«День и ночь» Федор Тютчев
На мир таинственный духов,
Над этой бездной безымянной,
Покров наброшен златотканный
Высокой волею богов.
День — сей блистательный покров
День, земнородных оживленье,
Души болящей исцеленье,
Друг человеков и богов!Но меркнет день — настала ночь;
Пришла — и с мира рокового
Ткань благодатную покрова
Сорвав, отбрасывает прочь…
И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами,
И нет преград меж ей и нами —
Вот отчего нам ночь страшна!Эта диссимметрия, очевидно, имеет фундаментальное значение в противостоянии между двумя знаками, и если мы хотим исчерпать эту оппозицию, мы должны изучить другие дисбалансы, которые менее ощутимы. На самом деле единственно истинно симметричная семисвязь - это то, что противостоит день и ночь на временном плане, как фракции, разделенные восходом и закатом, а также метафорически, как символы жизни и смерти. С другой стороны, антитеза дня как свет и ночь как неясность является более хромым: на самом деле день является синонимом света на общем языке, посредством метонимии использования абсолютно банально, когда, например, говорят, чтобы позволить день в комнату; ночь, напротив, не может обозначить тьму, как в ночь на могилу, только по решению стиля, который.
Анализ стихотворения Тютчева «День и ночь»
Федор Тютчев в душе был не только романтиком, но и философом. Его, как и любого творческого человека, интересовали вопросы мироздания. Поэтому, наблюдая за окружающим миром, поэт пытался постичь его законы и изложить свое видение устройства вселенной в литературных произведениях. Одним из них является стихотворение «День и ночь», созданное в 1839 году. К моменту его написания Федор Тютчев уже является состоявшимся, но еще не признанным поэтом, успешным дипломатом и блестящим государственным деятелем. Однако чем выше он поднимается по карьерной лестнице, тем чаще задается вопросом о том, почему мир устроен именно так, а не иначе. И находит привычному на всем явлению, которое известно как смена времени суток, весьма романтическое и очень поэтическое толкование.
Существует привилегированная пространственность ночи, что, возможно, связано с космическим увеличением ночного неба, к которому многие поэты были чувствительны. Ночь, всегда узнаваемая На своей большой высоте, где ветер не достигнут. Тот же поэт предупреждает нас о другой метафорической ценности ночи, которая имеет большое символическое значение: это чувство глубокой глубины, физического или психического внутреннего уклада, позвольте нам обратиться сюда, например, к анализу Гилберта Дюрана, которая не помещала символы близости в категорию ночного режима изображения.
Стихотворение «День и ночь», написанное четырехстопным ямбом, разбито на две одинаковых части. Первая из них посвящена дню, который поэт сравнивает с «покровом златотканым», наброшенным «волею богов». По мнению поэта, этот покров соткан из солнечных лучей, которые дарят все живым существам радость и умиротворение. День в восприятии Федора Тютчева, это «души болящей исцеленье, друг человека и богов». Таким образом, поэт не отвергает теорию божественного происхождения мира, однако вносит в нее свои коррективы , утверждая, что некие высшие силы, пытаясь защитить всех живущих на земле, набрасывают на не искусно вытканное блистательное покрывало, которое скрывает бездну неба и несет в себе тепло, свет и заботу. Автор не пытается дать ответ на вопрос, почему именно на смену дню приходит ночь, и какова ее роль в жизни человека. Однако он подчеркивает, что в какой-то момент боги просто-напросто срывают сотканное из света покрывало, открывая перед взорами людей бесконечную бездну небес.
Таким образом, ночная пространственность является амбивалентной, но ночью «пористая и проницательная» является одновременно метафорой внешности и внутренности, высоты и глубины, и мы знаем все, что космический интимизм Супервизеля должен эта амбивалентность.
Но какая из двух ночей, снаружи или внутри? Тень одна и циркулирует, Небеса, кровь - только одна. День поднимается, всегда поднимается ребра, Ты спускаешься в нас, никогда не заканчивая, Ты позволяешь себе скользить, мы на твоем склоне, Через тебя мы становимся звездами.
Предыдущие замечания были все, как мы видели, на уровне означаемого или, чтобы свободно брать кредит от Хельмслева, обозначая таким образом разделение и группировки значения, соответствующие состоянию языка, форме содержания Теперь мы рассмотрим эффекты значения, создаваемые самими знаменателями, помимо их явного семантизма, их звучной и графической реальности и их грамматических определений. Эти эффекты значения в принципе не действуют в денотативной функции языка, но они находят свое полное применение в литературном выражении, и особенно в поэтических выражениях, поскольку они сознательно или не эксплуатируют то, что Валерий называет чувствительными свойствами языка.
«И бездна нам обнажена с своими страхами и мглами», — отмечает поэт, подчеркивая, что Вселенная — одна из загадок, которая пока еще не доступна человеческому пониманию. Именно поэтому люди, не знающие, как именно объяснить смену времени суток, испытывают священный ужас перед ночной мглой , которая, как им кажется, несет в себе угрозу их спокойствию и безопасности. «Вот отчего нам ночь страшна!», — резюмирует поэт, отмечая при этом, что подобный страх культивируется у человека на уровне подсознания, он заложен в нем самой природой и передается из поколения в поколение.
Вначале следует отметить, что слова «день и ночь», рассматриваемые в их значащем лице, являются двумя из этих простых, изолированных, неразложимых слов, которые лингвисты обычно считают наиболее характерными для французского языка и которые, напротив, на немецком языке, например, классифицируйте его с английским на стороне более «лексикологических», чем «грамматических» языков. Эти два грубых слова, не имеющих идентифицируемой морфемы, оба сводятся к их семантическому радикалу, но каждый сам по себе и казалось бы, противостоят не как две формы, а как два вещества, как две «вещи», или, скорее, слово навязывает себя, как два элемента: существенный характер терминов, по-видимому, здесь соответствует характеру означает, что это, возможно, способствует пробуждению иллюзии.
Образ божественного покрывала, которое чья-то невидимая рука с завидной регулярностью набрасывает на землю, является ключевым в стихотворении «День и ночь». Эта яркая метафора используется Тютчевым не случайно. Именно таким образом поэт не только пытается объяснить привычное явление, но и наделяет его неким романтическим флером, отмечая, что ночь пришла и «и с мира рокового ткань благодатную покрова сорвав, отбрасывает прочь».
Когда он использует производные слова, с сильной морфологической артикуляцией. Такие как ясность или неясность, работа поэзии, в ее общих усилиях по натурализации и подтверждению языка, заключается в стирании интеллектуальной мотивации в пользу более физических ассоциаций и, следовательно, более соблазнительной для воображения. С «элементарными» лексемами, как днем и ночью, это предварительное сокращение как-то пощажено, и можно предположить, что поэтическая ценность таких слов во многом объясняется их очень непрозрачностью, которая их вычитает заранее к любой аналитической мотивации и которая тем самым делает их более «конкретными», более открытыми для мечтаний разумного воображения.
При этом поэт использует прием противопоставления, указывая на то, что день олицетворяет собой свет, покой и защиту, а ночь, наоборот, является источником волнений, страхов и неясных сомнений . И лишь очень сильный духом человек, не лишенный романтизма, может увидеть, что ночь с ее раскинувшейся бездной неба и далекими звездами может быть не мене прекрасной, чем день, и способна дарить людям не только беспокойство, но и радость от общения со Вселенной, которая в эти мгновения распахивается перед жителями земли, открывая им свои вековые тайны. Однако люди еще не готовы к тому, чтобы до конца их постичь, поэтому им гораздо ленче признаться в том, что ночной мрак их пугает, чем попытаться понять, какие загадки он так бережно хранит, дожидаясь того момента, когда найдется смельчак, способный найти на них правильный ответ.
В настоящем примере эти эффекты, связанные с формой означающего, по существу сводятся к двум категориям, которые будут последовательно рассматриваться необходимостью воздействия, хотя действия могут фактически быть одновременными: действует в первую очередь из значений звукового или графического порядка, а затем из тех, которые зависят от принадлежности каждого из членов пары к другому грамматическому жанру.
В любом случае мы можем начать с памятного наблюдения Малларме, который, сожалея о том, что «дискурс не может выразить объекты, прикасаясь к ним в цвете или темпе, которые существуют в инструменте голоса», цитирует поддержку этого упрека, адресованного произволу знака, два конвергентных примера, из которых только один сохранит нас здесь: Помимо тени, непрозрачности, тьмы не темнеет, какое разочарование, прежде чем извращенность, дарующая день и ночь, противоречивые, темные штампы здесь, там ясно.
Задачи:
1. обучить десятиклассников приёмам аналитического прочтения стихотворного текста;
2.закрепить литературоведческие понятия при анализе поэтического текста;
3.показать неразрывную связь стихотворений Ф.И.Тютчева,написанных в разные годы;
4.отработать навыки выразительного чтения стихотворных текстов.
Из-за этих звуковых эффектов. Необходимо добавить еще одно наблюдение, которое будет касаться только одной ночи: именно его вокализм состоит из дифтонга, состоящего из двух гласных, «четких» очень близких штампов, разделенных довольно тонким оттенком, сопоставимым с тем, что отличает золотой блеск белого серебряного блеска, диссонанс, который вступает в игру в тонкой светимость слова. Мы также должны учитывать определенные визуальные эффекты, которые усиливают или изменяют игру звуков, для поэзии, как мы знаем, и в более общем смысле лингвистического воображения, не только играют на слуховых впечатлениях, а поэты, такие как Клодель, имеют право обратить внимание на роль графических форм в задумчивости слов.
1
Стихотворение Ф.И. Тютчева «День и ночь» написано четырехстопным ямбом.
На мир таинственный духов,
Ученики доказывают тезис.
Над этой бездной безымянной,
Покров наброшен златотканый
Высокой волею богов.
Хотя здесь всего две строфы, но по организации рифмы мы можем разделить первую строфу и вторую соответственно на две «подстрофы».
Как пишет Бэлли, написанные слова, особенно на языках с капризной и произвольной орфографией, такие как английский и французский, воспринимают форму глобальных изображений, монограмм, но, кроме того, визуальный образ может быть связан, насколько это возможно, с его значением, так что монограмма становится идеограммой 17. С другой стороны, мы должны отметить, по крайней мере, в тот же день эффект слегка удушающего веса и толщины, который возникает из дифтонг или, и что согласные, окружающие его нет ничего, чтобы смягчить: очевидно, что слово будет легче в фонетическом сценарии.
По расположению в строках, в первой и последующих «подстрофах» рифма опоясывающая:
На мир… духов а Практическое задание для учеников.
Над этой… безымянной б
Покров… златотканый б
Высокой… богов а
По расположению ударений перемежаются мужская и женская рифмы (1,4,5,8,9,12,13,16 – мужская; 2,3,6,7,10,11,14,15 – женская), что придает стихотворению суровую интонацию вывода-ответа и философскую интонацию размышления.
Точно так же суровая дневная звучность усиливается за счет пародийного заражения с прилагательными, такими как глухие или тяжелые. Как говорит Балли, детский или причудливый характер таких сравнений не делает их ничтожными. Не подозревая, что Пруст и Фрейд, помимо прочего, научили нас рассматривать с серьезностью, которую он заслуживает.
Таков лингвистический скандал, о котором Малларм, как мы знаем, только оскорбил себя очень условно и не без компенсации, поскольку именно такие «языковые дефекты» делают это возможным, потому что это необходимо для «Чтобы вознаградить», стих, «который из нескольких слов переделывает полное, новое слово, чуждое языку и как заклинание»: это приписывает поэтическому языку задачу подавления или иллюзии, что он подавляет Чтобы исправить форму в прямой форме, изменить означающее, было бы жестоким решением, агрессией против языка, который немногие поэты решили совершить.
(Практическое задание для учеников.)
Учитель:
Особый интерес вызывает лексический анализ данного стихотворения. Ф.И. Тютчев смело переносит ударение в слове («дух о в »): язык поэзии не совпадает с языком прозы. «Метафорическое значение» слова у поэта имеет еще и сакральный, символический смысл. Известно, что особенность лирики Тютчева заключается в близости к поэтике символизма: ночь = бездна = хаос = ад. День = жизнь = рай. Но интересно и противопоставление, заключенное в этих двух антонимах. Это целый космический мир – две бездны: «день» и «ночь».
Поэтому контекст, который будет отвечать за изменение нежелательного звука, «подталкивая» его или «изгибая его», как говорит Якобсон, косвенным заражением: именно в этом поэт использует «стих»,, поэтическая фраза, как новое и заклинательное слово. Давайте возьмем у Расина два прославленных примера, в которых процесс кажется вполне очевидным.
Это было в ужасе глубокой ночи. Однако заметим, что здесь исправление приходит не только, как говорит Якобсон, из фонематического окружения, но также и, возможно, даже больше, из выбранных семантических ценностей: чистого, ужасного, глубокого, действующего строго по их смыслу, чтобы разъяснить день и темнеет ночь. Этот другой стих Расина, уже цитируемый.
Образ дня-жизни рисуется при помощи описательных оборотов, куда включены эпитеты («покров златотканый», «блистательный покров», благодатный покров).
Интересно отношение к состоянию души лирического героя. Эта душа именуется «болящей», что явственно передает сострадание поэта к человеческой немощи.
Далее следует отметить «Тютчевские косноязычье» («… для человеков и богов…»). Здесь «Тютчев архаист». Если вспомнить, что главный жанр его стихотворений – «фрагмент, представляющий собой результат разложения прежнего жанра- оды», становится понятно и одическая интонация стихотворения, и архаический язык (сложные прилагательные: «земнородных», «златотканый», «благодатную»).
Вопреки тому, что воображают мысли, нечувствительные к физическому существованию языка, нет ничего умозрительного: тень и свет здесь совершенно необходимы, чтобы установить сопротивление дня и ночи тому, что Греймас назвал бы изотопией светящегося семантизма, который эти два члена были бы бессильны составлять сами по себе. В том же Расине, в эпитете природы, который, по-видимому, очень избыточный, та же самая необходимость называется «темной ночью». В Гюго, возможно, более чувствительный, чем любой другой, сразу к светящимся впечатлениям и ограничениям языка, можно найти довольно часто обозначать ночь без звезд, эту очень банальную, но очень эффективную фразу, в которой контекст, какой бы элементарной он ни был, приносит мощную коррекцию как фонетической, так и семантической: черная ночь.
Еще можно отметить особый «колоризм» Тютчева: «златотканый»; даже в глаголах мы можем наблюдать цветопись: «но меркнет день» = день становится темным. Данный прием наблюдается в одах Державина.
Композиция стихотворения двухчастная (в центре – перелом). Вторая строфа начинается с союза «но», отсюда и начинается перелом – антитезность. Стихотворение любого поэта – это вместилище переживаний его души. Все, что происходит в лирике Тютчева, происходит в его душе, и поэтому стихотворение «день и ночь» вмещает всю вселенную, со всеми его противоположностями, с ее гармонией и хаосом, с ее «днями» и «ночами».
Обратное действие, заключающееся в изгибе значения, чтобы приспособить его к выражению, в какой-то мере упрощено, поскольку, как мы видели выше, значение слова является более поскольку он обычно состоит из набора семян, среди которых пользователь часто остается свободным выбирать. Таким образом, как справедливо замечает Якобсон, французский поэт сможет удержать предпочтительно сперва прозрачной легкости, «световой свежести», которые лучше всего подходят для ночной фонетики и, наоборот, сёстры «тяжелого жара», и можно было бы легко сказать, отойти от впечатления Маллармея из матовой и рассеянной белизны, предложенной дневным вокализмом, вызывающим воспоминания, мне кажется, не столько неясной, сколько туманной и приглушенной светимости, противостоящей мерцающему свету дифтонга, Таким образом, кажется, что поэтическая «коррекция» лингвистического произвола будет более точно определяться как взаимная адаптация, состоящая в том, чтобы подчеркнуть совместимые семы и забыть или ослабить несовместимые семы с обеих сторон.
Ритмические сбои при главенствующем четырехстопном ямбе («День – сей блистательный покров - || День, земнородных оживленье») акцентируют главенство «дня» в жизни человека и превосходство его над «ночью».
Интересно, что наш взгляд приковывают рифмующиеся отдельные слова:
День… оживленье
Исцеленье
Ночь – прочь
Формула Папы, «звук должен казаться эхом смысла», должен быть исправлен менее односторонним. Отмечая взаимность Валери лучше: «длительное колебание между звуком и смыслом М»: колебание, которое обозначено здесь своего рода семантическим круговым движением, что приводит к компромиссной позиции.
Остается невыполнимой задачей проверить и измерить влияние этого факта в представлении дня и ночи во французской поэзии. Что касается первого термина, то следует помнить, что интерес к поэтической речи «Естественно» мало в тот день в себе и для себя. Вспомним, однако, о парнасском дне, удушающем к югу от Леконте де Лиле и о белом дне, исполненном Бодлером: «белые, теплые и завуалированные дни» Сиэля размыты, «белое и жаркое лето».
Представляют собой основную мысль данного стихотворения.
Синтаксическое своеобразие стихотворения заключается в следующем. Антитеза «меркнет день - настала ночь» начинает вторую строфу, разламывая надвое все стихотворение.
Бессоюзие 5-8 строк говорит о незаконченности, неисчерпаемости перечисляемого ряда сказуемых («день- … оживленье, …исцеленье, …друг…»); таким образом поется гимн «Дню».
5-8 строки стихотворения начинаются со звука [д’] и [д], это передает радостное, жизнеутверждающее значение: день – жизнь человека.
Инверсия дополнений в первой строфе используется для усиления выразительности речи при создании образа ночи-ада.
Описательные обороты:
Ночь – бездна безымянная
День – блистательный покров
Передают драматическую картину двоемирия Тютчева.
Тире во второй строфе:
1) Смена событий («но меркнет день – настала ночь»)
2) Стремительность событий
Пришла – и, с мира рокового
…………………………………
…………………………………
Сорвав, отбрасывает прочь
3) Вывод-итог по окончании размышления:
И нет преград меж ей и нами –
Вот отчего нам ночь страшна!
Частица «вот» - указательная – помогает сформулировать вывод, как правило, истину.
После 12 строки используется прием умолчания (…).
Восклицательное предложение, завершающее первую строфу, являет собой обозначение центра стихотворения, места его перелома.
И наконец последняя строчка с ее восклицательным знаком, как пугающее своей правдой открытие: «Вот отчего нам ночь страшна!»
Тема двоемирия представлена двумя мотивами : мотивом «ночного» ужаса для души и мотивом «дневной» радости. Противопоставление заявлено в самом названии и раскрывается в стихотворении Ф.И. Тютчева «Мотив Гейне», где прямо обозначены символические пары: ночь – смерть, день – жизнь.
О Тютчеве говорят как о поэте «космического чувства» (С. Франк). Очевидна «космическая» связь стихотворения «День и ночь»и со стихотворениями «О вещая душа моя!» (1855), «День вечереет, ночь близка…» (1851).
(Чтение стихотворений в исполнении учащихся.)
2
Самостоятельная работа на дом.
Проанализируйте стихотворение Фета «На заре ты ее не буди…» - стихотворный размер, лексика, синтаксис, композицию стихотворения; сформулируйте основные мотивы этого стихотворения и его связи с другими стихами поэта.
Примерный вариант самостоятельной работы.
Стихотворный размер
Трехстопный
Анапест
Стихотворение состоит из пяти строф, по 4 строчки в каждой строфе.
Перекрестная рифма:
На заре … не буди, а
На заре … спит, б
Утро … на груди, а
Ярко … ланит - б
Равно как и простая, точная, мужская (см. ударение) передает музыкальную интонацию старинного романса, и поэтому рождение музыки на эти слова – это уже следующий, закономерный шаг в искусстве.
Лексическое своеобразие стихотворения вполне оправдано одной из установок поэта – внимание к «мелким» темам.
Основная лексика в этом стихотворении принадлежит обыденно бытовому (общеупотребительному) пласту: «спит», «утро», «подушка», «сон», «косы», «у окна» и др. Это первое впечатление: перед нами рассказ о том, как девушка ждала… кого-то, может быть, вспоминала прошедшее, а теперь она спит, утомленная, но счастливая во сне.
Старинная форма слова «плечи» во множественном числе («… на плеча») вызывает интерес. Вполне возможно, что это обусловлено особенностью поэтической рифмы, но, хочется добавить, так ярче вырисовывается торжественная интонация старинной жизни.
Используя старые выражения и славянизмы («следила… игру», «ввечеру», «ланиты») раскрывают особую роль поэта-лирика: воспеть красоту момента, остановив это мгновение.
«Импрессионизм» и психологизм стихотворения «На заре ты ее не буди…» заключается в эмоциональных эпитетах: «сладко… спит», «ярко пышет», «горяч… сон», «бледней становилась она» - и в строчках, где используется психологический параллелизм:
И чем громче свистал соловей,
Все бледней становилась она.
Музыкальный ритм создается лексическими повторами:
На заре ты ее не буди,
На заре она сладко так спит.
……………………………..
И в самом конце стихотворения-романса:
……………………………….
Не буди ж ты ее, не буди.
Этот композиционный прием имеет особое значение: лирический герой любуется красотой мгновения и умоляет продлить его. Анафора, используемая поэтом в начале стихотворения (1 и 2 строчки первой строфы), и в начале 2 строфы передает интонацию мольбы: здесь – страдание, красота и… сострадание. Автор начинает и заканчивает стихотворение побудительными предложениями. В этом раскрывается сострадание «поющего сердца» лирического героя. По композиции это стихотворение напоминает рассказ. Есть начало-пролог (1 строфа); 2 строфа – завязка; 3 строфа – развитие действия; 4 строфа – кульминация; 5 строфа – развязка.
А жанр данного произведения – лирическое стихотворение – романс.
Получился лирический рассказ о прекрасном мгновенье, выхваченном из жизни.
Музыкальность стихотворения передается звукописью. Преобладающие глухие, мягкие согласные, шипящие звуки [c] (спит, косы), [ш] (дышат, пышет, подушка), [ч] (горяча, чернелось, громче, туча, ярче, на плеча) создают общее настроение лирического романса.
Основные мотивы данного стихотворения - мотив напрасного ожидания, «текучесть» красоты, созерцание мгновений красоты.
Эти мотивы можно проследить в таких стихотворениях А.А. Фета, как: «Печальная береза…» 1842 г. (запечатленный миг красоты, созерцание красоты); «Толпа теснилася…» 1860 г. (мотив ожидания); «Я тебе ничего не скажу…» 1885 г. (лирическое стихотворение – романс о любви).
список использованных источников информации:
1. Е.С.Роговер. «Самая полная история русской литературы XIX века (2-я половина). Ф.И.Тютчев».
Санкт-Петербург, изд. РГПУ им. А.И.Герцена, 2003.
2. Озеров Л. «Поэзия Тютчева» - Л. 1975
3. Тютчев Ф.И. Полное собрание стихотворений. – Л. 1987
4. Скатов Н.Н. Лирика Афанасия Фета (Истоки, метод, эволюция)// в книге «Далекое и близкое». – М.; 1981
5. Сборник стихотворений А.А.Фета. – М. 1975
