Образы «Медного всадника» имеют обобщенно-философический, аллегорико-символический характер.
Когда Пушкин пишет о Неве, которая «дышит, как с битвы прибежавший конь», то река предстает стихией не только природной, но и социальной. Действия наводнения социально разрушительны. Нева проявляет себя как вор, разбойник, злодей, то есть не как природная, а как человеческая сила. Нева то державна, то революционна. Сближая Неву с мятежной силой народного возмущения, поэт использует образ осажденного Зимнего дворца («дворец казался островом печальным» среди потопа).
Медный всадник на коне - всадник, оседлавший стихию, управляющий ею с помощью железной узды. Конь - Нева - державная власть - народ - бунт - все это звенья метафорической цепи, каскад переносов значения, «смысловой игры», аллегорических сближений, феерия смыслового содержания. Эта небольшая по объему поэма - средоточие «сверхплотного вещества» смысла. Ее малый объем не только результат великого чувства художественной меры, но и знак спрессованности ее смысла. Конечно же, стихия потопа не прямо тождественна народному бунту, но имеет известное художественно-моделирующее значение: наводнение то действительно схоже с народным возмущением, то прямо сопрягается, перекликается с реальным народом, стоящим по берегам Невы в ожидании развязки событий:
Народ зрит божий гнев и казни ждет.
Огромную роль образ водной стихии играет в поэме «Медный всадник». Поэт описал реальное наводнение, случившееся в Петербурге, но сумел увидеть в нем глубокий символический смысл. Во вступлении к поэме Пушкин рисует фигуру Петра I, который своей непреклонной волей сумел обуздать Россию, как ретивого коня. Поэт называет Петербург творением Петра, потому что город был построен наперекор всему по воле царя. Однако природная стихия не подчиняется даже царям. Пушкин не жалеет ярких красок при описании наводнения. И ветер, который гонит воду из Финского залива вспять, и Нева, затопляющая город, выступают в поэме одушевленными существами. Автор использует прием олицетворения, когда природа наделяется человеческими качествами. Морская стихия как будто гневается на людей, посмевших построить город в таком опасном месте. Александр I говорит в поэме, что с божьей стихией царям не совладать. Знаменитый памятник Петру I, Медный всадник, возвышается над волнами. С ним стихия ничего сделать не может.
Глава 3. Петровские преобразования в оценке Пушкина. Образ Евгения. Проблема личности и государства в поэме.
Петровские преобразования в оценке Пушкина. За «Медным всадником» прочно утвердилась репутация загадочного произведения, и это несмотря на то, что он изучен с самых разных сторон и, вероятно, трудно высказать новое суждение о поэме или сделать новое наблюдение, которое в той или иной форме уже не было высказано. Загадочность поэмы сама по себе загадочна. В ней нет никаких неясных мест, тёмных символов. Загадочны не отдельные частности, а целое, общая идея, мысль поэта.
Высоко оценивая личность Петра («Сильный человек», «северный исполин») и прогрессивность его преобразований (Пётр ввёл европейское просвещение, которое должно было иметь своим неминуемым следствием народную свободу), Пушкин не закрывает глаза на теневые стороны петровских реформ: разобщение просвещённой, европеизированной части дворянства и народа, всеобщее рабство и безмолвное повиновение («История представляет вдруг его всеобщее рабство … все состояния окованные без разбора, были равны перед его дубинкою . Всё дрожало, всё безмолвно повиновалось»). И тем не менее поэт полон исторического оптимизма. Ему представлялось, что лишённое политических свобод русское дворянство заменит отсутствующее в России третье сословие и, несмотря на культурную разобщенность с народом, соединится с ним в борьбе «противу общего зла», и сумеет одержать победу, даже не прибегая к кровопролитию. «Желанье лучшего соединяет все состояния» и «твёрдое мирное единодушие», а не «страшное потрясение» уничтожит в России «закоренелое рабство» и «скоро поставит нас наряду с просвещёнными народами Европы». (VIII, 125- 127).
Но надеждам этим не суждено было осуществиться. Пушкин много размышлял над неудачей декабрьского восстания. В «Записке о народном воспитании» он писал, что люди, разделявшие образ мыслей заговорщиков, «с одной стороны, …увидели ничтожность своих замыслов и средств, с другой- необъятную силу правительства, основанную на силе вещей». Под «силой вещей» Пушкин подразумевал «дух народа» и отсутствующее в России общественное мнение. («Общее мнение, ещё не существующее»). Это значит, что не проходит даром разрыв между европеизированной просвещённой частью русского дворянства и народом, сумевшим «удержать бороду и русский кафтан», и не проходит даром «всеобщее рабство», всеобщее безмолвное повиновение.
Поэтому меняется и оценка петровских преобразований. По мнению Пушкина, именно Пётр сумел «чинами» уничтожить потомственное дворянство как общественную силу, игравшую столь важную роль в московский период русской истории. И на место старинного потомственного дворянства, главными качествами которого являются независимость, храбрость и честь, и на значение которого быть «мощными защитниками» народа «1а sauvegarde трудолюбивого класса», пришла бюрократия. «Деспотизм окружает себя преданными наёмниками и этим по давляется всякая оппозиция и всякая независимость. Потомственность высшего дворянства - гарантия этой независимости. Обратное неизбежно связано с тиранией, вернее, с низким и дряб лым деспотизмом». Отсюда вывод: конец дворянства в монар хическом государстве означает рабство народа (VIII, 147-148).
Образ Евгения . Сложен образ Евгения. Евгений - бедный чиновник, представитель столичной мелкоты, тех городских низов, для которых наводнение как раз и ужаснее всего. И в то же время в образе Евгения характерно отразились напряженные историко-политические размышления Пушкина на тему о русском дворянстве, которые нашли место в его многочисленных заметках, планах, набросках, наконец, В ряде произведений тридцатых годов. Евгений, подобно самому поэту, выходец из того феодального «старинного дворянства», которое в результате централизующей государственной политики Петра «упало, - говоря словами Пушкина, - в неизвестность»: «обеднело», «пришло в упадок», «составило род третьего сословия». И поэт считает необходимым довести это до сведения читателей, представляя им своего героя:
Прозванья нам его не нужно,
Хотя в минувши времена
Оно, быть может, и блистало,
И под пером Карамзина
В родных преданьях прозвучало;
Но ныне светом и молвой
Оно забыто.
Все это определяет то сложное историческое и социальное обобщение, которое стоит за «мятежом» Евгения, следующим сразу же после лирического отступления Пушкина. Кулак на Медного Всадника сжимает не только петербургский бедняк, счастье и жизнь которого разбиты в щепы выбором места для новой столицы, но и «темный потомок» «некогда знатного, боярского рода», мститель за обиды «униженных» и «раздавленных» Петром предков. «Мятеж» Евгения - основное содержание его второй встречи с Медным Всадником - дан с еще большей, чем все предшествующее, пластической выразительностью и силой. Сперва, как и во время первой встречи, Евгений находится позади Медного Всадника, который и теперь обращен к нему спиною. Затем, после того как «прояснились в нем страшно мысли», Евгений обходит памятник кругом и оказывается перед Медным Всадником лицом к лицу. Там - Евгений и Медный Всадник были поставлены друг около друга, здесь - друг против друга. Там - сопоставление, здесь - противопоставление, конфликт.
Кругом подножия кумира
Безумец бедный обошел
И взоры дикие навел
На лик державца полумира.
Стеснилась грудь его.
Чело К решетке хладной прилегло,
Глаза подернулись туманом,
По сердцу пламень пробежал,
Вскипела кровь.
Он мрачен стал
Пред горделивым истуканом
И, зубы стиснув, пальцы сжав,
Как обуянный силой черной,
«Добро, строитель чудотворный!
Шепнул он, злобно задрожав,- Ужо тебе!..»
Слово «ужо» весьма выразительно как по своей стилистической, сугубо просторечной, окраске, так и по своей семантике (значит «потом», «позже» и вместе с тем зачастую употребляется как угроза мести, наказания).
И в «Ужо тебе!..» Евгения заключено в высшей степени значительное историческое и политическое содержание. О характере его можно судить по следующему. Издавна установилась, встречается уже в русской публицистике XVI века, символика коня и всадника: народ и царь (см. басню Крылова «Конь и Всадник», впервые опубликованную в 1816 году и в издании 1825 года поставленную на первом месте; см. аналогичное сравнение в пушкинском «Борисе Годунове» - в диалоге Басманова с Борисом). Эта же символика прямо выражена в пушкинском «Россию поднял на дыбы». На фальконетовском памятнике Петру конь и всадник слиты воедино. Но в поэме Пушкина между ними проводится и тонкое различение: в отличие от «горделивого» всадника, коню придан эпитет «гордый»; о всаднике сказано в прошедшем времени: «Россию поднял…», о коне - в настоящем и будущем: «Куда ты скачешь…» и «где опустишь…» В связи с этим особую выразительность приобретает рисунок фалькокетовского памятника Петру, набросанный Пушкиным в его черновых тетрадях примерно около этого же времени. На рисунке - скала; на ней - конь; но всадника на коне нет.
В ответ на слова Басманова:
Всегда народ к смятенью тайно склонен:
Так борзый конь грызет свои бразды
По что ж? Конем спокойно всадник правит
царь Борис отвечает)
Конь иногда сбивает седока.
Па рисунке Пушкина гордый конь сбил горделивого седока. Это, несомненно, бросает яркий свет и на «Ужо тебе!..» Евгения. Но восклицание-угроза Евгения-прозрение в далекое будущее.’ Что же касается «мятежа» Евгения - это еще только бунт «частного» против «общего», причем - самое главное - бунт во имя только «частного». Поэтому «бунт» Евгения - бунт одиночки, безумный и безнадежный протест, не только неизбежно, но и законно обреченный на неудачу. И все это тоже выражено с необыкновенной пластичностью, в ярких и живых художественных образах «Медного Всадника» - гармонической пере кличкой начала поэмы с ее концом.
Проблема личности и государства в поэме. Если допустим термин «шедевры пушкинского творчества», то поэма «Медный всадник», бесспорно, относится к их числу. Исторические, философские, лирические мотивы слились в единый художественный сплав. И «петербургская повесть», как по жанру определил ее Пушкин, приобрела те черты масштабности, которые позволяют отнести «Медного всадника» к «вечным», бесценным памятникам поэзии, не разгаданным до конца.
В центре поэмы - личность Петра I, великого преобразователя, деятельность которого постоянно интересовала поэта, потому что петровская эпоха - один из крупных поворотов в истории России.
Поэма «Медный всадник» - грандиозное философское раздумье Пушкина о поступательном ходе истории. Вступление композиционно противопоставлено двум частям, в которых развертывается сюжет «петербургской повести». В нем дан величественный образ Петра - преобразователя, осуществляющего великое национальное дело, о котором мечтали многие поколения, - укрепление русского государства на берегах Балтийского моря:
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложен
Назло надменному соседу
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно…
Петр выступает здесь и как покоритель самой природы, ее стихий, и как воплощение победы культуры и цивилизации над той дикостью и отсталостью, которые до него веками царили «на берегу пустынных волн».
Пушкин сложил поэтический гимн могучей силе разума, воли и творческого труда человека, способного на такое чудо, как возведение из «тьмы лесов» и «топи блат» великого и прекрасного города, символа новой, преобразованной России.
Это пример человека, который, мог, казалось, предугадать поворот в течении истории и повернуть Россию в ее новое русло, мог, выходит, стать «властелином судьбы» не только своей собственной, но и всей России:
О мощный властелин судьбы!
Не так ли ты над самой бездной
На высоте, в узде железной …
Россию поднял на дыбы?
Да, Петр поднял Россию на дыбы, но и на дыбу одновременно. Самодержец и самодур. Человек власти, этой властью развращенный, употребляющий ее на великое и низкое. Великий человек, унижающий достоинство других людей. Герцен писал: «Петр I - самый полный тип эпохи или призванный к жизни гений-палач, для которого государство было все, а человек ничего, он начал нашу каторжную работу истории, продолжающуюся полтора века и достигнувшую колоссальных результатов». Слова эти можно поставить эпиграфом к «Медному всаднику».
…Проходит сто лет, осуществлен гениальный замысел Петра. Облик Петербурга - «Петра творенья» - Пушкин рисует с чувством гордости и восхищения. Лирическая часть вступления завершается гимном Петру и его делу, незыблемость которого - залог достоинства и величия обновленной им России:
Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо, как Россия.
Но возвышенный пафос вступления сменяется печальным рассказом последующих глав. К чему привели петровские преобразования? Лучше ли стало обыкновенному, бедному человеку? Пушкин рассказывает историю жизни бедного чиновника Евгения, нежно влюбленного в Парашу.
Мечты Евгения о семейном счастье и личной независимости вполне законны, но им, увы, не суждено сбыться. Стихийное возмущение природы, противопоставленное разумной воле Петра, несет гибель и Параше, и всему бедному люду.
Пушкин переносит столкновение между стихией и разумной деятельностью Петра в план социально-философский. Евгению противостоит уже не Петр-преобразователь, а тот самодержавный порядок, который олицетворен в бронзовом изваянии («кумир на бронзовом коне»). Евгений чувствует на себе мощь деспотизма Петра, представшего ему в образе Медного всадника, «горделивого истукана». И он отважно бросает ему вызов: «Ужо тебе! …». Но бунт отчаявшегося одиночки лишен смысла. Едва бросив вызов кумиру, Евгений, в ужасе от собственной дерзости, бежит прочь. Сломленный, раздавленный, он жалко кончает свои дни.
А что же горделивый всадник, «державец полумира»? Все напряжение, вся кульминация поэмы в жуткой, мистической картине, которая последовала за вызовом Евгения.
Бежит и слышит за собой
Как будто грома грохотанье
Тяжело-звонкое скаканье
По потрясенной мостовой.
И, озарен луною бледной,
Простерши руку в вышине,
За ним несется Всадник Медный
На звонко-скачущем коне.
Оказывается, жалкого выкрика бедного безумца оказалось достаточно, чтобы горделивый истукан потерял покой и с сатанинским рвением стал преследовать свою жертву.
По-разному можно оценивать поэму. В ней многие видели воспевание сильной государственной власти, имеющей право пренебречь судьбами отдельной личности ради общего блага. Но есть в поэме Пушкина и другое - гимн гуманизму, сочувствие «маленькому человеку», восставшему против «воли роковой».
Воля Петра, противоречивость его деяний, и есть точка символического сопряжения всех сюжетных компонентов повествования о бедном петербургском чиновнике - натуральных, фантастических, исторических, загадочно связанных с судьбами послепетровской России.
Величие Петра, прогрессивность его деяний оборачиваются гибелью бедного человека, имеющего право на счастье. Конфликт между государством и личностью неизбежен. Личность всегда терпит поражение, когда ее интересы приходят в столкновение с самовластительным порядком. Гармония между личностью и государством не может быть достигнута на почве несправедливого общественного порядка. Эту мысль Пушкина подтверждает вся трагическая история нашей страны.
Имя города Санкт-Петербурга запечатлено в российской истории. Но не только на жизнь русского народа он повлиял, но оставил и глубокий след в русской литературе. Бурлящая и грозная река, которую сковали в гранит, стала прекрасной темой для многих произведений талантливых писателей: Батюшкова, Державина, Гоголя и других. Все они пытались раскрыть этот город, показать его силу и мощь. Но только А. Пушкин смог в своей поэме «Медный всадник » раскрыть более полно образ этого города, показав его духовное и природное развитие.
Жизнь Петербурга в изображении поэта различна: то она спокойная, молчаливая и очень тихая, но потом вдруг может резко закипеть и стать некой неуправляемой стихией, которая проявляется в виде бедствий и страшных наводнений. Петербург - это творение Петра I, которое было построено на костях, но оно оказалось не только величественным, но и ужасным. Поэтому так грозно и торжествующе возвышается город надо всем. У этого города есть и своя повседневная и мирная жизнь. Но когда начинается стихия, то с ней никто, даже царь, не может с ней справиться.
Из истории известно, что именно Петербург - «окно в Европу». Поэтому поэма «Медный всадник» имеет и историческое значение. С самого начала своего произведения Александр Сергеевич упоминает нам о том, как этот город создавался. Некогда на этом месте гуляли лишь только ветер, да быстрая вода несла свои шумные волны. Однако царь Петр I, увидев это место, решил заложить здесь новый город, побеждая силы стихии. И как бы природа не сопротивлялась, но все равно гордый и пышный город величаво вырос на берегах Невы.
Местность сильно меняется: природный хаос заменяется порядком и гранитными оковами. Петербург становится неким символом торжества человека над природными силами. Но это впечатление неправильное, так как нужно смотреть глубже. Наводнение показывает, что человек не победитель, становится не только жертвой этой стихии, но и ее сообщником. Вода - это тоже стихия, но в Петербурге она представлена покоренной рекой Невой. Это мнение о покоренной стихии обманчиво, так как эта же вода в поэме врывается в жизнь людей и самого города, нарушая их спокойствия и принося смерть.
Пушкин сравнивает разливающуюся реку с больным, который мечется, пытаясь найти себе покой и утешение. Но уже скоро это сравнение сменяется следующим: разбушевавшиеся река, как разбойник, несется по улицам города, уничтожая, словно зверь, все, что ей попадается по дороге. И все, что натворила Нева, беспомощно и жестоко, можно сравнить с теми последствиями, которые обычно остаются после бунта. Автор использует для описания последствий много разных глаголов: ломит, режет, крушит, грабит и другие.
Теперь судьба людей, живущих в Петербурге, оказываются зависимы от стихии. Главный герой поэмы при наводнении теряет свою любимую девушку, которой собирался делать предложение. Так Евгений теряет свою цель в жизни и поэтому его жизнь становится пустой, и он начинает опускаться на самое дно жизни. Молодой человек перестает воспринимать действительность, он просто сходит с ума. Судьба Евгения - это судьба в России «маленьких людей», жизнь которых бесценна и она сильно зависит от властей и от того, каковы цели самодержавной власти.
Когда возводился Петербург, то царь думал лишь о том, что будет основан новый город, и что его появление буде полезно для всего народа, но вот конкретно о каждом человеке, его судьбе Петр Великий думать не мог. Поэтому тема Петербурга тесно связана с темой «маленького человека», которого в этом городе унижает и уничтожает даже сама природа.
Образ города на Неве связан и с темой Петра Великого. О нем автор начинает говорить уже во вступлении к поэме. Поэтому, возведя этот город, царь - самодержавец соединил навеки свою судьбу с ним. Когда происходит наводнение, то царь Петр тоже здесь присутствует. Он - медный всадник, который возвышается над городом и внимательно смотрит на то, что происходит.
Пушкин описывает этот памятник, называя Петра кумиром, который восседает над городом на коне из бронзы. Но автор поэмы старательно обходит имя своего кумира, понимая, что его поэтический образ мрачен и зловещ. Так, во вступлении, когда идет прославление дел Петра, автор использует местоимение «он». При описании наводнения, то это уже и кумир на коне, сильный властелин судеб, всадник из меди. Вспомнил автор и те легенды, которые связаны с этим великолепным городом на Неве: миф о появлении призрака Павла Первого в одном из городских замков. И этот миф автор использует для того, чтобы показать помутнение сознания главного героя, у которого в голове тоже появляется призрак Петра, который его и преследует.
Памятник Медному кумиру - это воплощение власти, которая не только не имеет границ, но и беспощадна. Следовательно, Петербург - это город, который подавляет волю человека, губит их жизнь, подавляет человека. Но с другой стороны город на Неве – это место, где таится много тайн и загадок, где бушуют стихии и неожиданно оживают памятники. Образ Петра в поэме - это грозное божество, которое окутано святым покрывалом и его высота недосягаема.
Петербург в изображении поэта имеет двойственную характеристику: положительную и зловещую. Положительная характеристика: прекрасный город, величественный град с изящными формами. Зловещее описание: бушует стихия как тиран, которую невозможно успокоить. Читатель видит не только очарование и великолепие этого города, но и его нищету.
Пушкин описывает, что заборы некрашеные, а домики «ветхие». Но ведь в этом городе построены огромные башни и дворцы, корабли со всего мира сюда съезжаются, а река обрамлена гранитом, прекрасные мосты были возведены над нею. Описывает с восхищением автор и северные ночи, используя эпитеты: задумчивые, прозрачные, безлунные. Чтобы описать всю красоту белых ночей поэт использует сравнения.
Поэма Пушкина - это гимн городу Петербургу, который, как признается сам автор, вошел и в его жизнь, и не любить его невозможно. Город у автора показывается не только в разные времена года, но и все его потаенные местечки.
Ответ оставил Гость
Пушкин создал величественный образ реки. “Пред ним (Петром) широко река неслася”, то есть течение Невы можно интерпретировать как течение времени, вечность, и “бедный челн” по сравнению с ней – что-то ничтожное, беззащитное. С помощью такого контрастного сравнения и создаётся образ могущественной реки. В течение всей поэмы река олицетворяется автором: “Нева… ликует”, “металась, как больной, в своей постели беспокойной”, “обратно шла”, “вставали волны”, “дышала, как с битвы прибежавший конь”. Пушкин сравнивает её с ворами, то есть противниками, возможно, со шведами, потому что наша империя очень долго с ними воевала за выход к Балтийскому морю: “злые волны, как воры”, “спешат разбойники домой”. Эти олицетворения носят тревожный характер, и читателю передаётся предчувствие какой-то беды.
В поэме описывается не только Нева, но и море. Если река величественна, то море – это таинственная бездна, наделённая сверхъестественной силой, поэтому “Нева всю ночь рвалася к морю против бури”. Но оно не пускает её к себе, защищаясь “силой ветров от залива”, и, взбешённая этим, “гневна, бурлива”, она сметает всё на своём пути.
В произведении описывается древний ритуал, когда божеству приносили жертвы. “Но вот, насытясь разрушеньем и наглым буйством утомясь, Нева обратно повлеклась”, в данном случае в роли божества выступает река, а жертвами являются разрушенные дома, строения, погибшие люди. После непосредственного акта жертвоприношения (затопление Петербурга) следовало буйство, в поэме это представлено как наводнение, разрушение города. Также видно, что божество само выбирает себе жертву. Об этом свидетельствует и цитата “с божьей стихией царям не совладать”. Это говорит сам Пётр, подтверждая божественное происхождение реки и, соответственно, её превосходство и могущество.
Но с другой стороны это буйство реки может быть и началом “нового” времени, так как для мифологического сознания существовало представление о том, что время циклично, дискретно, поэтому через определённый отрезок времени в обязательном порядке происходила смена укладов, привычных ролей, табу: начинался период хаоса (буйство, позднее карнавал) , затем он кончался, и начиналось новое время. Это сопровождается этиологическим мифом о происхождении мира, с которого как раз и начинается поэма.
Река, Евгений, Пётр, город – всё описывается в тёмных, мрачных красках. Петербург – безлюден и некрасив, Нева – как какая-то бешеная стихия, даже волны и то “злые”. Все эти образы создают у читателя представление о далёком от мира живых месте, мире мёртвых. После того, как Нева затопила город, она стала похожа на огненную реку. “Но, торжеством победы полны, ещё кипели злобно волны, как бы под ними тлел огонь”. Нева является своеобразной границей между миром живых и миром мёртвых. Чтобы переправиться через реку, Евгений “перевозчика зовёт – и перевозчик беззаботный его за гривенник охотно чрез волны страшные везёт”. Перевозчик переправляет главного героя на другую сторону, то есть в мир мёртвых, об этом свидетельствует смерть многих людей, живущих на противоположном берегу Невы, в том числе и его возлюбленной, Параши.
Поэма "Медный всадник" – живой образный организм, не терпящий однозначных толкований. Все образы здесь многозначны, символичны. Образы Петербурга, Медного всадника, Невы, Евгения имеют самостоятельное значение, но в рамках поэмы тесно взаимодействуют друг с другом.
Историю и современностью поэт объясняет через емкий и символический образ Петербурга.
Поэма открывается "Вступлением", в котором образ города занимает господствующее место. Петербург здесь – глубоко символический памятник плодотворности единства миллионов людей. Эта плодотворность в том, что был создан город, нужный для России, город для людей, город, отдающий добро, заложенное в нем его строителями. Поэтому в описание Петербурга нередко вторгается автор с выражением своей любви к нему:
Люблю тебя, Петра творенье…
Петру принадлежит сама идея создания этого города, идея в масштабе целой России, а построил его народ для людей. Все в нем прекрасно, гармонично, преисполнено величия, красоты и добра. "Человечность" города раскрывается в утверждении благоприятствования Петербурга творчеству:
…Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады…
В дальнейшем описание читателю открываются все новые и новые стороны города. Перед нами предстает славный города, новая столица могучей России, которую любит поэт. И он увлекает читателя своей приверженностью к дорогим ему местам Петербурга.
Но чем больше поэт говорит о пышной красоте города, тем больше создается впечатление, что он какой-то неподвижный, даже отчасти неестественный. Поэт видит "спящие громады пустынных улиц", слышит "шипенье пенистых бокалов", но людей на улицах нет, как нет и их лиц на фоне бокалов.
Во "Вступлении" намечен главный принцип изображения города, реализованный в двух частях "петербургской повести", – контраст. В первой части облик Петербурга меняется, это уже не пышный "юный град", а "омраченный Петроград". Город превращается в крепость, осажденную Невой. Нева – тоже часть города, и это стоит отметить. Беда приходит как бы изнутри, сам город берет себя приступом; наружу выходит все то, что было недостойно изображения, скрыто за описанием парадности:
Лотки под мокрой пеленой,
Обломки хижин, бревны, кровли,
Товар запасливой торговли,
Пожитки бледной нищеты,
Грозой снесенные мосты,
Гробы с размытого кладбища
Плывут по улицам!
И только теперь появляется на улицах народ, "теснится кучами" на берегах Невы. Бушующая Нева сложно соотнесена со стихией народного возмущения: она то мечется, "как больной в своей постеле беспокойной", то рвется "к морю против бури" и, встретив преграду, бунтует, то ропщет "пени…как челобитчик у дверей".
Вся первая часть – картина народного бедствия, и именно в этот момент впервые появляется фигура "кумира на бронзовом коне", который невозмутим, в отличие от живого царя, бессильного противостоять стихии.
После наводнения городские противоречия не только не исчезли, но еще более усилились. Петербургская окраина, куда устремился Евгений, напоминает "поле боевое", смытый бурной стихией домик возлюбленной Евгения Параши является олицетворением всеобщей трагедии; но уже на следующее утро все возвращается к прежнему порядку – город вновь равнодушен к человеку. Вновь он становится городом торговцев, чиновников и "злых детей", бросающих камни в безумного Евгения.
Петербург предстает как твердыня русского самовластья, как центр самодержавия, и он враждебен человеку. Столица России, созданная народом, обернулась враждебной силой для него самого и для отдельного человека. Пушкин как бы подчеркивает, что город, не возникший постепенно, не выросший из деревни, как подавляющее большинство других городов, а насильно построенный на этом месте вопреки плавному течению истории, если и будет стоять, то жителям его придется расплачиваться за то, что основатель практически пошел против законов природы.
В центре города – памятник его основателю, а сам Петербург является огромным памятником личности Петра; и противоречия города отражают противоречия его основателя.
Пока это простейшая метафора. Столь же метафорично и описание наводнения («Словно горы Из возмущенной глубины Вставали волны там и злились, Там буря ныла. . .»). И этот вырастающий сначала в сознании героя, а потом приобретающий и самодовлеющее значение образ (своего рода субстантивированная метафора) становится художественным символом мятежа, восстания.
Поэме «Медный всадник» дан подзаголовок «петербургская повесть», и она действительно может быть прочитана как предельно точное в бытовых деталях и с точки зрения психологического анализа повествование о горестной судьбе столичного обывателя, добывающего своим трудом «и независимость и честь». Мечты его не простираются далеко: он весь в заботах о насущном. И когда страшное наводнение смывает домик, где жила его невеста, мир Евгения рушится, разум его угасает. Поэтому понятен и бунт его, и возникающее в больном воображении преследование Медным всадником, и, наконец, тихая смерть на пороге занесенного на пустынный остров домика.
Два центральных символических образа поэмы, Медный всадник и бушующая Нева, даны через восприятие героя (оно как бы наложено на авторский рассказ), что и определяет их многозначность, не поддающуюся четкому логическому истолкованию. Поэма не сводится к однозначной оценке (апофеоз Петра или апология маленького человека) именно потому, что оба ее героя (и действительный, Евгений, и символический, Медный всадник) сложно взаимодействуют с иррациональными силами природы (и истории), которые столь же реальны. В 1825 г. в трагедии «Борис Годунов» Пушкин стремился выявить такую лежащую в основе исторических событий и сложно проявляющуюся в них силу, как «мнение народа», которое вершит свой этический суд над правителями. В произведениях, написанных во время второй Болдинской осени («История Пугачева», «Песни западных славян», «Медный всадник»), Пушкин также внимательно прислушивается к мнению народному и как никогда остро ощущает, насколько сложными путями идет история, как противоречиво в ней взаимодействие старого и нового, как непредсказуемы результаты исторических преобразований.
Социологическую концепцию Пушкина, как она выражена в «Медном всаднике», правомерно сопоставить прежде всего с учением просветителей о Климате и Законе как о двуединой основе исторического прогресса, в связи с чем их оценка реформ Петра была так разноречива (от апологетической у Вольтера до крайне негативной у Руссо). Напомним хотя бы замечание Н. М. Карамзина об основании новой столицы: «Утаим ли от себя еще одну блестящую ошибку Петра Великого? Разумею основание новой столицы на северном краю государства, среди зыбей болотных, в местах, осужденных природою на бесплодие и недостаток.
Однако реальность в поэме постоянно сохраняет тенденцию к символическому ее истолкованию (ни в коем случае, однако, не являясь ни «шифром», ни «аллегорией»). Это очевидно в случае с «оживлением» бронзового монумента Петра, которое исподволь подготовлено в поэме столь же психологически достоверным «оживлением» стихии, также первоначально намеченным в восприятии героя:
Угрозу «кумиру» Евгений произносит от лица той грозной силы, которая однажды уже взметнулась против Медного всадника и о которой ему напомнила вновь нарастающая буря, символ мятежа. Сам же Евгений остается по-прежнему слабым и ничтожным – не ему состязаться с Медным.всадником, топчущим его.
Но великий муж своими ошибками доказывает свое величие: их трудно или невозможно изгладить, – как хорошее, так и худое делает он навеки. Сильною рукою дано новое движение России; мы уже не возвратимся к старине». Разумеется, нельзя оценивать смысл пушкинского произведения только под углом зрения просветительских идей, но несомненно, что именно они служили в 1830-х гг. отправной точкой для Пушкина, учитывавшего при этом в исторической перспективе (вспомним, что «Медный всадник» пишется одновременно с «Историей Пугачева») не только влияние климата и разумной воли государственного деятеля, но и стихийную активность масс, стремящихся к социальной справедливости.
Как сплести браслет из резинок чешуя дракона: на станке и двух вилках... Как сплести браслет из резинок чешуя дракона: на станке и двух вилках Браслет Чешуя дракона плетется из цветных резиночек rainbow loom и выполнить ег...
