Памела, или награжденная добродетель. (Часть первая)

НАГРАЖДЕННАЯ

ДОБРОДѢТЕЛЬ.

Аглинская нравоучительная повѣсть

Сочиненная Г. Рихордсономъ

Въ IV Частяхъ

Переведенная съ Французскаго языка.

съ дозволенія управы Благочинія.

Печатана

Въ САНКТПЕТЕРБУРГѢ

ПРЕДИСЛОВІЕ

французскаго переводчика

Не большое сіе Сочиненіе столь благосклонно въ Англіи было принято, что въ одинъ годъ онаго пять тисненій вышло. Оное доказываетъ, что издатель умѣлъ найти вкусъ общественной; однако же оно также какъ и прочія, было подвержено порицанію. Но гдѣ найти такое твореніе, которое бы не порицалось! Сидъ (* Г. де ла Бруера. ) есть изъ лучшихъ Поемъ, какую только сочинить было возможно; не оставлено было безъ осужденія. Слѣдственно не должно казаться удивительнымъ, что и Памела была осуждаема. Однако я не стану сравнивать оную съ Сидовымъ порицаніемъ. Памелины Порицатели столь слабы и столь не справедливы, что не достойны и вниманія. Въ противномъ же случаѣ ежели найдутся такія, кои и достойны, то издатель самъ на оныя отвѣчать можетъ, когда заблаго разсудитъ.

Но оставя сіе, стану говорить о переводѣ моемъ: я старался здѣлать ево столь близкимъ, сколь возможно было, въ разсужденіи не сходности языковъ. Извѣстно, что Аглинской языкъ не столь ограниченъ какъ Французской; въ немъ бываютъ такія выраженія, кои во Французскомъ не позволяются. И легко бы можно было показать множество въ томъ примѣровъ, ежелибъ понадобилось. Сія то и была причина, которая принудила меня стараться изъяснить точной смыслъ Сочинителевъ, а не слѣдовать строгому наблюденію въ ево выраженіяхъ. Однако не надобно забыть и то, что большая часть его писемъ писаны шестьнадцатилѣтнею дѣвушкою, то и слѣдственно, чтобъ слогъ оныхъ отвѣчалъ и лѣтамъ ее и полу.

Уповательно, что мысли о человѣколюбіи, добродѣтели и Вѣрѣ, также какъ и о разныхъ Характерахъ искусно выведены въ подлинникѣ сего сочиненія причиною, что оно столь благосклонно было принято Агличанами, сіе то и обнадѣживаетъ меня ласкаться, что также и прочіе Иностранцы благосклонно и съ удовольствіемъ читать сей переводъ мой будутъ. Еще одно слово только скажу: сей переводъ произошелъ подъ руководствомъ Сочинителя которой здѣлалъ мнѣ одолженіе, снабдя не большимъ числомъ прибавленія и поправленія. А какъ желалъ я быть извѣстенъ о нравахъ тѣхъ, о которыхъ упоминается въ сей повѣсти, то Сочинитель былъ столь ко мнѣ снисходителенъ, что сообщилъ описаніе о нѣкоторыхъ особахъ, о коихъ онъ упоминаетъ въ послѣднемъ своемъ изданіи, чего не имѣется въ пяти первыхъ; ибо онъ тогда позабылъ о томъ вспомнить.

ПИСЬМО КЪ ИЗДАТЕЛЮ ПАМЕЛЫ.

Государь мой,

Посылаю къ вамъ рукопись Памелы, которую я читалъ съ несказаннымъ удовольствіемъ. Писана она въ пріятной простотѣ съ такою правдою, какой найти весьма рѣдко въ книгахъ сотворенныхъ для наученія и забавы. Она трогаетъ сердце и плѣняетъ разумъ, всѣ приключенія ее естественный и заставляютъ брать во всемъ участіе. Должности вообщежитіи показаны со всевозможною ясностію, слогъ соотвѣтствуетъ свойствамъ тѣхъ, кои выведены на зрѣлище сей повѣсти. Я слѣдовалъ въ степени сей Героини повсюду и бралъ совершенное во всѣхъ бѣдахъ ее участіе, крайне безпокоился, боясь ужасныхъ обстоятельствъ и худыхъ слѣдствій, отъ достохвальнаго ея супротивленія, во всѣ предпріятіи ея мысленно мѣшался, которые она ко убѣжанію своему устроевала, бывалъ много ею доволенъ, а иногда и сердился на нее, а особливо во время ее заключенія въ домѣ Лорда Б… Доволенъ былъ намѣреніемъ ея побѣга, по томъ опять сердился за то, что отъ страха всѣ тѣ достохвальные намѣренія ея изчезали; истинно сожалѣлъ о ея нещастіяхъ, такъ какъ о моихъ собственныхъ, видя какъ она въ своей надеждѣ обманывалась, и какъ всѣ ея предпріятія въ ничто обращались. Однимъ словомъ вся книга сія такъ чувствительна, что не возможно читать оную и не имѣть совершеннаго участія въ ея горестяхъ.

Она въ себѣ содержитъ тысячу изрядныхъ нравоученій, и своею добродѣтелію подаетъ примѣръ многимъ. Сія страдательница слѣдовала по стезямъ добродѣтели всюду, безъ гордости и упрямства. Она такъ вкоренена была въ ея сердце, что въ самыхъ ея горестяхъ, никогда съ нею разлучится не хотѣла, и никогда не помышляла о своей свободѣ, пожертвуя честолюбію бесцѣнное свое сокровище; и хотябы ни какимъ средствомъ, вольность получить было уже не возможно, она любя свою непорочность, среди самыхъ хитрыхъ подлоговъ и опасностей, заключила скорѣе погибнуть, нежели что противное цѣломудрію и поруганію достойное здѣлать. Я разсматривая сію книгу одно нахожу чрезвычайнымъ и могу сказать, что особливаго примѣчанія достойнымъ, которое всякаго во удивленіе привесть можетъ.

Здѣсь видна молодая и чрезвычайно пригожая дѣвушка, рожденная въ подлости и нищетѣ. Никово не имѣла ктобъ могъ ее защитить и подать помощь. Ни какихъ наукъ въ простомъ своемъ воспитаніи не знала, кромѣ собственныхъ примѣчаній, или отъ чтеніе малаго числа книгъ, въ бытность у ласковой и добродѣтельной госпожи своей, и привыкши уже въ роскошной жизни, хотѣла лутче съ великою радостію возвратится въ прежнюю нищету свою, нежели озлобить добродѣтель и съ нею разлучиться. Она презрѣла великое богатство, подвергла себя терпѣнію многихъ бѣдъ и напастей, и могла супротивлятся такому человѣку, котораго она и сама не ненавидѣла, но еще въ пользу его была и предваряема, почитая его достоинствы, а только не терпѣла страсть его. Она умѣла такъ хитро отвратить всѣ, предпринимаемые имъ намѣренія, и продерскіе ухищренія уничтоживъ, что онъ вмѣсто гонителя здѣлался сей бѣдной дѣвицѣ покровителемъ и защитникомъ, а наконецъ на ней и женился.

Во всѣ мои чувства вливалась сладость, когда я читалъ ея Письма, которые она писала во время своихъ несчастій. Всѣ ея разсужденія наполнены были пріятностію и осторожнымъ предпріятіемъ. Къ родителямъ своимъ писала откровенно и безо всякаго притворства, даже что и самомалѣйшія частицы, сокрытые въ ея сердцѣ были видимы.

Я не могу надивиться, для чего такъ долго размышляли напечатать сію нравоучительную книгу, которая въ своемъ родѣ не много подобныхъ имѣетъ, и которую желаю видѣть напечатанну, въ самой той простотѣ, въ какой написана. Она усладитъ читателей и понравится лутче, нежели всѣ тѣ, которые украшены витіеватымъ слогомъ, и которые похожи бываютъ на не хорошо написанную картину, покрытую завесомъ, или на прекрасную сшитую, одѣтую богатымъ платьемъ, изъ подъ котораго не видно искусства художника; по чемубъ и сія книга погружена была во глубину пышныхъ словъ и реченій высокопарныхъ; чрезъ чтобы и самое естественное изъясненіе въ празднословіе превратилось. И для того я думаю Памелу оставить лутче такъ, какъ она сама себя представляетъ, пускай ея реченія останутся такъ, какъ оныя есть безо всякаго украшеніе. Краснорѣчіе хотя и пріятно для читателя, но оно никогда не можетъ восхитить и тронуть сердце. Я восхищаюсь видя Памелу въ простой крестьянской одеждѣ, въ которой она тогда была какъ возвратится хотѣла къ своимъ родителямъ, оное платье болѣе прилично ея непорочности и пріятной простотѣ, нежели то, которое дарила ей покойная госпожа ее.

Зачинателем психологической линии в английской литературе XVIII в. был Сэмюэл Ричардсон (1689- 1761). Он внес значительный вклад в развитие принципа психологизма, избрав форму эпистолярного романа (романа в письмах). Имитация переписки героев позволила писателю естественно воссоздать их внутренний мир, передать детали их частной жизни.

В первом романе, «Памела, или Вознагражденная добродетель» (1740), Ричардсон, вопреки традиции галантного романа, вывел в качестве героини простую служанку, а ее путь к благополучию представил не как серию авантюр, а как неуклонное следование добродетели, в итоге приводящее к браку с преследовавшим ее, но раскаявшимся хозяином, сквайром

Когда А. С.Пушкин в «Евгении Онегине» говорит о матери Татьяны Лариной:

Она любила Ричардсона, Не потому, чтобы прочла, Не потому, чтоб Грандисона Она Ловласу предпочла - поэт называет героев двух романов, последовавших за «Памелой»: «Кларисса, или История юной леди» (1747-1748), где Клариссу погубил аристократ-вольнодумец Ловлас (известный и как Ловелас), и «История сэра Чарлза Грандисона» (1754), где была сделана попытка в лице Грандисона представить идеального молодого человека. В XVIII в. Ричардсон был одним из самых читаемых авторов Европы, но уже в следующем столетии громоздкость, композиционная невыстроенность, дидактичность его произведений стали восприниматься как некий анахронизм.

Филдинг. Крупнейшим представителем английского реалистического романа XVIII столетия был Филдинг (1707- 1754). Его первое произведение - сатирическая поэма «Маскарад» (1728) - было подписано псевдонимом . Филдинг вошел в литературу как сатирик, драматург (автор свыше 25 комедий), публицист.

После появления закона о театральной цензуре 1737 г. он оставил драматургию и обратился к жанру романа. Романы Филдинга драматургичны, в отличие от романов Дефо, Свифта и Ричардсона, с которыми он нередко полемизировал по самым различным поводам. Первый Филдинга - «История жизни и смерти Джонатана Уайльда Великого» (1743) - своего рода ответ на книгу Дефо о том же историческом персонаже. Филдинг заостряет черты хищничества, лицемерия своего героя, подчеркивая, что он - лишь отражение гнусности царящей в современной ему Англии.

Роман «История приключений Джозефа Эндрюса и его друга Абраама Адамса» (1742) содержит полемику Филдинга с Ричардсоном. Герой Филдинга Джозеф Эндрюс представлен автором как брат Памелы. Подобно ричардсоновской героине, он руководствуется добродетелью и отвергает домогательства своей хозяйки леди Буби, но вместо счастливого брака его ждет лишь увольнение, что, несомненно, более реалистично, чем утопический финал «Памелы» Ричардсона. Абраам Адаме, упомянутый в названию романа, - один из первых в английской литературе образов «чудаков», которые займут столь заметное место в романах Смоллета, Стерна, Теккерея и особенно Диккенса.

Лучший роман Филдинга- «История Тома Джонса, найденыша» (1749) - реалистическая картина английской действительности XVIII в. Это новаторское произведение, хотя во многом Филдинг следовал по пути, проложенном Сервантесом в «Дон Кихоте» (не случайно одна из лучших пьес Филдинга-«Дон Кихот в Англии», 1734, а подзаголовок «Джозефа Эндрюса» - «Написано в подражание манере Сервантеса, автора «Дон Кихота»).

Писатель называл свои романы «комическим эпосом в прозе». В предисловии к «Тому Джонсу» он отстаивал необходимость писать их в третьем лице, что позволяет автору высказывать собственное мнение об изображаемых событиях и персонажах. СамО это мнение весьма оригинально для просветителей: Филдинг, отличие от Дефо, раннего Свифта и Ричардсона, начинает все больше сомневаться в культе Разума.

Это отражается в сюжете системе образов романа: сводный брат Тома Джонса Блайфил, образец добродетели, добропорядочности и разумности, оказывается лицемером, а его рациональность - голым расчетом, в то время как непутевый Том Джонс, порывистый и нерасчетливый, именно чистосердечием привлекает симпатии читателей. Усиливая роль автора в повествовании, Филдинг открывает новые возможности для того, чтобы выйти за рамки частной судьбы персонажа и дать обширное описание общества, всего окружающего мира.

Эстафету сатирического просветительского романа, принял от Филдинга Тобайас Джордж Смоллетт (1721 -1771)1 автор романов «Приключения Родрика Рэндома» (1748), «Приключения Перигрина Пикля» (1751), эпистолярного романа «Путешествие Хэмфри Клинкера» (1771) и др. Разочарование в просветительском культе Разума у Смоллетта усиливается, оптимизм явно слабеет, вера в природную доброту человека подорвана. Сатира у Смоллетта становится более острой, чем у Филдинга, подчас злой, не оставляющей места для юмора. Его персонажи или эгоистичны, или сами оказываются жертвами эгоизма и несправедливости.

Смоллетт перевел на английский язык роман А. Лесажа «ЖильБлаз», «Дон Кихота» Сервантеса, а в последние годы жизни MHOго переводил Вольтера.

Если домашнее задание на тему: » Ричардсон «Памела, или Вознагражденная добродетель» оказалось вам полезным, то мы будем вам признательны, если вы разместите ссылку на эту сообщение у себя на страничке в вашей социальной сети.

 

  • Свежие новости

  • Категории

  • Новости

  • Сочинения по теме

      Важнейшим положением филдинговской теории является утверждение о связи романа с жизнью. Авторы комических романов «всегда должны строго придерживаться природы, от Просветительский реализм зрелого периода представлен в Англии творчеством Генри Филдинга. Романист, драматург, создатель английской политической комедии, блестящий публицист, Филдинг выступил «Джозеф Эндрюс» положил начало построению романа как истории жизни и приключений молодого человека, вступающего в жизнь и показанного в столкновении
    • Профессиональные игры. Часть 2

      • Сюжетно-ролевые игры для детей. Сценарии игр. "С выдумкой идем по жизни" Эта игра выявит самого наблюдательного игрока и позволит им

      Обратимые и необратимые химические реакции. Химическое равновесие. Смещение химического равновесия под действием различных факторов 1. Химическое равновесие в системе 2NO(г)

      Ниобий в компактном состоянии представляет собой блестящий серебристо-белый (или серый в порошкообразном виде) парамагнитный металл с объёмноцентрированной кубической кристаллической решеткой.

      Имя существительное. Насыщение текста существительными может стать средством языковой изобразительности. Текст стихотворения А. А. Фета «Шепот, робкое дыханье...», в свое

Михаил Осипович Гершензон (имя при рождении Мейлих Иосифович Гершензон; 1 (13) июля 1869, Кишинёв - 19 февраля 1925, Москва) - российский литературовед, философ, публицист и переводчик.

Биография

Мейлих Гершензон родился в губернском городе Кишинёве в семье Пинхус-Йосефа Лейбовича (Иосифа Львовича) Гершензона, мелкого коммерсанта и частного поверенного из города Литина, и Гитли Янкелевны (Голды Яковлевны) Цысиной. С 1875 года учился в хедере, затем в частном Кишинёвском еврейском общественном училище Блюменфельда, в 1887 году окончил 1-ю кишинёвскую казённую гимназию.

Отец хотел дать двум своим сыновьям такое образование, которое обеспечило бы им материальную независимость. Старшего сына Абрама он отправил в Киев учиться на врача, а младшего - в Берлинский технический университет, учиться на инженера. Два года (1887-1889) М. О. Гершензон честно учился, но в результате лишь пришёл к выводу, что эта карьера не для него. Он стал слушать лекции историка Г. фон Трейчке и философа Э. Целлера в Берлинском университете.

Наконец, летом 1889 года Гершензон вернулся в Кишинёв и объявил о своей решимости получить гуманитарное образование. Отец был категорически против, так как такое образование открывало лишь две возможности для дальнейшей карьеры: преподавание в университете либо преподавание в гимназии, а и то, и другое было тогда запрещено евреям. Кроме того, само поступление было проблематично из-за жёсткой процентной нормы приёма евреев, а Гершензон даже не получил золотой медали при окончании гимназии. Тем не менее, он послал прошение в Петербург, в министерство народного просвещения. Эта попытка не была заведомо безнадёжной, поскольку тогдашний министр, граф Делянов, добросовестно проводя в жизнь «охранительные» меры, инициированные К. П. Победоносцевым и Д. А. Толстым, нередко помогал отдельным людям, пострадавшим от этих самых мер. И действительно, министерство распорядилось о зачислении Михаила Гершензона на первый курс исторического отделения историко-филологического факультета Московского университета.

Таким образом, студенческая жизнь М. Гершензона в Москве началась в крайней нищете, с постоянным добыванием уроков. В университете он слушал лекции В. И. Герье по новой истории, П. Г. Виноградова по истории Греции, Ф. Е. Корша по классической филологии, Н. Я. Грота и М. М. Троицкого по психологии, В. О. Ключевского по русской истории, М. С. Корелина по древней истории семитического Востока. С. И. Соболевский вёл практические занятия по древнегреческому языку. Гершензон посетил также несколько лекций И. М. Сеченова по физиологии и С. С. Корсакова по психиатрии.

Однокурсником Гершензона оказался другой уроженец Кишинёва, Николай Борисович Гольденвейзер (1871-1924), остававшийся его ближайшим другом до конца жизни. К тому времени вся семья Гольденвейзеров перебралась в Москву: отец, Борис Соломонович Гольденвейзер (1838-1916), известный адвокат, мать, Варвара Петровна, младший брат Александр и две сестры, Татьяна и Мария. М. Гершензон быстро стал своим человеком у Гольденвейзеров.

В декабре 1893 года Гершензону была присуждена золотая медаль за сочинение «Афинская полития Аристотеля и жизнеописания Плутарха», написанное по инициативе и под руководством П. Г. Виноградова. Тот надеялся на основании этой медали добиться для Гершензона если не оставления при университете, то хотя бы командировки за границу для продолжения образования, однако ничего этого не удалось. В письме родным Гершензон так передавал слова Виноградова:

До конца жизни Гершензон зарабатывал на хлеб литературным трудом. Его первым опубликованным текстом была заметка о китайской династии Мин в Настольном энциклопедическом словаре Граната (1893); за ней последовали другие мелкие статьи в этом словаре. В 1894 году его рецензия на книги Н. И. Кареева была опубликована (без подписи) в журнале «Русская мысль». В 1896 году газета «Русские ведомости» напечатала 30 его заметок на всевозможные темы, преимущественно рецензий на книги. Эта деятельность продолжалась и в последующие годы, хотя и с меньшей интенсивностью. Основным же источником заработка в этот период были для Гершензона переводы, в том числе, книг «Рассказы о греческих героях, составленные Б. Г. Нибуром для его сына», «История Греции» Ю. Белоха, трёх томов из многотомной «Всеобщей истории» Лависса и Рамбо. Он выступал также редактором переводов, в частности, монографии Э. Мейера «Экономическое развитие древнего мира»; публикация этой книги встретила препятствия со стороны цензуры и задержалась на годы.

Гершензон, Михаил Осипович

Историк литературы и публицист. Родился в 1869 г. в еврейской семье. Поступив в 1889 г. на историко-филологический факультет Московского университета, работал по греческой истории под руководством профессора П.Г. Виноградова и написал две работы: "Аристотель и Эфор" и "Афинская Полития Аристотеля и Жизнеописание Плутарха", напечатанные на средства университета. Оставлению его при университете для подготовки к профессорской деятельности помешало его вероисповедание. Статьями в "Филологическом обозрении" Адольфа закончились занятия Гершензона по всеобщей истории, от которой он обратился к истории русской культуры. Особенностью его трудов в этой области является метод: автор исследует духовные движения не в их сплошной массе, а на типичных, хотя иногда второстепенных их представителях. Важнейшие результаты этого психологического изучения, основанного на первоисточниках и приведшего к самостоятельным выводам, изложены в ряде талантливых журнальных статей (в "Русской Мысли", "Вестнике Европы", "Мире Божьем", "Научном Слове", и др.). Отвергая - при нынешнем состоянии науки - самую возможность систематического построения истории литературы, Гершензон дал в области отстаиваемого им монографического изучения литературы и общественности ряд ценных трудов, в основу которых в значительной степени положены самостоятельно добытые новые материалы. Таковы: "П.Я. Чаадаев" (1908); "История молодой России" (1908); "Исторические записки" (1910); "Жизнь В.С. Печерина" (1911); "Образы прошлого"(1912). С особенной любовью исследует Гершензон мировоззрение и образы первых славянофилов, к философскому учению которых он примыкает. Наиболее ярким выражением общественно-политических воззрений Гершензона, в основе которых лежит мысль о превосходстве "правильного устроения каждого отдельного духа" над "изменением общественных форм", является его статья о русской интеллигенции в известном сборнике "Вехи" (1909), задуманном по мысли Гершензона. В 1904 г. вышло под его редакцией собрание сочинений Огарева, в 1909-м - "Письма А.И. Эртеля" (с обширным предисловием), в 1913 г. - "Сочинения и письма Чаадаева" (2 тома). В 1907 - 08 годах Гершензон заведовал литературным отделом "Вестника Европы" и "Критического обозрения".

А. Горнфельд .

Гершензон, Михаил Осипович

- историк русской литературы. Род. в Кишиневе, где в 1887 окончил гимназию. Из-за существовавших при царизме ограничений для евреев при поступлении в университеты Г. вынужден был два года провести в Берлинском политехникуме. В 1889 - принят на историческое отделение историко-филологического факультета Московского университета. Его первые работы - "Афинская полития Аристотеля и жизнеописание Плутарха" и "Аристотель и Эфор" - были изданы Московским университетом. Человек книги, Гершензон всю свою жизнь провел в библиотеках, архивах, за письменным столом и проявил огромную и разнообразную деятельность как публицист, переводчик, исследователь, собиратель и редактор документов и текстов, организатор и первый председатель Всероссийского союза писателей, председатель литературной секции Академии художественных наук (см.). Ученик буржуазного историка П. Г. Виноградова, Гершензон начал свою публицистическую деятельность в либерально-буржуазной печати, с которой был связан в течение почти тридцати лет: "Русская мысль", "Русские ведомости", "Вестник Европы" , "Русская молва" , - фельетоны под заглавием "На разные темы" - псевдоним Junior, "Биржевые ведомости", "Возрождение", правокадетский сборник "Вехи" и др. Перевел "Рассказы о греческих героях, составленные Нибуром для его сына" , три тома "Всеобщей истории" Лависса и Рамбо, "Историю Греции" Белоха , "Образование" Паульсена и прозу Петрарки. Мастер художественного рассказа, прекрасный стилист, проникновенный трудолюбивый исследователь, Г. приобрел большую популярность своими работами по истории русской, в частности московской интеллигенции первой половины XIX в. Его три этюда об Огареве: "Любовь Огарева", "История одной дружбы", "Лирика Огарева" ; книги: "П. Я. Чаадаев. Жизнь и мышление" , "История Молодой России" , "Исторические записки" , "Жизнь Печерина" , "Образы прошлого" , "Грибоедовская Москва" , "Декабрист Кривцов и его братья" , содержащие "много ценного фактического материала для понимания умственного развития" русской интеллигенции (), - являют собой особый жанр художественного философско-психологического исследования, где научное исследование - всегда на грани беллетристического повествования. Неверно, однако, распространенное мнение, что своей популярностью Гершензон был обязан качествам прекрасного повествователя и общественной значимости трактуемого им материала. Его работы, формально построенные на кропотливо обследованном, чрезвычайно добросовестно изученном материале, были проникнуты единой идеей: призывом от позитивизма и материализма к идеализму и религиозности, от революционной активности "к тому, чтобы правильно устроить свой собственный дух, т. е. сознать до конца свой нравственный долг, как свое космическое или религиозное назначение и сосредоточить свои душевные силы на его исполнении" ("Исторические записки"). Под этим углом зрения он реабилитировал одних представителей "Молодой России" и отвергал других. Считая, что А. Раевский "был ясный, холодный и твердый ум, гордый и независимый", Г. все же отворачивается от него за его реализм, ибо "ум, лишенный способности чувствовать силу и красоту иррационального в мире, - плоский и скудный ум" ("История Молодой России", 1927, стр. 47). С другой стороны, он высоко ставил за то, что тот, по его мнению, опровергнутому , решительно осуждал "исключительно позитивное направление и политическое революционерство" передовой русской интеллигенции ("П. Я. Чаадаев"). Целые этапы в развитии русской интеллигенции он переоценивает в зависимости от их отношения к "иррациональному", в зависимости от того, что "малая крупица идеала опьянила этих людей, охваченных движением, или они увидели восходящим перед собой все солнце", причем под "малой крупицей идеала" он подразумевает "усовершенствование общественных форм", а под "всем солнцем" - "внутреннее устроение личности". Движение 30-х гг. он восхваляет именно за то, что оно "не было одним из тех частичных раскрытий идеала, какими являются все общественные движения, по преимуществу политические. Оно имело своим предметом весь идеал в целом, самую его субстанцию" ("Ист. Мол. России", стр. 214). Философия Г. была обоснованием пути русской буржуазной интеллигенции от "марксизма к идеализму", от революционной борьбы с самодержавием - к компромиссу с ним. Она была утверждением тех новых "Вех", которые идеологи буржуазии устанавливали после разгрома революции 1905. В годы революционного подъема радикально-демократический читатель зачитывался биографиями Пестеля и Муравьева-Апостола, Перовской и Желябова, книгами по истории "Революционной России". В годы реакции интеллигенция, наоборот, склонна была предать забвению всех великих борцов героического прошлого, третировать их как "плоские и скудные умы". Она культивировала теперь образы мистика , монаха Печерина, приверженных к православию славянофилов, сугубо подчеркивая при этом их мистицизм и религиозность и сводя на нет их общественно-политическую оппозиционность. Этим покаянно-богоискательским, политически-ликвидаторским настроениям буржуазии и отвечало творчество Г.; здесь разгадка его исключительного успеха в период реакции. "Общественное призвание человека, - полагал Г. в те годы, - заключается в том, чтобы и лично помогать другим людям в устроении их духа, и совместно с другими содействовать такому устроению общего быта, при котором эта основная, индивидуальная цель достигалась бы всеми членами общества возможно легче". Здесь была жажда и надежда, что дальнейшее "устроение общего быта" пойдет без потрясений и социальных катастроф. Империалистическая война убила эту иллюзию. Г. с первых дней войны отвернулся от своих соратников по право-кадетской "Русской мысли" и по религиозно-философскому обществу. Г. стал в стороне от воинствующего империализма. Однако он не нашел в себе мужества ревизовать пройденный доселе путь. В серии работ, опубликованных в годы революции: "Тройственный образ совершенства" , "Мудрость Пушкина" , "Мечты и мысль И. С. Тургенева" , "Видение поэта" , "Переписка из двух углов" , "Ключ веры" , "Гольфстрем" и "Судьбы еврейского народа" - он, по существу, остается на своих религиозных, идеалистических позициях. Верный своей старой мысли, что "задача каждого человека правильно устроить свой собственный дух" и тем выполнить "свое космическое или религиозное назначение" ("Не усумнился я в личном бессмертии и, подобно вам, знаю личность вместилищем реальности" - пишет он в "Переписке из двух углов"), он конструирует творчество Пушкина ("Мудрость Пушкина") и Тургенева ("Мечта и мысль И. С. Тургенева") из самораскрытия их духа, выполняющего свое космическое предназначение. "Культура неизбежна, культура законна; Пушкин никогда не отвергал ее по существу. Но он знал, что верховная власть принадлежит иррациональному началу". И этим иррациональным началом, а не социальной действительностью, не бытием русского дворянина в эпоху Николая I определилось творчество Пушкина. Не может определяться творчество временным, местным, ибо история одна от начала до конца веков. "Истина, познанная пращурами, жива поныне и живет в каждом из нас, как несознаваемая основа нашего самосознания" ("Гольфстрем", стр. 153). Эта истина - "огонь, он же Логос Геракклита" (там же, стр. 154). Это огонь стремлений, а не достижений: "за семь или восемь тысячелетий... люди желали и мыслили так же, как мы". Там уже "был добыт весь существенный опыт человечества; к тем познаниям позже ничего не прибавилось. Первобытная мудрость содержала все религии и всю науку". Эта извечная мудрость, эти "вечные течения проходят через каждую отдельную душу, потому что не в час рождения рождается личность, как и смерть не уничтожает ее" (там же, стр. 5). В 1910 Гершензон заявлял, что "хотя религиозная мысль... по существу не придает важности внешним перестройкам, но она неминуемо становится в оппозицию и к существующему политическому строю, поскольку этот строй прямо и непосредственно стесняет духовную свободу личности" ("Исторические записки"). "Оппозицией к существующему политическому строю" тогда была борьба за "духовную свободу личности" богоискательского интеллигента. Сейчас этот богоискательский интеллигент навсегда потерял свою "духовную свободу", если его духовная свобода не стала осознанием необходимости служить революции. Г. теперь окончательно ушел от историзма в те дали, что до нашего рождения и после пашей смерти, ушел в "вечные течения" пращуровой мудрости. В этом мире он себя чувствует на чужбине и со страстной тоской взывает: "Где моя родина?" Ему сейчас кажется, что его удел был уделом и Тургенева, и Пушкина, и Лермонтова, и Тютчева, и , и : "Они все были - как пленные птицы на земле, все тяжко томились здесь, но в страстной тоске по небесным просторам их дух обретал крылья и действительно уносился от неподвижной и темной земли" ("Мечта и мысль И. С. Тургенева", стр. 128). Ґ. чувствует себя в плену у культуры, он устал от нее, он жаждет сбросить "с души память о всех религиях и философских системах, обо всех знаниях, искусствах, поэзии, и выйти на берег нагим, как первый человек, нагим, легким и радостным, и вольно выпрямить и поднять к небу обнаженные руки, помня из прошлого только одно, как было тяжело и душно в тех одеждах и как легко без них" ("Переписка из двух углов", стр. 11). Почему он - зодчий и летописец русской культуры, десятилетиями отказывавшийся от радостей светлого дня, чтобы из архивного забвения спасти и от пыли поколений отряхнуть последние крупицы русской культуры, - востосковал к концу своих дней о свободе от культуры? Г. с изумительной человеческой искренностью ответил на этот вопрос: "Может быть мы не тяготились пышными ризами до тех пор, пока они были целы и красивы на нас и удобно облегали тело; когда же, в эти годы, они изорвались и повисли клочьями, хочется вовсе сорвать и отбросить прочь" (там же). Вместе с буржуазным социальным порядком революция превратила в клочья ризы религиозного мистицизма и философского идеализма. Г. возжелал тогда освободиться от них. Это могло бы стать началом его возрождения. Но он в революции почувствовал лишь огонь вечного разрушения, а не радость творческих порывов. Октябрь выключил его социальную группу из активного исторического процесса. Г. попытался и революцию включить в "вечные течения" Гольфстрема и экклезиастически провозгласить: "Ничего нового под луной". Так всегда старость, уходя, тешит себя, что новая жизнь будет лишь повторением ее жизни, не сознавая, что новая жизнь будет жизнью, обогащенной ее опытом.

Мировоззрение Г. сыграло определяющую роль в формировании его историко-литературной методологии. В послесловии к "Методу в истории литературы" Г. Лансона (М., 1911) Г. подверг жестокой критике культурно-исторический метод школы Пыпина (см.): "История литературы является у нас отраслью публицистики". Между тем "литература, в отличие от всех других видов словесного творчества, есть царство художественной формы". Из смешения этих двух областей проистекает двойное зло: "история общественной мысли незаконно узурпирует чужую область и, пользуясь чужим материалом, выполняя частично чужие задания, обрекает себя на бесплодие. Каждая из этих дисциплин должна обособиться друг от друга, определить свои границы. Тогда естественно и неизбежно установится между ними попутное сотрудничество, которое и поведет их к общей цели". Развитие Г. этих положений сыграло большую роль в истории русской науки о литературе, совпав с эпохой окончательного распада историко-культурной школы, и в значительной мере открыло дорогу формалистам (см.).

Историк русской интеллигенции и методолог, Г. имеет особые заслуги как редактор и публикатор текстов: он опубликовал "Русские Пропилеи" (т. I, 1915; тт. II - III, 1916; т. IV, 1917; т. VI, 1919) и "Новые Пропилеи" (Гиз, 1923). Редактировал "Письма А. И. Эртеля" , " " , "Собр. сочинений И. Никитина" , "Сочин. и письма Чаадаева" . После Г. осталось огромное эпистолярное наследство - около четырех тысяч писем за период от 1888 до его кончины. В них он "явился летописцем дореволюционной Москвы, бытописателем ее интеллигентских кругов" (М. Цявловский). Часть этих писем опубликована под заглавием "Письма к брату"; (изд. М. и С. Сабашниковых, М., 1927).

Библиография: П. Hеведомский M., Зигзаги нашей критики, "Запросы жизни", 1911, XI; Кранихфельд В. П., О критике и критиках, "Современ. мир", 1911, VIII; Полянский В., Гершензон и Замятин (Современные литературные настроения), "Современник", 1922, I; Воронский А. К., На стыке, Гиз, М., 1923; Коган П. С., Некролог, "Изв. ЦИКа и ВЦИКа", 1925, № 21; , М. О. Гершензон (некролог), "Россия", 1925, № 5 (14); Лидин Вл., Михаил Осипович (некролог), там же; , Сочин., т. XXIII, Гиз, М., 1926; Гроссман Л., Гершензон-писатель (в посмертной книге Гершензона "Статьи о Пушкине", изд. "Academia", M., 1926 и в "Собр. сочин." Гроссмана, т. IV. М., 1928).

III. Словарь членов О-ва любителей российской словесности при Московском университете, М., 1911; Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Гиз, Л., 1924; Писатели современной эпохи, т. I, ред. Б. П. Козьмина, изд. ГАХН, М., 1928; Берман Я. З., М. О. Гершензон. Библиография. С прилож. ст. Н. В. Измайлова; М. О. Гершензон как исследователь Пушкина, Одесса, 1928 (Труды Пушкинск. дома Акад наук СССР, в. LII).

И. Нусинов.

Литературная энциклопедия: В 11 т. - [М.], 1929-1939. / Ком. Акад.; Секция лит., искусства и яз.; Ред. коллегия: Лебедев-Полянский П. И., Нусинов И. М., Переверзев В. Ф., Скрыпник И. А.; Отв. ред. .; Отв. секретарь Бескин О. М. - [М.]: Изд-во Ком. Акад., 1930.

ГЕРШЕНЗОН Михаил Осипович

(1869-1925) – историк рус. обществ. мысли; один из представителей веховства, впоследствии порвавший с ним и ставший на путь сотрудничества с Сов. властью. Однако Г. осознавал свой разлад с сов. действительностью, духовную чуждость новому строю (см. М. О. Гершензон и , Переписка из двух углов, М. – Берлин, 1922, с. 70). Он оставался идеалистом, хотя и понимал внутр. противоречия религии. Работы Г. по истории рус. философии, содержащие нек-рый ценный фактич. материал, написаны с позиций субъективного идеализма.

Соч.: П. Я. Чаадаев. Жизнь и мышление, СПБ, 1908; История молодой России, М.–П., 1923; Исторические записки (о русском обществе), М., 1910; Жизнь В. С. Печерина, М., 1910; Образы прошлого, М., 1912; Грибоедовская Москва, М., 1914; Декабрист Кривцов, 2 изд., М. – Берлин, 1923; Мудрость Пушкина, М., 1917; Тройственный образ совершенства, М., 1918; Мечта и мысль И. С. Тургенева, М., 1919; Видение поэта, М., 1919; Ключ веры, П., 1922; Гольфстрем, М., 1922; Статьи о Пушкине, Л., 1926: Письма к брату, [Л.], 1927.

Лит.: , О "Вехах", Соч., 4 изд., т. 16; , О книге М. Гершензона "История Молодой России", Соч., т. 23, М.–Л., 1926; Полянский В., Гершензон и Замятин, "Современник", 1922, No 1; Воронский А. К., По поводу одного спора, в кн.: На стыке, М., 1923; Берман Я. З., М. О, Гершензон. Библиография, Одесса – Л., 1928.


Ю. Карякин. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. - М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960-1970.

Гершензон Михаил Осипович

(1869, Кишинёв - 1925, Москва), литератор, историк русской литературы и общественной мысли. Сын неудачливого коммерсанта, воспитанный в жёстком, «средневековом», по выражению его дочери, режиме хедера (еврейской начальной школы), Гершензон после окончания с золотой медалью Кишинёвской гимназии и нескольких лет учёбы в Берлине, несмотря на существовавшую для иудеев процентную норму, по особому министерскому разрешению поступил в 1889 на историко-филологический факультет Московского университета. Отец, не поверив в этот неожиданный успех, решил, что сын крестился, и отказал ему в денежной помощи. Учась в университете, Гершензон крайне нуждался, зарабатывая на жизнь уроками и проявив огромное упорство и трудолюбие. После окончания университета сотрудничал во многочисленных московских изданиях. С 1894 Гершензон - частый гость в семействе адвоката Б.С. Гольденвейзера; в 1905 женился на дочери Гольденвейзера Марии. В 1900 познакомился с Н.А. Огарёвой-Тучковой, дочерью декабриста А.А. Тучкова и вдовой Н.П. Огарёва, которая подарила ему свой архив с несколькими сотнями писем П.Я. Чаадаева, А.И. Герцена, Н.А. Некрасова и других деятелей русской культуры XIX в. С этого времени в Москве начинают появляться многочисленные публикации Гершензона, основанные на материалах огарёвского архива. В 1901 познакомился с Е.Н. Орловой, внучкой героя Отечественной войны 1812 М.Ф. Орлова и правнучкой знаменитого генерала Н.Н. Раевского, которая отдала Гершензону свой богатейший архив и предоставила квартиру в собственном доме. В 1908 вышли две первые книги Гершензона - «П.Я. Чаадаев. Жизнь и мышление» (в Петербурге) и «История молодой России» (в Москве), в 1910 в Москве - книги «Исторические записки» и «Жизнь В.С. Печерина» - русского учёного, ставшего католическим монахом, архив которого Гершензон обнаружил в 1904 в библиотеке Московского университета. В 1912 в Москве вышла книга Гершензона «Образы прошлого», в 1914 - «Грибоедовская Москва», где Гершензон на основе писем и дневников московских жителей дал непревзойдённое по детальности и живости описание московского быта XIX в. Гершензон активно выступал во многих московских научных и литературно-художественных журналах («Критическое обозрение», «Научное слово» и т.п.), сотрудничал с московским издательством М. и С. Сабашниковых. Был инициатором и автором предисловия сборника «Вехи» (М., 1909). В круг общения Гершензона в эти годы помимо авторов «Вех» входили деятели культуры «серебряного века», жившие в Москве (В.Я. Брюсов, К.Д. Бальмонт, М.И. Цветаева и др.). Позже собрания в доме Гершензона, по аналогии с его книгой, стали называть «Гершензоновской Москвой»; сам Гершензон обрёл славу летописца московской интеллигенции. Событием в истории русской культуры стало издание Гершензоном в 1913-14 в Москве двухтомника сочинений П.Я. Чаадаева (творчество которого с 1836 было под запретом). После Февральской революции Гершензон - организатор Союза писателей (Тверской бульвар, 25); после октября 1917 работал в ГАХН, в Вольной академии духовной культуры (Мерзляковский переулок, 11). В 1919 в Москве вышли две итоговые книги Гершензона об А.С. Пушкине: «Видение поэта» и «Мудрость Пушкина». Важное значение для понимания умонастроений московской интеллигенции начала века имеет и «Переписка из двух углов» (опубликована в 1921 С.М. Алянским в Петрограде) - книга-диалог, составленная из переписки Гершензона и Вяч.И. Иванова, посвящённая судьбам мировой культуры. Похоронен на Ваганьковском кладбище.
Литература: Проскурина В., М.О. Гершензон - историк культуры, в книге: Гершензон М., Грибоедовская Москва. П.Я. Чаадаев. Очерки прошлого, М., 1989; Ходасевич В., Гершензон, в его книге: Колеблемый треножник, М., 1991.


Г.С. Зобин.

Москва. Энциклопедический справочник. - М.: Большая Российская Энциклопедия. 1992.

ГЕРШЕНЗОН Михаил Осипович (Мейлих Иосифович)

1(13) июля 1869, Кишинев-19 февраля 1925, Москва]- русский историк общественной мысли, философ, публицист, переводчик. Окончил хедер и гимназию, провел два года в Германии, занимаясь в Политехникуме и посещая лекции по истории и философии в Берлинском университете, в 1889-94 изучал историю под руководством профессора П. Г. Виноградова на историко-филологическом факультете Московского университета. Студенческие работы Гершензона “Аристотель и эфор” (1894) и ““Афинская политая” Аристотеля и “Жизнеописания” Плутарха” (1895) были опубликованы университетом как представляющие большую научную ценность. Сотрудничал в “Настольном энциклопедическом словаре братьев Гранат”, работал в журналах “Русская мысль”, “Критическое обозрение”, “Научное слово” и “Вестник Европы”, издательстве “Путь”. В 1912-13 печатал публицистические статьи в газетах “Русская молва” и “Биржевые ведомости”. После социалистической революции, которую принял сочувственно, видя в ней возможный путь разрешения кризиса культуры, стал соорганизатором и первым председателем Всероссийского союза писателей, преподавал в Высшем литературно-художественном институте, работал в Академии художественных наук, Наркомпросе, Центрархиве, журнале “Записки мечтателей”.
На Гершензона оказали влияние учение Т. Карлейля о героической личности, философия истории Л. Толстого, философии жизни А. Бергсона. Изучаемую область культуры Гершензон выделил в особый предмет-историю умонастроения эпохи, совокупности личных судеб, требующую углубленного изучения внутреннего духовного опыта “героев времени”. Результатом историко-литературных исследований явился цикл статей о А. С. Пушкине, издание сочинений П. Я. Чаадаева, И. В. Киреевского, Н. П. Огарева, А. И, Герцена, А. И. Эртеля и др. Гершензон - инициатор и участник сборника “Вехи” (1909); в статье “Творческое самосознание” призвал к возрождению творческого самосознания личности как условию дальнейшего общественного созидания и сохранения духовной цельности русского общества. Основные философские сочинения Гершензона посвящены проблемам религии и культуры: “Тройственный образ совершенства” (1918), “Переписка из двух углов” (1921, совм. с Вяч. Ивановым), “Ключ веры” (1922), “Гольфстрем” (1922), “Судьбы еврейского народа” (1922). Вслед за Руссо и Ницше выступил с критикой современных форм культуры, утративших свободу непосредственного переживания, пораженных рефлексией и зараженных фетишизмом, против довления культуры над верой.


Соч.: История колодой России. М., 1908; Жизнь В. С. Печерина. М., 1910; Мечта и мысль И.С.Тургенева. М., 1919; “Русские пропилеи”, т. 1-4, 6. M., 1915-19; “Новые пропилеи”, т. 1. М.-Пг., 1923; Статьи о Пушкине. М., 1926; Письма к брату. М., 1927; Грибоедовская Москва. П. Я. Чаадаев. Очерки прошлого. М., 1989.


Лит.: Белый А. Гершензон. - “Россия”, 1925, № 5 (14); Шестов Л. О вечной книге (Памяти М. О. Гершензона).-“Современные записки”, 1925, Ns 24; Берман Я. 3. M. 0. Гершензон: Библиография. Одесса, 1928; Ходасевич В. Ф. Некрополь. Воспоминания. Париж, 1976; Проскурина В. Ю. Творческое самосознание Михаила Гершензона.-“Литературное обозрение”, 1990, № 9.


Ю. В. Синеокая

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль. Под редакцией В. С. Степина. 2001.

Что может быть интереснее и увлекательнее загадок, лабиринтов и головоломок? Ведь иногда простая задачка может завести в тупик и лишить спокойствия на целый день. Но тем не менее, поломав голову над такой трудностью и придя в итоге к правильному решению, вы сможете получить потрясающий заряд энергии и уверенности в собственных силах!

У нас во дворе живет американец. Это маленький седенький старичок, такой маленький, что мне и то будет только по плечико...

Михаил Осипович Гершензон (1869-1925) - историк русской литературы и общественной мысли XIX века, философ, публицист, переводчик, редактор и издатель и, прежде всего, тонкий и яркий писатель.
В том входят книги, посвященные исследованию духовной атмосферы и развития общественной мысли в России (преимущественно 30-40-х годов XIX в.) методом воссоздания индивидуальных биографий ряда деятелей, наложивших печать своей личности на жизнь русского...

У Мишки Волдыря была обувка - еще покойного отца сапоги. Если понадрать со стен афиш, поразмять их и обвернуть ими ноги - и сапоги на ногах не болтаются и тепло. А у приятельницы его, Ленки, башмаки совсем развалились.

Летом жили дети в теплых краях, на берегу моря. Не на самом берегу, а все-таки близко. Перед домом сад. А в саду - ручеек по камням течет. И песок у ручейка - желтый, будто на солнце загорел...

"Время наружного рабства и внутреннего освобождения" - нельзя вернее Герцена определить эту эпоху... Николай не был тем тупым и бездушным деспотом, каким его обыкновенно изображают. Отличительной чертой его характера, от природы вовсе не дурного, была непоколебимая верность раз и навсегда усвоенным им принципам...

Повесть - о Робин Гуде - одном из героев истории английского народа. Если верить легенде, он жил во второй половине XII века. Это - художественное произведение, в котором прошлое проходит перед взором читателей в виде живых, красочных картин.