Зверобой роман купера. Джеймс фенимор куперзверобой

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц)

Джеймс Купер
Зверобой

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Глава I

Есть наслаждение и в дикости лесов.
Есть радость на приморском бреге,
И есть гармония в сем говоре валов,
Дробящихся в пустынном беге.
Я ближнего люблю, но ты, природа-мать,
Для сердца ты всего дороже!
С тобой, владычица, привык я забывать
И то, чем был, как был моложе,
И то, чем ныне стал под холодом годов.
Тобою в чувствах оживаю.
Их выразить душа не знает стройных слов,
И как молчать об них, не знаю.

Байрон . «Чайльд Гарольд» 1
Перевод К. Н. Батюшкова.

События производят на человеческое воображение такое же действие, как время. Человеку, много путешествовавшему и много видевшему, кажется, будто он живет на свете давным-давно; чем богаче история народа важными происшествиями, тем скорее приобретает она отпечаток древности. Иначе трудно объяснить тот весьма почтенный облик, который уже успели приобрести летописи Америки. Когда мы мысленно обращаемся к первым дням колониальной истории, период этот кажется далеким и темным; тысячи перемен отодвигают рождение нации к эпохе столь отдаленной, что она как бы теряется во мгле времен. А между тем четырех жизней средней продолжительности было бы достаточно, чтобы передать из уст в уста в виде преданий все, что цивилизованный человек совершил в пределах нашей республики. Хотя в одном только штате Нью-Йорк жителей больше, чем в любом из четырех самых маленьких европейских королевств и во всей Швейцарской конфедерации, прошло всего лет двести с тех пор, как голландцы, основав свои первые поселения, вывели этот край из состояния дикости. То, что кажется таким древним благодаря множеству перемен, становится знакомым и близким, как только мы начинаем рассматривать его во временной перспективе.

Этот взгляд в прошлое должен несколько ослабить удивление, которое иначе мог бы почувствовать читатель, рассматривая изображаемые нами картины, а некоторые добавочные пояснения воскресят в его уме те условия жизни, о которых мы хотим здесь рассказать. Исторически вполне достоверно, что всего сто лет назад такие поселки на берегах Гудзона2
Гудзон – большая река, берущая начало в Эдирондекских горах и впадающая в Нью-Йоркский залив. Получила свое имя в честь английского мореплавателя Генри Гудзона, который в 1609 году поднялся по реке до места, где стоит город Олбани.

Как, например, Кливерак, Киндерхук и даже Покипси3
Покипси – город на берегу реки Гудзон (в ее нижнем течении). Основан голландцами в 1690 году.

Не считались застрахованными от нападения индейцев. И на берегах той же реки, на расстоянии мушкетного выстрела от верфей Олбани4
Олбани – один из старейших городов США. Основан голландцами в 1623 году на берегу реки Гудзон. Столица штата Нью-Йорк.

Еще до сих пор расположена резиденция младшей ветви Ван-Ренселлеров5
Ван-Ренселлеры – крупные землевладельцы голландского происхождения. Обосновались недалеко от города Олбани еще в 1630 году.

С бойницами, проделанными для защиты от того же коварного врага, хотя постройка эта относится к более позднему периоду. Такие же памятники детства нашей страны можно встретить повсюду в тех местах, которые ныне слывут истинным средоточием американской цивилизации. Это ясно доказывает, что все наши теперешние средства защиты от вражеского вторжения созданы за промежуток времени, немногим превышающий продолжительность одной человеческой жизни.

События, изложенные в этой повести, происходили между 1740 и 1745 годами. В то время были заселены только четыре графства колонии Нью-Йорк, примыкающие к Атлантическому океану, узкая полоса земли по берегам реки Гудзон от устья до водопадов вблизи истока, да несколько областей по рекам Мохаук6
Мохаук – приток реки Гудзон, впадающий в нее несколько севернее города Олбани.

И Шохери7
Шохери – приток реки Мохаук.

Широкие полосы девственных дебрей пересекали берега Мохаука и простирались далеко в глубь Новой Англии8
Новая Англия – область в северо-восточной части США, прилегающая к Атлантическому океану. Она раньше всего была колонизована переселенцами из Англии.

Скрывая в лесной чаще обутого в бесшумные мокасины9
Мокасины – индейская обувь из кожи, украшенная бисером, мехом и кусочками цветного сукна.

Туземного воина, шагавшего по таинственной и кровавой тропе войны. Если бы взглянуть с птичьего полета на всю область к востоку от Миссисипи, взору наблюдателя представилось бы необъятное лесное пространство, окаймленное близ морского берега сравнительно узкой полосой обработанных земель, усеянное сверкающими поверхностями озер и пересеченное извивающимися линиями рек. На фоне этой грандиозной картины уголок страны, который мы здесь хотим изобразить, показался бы весьма незначительным. Однако мы будем продолжать наше описание в уверенности, что более или менее точное изображение одной части этой дикой области даст достаточно верное представление о ней в целом, если не считать мелких и несущественных различий.

Каковы бы ни были перемены, производимые человеком, вечный круговорот времен года остается неизменным. Лето и зима, пора сева и пора жатвы следуют друг за другом в установленном порядке с изумительной правильностью, предоставляя человеку возможность направить высокие силы своего всеобъемлющего духа на познание вечных законов, которыми управляется это бесконечное однообразие. Столетиями летнее солнце обогревало своими лучами вершины благородных дубов и сосен и посылало свое тепло даже скрывающимся в земле упорным корням, прежде чем послышались голоса, перекликавшиеся в чаще леса, лиственный покров которого купался в ярком блеске безоблачного июньского дня, в то время как стволы деревьев в сумрачном величии высились в окутывавшей их тени. Голоса звучали неодинаково и, очевидно, принадлежали двум мужчинам, которые сбились с пути и пытались найти потерявшуюся тропинку. Наконец торжествующее восклицание возвестило об успехе поисков, и затем какой-то человек гигантского роста выбрался из лабиринта мелких болот на поляну, образовавшуюся, видимо, частично от опустошений, произведенных ветром, и частично под действием огня. Отсюда хорошо было видно небо. Сама поляна, сплошь заваленная стволами деревьев, раскинулась на склоне одного из тех высоких холмов или небольших гор, которыми пересечена почти вся эта местность.

– Здесь можно перевести дух! – воскликнул лесной житель, очутившись под открытым небом и отряхиваясь всем своим огромным телом, как большая дворняга, выбравшаяся из снежного сугроба. – Ура, Зверобой! Наконец-то мы видим дневной свет, а там и до озера недалеко.

Едва только прозвучали эти слова, как второй обитатель леса раздвинул болотные заросли и тоже вышел на поляну. Наскоро приведя в порядок свое оружие и истрепанную одежду, он присоединился к товарищу, уже расположившемуся на привале.

– Ты знаешь это место? – спросил тот, кого звали Зверобоем. – Или ты закричал просто потому, что увидел солнце?

– И то и другое, парень, и то и другое! Я узнаю это местечко и совсем не жалею, что опять увидел такого верного друга, как солнце. Теперь у нас снова все румбы компаса перед глазами, и мы сами будем виноваты, если еще раз заплутаем. Пусть меня больше не зовут Гарри Непоседа, если это не то самое местечко, где прошлым летом разбили свой лагерь и прожили целую неделю охотники за землей10
«Охотниками за землей» называли в те времена людей, бродивших по дев ственным лесам Северной Америки в поисках плодородной земли. Найдя подходящий участок, «охотник за землей» вырубал и выжигал на нем лес и распахивал его. Собрав несколько урожаев, «охотник» забрасывал этот участок и вновь принимался бродить по лесу в поисках плодородных, не истощенных посевами земель.

Вот сухие ветви их шалаша, а вот и родник. Нет, малый, как ни люблю я солнце, я не нуждаюсь в нем, чтобы знать, когда наступает полдень: мое брюхо не уступит любым часам, какие только можно найти в Колонии11
Колония – то есть столица колонии Олбани.

И оно уже прозвонило половину первого. Итак, развяжи котомку, и подкрепимся для нового шестичасового похода.

После этого совета оба занялись необходимыми приготовлениями к своей, как всегда, скромной, но обильной трапезе. Мы воспользуемся перерывом в их беседе, чтобы дать читателю некоторое представление о внешности этих людей, которым суждено играть немаловажные роли в нашей повести. Трудно встретить более благородный образчик цветущего мужества, чем тот из путников, который назвал себя Гарри Непоседа. Его настоящее имя было Генри Марч; но так как обитатели пограничной полосы заимствовали у индейцев обычай давать людям всевозможные клички, то прозвище Непоседа чаще применялось к нему, чем его подлинная фамилия. Нередко также называли его Гарри Торопыга. Обе эти клички он получил за свою стремительность, опрометчивость, резкие манеры и за чрезвычайную подвижность, заставлявшую его вечно скитаться с места на место, почему его знали во всех поселках, разбросанных между британскими владениями и Канадой12
Канадой называли тогда французские поселения на реке Святого Лаврентия. Теперь Канадой называют огромную британскую самоуправляющуюся колонию.

Шести футов четырех дюймов13
То есть 190 сантиметров.

Ростом, Гарри Непоседа был при этом очень пропорционально сложен, и его физическая сила вполне соответствовала гигантской фигуре. Лицо – под стать всему остальному – было добродушно и красиво. Держался он очень непринужденно, и хотя грубость пограничного быта неизбежно сказывалась в его обхождении, величавая осанка огромного тела сглаживала вульгарность его манер.

Зверобой, как Непоседа называл своего товарища, и по внешности и по характеру был человек совсем иного склада. Около шести футов ростом, он выглядел сравнительно худым и тщедушным, хотя все движения его выражали чрезвычайную ловкость, если не чрезвычайную силу. Его молодое лицо было не особенно красиво и только выражением своим подкупало всякого, кто брал на себя труд вглядеться в него более внимательно. Выражение его, свидетельствовавшее о простосердечии, безусловной правдивости, серьезности намерений и искренности чувств, было поистине замечательно.

Сначала даже могло показаться, что за простодушной внешностью скрывается затаенная хитрость, однако при ближайшем знакомстве это подозрение тотчас же рассеивалось.

Оба пограничных жителя были еще очень молоды. Непоседе едва исполнилось лет двадцать шесть – двадцать восемь, а Зверобой был и того моложе. Одежда их не заслуживает особого внимания; надо только заметить, что она была сшита главным образом из оленьих шкур – явный признак того, что ее владельцы проводили жизнь в бесконечных лесах, на самой окраине цивилизованного общества. Тем не менее в одежде Зверобоя чувствовалась забота о некотором щегольстве и живописности, особенно заметная на оружии и снаряжении. Его карабин находился в полной исправности, рукоять охотничьего ножа была покрыта изящной резьбой, роговая пороховница украшена подобающими эмблемами и насечкой, а ягдташ обвит индейским вампумом14
Вампум – связка из раковин, сочетания которых образуют геометрические фигуры. Эти геометрические фигуры имели смысловое значение. Вампумы являлись своеобразными памятными знаками и служили иногда для передачи сообщений.

Наоборот, Гарри Непоседа, по врожденной ли небрежности или из тайного сознания, что его наружность не нуждается в искусственных прикрасах, был одет кое-как, словно выражая этим свое презрение ко всяким побрякушкам.

– Эй, Зверобой, принимайся за дело и докажи, что у тебя делаварский желудок, если ты говоришь, что тебя воспитали делавары!15
Делавары , или ленни-ленапе , как они себя сами называли, – индейское племя, населявшее в XVII–XVIII веках долину реки Делавар (между реками Гудзон и Саскуиханна) и побережье Атлантического океана до нынешней Северной Каролины. Они создали могучий союз племен, боровшийся с гуронским племенным союзом. Делавары по большей части выступали союзниками англичан, в то время как гуроны были в союзе с французами.

– крикнул Непоседа и подал пример товарищу, запихав себе в рот такой кусок дичины, какого хватило бы европейскому крестьянину на целый обед. – Принимайся, парень, и докажи этой лани свое мужество зубами, как ты уже доказал его ружьем.

– Нет, нет, Непоседа, немного мужества надо, чтобы убить лань, да еще в эту пору. Вот уложить тигровую кошку или пантеру16
Пантер в Америке нет, но европейские колонисты часто называли пантерой пуму, или кугуара.

– это дело, – возразил Зверобой, готовясь последовать совету товарища. – Делавары дали мне прозвище не за отважное сердце, а за зоркий глаз и проворные ноги. Охотиться на оленя, конечно, еще не значит быть трусом, но для этого не нужно и особой храбрости.

– Делавары сами не герои, – невнятно пробормотал Непоседа, у которого был полон рот. – Иначе проклятые бродяги минги17
Минги – одно из прозвищ гуронов, могучего племени, входившего в ирокезский племенной союз и жившего в XVIII веке по берегам озер Онтарио и Гурон и реки Святого Лаврентия. Гуроны вели длительную борьбу с делаварами. Во время англо-французских войн они поддерживали французов.

Не превратили бы их в баб.

– Этого дела никто толком не знает и не понимает, – сказал серьезно Зверобой, который мог быть таким же надежным другом, как его товарищ – опасным врагом. – Минги наполнили все леса своей ложью и кривотолками. Я прожил с делаварами десять лет и знаю, что, если дойдет до драки, они не уступят в храбрости всякому другому народу.

– Слушай, мастер Зверобой, раз уж мы об этом заговорили, то почему бы нам не открыться друг другу, как мужчина мужчине? Ответь мне на один вопрос. Тебе так везло на охоте, что ты даже прославился в этом деле. Но подстрелил ли ты хоть разок человека? Случалось ли тебе целиться во врага, тоже способного спустить курок?

Этот вопрос вызвал в груди юноши своеобразную борьбу между ложным стыдом и добросовестностью. Чувства эти отразились на его простодушной физиономии. Борьба длилась, впрочем, недолго. Сердечная прямота восторжествовала над гордостью и бахвальством.

– По совести говоря, ни разу, – ответил Зверобой, – потому что для этого не представлялось подходящего случая. Делавары жили в мире со всеми соседями, пока я гостил у них, а я считаю, что человека можно лишить жизни только во время открытой законной войны.

– Как? Неужели ты ни разу не накрыл с поличным какого-нибудь парня, воровавшего у тебя шкуры или дичь из капканов? Неужто ты не расправился с ним по-свойски, чтобы избавить соседей от хлопот, а виновного от судебных издержек?

– Я не траппер18
Траппером называют в Америке человека, добывающего пушных зверей с помощью капканов и ловушек.

Непоседа, – ответил юноша гордо. – Я добываю себе на жизнь карабином и владею им так, что не уступлю в этом ни одному мужчине моих лет между Гудзоном и рекой Святого Лаврентия. Я никогда не продавал ни одной шкуры, в голове которой не было бы еще одной дыры, кроме созданных самой природой для зрения и дыхания.

– Ай, ай, все это хорошо на охоте, но никуда не годится там, где речь идет о скальпах и засадах! Подстрелить из засады индейца – это значит воспользоваться его собственной любимой уловкой. К тому же у нас теперь законная, как ты говоришь, война. Чем скорее ты смоешь это пятно со своей совести, тем спокойнее будешь спать хотя бы от сознания, что по лесу бродит одним врагом меньше. Я недолго буду водить с тобой компанию, друг Нэтти, если ты не найдешь зверя немного выше четырех футов росту, чтобы попрактиковаться в стрельбе.

– Наше путешествие близится к концу, мастер Марч, и если хочешь, мы расстанемся сегодня же вечером. Меня в здешних местах поджидает приятель, который не погнушается человеком, еще не убившим никого из своих ближних.

– Хотел бы я знать, что привело сюда этого проныру делавара в такое раннее время года? – пробормотал Непоседа с видом, одновременно выражавшим и недоверие и пренебрежение. – И где, говоришь ты, молодой вождь назначил тебе свидание?

– У маленькой круглой скалы, на озере, где, как мне говорили, индейские племена сходятся, чтобы заключать договоры и закапывать в землю свои боевые топоры. Об этой скале я часто слышал от делаваров, хотя мне самому и озеро и скала совершенно незнакомы. Этой страной сообща владеют минги и могикане19
Могикане – индейское племя, жившее в нижнем течении Гудзона. Могикане входили в племенной союз делаваров. Племя это вымерло целиком.

; в мирное время оба племени охотятся здесь и ловят рыбу, но одному богу известно, что должно здесь твориться во время войны.

– Сообща! – воскликнул Непоседа, громко расхохотавшись. – Хотелось бы мне знать, что скажет на это Плавучий Том – Хаттер. Он считает озеро своей собственностью по праву пятнадцатилетнего бесспорного владения и не уступит его без боя ни мингам, ни делаварам.

– А как посмотрят в Колонии на этот спор? Эта земля должна иметь какого-нибудь владельца. Помещики поделили между собою пустыню даже в тех местах, куда и носу не смеют показать, чтобы взглянуть на свои поместья.

– Так, быть может, делается в других частях Колонии, Зверобой, но только не здесь. Ни одна живая душа не владеет даже пядью земли в этой части страны. Перо никогда не прикасалось к бумаге, чтобы закрепить за кем-нибудь здешние холмы и долины. Старый Том не раз говорил мне об этом. Вот почему он требует, чтобы его считали здесь единственным хозяином. А если он чего-нибудь требует, то уж сумеет постоять за себя.

– Судя по всему, что я от тебя слышал, Непоседа, этот Плавучий Том не совсем обыкновенный человек. Он не минг, не делавар и не бледнолицый. По твоим словам, он владеет озером уже очень давно. Что же это за человек? Какой он породы?

– Старый Том скорее выхухоль, чем человек. Повадками он больше походит на это животное, чем на своих ближних. Иные думают, что в молодые годы он гулял по соленой воде и был товарищем известного Кида20
Кид – известный английский пират.

Которого повесили за морской разбой гораздо раньше, чем мы с тобой успели родиться. Том поселился в здешних местах, полагая, что королевские крейсеры никогда не переплывут через горы и что в лесах он может спокойно пользоваться награбленным добром.

– Он ошибается, Непоседа, сильно ошибается. Человек нигде не может спокойно пользоваться награбленным добром.

– Он, вероятно, относится к этому иначе. Я знал людей, которым жизнь была не в жизнь без разных увеселений, знал и других, которые лучше всего чувствовали себя в своем углу. Знал людей, которые до тех пор не успокоятся, пока кого-нибудь не ограбят; знавал и таких, которые не могли себе простить, что когда-то кого-то ограбили. Человеческая природа очень причудлива в таких делах. Но старый Том сам по себе. Награбленным добром, если только оно у него есть, он пользуется спокойно и с удобствами в обществе своих дочерей и ни о чем другом не помышляет.

– Ах, так у него есть дочери! От делаваров, охотившихся в здешних местах, я слышал целые истории про этих молодых девушек. А мать у них есть, Непоседа?

– Когда-то была. Но она умерла и потонула года два назад.

– Что такое? – воскликнул Зверобой, с удивлением глядя на товарища.

– Умерла и потонула, говорю я – и надеюсь, что на достаточно хорошем английском языке. Старик спустил жену в озеро, когда увидел, что ей пришел конец. Я могу это засвидетельствовать, потому что лично присутствовал при церемонии. Но хотел ли он избавить себя от труда рыть могилу – что не так-то легко в лесу среди корней – или считал, что вода лучше смывает грехи, чем земля, этого я, право, не берусь сказать.

– Должно быть, бедная женщина была большой грешницей, если муж не хотел потрудиться для упокоения ее тела.

– Не совсем так, хотя у нее были свои недостатки. Я думаю, что Юдифь Хаттер была настолько хороша, насколько это возможно для женщины, жившей так долго вдали от церковного звона, но, по-видимому, Том считал, что потрудился для нее совершенно достаточно. Правда, у нее в характере было немало стали, и так как старик Хаттер – настоящий кремень, то подчас между ними вспыхивали искры. Но, в общем, можно сказать, что они жили довольно дружно. Когда они начинали ссориться, слушателям удавалось порой заглянуть в их прошлое, как можно заглянуть в самые темные чащи леса, если заблудившийся солнечный луч пробьется к корням деревьев. Но я всегда буду уважать старуху Юдифь, потому что она была матерью такого создания, как Юдифь Хаттер, ее дочка.

– Да, делавары упоминали имя «Юдифь», хотя и произносили его на свой лад. Судя по их рассказам, не думаю, чтобы эта девушка была в моем вкусе.

– В твоем вкусе! – воскликнул Марч, взбешенный равнодушием и самонадеянностью товарища. – Какого черта ты суешься со своим вкусом, когда речь идет о такой девушке, как Юдифь! Ты еще мальчишка, зеленый юнец, едва успевший пустить корни в землю. За Юдифью начали ухаживать мужчины, когда ей было всего пятнадцать лет, то есть без малого пять лет назад. Да она и не взглянет на такого молокососа, как ты.

– Теперь июнь и на небе ни облачка, Непоседа, так что весь этот жар ни к чему, – ответил Зверобой совершенно спокойно. – У каждого свой вкус, и даже белка имеет право судить о тигровой кошке.

– Но не слишком умно с ее стороны сообщать об этом мнении тигровой кошке, – проворчал Марч. – Впрочем, ты молод и несмышлен, поэтому я прощаю тебе твое невежество. Послушай, Зверобой, – с добродушным смехом прибавил он после недолгого размышления, – послушай, Зверобой: мы с тобой поклялись быть друзьями и, конечно, не станем ссориться из-за легкомысленной вертушки только потому, что она случайно уродилась хорошенькой, тем более что ты никогда не видел ее. Юдифь создана для мужчины, у которого уже прорезались все зубы, и глупо мне опасаться мальчика… Что же говорили делавары об этой плутовке? В конце концов, индеец может судить о женском поле не хуже белого.

– Они говорили, что она хороша собой, приятна в разговоре, но слишком любит видеть вокруг себя поклонников и очень ветрена.

– Сущие черти! Впрочем, какой школьный учитель может помериться с индейцем там, где идет речь о природе! Некоторые люди думают, что индейцы пригодны только для охоты и для войны, но я говорю, что это мудрецы, которые разбираются в мужчинах так же хорошо, как в бобрах, а в женщинах не хуже, чем в тех и других. Характер Юдифи точно таков! Говоря по правде, Зверобой, я женился бы на этой девчонке еще два года назад, если бы не два особых обстоятельства, одно из которых это самое легкомыслие.

– А какое же второе? – спросил охотник, продолжая есть и, очевидно, мало интересуясь разговором.

– Второе – в том, что я не уверен, пожелает ли она выйти за меня. Плутовка красива и знает это. Мальчик! На этих холмах нет дерева более стройного, дуновения ветра более нежного, и ты никогда не видел лани, которая прыгала бы с такой легкостью. Ее бы прославляли в один голос, не будь у нее недостатков, которые слишком заметны. Иногда я даю клятву больше не ходить на озеро.

– Почему же ты всегда возвращаешься? Вот видишь, никогда не следует клясться.

– Ах, Зверобой, ты новичок в этих делах! Ты такой благо нравный, как будто никогда за всю жизнь не покидал города. Я – иное дело. Какая бы мысль ни пришла мне в голову, мне всегда хочется выругаться или поклясться. Если бы ты знал Юдифь, как знаю ее я, то понял бы, что иногда простительно чуточку посквернословить. Случается, что офицеры из фортов на Мохауке приезжают на озеро ловить рыбу и охотиться, и тогда это создание совсем теряет голову. Как она начинает тогда рядиться и какую напускает на себя важность в присутствии своих ухажеров!

– Это не подобает дочери бедного человека, – ответил Зверобой степенно. – Все офицеры – знатного происхождения и на такую девушку, как Юдифь, могут смотреть только с дурными намерениями.

– Это меня и бесит и успокаивает. Я, правда, опасаюсь одного капитана, и Джуди должна винить только себя и свою дурь, если я не прав. Но, вообще говоря, я склонен считать ее скромной и приличной девушкой, хотя даже облака, плывущие над этими холмами, не так переменчивы, как она. Вряд ли довелось ей встретить дюжину белых, с тех пор как она перестала быть ребенком, а поглядел бы ты, как форсит перед офицерами.

– Я бы давно бросил думать о такой девушке и занялся бы только лесом. Лес никогда не обманет.

– Если бы ты знал Юдифь, то понял бы, что это гораздо легче сказать, чем сделать. Будь я спокоен насчет офицеров, силой бы утащил девчонку к себе на Мохаук, заставил бы ее выйти за меня замуж, несмотря на все ее капризы, и оставил бы старика Тома на попечение Гетти, его второй дочери, которая хоть и не так красива и бойка, как ее сестрица, зато гораздо лучше понимает свои обязанности.

– Стало быть, еще одна птица из того же гнезда? – удивленно спросил Зверобой. – Делавары говорили мне только об одной.

– Немудрено, что, когда говорят о Юдифи Хаттер, забывают о Гетти Хаттер. Гетти всего лишь мила, тогда как ее сестра… Говорю тебе, мальчик, другой такой не сыщешь отсюда до самого моря! Юдифь бойка, речиста и лукава, как старый индейский оратор, тогда как бедная Гетти в лучшем случае только «Так указывает компас».

– Что такое? – переспросил Зверобой.

– Да это офицеры ее прозвали: «Так указывает компас». Я полагаю, они хотели этим сказать, что она всегда старается идти в должном направлении, но никогда не знает, как это сделать. Нет, бедная Гетти совсем дурочка и постоянно сбивается с прямого пути то в одну, то в другую сторону. Старый Том очень любит девчонку, да и Юдифь тоже, хотя сама она бойка и тщеславна. Не будь этого, я бы не поручался за безопасность Гетти среди людей такого сорта, какой иногда попадается на берегах озера.

– Мне казалось, что люди здесь появляются редко, – сказал Зверобой, видимо, обеспокоенный мыслью, что так близко подошел к границам обитаемого мира.

– Это правда, парень, едва ли два десятка белых видели Гетти. Но двадцать заправских пограничных жителей – охотников-трапперов и разведчиков – могут натворить бед, если постараются. Знаешь, Зверобой, я буду в отчаянии, если, вернувшись после шестимесячной отлучки, застану Юдифь уже замужем.

– Эта девушка призналась тебе в любви или как-нибудь иначе обнадежила тебя?

– Совсем нет! Право, не знаю, в чем тут дело. Ведь я недурен собой, парень. Так мне, по крайней мере, кажется, когда я гляжусь в родник, освещенный солнцем. Однако я никогда не мог вынудить у этой плутовки обещание выйти за меня замуж, не мог добиться от нее сердечной улыбки, хотя она готова хохотать целыми часами. Если она осмелилась обвенчаться в мое отсутствие, то узнает все радости вдовства, не дожив и до двадцати лет.

– Неужели, Гарри, ты способен сделать что-либо худое избранному ею человеку только потому, что он больше пришелся ей по душе?

– А почему бы и нет? Если враг встанет на моем пути, как не отшвырнуть его в сторону? Погляди на меня! Такой ли я человек, чтобы позволить какому-нибудь проныре и плуту, торговцу пушниной, обойти меня в таком важном для меня деле, как любовь Юдифи Хаттер? Кроме того, мы живем здесь без законов и поневоле должны быть сами и судьями и палачами. Когда в лесу найдут мертвеца, кто скажет, кем он убит, если даже в Колонии займутся этим делом и поднимут шум?

– Если убитый окажется мужем Юдифи Хаттер, то после всего, что ты сказал мне, я сумею направить людей из Колонии на верный след.

– Ты, молокосос, мальчишка, гоняющийся за дичью, – ты смеешь грозить доносом Гарри Непоседе, словно это так же просто, как свернуть голову цыпленку?!

– Я не побоюсь сказать правду, Непоседа, о тебе, так же как и о любом другом человеке, кем бы он ни был.

С минуту Марч глядел на товарища в молчаливом изумлении. Потом, схватив Зверобоя обеими руками за горло, он встряхнул его хрупкое тело с такой силой, как будто хотел переломать ему все кости. Марч не шутил: гнев пылал в глазах великана. Имея дело с таким громадным детиной, да еще в безлюдной глуши, вдали от всякой помощи, любой бы струсил и поддался бы искушению пойти на попятный. Но Зверобой не испугался. Лицо его не изменилось, рука не дрогнула, и он сказал совершенно спокойным голосом:

– Ты можешь трясти меня, Непоседа, до тех пор, пока не расшатаешь гору, и все-таки ничего, кроме правды, из меня не вытрясешь. Весьма вероятно, что у Юдифи Хаттер нет мужа, которого бы ты мог убить, и ты никогда не будешь иметь случая подстеречь его. Но если она замужем, я при первой же встрече скажу ей о твоей угрозе.

Марч разжал пальцы и сел, с молчаливым изумлением смотря на своего спутника.

– До сих пор я думал, что мы друзья, – вымолвил он наконец. – Но это мой последний секрет, который попал в твои уши.

– Я не желаю знать твоих секретов, если все они подобного же сорта. Я знаю, что мы живем в лесах, Непоседа, и считаем себя свободными от людских законов. Быть может, это отчасти верно. Но все-таки есть закон, который властвует над всей вселенной, и тот, кто пренебрегает им, пусть не зовет меня своим другом.

– Черт меня побери, Зверобой, я и не предполагал, что в душе ты принадлежишь к моравским братьям21
Моравские братья – религиозная секта, основанная в Чехии еще в XV веке. В XVIII веке члены этой секты вели миссионерскую работу среди индейцев Северной Америки, главным образом среди делаваров. Моравские братья написали о делаварах несколько книг. Книги эти очень интересны, потому что миссионеры видели делаваров тогда, когда их почти еще не коснулось влияние белых.

А не честный, прямодушный охотник, за какого выдаешь себя!

– Честен я или нет, Непоседа, во всяком случае, я всегда буду так же прямодушен на деле, как на словах. Но глупо поддаваться внезапному гневу. Это только доказывает, как мало ты жил среди краснокожих. Без сомнения, Юдифь Хаттер еще не замужем, и ты говорил то, что взбрело тебе на язык, а не то, что подсказывает сердце. Вот тебе моя рука, и не будем больше говорить и вспоминать об этом.

Непоседа, как видно, удивился еще больше. Но потом захохотал так громко и добродушно, что даже слезы выступили у него на глазах.

Затем он пожал протянутую руку, и оба спутника опять стали друзьями.

– Из-за пустой мысли ссориться глупо! – воскликнул Марч, снова принимаясь за еду. – Это больше пристало городским законникам, чем разумным людям, живущим в лесу. Мне рассказывали, Зверобой, что в нижних графствах22
Нижние графства – то есть области, расположенные по нижнему течению рек Гудзон и Саскуиханна. В то время, когда разыгрывалось действие романа, нижние графства были более населенными, чем пустынные места в верховьях Саскуиханны, где бродили Зверобой и Непоседа.

Многие портят себе кровь из-за своих мыслей и при этом доходят до крайности.

– Так оно и есть, так оно и есть… А также из-за других вещей, которых лучше не касаться. От моравских братьев я слышал, что существуют такие страны, где люди ссорятся даже из-за религии, а уж если дело доходит до этого, то смилуйся над ними, боже! Однако мы не станем следовать их примеру, особенно из-за мужа, которого у Юдифи Хаттер, быть может, никогда не было и не будет. Меня же лично больше интересует слабоумная сестра, чем твоя красавица. Нельзя остаться равнодушным, встречая ближнего, который хотя по внешности самый обыкновенный смертный, но на деле совсем не таков, потому что ему не хватает разума. Это тяжело даже для мужчины, но когда это случается с женщиной, с юным, обаятельным существом, то пробуждает самые жалостные мысли, какие только могут быть в душе. Видит бог, Непоседа, эти бедные создания достаточно беззащитны даже в здравом уме. Какая же страшная судьба ожидает их, если этот великий покровитель и вожатый изменяет им!

– Слушай, Зверобой! Ты знаешь, что за народ трапперы – охотники и торговцы пушниной. Их лучший друг не станет отрицать, что они упрямы и любят идти своей дорогой, не слишком считаясь с правами и чувствами других людей. И, однако, я не думаю, чтобы во всей здешней области нашелся хотя бы один человек, способный обидеть Гетти Хаттер. Нет, даже индеец не решится на это.

– Наконец-то, друг Непоседа, ты начинаешь справедливо судить о делаварах и других союзных им племенах. Рад слышать это. Однако солнце уже перевалило за полдень, и нам лучше снова тронуться в путь, чтобы поглядеть, наконец, на этих замечательных сестер.

Гарри Марч весело изъявил свое согласие, и с остатками завтрака скоро было покончено. Затем путники навьючили на себя котомки, взяли ружья и, покинув залитую солнечным светом поляну, снова углубились в глубокую лесную тень.

Джеймс Фенимор Купер является признанным классиком приключенческой литературы. Его герои отважно сражаются среди экзотических лесов, вступают в поединок с водными стихиями и не менее опасной человеческой жестокостью.

Как ни странно, но первые тридцать лет своей жизни Фенимор Купер не помышлял о карьере писателя. Он родился и вырос в состоятельной семье судьи Уильяма Купера, который после рождения сына основал небольшой городок в штате Нью-Йорк и назвал его Куперстаун. Бросив Йель, послужив на озере Онтарио и женившись на прекрасной француженке, Фенимор возвращается в родное именье, где собирается начать спокойную семейную жизнь.

Читая однажды современный роман, Купер обмолвился, что сможет сочинить не хуже. Его супруга Делане подвергла заявление благоверного сомнению и предложила поспорить – уже через несколько недель на семейный суд был представлен роман «Предосторожность».

Так, шуточный спор открыл в Купере желание писать. В следующем году он публикует более серьезное и осознанное произведение об американской революции под названием «Шпион». А в 1823 году на свет появляется самый знаменитый куперовский персонаж – Натаниэль Бампо – охотник, траппер, главный герой пенталогии о Кожаном Чулке.

Пенталогия о Кожаном Чулке: «Зверобой»

Серия о приключениях охотника по прозвищу Кожаный Чулок включает пять книг. Они писались не последовательно и только потом были выстроены в хронологическом порядке. Так, сперва на свет появилась четвертая часть «Пионеры», а первая книга была сочинена и опубликована только двадцать лет спустя. Пенталогия о Кожаном Чулке включает следующие романы:

«Зверобой, или Первая тропа войны» (1841);
«Последний из могикан, или Повествование о 1757 годе» (1826);
«Следопыт, или На берегах Онтарио» (1840);
«Пионеры, или У истоков Саскуиханны» (1823);
«Прерия» (1827).

Романы принесли Куперу бешеную популярность. Благодаря серии книг о Кожаном Чулке он получил звание классика приключенческого жанра. Впоследствии части пенталогии неоднократно экранизировались. Только у «Зверобоя» пять киноверсий. Отечественный фильм вышел в прокат в 1990 году. Его срежиссировал Андрей Ростоцкий, а роль Зверобоя сыграл Андрей Хворов.

Колонизация Северной Америки

Все романы Купера объединяет тематика колонизации Северной Америки, а также общий герой – смелый, храбрый, очень честный и справедливый охотник, разведчик, траппер Натаниэль Бампо. Он известен под множеством имен – Правдивый язык, Кожаный Чулок, Соколиный глаз, Вислоухий, Голубь, Следопыт и Зверобой.

Знакомство со Зверобоем и Непоседой

1744 год. Двое путников пробираются сквозь чащу северо-американского леса. Один – рослый красавец, силач, бойкий, веселый и разговорчивый человек, другой на первый взгляд проигрывает своему приятелю. Но, внимательнее вглядевшись в его черты, можно сделать множество открытий. Мускулы на его стройном молодом теле свидетельствуют не о природной силе, а о той, что является результатом изнурительного труда над собой. Его гибкое тело ловкое и послушное. А его лицо обладает той неканоничной красотой, которой не страшны болезни, невзгоды, время. Оно выражает обаяние, простосердечие, безусловную правдивость, но вместе с тем твердость характера, смелость и мужество.

Имя первого Гарри Марч, за безудержный нрав, жажду приключений и нежелание подолгу задерживаться на одном месте его прозвали Непоседой. Имя второго – Натаниэль (Натти) Бампо. За выдающиеся достижения в охоте его зовут Зверобоем. Несмотря на то что Натти убил уже немало животных, его стрела еще не знает крови человека. Да и зверье он убивает только по необходимости, никогда не забирая у природы лишнее. Так, Бампо укоряет Непоседу, когда тот, к счастью, неудачно пытается подстрелить благородного оленя. Непоседа не нуждался в еде, рогах или шкуре животного, выстрел был сделан просто ради забавы, а это неправильно. Случай с оленем выразительно демонстрирует высокое благородство Натти Бампо. Да, он Зверобой, но не мясник.

Мораль Бампо проста и лишена вычурных заумей. Так, Непоседа высказывает распространенное в те времена суждение о неравенстве между людьми. По его словам, на земле есть три цвета – белый, черный и красный. «Самый лучший цвет – белый, – утверждает Непоседа, – поэтому белый человек выше всех». Черный, по мнению лесного философа, следует за белым, поэтому чернокожим позволено жить рядом. Но хуже всех красный! Это доказывает, что краснокожие – люди только наполовину.

Зверобой не разделяет философию своего попутчика. Он высказывает неслыханное в этих лесах мнение о том, что Бог создал всех людей одинаковыми. У каждой расы, представители которых отличаются друг от друга по цвету кожи, есть свои особенности. То, что считается нормальным у цивилизованного бледнолицего, никогда не будет воспринято вольными краснокожими жителями. И наоборот. Так, для индейцев снимать скальп с воина – знак чести и уважения, для белого – гнусное преступление, варварство.

«Я считаю, что белый человек должен уважать белые законы, пока они не сталкиваются с другими боле высокими законами, а красный человек обязан исполнять свои индейские обычаи с такой же оговоркой».

Так за беседой наши герои доходят до озера, где находится Замок Водяной Крысы – конечная точка их долгого путешествия.

Замок Водяной Крысы и его обитатели

Плавучий дом Томаса Хаттера был прозван Замком Водяной Крысы кем-то из офицерских остряков. Название так прижилось, что баржа, на которой вот уже 15 лет плавал по озеру Том со своим семейством, именовалась исключительно Замком. А ее хозяин – Водяной Крысой или Водяным Томом.

Том рано овдовел, оставшись с двумя дочерьми – Джудит и Хетти. Первая славится своей небывалой красотой на все окрестности. Едва Джудит исполнилось 15 лет, как за ней стали толпами бегать местные офицеры. Всеобщее обожание несколько разбаловало девушку. Она заносчива, властна, капризна, остра на язык и питает особенное расположение к нарядам, украшениям и красным офицерским мундирам. Однако Джудит знает себе цену и никому не позволит бесчестно воспользоваться ее молодостью и красотой. Она умна, проницательна и, несмотря на свою сомнительную славу, высокоморальна. За все эти качества местные прозвали Джудит Дикой Розой.

Ее сестра Хетти – прямая противоположность Джудит. Рассказывая о семействе Хаттеров, Непоседа отмечает, что Хетти очень милая девушка, «не будь у нее сестры красавицы, она могла бы казаться почти хорошенькой». Однако отсутствие яркой сестринской внешности – не единственный недостаток Хетти. Все вокруг ее считают слабоумной, недалекой, дурочкой, за что и придумали прозвища «Так указывает компас» и Поникшая Лилия.

Зверобой производит хорошее впечатление на Хаттера и его дочерей. У него завязываются доверительные отношения с Джудит, которой пресытили красавцы ухажеры, в том числе и хвастун Непоседа. А кроткой мечтательнице Хетти молодой охотник рассказывает о своих других именах.

По рождению его зовут Натти (Натаниэль) Бампо, за честность делавары (племя, в котором Бампо долгое время живет и воспитывается) прозвали бледнолицего Правдивым языком, за скорость – Голубем, за талант охотника – Вислоухим. А когда Натти стал богат и смог купить собственный вигвам, Вислоухий превратился в Зверобоя.

Зверобой и Непоседа пришли в дом Плавучего Тома не просто так, они хотят предупредить хозяина озера об опасности – воинственные индейские племена уже наступают. Оставаться в узком водном перешейке опасно, нужно плыть в другое место. Непоседа и Зверобой вызываются защищать их во время путешествия. Тем более что у Зверобоя запланирована встреча с молодым вождем могикан Чингачгуком. Этот благородный дикарь пришел в здешние края, чтобы освободить из плена свою невесту Уа-та-Уа (в дословном переводе «Тише еще тише»). Чингачгук не откажет в том, чтобы встать в защиту Плавучего дома и его обитателей.

Закатные солнечные лучи золотятся на озерной глади. Уходит последний мирный день. Уже ночью нашим героям предстоит выйти на тропу войны. Отразив нападение небольшой шайки индейцев во время сплава по воде, Непоседа и старик Том решаются на авантюру – напасть на индейское племя, что расположилось неподалеку. Они хотят получить деньги, которые Колония щедро платит за скальпы индейцев, причем, скальпы разного образца (женские, детские) ценятся больше. Зверобой отказывается принимать участие в этом циничном и жестоком предприятии. Дочки также уговаривают отца «продолжать торговать шкурками, а не кровью». Но старый Том, подначиваемый Непоседой, неумолим. Решено: они отправятся за добычей, а Зверобой как раз присмотрит за девочками.

Обстоятельства складываются не наилучшим образом – Непоседа и старик Хаттер оказываются в плену. К счастью, их удается выкупить за несколько шахматных фигурок, которые приводят дикарей в настоящий восторг. Однако чудесное спасение не останавливает авантюрную парочку. Они беспечно отправляются на брошенную водную баржу, с которой старик хочет забрать свои сокровища. Там Хаттера и Непоседу ждет засада. На следующее утро дочки нашли умирающего старика. Он был оскальпирован и тяжело ранен. Томас Хаттер по прозвищу Водяная Крыса умирает в своем плавучем доме.

А тем временем Зверобой вместе с Чингачгуком спасают из плена делаварскую возлюбленную вождя Уа-та-Уа. В ходе завязавшейся схватки Зверобой попадает в плен, однако за честность и храбрость местные позволяют ему остаться в их племени и стать мужем вдовы убитого им индейца. Натаниэль отказывается от «заманчивой» перспективы стать главой бесчисленного семейства. Теперь его ждет пытки и казнь.

В самый разгар наказания появляется Хетти Хантер. Белокожая девушка, которая ничуть не боится воинственных дикарей, несколько их озадачивает. В это время подоспевает английский военный отряд. Зверобой спасен, а вот Хетти ранена шальной пулей.

Джудит безутешна – она похоронила отца и сестру, но надеется найти близкого человека в лице Зверобоя. Девушка открыто предлагает молодому охотнику себя в жены. Но он… отказывает. Джудит, бесспорно, красива. Вероятно, красивее всех женщин, что ему приходилось встречать, однако душевного отклика ее красота не вызывает. Любовь, убежден Натаниэль, обречена, если исходит только с одной стороны.

Зверобой покидает своих друзей. Во время одной из схваток к его многочисленным именам присовокупилось еще одно – Соколиный глаз. Так прозвал его подстреленный им же индеец. Теперь Натаниэль Бампо, он же Правдивый язык, он же Голубь, он же Вислоухий, он же Зверобой, он же Соколиный глаз, вышел на тропу войны. Его нелегкий и опасный путь по ней только начинается.

«Зверобой, или Первая тропа войны» Фенимора Купера: краткое содержание

5 (100%) 1 vote

Несмотря на то что само по себе произведение не слишком большое и читается на одном дыхании, иногда возникает необходимость ознакомиться буквально за полчаса с содержанием романа «Зверобой». Краткое содержание в этой ситуации - оптимальный вариант. Итак, начнем!

Что стоит знать об авторе?

Перед тем как начинать изучать данное произведение, стоит узнать, кто такой «Зверобой», краткое содержание которого сейчас будет рассмотрено, - один из множества романов этого выдающегося творца. Безусловно, чтобы создавать столь познавательные книги, и самому нужно быть человеком как минимум неглупым и образованным.

Именно таким и был Купер, который, будучи сыном судьи, окончил школу достаточно успешно, чтобы поступить в Правда, жажда приключений, которая была столь характерна для героев романа, была не чуждой и самому писателю. Наверное, именно поэтому он не закончил обучение в Йеле. Вместо этого Купер отправился служить на флот. Что ж, во многом благодаря этому мы можем читать сегодня потрясающе реалистичные описания природы

А писать Джеймс стал… под влиянием случая! Точнее, своей жены, Деланы. Именно ей читал вслух муж, когда заметил, что мог бы написать ничуть не хуже, и это совсем не вызовет трудностей. Супруга заострила внимание на мимолетном высказывании, так что Куперу пришлось доказать свои слова делами. Что он и сделал, написав роман «Предосторожность».

Творил автор с 1820 до 1851 года, пока его не подкосил цирроз печени. В 1841 году написал Джеймс Ф. Купер «Зверобой», краткое содержание которого лишь отчасти знакомит читателя с персонажами и событиями. Следует отметить, что данное произведение на просторах СССР снискало удивительную популярность, им зачитывались многие. А вот экранизировано оно было только в 1990 году.

Джеймс Фенимор Купер, «Зверобой»: краткое содержание

Для начала стоит сказать, что данная книга - часть пенталогии, которую можно считать своеобразным пособием по истории колонизации Северной Америки и нравам индейцев, а также их взаимодействию с европейцами. Именно таким может быть очень краткое содержание. «Зверобой» - по сути, роман, который помогает понять, что дружить могут очень разные люди. А любовь, верность слову и умение преодолевать преграды - как раз то, что является основополагающим в жизни.

Начинается история с того, что двое парней, Гарри Марч и Натти Бамбо (как раз он и откликался на имя Зверобой), выходят из лесных зарослей. Перед собой они видят озеро, которое поражает своей красотой. Цель молодых людей - жилище Тома Хаттера, в дочь которого влюблен Марч. Девушка (Джудит), правда, не отвечает ему взаимностью.

В связи с тем что начался военный конфликт между французами и англичанами, Томас вместе с Марчем и Бамбо отводят в безопасное место ковчег, которым могут завладеть индейцы из племени минго (они склонны симпатизировать французам). Также трое мужчин убирают подальше от взглядов еще и две пироги. Но тут Хаттеру и Марчу приходит идея о том, чтобы напасть на стойбище, в котором остались на тот момент только женщины. Они понимают, что Бамбо на такое не согласится, так что прилагают все усилия к тому, чтобы отправить его подальше.

Роман «Зверобой», краткое содержание которого мы изучаем, продолжается тем, что нелицеприятный замысел о нападении заканчивается пленом Томаса и Гарри. Бамбо не может остаться в стороне. Он идет на разведку, в ходе которой приходится убить индейца. Перед смертью тот дает парню еще одно прозвище - Соколиный Глаз (за меткую стрельбу).

Встреча с Чингачгуком

Чтобы вызволить из плена Хаттера и Марча, Зверобой советуется с Чингачгуком, который как раз находится в этих местах, стремясь вернуть себе невесту, Уа-та-Уа. Прозорливый и опытный, он говорит о том, что лучшее решение - выкупить мужчин. Дочери Томаса без колебаний соглашаются, ведь жизнь - самое ценное, а наряды и шахматы, на которые в конечном итоге и обменивают пленников, - мелочи, которыми смело можно пожертвовать.

Как Зверобой оказался в плену и что за этим последовало?

Освободив своих друзей, парень берется помочь Чингачгуку, который не может уйти без любимой. Но в процессе освобождения девушки отважный Соколиный Глаз попадает в плен, дав возможность Чингачгуку и Уа-та-Уа уйти.

Не вызывает удивления тот факт, что Марч и Хаттер не слишком стремятся рисковать и вызволять из плена Зверобоя. Но тут с неожиданной стороны показывает себя Джудит, которая прониклась к парню искренней симпатией.

О том, что происходит дальше, куда более подробно рассказывает Купер. «Зверобой», краткое содержание которого вы читаете, не в силах передать всю трагичность событий, случившихся в «замке», в который решают вернуться Хаттер и Марч. Здесь их поджидает засада. И если сильный и молодой Марч умудряется вырваться, то Томас гибнет в неравной схватке, с него снят скальп. Правда, перед смертью он, собрав последние силы, говорит дочерям о том, что не приходится им родным отцом.

Зверобой - парламентер

Индейцы решают, что от Соколиного Глаза может быть польза, и отправляют его вести переговоры с теми, кто находится в «ковчеге». Только вот то, чего он должен добиться, явно неосуществимо, и это ясно всем. При этом юноша должен вернуться назад, независимо от того, насколько успешными будут переговоры. Джудит, которой Бамбо небезразличен, пытается его отговорить, но он отказывает просьбам девушки. Для Зверобоя слово важнее, чем то, что он чувствует, чего хочет.

А дальше книга «Зверобой», краткое содержание которой мы изучаем, повествует о том, что гуроны, пославшие его в качестве парламентера, впечатляются его человеческими качествами. В знак уважения парню предлагают взять в жены вдову того индейца, которого он убил. Но если учесть, что женщина была весьма злобной, да еще и имела множество детей, такое предложение Зверобою, мягко говоря, не понравилось.

В связи с отказом от женитьбы, на него обозлился брат потенциальной супруги. И в гневе запустил в Бамбо томагавком. От оружия парень уклонился, но бросил его в ответ. Итогом стала смерть индейца. Это переполняет чашу терпения гуронов. Они решают во что бы то ни стало сломить несговорчивого парня.

Развязка: Дж.Ф. Купер, «Зверобой»

Отважный юноша не дал им такой возможности. Он даже не прикрывал глаза, видя стрельбу, направленную на него. Кажется, ему было все равно.

В бешенстве индейцы разводят костер. И тут на выручку приходит Хэтти, сестра Джудит, которую считают не совсем адекватной. Она разбрасывает уже занявшуюся древесину.

И тут из зарослей внезапно появляется Чингачгук, который освобождает Зверобоя, дает ему оружие. Но бой изначально неравен, если бы не одно "но". Появляются солдаты. Их цель - гуроны. Почти все племя гибнет. Только вот в бою получает ранение Хэтти. Несмотря на помощь доктора, она умирает. Перед смертью девушка говорит странную фразу о том, что оставляет Зверобоя не навсегда.

Объяснение: отказ от любви

А дальше следует объяснение Соколиного Глаза и Джудит. Она, собравшись с силами, говорит о том, что хотела бы стать супругой Зверобоя. Но тот отвечает отказом, мотивируя его тем, что супружество не может быть счастливым без взаимной любви. Все ли он сказал?

Получается, что "Зверобой" - книга, краткое содержание которой может стать разве что стимулом к знакоству с полной версией.

Особенности произведения

В романе «Зверобой» краткое содержание позволяет уловить главное - ценности, которые хотел донести до читателя автор. Кроме того, именно в этом романе приоткрывается завеса тайны над тем, почему Зверобой стал таким, каким мы видим его в других произведениях Купера, а это очень важно.

Очень интересно и то, как развивается линия любви. Почему же охотник отказался от девушки, которая ему так явно симпатизировала и была по-настоящему красива? Может быть, об этом каждый из читателей составит свое мнение?

Экранизация: какая она?

Во время съемок советского фильма «Зверобой» краткое содержание было взято за основу, но при этом многое было, конечно, отброшено, а что-то добавлено, чтобы лучше подчеркнуть дух приключений и передать атмосферу тех времен, о которых идет речь в фильме и книге. Также многие зрители отмечали, что актеры были подобраны просто идеально, они воплотили именно те образы, которые представлялись во время прочтения книги.

При этом фильм, как и книга, довольно прост, в нем нет графики, спецэффектов. Но есть нечто куда более важное - способность затронуть душу. И побудить человека стать чуточку лучше! А еще - задумываться над тем, так ли важна красота внешняя, или, все же важнее поступки, душевные качества.

Вместо заключения

Вот так выглядит краткое содержание рассказа «Зверобой» (хотя правильнее, конечно, называть его романом). В какой-то степени этот сжатый пересказ поможет понять, о чем идет речь в произведении. Особенно полезно это будет, когда нет времени прочесть полный вариант, а необходимо быть, что называется, в теме! Но лучше, конечно, найти время и роман «Зверобой» читать. Краткое содержание не позволяет понять всю прелесть этого шедевра литературы.

Что ж, возможно, вы захотите прочесть эту и другие киниги автора, который уже много лет популярен во всем мире. Это правильный выбор.

Фенимор Купер

Зверобой

Роман

С рисунками Б. Брока.

Предисловие

«Зверобой» - первый по времени развития действия роман знаменитой серии Ф. Купера: «Кожаный Чулок». Эта серия, или, как ее называет сам автор, «драма в пяти действиях» (т.-е. в пяти книгах), создавалась Купером разновременно, вразбивку и не в порядке хронологии событий, так что «Зверобой» - в сущности, первое повествование о «юных днях» Натаниэля Бумпо - по времени выполнения явился последним.

В предисловии к этому роману Купер говорит: «Добрый прием, который был оказан Кожаному Чулку при описании позднейшей его жизни, а также смерти, породил в уме автора сознание обязанности дать отчет и о его юных днях. Короче сказать, картина его жизни, в том виде, как она была представлена, была так широка, что должна была возбудить желание увидеть возникновение того плана, по которому в дальнейшем она была создана».

Не касаясь вопроса о порядке создания отдельных томов этой широкой социальной драмы, мы имеем перед собою грандиозную картину небольшого по времени, но глубокого по своему внутреннему содержанию периода американской истории. В нем отражаются все уродливые изломы того, что принято было называть «возникновением цивилизации на девственной почве европейской колонии», но что, по существу, было захватом, грабежом, насилием и уничтожением (физическим и моральным) самобытной расы американских туземцев.

Полчища колонизаторов-хищников, выбрасываемых Старым Светом к богатым берегам Нового, столкнулись с древней расой туземцев, создавшей своеобразную государственность, а местами - и высокую культуру.

Особая культура была даже у тех «отсталых» племен Америки, которые, казалось, не вышли еще из полудикого состояния.

«Когда европейцы, - говорит Купер в одном из своих предисловий, - заполнили громадную область, которая простирается от Пенобскота до Потомака и от Атлантического океана до Миссисипи, ею владел народ одного происхождения. Может-быть, в двух-трех местах в пределы этой обширной территории врывались окружающие племена, но мы, по крайней мере, определили естественные и обычные границы этой области. Упомянутый народ носил родовое название вапаначки, но любил называть себя ленни- ленапе, что значит на их языке: „народ без примеси“. У каждого племени было свое название, свои вожди, своя обособленная территория для охоты. Все они считали себя происходившими от одного корня. У них был общий язык, общие предания, с изумительной точностью передававшиеся от одного поколения к другому. Одно из разветвлений этого многочисленного народа населяло берега прекрасной реки, в то время известной под названием Ленапевихиттук. Именно там, по единодушному соглашению племен, был основан „Длинный Дом“, или „Очаг Великого Совета“ этого народа. Племя, владевшее всем краем на запад от Гудзонова залива, а также большим пространством области, простиравшейся еще южнее, - было могущественным народом, называвшимся могиканами. Могикане также подразделялись на племена. Каждое из них доказывало, что оно древнее всех других, споря о первенстве в этом отношении даже с соседями, охранителями „Длинного Дома“, но признавая за ними без спора название: „старший сын их деда“. Племя, охранявшее священную ограду „Дома Совета“, долго носило лестное наименование „ленапе“, но когда англичане переделали название реки в Делавар, новое наименование мало-по-малу перешло и к обитателям ее берегов. На пространстве в несколько сотен миль вдоль северной границы области племени ленапов обитал другой народ. Соседи называли его мингуи. Пять самых многочисленных и воинственных из этих племен, при том находившихся ближе всех других к „Дому Совета“ делаваров, заключили между собою союз, с целью защищать друг друга. В сущности, это были древнейшие соединенные республики. Союз заключили: могауки, онеидцы, сенеки, кайюгасы и онондагасы. Со временем одно бродячее племя того же народа, перешедшее „ближе к солнцу“, присоединилось к союзу пяти народов и получило все политические привилегии остальных племен, образовавших его. Это племя (тускарорасы) в такой степени увеличило численность союзников, что англичане изменили имя, данное ими конфедерации, и стали называть ее не „пять племен“, а „ шесть наций “. Голландцы и мингуи (минги) уговорили ленапов сложить оружие и всецело поручить им защиту своей безопасности, - словом, согласно фигуральному выражению туземцев, „превратиться в женщин“. С этого момента начинается падение самого значительного и цивилизованного из всех индейских племен, занимавших теперешнюю территорию Соединенных Штатов. Обобранные белыми, притесняемые и истребляемые краснокожими, эти несчастные некоторое время бродили вокруг своего „Дома Советов“, потом, разделившись на отдельные партии, скрылись в обширных пустынях, которые тянутся на запад». Не одни ленапы-делавары таким образом сходили с исторической сцены; так вымирала вообще вся американская раса…

Первые купцы-мореплаватели, посетившие берега Америки и ближайшие острова, полагали, что новая земля есть не что иное, как «дальняя оконечность Индии», кратчайший путь к которой они, собственно, разыскивали. Назвав открытую ими часть Америки Вест-Индией, они присвоили обитателям ее название: «индейцы», и это имя сохранилось за туземцами Америки до сего времени. Но когда выяснилось, что открытая земля - не Индия, а представляет собою огромный самостоятельный материк, населенный особой расой «краснокожих» людей, невольно возник вопрос: откуда произошло это население материка, отделенного от Старого Света широкими Атлантическим и Тихим океанами? Является ли этот народ с темно-красным цветом кожи самостоятельной расой, или же в глуби тысячелетий кроется исток его происхождения, общий с народами Старого Света?

Так возник вопрос о происхождении индейцев, не вполне разрешенный наукой и до настоящего времени.

Если бы было доказано, что Америка была самостоятельной колыбелью индейского населения, и что между ним и остальным человечеством не было никакой родственной связи, то этот вопрос потерял бы свою остроту и смысл.

Но данные науки о языке (лингвистика) и сравнительной истории культур с несомненностью говорят о том, что американские индейцы или имели общих с остальным человечеством предков, или что в отдаленнейшие эпохи существования земли должно было быть общение между населением тех материков, которые мы сейчас называем Старым Светом, и жителями Нового. Действительно, исследуя язык туземцев Америки, ученые пришли к заключению о тождественности корней некоторых слов, имеющих одно и то же значение, в языках: индейском, китайском, суммерийском и ассирийском. Еще Гумбольдт говорил о нескольких десятках корней, общих индейским наречиям и языкам монголов, кельтов и басков. Уже в новейшее время обнаружено сходство наречий одной из групп северо-американских индейцев с китайско- тибетскими диалектами.

Кроме того, более детальные исследования мифов, легенд и древних народных поверий индейцев обнаружили близкое сходство их со сказаниями и мифами вавилонско-библейскими. Таким образом, язык и древнейшие индейские сказания как бы указывают на Азию, как на источник своего возникновения.

Когда европейские завоеватели кинулись на вновь открытый материк Америки, они встретили там (и позже стерли с лица земли) замечательные первобытные цивилизации: толтеков и ацтеков в Мексике, инков в Перу и др. Многочисленные элементы этих культур (иероглифы, архитектура, религиозные верования и обряды) опять-таки свидетельствовали о связи их в древности с высокими цивилизациями Азии, а также Египта.

Еще с большей убедительностью указывают на азиатский первоисточник происхождения индейцев

Джеймс Фенимор Купер

Кожаный Чулок #1
Фенимор Купер - один из первых американских писателей, завоевавших славу и признание читателей в нашей стране.

Наследие Купера велико и многообразно: более тридцати романов, исторические сочинения, публицистические памфлеты.

Одним из наиболее любимых героев Купера можно назвать Натти Бампо, которому он посвятил многие страницы своих романов. В «Зверобое» Натти Бампо в ореоле молодости, мужества, благородия.

Джеймс Фенимор Купер

Зверобой, или Первая тропа войны

…Есть наслажденье в бездорожных чащах,

Отрада есть на горной крутизне,

Мелодия - в прибое волн кипящих,

Людей люблю - природа ближе мне,

И то, чем был, и то к чему иду я,

Я забываю с ней наедине.

В своей душе весь мир огромный чуя,

Ни выразить, ни скрыть то чувство не могу я.

Байрон, «Чайльд Гарольд»

События производят на воображение человека такое же действие, как время. Тому, кто много поездил и много повидал, кажется, будто он живет на свете давным-давно; чем богаче история народа важными происшествиями, тем скорее ложится на нее отпечаток древности. Иначе трудно объяснить, почему летописи Америки уже успели приобрести такой достопочтенный облик. Когда мы мысленно обращаемся к первым дням истории колонизации, период тот кажется далеким и туманным; тысячи перемен отодвигают в нашей памяти рождение наций к эпохе столь отдаленной, что она как бы теряется во мгле времен. А между тем, четырех жизней средней продолжительности было бы достаточно, чтобы передать из уст в уста в виде преданий все, что цивилизованный человек совершил в пределах американской республики. Хотя в одном только штате Нью-Йорк жителей больше, чем в любом из четырех самых маленьких европейских королевств и во всей Швейцарской конфедерации, прошло всего лишь двести лет с тех пор, как голландцы, основав свои первые поселения, начали выводить этот край из состояния дикости. То, что кажется таким древним благодаря множеству перемен, становится знакомым и близким, как только мы начинаем рассматривать его в перспективе времени.

Этот беглый взгляд на прошлое должен несколько ослабить удивление, которое иначе мог бы почувствовать читатель, рассматривая изображаемые нами картины, а некоторые добавочные пояснения воскресят в его уме те условия жизни, о которых мы хотим здесь рассказать. Исторически вполне достоверно, что всего сто лет назад такие поселки на восточных берегах Гудзона, как, например, Клаверак, Киндерхук и даже Покипси, не считались огражденными от нападения индейцев. И на берегах той же реки, на расстоянии мушкетного выстрела от верфей Олбани, еще до сих пор сохранилась резиденция младшей ветви Ван-Ренселеров - крепость с бойницами, проделанными для защиты от того же коварного врага, хотя постройка эта относится к более позднему периоду. Такие же памятники детства нашей страны можно встретить повсюду в тех местах, которые ныне слывут истинным средоточием американской цивилизации. Это ясно доказывает, что все наши теперешние средства защиты от вражеского вторжения созданы за промежуток времени, немногим превышающий продолжительность одной человеческой жизни.

События, рассказанные в этой повести, происходили между 1740 и 1745 годами. В то время были заселены только четыре графства колонии Нью-Йорк, примыкающие к Атлантическому океану, узкая полоса земли по берегам Гудзона, от устья до водопадов вблизи истока, да несколько соседних областей по рекам Мохоку и Скохари. Широкие полосы девственных дебрей покрывали берега Мохока и простиралось далеко вглубь Новой Англии, скрывая в лесной чаще обутого в бесшумные мокасины туземного воина, шагавшего по таинственной и кровавой тропе войны. Если взглянуть с высоты птичьего полета на всю область к востоку от Миссисипи, взору наблюдателя представилось бы необъятное лесное пространство, окаймленное близ морского берега сравнительно узкой полосой обработанных земель, усеянное сверкающими озерами и пересеченное извивающимися линиями рек. На фоне этой величественной картины уголок страны, который мы хотим описать, показался бы весьма незначительным. Однако мы будем продолжать наш рассказ в уверенности, что более или менее точное изображение одной части этой дикой области даст достаточно верное представление о ней в целом, если не считать мелких и несущественных различий.

Каковы бы ни были перемены, производимые человеком, вечный круговорот времен года остается незыблемым. Лето и зима, пора сева и пора жатвы следуют друг за другом в установленном порядке с изумительной правильностью, предоставляя человеку возможность направить высокие силы своего всеобъемлющего разума на познание законов, которыми управляется это бесконечное однообразие и вечное изменение. Столетиями летнее солнце обогревало своими лучами вершины благородных дубов и сосен и посылало свое тепло даже прячущимся в земле упорным корням, прежде чем послышались голоса, перекликавшиеся в чаще леса, зеленый покров которого купался в ярком блеске безоблачного июньского дня, в то время как стволы деревьев в сумрачном величии высились в окутывавшей их тени. Голоса, очевидно, принадлежали двум мужчинам, которые сбились с пути и пытались найти потерявшуюся тропинку. Наконец торжествующее восклицание возвестило об успехе поисков, и затем какой-то высокого роста человек выбрался из лабиринта мелких болот на поляну, образовавшуюся, видимо, частично от опустошений, произведенных ветром, и частично под действием огня. Отсюда хорошо было видно небо. Сама поляна, почти сплошь заваленная стволами высохших деревьев, раскинулась на склоне одного из тех высоких холмов или небольших гор, которыми пересечена едва ли не вся эта местность.

Вот здесь можно перевести дух! - воскликнул лесной путник, отряхиваясь всем своим огромным телом, как большой дворовый пес, выбравшийся из снежного сугроба. - Ура, Зверобой! Наконец-то мы увидели дневной свет, а там и до озера недалеко.

Ты знаешь это место? - спросил тот, кого звали Зверобоем. - Или закричал просто потому, что увидел солнце?

И по той и по этой причине, парень! Я узнал это местечко и очень рад, что снова вижу такого верного друга, как солнце. Теперь румбы компаса у нас опять перед глазами, и если мы еще раз собьемся с пути, то сами будем виноваты. Пусть меня больше не зовут Гарри Непоседа, если это не то самое место, где прошлым летом разбили свой лагерь и прожили целую неделю «охотники за землей». Гляди: вот сухие ветви от их шалаша, а вот и родник. Нет, малый, как ни люблю я солнце, я не нуждаюсь в нем, чтобы знать, когда наступает полдень: мое брюхо не уступит лучшим часам, какие можно найти в Колонии, и оно уже прозвонило половину первого. Итак, развяжи котомку, и подкрепимся для нового шестичасового похода.

После этого предложения оба занялись необходимыми приготовлениями к своей, как всегда, простой, но обильной трапезе. Мы воспользуемся перерывом в их беседе, чтобы дать читателю некоторое представление о внешности этих людей, которым суждено играть немаловажную роль в нашей повести. Трудно встретить более благородный образчик мужественной силы, чем тот из путников, который назвал себя Гарри Непоседой. Его настоящее имя было Генри Марч; но так как обитатели пограничной полосы заимствовали у индейцев обычай давать людям всевозможные клички, то чаще вспоминали его прозвище Непоседа, чем его подлинную фамилию. Нередко также называли его Гарри Торопыгой. Обе эти клички он получил за свою беспечность, порывистые движения и чрезвычайную стремительность, заставлявшую его вечно скитаться с места на место, отчего его и знали во всех поселках, разбросанных между британскими владениями и Канадой. Шести футов четырех дюймов росту, Гарри Непоседа был при этом очень пропорционально сложен, и его физическая сила вполне соответствовала его гигантской фигуре. Лицо - под стать всему остальному - было добродушно и красиво. Держался он очень непринужденно, и, хотя суровая простота пограничного быта неизбежно сказывалась в его обхождении, величавая осанка смягчала грубость его манер.

Зверобой, как Непоседа называл своего товарища, и по внешности и по характеру был совсем иного склада.

Около шести футов росту, он выглядел сравнительно худым и тщедушным, но его мускулы обличали чрезвычайную ловкость, если не чрезвычайную силу. Его молодое лицо нельзя было назвать особенно красивым, и только выражением своим оно подкупало всякого, кто брал на себя труд вглядеться в него более внимательно. Выражение это, свидетельствовавшее о простосердечии, безусловной правдивости, твердости характера и искренности чувств, было поистине замечательно.

Оба пограничных жителя были еще очень молоды. Непоседе едва сравнялось лет двадцать шесть - двадцать восемь, а Зверобой был и того моложе. Одежда их не заслуживает особого упоминания; надо только заметить, что она была сшита главным образом из оленьих шкур - явный признак того, что ее владельцы проводили жизнь в бесконечных лесах, на самой окраине цивилизованного общества. Тем не менее в одежде Зверобоя чувствовалась забота о некотором щегольстве, особенно заметная на оружии и на всем охотничьем снаряжении. Его карабин находился в полной исправности, рукоять охотничьего ножа была покрыта изящной резьбой, роговая пороховница украшена подобающими эмблемами и насечкой, а ягдташ обшит индейским вампумом. Наоборот, Гарри Непоседа, по свойственной ли ему небрежности или из тайного сознания, что его наружность не нуждается в искусственных прикрасах, был одет кое-как, словно выражая этим свое презрение ко всяким побрякушкам.

Эй, Зверобой, принимайся за дело и докажи, что у тебя делаварский желудок: ты ведь говоришь, что тебя воспитали делавары! - крикнул Непоседа и подал пример товарищу, засунув себе в рот такой кусок дичины, какого хватило бы европейскому крестьянину на целый обед. - Принимайся, парень, и докажи-ка лани своими зубами, что ты мужчина, как ты уже доказал ей это ружьем.

Нет, нет, Непоседа, не так уж много мужества надо чтобы убить лань, да еще в эту пору. Вот уложить дикую кошку или пантеру - это другое дело, - возразил Зверобой, готовясь последовать совету товарища. - Делавары дали мне прозвище не за отважное сердце, а за зоркий глаз и проворные ноги. Застрелить оленя, конечно, еще не значит быть трусом, но для этого не нужно и особой храбрости.

Делавары и сами не герои, - невнятно пробормотал Непоседа, у которого был полон рот. - Иначе проклятые бродяги минги не превратили бы их в баб.

Этого никто толком не знает и не понимает, - сказал серьезно Зверобой, который мог быть таким же надежным другом, как его товарищ - опасным врагом. - Минги наполнили леса своей ложью и кривотолками. Я прожил с делаварами десять лет и знаю, что, если дойдет до драки, они не уступят в храбрости любому другому народу.

Слушай, мастер Зверобой, раз уж мы об этом заговорили, то почему бы нам не открыться друг другу, как мужчина мужчине? Ответь мне на один вопрос. Тебе так везло на охоте, что ты даже прославился. Но подстрелил ли ты хоть разок человека? Случалось ли тебе целиться во врага, который тоже способен спустить курок на тебя?

Этот вопрос вызвал в груди юноши своеобразную борьбу между желанием побахвалиться и честностью.

Чувства эти отразились на его простодушной физиономии. Борьба длилась, впрочем, недолго. Сердечная прямота восторжествовала над ложной гордостью.