6 (4 по ст. ст.) августа 1878 года в самом центре Петербурга террорист ударом кинжала смертельно ранил шефа жандармов и начальника III Отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии генерал-лейтенанта Николая Мезенцова. Преступление было организовано столь профессионально, что по меркам сегодняшнего дня его вполне сочли бы за операцию спецслужб. Только спустя время стало известно имя убийцы. Это был Сергей Кравчинский (обычно к его фамилии присовокупляют псевдоним - Степняк): бывший офицер-артиллерист, за плечами которого немалый опыт конспиративной работы, в том числе и в качестве нелегала. Он также считался умельцем по части использования подложных документов, хорошо владел практикой нелегальной инфильтрации через границы. Имел боевой опыт - диверсионно-террористический и партизанской войны.
Биография Сергея Кравчинского довольно типична для террористов того времени: из дворянской семьи, отец - военный врач. Да он и сам сначала шёл по военной линии: окончил Орловскую Бахтина военную гимназию (кадетский корпус), затем учился в престижном московском пехотном Александровском военном училище, куда тогда вход был открыт лишь для выходцев из столбового дворянства. Оттуда перевёлся в Петербург, в ещё более респектабельное Михайловское артиллерийское училище. По воспоминаниям друзей, юнкер Кравчинский увлекался историей, преуспел в военных науках и иностранных языках. Ещё много читал про социальный вопрос и угнетение трудящихся, утверждали, что тогда же в подлиннике осилил и первый том Das Kapital. В 1870 году Кравчинский выпущен из училища подпоручиком, но через год вышел в отставку, решив, что больше не в силах служить в армии, угнетающей трудовой народ, а должен сам этому самому народу и служить.
Террорист Сергей Степняк-Кравчинский через 15 лет после теракта
Для лучшего служения поступил в Петербургский Земледельческий институт. Но увлёкся «хождением в народ» и вошёл в подпольный народнический кружок, среди членов которого были будущий «отец анархизма» Пётр Кропоткин и Софья Перовская - будущий организатор цареубийства. Далее стандартно: арест, побег, подполье, уход за границу, вхождение в круг известных революционных эмигрантов. Там и «живое дело» приспело: в 1875 году перебирается в Боснию и Герцеговину, где участвует в восстании против османов. Затем нелегально вернулся в Россию, лелея надежду применить дома свежий мятежный опыт, но вынужден вновь бежать за границу. В 1877 году активно участвует в революционной авантюре - вооружённом восстании бакунистов в итальянской провинции Беневенто. Схвачен, но амнистирован и выслан. В мае 1878 года нелегально вернулся из Швейцарии в Россию с заданием от женевской эмиграции: организовать покушение именно на генерала Мезенцова. Последний вовсе не был фигурой одиозной, жестокосердной или кровавой: профессиональный военный, герой Крымской войны, весёлый повеса, человек гуманный, добрый, любимый сослуживцами. Зато - знаковая фигура: шеф жандармов, входит в ближний круг императора, да ещё лёгкая мишень…
Но местные товарищи, на помощь которых рассчитывал Степняк-Кравчинский, категорически против покушения именно на Мезенцова. Обошлись и без них: энтузиастов ножа и топора на Руси всегда хватало, а принятое за рубежом решение обсуждению не подлежало. Из-за рубежа привёз с собой Кравчинский и оружие: четырёхгранный итальянский стилет, специально заказанный под это покушение, а виртуозному обращению с этим оружием террориста обучили итальянские «коллеги». Правда, поначалу Кравчинский носился с идеей публично отрубить Мезенцову голову «и даже заказал для этого, - вспоминал народоволец Лев Тихомиров, - особую саблю по своему вкусу, очень короткую и толстую». Но как-то не с руки оказалось торчать с саблей палача в людном месте…
Непосредственная подготовка операции на месте заняла свыше трёх месяцев, хотя началась она явно до приезда главного исполнителя и велась по классическим схемам, применяемым террористами, профессиональными убийцами и спецслужбами: сбор информации об объекте, его привычках и образе жизни, установка наружного наблюдения, отработка путей отхода. Непосредственно прикрытие террориста на месте акции обеспечивали не менее пяти-шести боевиков. Проблем не предвиделось: охраны у шефа российских спецслужб не было вообще, каждое утро он совершал пеший моцион, ходил обычно один или со своим бывшим сослуживцем, оружия при себе не имел.
Подготовку к теракту завершили ко второй половине июля, но исполнение всё время откладывали: никак не могли придумать повод, чтобы объявить банальное убийство актом революционной казни. Дождались. 3 (15) августа 1878 года газеты сообщили, что днём ранее в Одессе казнён некто Иван Ковальский: народник Ковальский организовал подпольную типографию и ратовал за вооружённое восстание, при аресте отстреливался, ранив нескольких полицейских. Поскольку взяли его ещё во время войны с Турцией, когда Одесса была на военном положении, то судили военно-окружным судом и по законам военного времени…
Мезенцов тут был совершенно ни при чём, но какое это имело значение: вот он, долгожданный повод! Воскресным утром 4 (16) августа, получив сигнал одного из наблюдателей, Кравчинский вместе с Александром Баранниковым (кличка Семён, тоже несостоявшийся офицер) двинулся навстречу Мезенцову. Поравнявшись с ним, Кравчинский нанёс удар стилетом в область печени, профессионально прокрутив кинжал в ране! Затем вместе с Баранниковым спокойно сел в ожидавший их экипаж. Спутник Мезенцова кинулся было за террористами, но Баранников пуганул его выстрелом из револьвера… Все поиски террористов оказались тщетны, но вскоре они сами дали о себе знать, громогласно объявив в оперативно отпечатанной брошюре: «Шеф жандармов - глава шайки, держащей под своей пятой всю Россию, убит.
…Убит нами, революционерами-социалистами …за все свои злодеяния против нас». Петербург в шоке: сановников столь высокого ранга, к тому же из ближайшего окружения императора, ещё не убивали! Так над Россией взошла заря настоящего терроризма. Сам Степняк-Кравчинский снова за границей: Швейцария, Италия и, наконец, Лондон. Весь в угаре революционно-литературного творчества, но в 1895 году задавлен паровозом…
Для характеристики III Отделения и его руководства еще более авторитетным является высказывание Н.Д. Селивестрова, генерал-лейтенанта, товарища шефа жандармов. После убийства С.М. Кравчинским шефа жандармов Н.В. Мезенцева, он временно исполнял должность шефа жандармов. В качестве такового он писал в русское посольство в Лондоне письмо с просьбой помочь в подыскании в Англии агента для работы в революционной среде: «Его величеству угодно, чтобы я действовал как хозяин всего дела и приступил к некоторым преобразованиям. При существующей обстановке действовать успешно - дело невозможное, и я прошу Вашего содействия. Все то, что было заведено Шуваловым, запущено, а пресловутый Шульц, может быть, в свое время имевший способности, - теперь никуда не годится, - он только сплетничает, жалуется. Агентов у нас вовсе нет, ни единого добропорядочного, и я обращаюсь к Вам за помощью... Не откажите для пользы родины помочь. Шульц уверяет, что агентов-сыщиков и вообще агентов в России вовсе нельзя найти, что до известной степени справедливо. Извините за лаконизм: со дня убийства Мезенцева я работаю по 18 часов в сутки и боюсь свалиться с ног; я совершенно изнемогаю и проклинаю тот день, в который принял назначение товарища шефа жандармов. Ответ пришлите через Министерство внутренних дел, - иначе даже ко мне адресованные письма по почте приятель Шульца Шор все вскрывает»23.
Созданное как одно из отделений собственной его императорского величества канцелярии, III Отделение, как упоминалось выше, подчинялось непосредственно императору. В то время существовало Министерство внутренних дел и внутри этого Министерства - Департамент полиции Исполнительной. Не было четкого разграничения полномочий в деле руководства полицией на местах. Такое положение приводило к соперничеству между МВД и III Отделением, что также не могло не отражаться на эффективности и авторитете полицейских служб.
После проведения судебной реформы 60-х годов стали все более осложняться отношения между III Отделением и судебной властью, стремившейся следовать букве закона и в ряде случаев препятствовать полицейскому произволу. Разногласия между III Отделением и Министерством юстиции нарастали. Жандармы после введения временных правил 1 сентября 1878 г. все больше вмешивались в вопросы судебных властей.
За указом о временном подчинении III Отделения ВРК уже на следующий день (4 марта) последовало новое «высочайшее» повеление, в соответствии с которым и Отдельный корпус жандармов также был «временно» подчинен ВРК 24. Отдельный корпус жандармов был специальным воинским подразделением, чины которого составляли основу штата жандармско-полицейских учреждений Российской империи: Губернских жандармских управлений (ГЖУ), Петербургского охранного отделения, жандармско-полицейских управлений железных дорог, жандармских дивизионов, крепостных команд и т.д.
Корпус жандармов имел двойное подчинение. По инспекторской, строевой и хозяйственной части он входил в систему Военного министерства. По «наблюдательной части», организации и ведению политического розыска, дознаний подчинялся III Отделению.
Указами от 3 и 4 марта 1880 г. руководство всеми этими учреждениями перешло в руки Лорис-Меликова. Одновременно ему были представлены все права и «круг действий», присвоенные законом шефу жандармов.
11 апреля 1880 г. Лорис-Меликов передал Александру II всеподданнейший доклад, который был программой дальнейших мероприятий ВРК для решения поставленных перед ней задач. В первой части докладной записки говорилось о том, что успела сделать Комиссия (координация деятельности жандармских органов и полиции, ускорение процессов рассмотрения дознаний по политическим делам, урегулирование вопроса административной ссылки и т.д.). Далее в докладе отмечалось, что для вывода страны из кризиса необходимо провести реформы, касающиеся различных сторон общественной жизни России. В части, касающейся «охранения государственного порядка и общественного спокойствия», предлагаемая программа состояла из пяти пунктов.
Примечательно, что эта часть доклада была наиболее внимательно прочитана Александром II, некоторые абзацы были отмечены карандашом с пометкой «да». В первом пункте Лорис-Меликов предлагал «идти твердо и решительно в деле преследования злоумышленников, но не смешивать с ними людей, виновных лишь в проступках, не имеющих прямого отношения к социально-революционным проявлениям».
Во втором пункте указывалось: «Всемерно стремиться к установлению полного единства действия всех органов правительственной власти, призванных к борьбе с преступными лжеучениями.., к объединению, сосредоточению и усилению деятельности разного рода полиций (городской, уездной, жандармской и сыскной)...»
В третьем пункте Лорис-Меликов особо подчеркивал, что необходимо «стремиться к возвращению от чрезвычайных мер к законному течению дела».
Два последних пункта содержали перечень предлагавшихся конкретных мер по нормализации общественных отношений, подчеркивалась необходимость «побудить правительственные учреждения и лица к более внимательному отношению к выразившимся насущным потребностям населения и его представителям». Говорилось также о пересмотре паспортной системы облегчении крестьянских переселений, преобразовании губернских административных учреждений, установлении отношений нанимателей к рабочим и т.д.25.
Хотя предложения Лорис-Меликова, на первый взгляд, имели ограниченный характер, но уже сама постановка вопроса о том, что в настоящий период нельзя ограничиваться только карательными и полицейскими мерами, а необходимо проводить определенные преобразования, указывала на серьезность, намерений председателя Комиссии.
В конце доклада Лорис-Меликов отмечал, что разработка предлагаемых мероприятий «будет составлять предмет заботливости подлежащих министров и других высших установлений», но «возбуждение вопросов», очерченных в программе и. обсуждение «своевременности предложенных с этой целью мер должно входить в круг деятельности Верховной распорядительной Комиссии»26.
Доклад предполагал еще более широкое поле деятельности ВРК. Он был одобрен Александром II, наложившим весьма примечательную резолюцию:
«Благодарю за откровенное изложение твоих мыслей, которые почти во всем согласны с моими собственными.
Вижу с удовольствием, что ты вполне понял тяжелую обузу, которую я на тебя возложил. Да поможет тебе Бог оправдать мое доверие»27.
Выполнить программу Лорис-Меликова ВРК однако не успела. Летом 1880 г. сам Лорис-Меликов поставил перед Александром II вопрос о целесообразности существования ВРК. 26 июля 1880 г. он представил Александру II новый всеподданнейший доклад, в котором подвел итоги проделанной Комиссией работы, отметил «некоторые благоприятные признаки, свидетельствующие о заметном успокоении умов», считая, однако, что «вредные для государственного строя проявления социальных учений... могут быть парализованы не в короткий срок...». Основная задача, подчеркивал он, - заключается в том, чтобы отнять у «крамолы» почву для развития революционных идей, что «возможно только в результате объединения усилий правительственной власти и общества».
Николай Владимирович (И. IV.1827 - 4.VIII.1878) - рус. гос. деятель. Правнук А. В. Суворова. Начал службу в 1845 в лейб-гвардии Преображенском полку. Участвовал в Крымской войне 1853-56. С 1861 - флигель-адъютант императорской свиты, с 1871 - генерал-адъютант, с 1877 - чл. Гос. совета. Выдвинулся гл. обр. на полицейском поприще. С 1864 - нач. штаба корпуса жандармов, с 1874 - товарищ шефа жандармов, 30 дек. 1876 - 4 авг. 1878 - шеф жандармов и гл. нач. Третьего отделения. Убит С. М. Кравчинским в ответ на казнь революционера И. М. Ковальского.
Смотреть значение Мезенцов в других словарях
Мезенцов
— Николай Владимирович (1827-78) - российский государственныйдеятель. С 1864 начальник штаба корпуса жандармов, с 1876 шеф жандармов.Убит С. М. Кравчинским.
Большой энциклопедический словарь
Мезенцов Николай Владимирович
— (1827-78), государственный деятель, один из руководителей политического сыска. С 1864 начальник штаба корпуса жандармов, с 1876 шеф жандармов. Убит С. М. Кравчинским.
Исторический словарь
Мезенцов, Ал-др Никол.
— врач, р.
Мезенцов, Борис Александрович
— (Мезенцев) (с. Песочное Нижегород. губ., ныне Горьков. обл.) - арт. оперы (драм. баритон), камерный певец, антрепренер. Муж 3. Мезенцовой-Стеценко. Род. в семье помещика. Образование........
Большая биографическая энциклопедия
Мезенцов, Михаил Григорьевич
— воевода у Терских озер; 1682 г. взят в плен
Большая биографическая энциклопедия
Мезенцов, Николай Владимирович
— 1876 г. шеф жандармов, ген.-адъют.; р. 1827 г., пал от руки убийцы 4 авг. 1878 г.
Дополнение: , шеф жандармов; р. 11 апр. 1827 г.
Большая биографическая энциклопедия
Мезенцов, Николай Павлович
— д. с. с., был еще губернатор, в Ярославле и Витебске; † 1874
Большая биографическая энциклопедия
Заголовок карточки Убийство Н.В. Мезенцева, шефа жандармов. Извлечение из книги Б.Б. Глинского «Революционный период русской истории». 1913
Аннотация:
Николай Владимирович Мезенцев (1827- 1878) - русский государственный деятель, шеф жандармов, начальник Третьего отделения, генерал-адъютант, генерал-лейтенант, член Государственного совета. Военную службу начал проходить в гвардии с 1845 г. в чине унтер-офицера лейб-гвардейского Преображенского полка. Участвовал в Крымской войне. В 1861 г. подавлял народно-освободительное движение в Польше; в 1863 г. вошел в Следственную комиссию для рассмотрения дел о распространении революционных воззрений и антиправительственной пропаганды среди населения и в войсках при Управлении шефа жандармов. На этом поприще он и был замечен при царском дворе. В 1864 г. Н.В. Мезенцев перешел на жандармскую службу, получив пост начальника штаба корпуса жандармов. В 1876 г. при усилении революционного народнического движения был назначен Александром II шефом жандармов и начальником Третьего отделения Собственной его императорского величества канцелярии. Убит 4 августа 1878 г. террористом-народником С.М. Кравчинским по решению центрального кружка «Земли и воли».
Автор
Периоды
Географический рубрикатор
Наименование
Тип ресурса статьи
Исторический период
Тип исторического источника
Тема
Образовательный уровень
Библиография:
Глинский Б.Б. Революционный период русской истории (1861–1881 гг.): Исторические очерки. Ч. II. - СПб., [Типография т-ва А.С. Суворина], 1913; Зайончковский П.А. Кризис самодержавия на рубеже 1870- 1880-х гг. - М., 1964; Красовский И. Генерал-адъютант Николай Владимирович Мезенцев. - М., 1878; Россия в революционной ситуации на рубеже 1870- 1880-х годов. Коллективная монография. - М.: Наука, 1983.
Территория Российская империя
Народ русские
Персоналии Мезенцев, Николай Владимирович, шеф жандармов; Глинский, Борис Борисович, историк; Степняк-Кравчинский, Сергей Михайлович, революционер, народник, писатель; Александр II Николаевич, российский император; Александр Александрович, цесаревич, будущий император Александр III
Источники Составитель - Пелевин Ю.А.; текст - Глинский Б.Б. Революционный период русской истории (1861–1881 гг.): Исторические очерки. Ч. II. - СПб., [Типография т-ва А.С. Суворина], 1913. С. 248-254; изобр. - Там же. С. 249.
Тело статьи/биографии:
Убийство шефа жандармов Н. В. Мезенцева С. М. Кравчинским при участии А. И. Баранникова и при содействии А. Д. Михайлова, Веймара и др[угих] — вот то событие, имевшее место 4 августа того года, которое показало, что террор вырос в своем дерзновении и что к этому течению становятся причастны и те, кто еще недавно являлись типичными представителями теории пропаганды и отдела «деревенщины». Вместе с тем убийство шефа жандармов на улице среди белого дня показывало, что правительство было очень слабо осве-[С. 249]домлено о перестройке, так сказать, революционных рядов и совершенно было не подготовлено к встрече дерзко шедшего ему навстречу врага. По этому предмету князь В. П. Мещерский в своих воспоминаниях говорит: «Убийство шефа жандармов генерал-адъютанта Н. В. Мезенцева, совершенное с такою дерзостью, и при том с исчезновением даже следа убийц, повергло в но-[С. 249]вый ужас правительственные сферы, обнаружив с большею еще ясностью, с одной стороны, силу ассоциации крамолы и слабость противодействия со стороны правительства... Для всех было очевидно, что если шеф жандармов мог быть убит в центре города во время прогулки, то, значит, ни он, ни подведомственная ему тайная полиция ничего не знали о замыслах подпольных преступников, и если после совершения преступления злодеи могли так ловко укрыться, то, значит, в самой петербургской полиции ничего не было подготовлено к борьбе с преступными замыслами крамольников...» (Кн. В. П. Мещерский. Мои воспоминания. Часть вторая (1865—1881 гг.). — СПб., 1912.). Убийство Н. В. Мезенцева имело место 4 августа, через два дня после того, как в Одессе был расстрелян революционер Ковальский <…> и явилось своего рода местью за этот расстрел, местью, основанной на принципе — «смерть за смерть». Именно Н. В. Мезенцеву как главе русской полицейской власти, его влиянию при дворе, его советам государю революционеры приписали печальные исходы и «процесса 193-х», и южных дел с их карательными смертельными исходами, и жестокое обращение с заключенными, как в Петропавловской крепости, так и в других провинциальных тюрьмах, в особенности в харьковской центральной. Генерал-адъютант Николай Владимирович Мезенцев, сменивший на посту шефа жандармов А. Л. Потапова, создал себе в свое время почетное имя как боевой генерал в течение севастопольской кампании. С 1864 года он перешел на службу по корпусу жандармов, а в 1876 году был назначен на смену А.Л. Потапову на пост шефа жандармов и главного начальника Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии и вместе с тем членом комитетов кавказского и царства Польского. По словам его биографа и друга И. Красовского, «как человек Николай Владимирович был одарен всеми высокими качествами души; он был честен в высшем значении этого слова и шел в жизни всегда прямо и смело. Когда пост шефа жандармов сделался вакантным, он в письмах ко мне доказывал невозможность назначения его на эту высокую государственную должность. Я был свидетелем той минуты, когда он получил это назначение, и трудно представить себе, как был он удивлен, поражен, взволнован. Он мгновенно почувствовал всю ответственность, возлагаемую на него высочайшим доверием и милостью. Когда назначение его сделалось известным, все радовались, что судьба возводила на поприще государственной деятельности столь редкого по качествам человека. Николай Владимирович никогда, нигде и ни перед кем не [С. 250]скрывал своих убеждений. Со всеми он был добр до безотчетности, и — что так редко случается — несмотря на свое высокое положение, он никогда не изменялся в отношениях своих к старым товарищам и приятелям. Идеалом его жизни была правда; он носил ее в душе своей и искал во всем и везде. Он был набожен, редко пропускал, и то помимо воли, церковные службы. Он был чужд всему мелкому, узкому. Всегда кроткий, веселый, простой, задушевный, готовый помочь, принести пользу, он служил в тяжелое время и понес немало трудов. Обладая громадною памятью и сильным здоровьем, он мог работать по 14 и 18 часов в сутки» (Красовский И. Генерал-адъютант Николай Владимирович Мезенцев. — М., 1878.). Таков портрет человека, на которого выпала действительно трудная и ответственная роль руководителя нашей в те годы плохо организованной полиции, когда самому правительству, в лице всех своих руководящих органов, была совершенно неясна та борьба, которая начинала закипать в своих крайних проявлениях около исторических задач России. Н. В. Мезенцев при всех своих личных качествах был вместе с тем одним из ярких представителей той внутренней политики, характеристику которой мы в свое время сделали в наших очерках, и он пал именно жертвою той политики, пораженный ударом кинжала С. М. Кравчинского, однако не по побуждениям личной мести революционеров, но как жертва, принесенная чувству ненависти, питаемой ими ко всему режиму. Самое трагическое событие 4 августа 1878 г., согласно тогдашнему репортажу «Нового времени», произошло так. Николай Владимирович вставал обыкновенно очень рано и совершал ежедневно прогулки пешком, во время которых посещал часовню у Гостиного двора, на Невском. Зайдя туда и 4 августа, в девятом часу утра, Николай Владимирович по окончании молитвы в сопровождении своего бывшего товарища, отставного подполковника Макарова, направился обратно домой, через Михайловскую улицу, Михайловскую площадь и Большую Итальянскую улицу. Едва он вступил на мостовую Итальянской улицы и поравнялся с домом Кочкурова, перед самыми окнами кондитерской приблизились к нему двое шедших навстречу людей, весьма прилично одетых. Один из них нанес ему рану кинжалом и вместе со своим спутником поспешно сел в поджидавший тут же экипаж. Г. Макаров сделал попытку задержать их, но в него сделали выстрел из револьвера, пуля пролетела мимо, а виновники катастрофы, никем не задержанные, так как в этой местности не было ни одного полицейского стража, а равно отсутствовала и публика, успели скрыться. Рассказывают, что они быстро поскакали по Итальянской и завернули на Малую Садовую; кучер, по всей вероятности, был из числа сообщников; расска-[С. 251]зывают, что они будто бы и в предыдущие дни являлись на то же место, где были сегодня. Несомненно только, что преступники имели собственный экипаж, запряженный хорошею лошадью в серебряной упряжи. Заключают некоторые по этим признакам, что это люди со средствами. На одном из них было надето серое пальто. Сам Николай Владимирович в момент катастрофы не потерял присутствия духа, и когда выбежавшие на выстрел из кондитерской занятые в ней уборкой приказчики с ужасом спросили: «Кто ранен?» — Николай Владимирович отвечал, что ранен он, и при этом указал на свою окровавленную одежду. При помощи полковника Макарова и вышедшего из соседнего дома камергера Бодиско, Николай Владимирович Мезенцев дошел по Итальянской до угла Малой Садовой, где его посадили на извозчика. Оттуда он доехал до своей квартиры у Цепного моста, на Фонтанке. Значительное истечение крови скоро обессилило раненого. Приглашенный в 11 часов утра доктор Мамонов, осмотрев больного, нашел, что положение его серьезное. И действительно, несмотря на помощь, оказанную ему докторами во главе с знаменитым тогда хирургом Богдановским в 4 часа в области раны и желудочной полости открылись сильнейшие боли, и в 5 часов 15 минут в ужасных страданиях В. Н. Мезенцев скончался. [С. 252] <…> Похороны В. Н. Мезенцева протекли чрезвычайно торжественно, были почтены личным присутствием государя императора, наследника цесаревича, и отдать последнюю дань ему приехали многие представители высшего общества и бюрократического мира. Эта трагическая кончина произвела на всех очень сильное впечатление, и выразителем столичного общественного мнения по сему предмету явилась тогдашняя либеральная газета «Голос», посвятившая событию 4 августа громовую передовую статью. Здесь было сказано: «С глубоко тяжелым чувством приходится нам говорить сегодня о преступлении, которому сердце отказывается верить и разум — понять его! Это — даже и не преступление; преступление обусловливается злою волею, здесь же недостаточно было злой воли, а потребовались еще развращенная мысль и безнравственное чувство, чтобы покуситься на жизнь человека, при обстоятельствах, сопровождавших деяние, которому человеческое слово не знает еще соответствующего названия.<…> 23 года назад, в 1854 и 1855 гг., в самую тяжелую для Русского государства годину, молодой офицер Мезенцев открытою грудью защищал честь родины от сильного врага, налегшего на Россию, был постоянно в делах, трудился на бастионе № 5, бился при Черной речке 4 августа — и не был ранен. Теперь же, 23 года спустя, в тот же день 4 августа, генерал-адъютант Мезенцев падает на улице столицы от удара, направленного из-за угла злодеями, недостойными той веревки, на которой им суждено испустить последний вздох! Какое страшное совпадение даже для не боящихся ни Божеского, ни людского суда!.. Нет, у них нет Бога, и чувства совести им неизвестны! В кого направили они смертельный удар свой? В ближайшего советника государя императора, в лицо, облеченное высочайшим доверием, — в человека, прямой и честный характер которого снискал ему глубокое уважение всех, его знавших и в Крыму, под градом вражеских пуль, и в Варшаве, во времена наместничества князя Горчакова, и в Петербурге, в совете, ветшающем судьбы всей России. Везде и всегда он пользовался любовью, — его, русского душою и сердцем, любили даже в царстве Польском. Чего хотели достичь они своим злодейством? Замертво пал в столице империи и в страшных мучениях скончался среди высших сановников государства, собравшихся у смертного одра, тот, кому волею государя императора вверена была важнейшая отрасль управления! Погиб верный слуга государства; не спасла его от удара и та золотая полусабля „за храбрость“, которою награждены его военные подвиги в Крымскую кампанию! Но умирая, он завещал всему русскому обществу горькую ненависть к анархическим элементам, подтачивающим русскую жизнь. У его гроба теперь, как и у могилы впоследствии, сомкнутся крепким строем все здоровые, трезвые элементы общества, приняв на себя ответ перед людьми и Богом за преждевременную его смерть от руки злодея, станут на страже тех государственных, общественных и семейных интересов, которым объявили войну выродки человечества, возведшие произвол и насилие в символ своей жизни».
Вид вспомогательного материала
Вид исторического источника
Николай Владимирович Мезенцов (23 апреля 1827 - 16 августа 1878, Петербург) - русский государственный деятель, генерал-адъютант (17 мая 1871), член Государственного совета (1877).
Правнук генералиссимуса А. В. Суворова и внук цареубийцы графа Н. А. Зубова.
Биография
Младший сын генерал-майора Владимира Петровича Мезенцева(1779-1833) и графини Веры Николаевны Зубовой (1800-1863). Военную службу начал в 1845 году, в чине унтер-офицера лейб-гвардии Преображенского полка. Участник Крымской войны 1853-1856 годов и непосредственно обороны г. Севастополя (1854-1855). Участвовал в подавлении Польского восстания (1863). В 1864 году перешёл с армейской на жандармскую службу, получив назначение на должность начальника штаба Отдельного корпуса жандармов, затем - товарищ шефа жандармов (1874), шеф жандармов и начальник Третьего отделения Собственной его императорского величества канцелярии (1876).
Погиб в результате теракта - 4 августа 1878 года на Михайловской площади (ныне - площадь Искусств) в Санкт-Петербурге С. М. Кравчинский нанёс ему смертельный удар кинжалом-стилетом в брюшную полость.
Вот как описан последний день жизни генерала Мезенцова: «Николай Владимирович вставал обыкновенно очень рано и совершал ежедневно прогулки пешком, во время которых посещал часовню у Гостиного двора, на Невском. Зайдя туда и 4 августа, в девятом часу утра, Николай Владимирович по окончании молитвы в сопровождении своего бывшего товарища, отставного подполковника Макарова, направился обратно домой, через Михайловскую улицу, Михайловскую площадь и Большую Итальянскую улицу. Едва он вступил на мостовую Итальянской улицы и поравнялся с домом Кочкурова, перед самыми окнами кондитерской приблизились к нему двое шедших навстречу людей, весьма прилично одетых. Один из них нанёс ему рану кинжалом и вместе со своим спутником поспешно сел в поджидавший тут же экипаж. Г. Макаров сделал попытку задержать их, но в него сделали выстрел из револьвера, пуля пролетела мимо, а виновники катастрофы, никем не задержанные, так как в этой местности не было ни одного полицейского стража, а равно отсутствовала и публика, успели скрыться. Рассказывают, что они быстро поскакали по Итальянской и завернули на Малую Садовую; кучер, по всей вероятности, был из числа сообщников; рассказывают, что они будто бы и в предыдущие дни являлись на то же место, где были сегодня. Несомненно только, что преступники имели собственный экипаж, запряжённый хорошею лошадью в серебряной упряжи. Заключают некоторые по этим признакам, что это люди со средствами. На одном из них было надето серое пальто. Сам Николай Владимирович в момент катастрофы не потерял присутствия духа, и когда выбежавшие на выстрел из кондитерской занятые в ней уборкой приказчики с ужасом спросили: „Кто ранен?“ - Николай Владимирович отвечал, что ранен он, и при этом указал на свою окровавленную одежду. При помощи полковника Макарова и вышедшего из соседнего дома камергера Бодиско, Николай Владимирович Мезенцов дошел по Итальянской до угла Малой Садовой, где его посадили на извозчика. Оттуда он доехал до своей квартиры у Цепного моста, на Фонтанке. Значительное истечение крови скоро обессилило раненого. Приглашённый в 11 часов утра доктор Мамонов, осмотрев больного, нашел, что положение его серьёзное. И действительно, несмотря на помощь, оказанную ему докторами во главе с знаменитым тогда хирургом Богдановским в 4 часа в области раны и желудочной полости открылись сильнейшие боли, и в 5 часов 15 минут в ужасных страданиях Н. В. Мезенцов скончался ».
