АФАНАСИЙ ФЕТ И МАРИЯ ЛАЗИЧ Глубокий след в фетовской поэзии оставил трагический роман с Марией Лазич. Это была дочь отставного генерала, мелкого помещика, обрусевшего серба. Фету было 28, когда он её встретил, ей - 24. В марте 1849 года Фет пишет другу детства, что встретил существо, которое любит и глубоко уважает, "идеал возможного для меня счастья и примирения с гадкой действительностью. Но у ней ничего и у меня ничего..." Любовь бесприданницы и офицера без состояния могла только усугубить положение двух бедняков. Это значило бы для него навсегда похоронить будущее в убогом гарнизонном прозябании с кучей детей и преждевременно увядшей женой. И любовь Фета отступила перед прозаическим расчётом. Позже он напишет автобиографическую поэму "Сон поручика Лосева", в котором их роман с Лазич изображён с реалистической конкретностью. Поначалу комически поданный вопрос "брать или не брать дьявольские червонцы?" - оборачивается важнейшим вопросом в выборе дальнейшего жизненного пути. Как поступил поручик Лосев - в поэме остаётся неизвестным. Но мы знаем, как поступил поручик Фет. В своих воспоминаниях он пишет: "Чтобы разом сжечь корабли наших взаимных надежд, я собрался с духом и высказал громко свои мысли относительно того, насколько считал брак для себя невозможным и эгоистичным". Она ответила: "Я люблю с Вами беседовать без всяких посягательств на Вашу свободу". Мария всё понимала и не осуждала Фета. Она любила его таким, каким он был, любила бескорыстно, безоглядно и самоотверженно. Любовь была для неё всем, в то время как он расчётливо и упорно шёл к своей цели: получение дворянства, достижение материального благополучия... Чтобы не компрометировать девушку, Фет должен был с ней расстаться. "Я не женюсь на Лазич", - пишет он другу, - и она это знает, а между тем умоляет не прерывать наших отношений. Она передо мной чище снега..." "Этот несчастный гордиев узел любви или как хочешь назови, который чем более распутываю, тем туже затягиваю, а разрубить мечом не имею духу и сил".Разрубила жизнь. Вскоре полк переводят в другое место и в мае Фет отбывает на манёвры, а осенью, под уже созревшими плодами, полковой адъютант Фет на свой вопрос о Марии услышал изумлённое: "Как! Вы ничего не знаете?!" Собеседник, пишет поэт, смотрел на него диким взглядом. И, после паузы, видя его коснеющее недоумение, прибавил:"Да ведь её нет! Она умерла! И, Боже мой, как ужасно!" Ужасней смерть и впрямь вообразить себе трудно: молодая женщина сгорела. Заживо... Было это так. Отец, старый генерал, не разрешал дочерям курить, и Мария делала это украдкой, оставаясь одна. "Так, в последний раз легла она в белом кисейном платье и, закурив папироску, бросила, сосредоточившись на книге, на пол спичку, которую считала потухшей. Но спичка, продолжавшая гореть, зажгла опустившееся на пол платье, и девушка только тогда заметила, что горит, когда вся правая сторона была в огне. Растерявшись, она бросилась по комнатам к балконной двери, причём горящие куски платья, отрываясь, падали на паркет. Думая найти облегчение на чистом воздухе, Мария выбежала на балкон, но струя ветра ещё больше раздула пламя, которое поднялось выше головы..." Фет слушал, не прерывая, без кровинки в лице. Спустя 40 лет он слово в слово воспроизведёт этот страшный рассказ, завершив им, по сути, свои воспоминания. Но существует и другая версия случившегося. Вскоре после рокового объяснения с Фетом Мария, надев белое платье - его любимое, - зажгла в комнате сотню свечей. Помещение пылало светом, как пасхальный храм. Перекрестившись, девушка уронила горящую спичку на платье. Она готова была стать любовницей, сожительницей, посудомойкой - кем угодно! - только бы не расставаться с Фетом. Но он решительно заявил, что никогда не женится на бесприданнице. Как признавался поэт, он "не взял в расчёт женской природы". "Предполагают, что это было самоубийство", - писал уже в 20 веке Е.Винокуров. Было ли это самоубийством? Если да, то она убила себя так, чтобы не затруднить жизни любимому, ничем не отяготить его совесть, - чтобы зажжённая спичка могла показаться случайной. Сгорая, Мария кричала: "Во имя неба, берегите письма!" и умерла со словами: "Он не виноват, виновата я". Письма, которые она умоляла сохранить - это фетовские письма, самое дорогое, что у неё было... Письма не сохранились. Сохранились стихи Фета, которые лучше всяких писем увековечили их любовь. Томительно призывно и напрасно твой чистый луч передо мной горел, немой восторг будил он самовластно, но сумрака кругом не одолел. Пускай клянут, волнуяся и споря, пусть говорят: то бред души больной, но я иду по шаткой пене моря отважною, нетонущей ногой. Я пронесу твой свет чрез жизнь земную, он мой - и с ним двойное бытиё вручила ты, и я - я торжествую хотя на миг бессмертие твоё. Что он потерял - Фет понял гораздо позже, тогда он лишь отдал дань скорби, - ему светила гвардия, перед ним маячили другие заботы, цели... Но придёт время - и горестная тень властно возьмёт всё, в чём было отказано живой Марии Лазич. Долго снились мне вопли страданий твоих, -то был голос обиды, бессилия плач; долго, долго мне снился тот радостный миг, как тебя умолил я - несчастный палач. Проходили года, мы умели любить, расцветала улыбка, грустила печаль; проносились года, - и пришлось уходить: уносило меня в неизвестную даль. Подала ты мне руку, спросила: "Идёшь? "Чуть в глазах я заметил две капельки слёз; эти искры в глазах и холодную дрожь я в бессонные ночи навек перенёс. Сорок лет спустя после этих событий больной, задыхающийся старик бессонной ночью думает о том, чего стоило 20-летней девушке то спокойное прощание: "Подала ты мне руку. Спросила: "Идёшь?" Среди ночи поднимают его утаённые ею тогда слёзы - вопли рыданий стоят у него в ушах. Вновь и вновь вспыхивает видение: бежит пылающая фигура, загорается факелом и выплавляет строчки, которым предстоит войти в учебники: Ужель ничто тебе в то время не шепнуло:там человек сгорел? И эти, Толстого поразившие: "Прочь, этот сон, - в нём слишком много слёз..." И дальше, гениальное: "Не жизни жаль с томительным дыханьем, что жизнь и смерть! а жаль того огня..." И вот эти, "ракетой" долетающие до нас: Лечу на смерть вослед мечте. Знать, мой удел лелеять грёзы и там, со вздохом, в высоте рассыпать огненные слёзы. Так догорала любовь, которая когда-то, в херсонской глуши, обожгла жизнь практичного армейского офицера. Ты отстрадала, я ещё страдаю. Сомнением мне суждено дышать. И трепещу, и сердцем избегаю искать того, чего нельзя понять. А был рассвет! Я помню, вспоминаю язык любви, цветов, ночных лучей, - как не цвести всевидящему маю при отблеске родном таких очей! Очей тех нет - и мне не страшны гробы, завидно мне безмолвие твоё. И, не судя ни тупости, ни злобы, скорей, скорей, в твоё небытиё! Марии Лазич посвящены самые пронзительные строки знаменитых "Вечерних огней", этой лебединой песни А.Фета. И снится мне, что ты встала из гроба, такой же, какой ты с земли отлетела. И снится, снится: мы молоды оба, и ты взглянула, как прежде глядела. Что же касается бесследно исчезнувших писем, то Фет, как мы знаем, умел возвращать отнятое судьбой: он вернул себе имя, состояние, вернул и утраченные письма. Ибо что, как не письма девушке из херсонских степей, эти написанные на склоне лет стихотворные послания? Солнца луч промеж лип был и жгуч, и высок, пред скамьёй ты чертила блестящий песок, я мечтам золотым отдавался вполне, - ничего ты на всё не ответила мне. Я давно угадал, что мы сердцем родня, что ты счастье своё отдала за меня, я рвался, я твердил о не нашей вине, - ничего ты на всё не ответила мне. Я молил, повторял, что нельзя нам любить, что минувшие дни мы должны позабыть, что в грядущем цветут все права красоты, - мне и тут ничего не ответила ты. С опочившей я глаз был не в силах отвесть, -всю погасшую тайну хотел я прочесть. И лица твоего мне простили ль черты? - Ничего, ничего не ответила ты! Сила чувств такова, что поэт не верит в смерть, не верит в разлуку, он по-дантовски беседует со своей Беатриче, как с живой. Прости! во мгле воспоминанья всё вечер помню я один, - тебя одну среди молчанья и твой пылающий камин. Глядя в огонь, я забывался, волшебный круг меня томил, и чем-то горьким отзывался избыток счастия и сил. Что за раздумие у цели? Куда безумство завлекло? В какие дебри и метели я уносил твоё тепло? Где ты? Ужель, ошеломлённый, кругом не видя ничего, застывший, вьюгой убелённый, стучусь у сердца твоего?.. С его пера срывались слова любви, раскаяния, тоски, часто поразительные по своей бесстрашной откровенности. Давно забытые, под лёгким слоем пыли, черты заветные, вы вновь передо мной, и в час душевных мук мгновенно воскресили всё, что давно-давно утрачено душой. Горя огнём стыда, опять встречают взоры одну доверчивость, надежду и любовь, и задушевных слов поблёкшие узоры от сердца моего к ланитам гонят кровь. Я вами осуждён, свидетели немые весны души моей и сумрачной зимы. Вы те же светлые, святые, молодые, как в тот ужасный час, когда прощались мы. Всю жизнь, до конца дней своих Фет не мог её забыть. Образ Марии Лазич в ореоле доверчивой любви и трагической участи до самой смерти вдохновлял его. Жизненная драма изнутри, как подземный ключ, питала его лирику, придавала его стихам тот напор, остроту и драматизм, которых прежде не было. Его стихи - это монологи к умершей, страстные, рыдающие, исполненные раскаяния и душевного смятения. Страницы милые опять персты раскрыли, я снова умилён и трепетать готов, чтоб ветр или рука чужая не сронили засохших, одному мне ведомых цветов. О, как ничтожно всё! От жертвы жизни целой, от этих пылких жертв и подвигов святых - лишь тайная тоска в душе осиротелой да тени бледные у лепестков сухих. Но ими дорожит моё воспоминанье; без них всё прошлое - один жестокий бред, без них - один укор, без них - одно терзанье, и нет прощения, и примиренья нет! После смерти М. Лазич Фет пишет мужу своей сестры Борисову: «Итак, идеальный мир мой разрушен. Ищу хозяйку, с которой будем жить, не понимая друг друга». И такая вскоре нашлась. В 1857 году Фет взял годовой отпуск, совершив на накопившийся литературный гонорар путешествие по Европе, и там в Париже женился на дочери богатейшего московского чаеторговца В. П. Боткина - Марии Петровне. Как это нередко бывает, когда в брак не вмешивается любовь, союз их оказался долгим и, если не счастливым, то удачным. Фет на приданом жены вышел в крупные помещики и экономическим путём удовлетворил свои сословные претензии. Но особой радости для него в этом не было. Напрасно! Куда ни взгляну я, встречаю везде неудачу, И тягостно сердцу, что лгать я обязан всечасно; Тебе улыбаюсь, а внутренно горько я плачу, Напрасно. Разлука! Душа человека какие выносит мученья! А часто на них намекнуть лишь достаточно звука. Стою как безумный, еще не постиг выраженья: Разлука. Свиданье! Разбей этот кубок: в нем капля надежды таится. Она-то продлит и она-то усилит страданье, И в жизни туманной всё будет обманчиво сниться Свиданье. Не нами Бессилье изведано слов к выраженью желаний. Безмолвные муки сказалися людям веками, Но очередь наша, и кончится ряд испытаний Не нами. Но больно, Что жребии жизни святым побужденьям враждебны; В груди человека до них бы добраться довольно... Нет! вырвать и бросить; те язвы, быть может, целебны,- Но больно.

Афанасий Афанасьевич Фет – известный русский поэт. Первый сборник его стихов – «Лирический пантеон», вышел в 1840 г. К началу 1860‑х гг., когда в России размежевались общественные силы, связанные с революционной ситуацией, Фет выступает в защиту прав помещиков. Он мало писал в это время. Только на склоне лет поэт вернулся к творчеству, выпустив четыре сборника стихов под общим названием «Вечерние огни». В своем творчестве он является сторонником доктрины «чистого искусства», которые избегали обращения к социальной действительности, прямого ответа на жгучие вопросы современности. В то же время его поэзия – в более широком смысле – имеет твердую жизненную почву. Поэту удалось мастерски передать материальную реальность мира, данную человеку в его непосредственном восприятии. Своеобразие поэзии Фета заключается в том, что он впервые воссоздал в лирике мимолетные душевные настроения и состояния. Поэзия его музыкальна, мелодична. Поэт предпочитает иметь дело не со смыслом, а со звуком – особо податливым материалом для выражения сиюминутного настроения. В лирике А. А. Фета основная тема отводится любви. Обладая великим даром и особым талантом, поэт пишет прекрасные стихи. Большое влияние на творчество оказала трагическая любовь Фета. Поэт горячо полюбил талантливую и образованную девушку Марию Лазич. Она вдохновляла юного поэта. Но высокая и огромная любовь оборвалась трагедией. При загадочных обстоятельствах Мария погибает, а Фета постоянно преследует чувство собственной вины на протяжении всей жизни. Переживания о потере своей любимой нашли свое отражение в мире лирических переживаний Фета, настроений, чувств, воплощенных в стихотворениях. Только в поэзии Фет не чувствовал себя одиноким, только здесь рядом с ним была его любимая девушка, Муза – вдохновительница. И уже не было никакой силы, которая могла бы разлучить их – они снова были вместе:

И хоть жизнь без тебя

Суждено мне влачить,

Но мы вместе с тобой,

Нас нельзя разлучить.

Поэт никогда не забывал свою любимую, он постоянно ощущал духовную близость с ней:

Ты отстрадала, я еще страдаю…

В тиши и мраке таинственной ночи…

Фет создал для себя нравственный идеал и всю жизнь стремился к нему в надежде воссоединиться с ним. Этим идеалом была Мария Лазич. Любовная лирика Фета наполнена не только чувством надежды и упования, но и трагизмом. Любовь – это не только радость, трепетные воспоминания, также она несет душевные муки и страдания.

В стихотворении «На заре ты ее не буди» показан тихий сон девушки, но затем появляется тревога:

И подушка ее горяча,

И горяч утомительный сон.

Со временем любовь Фета не угасла. Сорок лет прошло после гибели любимой женщины, а Фет все продолжает писать о ней: «Сорок лет тому назад я качался на качелях с девушкой, стоя на доске, а платье ее трепетало от ветра».

В своих стихах он заново переживает любовные чувства, воспоминания.

Душевные потрясения, потеря любимого человека открыли А. Фету дорогу в поэзию, где он смог выразить свои чувства и переживания.

В его стихах нет ни капельки прозы, это чистая поэзия. О чем бы ни писал Фет: о картинах природы, о дожде, о море, о горах, о лесе, о звездах, о самых простых движениях души, даже о минутных впечатлениях – везде присутствовало чувство радости и света, покоя.

Его поэтический язык естествен, выразителен, музыкален. «Это не просто поэт, а скорее поэт‑музыкант…» – говорил о нем Чайковский. Множество романсов было написано на стихи Фета. Они быстро завоевали широкую известность.

Стихи А. А. Фета также любимы многими людьми. Они открывают красоту окружающего мира, затрагивают душу человека. Любовная лирика Фета позволяет проникнуть и понять взгляды поэта.

Читая его стихи, все больше и больше убеждаешься, что любовь – это действительно необыкновенная сила, которая творит чудеса: «Любви все возрасты покорны».

Любовь – прекрасное чувство, и каждый человек хочет любить и быть любимым.

5 декабря исполняется 195 лет со дня рождения Фета. Дата негромкая. Рядом - и вовсе неприметная годовщина: 165 лет со дня гибели музы поэта - Марии Козьминичны Лазич.

В биографии Фета история любви к Марии Лазич обычно занимает две-три строчки. Только сейчас к исследователям приходит понимание, что встреча с этой удивительной, не от мира сего, девушкой - главная в жизни Фета. Гибель Марии в 1850 году перечеркнула всю прежнюю жизнь поэта, придала трагическое звучание всем его стихам, даже самым радостным и светлым.

Кажется, первым, кто глубоко и убедительно писал об этом, был монах Лазарь, в миру Виктор Васильевич Афанасьев - литературовед, посвятивший всю жизнь изучению русской поэзии ХIХ века. Перед вами одна из последних наших бесед, записанных прошлой зимой.

Как произошла встреча Афанасия и Марии?

Было так: после университета Фет поступил на военную службу. Оказался в гарнизоне под Херсоном и познакомился в соседнем имении с девушкой, дочкой обедневшего генерала в отставке. Марии тогда исполнилось двадцать два года. Она была очень чуткой и культурной барышней.

Мария знала о том, что молодой офицер - талантливый поэт?

Конечно! Она с детства любила стихи Фета, - ведь он уже лет десять публиковал их в периодике, была у него уже и книжка. Мария прекрасно знала и русскую, и мировую поэзию.

Самым известным стихотворением Фета считается "Шепот, робкое дыханье..." Оно имеет какое-то отношение к Лазич?

Самое прямое. Оно написано в лучшие дни их отношений. Фет писал тогда своему приятелю: "Я ждал женщины, которая поймет меня, и дождался ее". Так они полюбили друг друга. Но Фет не решался жениться. Своей нерешительностью измучил и Марию, и себя.

Ситуация вполне современная. Сейчас молодые люди оправдываются необходимостью "встать на ноги": накопить на квартиру, сделать карьеру. Чем оправдывался Фет?

Примерно тем же. Он действительно был беден, а Лазич была небогата. И вот Фет пошел на полный разрыв. Если б он знал, в какое отчаяние привел Марию! Она почувствовала, что от нее ускользает вся ее жизнь. Много она упрашивала, умоляла его не обрывать переписку и наконец поняла, что все кончено. А осенью 1850 года Фет был сражен страшной новостью: Мария погибла.

Что же случилось?

Случайно вспыхнуло ее кисейное платье. Мария, вся в огне, пробежала по анфиладе комнат, открыла балконную дверь - от свежего воздуха огонь вспыхнул еще сильнее и охватил голову. Она закрыла лицо руками и крикнула сестре: "Ради Неба, спаси письма!" Мария имела в виду письма Фета, так как везде горели отпавшие куски платья. Девушка бросилась по ступенькам в сад и там упала. На крики сестры прибежали люди, которые отнесли Марию, всю обгоревшую, в спальню. Через четыре дня в неимоверных муках она скончалась со словами: "Он не виноват, а я..."

Предполагаемый портрет Марии Лазич.

Что произошло с Фетом после этого известия?

Это был уже совсем другой Фет. Он понял, что потерял женщину, которую любил всеми силами души. Потерял счастье своей жизни. Потом он все приобрел: стал богатым помещиком, поместным дворянином, камергером императорского двора. Но Марию уже было не вернуть. И Фет всю оставшуюся жизнь мучился тем, что оставил ее, винил себя в смерти девушки.

Эта история, мне кажется, принадлежит не только и не столько истории литературы. В ней - вечное нам напоминание о том, как хрупко первое чувство, как вообще хрупок и нежен сосуд жизни...

Фет благоговейно сберегал в душе все, что было связано с Марией Лазич. В ином стихотворении, кажется, нет ее, но это только кажется. Там все - и музыка слова, и краски природы, и чувство поэта - все о ней. Стихи, посвященные Лазич, не измышлены, не "сочинены", нет, поэт жизнью платит за память сердца. "Где ты? Ужель, ошеломленный,//Кругом не видя ничего,//Застывший, вьюгой убеленный,// Стучусь у сердца твоего?.." Фет был исповедален, весь открыт...

Но это не все чувствовали и понимали.

Кто же мог тогда понять, что это, о чем и зачем? Даже друзья Фета не понимали, почему он, будучи в преклонных годах, продолжал писать о любви. Константин Леонтьев, писатель и философ, был в дружеских отношениях с Фетом. Он прочел "Вечерние огни" и так рассердился, что решил написать Фету письмо "с дружеским советом о любви умолкнуть". Об этом намерении узнал духовник Леонтьева старец Амвросий и запретил писать такое письмо.

Старец был знаком с Фетом?

Только по рассказам Леонтьева или по стихам Фета. Но и этого ему было достаточно. У старца Амвросия была всепроникающая интуиция. Вот он и сказал: "Не надо". Он понял, что у Леонтьева неправильное мнение о Фете.

Душа Марии Лазич не отходила от Фета всю его жизнь: последнее стихотворение, посвященное ей, было написано в 1892 году, в год смерти поэта...

По поводу стихотворения "На качелях" Буренин злословил: "Представьте себе семидесятилетнего старца и его "дорогую", "бросающих друг друга" на шаткой доске... Как не обеспокоиться за то, что их игра может окончиться неблагополучно для разыгравшихся старичков!" Вот до какой мерзости доходила критика.

Фет не мог понять, как людям приходит такое в голову.

Ведь для чистого все чисто.

Вот именно! Афанасий Афанасьевич писал Полонскому по поводу этого стихотворения - всего-то двенадцать строк! - и поднявшейся газетной травли: "Сорок лет тому назад я качался на качелях с девушкой, стоя на доске, и платье ее трещало от ветра, а через сорок лет она попала в стихотворение, и шуты гороховые упрекают меня..."

Но все-таки "Вечерние огни" принесли Фету славу...

Славу? "Вечерние огни" печатались в количестве 700-800 экземпляров и при этом не были распроданы в течение многих лет.

Получается, что Фета нельзя понять без трагической истории его любви?

Фета нельзя понять вне Марии Лазич. Земного бессмертия не существует, но пока по милости Божией мир наш стоит, пока люди читают стихи, память о Марии Лазич будет жить на земле. Образ юной страдалицы, много потерпевшей за свою любовь, как ангел летит над русскими полями. Не будь ее - не было бы того Фета, который навсегда остался в русской поэзии.

Но вот кто-то спросит: что же он со своим покаянием не шел в храм?

Фет бывал в церкви. Когда он жил в Москве на Плющихе, то посещал службы в Новодевичьем монастыре. Но после сорока лет у него открылась астма, лечить ее тогда не умели. Афанасий Афанасьевич жил летом в своей Воробьевке, часто не имея сил даже выйти на террасу. Он еле-еле дышал.

Вообще надо сказать: он слишком себя загрыз. Отвечая на домашнюю анкету в доме Толстых на вопрос: "Долго ли бы вы хотели жить?", он пишет: "Наименее долго".

Друзья не понимали, почему он и в старости писал стихи о любви

Во многих воспоминаниях современников можно встретить язвительные и насмешливые отзывы о Фете как о скаредном и грубом старике.

Да, он до самой старости боролся с грехами своей бедной юности: честолюбием и сребролюбием. Но эти грехи не убили в Фете поэта, не уничтожили и огромного дара любви. И что наши человеческие суды... Ведь нам открыто о Фете далеко не всё.

Square

Многие школьники с трудом отличают поэзию Фета от тютчевских творений — несомненно в этом вина учителя, несумевшего правильно преподнести шедевры двух метров российской литературы. Уверяю, после этой статьи про интересные факты из жизни Фета, вы слету научитесь отличать поэтику Афанасия Афанасьевича от творчества Федора Ивановича Тютчева, постараюсь очень кратко!

В поэзии Тютчева мир представлен космическим, даже силы природы оживают и становятся природными духами, окружающими человека. Мотивы в творчестве Фета более приближены к реальности (приземлены). Пред нами описание настоящих пейзажей, образы реальных людей, любовь Фета — такое же сложное чувство, но земное и доступное.

Тайна фамилии поэта

В детстве А.Фет испытал потрясение — его лишили дворянского титула и отцовской фамилии. Настоящая фамилия писателя Шеншин, его отец — отставной российский ротмистр, а мать — немецкая красавица Шарлотта Фет. Родители познакомились в Германии, где у них моментально закружился бурный роман. Шарлотта была замужем, но совершенно несчастна в браке, муж любил выпить и часто поднимал на нее руку. Встретив благородного российского военного, она отчаянно в него влюбилась, и воссоединению двух сердец не помешали даже материнские чувства — у Шарлотты была дочь. Уже на седьмом месяце беременности Шарлотта сбегает в Россию к Афанасию Шеншину. Позже Шеншин напишет мужу Шарлотты письмо, но в ответ получит телеграмму нецензурного содержания. Ведь влюбленные совершили нехристианский поступок.

Будущий поэт родился в Орловской губернии, в метрической книге был записан Афанасием Шеншиным. Повенчались Шарлотта и Шеншин только через два года после рождения сына. В возрасте 14 лет Афанасий признан незаконнорожденным, ему вернули фамилию Фет и именуют «иностранцем». В итоге мальчик теряет свое дворянское происхождение и наследство отца помещика. Позже он восстановит свои права, но через много-много лет.

Фет и Толстой

В работах Лотмана встречается упоминание об одном необычном случае из жизни двух великих литераторов. В карточные игры в те времена играли все, особенно любил поазартничать (но сейчас не о нем). Так вот, процесс игр был достаточно эмоциональным, в порыве игроки рвали и бросали карты на пол, вместе с ними падали и деньги. Но поднимать эти деньги считалось неприлично, они оставались лежать на полу до конца игры, а потом их забирали лакеи в виде чаевых.

Однажды светские особы (в том числе Фет и Толстой) играли в карточную игру, и Фет нагнулся, дабы поднять упавшую ассигнацию. Всем было немного странно, но только не Толстому, писатель нагнулся к своему другу, чтобы подсветить свечой. Ничего нет постыдного в этом поступке, ведь Фет играл на свои последние деньги, в отличие от соперников.

Фет писал и прозу

В 60-х года 19 века Фет начал работу над прозой, в итоге опубликовано два прозаических сборника, состоящих из очерков и коротких рассказов-зарисовок.

«Нас нельзя разлучать» — история несчастной любви

С Марией Лазич поэт познакомился на балу в доме известного офицера Петковича (это случилось в 1848 году, когда безжалостно солнце палило на границе Киевской и Херсонской губерний). Мария Лазич была обворожительная — высокая, стройная, смуглая, с копной темных густых волос. Фет сразу понял, что Мария для него словно Беатриче для Данте. Тогда Фету было 28 лет, а Марии — 24 года, на ней лежала вся ответственность за дом и младших сестер, потому что она была дочерью небогатого сербского генерала. С тех пор вся любовная лирика писателя посвящена именно этой прекрасной барышне.

По словам современников, Мария не отличалась несравненной красотой, но была приятна и соблазнительна. Так Афанасий и Мария начали общаться, писать друг другу письма, проводить совместные вечера в обсуждении искусства. Но однажды перелистывая ее дневник (тогда все девушки имели дневники, в которые переписывали любимые стихи, цитаты, прикрепляли фотографии), Фет заметил нотные знаки, под которыми стояла подпись - Ференц Лист. Ференц известный композитор того времени, который гастролировал в 40-х годах по России, познакомился с Марией и даже посвятил ей музыкальное произведение. Сначала Фет был расстроен, на него нахлынула ревность, но потом когда услышал, как великолепно звучит мелодия для Марии, просил постоянно ее играть.

Но брак между Афанасием и Марией был невозможен, у него нет средств для существования и титула, а Мария хоть из бедной семьи, но из дворянской. Об этом родственники Лазич не знали и совершенно не понимали, почему Фет общается с их дочерью в течение двух лет, но не делает предложения. Естественно по городу пошли слухи и домыслы о самом Фете и безнравственности Марии. Тогда Афанасий сказал своей возлюбленной, что их брак невозможен, а отношения нужно срочно прекратить. Мария попросила Афанасия просто быть рядом без брака и денег.

Но весной 1850 года случилось страшное. В отчаянии Мария сидела в своей комнате, пыталась собраться с мыслями, как жить дальше, как добиться вечного и нерушимого союза с любимым. Внезапно она резко встала, отчего лампада упала на длинное кисейное платье, в считанные секунды пламя охватило волосы девушки, она успела лишь крикнуть «Спасите письма!». Родственники потушили огонь безумия, но количество ожогов на теле было несовместимо с жизнью, через четыре мучительных дня Мария умерла. Последними ее словами стали «Он не виноват, а я..». Есть предположение, что это было самоубийство, а не просто случайная смерть.

Брак по расчету

Через годы Фет женится на Марии Боткиной, но уже не из-за сильной любви, а по расчету. В его сердце и стихах навсегда сохранится образ высокой и черноволосой Марии Лазич.

Как Фет титул возвращал

Поэту потребовалось несколько лет службы в пехотных войсках, чтобы добиться офицерского чина и получить дворянство. Ему совершенно не нравился армейский уклад жизни, Фет хотел заниматься литературой, а не войной. Но чтобы вернуть себе свой законный статус, он был готов вынести любые трудности. После службы Фету пришлось проработать 11 лет судьей и только тогда литератор стал достоин получить дворянский титул!

Попытка самоубийства

После получения дворянского титула и родового поместья, добившийся главной в своей жизни цели Фет под каким-то предлогом попросил жену съездить к кому-нибудь в гости. Сам 21 ноября 1892 года закрылся в кабинете, выпил бокал шампанского, вызывал секретаря, продиктовав последние строчки.

«Не понимаю сознательного приумножения неизбежных страданий. Добровольно иду к неизбежному. 21 ноября, Фет (Шеншин)»

Достал стилет для разрезания бумаги и занес руку над виском, секретарь успела вырывать стилет из рук писателя. В этот момент Фет выскочил из кабинета в столовую, попытался схватить нож, но тут же упал. Секретарь подбежала к умирающему литератору, который сказал лишь одно слово «добровольно» и умер. Наследников поэт после себя не оставил.

Фет и Мария Лазич

Самой большой любовью всей жизни Фета была Мария Лазич - дочь бедного херсонского помещика, девушка-бесприданница (настоящее имя девушки /сербского происхождения/ стало известно лишь в 20-м веке: в своих воспоминаниях Фет всюду называет её Еленой).

С Марией Лазич Фет познакомился осенью 1848 г., когда состоял на военной службе и квартировал со своим полком в Херсонской губернии. Любовь была взаимной, и отношения продолжались несколько лет. Однако Фет, ссылаясь на бедность Марии и на собственную материальную неустроенность, отказывается от брака, считая что женитьба станет препятствием для его карьеры. «Я не женюсь на Лазич, и она это знает, а между тем умоляет не прерывать наших отношений...

Это гордиев узел любви... который чем более затягиваю, тем туже затягиваю, а разрубить мечом не имею духу и сил...» (из письма).

Мария Лазич имела незаурядные музыкальные способности: знаменитый венгерский композитор и пианист Ференц Лист во время пребывания в России слышал ее игру и в знак одобрения написал в альбом Марии Лазич прощальную музыкальную фразу необыкновенной красоты.

Мария Лазич стала героиней любовной лирики Афанасия Фета. Когда Фет встретился с Лазич, ей было 24 года, а ему 28. Фет увидел в Марии Лазич не только привлекательную девушку, но и на редкость культурного человека, музыкально и литературно образованного.

Расчётом руководствуется Фет и в своих отношениях с возлюбленной Марией Лазич - полюбив Марию Лазич, Фет, однако, расстался со своей возлюбленной. Победил рассудок, он не решился связать судьбу с бедной девушкой-бесприданницей. Здесь проявилась такая особенность Фета: в обыденной жизни его практический рассудок преобладал над чувством, а в стихах же чувство, непосредственность, невольность преобладали над разумом.

Мария Лазич оказалась близкой Фету по духу – не только по сердцу. Но она была такой же бедной, как Фет. И он, лишенный состояния и твердой социальной основы, не решил связать с нею свою судьбу. Фет убеждал Марию Лазич, что им нужно расстаться. Лазич соглашалась на словах, но порвать отношения не могла. Не мог и Фет. Они продолжали встречаться. Вскоре Фету пришлось по служебной надобности на время уехать. Когда он вернулся, его ждала страшная весть: Мария Лазич уже не было в живых.

Лазич трагически погибла при загадочных обстоятельствах. С тех пор ее образ войдет в его поэзию, придав любовным стихам исповедальность, трагизм. Отныне Фет всю жизнь будет вспоминать эту любовь: он создаст цикл исповедальных стихотворений, посвященных Лазич.

Как рассказали Фету, в тот трагический час она лежала в белом кисейном платье, читала книгу. Закурила и спичку бросила на пол. Спичка продолжала гореть. От нее загорелось кисейное платье. Через несколько мгновений девушка вся была в огне. Спасти ее не удалось. Ее последние слова были: «Спасите письма!». И еще она просила не винить ни в чем того, кого она любила...

После трагичной кончины Марии Лазич к Фету приходит в полной мере осознание любви. Любви неповторимой и единственной. Теперь он всю жизнь будет вспоминать, будет говорить, и петь об этой любви – высокими, прекрасными, удивительными стихами.

...Та трава, что вдали на могиле твоей,
здесь на сердце, чем старее оно, тем свежей...

Это несчастье наложило на жизнь и творчество поэта неизгладимый отпечаток. Стихи, в которых присутствует «она», овеяны трагичностью и тоской. Вместе с Марией Лазич погиб и его идеал, который звучал теперь только в стихах - воспоминаниях о ней.

Отныне его любовную лирику буду питать мечты и воспоминания (Alter Ego и др.). В этих стихах нет ни психологических портретов, ни индивидуальности - Фета интересуют переживания людей, но не сами люди («Какое счастие: и ночь, и мы одни!..», «Что за ночь! Прозрачный воздух скован...», «Я тебе ничего не скажу...» и др.).

Стихотворение «Нет, я не изменил. До старости глубокой...» не описывает и не показывает того, к кому оно обращено. Но из строк стихотворения мы понимаем, что оно посвящено Марии Лазич.

Нет, я не изменил. До старости глубокой
Я тот же преданный, я раб твоей любви.

Мы видим, что до конца жизни Мария Лазич осталась его единственной любовью.

Памяти о ней посвящены шедевры любовной лирики Фета, датированные 50-ми, 60-ми, 70-ми, 80-ми гг. («Неотразимый образ», « Старые письма», «В тиши и мраке таинственной ночи», «Ты отстрадала, я еще страдаю», «Долго снились мне вопли рыданий твоих», « Нет, я не изменил. До старости глубокой…» и другие).