Стороны, и реально существующих единиц, с другой (фонема - звук, морфема - морф, лексема - лекса, предложение - фраза). 4. Кроме того, единство языка и речи как двух сторон одного объекта определяется их функцией: коммуникативной (все другие функции, называе- мые то языковыми, то речевыми - аккумулятивную, экспрессивную, конструк- тивную и т.д. - можно представить в качестве разных ее сторон). Дихотомия «язык и речь» правомерна лишь в плане различения объекта и его модели в лингвистическом описании. Язык и речь не существуют изолиро- ванно друг от друга, это не два разных явления, в совокупности составляющих речевую деятельность, а две стороны ее. ЯЗЫК КАК ЗНАКОВАЯ СИСТЕМА Общей теорией знаковых систем занимается семиотика, в которой выделя- ются три раздела: синтактика, семантика, прагматика. Знаком называется вся- кий преднамеренно воспроизводимый материальный факт, рассчитанный на чье-то восприятие и предназначенный служить средством передачи информа- ции, находящейся вне этого факта. Условные знаки специально предназначены для формирования, хранения и передачи информации. Основные виды услов- ных знаков: сигнал, символ, языковой знак. Выделяются общие свойства знаков: материальность, воспроизводимость, условность, информативность, противопоставленность другим знакам в систе- ме. Существуют так называемые вторичные знаки, характерные для вспомога- тельных и искусственных языков – знаки-субституты. Они замещают другие языковые знаки. Под знаковым (семиотическим) аспектом языка обычно понимают соотне- сенность языковых элементов и, следовательно, естественного языка в целом, с внеязыковыми явлениями. В семиотический аспект языка включается также свойство языковых единиц обобщенно выражать результаты познавательной деятельности человека, закреплять и хранить итоги его общественно-историче- ского опыта и способность языковых элементов нести определенную информа- цию, выполнять различные коммуникативные задания в процессе общения. Язык как знаковая система отличается от других специализированных зна- ковых систем рядом признаков: 1) язык – всеобъемлющее, универсальное сред- ство человеческого общения, 2) он развивается естественным путем, 3) как кон- кретно-историческое явление язык сохраняет несистемные образования, 4) в значение языкового знака может входить эмоциональный компонент. В современном языкознании нет единой знаковой теории языка. Существу- ет несколько лингвосемиотических школ, из них наиболее влиятельны три: фе- номенологическая, логико-психологическая, билатеральная. Представители феноменологической школы (Л. Блумфилд, Е.В. Падучева, Р.Г. Пиотровский, Ю.И. Левин, А.А. Зиновьев и др.) абсолютизируют матери- 51 альную сторону знака, так как считают, что человеческому познанию доступны только явления, а сущность их непознаваема. Поэтому знаком признается лю- бой предмет, воспринимаемый органами чувств, если он символизирует о дру- гом явлении, которое непосредственно не наблюдается. Знак в этом случае ра- вен сигналу. При таком понимании выделяется два типа знаков: акустические и оптические. А язык лишается «сращенности» с сознанием, вплетенности в дея- тельность. Логико-психологическая (операциональная) школа (А.А. Ричардс, Ч.К. Огден, А.А. Леонтьев и др.) рассматривает знак как идеальное или функ- циональное образование, безличное к материальной стороне. А.А. Леонтьев по- лагает, что знак не есть реальный предмет или явление действительности. Это модель, обобщающая функциональные свойства данного предмета. Знак сам по себе не существует, он часть знаковой ситуации. Билатеральная (bi – два, latum – сторона) школа понимает знак как двусто- роннюю материально-идеальную сущность (в традициях, идущих от В. Фон Гумбольдта, А.А. Потебни, И.А. Бодуэна де Куртенэ, Ф. де Соссюра). Матери- альная форма знака не воспринимается отдельно от значения. Важно отметить, что лингвистика изучает лингвистические знаки и компо- ненты знаков, а не предметы, которые этими знаками обозначаются. В совре- менном языкознании на первый план выдвигается изучение способов отраже- ния в языке действительности. Наличие двух сторон у языкового знака позволя- ет рассмотреть аспект, связанный со структурой и свойствами означаемых, - план содержания; аспект означающих – план выражения. Для лингвистики су- щественно соотношение этих двух планов, связанных между собой, но и пред- полагающих известную автономность. СИСТЕМА И СТРУКТУРА ЯЗЫКА Под системой в общенаучном смысле понимается целостный внутренне упорядоченный объект, состоящий из взаимосвязанных частей-элементов. Эле- мент системы – идеальный или материальный объектов, обладающих рядом свойств и находящихся в каких либо отношениях с другими объектами в преде- лах данной системы. С точки зрения природы элементов, составляющих систе- му, выделяются материальные и идеальные системы. Элементы могут быть зна- чимы сами по себе, в силу присущих им субстанциональных свойств. Они обра- зуют первичные материальные системы. Но иногда элементам материальных систем приписываются свойства, не характерные для них. Такие материальные системы называются вторичными. Функционирование системы естественного языка состоит в образовании бесконечного множества конкретных систем, не- сущих информацию. Образование их происходит за счет комбинирования си- стемы языка на основании их свойств: неоднородности, дискретности (разде- ленности), иерархичности (последовательного подчинения), линейности. 52 Языковая система отличается от других вторичных материальных систем рядом свойств: 1) она состоит из неоднородных (гетерогенных) элементов, ко- торые образуют подсистемы однородных элементов (языковые уровни), взаи- модействующие между собой; 2) языковая система обладает свойствами дина- мизма, что проявляется в противопоставленности системы языка языковой тра- диции; язык находится в процессе постоянного изменения, хотя сохраняет свойство быть всегда в состоянии коммуникативной пригодности; 3) откры- тость языковой системы проявляется в неограниченности количества языковых единиц, в вариантности единиц. Гетерогенность единиц языка порождает его уровневую структуру. Языко- вой уровень (ярус) – одна из основных подсистем языка, выделяемых на осно- вании свойств и функций единиц языка, рассматриваемых в порядке их иерар- хии. Принципы выделения уровней: 1) единицы одного уровня должны быть однородны (гомогенны); 2) единица низшего уровня должна входить в состав единиц высшего уровня (принцип иерархии). На таких основаниях выделяются основные и промежуточные уровни. Каждому уровню соответствует своя еди- ница, обладающая совокупностью определенных свойств. Основные уровни: фонологический, морфемный, лексический, синтаксический. Промежуточные уровни: морфонологический, словообразовательный, фразеологический. Гетерогенность единиц языка порождает различные типы отношений меж- ду ними, которые могут быть рассмотрены как синтагматические и парадигма- тические. Синтагматические отношения основываются на двух или большем количестве членов, это виды отношений между элементами языка в линейной последовательности (в речевой цепи). Синтагматические отношения реализуют главную функцию языка – коммуникативную. Из элементов языка образуются речевые произведения. Отсюда синтагматика языка – система сочетательных возможностей языковых единиц, опирающаяся на их структурные значения. В языке налицо постоянное взаимодействие двух видов отношений: син- тагматических и парадигматических. Парадигматика – система допускаемых структурой языка вариантов и ка- тегорий, из которых актуализируется лишь один. В любом языке однородные элементы представлены рядом вариантов, составляющих некоторую парадигму – класс элементов. Любая парадигма представляет собой совокупность вариан- тов, объединенных инвариантом. Варианта закономерно чередуются в процессе речевого функционирования. В силу линейного характера языка в конкретном употреблении выступает всегда один вариант как представитель класса. Структура системы определяется характером взаимоотношений элементов системы. Структура – это внутренняя упорядоченность системы, ее устройство, способ организации. Она может рассматриваться отвлеченно от объекта в ре- зультате искусственного абстрагирования, но существовать вне системы, вне ее элементов не может. 53 ЗАКОНОМЕРНОСТИ ИСТОРИЧЕСКОГО ИЗМЕНЕНИЯ ЯЗЫКА Осуществление коммуникативной функции требует от языка, с одной сто- роны, устойчивости, неизменяемости, с другой стороны, условия коммуника- ции, постоянно развивающееся мышление требуют от языка непрекращающе- гося развития, изменения и пополнения его элементов, усложнения и совершен- ствования функций. Таким образом, между состоянием языка в данную эпоху и потребностью общества к все более адекватному выражению осложняющихся форм коммуникации существует постоянное противоречие. Именно оно являет- ся основным стимулом развития языка. Не всякое изменение в языке приводит к его развитию, а лишь то, которое влечет за собой расширение и осложнение общественных функций языка. Чем вызываются языковые изменения, ведущие к совершенствованию, к развитию языка? Современная постановка проблемы заключается в том, чтобы объективно показать, как взаимодействуют внешние и внутренние факторы раз- вития языка. Регулярное воздействие факторов: когнитивных, психологических, соци- альных на функционирование языка порождает ряд внешних и внутренних за- конов языкового развития. Во внутренних законах, отражающих регулярность и последовательность собственно языковых изменений, проявляется относитель- ная самостоятельность развития языка как системы. Внутренние законы огра- ничены свойствами и функциями языковых единиц. Внешние законы обнаруживают устойчивые связи с различными сторона- ми человеческой деятельности, с историей общества. Они охватывают норму и содержательную сторону языка. Внешние законы развития разделяются на об- щие и частные. Общие устанавливают взаимосвязь, характерную для всех язы- ков: связь общей истории языка с историей общества, связь форм существова- ния языка с историческими общностями людей, зависимость развития языка от территориально-географических условий его функционирования (виды кон- тактирования языков: субстрат, суперстрат, адстрат). Частные законы характер- ны для конкретных языков или ряда родственных. Во всех законах проявляется основное свойство развития языка: динамизм языка как важнейшего средства общения, способного находить все новые и но- вые формы для выражения мыслей. Изменения в языке могут быть и результатом действия внутренних факто- ров. Они порождаются самими языковым механизмом независимо от внешних условий функционирования языка. Главная особенность, отличающая внутрен- ние причины языковых изменений от внешних в том, что внутренние не имеют никаких временных ограничений. Внутренние причины определяют, как прави- ло, тенденции (однообразное направление диахронического развития языка) развития данного языка, количественные и качественные изменения в нем. Основные внутренние причины: 1) приспособление языкового механизма к фи- 54 зиологическим особенностям человеческого организма; 2) необходимость улуч- шения языкового механизма; 3) необходимость сохранения языка в состоянии коммуникативной пригодности. Эти причины порождают ряд тенденций: 1) тенденция к облегчению произношения (редукция гласных, ассимиляция); 2) тенденция к выражению одинаковых или близких значений одной формой (выравнивание по аналогии); 3) тенденция к устранению форм и категорий, утративших свою исконную функцию (утрата категории рода в английском языке); 3) тенденция к экономии языковых средств, к ограничению сложности речевых сообщений, к созданию языков простой морфологической структуры. В языках наблюдается антаго- низм тенденций, связанный с естественным характером языка. Так, тенденция к созданию четких границ между морфемами «сталкивается» в ряде языков с тен- денцией к облегчению произношения (морфонологические явления). Изменения языка может протекать под влиянием двух движущих сил: на- значение и реализация коммуникативных нужд общества и принципы организа- ции языковой системы. В связи с этим язык проявляет двоякую зависимость своей эволюции: от среды, в которой он существует, от своего внутреннего ме- ханизма. Наряду с тенденцией к изменению и совершенствованию языка про- слеживается мощная тенденция к сохранению языка в состоянии коммуника- тивной пригодности. Всем процессам перестройки в языке обычно противопоставляются про- цессы торможения, направленные на закрепление имеющихся языковых средств. В этом антагонизме языковых процессов – источник развития языка. ПРОБЛЕМА В3АИМООТНОШЕНИЯ Я3ЫКА И МЫШЛЕНИЯ Проблема взаимоотношения языка и мышления относится к самым акту- альным не только в лингвистике, но и в психологии, логике, философии. Нет ни одного значительного труда в области перечисленных наук, в котором в той или иной форме не обсуждался бы этот вопрос. Связь языка и мышления признается в самых различных лингвистических, философских, психологических научных направлениях. Однако вопрос о харак- тере этой связи, о роли, которую играет каждое явление в процессе их взаимо- отношения, остается дискуссионным. Между тем, от решения этого вопроса за- висит не только научная концепция о сущности языка и мышления, о сущности человеческого познания. Это имеет принципиальное значение и при решении проблемы о статусе культуры человеческого общества, о факторах, определяю- щих ее развитие, об эволюции живого. Дискуссионность проблемы обусловлена прежде всего сложностью и про- тиворечивостью природы языка и мышления. С одной стороны, язык и мышле- ние представляют собой порождение мозга человека как homo saрiens, т.е. мышление и речь - индивидуальны и психичны. С другой стороны, язык и 55 мышление являются социальными продуктами, поскольку сам человек - суще- ство общественное. (Ср. «язык и сознание», «мышление и речь»). Определим исходные категории, без которых невозможно рассмотрение поставленной проблемы. Отражение (философская категория) – «всеобщее свойство материи, за- ключающееся в воспроизведении признаков, свойств и отношений отражаемого объекта. Способность к отражению и характер ее проявления зависят от уровня организации материи». С философской точки зрения мышление рассматривает- ся как «высшая форма активного отражения объективной реальности; целе- направленное, опосредованное и обобщенное познание субъектом существен- ных связей и отношений предметов и явлений». Физиологический субстрат мышления - развитый головной мозг. Поэтому с точки зрения психофизиологической мышление определяют и как свойство, функцию головного мозга. При этом подчеркивается, что мышление определя- ется «особенностями высшей нервной деятельности, нейрофизиологическими процессам и предметно-практической деятельностью людей». В психологии мышление определяется как «процесс познавательной деятельности индивида, характеризующийся обобщенным и опосредованным отражением действитель- ности... Психология изучает мышление как познавательную деятельность, диф- ференцируя ее на виды в зависимости от а) уровней обобщения и характера ис- пользуемых средств, б) их новизны для субъекта, в) степени его активности, г) адекватности мышления действительности». Наряду с категорией мышления во всех перечисленных науках использует- ся и понятие сознания, которое определяется как высший уровень психической активности человека как социального существа. Своеобразие сознания состоит в 1) опережающем характере отражения, что связано с ассоциативно-апперцеп- ционным характером мышления вообще. Сознание - это 2) способность идеаль- ного воспроизведения действительности, а также 3) специфические механизмы и формы такого воспроизведения на разных его уровнях. Сознание формирует субъективный образ объективного мира. Как видим, все перечисленные опреде- ления, в каком бы аспекте они ни рассматривали сложнейшие категории мыш- ления и сознания, сходятся в том, что сознание - высшая форма отражения, свойственная лишь человеку. Мышление существует в двух своих формах: чувственно-наглядное и аб- страктное (сразу отметим, что разделение их в достаточной мере условно). Чув- ственно-наглядное мышление, базирующееся на первой сигнальной системе, свойственно и животным. Эта форма отражения мира, представляющая мышле- ние в действии (поведении) и проявляющаяся в целесообразном адекватном по- ведении, направленном на удовлетворение физиологических потребностей. В рамках этой формы мышления возможно образование очень сложных менталь- ных структур. Абстрактное (логическое) мышление - отвлеченно-понятийное. Это специ- 56 фически человеческая форма психической деятельности, развивающаяся со ста- новлением речи, второй сигнальной системы. Центральным для процесса аб- страктного мышления является функциональное употребление слова или друго- го знака в качестве средства расчленения и выделения признаков, их абстраги- рования от предметов и нового синтеза, в результате чего образуется понятие (Именно эту форму мышления и называют сознанием). Выделяются единицы чувственно-наглядного мышления: ощущение, вос- приятие и представление. В процессе познания представление является пере- ходной ступенью от ощущения и восприятия к логическому (абстрактному) мышлению. Единицы абстрактного мышления: понятие, суждение, умозаклю- чение. Представленная проблема настолько многогранна, что следует определить хотя бы основные аспекты, в которых она может быть рассмотрена, и сосредо- точиться на одном из них. 1. Взаимоотношение языка и мышления выясняется в системе уже сложив- шегося языка, в котором закреплены результаты познавательной деятельности человека. Это гносеологический подход (познавательный). 2. Можно ставить задачу выявления закономерностей взаимодействия язы- ка и мышления в процессе речевой деятельности индивида. Это психологиче- ский подход. 3. Возможно рассмотрение языка и мышления в процессе их становления и возникновения - это так называемый филогенетический аспект. 4. Совершенно особым аспектом является изучение взаимосвязи языка и мышления в процессе их развития у ребенка – онтогенетический аспект, кото- рый успешно развивается в трудах наших отечественных ученых А. Шахнаро- вича, Э. Розенгардт-Пупко, И.Н. Горелова и др. Здесь речь идет об усвоении уже существующей системы языка и мышления через речемыслительную дея- тельность при помощи взрослых. 5. Особые закономерности существуют при изучении второго языка. Они связаны с перекодированием мыслительной схемы, имеющей национальную специфику (различное структурное отражение категории времени по разным языкам, отрицательных значений, наличие специфических устойчивых образов и понятий в разных языковых системах). Все эти аспекты, естественно, не могут быть представлены изолированно, но вычленение их необходимо в связи со сложностью проблемы. Решение ее постоянно колеблется между двумя крайностями: между отождествлением язы- ка и мышления и их полным разрывом. По-видимому, правильным подходом в решении поставленной проблемы будет тот, который исходит из очевидного факта – наличия сложного взаимо- действия между языком и мышлением при несовпадении их как генетическом, так и функциональном. В самом общем виде этот подход можно сформулиро- вать так: язык семиотически репрезентирует возникшее на нейрофизиологиче- 57 ской основе мыслительное содержание, которое, в свою очередь, соотносится с реалиями действительности на основе категории деятельности. Язык осуществляет общение членов коллектива и позволяет сообщать и хранить, а также передавать от поколения к поколению необходимую информа- цию о любых явлениях материальной и духовной жизни. Но язык не является чем-то внешним по отношению к мышлению: между ними нет отношения фор- мы и содержания. Язык как средство коммуникации самым непосредственным образом входит в процесс мышления. Язык необходим не только для вербали- зации мысли, но и мысли для ее формирования. Поэтому психологи и психо- лингвисты чаще говорят о речемыслительном процессе или о процессе рече- мысли. Исследования процессов порождения речи, проведенные психологами и лингвистами, показали, что переход от мысли к развернутой речи неизбежно опосредствуется так называемой внутренней речью. Начало разработке проблемы внутренней речи положено в трудах Л.С. Вы- готского. Он считал, что внутренняя речь - особый самостоятельный момент речевого мышления, возникающий из внешней речи. Роль внутренней речи как существенного звена в порождении речевого вы- сказывания подробно освещалась С.Д. Кацнельсоном, А.А. Леонтьевым, А.Р. Лурия, А.Н. Соколовым, Н.И. Жинкиным и другими исследователями. Внутренняя речь - сложное поэтапное психическое образование, входящее в целостный акт деятельности (Речь сопровождает все другие виды деятельно- сти). С точки зрения своей структуры внутренняя речь характеризуется 1) чи- стой предикативностью (формируется только предикат, тема речи говорящему известна), 2) преобладаем смысла над значением (Смысл – «субъективный ха- рактер мысли, подлежащий речевому оформлению», «значение - система объективных связей, стоящих за словом и отражающих реальные явления без- относительно к потребностям субъекта»), 3) агглютинацией семантических еди- ниц. Внутренняя речь - это особая форма речевого мышления, лежащая между мыслью и звучащей речью, по словам Л.С. Выготского. Внутренняя речь не ду- блирует внешнюю: это механизм, превращающий внутренние субъективные смыслы в систему внешних развернутых значений (речевых). То есть это систе- ма, устанавливающая корреляцию между мыслью и словом (корреляцию, но не тождество!). Внутренняя речь, сказали мы, еще не доказывает необходимости звуковой речи (языка) для мышления, а лишь необходимость для речи, это предречь. Но наличие самого механизма внутренней речи уже говорит пусть не о генетической, изначальной связи между языком и мышлением, а доминирова- нии вербального мышления у человека. МЕТОДЫ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 58 Высшая форма человеческой познавательной деятельности – научное изучение объективной действительности. Научное познание отличается целе- направленностью, систематичностью, преднамеренным использованием средств и приемов познания. В процессе познания реализуется ряд принципов: системность (синхро- ния). Он ориентирует на выявление целостности изучаемого объекта, на изуче- ние внутренних механизмов, которые обеспечивают эту целостность. В 20 в. принцип системности стал одним из ведущих в процессе познания. Он содер- жал новую схему объяснения действительности, выявлял типологию связей элементов объекта и объяснял этими связями целостность объекта. Системное изучение объекта предполагает сосредоточение внимания ис- следователя на внутренних свойствах объекта, что может привести к их абсо- лютизации (структурные направления в истории языковедения). - историзм (диахрония). Единицы и категории, представляющие сущност- ные стороны объекта, рассматриваются с точки зрения их исторического раз- вития. Историческое языкознание анализирует законы и причины изменения языка. - абстрактной истины нет, истина всегда конкретна; - практика - критерий истины. Именно последний принцип позволяет субъекту получать т.н. объективное (интерсубъектное) знание, соотнося личный индивидуальный опыт познающего с фактами действительности (субъективный образ объективного мира). Научное познание выявляет сущностные свойства объектов, а эти свой- ства, как правило, не даны в непосредственном наблюдении. Поэтому человече- ство накапливает исследовательские приемы, которые способствуют выявле- нию скрытой специфики объекта. Формируются методы научного исследова- ния. Метод – путь исследования, по определению Ю.С. Степанова, в лингви- стике - общие 1) обобщенные совокупности теоретических установок, методик ис- следования языка, связанные с определенной лингвистической теорией и мето- дологией, частные 2) отдельные приемы, методики, операции - технические средства исследования определенного аспекта языка. Общая философская теория метода изучается в методологии, которая пред- ставляет собой систему принципов и способов организации теоретической и практической деятельности. В этих принципах деятельности выделяются: 1) условия приобретения, 2) структура, 3) содержание знания, 4) пути достижения истины. Каждый метод основывается на познании предметов и явлений объектив- ной действительности, основывается на свойствах реалий, но тем не менее это ментальное образование, одно из важнейших категорий субъективной диалек- 59 тики. Учитывая сказанное, можно предложить такое определение (лингвистиче- ского) метода: путь и способ познания объекта, зависящий от свойств объекта, аспекта и цели исследования. К общенаучным методам относят наблюдение, эксперимент, индукцию, дедукцию, анализ, синтез, моделирование, интерпретация. Наблюдение осуществляется в естественных условиях на основе чувствен- ного восприятия объектов изучения. Наблюдение касается лишь внешней сто- роны явлений, его результаты могут быть случайными и недостаточно надеж- ными. Эксперимент дает возможность неоднократно воспроизводить наблюдения в процессе преднамеренных и строго контролируемых воздействий исследова- теля на изучаемый объект. Индукция и дедукция относятся к интеллектуальным способам познания. Индукция - это обобщение результатов отдельных частных наблюдений. Дан- ные, полученные в результате опыта, систематизируются, и выводится опреде- ленный эмпирический закон: трафкъ, к^з"ба, мъл^д"ба, крушкъ - закон ассими- ляции по глухости / звонкости. Дедукция опирается на положение либо посту- лируемое, либо полученное путем обобщения предварительных результатов частных наблюдений. Дедукция позволяет преодолеть ограниченные возможно- сти чувственного опыта, непосредственного наблюдения. Например, Ф.де Со- ссюр предположил наличие в некоторых древних индоевропейских языках т.н. ларингальных звуков, что было подтверждено Б. Грозным при дешифровке хеттских письмен. Индукция и дедукция взаимосвязаны и взаимообусловлены. Преимущественное их употребление в том или ином случае связано с разграни- чением двух уровней научного исследования - эмпирическим и теоретическим. Под анализом понимается мысленное или осуществляемое в эксперименте расчленение предмета на составные части или выделение свойств предмета для изучения их в отдельности. Это база для познания общего через единичное. Синтез - мысленное или экспериментальное соединение составных частей предмета и его свойств и изучение его как единого целого. Анализ и синтез свя- заны, обусловлены взаимно. Моделирование – такой способ познания явлений действительности, при котором объекты или процессы изучаются путем построения и исследования их моделей, которая является функциональным аналогом оригинала. Интерпретация (от лат. interpretatio – объяснение, истолкование) – рас- крытие смысла полученных результатов и включение их в систему существую- щих знаний. В 60-70-е годы ХХ века возникло научное направление – интер- претирующая лингвистика, которая рассматривает значение и смысл языковых единиц зависимыми от деятельности человека. Прием составляет сущность метода, поскольку это определенное действие с языковым материалом. Например, в рамках сравнительно-исторического ме- 60

ИЗМЕНЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ЯЗЫКА

1. Проблема изменения и развития языка в истории языкознания.

2. Теории стадиальности развития языка и мышления.

3. Форма и источник изменения языковых явлений.

4. Внутренние и внешние причины изменения и развития языка.

5. Языковые контакты как фактор изменения и развития языка.

Проблема изменения и развития языка в истории языкознания.

Язык, как и любое другое явление действительности, не стоит на месте, а изменяется, развивается. Теоретическое языкознание со времени становления интересовалось процессами изменения и развития языка.

Изменение языка носит противоречивый характер. Одним из первых на это указал В. Гумбольдт : «По своей действительной сущности язык есть нечто постоянное и вместе с тем в каждый данный момент преходящее». О противоречивости изменения и существования языка высказался Ш. Балли в известном своем парадоксе: «Языки непрестанно изменяются, но функционировать они могут только не меняясь».

Компаративисты также указывали на противоречия, связанные с эволюцией и развитием языка. С исторической точки зрения он постоянно изменяется, но в процессе непосредственного функционирования он остается одним и тем же. Тождество языка самому себе есть непременное условие нормального общения в коллективе.

Выяснение конкретных причин изменений языковых явлений требует рассмотрения их истории, исследования их связей в системе языка с синхрони­ческой и диахронической точки зрения. Дихотомия синхронии и диахронии в изучении языка связана с именем Ф. Соссюра .

Согласно Ф. Соссюру, необходимо разграничение двух осей времени: а) ось одновременности, где исключено всякое вмешательство времени; б) ось последовательности, на которой нельзя рассматривать больше одной вещи сразу. Отношения двух осей времени Соссюр иллюстрирует графиком в виде пересекающихся под прямым углом двух прямых. Соответственно им выделяются две лингвистики: синхроническая (статическая) и диахроническая (эволюционная).

Синхроническая лингвистика должна заниматься логическими и психологическими отношениями, связывающими сосуществующие элементы и образующими систему. Она должна изучать их так, как они воспринимаются одним и тем же коллективным сознанием.

Диахроническая лингвистика должна изучать отношения, связывающие элементы, следующие друг за другом во времени и не воспринимаемые одним и тем же коллективным сознанием.

Соссюр считал, что только на оси одновременности возможны системные отношения. Для говорящих синхроническое состояние языка - подлинная и единственная реальность. Цель лингвиста - познать эту реальность. Лингвистика, по Соссюру, с самого начала слишком много внимания уделяла диахронии, истории языка. Теперь же лингвистика должна исследовать язык в синхронии. «Язык есть система, все части которой могут и должны рассматриваться в их синхронической взаимообусловленности». Против этого тезиса Соссюра решительно выступал Пражский лингвистический кружок. Ученые утверждали, что само изменение того или иного языкового элемента нередко происходит под воздействием системных отношений. В свою очередь изменение элемента системы влечет за собой передвижку во взаимоотношениях со связанными с ним другими элементами системы, то есть к изменению в конечном итоге самой системы. Например, изменение системы гласных и согласных фонем в древнерусском языке под воздействием падения редуцированных гласных; развитие противопоставленности имени и глагола и, как следствие, более грамматически строгое системное оформление предложения.

Синхроническая и диахроническая лингвистика имеют отличные друг от друга законы. Синхронический закон - это общий, регулярный, но не императивный закон, то есть «в языке нет никакой силы, гарантирующей сохранение регулярности, установившейся в каком-либо пункте». Диахронический закон, наоборот, носит частный, но императивный характер, он «навязан языку».

Синхроническая и диахроническая лингвистика различаются своими методами исследования языка. Синхроническая лингвистика «знает только одну перспективу, перспективу говорящих, и весь ее метод сводится к собиранию от них языковых фактов». Диахроническая лингвистика должна различать две перспективы: проспективную, следующую за течением времени, и ретроспективную, направленную вспять.

Синхроническая лингвистика имеет своим объектом совокупность фактов, относящихся к тому или другому языку. Диахроническая лингвистика рассматривает факты, не обязательно принадлежащие к одному языку. Синхрония дает возможность легче обнаружить взаимодействие различных факторов языка, между тем как в диахронии они более скрыты, их труднее определить.

Соссюр считал, что «все диахроническое в языке является таковым только через речь». Речь является источником всех изменений. Любые инновации появляются в речи отдельных лиц и превращаются в факт языка тогда, когда принимаются всем говорящим коллективом.

Соссюр вместе с тем не смог удовлетворительно объяснить характер и форму изменения языка и его системы.

Понятие закона языка связывается с развитием языка. Это понятие, следовательно, может быть раскрыто в своей конкретной форме только в истории языка, в процессах его развития. Но что такое развитие языка? Ответ на этот, казалось бы, простой вопрос отнюдь не однозначен, и его формулирование имеет большую историю, отражающую смену лингвистических концепций.

В лингвистике на первых этапах развития сравнительного языкознания установился взгляд, что известные науке языки пережили период своего расцвета в глубокой древности, а ныне они доступны изучению только в состоянии своего разрушения, постепенной и все увеличивающейся деградации.

Этот взгляд, впервые высказанный в языкознании Ф. Боппом, получил дальнейшее развитие у А. Шлейхера, который писал: «В пределах истории мы видим, что языки только дряхлеют по определенным жизненным законам, в звуковом и формальном отношении. Языки, на которых мы теперь говорим, являются, подобно всем языкам исторически важных народов, старческими языковыми продуктами. Все языки культурных народов, насколько они нам вообще известны, в большей или меньшей степени находятся в состоянии регресса».

В другой своей работе он говорит: «В доисторический период языки образовывались, а в исторический они погибают». Эта точка зрения, покоящаяся на представлении языка в виде живого организма и объявляющая исторический период его существования периодом старческого одряхления и умирания, сменилась затем рядом теорий, которые частично видоизменяли взгляды Боппа и Шлейхера, а частично выдвигали новые, но столь же антиисторические и метафизические взгляды.

Курциус писал, что «удобство есть и остается главной побудительной причиной звуковой перемены при всех обстоятельствах», а так как стремление к удобству, экономии речи и вместе с тем небрежность говорящих все увеличиваются, то «убывающее звуковое изменение» (т. е. унификация грамматических форм), вызванное указанными причинами, приводит язык к разложению.

Младограмматики Бругман и Остгоф развитие языка ставят в связь с формацией органов речи, которая зависит от климатических и культурных условий жизни народа. «Как формация всех физических органов человека, — пишет Остгоф, — так и формация его органов речи зависит от климатических и культурных условий, в которых он живет».

Социологическое направление в языкознании сделало попытку связать развитие языка с жизнью общества, но вульгаризировало общественную сущность языка и в процессах его развития увидело только бессмысленную смену форм языка.

«...Один и тот же язык, — пишет, например, представитель этого направления Ж. Вандриес, — в различные периоды своей истории выглядит по-разному; его элементы изменяются, восстанавливаются, перемещаются. Но в целом потери и прирост компенсируют друг друга... Различные стороны морфологического развития напоминают калейдоскоп, встряхиваемый бесконечное число раз. Мы каждый раз получаем новые сочетания его элементов, но ничего нового, кроме этих сочетаний».

Как показывает этот краткий обзор точек зрения, в процессах развития языка, хотя это и может показаться парадоксальным, никакого подлинного развития не обнаруживалось. Больше того, развитие языка мыслилось даже как его распад.

Но и в тех случаях, когда развитие языка связывалось с прогрессом, наука о языке нередко искажала подлинную природу этого процесса. Об этом свидетельствует так называемая «теория прогресса» датского языковеда О. Есперсена.

В качестве мерила прогрессивности Есперсен использовал английский язык. Этот язык на протяжении своей истории постепенно перестраивал свою грамматическую структуру в направлении от синтетического строя к аналитическому. В этом направлении развивались и другие германские, а также некоторые романские языки. Но аналитические тенденции в других языках (русском или иных славянских языках) не привели к разрушению их синтетических элементов, например падежной флексии.

Б. Коллиндер в своей статье, критикующей теорию О. Есперсена, на материале истории венгерского языка убедительно показывает, что развитие языка может происходить и в сторону синтеза. В этих языках развитие шло по линии совершенствования наличных в них грамматических элементов. Иными словами, различные языки развиваются в разных направлениях в соответствии со своими качественными особенностями и своими законами.

Но Есперсен, объявив аналитический строй наиболее совершенным и абсолютно не считаясь с возможностями иных направлений развития, усматривал прогресс в развитии только тех языков, которые в своем историческом пути двигались по направлению к анализу. Тем самым прочие языки лишались самобытности форм своего развития и укладывались в прокрустово ложе аналитической мерки, снятой с английского языка.

Ни одно из приведенных определений не может послужить теоретической опорой для выяснения вопроса о том, что следует понимать под развитием языка.

В предшествующих разделах уже неоднократно указывалось, что самой формой существования языка является его развитие. Это развитие языка обусловливается тем, что общество, с которым неразрывно связан язык, находится в беспрерывном движении. Исходя из этого качества языка, следует решать вопрос о развитии языка. Очевидно, что язык теряет свою жизненную силу, перестает развиваться и становится «мертвым» тогда, когда гибнет само общество или когда нарушается связь с ним.

История знает много примеров, подтверждающих эти положения. Вместе с гибелью ассирийской и вавилонской культуры и государственности исчезли аккадские языки. С исчезновением мощного государства хеттов умерли наречия, на которых говорило население этого государства: неситский, лувийский, палайский и хеттский. Классификации языков содержат множество ныне мертвых языков, исчезнувших вместе с народами: готский, финикийский, оскский, умбрский, этрусский и пр.

Случается, что язык переживает общество, которое он обслуживал. Но в отрыве от общества он теряет способность развиваться и приобретает искусственный характер. Так было, например, с латинским языком, превратившимся в язык католической религии, а в средние века исполнявшим функции международного языка науки. Аналогичную роль выполняет классический арабский язык в странах Среднего Востока.

Переход языка на ограниченные позиции, на преимущественное обслуживание отдельных социальных групп в пределах единого общества — это также путь постепенной деградации, закостенения, а иногда и вырождения языка. Так, общенародный французский язык, перенесенный в Англию (вместе с завоеванием ее норманнами) и ограниченный в своем употреблении только господствующей социальной группой, постепенно вырождался, а затем вообще исчез из употребления в Англии (но продолжал жить и развиваться во Франции).

Другим примером постепенного ограничения сферы употребления языка и уклонения от общенародной позиции может служить санскрит, бывший, несомненно, когда-то разговорным языком общего употребления, но затем замкнувшийся в кастовых границах и превратившийся в такой же мертвый язык, каким был средневековый латинский язык. Путь развития индийских языков пошел мимо санскрита, через народные индийские диалекты — так называемые пракриты.

Перечисленные условия останавливают развитие языка или же приводят к его умиранию. Во всех остальных случаях язык развивается. Иными словами, до тех пор пока язык обслуживает потребности существующего общества в качестве орудия общения его членов и приэтом обслуживает все общество в целом, не становясь на позиции предпочтения какого-либо одного класса или социальной группы, — язык находится в процессе развития.

При соблюдении указанных условий, обеспечивающих само существование языка, язык может находиться только в состоянии развития, откуда и следует, что самой формой существования (живого, а не мертвого) языка является его развитие.

В.А. Звегинцев. Очерки по общему языкознанию - Москва, 1962 г.

Язык - это то, с помощью чего мы выражаем свои мысли, идеи, эмоции, чувства, взаимодействуем с другими людьми, получаем полезную информацию, развиваемся. Историю развития языков важно знать. В основном изучают ее такие науки, как языкознание, лингвистика и другие. В статье подробно расскажем о роли и функциях языков в современном мире, а также рассмотрим процесс становления русского языка и этапы развития.

Роль языка в мире

История развития языка богата и разнообразна. Она наполнена заимствованиями из других языков, устойчивыми выражениями, интересными сказаниями, необычными метафорами, жаргонизмами. Родной язык - это достояние каждой нации, ведь в нем скрыта история, прошлое, все победы и поражения, развитие самого народа. С его помощью мы общаемся, обмениваемся опытом, знаниями, культурой друг с другом. Без речи не способна жить ни одна нация, так как именно коммуникация способствует ее развитию. Для того чтобы язык стал мировым, должны быть соблюдены следующие условия:

• Во-первых, его должны признать все международные организации.
• Во-вторых, он должен быть популярным языком, которым пользуются мировые сообщества. Например, ООН (Организация Объединенных Наций)
• В-третьих, важно, чтобы язык был максимально распространен в мире.

Благодаря языкам, общению человечество совершенствуется, создает новые технологии. Наша цивилизация движется вперед.

В мире существует огромное количество языков. Официальный язык, который следует знать всем, - английский. Однако и русский не отстает, так как на нем разговаривают почти 300 миллионов человек. Он распространен во многих странах: России, Украине, Беларуси, Киргизии, Латвии, Литве, Казахстане и других.

Функции языка

В современном мире язык служит средством общения народов и наций. Основные функции, которые он выполняет, заключаются в следующем:

• обмен информацией;
• приобретение знаний посредством опыта других поколений;
• коммуникация (передача мысли, сообщения);
• передача эмоций через язык;
• с помощью речи можно контролировать поведение, влиять на общество;
• через язык человек познает окружающую его среду, людей.

Необходимо развивать свой язык, литературу, культуру. Преобразование и распространение родной речи является важной проблемой в наше время, так как расширяются политические связи с другими странами, растет экономика страны, увеличивается численность населения. Например, русский язык занимает уже третье место по распространенности. Необходимо приложить больше усилий к развитию уроков русского языка и улучшению качества знаний, получаемых школьниками и студентами.

Последовательность развития и становления языка рассмотрим на примере русского. Произошел язык от праславянского (общеславянского), который выделился из группы индоевропейских языков.

Ранний этап

В целом развитие языков - это процесс медленный и последовательный. На данном этапе в праславянском языке появились несколько изменений, которые приблизили формирование и становление русской речи.

• Снизилась роль ослабления таких гласных, как [а] и [о]. Теперь звук [а] произносился протяжнее, а звук [о] стал кратким.
• Выделилась новая гласная [ъ], которая читалась как [о], и [ы].
• Произошло полное изменение гласных по долготе и краткости: [а], [i], [ы] - теперь долгие, а краткими стали - [о], [е], [ъ], [ь].

На этом этапе можно наблюдать появление новых букв "ы", "ъ" (гласные на тот момент), которые в дальнейшем войдут в основной алфавит русского языка. Гласные становятся менее лабиализованными.

Основной этап

Развитие русского языка на среднем этапе ощущается намного сильнее. Появляются новые изменения, которые приводят к кардинальной смене фонетических установок.

• Смягчение согласных. Произошла полная палатализация таких согласных, как [г], [к], [х], которые теперь читались перед гласными переднего ряда, как [ж], [ч] и [ш] (то есть упрощение). Например, другъ - друже.
• Со временем появилась новое смягчение согласных [г], [к], [х]. Теперь они читались как [з], [ц] и [c]. Например, ворогъ - ворозь.
• Также стали палатализованными [с] и [з] перед j (i - и). Читались как [ш] и [ж]. Например, возити - вожѫ.
• Закрытые слоги теперь становились открытыми. Упрощались дифтонги до монофтонгов, а перед гласными превращались в гласный и согласный. Например, дифтонг (оу) превратился в [u] (у), а перед гласным в (ов).

На втором этапе сильно изменилось чтение разных букв в праславянском языке, а также исчезли дифтонги.

Поздний этап

На последнем и заключительном этапе развития языков древних славян произошло их полноценное выделение их общеславянского (праславянского) языка. Поздний этап длился с 5-го по 7-й века. Он был отмечен переходом к новому положению. В этот период появились первые диалекты, которые со временем сформировались в отдельные славянские языки. Теперь языки подразделялись на три группы:

1. Восточнославянская.
2. Южнославянская.
3. Западнославянская.

Большинство ученых и лингвистов относят русский к группе восточнославянских языков, так как зародился он на востоке (территориальное разделение языков).

Церковнославянский язык

Безусловно, развитие русского литературного языка зависит от нескольких факторов:

• Появление письменности.
• Крещение Руси в 988 году Владимиром Первым, что стало толчком для создания нового церковнославянского языка.

С появлением христианства люди нуждались в новом преобразовании своего языка. Появилась его новая форма - церковнославянский язык, который стал началом развития всего привычного русского языка. Церковнославянский - это язык православного богослужения, берущий свои корни из болгарского. Большинство ученых придерживаются мнения, что именно этот язык стал основой для развития русского литературного языка. Христианство способствовало распространению религиозной, богослужебной, отчасти поучительной литературы. Таким образом, появляются два литературных языка: древнерусский, народный живой язык (былины, повести, сказания) и старославянский (церковный). Постепенно влияние друг на друга этих двух языков привело к созданию единого русского литературного языка.

Литературный язык XV-XVII веков

Конечно же, влияние татаро-монгольского ига оказало значительную роль на преобразование славянского языка, в котором появились новые заимствования. Со временем, после освобождения Руси от татаро-монголов, литературный язык снова возрождается уже в новой его форме. Москва становится его центром. Характерными чертами литературного языка становятся следующие:

• протяженность буквы "а" (аканье);
• местоимения: меня, тебя, себя;
• простые краткие предложения;
• не существовало больше двойственного числа;
• появилась новая глагольная форма прошедших времен, которая оканчивалась на "л" (спел, съел, станцевал);
• появилось новое склонение существительных (как и сейчас);
• в речи стали слышны взрывные буквы, особенно буква "г";
• появились окончания -ево/-ово в местоимениях (твоево);
• ослабление гласных.

Появление книгопечатания способствовало развитию и распространению русского литературного языка. Теперь литературе уделялось больше внимания.

Преобразования литературного языка XVIII века

На данном этапе развития русского языка и речи произошли весомые изменения. Во-первых, в период правления Петра I (1682-1725) русский литературный язык отделился от церковного и стал существовать самостоятельно. Во-вторых, в 1708 году была проведена реформа русской азбуки по образцу европейских книг. Начиная с XVIII века литературный язык был подвергнут процессу европеизации. В нем появились новые заимствованные слова из романо-германских языков, наблюдалась мода на французский язык. Писатели часто меняли в своих произведениях русскую речь на французскую. Такой прием считался признаком образованности. Примером может послужить известное во всем мире произведение русского писателя Льва Николаевича Толстого "Война и мир".

Значительный вклад в язык

Весомый вклад в развитие русского языка сделал известный ученый Михаил Васильевич Ломоносов, который объединил все виды русской речи воедино, а именно народный язык, приказной, а также разнообразные стили поэзии. Также он подразделял литературу на три вида:

• Простой слог.
• Средний слог.
• Высокий слог.

Огромный вклад в развитие русского языка принесли также такие ученые и литераторы, как Г. Р. Державин, А. Н. Радищев, Н. М. Карамзин, Д. И. Фонвизин и другие. Все они разнообразили язык новыми, необычными метафорами и яркими эпитетами, открыли новые значения слов, привнесли в литературу новые средства выражения: олицетворение, парцелляцию и так далее. Такие великие поэты, как А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Н. В. Гоголь, А. П. Чехов и другие, создали бессмертные произведения русской литературы, которые считаются классикой не только у нас, но даже и за границей. Они сделали язык богаче на запоминающиеся афоризмы, различные литературные приемы, привнесли новые жанры в литературу (А. П. Чехов писал в стиле реалистичного романа), появились интересные обороты из разных сфер лексики (например, профессиональной), жаргон. Каждый великий писатель и поэт привнес в литературный язык веяния своей эпохи, сделав тем самым богаче и разнообразнее русскую речь. Уже в XX веке началось активное изучение русского языка за границей. В речи появились новые слова из английского, испанского, французского, немецкого языков.

Развитие речи и языка очень важно для каждой нации. Не стоит забывать о развитии великого русского языка в современном мире, ведь на нем мы каждый день общаемся с дорогими сердцу людьми. Русская речь - это сила и мощь русской нации.

Понятие закона языка связывается с развитием язы­ка. Это понятие, следовательно, может быть раскрыто в своей конкретной форме только в истории языка, в процессах его развития. Но что такое развитие языка? Ответ на этот, казалось бы, простой вопрос отнюдь не однозначен, и его формулирование имеет большую исто­рию, отражающую смену лингвистических концепций.

В лингвистике на первых этапах развития сравни­тельного языкознания установился взгляд, что извест­ные науке языки пережили период своего расцвета в глубокой древности, а ныне они доступны изучению только в состоянии своего разрушения, постепенной и все увеличивающейся деградации. Этот взгляд, впервые высказанный в языкознании Ф. Боппом, получил даль­нейшее развитие у А. Шлейхера, который писал: «В пре­делах истории мы видим, что языки только дряхлеют по определенным жизненным законам, в звуковом и фор­мальном отношении. Языки, на которых мы теперь гово­рим, являются, подобно всем языкам исторически важ­ных народов, старческими языковыми продуктами. Все языки культурных народов, насколько они нам вообще известны, в большей или меньшей степени находятся в состоянии регресса» 2 4 . В другой своей работе он гово­рит: «В доисторический период языки образовывались, а в исторический они погибают» 2 5 . Эта точка зрения, покоящаяся на представлении языка в виде живого ор­ганизма и объявляющая исторический период его суще­ствования периодом старческого одряхления и умирания, сменилась затем рядом теорий, которые частично видоизменяли взгляды Боппа и Шлейхера, а частично выдвигали новые, но столь же антиисторические и мета­физические взгляды.<176>

Курциус писал, что «удобство есть и остается главной побудительной причиной звуковой перемены при всех обстоятельствах», а так как стремление к удобству, эко­номии речи и вместе с тем небрежность говорящих все увеличиваются, то «убывающее звуковое изменение» (т. е. унификация грамматических форм), вызванное указанными причинами, приводит язык к разложению 2 6 .

Младограмматики Бругман и Остгоф развитие языка ставят в связь с формацией органов речи, которая зави­сит от климатических и культурных условий жизни народа. «Как формация всех физических органов челове­ка, - пишет Остгоф, - так и формация его органов речи зависит от климатических и культурных усло­вий, в которых он живет» 2 7 .

Социологическое направление в языкознании сделало попытку связать развитие языка с жизнью общества, но вульгаризировало общественную сущность языка и в процессах его развития увидело только бессмысленную смену форм языка. «...Один и тот же язык, -пишет, на­пример, представитель этого направления Ж. Вандриес, - в различные периоды своей истории выглядит по-разному; его элементы изменяются, восстанавлива­ются, перемещаются. Но в целом потери и прирост ком­пенсируют друг друга... Различные стороны морфологического развития напоминают калейдоскоп, встряхивае­мый бесконечное число раз. Мы каждый раз получаем новые сочетания его элементов, но ничего нового, кроме этих сочетаний» 2 8 .

Как показывает этот краткий обзор точек зрения, в процессах развития языка, хотя это и может показаться парадоксальным, никакого подлинного развития не об­наруживалось. Больше того, развитие языка мыслилось даже как его распад.

Но и в тех случаях, когда развитие языка связыва­лось с прогрессом, наука о языке нередко искажала под­линную природу этого процесса. Об этом свидетельству<177>ет так называемая «теория прогресса» датского языко­веда О. Есперсена.

В качестве мерила прогрессивности Есперсен ис­пользовал английский язык. Этот язык на протяжении своей истории постепенно перестраивал свою грамматическую структуру в направлении от синтетического строя к аналитическому. В этом направлении развивались и другие германские, а также некоторые романские языки. Но аналитические тенденции в других языках (русском или иных славянских языках) не привели к разрушению их синтетических элементов, например падежной флек­сии. Б. Коллиндер в своей статье, критикующей теорию О. Есперсена, на материале истории венгерского языка убедительно показывает, что развитие языка может про­исходить и в сторону синтеза 2 9 . В этих языках разви­тие шло по линии совершенствования наличных в них грамматических элементов. Иными словами, различные языки развиваются в разных направлениях в соответст­вии со своими качественными особенностями и своими законами. Но Есперсен, объявив аналитический строй наиболее совершенным и абсолютно не считаясь с воз­можностями иных направлений развития, усматривал прогресс в развитии только тех языков, которые в своем историческом пути двигались по направлению к анали­зу. Тем самым прочие языки лишались самобытности форм своего развития и укладывались в прокрустово ложе аналитической мерки, снятой с английского языка.

Ни одно из приведенных определений не может по­служить теоретической опорой для выяснения вопроса о том, что следует понимать под развитием языка 3 0 .

В предшествующих разделах уже неоднократно ука­зывалось, что самой формой существования языка яв­ляется его развитие. Это развитие языка обусловливает­ся тем, что общество, с которым неразрывно связан язык, находится в беспрерывном движении. Исходя из этого качества языка, следует решать вопрос о развитии языка. Очевидно, что язык теряет свою жизненную силу, перестает развиваться и становится «мертвым» тогда,<178> когда гибнет само общество или когда нарушается связь с ним.

История знает много примеров, подтверждающих эти положения. Вместе с гибелью ассирийской и вавилон­ской культуры и государственности исчезли аккадские языки. С исчезновением мощного государства хеттов умерли наречия, на которых говорило население этого государства: неситский, лувийский, палайский и хетт­ский. Классификации языков содержат множество ныне мертвых языков, исчезнувших вместе с народами: гот­ский, финикийский, оскский, умбрский, этрусский и пр.

Случается, что язык переживает общество, которое он обслуживал. Но в отрыве от общества он теряет спо­собность развиваться и приобретает искусственный характер. Так было, например, с латинским языком, превратившимся в язык католической религии, а в средние века исполнявшим функции международного языка нау­ки. Аналогичную роль выполняет классический арабский язык в странах Среднего Востока.

Переход языка на ограниченные позиции, на преиму­щественное обслуживание отдельных социальных групп в пределах единого общества - это также путь посте­пенной деградации, закостенения, а иногда и вырожде­ния языка. Так, общенародный французский язык, пере­несенный в Англию (вместе с завоеванием ее норманна­ми) и ограниченный в своем употреблении только господствующей социальной группой, постепенно вы­рождался, а затем вообще исчез из употребления в Англии (но продолжал жить и развиваться во Франции).

Другим примером постепенного ограничения сферы употребления языка и уклонения от общенародной по­зиции может служить санскрит, бывший, несомненно, когда-то разговорным языком общего употребления, но затем замкнувшийся в кастовых границах и превратив­шийся в такой же мертвый язык, каким был средневеко­вый латинский язык. Путь развития индийских языков пошел мимо санскрита, через народные индийские диа­лекты - так называемые пракриты.

Перечисленные условия останавливают развитие языка или же приводят к его умиранию. Во всех осталь­ных случаях язык развивается. Иными словами, до тех пор пока язык обслуживает потребности существующе­го общества в качестве орудия общения его членов и при<179>этом обслуживает все общество в целом, не становясь на позиции предпочтения какого-либо одного класса или социальной группы, - язык находится в процессе разви­тия. При соблюдении указанных условий, обеспечиваю­щих само существование языка, язык может находиться только в состоянии развития, откуда и следует, что са­мой формой существования (живого, а не мертвого) языка является его развитие.

Когда речь идет о развитии языка, нельзя все сво­дить только к увеличению или уменьшению у него флек­сий и других формантов. Например, то обстоятельство, что на протяжении истории немецкого языка наблюда­лось уменьшение падежных окончаний и частичная их редукция, отнюдь не свидетельствует в пользу мне­ния, что в данном случае мы имеем дело с разложением грамматического строя этого языка, его регрессом. Не следует забывать того, что язык тесно связан с мышлением, что в процессе своего развития он закрепляет результаты работы мышления и, следовательно, развитие языка предполагает не только его формальное усовершенствование. Развитие языка при таком его понимании находит свое выражение не только в обогащении новы­ми правилами и новыми формантами, но и в том, что он совершенствуется, улучшает и уточняет уже имеющиеся правила. А это может происходить посредством перераспределения функций между существующими формантами, исключения дублетных форм и уточнения отношений между отдельными элементами в пределах данной структуры языка. Формы процессов совершенствования языка могут быть, следовательно, различны в зависимости от структуры языка и действующих в нем законов его развития.

При всем том здесь нужна одна существенная ого­ворка, которая позволит провести необходимую диффе­ренциацию между явлениями развития языка и явления­ми его изменения. К собственно явлениям развития языка мы по справедливости можем отнести только та­кие, которые укладываются в тот или иной его закон (в определенном выше смысле). А так как не все явле­ния языка удовлетворяют этому требованию (см. ниже раздел о развитии и функционировании языка), то тем самым и проводится указанная дифференциация всех возникающих в языке явлений. <180>

Итак, какие бы формы ни принимало развитие язы­ка, оно остается развитием, если удовлетворяет тем условиям, о которых говорилось выше. Это положение легко подтвердить фактами. После норманского завоева­ния английский язык переживал кризис. Лишенный государственной поддержки и оказавшийся вне норма­лизующего влияния письменности, он дробится на мно­жество местных диалектов, отходя от уэссекской нормы, выдвинувшейся к концу древнеанглийского периода на положение ведущей. Но можно ли сказать, что средне­английский период является для английского языка пе­риодом упадка и регресса, что в этот период его разви­тие остановилось или даже пошло назад? Этого сказать нельзя. Именно в этот период в английском языке про­исходили сложные и глубокие процессы, которые подго­товили, а во многом и заложили основание тех струк­турных особенностей, которые характеризуют современ­ный английский язык. После норманского завоевания в английский язык начали в огромном количестве прони­кать французские слова. Но и это не остановило процессов словообразования в английском языке, не осла­било его, а, наоборот, пошло ему на пользу, обогатило и усилило его.

Другой пример. В результате ряда исторических обстоятельств начиная с XIV в. в Дании широкое рас­пространение получает немецкий язык, вытесняя датский не только из официального употребления, но и из разговорной речи. Шведский языковед Э. Вессен сле­дующим образом описывает этот процесс: «В Шлезвиге еще в средние века в результате иммиграции немецких чиновников, купцов и ремесленников в качестве пись­менного и разговорного языка городского населения распространился нижненемецкий. В XIV в. граф Герт ввел здесь в качестве административного языка немец­кий. Реформация способствовала распространению не­мецкого языка за счет датского; нижненемецкий, а поз­же верхненемецкий был введен как язык церкви и в тех областях к югу от линии Фленсбург-Теннер, где насе­ление говорило по-датски. В дальнейшем немецкий язык становится здесь и языком школы... Немецким языком пользовались при датском дворе, особенно во второй по­ловине XVII в. Он был широко распространен также в качестве разговорного языка в дворянских и бюргерских<181> кругах» 3 1 . И все же, несмотря на такое распространение немецкого языка в Дании, датский язык, включивший в себя значительное количество немецких элементов и обогатившийся за их счет, оттесненный к северу страны, продолжал свое развитие и совершенствование по своим законам. К этому времени относится создание таких выдающихся памятников истории датского языка, как так называемая «Библия КристианаIII» (1550 г.), пере­вод которой был выполнен с участием выдающихся пи­сателей того времени (Кр. Педерсена, Петруса Паладиуса и др.), и «Уложение Кристиана V» (1683 г.). Зна­чительность этих памятников с точки зрения развития датского языка характеризуется тем фактом, что, напри­мер, с «Библией КристианаIII» связывают начало ново­датского периода.

Следовательно, язык развивается вместе с общест­вом. Как общество не знает состояния абсолютной непо­движности, так и язык не стоит на месте. В языке, обслу­живающем развивающееся общество, происходят посто­янные изменения, знаменующие развитие языка. В фор­мах этих изменений, зависящих от качества языка, и находят свое выражение законы развития языка.

Иное дело, что темпы развития языка в разные пе­риоды истории языка могут быть различными. Но и это обусловлено развитием общества. Уже давно было подмечено, что бурные исторические эпохи в жизни обще­ства сопровождаются и значительными изменениями языка и, наоборот, исторические эпохи, не отмеченные значительными общественными событиями, характеризуются периодами относительной стабилизации языка. Но большие или меньшие темпы развития языка - это уже другой аспект его рассмотрения, место которого в разделе «Язык и история».

Функционирование и развитие языка представляют два аспекта изучения языка - описательный и истори­ческий,-которые современное языкознание нередко определяет как независимые друг от друга области ис­следования. Есть ли основания для этого? Не обусловле<182>но ли такое разграничение природой самого объекта исследования?

Описательное и историческое изучение языка давно применялось в практике лингвистического исследования и столь же давно находило соответствующее теоретиче­ское обоснование 3 2 . Но на первый план проблема ука­занных разных подходов к изучению языка выступила со времени формулирования Ф. де Соссюром его знаме­нитой антиномии диахронической и синхронической лингвистик 3 3 . Эта антиномия логически выводится из основного соссюровского противопоставления - языка и речи - и последовательно сочетается с другими прово­димыми Соссюром разграничениями: синхроническая лингвистика оказывается вместе с тем и внутренней, ста­тической (т. е. освобожденной от временного фактора) и системной, а диахроническая лингвистика - внешней, эволюционной (динамичной), и лишенной системности. В дальнейшем развитии языкознания противопоставле­ние диахронической и синхронической лингвистик пре­вратилось не только в одну из самых острых и спорных проблем 3 4 , породившую огромную литературу, но стало использоваться в качестве существеннейшего признака, разделяющего целые лингвистические школы и направ­ления (ср., например, диахроническую фонологию и глоссематическую фонематику или дескриптивную лин­гвистику).

Чрезвычайно важно отметить, что в процессе все уг­лубляющегося изучения проблемы взаимоотношения диахронической и синхронической лингвистик (или дока­зательства отсутствия всякого взаимоотношения) по­степенно произошло отождествление, которое, возмож­но, не предполагал и сам Соссюр: диахроническое и син­хроническое изучение языка как разные операции или рабочие методы, используемые для определенных целей и отнюдь не исключающие друг друга, стало соотносить<183>ся с самим объектом изучения -языком, выводиться из самой его природы. Говоря словами Э. Косериу, оказалось не учтенным, что различие между синхронией и диахронией относится не к теории языка, а к теории лин­гвистики 3 5 . Сам язык не знает таких разграничений, так как всегда находится в развитии (что, кстати говоря, признавал и Соссюр) 3 6 , которое осуществляется не как механическая смена слоев или синхронических пластов, сменяющих друг друга наподобие караульных (выра­жение И. А. Бодуэна де Куртене), а как последователь­ный, причинный и непрерывающийся процесс. Это зна­чит, что все, что рассматривается в языке вне диахронии, не есть реальное состояние языка, но всего лишь синхроническое его описание. Таким образом, проблема син­хронии и диахронии в действительности является про­блемой рабочих методов, а не природы и сущности языка.

В соответствии со сказанным, если изучать язык под двумя углами зрения, такое изучение должно быть на­правлено на выявление того, каким образом в процессе деятельности языка происходит возникновение явлений, которые относятся к развитию языка. Необходимость, а также до известной степени и направление такого изуче­ния подсказываются известным парадоксом Ш. Балли: «Прежде всего языки непрестанно изменяются, но функ­ционировать они могут только не меняясь. В любой мо­мент своего существования они представляют собой про­дукт временного равновесия. Следовательно, это равно­весие является равнодействующей двух противополож­ных сил: с одной стороны, традиции, задерживающей из<184>менение, которое несовместимо с нормальным употреблением языка, а с другой - активных тенденций, толка­ющих этот язык в определенном направлении» 3 7 . «Вре­менное равновесие» языка, конечно, условное понятие, хотя оно и выступает в качестве обязательной предпо­сылки для осуществления процесса общения. Через точ­ку этого равновесия проходит множество линий, которые одной своей стороной уходят в прошлое, в историю язы­ка, а другой стороной устремляются вперед, в дальней­шее развитие языка. «Механизм языка, - чрезвычайно точно формулирует И. Л. Бодуэн де Куртене, - и вообще его строй и состав в данное время представляют резуль­тат всей предшествующей ему истории, всего предшест­вующего ему развития, и наоборот, этим механизмом в известное время обусловливается дальнейшее развитие языка» 3 8 . Следовательно, когда мы хотим проникнуть в секреты развития языка, мы не можем разлагать его на независимые друг от друга плоскости; такое разложение, оправданное частными целями исследования и допусти­мое также и с точки зрения объекта исследования, т. e. языка, не даст результатов, к которым мы в данном случае стремимся. Но мы безусловно достигнем их, если по­ставим целью своего исследования взаимодействие про­цессов функционирования и развития языка. Именно в этом плане будет осуществляться дальнейшее изложе­ние.

В процессе развития языка происходит изменение его структуры, его качества, почему и представляется воз­можным утверждать, что законы развития языка есть законы постепенных качественных изменений, происхо­дящих в нем. С другой стороны, функционирование язы­ка есть его деятельность по определенным правилам. Эта деятельность осуществляется на основе тех струк­турных особенностей, которые свойственны данной си­стеме языка. Поскольку, следовательно, при функциони­ровании языка речь идет об определенных нормах, об определенных правилах пользования системой языка,<185> постольку нельзя правила его функционирования отож­дествлять с законами развития языка.

Но вместе с тем становление новых структурных элементов языка происходит в деятельности последнего, Функционирование языка, служащего средством общения для членов данного общества, устанавливает новые потребности, которые предъявляет общество к языку, и тем самым толкает его на дальнейшее и непрерывное развитие и совершенствование. А по мере развития язы­ка, по мере изменения его структуры устанавливаются и новые правила функционирования языка, пересматри­ваются нормы, в соответствии с которыми осуществ­ляется деятельность языка.

Таким образом, функционирование и развитие язы­ка, хотя и раздельные, вместе с тем взаимообусловлен­ные и взаимозависимые явления. В процессе функционирования языка в качестве орудия общения происхо­дит изменение языка. Изменение же структуры языка в процессе его развития устанавливает новые правила функционирования языка. Взаимосвязанность историче­ского и нормативного аспектов языка находит свое отра­жение и в трактовке отношения законов развития к этим аспектам. Если историческое развитие языка осуществляется на основе правил функционирования, то соответ­ствующее состояние языка, представляющее определен­ный этап в этом закономерном историческом развитии, в правилах и нормах своего функционирования отража­ет живые, активные законы развития языка 3 9 . <186>

Какие же конкретные формы принимает взаимодей­ствие процессов функционирования и развития языка?

Как указывалось выше, для языка существовать - значит находиться в беспрерывной деятельности. Это положение, однако, не должно приводить к ложному заключению, что каждое явление, возникшее в процессе деятельности языка, следует относить к его развитию. Когда «готовые» слова, удовлетворяя потребность людей в общении, аккуратно укладываются в существующие правила данного языка, то в этом едва ли можно усмот­реть какой-либо процесс развития языка и по этим явле­ниям определять законы его развития. Поскольку в раз­витии языка речь идет об обогащении его новыми лек­сическими или грамматическими элементами, о совер­шенствовании, улучшении и уточнении грамматической структуры языка, поскольку, иными словами, речь идет об изменениях, происходящих в структуре языка, по­стольку здесь необходима дифференциация различных явлений. В зависимости от специфики различных компо­нентов языка новые явления и факты, возникающие в процессе функционирования языка, могут принимать различные формы, но все они связываются с его разви­тием только в том случае, если они включаются в систе­му языка как новые явления закономерного порядка и тем самым способствуют постепенному и беспрерывно­му совершенствованию его структуры.

Функционирование и развитие языка не только вза­имосвязаны друг с другом, но и обладают большим сход­ством. Формы тех и других явлений в конечном счете определяются одними и теми же структурными особен­ностями языка. И те и другие явления могут привле­каться для характеристики особенностей, отличающих один язык от другого. Поскольку развитие языка осуществляется в процессе функционирования, вопрос, ви­димо, сводится к выявлению способов перерастания яв­лений функционирования в явления развития языка или к установлению критерия, с помощью которого окажется возможным проводить размежевание указанных явле­ний. Устанавливая, что структура языка представляет собой такое образование, детали которого связаны друг с другом закономерными отношениями, в качестве кри­терия включения нового языкового факта в структуру языка можно избрать его обязательную «двуплано<187>вость». Каждый элемент структуры языка должен пред­ставлять закономерную связь по крайней мере двух эле­ментов последнего, один из которых по отношению к другому будет представлять его своеобразное «языко­вое» значение. В противном случае этот элемент окажет­ся вне структуры языка. Под «языковым» значением надо понимать, следовательно, фиксированную и зако­номерно проявляющуюся в деятельности языка связь одного элемента его структуры с другим. «Языковое» значение есть второй план элемента структуры языка 4 0 . Формы связи элементов структуры модифицируются в соответствии со специфическими особенностями тех структурных компонентов языка, в которые они входят; но они обязательно присутствуют во всех элементах структуры языка, причем к числу структурных элементов языка следует относить и лексическое значение. Опира­ясь на это положение, можно утверждать, что звук или комплекс звуков, без «языкового» значения, так же как и значение, тем или иным образом закономерно не свя­занное со звуковыми элементами языка, находится вне его структуры, оказывается не языковым явлением. «Языковыми» значениями обладают грамматические формы, слова и морфемы как члены единой языковой системы.

Если, следовательно, факт, возникший в процессе функционирования языка, остается одноплановым, если он лишен «языкового» значения, то не представляется возможным говорить о том, что он, включаясь в струк­туру языка, может изменить ее, т. е. определять его как факт развития языка. Например, понятие временных от­ношений или понятие характера действия (вида), кото­рые оказывается возможным тем или иным (описатель­ным) образом выразить в языке, но которые не получают, однако, фиксированного и закономерно проявляющегося<188> в деятельности языка способа выражения в виде соответствующей грамматической формы, конструкции или грам­матического правила, нельзя рассматривать как факты структуры языка и связывать их с ее развитием. Если в этой связи подвергнуть рассмотрению ряд английских предложений

ImustgoýЯ должен идтиü

Ihavetogoþ÷но не иду в

ýнастоящее

IcangoüЯ могу идти÷время,

I may go ý и пр. þ

станет ясно, что по своему логическому содержанию все они выражают действие, которое можно отнести к буду­щему времени, и их по этому признаку можно было бы поставить в один ряд с IshallgoилиYouwillgo, что, кстати говоря, и делает в своей книге американский язы­ковед Кантор 4 1 насчитывая, таким образом, в английском языке 12 форм будущего времени. Однако хотя в таком выражении, какImustgoи пр., понятие времени и выражается языковыми средствами, оно не имеет, как конструкцияIshallgo, фиксированной формы; оно, как обычно принято говорить, не грамматикализовано и поэтому может рассматриваться как факт структуры языка только с точки зрения общих правил построения предложения.

С этой точки зрения лишенным «языкового» значе­ния оказывается и речевой звук, взятый в изолирован­ном виде. То, что может иметь значение в определенном комплексе, т. е. в фонетической системе, не сохраняется за элементами вне этого комплекса. Изменения, которые претерпевает такой речевой звук, если они проходят по­мимо связей с фонетической системой языка и, следовательно, лишены «языкового» значения, оказываются также за пределами языковой структуры, как бы сколь­зят по ее поверхности и поэтому не могут быть связаны с развитием данного языка.

Вопрос о возникновении в процессе функционирова­ния языка как единичных явлений, так и фактов собст­венно развития языка тесно переплетается с вопросом<189> о структурной обусловленности всех явлений, происходя­щих в первом. Ввиду того, что все происходит в пределах определенной структуры языка, возникает естественное стремление связывать все возникшие в нем явления с его развитием. В самом деле, поскольку действующие в каж­дый данный момент нормы или правила языка определя­ются наличной его структурой, постольку возникновение в языке всех новых явлений - во всяком случае в отно­шении своих форм - также обусловливается наличной структурой. Иными словами, поскольку функционирова­ние языка определяется наличной его структурой, а фак­ты развития возникают в процессе его функционирова­ния, постольку можно говорить о структурной обуслов­ленности всех форм развития языка. Но и это положе­ние не дает еще основания делать вывод, что все струк­турно обусловленные явления языка относятся к фактам его развития. Нельзя структурной обусловленностью всех явлений деятельности языка подменять его разви­тие. Здесь по-прежнему необходим дифференцирован­ный подход, который можно проиллюстрировать примером.

Так, в фонетике отчетливее, чем в какой-либо иной сфере языка, прослеживается то положение, что не вся­кое структурно обусловленное явление (или, как приня­то еще говорить, системнообусловленное явление) мож­но относить к фактам развития языка.

На протяжении почти всего периода своего сущест­вования научное языкознание делало основой историче­ского изучения языков, как известно, фонетику, которая нагляднее всего показывала исторические изменения языка. В результате тщательного изучения этой стороны языка книги по истории наиболее изученных индоевро­пейских языков представляют в значительной своей ча­сти последовательное изложение фонетических измене­ний, представленных в виде «законов» разных порядков в отношении широты охвата явлений. Таким образом, сравнительно-историческая фонетика оказывалась тем ведущим аспектом изучения языка, с помощью которо­го характеризовалось своеобразие языков и путей их исторического развития. При ознакомлении с фонетиче­скими процессами в глаза всегда бросается их большая самостоятельность и независимость от внутриязыковых, общественных или иных потребностей. Свобода выбора<190> направления фонетического изменения, ограниченного только особенностями фонетической системы языка, в ряде случаев представляется здесь почти абсолютной. Так, сопоставление готского himins(небо) и древнеисландскогоhiminnс формами этого слова в древневерх­ненемецкомhimilи в древнеанглийскомheofonпоказы­вает, что во всех названных языках наблюдаются разные фонетические процессы. В одних случаях наличест­вует процесс диссимиляции (в древневерхненемецком и древнеанглийском), а в других случаях он отсутствует (готский и древнеисландский). Если же процесс дисси­миляции осуществлялся, то в древнеанглийскомheofonон пошел в одном направлении (m>f, регрессивная диссимиляция), а в древневерхненемецкомhimilв другом направлении (n>1, прогрессивная диссимиляция). Едва ли подобные частные явления можно отнести к числу фактов развития языка. Отчетливо проявляющееся «рав­нодушие» языков к подобным фонетическим процессам обусловлено их одноплановостью. Если подобные про­цессы никак не отзываются на структуре языка, если они совершенно не затрагивают системы внутренних закономерных отношений ее структурных частей, если они не служат, по-видимому, целям удовлетворения каких-либо назревших в системе языка потребностей, то языки не проявляют заинтересованности ни в осуще­ствлении этих процессов, ни в их направлении. Но язык, однако, может в дальнейшем связать подобные «без­различные» для него явления с определенным значени­ем, и в этом будет проявляться выбор того направления, по которому в пределах существующих возможностей пошло развитие языка.

В подобного рода фонетических процессах можно установить и определенные закономерности, которые ча­ще всего обусловливаются спецификой звуковой сторо­ны языка. Поскольку все языки являются звуковыми, по­стольку такого рода фонетические закономерности ока­зываются представленными во множестве языков, при­нимая форму универсальных законов. Так, чрезвычай­но распространенным явлением оказывается ассимиля­ция, проявляющаяся в языках в многообразных формах и находящая различное использование. Можно вы­делить: связанные позиционным положением случаи ас­симиляции (как в русском слове шшить<сшить); асси<191>миляции, возникающие на стыках слов и нередко представляемые в виде регулярных правил «сандхи» (на­пример, закон Ноткера в древневерхненемецком или пра­вило употребления сильных и слабых форм в современ­ном английском языке:sheв сочетанииitisshe и в сочетанииshesays); ассимиляции, полу­чающие закономерное выражение во всех соответствую­щих формах языка и нередко замыкающие свое действие определенными хронологическими рамками, а иногда оказывающиеся специфичными для целых групп или се­мейств языков. Таково, например, преломление в древнеанглийском, различные виды умлаутов в древнегерманских языках, явление сингармонизма финно-угор­ских и тюркских языков (ср. венгерскоеember-nek- «человеку», ноmеdār-nеk- «птице», турецкоеtash-lar-dar- «в камнях», ноel-ler-der- «в руках») и т. д. Не­смотря на многообразие подобных процессов ассимиля­ции, общим для их универсального «закономерного» проявления является то обстоятельство, что все они в своих источниках -следствие механического уподобле­ния одного звука другому, обусловливаемого особенно­стями деятельности артикуляционного аппарата челове­ка. Другое дело, что часть этих процессов получила «языковое» значение, а часть нет.

В «автономных» фонетических явлениях трудно ус­мотреть и процессы совершенствования существующего «фонетического качества» языка. Теория удобства при­менительно к фонетическим процессам, как известно, по­терпела полное фиаско. Фактическое развитие фонети­ческих систем конкретных языков разбивало все теоре­тические выкладки лингвистов. Немецкий язык, напри­мер, по второму передвижению согласных развил груп­пу аффрикат, произношение которых, теоретически го­воря, отнюдь не представляется более легким и удобным, чем произношение простых согласных, из которых они развились. Наблюдаются случаи, когда фонетический процесс в определенный период развития языка идет по замкнутому кругу, например, в истории английского языка bжc>bak>back(ж>a>ж). Сопоставительное рас­смотрение также ничего не дает в этом отношении. Одни языки нагромождают согласные (болгарский, польский), другие поражают обилием гласных (финский). Общее<192> направление изменения фонетической системы языка также часто противоречит теоретическим предпосылкам удобства произношения. Так, древневерхненемецкий язык в силу большей насыщенности гласными был, не­сомненно, более «удобным» и фонетически «совершен­ным» языком, чем современный немецкий язык.

Очевидно, что «трудность» и «легкость» произноше­ния определяются произносительными привычками, ко­торые меняются. Таким образом, эти понятия, так же как и координированное с ними понятие совершенство­вания, оказываются, если их рассматривать в одном фо­нетическом плане, чрезвычайно условными и соотноси­мыми только с произносительными навыками людей в определенные периоды развития каждого языка в от­дельности. Отсюда следует, что говорить о каком-либо совершенствовании применительно к фонетическим про­цессам, рассматриваемым изолированно, не представ­ляется возможным.

Все сказанное отнюдь не отнимает у фонетических явлений права соответствующим образом характеризо­вать язык. Уже и перечисленные примеры показывают, что они могут быть свойственны строго определенным языкам, иногда определяя группу родственных языков или даже целое их семейство. Так, например, сингармо­низм гласных представлен во многих тюркских языках, обладая в одних наречиях функциональным значением, а в других нет. Точно так же такое явление, как первое передвижение согласных (генетически, правда, не сопо­ставимое с разбираемыми видами ассимиляций), яв­ляется наиболее характерной чертой германских языков. Больше того, можно даже установить известные границы фонетических процессов данного языка-они будут определяться фонетическим составом языка. Но харак­теризовать язык только внешним признаком вне всякой связи со структурой языка не значит определять внут­реннюю сущность языка.

Таким образом, в фонетических явлениях, во множе­стве проявляющихся в процессе функционирования язы­ка, необходимо произвести дифференциацию, в основу которой следует положить связь данного фонетического явления со структурой языка. В истории развития кон­кретных языков наблюдаются многочисленные случаи, когда развитие языка связывается с фонетическими из<193>менениями. Но вместе с тем оказывается возможным в истории тех же самых языков указать на фонетические изменения, которые никак не объединяются с другими явлениями языка в общем движении его развития. Эти предпосылки дают возможность подойти к решению во­проса о взаимоотношениях между процессами функцио­нирования языка и внутренними закономерностями его развития.

К проблеме законов развития языка самым непосред­ственным и тесным образом примыкают исследования, направленные в сторону вскрытия связей отдельных явлений языка, возникающих в процессе его функциониро­вания, с системой языка в целом. Ясно с самого начала, что процессы, проходящие в одном языке, должны отли­чаться от процессов и явлений, проходящих в других языках, поскольку они осуществляются в условиях раз­ных языковых структур. В этом отношении все явления каждого конкретного языка, как уже указывалось выше, оказываются структурно обусловленными, или систем­ными, и именно в том смысле, что они могут появиться в процессе функционирования только данной системы языка. Но их отношение к структуре языка различно, и на вскрытие этих отличий и должно быть направлено лингвистическое исследование. Довольствоваться же только одними внешними фактами и все различия, кото­рыми отличается один язык от другого, априорно отно­сить за счет законов развития данного языка было бы легкомысленно. До тех пор пока не вскрыта внутренняя связь любого из фактов языка с его системой, невозмож­но говорить о развитии языка, тем более о его закономерностях, как бы это ни представлялось заманчивым и «само собой разумеющимся». Не следует забывать того, что язык - явление очень сложной природы. Язык как средство общения использует систему звуковых сигна­лов или, иными словами, существует в виде звуковой речи. Тем самым он получает физический и физиологи­ческий аспект. Как в грамматических правилах, так и в отдельных лексических единицах находят свое выраже­ние и закрепление элементы познавательной работы че­ловеческого разума, только с помощью языка возможен процесс мышления. Это обстоятельство неразрывным образом связывает язык с мышлением. Через посредство языка находят свое выражение и психические состояния<194> человека, которые накладывают на систему языка опре­деленный отпечаток и таким образом тоже включают в него некоторые дополнительные элементы. Но и звук, и органы речи, и логические понятия, и психические яв­ления существуют не только как элементы языка. Они используются языком или находят свое отражение в нем, но, кроме того, имеют и самостоятельное бытие. Именно поэтому звук человеческой речи имеет самостоятельные физические и физиологические закономерности. Свои за­коны развития и функционирования имеет и мышление. Поэтому постоянно существует опасность подмены зако­номерностей развития и функционирования языка, например, закономерностями развития и функционирова­ния мышления. Необходимо считаться с этой опасно­стью и во избежание ее рассматривать все факты языка только через призму их связанности в структуру, кото­рая и превращает их в язык.

Хотя каждый факт развития языка связывается с его структурой и обусловливается в формах своего развития наличной структурой, его нельзя связывать с законами развития данного языка до тех пор, пока он не будет рассмотрен во всей системе фактов развития языка, так как при изолированном рассмотрении фактов этого раз­вития невозможно определение регулярности их прояв­ления, что составляет одну из существенных черт закона. Только рассмотрение фактов развития языка во всей их совокупности позволит выделить те процессы, которые определяют основные линии в историческом движении языков. Только такой подход позволит в отдельных фак­тах развития языка вскрыть законы их развития. Это положение требует более подробного разъяснения, для чего представляется необходимым обратиться к рас­смотрению конкретного примера.

Среди значительного числа разнообразных фонетиче­ских изменений, возникших в процессе функционирова­ния языка, выделяется один какой-либо конкретный случай, включающийся в систему и ведущий к ее измене­нию. Такого рода судьба постигла, например, умлаутные формы ряда падежей односложных согласных основ древнегерманских языков. В своих истоках это обыч­ный процесс ассимиляции, механическое уподобление ко­ренной гласной элементу -i(j), содержащемуся в окон­чании. В разных германских языках этот процесс отра<195>жался по-разному. В древнеисландском и древненорвежском умлаутные формы в единственном числе имели дательный падеж, а во множественном - именительный и винительный. В остальных случаях наличествовали неумлаутные формы (ср., с одной стороны,fшte, fшtr, а с другой -fotr,fotar,fota,fotum). В древнеанглийском языке приблизительно аналогичная картина: дательный единственного числа и именительный - винительный мно­жественного имеют умлаутные формы (fet,fet),aосталь­ные падежи обоих чисел неумлаутные (fot,fotes,fota,fotum). В древневерхненемецком соответствующее словоfuoZпринадлежавшее ранее к остаткам существитель­ных с основой на -u, не сохранило своих старых форм склонения. Оно перешло в склонение существительных с основами на -i, которое, за исключением остаточных форм инструментального падежа (gestiu), имеет уже унифицированные формы: с одной гласной для единственного числа (gast,gastes,gaste) и с другой гласной для множественного числа (gesti,gestio,gestim,gesti). Тем самым уже в древний период намечаются процессы, как бы подготовляющие использование результатов дей­ствия i-умлаута для грамматической фиксации катего­рии числа именно в том смысле, что наличие умлаута определяет форму слова как форму множественного чис­ла, а отсутствие его указывает на единственное число.

Замечательно, что в самом начале среднеанглийско­го периода сложились условия, совершенно тождествен­ные условиям немецкого языка, так как в результате действия аналогии все падежи единственного числа вы­ровнялись по неумлаутной форме. Если при этом учесть проходящее в эту эпоху стремительное движение в сторо­ну полной редукции падежных окончаний, то теоретически следует признать в английском языке наличие всех усло­вий, чтобы противопоставление умлаутных и неумлаутных форм типа fot/fetиспользовать в качестве средства различения единственного и множественного числа существительных. Но в английском языке данный процесс запоздал. К этому времени в английском языке возникли уже другие формы развития, поэтому образование мно­жественного числа посредством модификации коренной гласной замкнулось в английском языке в пределах не­скольких остаточных форм, которые с точки зрения со­временного языка воспринимаются почти как суппле<196> тивные. В других германских языках дело обстояло по-другому. В скандинавских языках, например в совре­менном датском, это довольно значительная группа существительных (в частности, существительных, образую­щих множественное число с помощью суффикса - (е)r). Но наибольшее развитие это явление получило в немец­ком языке. Здесь оно нашло прочные точки опоры в структуре языка. Для немецкого языка это уже давно не механическое приспособление артикуляций, а одно из грамматических средств. Собственно, сам умлаут как реально проявляющееся ассимиляционное явление дав­но исчез из немецкого языка, так же как и вызывавший его элемент i. Сохранилось только чередование гласных, связанное с этим явлением. И именно потому, что это чередование оказалось связанным закономерными свя­зями с другими элементами системы и тем самым вклю­чено в нее в качестве продуктивного способа формооб­разования, оно было пронесено через последующие эпо­хи существования немецкого языка, сохранив и тип чере­дования; оно использовалось также в тех случаях, когда никакого исторического умлаута в действительности не было. Так, уже в средневерхненемецком наличествуют существительные, имеющие умлаутные формы образо­вания множественного числа, хотя они никогда не имели в окончаниях элементаi: дste,fьhse,nдgel(древне­верхненемецкиеasta,fuhsa,nagala). В данном случае уже правомерно говорить о грамматике в такой же мере, как и о фонетике.

Сравнивая грамматикализацию явления i-умлаута в германских языках, в частности в немецком и англий­ском, мы обнаруживаем в протекании этого процесса су­щественную разницу, хотя в начальных своих этапах он имеет много общего в обоих языках. Он зародился в об­щих структурных условиях, дал тождественные типы чередования гласных, и даже сама его грамматикализа­ция протекала по параллельным линиям. Но в англий­ском языке это не более как одно из не получивших ши­рокого развития явлений, один из «незавершенных за­мыслов языка», оставивший след в очень ограниченном кругу элементов системы английского языка. Это, не­сомненно, факт эволюции языка, так как, возникнув в процессе функционирования, он вошел в систему англий­ского языка и тем самым произвел некоторые измене<197>ния в его структуре. Но сам по себе он не закон разви­тия английского языка, во всяком случае для значитель­ной части известного нам периода его истории. Для того чтобы стать законом, этому явлению не хватает регу­лярности. Говорить о лингвистическом законе можно то­гда, когда налицо не один из многих предлагаемых на выбор наличной структурой путей развития языка, а ко­ренящаяся в самой основе структуры, вошедшая в ее плоть и кровь специфическая для языка черта, которая устанавливает формы его развития. Основные линии раз­вития английского языка пролегли в другом направле­нии, оставаясь, однако, в пределах наличных структур­ных возможностей, которые во всех древних германских языках имеют много сходных черт. Английский язык, которому оказался чужд тип формообразования посред­ством чередования коренной гласной, отодвинул этот тип в сторону, ограничив его сферой периферийных явлений.

Иное дело немецкий язык. Здесь это явление не част­ный эпизод в богатой событиями жизни языка. Здесь это многообразное использование регулярного явления, обязанного своим возникновением структурным усло­виям, составляющим в данном случае уже основу каче­ственной характеристики языка. В немецком языке это явление находит чрезвычайно широкое применение как в словообразовании, так и в словоизменении. Оно исполь­зуется при образовании уменьшительных на -el, -leinили -chen:Knoch-Knцchel,Haus-Hдuslein,Blatt-Blдttchen; имен действующих лиц (nomina-agentis) на -er:Garten-Gдrtner,jagen-Jдger,Kufe-Kьfer; имен существи­тельных одушевленных женского рода на -in:Fuchs-Fьchsin,Hund-Hьndin; абстрактных существительных, образованных от прилагательных:lang-Lдnge,kalt-Kдlte; каузативов от сильных глаголов:trinken-trдnken,saugen-sдugen; абстрактных имен существитель­ных на -nis:Bund-Bьndnis,Grab-Grдbnis,Kummer-Kьmmernis; при образовании форм множественного числа у ряда существительных мужского рода:Vater-Vдter,Tast-Tдste; женского рода:Stadt-Stдdte,Macht-Mдchte; среднего рода:Haus-Hдuser; при образовании форм прошедшего времени конъюнктива:kam-kдme,dachte-dдchte; степеней сравнения прилагательных: lang -lдnger-lдngest,hoch-hцher-hцchstи т. д. Словом, в немецком языке наличествует<198> чрезвычайно разветвленная система формообразования, построенная на чередовании гласных именно этого ха­рактера. Здесь чередование гласных по i-умлауту, систе­матизируясь и оформляясь как определенная модель словоизменения и словообразования, даже выходит за свои пределы и в своем общем типе формообразования смыкается с преломлением и аблаутом. Разные линии развития в немецком языке, взаимно поддерживая друг друга в своем формировании, сливаются в общий по своему характеру тип формообразования, включающий разновременно возникшие элементы. Этот тип формо­образования, основанный на чередовании гласных, воз­никший в процессе функционирования языка первона­чально в виде механического явления ассимиляции, по­лучивший в дальнейшем «языковое» значение и вклю­чившийся в систему языка, является одним из самых характерных законов развития немецкого языка. Этот тип был определен фонетической структурой языка, он объединился с другими однородными явлениями и стал одним из существенных компонентов его качества, на что указывает регулярность его проявления в различных областях языка. Он действовал, сохраняя свою актив­ную силу на протяжении значительного периода истории данного языка. Войдя в структуру языка, он служил целям развертывания его наличного качества.

Характерным для данного типа оказывается также то, что оно является той основой, на которой располагаются многочисленные и часто различные по своему происхож­дению и значению языковые факты. Это как бы стерж­невая линия развития языка. С ней увязываются разно­родные и разновременно возникшие в истории языка факты, объединяемые данным типом формообразования.

В настоящем обзоре был прослежен путь развития только одного явления - от его зарождения до включе­ния в основу качественной характеристики языка, что дало возможность установить явления и процессы раз­ных порядков, каждый из которых, однако, обладает своим различительным признаком. Все они структурно обусловлены или системны в том смысле, что проявля­ются в процессе функционрования данной системы языка, но вместе с тем их отношение к структуре языка различно. Одни из них проходят как бы по поверхнсти структуры, хотя они и порождены ею, другие входят в<199> язык как эпизодические факты его эволюции; они не находят в его системе регулярного выражения, хотя и обусловлены, в силу общей причиности явлений, структурными особенностями языка. Третьи определяют основные формы развития языка и регулярностью свое­го обнаружения указывают на то, что они связаны с внутренним ядром языка, с главными компонентами его структурной основы, создающими известное постоянство условий для обеспечения указанной регулярности их проявления в историческом пути развития языка. Это и есть законы развития языка, так как они целиком зави­сят от его структуры. Они не являются вечными для языка, но исчезают вместе с теми структурными особенностями, которые породили их.

Все эти категории явлений и процессов все время взаимодействуют друг с другом. В силу постоянного движения языка вперед явления одного порядка могут переходить в явления другого, более высокого, порядка, что предполагает существование переходных типов. Кроме того, наше знание фактов истории языка не всег­да достаточно для того, чтобы с уверенностью уловить и определить наличие признака, позволяющего отнести данный факт к той или иной категории названных явле­ний. Это обстоятельство, конечно, не может не услож­нить проблемы взаимоотношения процессов функциони­рования языка и закономерностей его развития. <200>