Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Введение
Имя Александра Невского -- одно из самых главных в истории нашей страны. И не только главных, но что, пожалуй, еще значительнее,-- одно из самых светлых и любимых русским народом. Героев наша история дала немало, но почти никого из чих не вспоминают потомки с таким теплым чувством, как
Александра. Он много потрудился для Русской земли и мечом и головой -- вклад его в строительство Российского государства бесценен.
Как полководец он по праву может почитаться великим, ибо за всю свою жизнь не проиграл ни одного сражения, с малыми силами побеждал сильнейших и в действиях своих сочетал военную гениальность с личной отвагой. Но есть нечто, что делает ему особую честь: в ту мрачную эпоху беспрестанных междоусобных войн меч его ни разу не обагрился русской кровью, и имя его не запятнано участием ни в одной усобице. Может быть, именно это, подсознательно запечатлевшись в народной памяти, и создало ему такую добрую славу.
Как государственный муж он велик не менее, ибо сумел правильно ориентироваться в чрезвычайно трудной и сложной обстановке, созданной татарским нашествием, и первым стать на тот единственно верный путь, идя по которому его преемники и потомки -- князья московские пришли к единодержавию и к победе над Ордой. А для того чтобы пойти против течения и сознательно избрать именно этот путь, -- тогда казавшийся таким неблагодарным,-- нужно было обладать исключительными качествами ума и духа.
Четыре с небольшим десятка лет жизни Александра Невского -- это сгусток исключительных по важности для Руси событий, в которых многое определилось его талантом полководца, администратора и дипломата.
Мой выбор остановился на данной проблеме в силу того, что история правления выдающихся русских князей и, в частности, Александра Невского - темы неизменно актуальные. Интерес к прошлому существует с тех пор, как появился род человеческий. Каждый из нас невольно оглядывается назад, сопоставляет прошлое с настоящим.
У каждого народа есть заветные имена, которые никогда не забываются,напротив, -- чем дальше развивается историческая жизнь народа, тем ярче,светлее становятся в памяти потомства имена тех кто, отдал все силыслужение своим соотечественникам. Такие деятели становятся народнымигероями, составляют его национальную славу. Князь Александр Невский оставил яркий след и русской истории какисторическая личность, полководец и дипломат. Однако далеко не всеподробности его биографии известны. Историки больше касались его военныхсвершений, в то время, как все стороны его жизни и дипломатическойдеятельности ёще не выяснены до конца.
Дореволюционная историография
Дореволюционная историография богата исследованиями, новыми открытиями. (историки- И.Н. Березин, М.И. Иванов, Б.И. Иловайский, Д.И. Троицкий, Н.И. Костомаров)…
Анализ литературы, посвященной Великому князю начнем с наиболее древнего произведения литературы “Житие Александра Невского” Житие Александра Невского / Подг. текста, перевод и комм. В. И. Охотниковой // ПЛДР: XIII век.-- М., 1981. .Данное произведение примечательно тем, что написано современником событий, и следовательно, имеет огромное значения для понимания того, как оценивалась личность Александра Невского в те далекие времена, и каково было значение тех событий, участником которых он являлся. “Житие Александра Невского”, вероятнее всего, создано в конце XIII в., и было написано человеком лично знавшим князя. Здесь мы не видим четкого хронологического построения, подробного описания важных исторических, но видим восхваление мужественного война, защитника Русской земли - Александра Невского. Возвеличивание русского народа, развитие чувства патриотизма и ненависти к врагам, поддержание авторитета военачальников отголоском эха пронесется по истории России вплоть до наших дней.
Костомаров Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей.- М., 1993. говорил о Невском так: Потрудился Александр для Русской земли. Мужественно и победоносно боролся он с западными врагами, расчетливо, умно берег свой народ от хищных татар. Среди трудных княжеских дел не забывал благочестивый князь и христианских обязанностей: много серебра и золота передавал он в Орду, не мало несчастных выкупил из тяжкой неволи татарской. Многие звали его своим «ангелом-хранителем». Русская церковь причислила его к лику святых.
Крупнейший немецкий историк и военный теоретик Карл фон Клаузевиц Карл фон Клаузевиц Историческая критика.- СПб., 1817. (1780-1831 гг.), который в 1812- 1814 гг. служил офицером в русской армии, в классическом труде "О войне" писал об успешных штурмах следующее: "Чтобы добиться победы в наступлении на эшелонированную оборону противника, нужно иметь четырехкратное превосходство". Незаурядность мышления, проявившаяся в умении быстро менять план своих дальнейших действий согласно обстановке, чувствование русского война, выражающееся в умении, действуя сообразно интересам каждого, не отходить от интересов задуманного дела, смелость выбора стратегии, а так же личное мужество, служившее примером для подражания Невскому.
Александр Невский смог стать великим князем владимирским. Опираясь на своё войско и пользуясь поддержкой горожан, он сумел удержать под своей властью Новгород, Псков, Полоцк, Витебск, Смоленск и другие русские города. Голубинский Е.О. История канонизации святых в Русской церкви. - М., 1903.
Советская историография
Существует еще множество высказываний критиков о деятельности Невского и о конкретных событиях. Внешнеполитическая деятельность Александра Невского уже давно привлекает пристальное внимание советских историков.
Например Караев Караев Г. Н. Загадка Чудского озера. - Молодая гвардия, 1976. Г. Н. говорит о Ледовом побоище и о великом князе: Произведенное в течение пяти лет комплексное исследование южной части Чудского озера и озера Теплого, позволило с возможной на сегодняшний день точностью определить место древней Узмени, на котором к 5 апреля 1242 г. сосредоточилось войско новгородского князя Александра Ярославича и произошла битва, вошедшая в историю под названием Ледового побоища. Как это видно из помещенных в настоящем сборнике статей непосредственных участников экспедиции: П.А Раппопорта, Я.В. Станкевич, И.К Голуновой (археологи), В.С. Кузнецовой (инженер-геолог), Т.Ю. Тюлиной (инженер-гидро\ог), Г.Н. Шестериковой (филолог), А.С. Потресова (ст. инструктор по туризму и краевед-исследователь), -- в ходе экспедиционных изысканий удалось восстановить с научной достоверностью состояние исследованного района, каким он был 700--800 лет тому назад. Впервые оказались выясненными те конкретные условия, в которых действовало здесь более 700 лет тому назад русское войско. На месте сражения лед был вполне надежен, и трудно предположить, чтобы войско могло под него проваливаться. Гораздо вероятнее, что русские воины, зная о соседстве слабого льда на участке реки, намеренно старались загонять их туда в одиночку или небольшими группами.
Непосредственно боевой порядок русского войска строился, конечно, с трезвым учетом особенностей боевых действий немецко-рыцарского войска, его сильных и слабых сторон. Русские военачальники хорошо знали большую пробивную способность компактного построения (летописная «свинья») рыцарской лерии, устоять перед которой пехота, как правило, не могла. Кроме приведенных военных соображений тактического характера, русское командование не могло не учитывать и других благоприятных для расположения войска условий, имевшихся в той части Узмени, которая примыкала к устью р. Желчи:
Более плотная заселенность этого района обеспечивала снабжение войска продовольствием и фуражом: последнее было особенно важно в условиях зимнего времени года;
Расположение войска за замерзшей водной преградой, т. е. за Узменью, облегчало обеспечение его от внезапного нападения врага.
Игнорируя сложившуюся к весне 1242 г. политическую обстановку в Восточной и Центральной Европе, некоторые авторы видят в произведенном князем Александром вторжении во владения рыцарей-меченосцев начало похода против Ливонского ордена. Так, например, А.А. Строков Строков А. А. Разин, Е. А. Историческая критика.- М., 1980. по этому вопросу прямо пишет: «После взятия Пскова Александр не стал ждать немцев и повел войско в орденские владения. Не ждать врага, а перенести военные действия в занятую немцами Эстонию -- таков был стратегический план русского полководца». К этому мнению присоединяется и Е.А. Разин 1 , указав, что «Александр решил продолжать войну на территории самого ордена». Еще дальше пошел в этом отношении М.С. Ангарский Ангарский М.С. Собрание сочинений.- М., 1987. . Не имея к тому никаких оснований, он стал утверждать, что «ближайшей задачей предпринимаемого похода было овладение городом Юрьевом, где находились главные силы немецких рыцарей».
Как можно видеть, описание Ледового побоища в Первой Новгородской летописи старшего и младшего изводов в целом ряде моментов совпадает со свидетельством ливонской «Рифмованной хроники». В обоих источниках упомянуто о первоначальном успехе, который был одержан рыцарским войском; оба источника одинаково свидетельствуют далее о том, что немецкие рыцари дрались стойко, но были перебиты; местоположение поля сражения в хронике совпадает с определением, имеющимся в летописи; русская летопись дополняет это последнее сообщением о бегстве пехоты рыцарского войска, и преследовании, которому она подверглась на ледяной поверхности Узмени. После же одержанной победы, воздержавшись от такого похода, русские военачальники во главе г князем Александром Ярославичем проявили глубокое понимание той общей политической обстановки, в которой находилось Новгородское княжество, и государственную мудрость Очерки русской культуры XII - XV вв. - М., 1970. Ч.1,2. .
А Шаскольский И.П. Шаскольский И.П. Сведения об истории Руси Х -ХIV вв. - М. 1956. говорит о князе: «Александр Невский был единственным православным светским правителем не только на Руси, но и во всей Европе, который не пошел на компромисс с католической церковью ради сохранения власти. При участии его сына Дмитрия Александровича и митрополита Кирилла была написана житийная повесть, получившая широкое распространение в более позднее время широко известной (сохранилось 15 редакций)».
Современная историография
И современники и потомки неоднократно обвиняли Александра Невского в измене национальным интересам России. Им вторят современные западные историки - немец А. Амман и поляк И. Ушинский, которые рассматривали внешнюю политику Александра как союз с Ордой, как предательство общеевропейского антимонгольского дела. С формальной точки зрения, их обвинения имеют основания. Великий князь пять раз ездил на поклон в Орду. Он принимал активное участие в подавлении народных восстаний против татарских баскаков, проводивших переписи населения в целях обложения налогами в пользу оккупантов. (В 1259 г.- в Новгороде, в котором татарские чиновники Беркай и Касачик переписывали население). Он породнился с сыном Батыя-с ханом Сартаком, приглашал татарские войска воеводы Неврюя и вместе с ним в 1252 г. разбил войска своего брата, великого князя Владимирского Андрея. Естественно, что эти и ряд других действий Александра Ярославича не могли положительно оцениваться современниками тех событий.
B этом многовековом диспуте совершенно особую позицию занял покойный ныне ленинградский историк Л.Н. Гумилев Гумилев Л.Н. От Руси к России. - M., 1994. , которого демократическая пресса стремится представить великим русским историком нашего времени. Автор данной статьи ряд лет работал вместе с Л.Н. Гумилевым Гумилев Л.Н. Древние тюрки. - М., 1993. в Эрмитаже и имел возможность лично от него узнать его взгляды на татаро-монгольское нашествие, а так же о внешнеполитической ориентации Александра Ярославича. Это обстоятельство позволяет подробно изложить концепцию Л.Н. Гумилева, о которой он писал в монографии "Древняя Русь и Великая Степь" (М.,1989) и в статье "Александр Невский и восточное христианство" (Колпица. СПб, 1995, с.73-78). Концепция его заключалась в следующем: Главным врагом России (Руси) в середине XIII в. были не татаро-монголы, а западные соседи Руси - шведы, ливонские рыцари, Польша и Литва. Он отрицал факт нашествия орд Батыя, которое якобы придумал Н.М. Карамзин. Если же ему это не всегда удавалось, то он сравнивал нашествие Батыя с набегами на Древнюю Русь половцев и других кочевников. В устных и письменных выступлениях он утверждал, что татаро-монголы, как традиционные кочевники, пришли и ушли в свои бескрайние степи евроазиатских равнин. Их хозяйственный уклад, национальный менталитет были тесно связаны с кочевым образом жизни, менять который на оседлый они не собирались. В лесных регионах С.В. и С.З. Руси негде было пастись бесчисленным табунам их коней и верблюдов. Значит, делал вывод Л.Н. Гумилев, они не были и не могли быть оккупантами в прямом значении этого слова. Кроме того, писал Л.Н. Гумилев, когда орды Батыя обрушились на Русь, среди них было немало христиан несторианского толка, очень близкого к православию. Во всяком случае, по его мнению, озлобления против татар на конфессионной почве у русских не возникало. Л.Н. Гумилев утверждал, что ориентация Невского на союз с Ордой была добровольной, ибо она была обусловлена высшими интересами России. Эта гипотеза Л.Н. Гумилева, широко тиражированная СМИ, стала достоянием большого числа людей, особенно из молодежи, и поэтому нуждается в тщательной проверке.
МатхаузероваМатхаузерова С.В. Александр Невский и его эпоха: Исследования и материалы / Под ред. Ю.К. Бегунова и А.Н. Кирпичникова. - СПб., 1995. С.В. тоже говорила про Невского: Если взять личность Александра Невского, который находится в центре нашего внимания, то в нем мы можем наблюдать как будто сгущенный процесс интеграции и дезинтеграции. Есть моменты в его политике, которые указывают на определенную дифференциацию и отклонение от общих начал. Александр Невский был рыцарь европейского покроя; с западными соседями он не только воюет, но также и развивает мирные отношения. Но есть, наоборот, решающие кризисные моменты, которые подтверждают коренную связь Александра Невского с Русью. Чтобы заступаться в Большой Орде за русских князей, он принимает на себя сюзеренитет над Русской землей как великий князь Владимирский. Таким образом, он демонстрирует свою принадлежность к целому духовному контексту, объединяющему Русь: к русской традиции, славянской азбуке и письменности, к первым славянским и русским святым. Этот факт позволяет нам считать XIII век временем духовного подъема, временем уважения к традициям и корням общеславянской культуры.
Заключение
В моей работе представлены различные мнения критиков и историков от дореволюционного до современного времени. Схожие мнения у Матхаузеровой и Шаскольского, они опирались на то, что Невский был единственным православным светским правителем не только на Руси, но и во всей Европе, который не пошел на компромисс с католической церковью ради сохранения власти. А Амман и Ушинский обвиняли Александра Невского в измене национальным интересам России, с ними соглашался и Ангарский. Совсем другого мнения придерживается Гумилев, он утверждал, что ориентация Невского на союз с Ордой была добровольной, ибо она была обусловлена высшими интересами России, а не личными интересами и религиозными верованиями великого князя.
Из выше перечисленных мнений я поддерживаю Гумилева. Главным врагом России (Руси) в середине XIII в. были не татаро-монголы, а западные соседи Руси - шведы, ливонские рыцари, Польша и Литва. Я считаю, что ориентация князя на союз с Ордой была обдуманна лично им и была только в интересах Руси. Александр Невский смог стать великим Владимирским князем. Для нашей земли, да и для страны в целом он сделал очень много.
В конце ХIII века князь Александр Ярославович Невский Русской Православной церковью был причислен к лику святых. Петр I вскоре после победы в Северной войне повелел перенести мощи Александра Невского в новую столицу в лавру, основанную в 1710 году в память победы князя над шведами.
Его женой - Екатериной I ,был учрежден орден Александра Невского. Он был упразднен после революции. В годы Великой Отечественной воины в тяжёлые времена русский народ вспомнил Александра Невского - воина освободителя, и орден был учрежден вновь. Им награждались генералы и офицеры Советской Армии за личную отвагу, мужество и храбрость, умелое командование. Русский народ помнил и помнит Александра Невского, его самоотверженную борьбу за родную землю и военное искусство.
Список литературы
Ангарский М.С. Собр. соч. - М., 1987.
Вернадский Г.В. Начертание русской истории. - Прага, 1927.
Голубинский Е.О. История канонизации святых в Русской церкви.- М., 1903.
Гумилев Л. Н. Древние тюрки. - М., 1993.
Гумилев Л.Н. О людях, на нас непохожих. - Советская культура, 1988.
Гумилев Л.Н. От Руси к России. - M., 1994.
Житие Александра Невского / Подг. текста, перевод и комм. В. И. Охотниковой // ПЛДР: XIII век.-- М., 1981.
Караев Г. Н. Загадка Чудского озера. - Молодая гвардия, 1976.
Кирпичников А.Н. Александр Невский: между Западом и Востоком. - М., 1998.
Клосс Б.М. Избранные труды. - М., 1992.
Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. - М., 1871.
Князь Александр Невский. Материалы научно-практических конференций 1989 и 1994 гг. - СПб., 1995.
Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. - М., 1993.
Матхаузерова С.В. Александр Невский и его эпоха. Исследования и материалы / Под ред. Ю.К. Бегунова и А.Н. Кирпичникова.- СПб., 1995.
Минеева С.В. Проблемы комплексного анализа древнерусского агиографического текста: (на примере Жития преп. Зосимы и Савватия Соловецких). - Курган, 1999.
Очерки русской культуры XII - XV вв. Ч.1,2. - М., 1970.
Плано Карпини. История монголов. - СПб, 1911.
Святой Александр Невский. Сб. статей к 760-летию Невской битвы. -Усть-Ижора, 1999.
Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. Т. 2,3 - М.,1960.
Шаскольский И.П. Сведения об истории Руси Х -ХIV вв. - М., 1956.
Подобные документы
Историография российской контрразведки конца XIX – начала XX вв. в эмиграции и в трудах иностранных историков. Анализ дореволюционного, советского и современного этапов деятельности военной контрразведки, их основные особенности и закономерности.
курсовая работа , добавлен 24.03.2013
Детство и юность князя А. Невского. Невская битва - сражение на реке Неве между Новгородским ополчением под командованием князя Александра Ярославича и шведским отрядом. Немецкие набеги и Ледовое побоище. Восстание против бесерменов, смерть Александра.
курсовая работа , добавлен 25.12.2011
Особенности детства и юности Александра Невского. Победа Александра над шведскими рыцарями в Невской битве. Ледовое побоище и победы русского войска в битве на Чудском озере. Особенности политики князя Александра Невского в отношениях с монголо-татарами.
курсовая работа , добавлен 24.01.2011
Происхождение знаменитого русского полководца Александра Ярославовича Невского, его новгородское княжение. Причины вторжения на Русь шведов, битва и победа на Неве. Нашествие псов-рыцарей, Ледовое Побоище. Александр и Орда. Смерть и канонизация Невского.
презентация , добавлен 27.12.2012
Испанская историография о Гражданской войне в Испании, официальная историографическая школа времен и режиме Ф. Франко. Постфранская и современная историография. Зарубежная, французская, современная английская и немецкая, советская историография.
реферат , добавлен 18.09.2010
Историческая мысль на пороге Нового времени. Гуманистическая историография. Историческая мысль XVII в. Исторические воззрения просветителей. Историческая наука Запада в XIX в. Советская и западная историография новой истории стран Европы и Америки.
курс лекций , добавлен 22.05.2012
Победа на Чудском Озере русских воинов князя Александра Невского над немецкими рыцарями в 1242 г. (Ледовое побоище). Сражение на Куликовом поле между русскими войсками под предводительством великого князя Дмитрия Ивановича и монголо-татарскими войсками.
реферат , добавлен 08.02.2010
Историография промышленной революции в России. Правление Александра I и Отечественная война 1812 г. Оценка движения декабристов. Личность и правление Николая I в оценке отечественных историков. Оценка крестьянской реформы 1861 г. в исторической науке.
методичка , добавлен 25.11.2010
Северная Русь на рубеже XII–XIII веков, взросление Александра. Между "молотом и наковальней": шведское вторжение 1240 года и Невская битва, немецкое вторжение и Ледовое побоище. Политическая деятельность Александра Невского - военачальника и дипломата.
курсовая работа , добавлен 02.04.2014
Специальные исследования по истории Закавказья и Грузии в России. Вклад Гильденштедта, Гагемейстера, Дубровина в изучение истории Кавказа. Историография советского периода. Работы турецких авторов о Кавказе с культурной и социологической точек зрения.
Ярослав Всеволодович учинил сыновьям "княжеский постриг", после которого их начал обучать ратному делу опытный воевода, боярин Фёдор Данилович.
Невская битва
Уверенный в победе, королевский зять Биргер прислал Александру объявление войны, гордое и надменное: «Если можешь, сопротивляйся, знай, что я уже здесь и пленю землю твою ». Новгород был предоставлен самому себе. Разгромленная татарами Русь не могла оказать ему никакой поддержки. Князь тогда молился на коленях в соборной церкви Софии Премудрости Божией , а обращаясь к воинам, он сказал слова и поныне крылатые: "Не в силе Бог, но в правде".
Противоречивые данные о потерях Ордена в древнерусских (Новгородская I летопись) и немецких (Ливонская рифмованная хроника) источниках затрудняют оценку масштабов сражения, но политическое значение этой победы Александра Невского остается вне сомнения: она вплоть до XV века обеспечила status quo на ливонско-новгородской границе, поэтому неправомерны попытки свести битву до уровня рядовой пограничной стычки .
Однако новгородцы, всегда ревнивые к своим вольностям, в том же году успели рассориться с Александром, и он удалился к отцу, который дал ему на княжество Переславль-Залесский . Между тем на Новгород надвигались ливонские немцы , чудь и литва . Они повоевали и обложили данью вожан, построили крепость в Копорье , взяли город Тесов , разграбили земли по реке Луге и стали грабить новгородских купцов в 30 верстах от Новгорода. Новгородцы обратились к Ярославу за князем; он дал им второго своего сына, Андрея . Это не удовлетворило их. Они отправили второе посольство просить Александра.
Внутренняя политика и отношения с Ордой
Совсем другую политику проводил Александр по отношению к татарам . Согласно одной точке зрения, при тогдашней малочисленности и разрозненности русского населения в восточных землях нельзя было и думать об освобождении из-под их власти и оставалось положиться на великодушие победителей. Другие историки считают, что борьба с татарами могла бы быть успешной, но Александр хотел использовать их помощь для установления своей жёсткой власти над вольными городами. В любом случае Александр решил ладить с татарами во что бы то ни стало. Вместе с тем, зная о том, что предстоит и с кем надлежит встретиться, князь Александр сказал перед отъездом в Орду: "Аще и кровь свою пролию Христа ради от безбожного царя, якоже и сродники мои, кусту же и огню и идолам не поклонюся" . Это был отказ исполнить обязательные в Орде обряды. Князь сдержал слово, и Господь его уберег.
Узнав о кончине заступника за Русь, митрополит Кирилл сказал в Успенском соборе стольного города Владимира : «Чада моя милая, разумейте, яко заиде солнце Русской земли», и все с плачем воскликнули: «уже погибаем». Усопшего перевезли во Владимир и положили в соборе Богородице-Рождественского монастыря 23 ноября года. При захоронении были отмечены многочисленные исцеления.
Народ был в печали. Современники воспринимали почившего как особого молитвенника и заступника за Русь и православие. Побеждая везде, он никем не был побеждён. Рыцарь, пришедший с запада посмотреть Александра Невского, рассказывал, что он прошёл много стран и народов, но нигде не видал такого «ни в царях царя, ни в князьях князя». Такой же отзыв будто бы дал о нём и сам хан татарский, а женщины татарские его именем пугали детей.
Когда благоверный великий князь Димитрий Донской молился в соборе Рождественского монастыря у его гроба перед походом года на Куликово поле, то неожиданно явились два старца у гроба и возгласили: "О господине Александре, возстане и ускори на помощь правнуку своему, великому князю Димитрию, одолеваему сущу от иноплеменников". После этого видения именем митрополита Московского гробницу открыли и установили местное почитание святого князя. Составили особую ему службу. В пожар года собор горел, но даже пелена на гробнице уцелела. Общецерковное прославление благоверного князя Александра Русской Церковью последовало на Московском Соборе в году, когда повелели составить ему пространное житие, службу и похвальное слово.
Святые мощи по указу императора Петра I 14 июля года были торжественно отправлены в Петербург и положены 30 августа года в соборе Святой Троицы Александро-Невской лавры . С года святые мощи покоятся в серебряной раке. День 30 августа почитается как день перенесения святых мощей. Это событие закрепляло за Петербургом звание новой столицы России.
Взгляд историков XVIII-XIX веков
Ряд историков не придают личности Александра Невского столь большого значения. Крупнейшие русские историки Сергей Соловьев и Василий Ключевский посвятили деятельности князя минимум строк, но при этом воздавали должное уважение его деятельности.
В изданиях 1980-х годов и более поздник слова "держа́ве сро́дник твои́х" заменяются на: "держа́ве Росси́йской" или "стране́ на́шей".
Для отечественной истории Александр Невский стал фигурой поистине легендарной. Но за воспеванием подвигов русского князя теряется реальная историческая фигура. Анализ источников показывает, что личность Александра Невского не лишена противоречий.
Предавший Русь татарам
Некоторые исследователи довольно радикально пересматривают устоявшееся представление об Александре Невском, лишая его патриотичности, которой наделила образ князя традиционная историография. Так, Игорь Данилевский акцентирует внимание на том, что иногда в летописных источниках Александр Невский выступает властолюбивым и жестоким человеком, который пошел на союз с татарами для укрепления личной власти. А Лев Гумилев считал князя подлинным архитектором русско-ордынского альянса.
Александр Невский был не первым, и не единственным русским князем, кто шел на сближение с Ордой. К началу 1240-х годов, когда многочисленные монгольские войска дошли до границ Западной Европы Александр Ярославич оказался перед дилеммой: подвергнуть Русь новому разорению или сохранить на вверенных ему землях мир.
Более того, нельзя забывать, что в противостоянии с католическими странами князь нуждался в сильном союзнике, которого нашел в лице Батыя.
Идя на хитрые дипломатические шаги, лавируя между Ордой и непокорными русскими городами Псковом и Новгородом Александр Невский действительно стремился взять полноту власти над северо-восточными землями в свои руки. Только так он мог, с одной стороны, обезопасить Русь от вторжения немецких и шведских войск, а с другой – поддерживать порядок внутри Древнерусского государства.
Незначительность выигранных сражений
В последнее время существует устойчивое мнение, что Западная Европа серьезно не угрожала Руси, а поэтому ценность выигранных Александром Невским сражений не велика. Речь идет, в частности, о преуменьшении значимости победы в Невской битве.
К примеру, упомянутый высше Данилевский отмечает, что «шведы, судя по «Хронике Эрика», подробно повествующей о событиях в данном регионе в XIII в., вообще умудрились не заметить этого сражения».
Однако подобной оценке возражает крупнейший российский специалист по истории Балтийского региона Игорь Шаскольский, отмечая что «в средневековой Швеции до начала XIV века не было создано крупных повествовательных сочинений по истории страны типа русских летописей и больших западноевропейских хроник».
Обесцениванию также подвергается и Ледовое побоище. Опираясь на сведения «Старшей Ливонской рифмованной хроники», в которой указывается всего 20 погибших в ходе сражения рыцарей некоторые специалисты говорят о незначительном масштабе битвы. Однако, по мнению историка Дмитрия Володихина, в «Хронике» не учитывались потери среди участвовавших в сражении датских наемников, балтийских племен, а также ополченцев, которые составляли костяк армии.
Нельзя обойти стороной и успешные походы Александра Невского против немецких, шведских и литовских феодалов. В частности, в 1245 году с новгородским войском Александр нанес поражение литовскому князю Миндовгу, который напал на Торжок и Бежецк. Более того, отпустив новгородцев, Александр силами свой дружины преследовал остатки литовского войска, в ходе чего разгромил под Усвятом еще один литовский отряд. Всего, судя по дошедшим до нас источникам, Александр Невский провел 12 военных операций и ни в одной из них не проиграл.
Непричастность к свержению брата
Известно, что в 1252 году брат Александра Невского Андрей Ярославич был изгнан с Владимирского княжения посланной к нему Батыем «Неврюевой ратью». По распространенному мнению, князя лишили ярлыка за неявку в Орду, однако в источниках отсутствуют какие-либо сведения о вызове Андрея Ярославича в Сарай.
В летописях говорится, что Александр ездил на Дон к сыну Батыя Сартаку и жаловался на то, что Андрей получил великокняжеский стол не по старшинству и не сполна платил монголам дань.
Историк Дмитрий Зенин склонен видеть инициатором свержения Андрея его брата Александра, так как, по его мнению, Батый не особенно разбирался во всех тонкостях русских межкняжеских счетов и не мог принять на себя такую ответственность.
Более того, некоторые исследователи под именем «Неврюй» подразумевают самого Александра Невского. Основой для этого служит тот факт, что Нева на общемонгольском языке звучала как «Невра». Кроме этого, довольно странно, что имя полководца Неврюя, который находился рангом выше темника больше нигде не упоминается.
В 1255 году из Новгорода был изгнан сын Александра Невского Василий, а его место занял другой брат Александра – Ярослав Ярославич. Исследователь Дмитрий Добров называет это неслучайным. По его мнению, Ярослав рассказал новгородцам правду об узурпации верховной власти Александром. Недаром в «Новгородской Первой летописи» Александр Невский обвиняется в причастности к крестопреступлению.
Блюститель православия
В современном обществе Александр Невский прочно ассоциируется с властным оплотом православия, не допустившим попрания основ христианской Церкви. В «Новгородской Первой летописи» есть этому косвенное подтверждение. Общий смысл сказанных про князя слов сводится к тому, что архиереев Александр любил, слушал и уважал.
Некоторые историки с этим не согласны. Например, часть исследователей задается вопросом, почему князь отказался от совместных выступлений с католиками против Орды и, более того, пошел на союз не с христианским Западом, а с полирелигиозным Востоком?
В той же «Новгородской Первой летописи» есть такие строки: «В лето 6754 поиде грозныи князь Александръ в татары ко цесарю Батыю. Смысливши о себе великым разумомъ, Александръ князь абие [тотчас] иде къ епископу Кирилу, и поведа ему речь свою [дело]: отче, яко [мол] хочу ити к цесарю в Орду. Епископъ же Кирилъ благослови его со всем своимъ сбором».
Исследователь Дмитрий Добров утверждает, что Александр Невский, будучи новгородским князем не пошел просить благословение для поездки в Орду у архиепископа Новгородского Спиридона, потому, что знал, что его не получит. Не одобрял Спиридон связи православной Руси с Ордой. Вместо этого князь едет благословляться к ростовскому епископу Кириллу, который был многим обязан отцу Александра Ярославу.
Непримиримая вражда с Западом
Летописные источники оставили нам немало сведений о сражениях Александра Невского с представителями католического Запада – ливонцами, тевтонцами, шведами, литовцами. Тем не менее, внешняя политика Александра Ярославича указывает скорее на попытки найти компромисс в сложных взаимоотношениях с европейскими государствами.
Это подтверждает ряд мирных договоров. В 1253 году Александр заключил мир с немцами, а в 1262 году с Литвой был подписан не только мирный, но и торговый договор. Именно при Александре Невском на западных границах Руси наступило долгожданное спокойствие.
При заключении договоров Александру, впрочем, пришлось преодолевать серьезные препятствия. Тевтонцы явно противились сближению Руси с Норвегией. Попытка сорвать мирные переговоры потерпела крах под Нарвой, где в 1253 году дружина Александра Невского нанесла поражения крестоносцам. «Разграничительная грамота», составленная в 1254 году, явилась столь желанным итогом сближения Руси и Норвегии.
Глава 3 (отрывок). От Батыева нашествия до борьбы между сыновьями Александра Невского (1240-1276)
Ярослав Всеволодович на севере. - Его поездки к татарам и смерть. Войны с Литвою, шведами и ливонскими рыцарями. - Деятельность Александра Ярославича Невского. - Михаил Ярославич, князь московский. - Отношения между сыновьями Ярослава - Александром и Андреем. - Андрей изгнан. - Александр - великим князем. - Ссора Александра с Новгородом. - Татарская перепись. - Движение против татар. - Смерть Александра Невского. - Внешние войны. - Ярослав тверской - великим князем. - Отношение его к Новгороду. Княжение Василия Ярославича костромского. - Ослаба от насилия татарского. - Продолжение борьбы с Литвою и немцами. - События в разных княжествах Северо-Восточной Руси. Бояре. - События в Юго-Западной Руси.
Узнавши о гибели великого князя, старший по нем брат, Ярослав Всеволодович, приехал княжить во Владимир; он очистил церкви от трупов, собрал оставшихся от истребления людей, утешил их и, как старший, начал распоряжаться волостями: брату Святославу отдал Суздаль, другому, Ивану, - Стародуб северный. При этом распоряжении волостями видим господство отчинности: Переяславль, прежняя волость Ярослава, остается за ним; Ростов, старший стол после Владимира, остается постоянно в племени Константиновом; и здесь видим то же самое явление: по смерти старшего Константиновича, Василька, старшая волость Ростовская не переходит к брату его Владимиру, который остается на прежнем столе своем в Угличе; Ростовская волость переходит к сыновьям Василька, из которых старший, Борис, остался в Ростове, а младший, Глеб, сел на Беле-озере; Ярославль остается за сыном убитого Всеволода, Василием.
Татары оставляли в покое только те народы, которые признавали над собою власть их; противиться им не было средств у владимирского князя.-мы видели, какой ужас напал на жителей при вести о вторичном появлении татар в русских пределах; надобно было покориться, надобно было изъявить эту покорность лично перед ханом, - и Ярослав отправился в Орду к Батыю, который раскинул стан свой на берегу Волги; Батый, по словам летописца, принял Ярослава с честию и, отпуская, сказал ему: «Будь ты старший между всеми князьями в русском народе». Вслед за Ярославом отправились к Батыю и все родичи его, а сын великокняжеский, Константин, поехал дальше, к великому хану; но присутствием сына не удовольствовались: в 1245 г. Константин возвратился в Русь, и отец его Ярослав должен был сам отправиться в Татарию, где в августе 1246 г. был свидетелем воцарения Куюка, сына Угедеева. Известный уже нам путешественник монах Плано Карпини встретился с Ярославом в Орде; невелика была, по его словам, честь, которою пользовался здесь старший князь русский; но все же эта честь была относительно велика, ибо Ярославу давали высшее место перед всеми другими владельцами. Тот же путешественник оставил нам некоторые подробности и о смерти великого князя, последовавшей в 1246 г.; Ярослава позвали к матери великого хана, которая, как бы желая оказать честь русскому князю, дала ему есть и пить из собственных рук; но, возвратившись от ханши, Ярослав заболел и через семь дней умер, причем тело его удивительным образом посинело, почему все и думали, что ханша отравила его, дабы татары могли свободнее владеть Русью; доказательством служит еще и то, прибавляет Плано Карпини, что ханша поспешила отправить посла в Россию к сыну Ярославову Александру с обещанием дать ему отцовское наследство, если приедет к ней; но Александр не поехал. Догадка Плано Карпини о причине отравления Ярослава невероятна, ибо смерть одного Ярослава не переменяла дел на севере, следовательно, не могла быть полезна для татар, которым надобно было истребить всех князей, для того чтоб свободно владеть Россиею. Известия наших летописей проливают новый, хотя неясный свет на событие: по этим известиям виною смерти Ярославовой была крамола его соотечественников, именно какого-то Федора Яруновича, который оклеветал великого князя; но трудно предположить, чтоб Ярунович действовал здесь лично от себя и для себя; гораздо легче подумать, что смерть Ярослава в Орде была явлением, одинаким со смертию других князей русских там же, была следствием наговора родичей, следствием родовых княжеских усобиц.
В то время как на востоке русские князья принуждены были ездить с поклоном к ханам степных варваров, на западе шла борьба с сильными врагами, которые начали грозить Руси еще прежде татар. Тотчас по занятии старшего стола, в 1239 г., Ярослав должен был выступить против Литвы, которая воевала уже в окрестностях Смоленска; великий князь победил литовцев, взял в плен их князя, потом урядил смольнян, посадивши у них князем Всеволода, сына Мстислава Романовича, и возвратился домой с большою добычею и честию. Но у Литвы оставалось много князей и много силы; с двух других сторон нападают на Северо-Западную Русь враги не менее опасные: шведы и ливонские рыцари. Владимирским князьям нельзя было оборонять ее постоянно от всех этих врагов: у них было много дела у себя, на востоке, вследствие утверждения нового порядка вещей, беспрестанных усобиц для усиления одного княжества на счет всех других и татарских отношений. Тогда Новгород Великий должен был взять на свою долю борьбу со шведами, а Псков, бедный средствами Псков, должен был вести борьбу с двумя самыми опасными врагами - Литвою и немцами - при внутреннем неустройстве, при частом отсутствии князя, при ссорах с старшим братом своим Новгородом Великим.
Самым сильным ударам с трех сторон Новгород и Псков подверглись с 1240 г.; они выдержали их и этим преимущественно обязаны были сыну великого князя Ярослава, Александру, который стал княжить у них один после отца с 1236 г. В Швеции борьба между готским и шведским владетельными домами, кончившаяся в 1222 г., усилила власть вельмож, между которыми первое место занимал род Фолькунгов, владевший наследственно достоинством ярла. Могущественный представитель этой фамилии, Биргер, побуждаемый папскими посланиями, предпринял крестовый поход против Руси. Как скоро пришла в Новгород весть, что шведы явились в устье Ижоры и хотят идти на Ладогу, то Александр не стал дожидаться ни полков отцовских, ни пока соберутся все силы Новгородской волости, с небольшою дружиною выступил против неприятеля и 15 июля нанес ему поражение, за которое получил славное прозвание Невского. Сам Александр рассказывал после о подвигах шестерых мужей из дружины своей: один из них, Гаврило Олексич, прорвался вслед за бегущим Биргером до самого корабля его, был низвергнут и с конем в воду, но вышел невредим и опять поехал биться с воеводою шведским, который называется в летописи Спиридоном; этот воевода остался на месте, а, по некоторым известиям, та же участь постигла и епископа. Другой новгородец, Сбыслав Якунович, удивил также всех своею силою и храбростию, не раз врываясь с одним топором в толпы неприятельские. Якуновичу в храбрости не уступал княжеский ловчий Яков Полочанин, с мечом в руках ворвавшийся в шведские ряды. Четвертый новгородец, Миша, пешком с отрядом своим ударил на неприятельские корабли и погубил три из них; пятый, отрок княжеский Савва, пробился до большого златоверхого шатра Биргерова и подсеку него столп, шатер повалился, и падение его сильно обрадовало новгородцев в битве; шестой, слуга княжеский Ратмир, бился пеш, был окружен со всех сторон врагами и пал от множества ран; всех убитых со стороны новгородской было не более 20 человек. Зная, какой характер носила эта борьба, с каким намерением приходили шведы, мы поймем то религиозное значение, которое имела Невская победа для Новгорода и остальной Руси; это значение ясно видно в особенном сказании о подвигах Александра: здесь шведы не иначе называются как римлянами - прямое указание на религиозное различие, во имя которого предпринята была война. Победа была одержана непосредственною помощию свыше: был старшина в земле Ижорской, именем Пелгусий, которому было поручено сторожить неприятеля на море ; Пелгусий был крещен и носил христианское имя Филиппа, хотя род его находился еще в язычестве; Пелгусий жил богоугодно, держал строгий пост по середам и пяткам и сподобился видения: однажды пробыл он всю ночь без сна и при восходе солнечном вдруг слышит сильный шум на море и видит, что гребет к берегу насад, а посреди насада стоят Свв. мученики Борис и Глеб в пурпурных одеждах, гребцы сидят как будто мглою одеты, и слышит он, что Борис говорит Глебу: «Брат Глеб! Вели грести, поможем сроднику своему великому князю Александру Ярославичу». Пелгусий рассказал потом видение Александру, и тот запретил ему больше никому не рассказывать об нем. Новгородцы любили видеть Александра в челе дружин своих; но недолго могли ужиться с ним как с правителем, ибо Александр шел по следам отцовским и дедовским: в самый год Невской победы он выехал из Новгорода, рассорившись с жителями. А между тем немцы опять с князем Ярославом Владимировичем взяли Изборск, псковичи вышли к ним навстречу и были разбиты, потеряли воеводу Гаврилу Гориславича, а немцы по следам бегущих подступили ко Пскову, пожгли посады, окрестные села и целую неделю стояли под городом. Псковичи принуждены были исполнить все их требования и дали детей своих в заложники, в Пскове начал владеть вместе с немцами какой-то Твердило Иванович, который и подвел врагов, как утверждает летописец; мы уже видели во вражде сторон причину таких измен. Приверженцы противной стороны бежали в Новгород, который остался без князя, а между тем немцы не довольствовались Псковом: вместе с чудью напали они на Вотскую пятину, завоевали ее, наложили дань на жителей и, намереваясь стать твердою ногою в Новгородской волости, построили крепость в Копорье-погосте; по берегам Луги побрали всех лошадей и скот; по селам нельзя было земли пахать, да и нечем; по дорогам в тридцати верстах от Новгорода неприятель бил купцов. Тогда новгородцы послали в низовую землю к Ярославу за князем, и тот дал им другого сына своего, Андрея; но надобен был Александр, а не Андрей: новгородцы подумали и отправили опять владыку с боярами за Александром; Ярослав дал им его опять, на каких условиях, неизвестно, но, вероятно, не на всей воле новгородской: мы увидим после самовластие Александра в Новгороде; жалобы граждан на это самовластие остались в договорах их с братом Александровым.
Приехавши в Новгород в 1241 г., Александр немедленно пошел на немцев к Копорью, взял крепость, гарнизон немецкий привел в Новгород, часть его отпустил на волю, только изменников вожан и чудь перевешал. Но нельзя было так скоро освободить Псков; только в следующем 1242 г., съездивши в Орду, Александр выступил ко Пскову и взял его, причем погибло семьдесят рыцарей со множеством простых ратников, шесть рыцарей взяты в плен и замучены, как говорит немецкий летописец. После этого Александр вошел в Чудскую землю, во владения Ордена; войско последнего встретило один из русских отрядов и разбило его наголову; когда беглецы принесли Александру весть об этом поражении, то он отступил к Псковскому озеру и стал дожидаться неприятеля на льду его, который был еще крепок 5 апреля. На солнечном восходе началась знаменитая битва, слывущая в наших летописях под именем Ледового побоища. Немцы и чудь пробились свиньею (острою колонною) сквозь русские полки и погнали уже бегущих, как Александр обогнал врагов с тыла и решил дело в свою пользу; была злая сеча, говорит летописец, льда на озере стало не видно, все покрылось кровию; русские гнали немцев по льду до берега на расстоянии семи верст, убили у них 500 человек, а чуди бесчисленное множество, взяли в плен 50 рыцарей. «Немцы, - говорит летописец, - хвалились: возьмем князя Александра руками, - а теперь их самих Бог предал ему в руки». Когда Александр возвращался во Псков после победы, то пленных рыцарей вели пешком подле коней их; весь Псков вышел навстречу к своему избавителю, игумены и священники со крестами. «О псковичи! - говорит автор повести о великом князе Александре. - Если забудете это и отступите от рода великого князя Александра Ярославича, то похожи будете на жидов, которых Господь напитал в пустыне, а они забыли все благодеяния его; если кто из самых дальних Александровых потомков приедет в печали жить к вам во Псков и не примете его, не почтите, то назоветесь вторые жиды». После этого славного похода Александр должен был ехать во Владимир прощаться с отцом, отправлявшимся в Орду; в его отсутствие немцы прислали с поклоном в Новгород, послы их говорили: «Что зашли мы мечом, Воть, Лугу, Псков, Летголу, от того от всего отступаемся; сколько взяли людей ваших в плен, теми разменяемся: мы ваших пустим, а вы наших пустите»; отпустили также заложников псковских и помирились.
Но оставалась еще Литва: в 1245 г. толпы литовцев явились около Торжка и Бежецка; в Торжке в это время сидел возвратившийся, вероятно после мира, из Ливонии князь Ярослав Владимирович; он погнался было с новоторжцами за литвою, но потерпел поражение, потерял всех лошадей, потом новоторжцы и Ярослав погнались опять вместе с тверичами и дмитровцами; на этот раз литовцы были разбиты под Торопцом, и князья их вбежали в город. Но утром на другой день приспел Александр с новгородцами, взял Торопец, отнял у литовцев весь плен и перебил князей их, больше осьми человек. Новгородские полки возвратились от Торопца; но Александр с одним двором своим погнался опять за литовцами, разбил их снова у озера Жизца, не оставил в живых ни одного человека, побил и остаток князей. После этого он отправился в Витебск, откуда, взявши сына, возвращался назад, как вдруг наткнулся опять на толпу литовцев подле Усвята; Александр ударил на неприятелей и снова разбил их.
Так были отбиты со славою все три врага Северо-Западной Руси; Александр не мог долго оставаться здесь, ибо дела на востоке переменились со смертию отца его. После Ярослава старшинство и стол владимирский наследовал по старине брат его Святослав, который утвердил племянников своих, сыновей Ярослава, на уделах, данных им покойным великим князем. Еще в 1242 г. Невский ездил в Орду, потому что Батый прислал сказать ему: «Мне покорил Бог многие народы, неужели ты один не хочешь покориться моей державе? Если хочешь сберечь землю свою, то приходи поклониться мне и увидишь честь и славу царства моего». Летописец говорит, что хан, увидавши Александра, сказал своим вельможам: «Все, что мне ни говорили об нем, все правда: нет подобного этому князю». По смерти отца Александр отправился к Батыю вместе с братом Андреем; с берегов Волги поехали они, по обычаю, в Татарию; а между тем в отсутствие старших Ярославичей в Руси произошла важная перемена: один из младших братьев их, Михаил, по прозванию Хоробрит, князь московский, отнял у дяди Святослава великое княжение и сам заступил его место. Это явление очень важно, потому что здесь мы видим совершенный произвол, полное невнимание ко всякому родовому праву, исключительное преобладание права сильного: Михаил не был даже и старшим сыном от старшего брата. Михаил скоро погиб в битве с литовцами, еще до возвращения старших братьев из Орды, где Александр был утвержден на столе киевском и новгородском, удерживая также на северо-востоке как отчину Переяславль-Залесский, Андрей же получил великое княжение владимирское. Изгнанный дядя Святослав ездил в Орду; неизвестно, требовал ли он у хана возвращения великокняжеского достоинства или нет; известно только то, что не получил его и скоро умер (в 1252). Оставался князь, который по старине мог предъявить права свои на великое княжение: именно Владимир углицкий, сын Константина ростовского, старшего из сыновей Всеволода III; но кто мог думать о праве Владимира в то время, когда Михаил московский не обращал никакого внимания ни на свое бесправие, ни на право дяди? Ярославичи были сильнее углицкого князя; этого было довольно, чтоб заставить позабыть о последнем. Но раздел между Ярославичами не был мирен; есть известие, что Александр с Андреем имели в Орде большой спор, кому быть во Владимире, кому - в Киеве, и хан отдал Киев Александру, а Владимир - Андрею, основываясь на завещании покойного великого князя Ярослава. Что же могло заставить Ярослава завещать старшему, Александру, Киев, а младшему, Андрею, - Владимир? Быть может, особенная любовь к Андрею, который оставался всегда при нем; быть может, также, что Ярослав, желая удержать и Южную Русь в своем роде, отдал Киев Александру, как более способному держать его. Но если подобное завещание существовало в самом деле, то оно исключало необходимо брата Святослава, тогда как летопись говорит прямо, что Святослав утвердил племянников на уделах, как распорядился покойный Ярослав. Впрочем, есть средство согласить оба свидетельства: Ярослав при жизни назначил Александра в Киев, Андрей оставался на севере; по изгнании Святослава Михаилом и по смерти последнего Андрей, желая получить владимирский стол, настаивал на том, что уже старший брат его получил старший стол - Киев - и Русскую землю по распоряжению покойного отца, и тем убедил хана, который для собственной безопасности мог не желать усиления Александра. Но Александр, как старший, не мог быть доволен таким решением, ибо давно уже Владимир получил первенство над Киевом относительно старшинства, давно уже киевские князья не могли быть без владимирских; теперь особенно, когда Южная Русь была опустошена, когда Киев представлял одни развалины, владение им не могло быть лестно. Вот почему Невский мог считать себя вправе сердиться на младшего брата, видеть в нем хищника прав своих (1249). Как бы то ни было, Андрей два года спокойно сидел во Владимире; Александр, по некоторым известиям, хотел идти в Киев, но был удержан новгородцами, представившими ему опасность от татар на юге. В 1250 г. Андрей вступил в тесную связь с Даниилом галицким, женившись на его дочери; а в 1252 г. Александр отправился на Дон к сыну Батыеву Сартаку с жалобою на брата, который отнял у него старшинство и не исполняет своих обязанностей относительно татар. Александр получил старшинство, и толпы татар под начальством Неврюя вторгнулись в землю Суздальскую. Андрей при этой вести сказал: «Что это, Господи! Покуда нам между собою ссориться и наводить друг на друга татар; лучше мне бежать в чужую землю, чем дружиться с татарами и служить им». Собравши войско, он вышел против Неврюя, но был разбит и бежал в Новгород, не был там принят и удалился в Швецию, где был принят с честию. Татары взяли Переяславль, захватили здесь семейство Ярослава, брата Андреева, убили его воеводу, попленили жителей и пошли назад в Орду. Александр приехал княжить во Владимир; Андрей также возвратился на Русь и помирился с братом, который помирил его с ханом и дал в удел Суздаль.
Но скоро началась у Александра вражда с другим братом, Ярославом, княжившим в Твери. Вследствие появления на севере отдельных отчин, уделов между князьями необходимо обнаруживается стремление усиливать эти уделы на счет других; уже в Ярославе Всеволодовиче ясно обнаружилось это стремление: недовольный своим Переяславским уделом, он старался утвердиться в Новгороде, даже в Киеве; сын его Ярослав тверской шел по следам отцовским. В 1254 г. он отправился княжить во Псков (а по другим известиям, в Ладогу), где приняли его с большою честию; но Псков находился в тесной связи с Новгородом, а в Новгороде не все были довольны великим князем Александром, вместо которого княжил теперь здесь сын его Василий, и вот в 1255 г.
новгородцы выгнали Василия и перевели к себе изо Пскова Ярослава тверского. Но Василий не думал уступать дяде без борьбы и, засевши, по обычаю, в Торжке, дожидался отца своего с полками, и ждал недолго; Александр явился с двоюродным братом своим Димитрием Святославичем и, присоединив к себе сына с новоторжцами, выступил против Новгорода; на дороге встретил его какой-то Ратишка с переветом. «Ступай, князь! - говорил он. - Брат твой Ярослав убежал». Несмотря, однако, на бегство князя, новгородцы не хотели безусловно покориться Александру и выстроили два полка, конный и пеший, причем в первый раз высказались две сословные партии: меньшие люди, собравши вече у Св. Николы, сказали: «Братья! А что как князь скажет-. «Выдайте мне врагов моих!» В ответ все меньшие целовали образ Богородицы стать всем заодно - либо живот, либо смерть за правду новгородскую, за свою отчизну. Но лучшие люди думали иначе: им хотелось побить меньших и ввести князя на своей воле, и Михалко, сын последнего посадника, внук Твердиславов, предводитель стороны лучших людей, уже побежал из города к Св. Георгию (к Юрьеву монастырю), чтоб оттуда со своим полком ударить на меньших. Посадником в это время на место Твердиславова сына Степана (умершего в 1243) был Анания, который, желая добра Михалку, послал за ним тайно; но весть о замысле Михалковом уже разнеслась между черными людьми, и они погнали было грабить его двор, но были удержаны посадником. «Братья, - говорил им Анания, - если хотите убить Михалка, то убейте прежде меня!» Он не знал, что лучшие люди уже порешили схватить его самого и посадничество отдать Михалку. Между тем посол Александров явился на вече и объявил народу волю княжескую: «Выдайте мне Ананию-посадника, а не выдадите, то я вам не князь, еду на город ратью». Новгородцы отправили к нему с ответом владыку и тысяцкого: «Ступай, князь, на свой стол, а злодеев не слушай, на Ананию и всех мужей новгородских перестань сердиться». Но князь не послушал просьб владыки и тысяцкого; тогда новгородцы сказали: «Если, братья, князь согласился с нашими изменниками, то Бог им судья и Св. София, а князь без греха», - и стоял весь полк три дня за свою правду, а на четвертый день Александр прислал объявить новое условие: «Если Анания не будет посадником, то помирюсь с вами». Это требование было исполнено: Анания свергнут, его место занял Михалко Степанович, и Василий Александрович опять стал княжить в Новгороде.
Через год (1257) злая весть, что татары хотят наложить тамги и десятины на Новгород, опять смутила его жителей. Первая перепись татарская для сбора дани должна была происходить еще в начале княжения Ярослава; Плано Карпини говорит, что во время пребывания его в России ханы - Куюк и Батый - прислали сюда баскаком одного сарацина, который у каждого отца семейства, имевшего трех сыновей, брал одного, захватил всех неженатых мужчин и женщин, не имевших законных мужей, также всех нищих, остальных же перечислил, по обычаю татарскому, и обложил данью: каждый человек мужского пола, какого бы возраста и состояния ни был, обязан был платить по меху медвежьему, бобровому, соболиному, хорьковому и лисьему; кто не мог заплатить, того отводили в рабство. В 1255 г. умер Батый, ему наследовал сын его Сартак, или Сертак, скоро умерший, и Золотая Орда досталась брату Батыеву Берге, или Берке. По воцарении этого нового хана, в 1257 г., по русским известиям, происходила вторая перепись; приехали численники, сочли всю землю Суздальскую, Рязанскую и Муромскую, поставили десятников, сотников, тысячников и темников, не считали только игуменов, чернецов, священников и клирошан. Подобная же перепись происходила одновременно во всех странах, подвластных татарам, и везде служители всех религий, исключая еврейских раввинов, были освобождены от подати. В Новгороде после вести о переписи все лето продолжалось смятение; а зимою убили посадника Михалка; «если бы кто добро друг другу делал, - прибавляет летописец, - то добро бы и было, а кто копает под другим яму, тот сам в нее попадает». Вслед за этим приехал в Новгород великий князь с татарскими послами, которые начали требовать десятины и тамги; новгородцы не согласились, дали дары для хана и отпустили послов с миром; сам Василий, сын Невского, был против дани, следовательно, против воли отцовской и выехал во Псков, как только отец приехал в Новгород; Александр выгнал его оттуда и отправил в Суздальскую область, а советников его наказал жестоко. Волнения не прекращались в Новгороде: тою ж зимою убили Мишу, быть может, того самого, который так славно бился со шведами при Неве; посадничество дано было Михаилу Федоровичу, выведенному из Ладоги. Целый следующий год, однако, прошел без слухов о требованиях татарских; но в 1259 г. приехал с Низу (из Суздальской области) Михайла Пинещинич с ложным посольством. «Если не согласитесь на перепись, - говорил он новгородцам, - то уже полки татарские в Низовой земле». Новгородцы испугались и согласились; но когда зимою приехал Александр и с ним окаянные татары-сыроядцы с женами, то опять встал сильный мятеж; татары испугались и начали говорить Александру: «Дай нам сторожей, а то убьют нас», - и князь велел их стеречь но ночам сыну посадничью со всеми детьми боярскими. Татарам наскучило дожидаться. «Дайте нам число, или побежим прочь», - говорили они. Но в Новгороде и в этом случае, как в предыдущем, высказались две враждебные сословные партии: одни граждане никак не хотели дать числа. «Умрем честию за Св. Софию и за домы ангельские», - говорили они; но другие требовали согласия на перепись и наконец осилили, когда Александр с татарами съехали уже с Городища. И начали ездить окаянные татары по улицам, переписывая домы христианские. Взявши число, татары уехали; вслед за ними отправился и князь Александр, оставивший в Новгороде сына Димитрия.
В Новгороде стало тихо; но поднялись волнения на востоке, в земле Ростовской: здесь в 1262 г. народ был выведен из терпения насилиями татарских откупщиков дани; поднялись веча и выгнали откупщиков из Ростова, Владимира, Суздаля, Переяславля и Ярославля; в последнем городе убит был в это время отступник Изосим, который принял магометанство в угоду татарскому баскаку и хуже иноплеменников угнетал своих прежних сограждан. Понятно, что в Орде не могли спокойно снести этого события, и полки татарские уже посланы были пленить христиан; тогда Александр, чтобы отмолить людей от беды, отправился в четвертый раз в Орду; как видно, он успел в своем деле благодаря, быть может, персидской войне, которая сильно занимала хана Берге. Но это было уже последним делом Александра: больной, поехал он из Орды, проведши там всю зиму, и на дороге, в Городце Волжском, умер 14 ноября 1263 г., «много потрудившись за землю Русскую, за Новгород и за Псков, за все великое княжение отдавая живот свой и за правоверную веру». Соблюдение Русской земли от беды на востоке, знаменательные подвиги за веру и землю на западе доставили Александру славную память на Руси, сделали его самым видным историческим лицом в нашей древней истории - от Мономаха до Донского. Знаком этой памяти и славы служит особое сказание о подвигах Александровых, дошедшее до нас вместе с летописями, написанное современником и, как видно, человеком, близким к князю. Великий князь Александр Ярославич, говорит автор сказания, побеждал везде, а сам не был нигде побежден; приходил в Новгород от западных стран знаменитый рыцарь, видел Александра и, возвратясь в свою землю, рассказывал: «Прошел я много стран и народов, но нигде не видал такого ни в царях царя, ни в князьях князя»; такой же отзыв сделал об нем и хан. Когда Александр после отцовой смерти приехал во Владимир, то был грозен приезд его, промчалась весть о нем до самых устьев Волги, и жены моавитские начали стращать детей своих: «Молчи, великий князь Александр едет!» Однажды явились к нему послы из великого Рима от папы, который велел сказать Александру: «Слышали мы о тебе, князь, что ты честен и дивен и велика земля твоя: поэтому прислали мы к тебе от двенадцати кардиналов двоих хитрейших - Галда и Гемонта, да послушаешь учения нашего». Александр, подумавши с мудрецами своими, описал папе все случившееся от сотворения мира до седьмого вселенского собора, прибавив: «Все это мы знаем хорошо, но от вас учения не принимаем». Идя по следам отцовским, Александр передавал много золота и серебра в Орду на выкуп пленных. Митрополит Кирилл был во Владимире, когда узнал о смерти Александра; он так объявил об этом народу: «Дети мои милые! Знайте, что зашло солнце земли Русской», - и все люди завопили в ответ: «Уже погибаем!»
Занимаясь по смерти отца преимущественно отношениями ордынскими, Александр должен был следить и за обычною борьбою на западе, в которой прежде принимал такое ставное участие. Мы видели, что Михаил московский недолго пользовался старшим столом, отнятым у дяди, пал в битве с литвою; но другие Ярославичи отомстили за его смерть, поразивши литву из Зубцова (в 1249); около этого же времени псковичи потерпели поражение от литвы на Кудепи; в 1253 г. литва явилась в области Новгородской; но князь Василий с новгородцами нагнали ее у Торопца, разбили, отняли полон. В 1258 г. пришла литва с полочанами к Смоленску и взяла город Войщину на щит; после этого литовцы явились у Торжка, жители которого вышли к ним навстречу, но потерпели поражение, и город их много пострадал; под 1262 г. встречаем известие о мире новгородцев с литвою. Шведы и датчане с финнами пришли в 1256 г. и стали чинить город на Нарове; новгородцы, сидевшие в это время без князя, послали в Суздальскую землю к Александру за полками, разослали и по своей волости собирать войско; неприятель испугался этих приготовлений и ушел за море. На зиму приехал в Новгород князь Александр и отправился в поход - куда, никто не знал; думали, что князь идет на чудь, но он от Копорья пошел на ямь; путь был трудный, войско не видело ни дня, ни ночи от метели; несмотря на то, русские вошли в неприятельскую землю и опустошили ее. После мира 1242 г. немцы десять лет не поднимались на Русь; только в 1253 г., ободренные удачными войнами с Литвою, они нарушили договор, пришли под Псков и сожгли посад, но самих их много псковичи били, говорит летописец. Видно, впрочем, что осада крепости тянулась до тех пор, пока пришел полк новгородский на выручку; тогда немцы испугались, сняли осаду и ушли. В Новгороде в это время было покойно, и потому решились не довольствоваться освобождением Пскова, а идти пустошить Ливонию: пошли за Нарову и положили пусту немецкую волость; корелы также ей много зла наделали. Псковичи с своей стороны не хотели оставаться в долгу, пошли в Ливонию и победили немецкий полк, вышедший к ним навстречу. Тогда немцы послали во Псков и в Новгород просить мира на всей воле новгородской и псковской и помирились. В 1262 г. собрались князья идти к старой отчине своей, к Юрьеву ливонскому. Этот поход замечателен тем, что здесь в первый раз видим русских князей в союзе с литовскими для наступательного движения против немцев. Русские князья - брат Невского Ярослав и сын Димитрий - с Миндовгом литовским, Тройнатом жмудьским и Тевтивилом полоцким уговорились ударить вместе на Орден. Миндовг явился перед Венденом, но тщетно дожидался русских и возвратился назад, удовольствовавшись одним опустошением страны. Когда ушла литва, явились русские полки и осадили Юрьев; немцы сильно укрепили его. «Был город Юрьев тверд, - говорит летописец, - в три стены, и множество людей в нем всяких, и оборону себе пристроили на городе крепкую». Посад был взят приступом, сожжен; русские набрали много полону и товара всякого, но крепости взять не могли и ушли назад. Немецкий летописец прибавляет, что русские оставили Юрьев, слыша о приближении магистра Вернера фон Брейтгаузена, и что магистр по их следам вторгнулся в русские владения, опустошил их, но болезнь принудила его возвратиться.
Прежний великий князь Андрей Ярославич недолго пережил брата своего: он умер весною 1264 г. Сохранилось известие, что Андрей по смерти Александра снова хотел занять стол владимирский, но что брат его Ярослав перенес дело на решение хана и тот утвердил Ярослава. Это известие подтверждается тем, что в летописях вступление Ярослава на великокняжеский престол означено не тотчас по смерти Александра, в 1263 г., но уже по смерти Андрея, в 1264 г. Неизвестно, где Невский имел пребывание, в отчинном ли городе Переяславле-Залесском или во Владимире, по крайней мере погребен был в последнем; брат же его Ярослав, как видно, жил то в Твери, то во Владимире, то в Новгороде и был похоронен в Твери. Смерть Невского повела прежде всего к перемене в Новгороде; сын его Димитрий был изгнан; мы видели, что посадник Анания был свержен по требованию Александра и на его место поставлен Михалко Степанович - необходимо угодный великому князю; но Михалко был убит меньшими людьми, постоянно не ладившими с Александром, следовательно, и посадника, ими выбранного, Михаила Федоровича мы не имеем права считать в числе приверженцев последнего. Поэтому неудивительно встретить в летописи известие, что новгородцы изгнали Димитрия Александровича по совету с посадником своим Михаилом и послали в Тверь сына посадникова и лучших бояр звать Ярослава к себе на стол; вспомним, что и прежде Ярослав был позван в Новгород вследствие желания меньших людей, которые так сильно после того противились Александру. Ряд новгородцев с Ярославом дошел до нас во всей полноте в двух грамотах; новгородцы называют предложенные князю условия древними, быть может, они были предложены впервые Всеволоду, внуку Мономахову; внесено также в условия, чтобы поступки Невского не повторялись; несмотря на то, новгородцы недолго нажили в мире и с новым князем. Первая размолвка произошла по поводу псковичей, которые посадили у себя князем Довмонта литовского, тогда как прежде сидел у них сын Ярославов Святослав; в 1266 г. Ярослав пришел в Новгород с полками низовыми, чтоб идти на псковичей и Довмонта, уже славного подвигами своими за Русскую землю; новгородцы воспротивились этому походу и сказали князю: «Прежде переведайся с нами, а потом уже поезжай во Псков». Ярослав отослал полки свои назад. Наместником Ярославовым в Новгороде сидел племянник его, Юрий Андреевич, но в 1269 г. приходил туда сам великий князь и стал жаловаться: «Мужи мои и братья мои и ваши побиты в войне с немцами»: князь складывал всю вину на трех граждан - Жирослава Давыдовича, Михаила Мишинича и Юрия Сбыславича, желая лишить их волостей. Но новгородцы были за них; князь в сердцах собрался выехать из города; жители стали кланяться ему: «Князь! Перестань сердиться на Жирослава, Михаила и Юрия и от нас не езди», - потому что мир с немцами был еще непрочен. Ярослав не послушался и уехал; но они послали за ним владыку и лучших мужей и воротили его с Бронниц; чтоб угодить ему, выбрали тысяцкого Ратибора Клуксовича по его воле, а посадником на место Михаила Федоровича, умершего в 1268 г., был избран тогда же еще сын известного Анании, Павша. Новгородцы хотели мира с Ярославом из страха перед немцами только, и когда этот страх прошел, то в следующем же 1270 г. встал мятеж в городе: начали выгонять князя, собрали вече на Ярославовом дворе, убили приятеля княжеского Ивапка, а другие приятели Ярославовы, и между ними тысяцкий Ратибор, скрылись к князю на Городище; новгородцы разграбили их домы, хоромы разнесли, а к князю послали грамоту с жалобою, что отнят Волхов гогольными ловцами, а поле отнято заячьими ловцами, взят двор Алексы Морткинича, взято серебро на Никифоре Манускиниче, на Романе Болдыжевиче, на Варфоломее; кроме того, выводятся иноземцы, которые живут в Новгороде. Ярослав, несмотря на все свои старания, должен был выехать, и новгородцы послали за Димитрием Александровичем, но ошиблись в расчете: Димитрий отказался ехать к ним, сказавши: «Не хочу взять стола перед дядею». Новгородцы приуныли, особенно когда узнали, что Ярослав копит полки на них, мало того, послал к хану их прежнего тысяцкого Ратибора просить помощи на Новгород; Ратибор говорил хану: «Новгородцы тебя не слушают; мы просили у них дани для тебя, а они нас выгнали, других убили, домы наши разграбили и Ярослава обесчестили». Хан поверил и отправил войско к Ярославу. В такой крайней опасности Новгород был спасен не князем Южной, старой Руси, но родным братом великого князя, Василием Ярославичем костромским: этот князь вступился за старый город не по сочувствию с его бытом, но из соперничества с братом: как князь костромской, Василий боялся усиления князя тверского, ибо такое усиление грозило не только правам его на княжество Владимирское, но даже независимости его княжества Костромского. Василий послал сказать новгородцам: «Кланяюсь Св. Софии и мужам-новгородцам: слышал я, что Ярослав идет на Новгород со всею своею силою, Димитрий с переяславцами и Глеб с смолянами; жаль мне своей отчины». Но Василий не ограничился одним сожалением: сам поехал в Орду, сказал хану, что новгородцы правы, а Ярослав виноват, и возвратил с дороги татарскую рать. Между тем новгородцы поставили острог около города, имение свое вывезли в крепость, и когда явились сторожа Ярославовы, то весь город вышел с оружием от мала до велика. Ярослав, узнав об этом, засел в Руссе, а в Новгород послал с мирными предложениями: «Обещаюсь впредь не делать ничего того, за что на меня сердитесь, все князья в том за меня поручатся». Новгородцы отвечали: «Князь! Ты вздумал зло на Св. Софию, так ступай, а мы изомрем честно за Св. Софию; у нас князя нет, но с нами Бог, и правда, и Св. София, а тебя не хотим». Новгородцы могли так разговаривать - к Ярославу татары не приходили, а к ним собралась вся их волость. Псковичи, ладожане, корела, ижора, вожане - пошли все к устью Шелони и стояли неделю на броде, а полк Ярославов - по другую сторону реки. Дело, впрочем, не дошло до битвы, потому что явился новый посредник: прислал митрополит грамоту, в которой писал: «Мне поручил Бог архиепископию в Русской земле, вам надобно слушаться Бога и меня: крови не проливайте, а Ярослав не сделает вам ничего дурного, я за то ручаюсь; если же вы крест целовали не держать его, то я за это принимаю епитимью на себя и отвечаю перед Богом». Митрополичья грамота подействовала, и когда Ярослав опять прислал в новгородский полк с поклоном, то новгородцы помирились с ним на всей своей воле, посадили его опять у себя на столе и привели к кресту. Зимою Ярослав отправился во Владимир, а оттуда в Орду, оставя в Новгороде наместником Андрея Вратиславича, а во Пскове князя Айгуста литовского.
В 1272 г. Ярослав умер на возвратном пути из Орды. По старому порядку вещей великое княжество перешло к брату его, Василию костромскому; но относительно Новгорода явился ему соперник, и, таким образом, новгородцы получили право выбора: послы Василия костромского и племянника его, Димитрия переяславского, в одно время съехались в Новгороде; оба князя просили себе этого стола. Казалось, что выбор будет легок для новгородцев: благодарность заставляла их избрать Василия, недавно избавившего их от страшной опасности. Несмотря на то, они посадили у себя Димитрия. Есть известие, объясняющее причину такого поступка: Василий требовал уничтожения грамот брата своего, следовательно, новгородцы выбрали того, кто согласился княжить у них на всей их воле. Однако новый великий князь не думал уступать своих прав: с татарами и племянником своим, князем тверским Святославом, он повоевал волости новгородские, взял Торжок, пожег хоромы, посадил своего тиуна, торговля с Низовою землею прекратилась, купцов новгородских перехватали там, и хлеб сильно вздорожал в городе. Зимою 1273 г. князь Димитрий с новгородцами пошел к Твери, а к Василию послали сказать: «Возврати волости новгородские и помирись с нами»; но Василий не хотел мириться - тогда в Новгороде возмутились люди и захотели Василия; Димитрий, не дожидаясь изгнания, добровольно уехал в свой Переяславль, и Василий сел на столе новгородском; по некоторым известиям, великий князь наказал своих противников, в числе которых был тысяцкий; судя по обстоятельствам, с вероятностию можно положить, что прежние требования Василия относительно грамот были исполнены. Перемена князя повлекла и перемену посадника: еще до приезда Васильева отняли посадничество у Павши (Павла Семеновича) и дали Михаилу Мишиничу (вероятно, сыну убитого прежде Миши); Павша бежал сперва к Димитрию, но потом раздумал и поехал с поклоном к Василию, который, как видно, принял его милостиво, потому что как скоро Василий утвердился в Новгороде, то отняли посадничество у Михаила и отдали опять Павше, выведши его из Костромы; но в следующем же 1274 г. Павша умер и Михаил стал опять посадником. В 1276 г. умер великий князь Василий и погребен в своей отчине, Костроме; с ним прекратилось первое поколение потомства Ярослава Всеволодовича, и старшинство со столом владимирским перешло по старине к старшему сыну Невского, Димитрию Александровичу переяславскому. Таким образом, при ослаблении родовой связи и общности владения, при образовании уделов, отдельных отчин и при необходимо следующем отсюда стремлении каждого великого князя усилить свое собственное княжество, причем все они начинают с Новгорода, жребий - усилиться и стать чрез это сосредоточивающим пунктом Руси - выпал сперва Твери, но недостаток твердости в Ярославе тверском и соперничество брата его Василия воспрепятствовали усилению Твери; Василий костромской едва получил великокняжескую область, как начал действовать точно таким же образом, какой осуждал в брате; подобно ему, привел татар на новгородцев, тогда как прежде заступился за последних и отклонил от них татарское нашествие; но кратковременное пятилетнее правление не позволило ему усилить Костромское княжество, он умер бездетен, и очередь перешла к Переяславлю-Залесскому. Касательно ордынских отношений по смерти Невского: в 1266 г. кончилось первое, самое тяжелое двадцатипятилетие татарского ига; в этом году, говорят летописи, и умер хан Берге и была ослаба Руси от насилия татарского; Берге был первый хан, который принял магометанство, и поэтому неудивительно читать в летописях, что какой-то Изосим принял ислам в угодность татарскому баскаку. Берге наследовал Менгу-Тимур, внук Батыя от второго сына его Тутукана. В 1275 г. происходила вторичная перепись народа на Руси и в Новгороде. На западе по-прежнему шла борьба с Литвою и немцами. В Литве в это время произошли усобицы, вследствие которых прибежал во Псков один из литовских князей, именем Довмонт, с дружиною и с целым родом, принял крещение под именем Тимофея и был посажен псковитянами на столе Св. Всеволода; здесь в первый раз видим то явление, что русский город призывает к себе в князья литвина вместо Рюриковича, явление любопытное, потому что оно объясняет нам тогдашние понятия и отношения, объясняет древнее призвание самого Рюрика, объясняет ту легкость, с какою и другие западные русские города в это время и после подчинялись династии князей литовских. Псковичи не ошиблись в выборе: Довмонт своими доблестями, своею ревностию по новой вере и новом отечестве напомнил Руси лучших князей ее из рода Рюрикова - Мстиславов, Александра Невского. Чрез несколько дней после того, как псковичи провозгласили его князем, Довмонт, взявши три девяноста дружины, отправился на Литовскую землю и повоевал свое прежнее отечество, пленил родную тетку свою, жену князя Гердена, и с большим полоном возвращался во Псков. Переправившись через Двину и отъехав верст пять от берега, он стал шатрами на бору, расставил сторожей по реке, отпустил два девяноста ратных с полоном во Псков, а сам остался с одним девяностом, ожидая за собою погони. Гердена и других князей не было дома, когда Довмонт пустошил их землю; возвратившись, они погнались с 700 человек вслед за ним, грозясь схватить его руками и предать лютой смерти, а псковичей иссечь мечами. Стража, расставленная Довмонтом на берегу Двины, прибежала и объявила ему, что литва уже переправилась через реку. Тогда Довмонт сказал своей дружине: «Братья мужи-псковичи! Кто стар, тот отец, а кто молод, тот брат! Слышал я о мужестве вашем во всех сторонах; теперь перед нами, братья, живот и смерть. Братья мужи-псковичи! Потянем за Св. Троицу и за свое отечество». Поехал князь Довмонт с псковичами на литву и одним девяностом семьсот победил. В следующем 1267 г. новгородцы с Довмонтом и псковичами ходили на Литву и много повоевали; в 1275 г. русские князья ходили на Литву вместе с татарами и возвратились с большою добычею. В 1268 г. новгородцы собрались было опять на Литву, но на дороге раздумали и пошли за Нарову к Раковору (Везенберг), много земли попустошили, но города не взяли и, потерявши 7 человек, возвратились домой; но скоро потом решились предпринять поход поважнее и, подумавши с посадником своим Михаилом, послали за князем Димитрием Александровичем, сыном Невского, звать его из Переяславля с полками; послали и к великому князю Ярославу, и тот прислал сыновей своих с войском. Тогда новгородцы сыскали мастеров, умеющих делать стенобитные орудия, и начали чинить пороки на владычнем дворе. Немцы-рижане, феллинцы, юрьевцы, услыхавши о таких сборах, отправили в Новгород послов, которые объявили гражданам: «Нам с вами мир, переведывайтесь с датчанами-колыванцами (ревельцами) и раковорцами (везенбергцами), а мы к ним не пристаем, на чем и крест целуем»; и точно - поцеловали крест; новгородцы, однако, этим не удовольствовались, послали в Ливонию привести к кресту всех пискупов и Божиих дворян (рыцарей), и те все присягнули, что не будут помогать датчанам. Обезопасив себя таким образом со стороны немцев, новгородцы выступили в поход под предводительством семи князей, в числе которых был и Довмонт с псковичами. В январе месяце вошли они в Немецкую землю и начали опустошать ее, по обычаю; в одном месте русские нашли огромную непроходимую пещеру, куда спряталось множество чуди; три дня стояли полки перед пещерою и никак не могли добраться до чуди; наконец один из мастеров, который был при машинах, догадался пустить в нее воду: этим средством чудь принуждена была покинуть свое убежище и была перебита. От пещеры русские пошли дальше, к Раковору, но когда достигли реки Кеголы 18 февраля, то вдруг увидали перед собою полки немецкие, которые стояли как лес дремучий, потому что собралась вся земля немецкая, обманувши новгородцев ложною клятвою. Русские, однако, не испугались, пошли к немцам за реку и начали ставить полки; псковичи стали по правую руку; князь Димитрий Александрович с переяславцами и с сыном великого князя Святославом стали по правую же руку повыше; по левую стал другой сын великого князя, Михаил, с тверичами, а новгородцы стали в лице железному полку против великой свиньи и в таком порядке схватились с немцами Было побоище страшное, говорит летописец, какого не видали ни отцы, ни деды; русские сломили немцев и гнали их семь верст вплоть до города Раковора; но дорого стоила им эта победа: посадник с тринадцатью знаменитейшими гражданами полегли на месте, много пало и других добрых бояр, а черных людей без числа; иные пропали без вести, и в том числе тысяцкий Кондрат. Сколько пало неприятелей, видно из того, что конница русская не могла пробиться по их трупам; но у них оставались еще свежие полки, которые во время бегства остальных успели врезаться свиньею в обоз новгородский; князь Димитрий хотел немедленно напасть на них, но другие князья его удержали. «Время уже к ночи, - говорили они, - в темноте смешаемся и будем бить своих». Таким образом, оба войска остановились друг против друга, ожидая рассвета, чтоб начать снова битву; но когда рассвело, то немецких полков уже не было более видно: они бежали в ночь. Новгородцы стояли три дня на костях (на поле битвы), на четвертый тронулись, везя с собою избиенных братий, честно отдавших живот свой, по выражению летописца. Но Довмонт с псковичами хотели воспользоваться победою, опустошили Ливонию до самого моря и, возвратившись, наполнили землю свою множеством полона. Латины (немцы), собравши остаток сил, спешили отомстить псковичам: пришли тайно на границу, сожгли несколько псковских сел и ушли назад, не имея возможности предпринять что-нибудь важное; их было только 800 человек; но Довмонт погнался за ними с 60 человек дружины и разбил. В следующем 1269 г. магистр пришел под Псков с силою тяжкою: 10 дней стояли немцы под городом и с уроном принуждены были отступить; между тем явились новгородцы на помощь и погнались за неприятелем, который успел, однако, уйти за реку и оттуда заключить мир на всей воле новгородской. Оставалось покончить с датчанами ревельскими, и в том же году сам великий князь Ярослав послал сына Святослава в Низовую землю собирать полки; собрались все князья, и бесчисленное множество войска пришло в Новгород; был тут и баскак великий владимирский, именем Амраган, и все вместе хотели выступить на Колывань. Датчане испугались и прислали просить мира: «Кланяемся на всей вашей воле, Наровы всей отступаемся, только крови не проливайте». Новгородцы подумали и заключили мир на этих условиях.
До сих пор мы преимущественно обращали внимание на преемство великих князей владимирских и отношения их к родичам; теперь взглянем на отношения князей в других волостях Северо-Восточной Руси. Летописец не говорит, где княжил Святослав Всеволодович, лишенный владимирского стола, и сын его Димитрий, ибо прежний удел их Суздаль отдан был Невским брату своему Андрею Ярославичу, также лишившемуся Владимира; мы видим после, что этот Димитрий помогает Невскому в войне против Новгорода; наконец, под 1269 г. встречаем известие о смерти Димитрия и погребении его в Юрьеве - знак, что он княжил в этом городе, который держал отец его Святослав по смерти Всеволода III, следовательно, Юрьев, как неотъемлемая вотчина, остался за Святославом и тогда, когда он получил от брата Ярослава Суздаль. По смерти Андрея Ярославича остались сыновья Юрий и Михайла; первого мы видели в Новгороде. В 1249 г. умер последний сын Константина Всеволодовича, Владимир углицкий, оставив двоих сыновей - Андрея и Романа, из которых Андрей умер в 1261 г. В один год с Владимиром умер племянник его Василий Всеволодович ярославский, не оставив сыновей, вследствие чего произошло любопытное явление: прежде, в старой Руси, волости не считались собственностию отдельных князей, но собственностию целого рода, и если какой-нибудь князь умирал, то волость его не переходила даже и к сыновьям, но к старшему в роде или племени; на севере мы видим, что волости начинают переходить прямо к сыновьям, исключая одной старшей волости, Владимирской; но мало этого, понятие о собственности, отдельности владения так утвердилось, что удел, за неимением сыновей, переходит к дочери покойного князя, вследствие чего дочь Василия Всеволодовича начала княжить в Ярославле с матерью, которая стала искать ей жениха. В это время в Смоленской волости княжили трое сыновей Ростислава Мстиславича, внука Давыда Ростиславича: Глеб, которого мы видели союзником Ярослава Ярославича против Новгорода, Михаил и Феодор; по словам летописца, Глеб и Михаил обидели Феодора, давши ему один только Можайск; этого-то Феодора можайского вдова Василия Всеволодовича выбрала в мужья своей дочери, и таким образом один из Ростиславичей смоленских получил в приданое за женою волость суздальских Юрьевичей. В житии князя Феодора находим следующие дополнительные известия: от первой жены, княжны ярославской, он имел сына Михаила; во время отсутствия князя в Орду жена его умерла, и теща с боярами, провозгласив князем молодого Михаила, не впустили в город Феодора, когда он приехал из Орды. Феодор отправился назад в Орду, там женился на ханской дочери, прижил с нею двоих сыновей - Давида и Константина - и, услыхав о смерти старшего сына, Михаила, возвратился в Ярославль, где утвердился с ханскою помощию.
Из князей муромских упоминается Ярослав по случаю брака ростовского князя Бориса Васильевича на его дочери. В Рязани княжил Олег Ингваревич, внук Игорев, правнук Глебов, оставивший (1258) стол сыну Роману. В 1270 г. на Романа донесли хану Менгу-Тимуру, будто он хулит хана и ругается вере татарской; хан напустил на Романа татар, которые стали принуждать его к своей вере; тот не соглашался, и когда стали его бить, то он продолжал восхвалять христианство и бранить веру татарскую; тогда разъяренные татары отрезали ему язык, заткнули рот платком и, изрезавши всего по составам, отняли наконец голову и взоткнули на копье. Рассказавши смерть Романову, летописец обращается к русским князьям и увещевает их не пленяться суетною славою света сего, не обижать друг друга, не лукавствовать между собою, не похищать чужого, не обижать меньших родичей. Неизвестно, кто оклеветал Романа.
Из бояр при князьях Северо-Восточной Руси упоминается Жидислав, воевода князя Ярослава Ярославича, которого татары убили в Переяславле в 1252 г.; именем своим он напоминает прежних, славных на севере Жидиславов, или Жирославов. У князя Василия костромского упоминается воевода Семен, опустошавший в 1272 г. Новгородскую волость; можно думать, что это одно лицо с знаменитым впоследствии Семеном Тонилиевичем.
Н.М. Карамзин. История государства Российского
Том 4, глава 2. Великие князья Святослав Всеволодович, Андрей Ярославич и Александр Невский 1247-1263 гг.
Александр в Орде. Князь Московский убит Литвою. Дряхлость Батыева. Посольство из Рима. Болезнь Александрова. Посольство в Норвегию. Бегство Андреево. Благоразумие Александра. Ветреность Новогородцев. Смерть Батыева. Исчисление жителей в России. Казнь Бояр. Покушение Даниилом свергнуть иго. Откупщики Бесерменские. Кончина и добродетели Александровы. Выходцы из чужих земель. Мятежи в Орде.
Узнав о кончине отца, Александр спешил в Владимир, чтобы оплакать оную вместе с родными и взять нужные меры для государственного порядка. Следуя обыкновению, дядя Невского, Святослав, наследовал престол Великокняжеский, утвердив сыновей Ярославовых на их частных Княжениях.
Доселе Александр не преклонял выи в Орде, и Россияне еще с гордостию именовали его своим независимым Князем, даже стращали им Моголов. Батый слышал о знаменитых его достоинствах и велел сказать ему: «Князь Новогородский! Известно ли тебе, что Бог покорил мне множество народов? Ты ли один будешь независимым? Но если хочешь властвовать спокойно, то явись немедленно в шатре моем, да познаешь славу и величие Моголов». Александр любил отечество более своей Княжеской чести: не хотел гордым отказом подвергнуть оное новым бедствиям и, презирая личную опасность не менее тщеславия, вслед за братом Андреем поехал в стан Могольский, где Батый, приняв их с ласкою, объявил Вельможам, что слава не увеличила достоинств Александровых и что сей Князь действительно есть человек необыкновенный: такое сильное впечатление сделали в нем мужественный вид Невского и разумные слова его, одушевленные любовию к народу Российскому и благородством сердца! - Но Александр и брат его долженствовали, подобно Ярославу, ехать в Татарию к Великому Хану. Сии путешествия были ужасны: надлежало проститься с отечеством на долгое время, терпеть голод и жажду, отдыхать на снегу или на земле, раскаленной лучами солнца; везде голая печальная степь, лишенная убранства и тени лесов, усеянная костями несчастных странников; вместо городов и селений представлялись взору одни кладбища народов кочующих. Может быть, в самой глубокой древности ходили там караваны купеческие: Скифы и Греки сражались с опасностию, нуждою и скукою, по крайней мере в надежде обогатиться золотом; но что ожидало Князей Российских в Татарии? Уничижение и горесть. Рабство, тягостное для народа, еще несноснее для Государей, рожденных с правом властвовать. Сыновья Ярославовы, скитаясь в сих мертвых пустынях, воспоминали плачевный конец отца своего и думали, что они также, может быть, навеки простились с любезным отечеством.
В отсутствие Александра меньший брат его, Михаил Московский, прозванием Храбрый, изгнал - как сказано в некоторых летописях - дядю их, Святослава, из Владимира, но в ту же зиму, воюя с Литвою, положил свою голову в битве. Тело его осталось на берегу Протвы. Епископ Суздальский Кирилл, ревностный блюститель Княжеской чести, велел привезти оное во Владимир и положил в стене храма Соборного; а братья Михайловы отметили Литовцам, разбив их близ Зубцова.
Наконец Александр и брат его благополучно возвратились от Великого Хана, который столь был доволен ими, что поручил Невскому всю южную Россию и Киев, где господствовали чиновники Батыевы. Андрей же сел на престоле Владимирском; а дядя их, Святослав, без успеха ездив жаловаться на то в Орду, чрез два года скончался в Юрьеве-Польском. Удельные Князья Владимирские зависели тогда в особенности от Сартака и часто бывали в его стане - как то Борис Ростовский и Глеб Василькович Белозерский, - ибо дряхлый Батый, отец Сартаков, хотя жил еще несколько лет, но уже мало занимался делами покоренной России.
В сие время Герой Невский, коего имя сделалось известно в Европе, обратил на себя внимание Рима и получил от Папы, Иннокентия IV, письмо, врученное ему, как сказано в наших летописях, двумя хитрыми Кардиналами, Гальдом и Гемонтом. Иннокентий уверял Александра, что Ярослав, отец его, находясь в Татарии у Великого Хана, с ведома или по совету какого-то Боярина дал слово Монаху Карпину принять Веру Латинскую и, без сомнения, исполнил бы свое обещание, если бы не скончался внезапно, уже присоединенный к истинному стаду Христову; что сын обязан следовать благому примеру отца, если хочет душевного спасения и мирского счастия; что в противном случае он доказал бы свою безрассудность, не слушаясь Бога и Римского Его Наместника; что Князь и народ Российский найдут тишину и славу под сению Западныя Церкви; что Александр должен, как верный страж Христиан, немедленно уведомить Рыцарей Ливонского Ордена, если Моголы снова пойдут на Европу. Папа в заключение хвалит Невского за то, что он не признал над собою власти Хана: ибо Иннокентий еще не слыхал тогда о путешествии сего Князя в Орду. Александр, призвав мудрых людей, советовался с ними и написал к Папе: «Мы знаем истинное учение Церкви, а вашего не приемлем и знать не хотим». Он, без сомнения, не поверил клевете на память отца его: сам Карпин в описании своего путешествия не говорит ни слова о мнимом обращении Ярослава.
Новогородцы встретили Невского с живейшею радостию: также и Митрополита Кирилла, который прибыл из Владимира и, к общему удовольствию, посвятил их Архиепископа, Далмата. Внутреннее спокойствие Новогорода было нарушено только случайным недостатком в хлебе, пожарами и весьма опасною болезнию Князя Александра, в коей все Государство принимало участие, возлагая на него единственную свою надежду: ибо он, умев заслужить почтение Моголов, разными средствами благотворил несчастным согражданам и посылал в Орду множество золота для искупления Россиян, бывших там в неволе. Бог услышал искреннюю молитву народа, Бояр и Духовенства: Александр выздоровел и, желая оградить безопасностию северную область Новогородскую, отправил Посольство к Норвежскому Королю Гакону в Дрощгейм, предлагая ему, чтобы он запретил Финмаркским своим подданым грабить нашу Лошь и Корелию. Послам Российским велено было также узнать лично Гаконову дочь, именем Христину, на коей Александр думал женить сына своего, Василия. Король Норвежский, согласный на то и другое, послал в Новгород собственных Вельмож, которые заключили мир и возвратились к Гакону с богатыми дарами; но с обеих сторон желаемый брак не мог тогда совершиться, ибо Александр, сведав о новых несчастиях Владимирского княжения, отложил семейственное дело до иного, благоприятнейшего времени и спешил в Орду, чтобы прекратить сии бедствия.
Брат его, Андрей, зять Даниила Галицкого, хотя имел душу благородную, но ум ветреный и неспособный отличать истинное величие от ложного: княжа в Владимире, занимался более звериною ловлею, нежели правлением, слушался юных советников и, видя беспорядок, обыкновенно происходящий в Государстве от слабости Государей, винил в том не самого себя, не любимцев своих, а единственно несчастные обстоятельства времени. Он не мог избавить Россию от ига: по крайней мере, следуя примеру отца и брата, мог бы деятельным, мудрым правлением и благоразумною уклончивостию в рассуждении Моголов облегчить судьбу подданных: в сем состояло тогда истинное великодушие. Но Андрей, пылкий, гордый, положил, что лучше отказаться от престола, нежели сидеть на нем данником Батыевым, и тайно бежал из Владимира с женою своею и с Боярами. Неврюй, Олабуга, прозванием Храбрый, и Котья, Воеводы Татарские, уже шли в сие время наказать его за какое-то ослушание: настигнув Андрея у Переславля, разбили Княжескую дружину и едва не схватили самого Князя. Обрадованные случаем мстить Россиянам как мятежникам, толпы Неврюевы рассыпались по всем областям Владимирским; брали скот, людей; убили в Переславле Воеводу, супругу юного Ярослава Ярославича, пленили его детей и с добычею удалились. - Несчастный Андрей искал убежища в Новогороде; но жители не хотели принять его. Он дождался своей Княгини во Пскове, оставил ее в Колыване, или Ревеле, у Датчан, и морем отправился в Швецию, куда чрез некоторое время приехала к нему и супруга. Но добродушная ласка Шведов не могла утешить его в сем произвольном изгнании: отечество и престол не заменяются дружелюбием иноземцев.
Александр благоразумными представлениями смирил гнев Сартака на Россиян и, признанный в Орде Великим Князем, с торжеством въехал в Владимир. Митрополит Кирилл, Игумены, Священники встретили его у Золотых ворот, также все граждане и Бояре под начальством Тысячского столицы, Романа Михайловича. Радость была общая. Александр спешил оправдать ее неусыпным попечением о народном благе, и скоро воцарилось спокойствие в Великом Княжении: люди, испуганные нашествием Неврюя, возвратились в домы, земледельцы к плугу и Священники к Олтарям. - В сие время Татары отпустили от себя Рязанского Князя, Олега Ингварича, который, долгое время страдав в неволе, чрез 6 лет умер в отчизне Монахом и Схимником. Сын его, Роман, наследовал престол Рязанский.
Выехав из Новогорода, Александр оставил там сына своего, Василия, который счастливо отразил Литовцев. Псков, внезапно осажденный Ливонскими Рыцарями, защищался мужественно. Неприятель отступил, сведав, что идут Новогородцы; а Россияне и Корела, опустошив часть Ливонии, в окрестностях Наровы разбили Немцев, таким образом наказанных за нарушение мира и принужденных согласиться на все требования победителей.
Между тем как Великий Князь радовался успехам оружия Новогородского, он был изумлен нечаянным известием, что сын его, Василий, с бесчестием изгнан оттуда и приехал в Торжок За год до сего времени брат Невского, Ярослав, княжив в Твери, по каким-то неудовольствиям выехал оттуда с Боярами, сделался Князем Псковским и разными хитростями преклонил к себе Новогородцев. Они стали жаловаться на Василия, хотели послать Архиепископа с челобитьем к Александру и вдруг, забыв благодеяние Невского Героя, объявили Ярослава своим правителем. Великий Князь, огорченный поступком брата и народа, ему любезного, вооружился в надежде смирить их без кровопролития. Ярослав, не посмев обнажить меча, скрылся; но граждане, призывая имя Богоматери, клялися на Вече умереть друг за друга и стали полками на улицах. Впрочем, не все действовали единодушно: многие Бояре думали единственно о личных выгодах: они желали торговаться с великим Князем, чтобы предать ему народ. В числе их был некто Михалко, гражданин властолюбивый, который, лаская Посадника Ананию, тайно намеревался заступить его место и бежал в Георгиевский монастырь, велев собраться там своим многочисленным единомышленникам. Граждане устремились за ним в погоню, кричали: «Он изменник! Убьем злодея!» Но Посадник, не зная Михалкова умыслу, спас сего мнимого друга и говорил им с твердостию: «Убейте прежде меня самого!» В благодарность за такую услугу Михалко, встретив Александра, описал ему Ананию как первого мятежника, и Посол великого Князя, приехав в Новгород, объявил жителям на Вече, чтобы они выдали ему Посадника или разгневанный Государь будет их неприятелем. Народ отправил к Александру Далмата-Архиепископа и Клима-Тысячского. «Новгород любит тебя и не хочет противиться своему законному Князю, - говорили ему сии Послы, - иди к нам с Богом, но без гнева и не слушайся наших изменников. Анания есть добрый гражданин». Александр, отвергнув все их убеждения, требовал головы Посадника. В подобных случаях Новогородцы стыдились казаться малодушными. «Нет, - говорил народ, - если Князь верит Новогородским клятвопреступникам более, нежели Новогороду, то Бог и Святая София не оставят нас. Не виним Александра, но будем тверды». Они три дня стояли вооруженные. Наконец Князь велел объявить им, что он удовольствуется сменою Посадника. Тогда Анания с радостию отказался от своего верховного сана, а коварный Михалко принял начальство. Александр вступил в Новгород, дав слово не стеснять прав народных, и с честию возвратился в столицу Владимирскую.
Скоро Шведы, Финны и Немцы явились на берегах Наровы и заложили там город. Встревоженные Новогородцы послали гонцов к Александру и в свои области для собирания людей ратных. Хотя опасность миновалась - ибо Шведы ушли, не достроив крепости, - но великий Князь, немедленно прибыв в Новгород с Митрополитом Кириллом, велел полкам изготовиться к важному предприятию, не сказывая ничего более. Только у Копорья, где Митрополит дал Невскому благословение на путь, сведали воины, что они идут в Финляндию; устрашенные дальним зимним походом, многие Новогородцы возвратились домой, прочие сносили терпеливо ужасные вьюги и метели. Погибло множество людей; однако ж Россияне достигли своей цели, то есть опустошили знатную часть Финляндии, где, по сказанию Шведских Историков, некоторые жители держали нашу сторону; недовольные правлением Шведов и насильственными их поступками.
Поручив Новгород сыну своему, Василию, Александр долженствовал снова ехать в Орду, где произошла тогда великая перемена. Батый умер; сын его - вероятно, Сартак - хотел господствовать над Татарами, но был жертвою властолюбивого дяди, именем Берки, который, умертвив племянника, согласно с волею Великого Хана объявил себя преемником Батыевым и вверил дела Российские своему Наместнику Улавчию. Сей Вельможа принимал наших Князей и дары их: к нему явился Александр с Борисом Васильковичем и братом Андреем (ибо сей последний уже возвратился тогда в отечество и жил в Суздале). Вероятно, что они, сведав намерение Татар обложить северную Россию, подобно Киевскому и Черниговскому Княжению, определенною данию по числу людей, желали отвратить сию тягость, но тщетно: вслед за ними приехали чиновники Татарские в область Суздальскую, Рязанскую, Муромскую, сочли жителей и поставили над ними Десятников, Сотников, Темников для собрания налогов, увольняя от сей общей дани только церковников и Монахов. Хитрость, достойная замечания. Моголы, вступив в наше отечество, с равною свирепостию лили кровь и мирян и Духовных, ибо не думали жить близ его пределов и, страшась оставить за собою многочисленных врагов, хотели мимоходом истребить всех людей; но обстоятельства переменились. Орда Батыева расположилась навсегда кочевать в привольных окрестностях Волги и Дона: Хан ее для своих выгод должен был в некотором смысле щадить подданную ему Россию, богатую естественными и для самых варваров нужными произведениями; узнав же власть Духовенства над совестию людей, вообще усердных к Вере, Моголы старались задобрить его, чтобы оно не возбуждало Россиян противоборствовать игу Татарскому и чтобы Хан тем спокойнее мог повелевать нами. Изъявляя уважение к Духовенству, сии завоеватели хотели доказать, что они не суть враги Бога Русского, как думал народ. - В одно время с Александром возвратился из Орды Глеб Василькович: сей Князь Белозерский ездил к великому Хану и там женился, без сомнения, на какой-нибудь Могольской Христианке, ибо самые жены Ханов явно исповедовали Веру Спасителеву. Он надеялся сим брачным союзом доставить некоторые выгоды своему утесненному отечеству.
Чрез несколько месяцев Великий Князь вторично ездил к Улавчию с Борисом Ростовским, с Андреем Суздальским и Ярославом Тверским (который, признав вину свою, уже снова пользовался искреннею дружбою Александра). Наместник Ханский требовал, чтобы Новгород также платил дань поголовную; Герой Невский, некогда ревностный поборник Новогородской чести и вольности, должен был с горестию взять на себя дело столь неприятное и склонить к рабству народ гордый, пылкий, который все еще славился своею исключительною независимостию. Вместе с Татарскими чиновниками и с Князьями, Андреем и Борисом, Александр поехал в Новгород, где жители, сведав о его намерении, пришли в ужас. Напрасно говорили некоторые и Посадник Михалко, что воля сильных есть закон для благоразумия слабых и что сопротивление бесполезно: народ ответствовал грозным воплем, умертвил Посадника и выбрал другого. Сам юный Князь Василий, по внушению своих Бояр, уехал из Новогорода в Псков, объявив, что не хочет повиноваться отцу, везущему с собою оковы и стыд для людей вольных. В сем расположении Александр нашел большую часть граждан и не мог ничем переменить его: они решительно отказались от дани, но отпустили Могольских чиновников с дарами, говоря, что желают быть в мире с Ханом, однако ж свободными от ига рабского.
Великий Князь, негодуя на ослушного сына, велел схватить его во Пскове и под стражею отвезти в Суздальскую землю, а Бояр, наставников Василиевых, казнил без милосердия. Некоторые были ослеплены, другим обрезали нос: казнь жестокая; но современники признавали ее справедливою, и самый народ считал их виновными, ибо они возмутили сына против отца: столь власть родительская казалась священною!
Александр остался в Новогороде и, предвидя, что Хан не удовольствуется дарами, ждал следствий неприятных В самом деле, пришло известие из Владимира, что войско Ханово уже готово идти к Новогороду. Сия весть, впрочем ложная, имела такое действие в народе, что он на все согласился, и великий Князь уведомил Моголов о его покорности. Чиновники их, Беркай и Касачик, с женами и со многими товарищами явились на берегах Волхова для переписи людей и начали было уже собирать дань в окрестностях столицы, но столь наглым и для бедных утеснительным образом, что граждане, сведав о том, вдруг переменили мысли. Сделалось волнение: чиновники Могольские требовали стражи для своей безопасности. Александр приставил к ним Посадникова сына и Боярских детей, чтобы они днем и ночью стерегли их домы. Мятеж не утихал. Бояре советовали народу исполнить волю Княжескую, а народ не хотел слышать о дани и собирался вокруг Софийской церкви, желая умереть за честь и свободу, ибо разнесся слух, что Татары и сообщники их намерены с двух сторон ударить на город. Наконец Александр прибегнул к последнему средству: выехал из дворца с Могольскими чиновниками, объявив, что он предает мятежных граждан гневу Хана и несчастной судьбе их, навсегда расстается с ними и едет в Владимир. Народ поколебался; Бояре воспользовались сим расположением, чтобы склонить его упорную выю под ненавистное ему иго, действуя, как говорит летописец, согласно с своими личными выгодами. Дань поголовная, требуемая Моголами, угнетала скудных, а не богатых людей, будучи для всех равная; бедствие же войны отчаянной страшило последних гораздо более, нежели первых. И так народ покорился с условием, кажется, не иметь дела с Баскаками и доставлять определенное количество серебра прямо в Орду или чрез Великих Князей. - Моголы ездили из улицы в улицу, переписывая домы; безмолвие и скорбь царствовали в городе. Бояре еще могли утешаться своею знатностию и роскошным избытком; добрые, простые граждане, утратив народную честь, лишились своего лучшего достояния. - Вельможи Татарские, распорядив налоги, удалились. Александр поручил Новгород сыну Димитрию и возвратился в Великое Княжение через Ростов, где вдовствующая супруга Василькова, Мария, Князь Борис и Глеб угостили его с любовию; но сей Государь великодушный мог ли быть счастлив и весел в тогдашних обстоятельствах России?
Отечество наше рабствовало от Днестра до Ильменя. Даниил Галицкий, будучи смелее Александра, тщетно думал по смерти Батыя избавиться от власти Моголов. Деятельностию ума необыкновенного восстановив свое Княжение и загладив в нем следы Татарского опустошения, он брал участие в делах Европы и два раза ходил помогать Беле Венгерскому, неприятелю Императора Фридерика и Короля Богемского. (Венгры, по словам Летописца, удивлялись стройности полков Российских, их Татарскому оружию и пышности самого Князя, его богатой одежде Греческой, обшитой золотыми кружевами, сабле, стрелам, седлу, окованным драгоценными металлами с блестящею резьбою.) Сия вражда была за области умершего Герцога Австрийского Фридерика: Бела, Император и Король Богемский хотели овладеть ими. Первый объявил себя защитником дочери Фридериковой, именем Гертруды, уступившей ему свои наследственные права; женил на ней Даниилова сына, Романа; отправил их в Юденбург и клялся Гертруде отдать ей Австрию и Стирию, как скоро завоюет оные. Тем усерднее Даниил доброжелательствовал Королю Венгерскому; несмотря на глазную болезнь, которая мешала ему видеть, выступил в поле с Краковским Герцогом, разорил Богемскую Силезию, взял Носсельт, выжег окрестности Троппавские и возвратился, довольный мыслию, что никто из древних героев Российских, ни Св. Владимир, ни великий отец его, не воевал столь далеко в земле Немецкой. Хотя Бела не исполнил данного Гертруде слова и даже не защитил ее супруга, осажденного Богемским Принцем в Юденбурге (так что Роман, оставив беременную жену, принужден был уйти к отцу), но Даниил остался другом Венгров. - Счастливые войны с Ятвягами и с Литвою более и более прославляли мужество сего Князя. Первые, не находя безопасности и за своими лесистыми болотами, согласились платить ему дань черными куницами и серебром. В Литве господствовал тогда славный Миндовг, баснословно производимый некоторыми Летописцами от племени древних Римлян, а другими от наших Князей Полоцких. Он жил в Кернове, повелевал всеми иными Князьками Литовскими и, грабя соседственные земли Христианские, искал приязни одного Даниила, который женился вторым браком на его племяннице. Несколько времени быв друзьями, они сделались неприятелями. Миндовг, опасаясь честолюбивых братьев Данииловой супруги, Товтивила и Эдивида, велел им воевать Смоленскую область, но в то же время замышлял их убить. Племянники сведали и бежали в Владимир-Волынский. Обрадованный случаем унизить гордость Миндовга, Даниил представил Ляхам и Рижским Немцам, что междоусобие Князей Литовских есть счастие для Христиан и что надобно оным воспользоваться. Немцы действительно вооружились, Россияне также; самые Ятвяги и Жмудь, в угодность им, восстали на Литву. Даниил завоевал Гродно и другие места Литовские; но скоро Немцы изменили, отчасти подкупленные Миндовгом, отчасти им обманутые: ибо сей хитрый язычник, видя беду, принял Веру Латинскую и заслужил покровительство легкомысленного Папы, Александра IV, давшего ему сан Королевский. Чрез два года увидели обман: Миндовг, в крайности уступив Даниилову сыну, Роману, Новогродок, Слоним, Волковиск и выдав дочь свою за его меньшего брата, именем Шварна, отдохнув и собрав силы, снова обратился к идолослужению и к разбоям, гибельным для Рижского Ордена, Мазовии, Смоленских, Черниговских, даже Новогородских областей.
В сие время Даниил, ободряемый Королем Венгерским, Ляхами и собственными успехами воинскими, дерзнул объявить себя врагом Моголов. Они вступили в Нонизье и заняли Бакоту; юный Лев Даниилович, выгнав их оттуда, пленил Баскака Ханского. Темник Батыев, Куремса, не мог взять Кременца и, сильно убеждаемый Изяславом Владимировичем (внуком Игоря Северского) идти к Галичу, ответствовал: «Даниил страшен!» Вся южная Россия с беспокойством ждала следствий; а мужественный Даниил, пленив Изяслава и пользуясь изумлением Татар, отнял у них города между реками Бугом и Тетеревом, где Баскаки господствовали как в своих Улусах. Он хотел даже освободить и Киев, но возвратился с пути, чтобы защитить Луцкую область, разоряемую Литовцами, мнимыми его союзниками. Уже Даниил веселился мыслию о совершенной независимости, когда новые бесчисленные толпы Моголов, ведомые свирепым Бурондаем, преемником слабого Куремсы, явились на границах Литвы и России. «Желаю знать, друг ли ты Хану или враг? - сказали Королю Галицкому Послы Бурондаевы. - Если друг, то иди с нами воевать Литву». Даниил колебался, видел превосходство сил Татарских, медлил и наконец послал Василька к Бурондаю с дружиною и с ласковыми словами, которые сперва имели счастливое действие. Сонмы Моголов устремились на Литву, дотоле им неизвестную; одни дремучие леса и вязкие болота могли спасти жителей; города и веси исчезли. Ятвяги испытали то же бедствие. Хваля мужество, оказанное братом Данииловым в разных сшибках, Бурондай отпустил его в Владимир. Прошло два года в тишине и спокойствии для юго-западной России. Даниил, именуя себя другом Ханским, строил, укреплял города и не переставал надеяться, что Державы соседственные рано или поздно увидят необходимость действовать общими силами против варваров; но Бурондай открыл глаза и, вступив в область Галицкую, дал знать ее Королю, чтобы он явился в его стане как смиренный данник или ждал казни. Даниил послал к нему брата, сына, Холмского Епископа Иоанна и дары. «Хотите ли уверить нас в искренней покорности? - говорил Темник Ханов. - Разберите или предайте огню стены крепостей ваших; сровняйте их окопы с землею». Василько и Лев не смели ослушаться: города Данилов, Стожек, Кременец, Луцк, Львов, незадолго до того времени основанный и названный именем старшего сына Даниилова, обратились в села, быв лишены своих укреплений, ненавистных Татарам. Бурондай веселился, смотря на пылающие стены и башни Владимирские; хвалил повиновение Василька и, в знак особенного удовольствия несколько дней пировав в его дворце, пошел к Холму, откуда горестный Даниил уехал в Венгрию. Провидение вторично спасло сей город хитростию Василька, который, будучи послан с ему свои обиды двумя Мурзами (знавшими Русский язык), чтобы склонить жителей к сдаче, взял в руку камень и, сказав: «Не велю вам обороняться», - кинул его на землю. Воевода Холмский угадал мысль Князя и с притворным гневом ответствовал ему: «Удалися; ты враг Государя нашего». Василько действительно хотел, чтобы жители сопротивлялись, имея лучших ратников, укрепления надежные и много самострелов; а Татары, не любя долговременных, кровопролитных осад, чрез несколько дней отступили, чтобы воевать Польшу, где Василько и Лев служили им невольным орудием в злодействах. Так, сии Князья уговорили Сендомирского начальника сдаться, обещая ему и гражданам безопасность; но с горестию должны были видеть, что Моголы, в противность условию, резали и топили народ в Висле. Наконец Бурондай возвратился к берегам Днепра с угрозою, что области Волынская и Галицкая снова будут пеплом, если их Князья не захотят мирно рабствовать и платить дани Хану.
Следственно, важные усилия и хитрости Данииловы остались бесполезными. Он не нашел помощи ни в Кракове, ни в Венгрии, к единственному утешению своему сведав на пути, что Василько победил Миндовга, слабого против Моголов, но ужасного для соседственных образованных Государств. Как скоро Бурондай удалился, хищные Литовцы опустошили Мазовию, убили ее Князя Самовита и впали в наше владение близ Камена, предводимые каким-то изменником, Боярином Рязанским Евстафием. Василько, разбив их на берегах озера Невельского, послал к брату множество трофеев, коней оседланных, щитов, шлемов и копий Литовских.
Мы описали здесь случаи нескольких лет относительно к юго-западной России, которая со времен Батыева нашествия отделилась от северной, имея особенную систему Государственную, связанную с делами Венгрии, Польши и Немецкого Ордена гораздо более, нежели с Суздальскими или Новогородскими. Последние для нас важнее: ибо там решилась судьба нашего отечества.
Александр Невский по возвращении своем в Владимир терпеливо сносил бремя жестокой зависимости, которое более и более отягощало народ. Господство Моголов в России открыло туда путь многим купцам Бесерменским, Харазским, или Хивинским, издревле опытным в торговле и хитростях корыстолюбия: сии люди откупали у Татар дань наших Княжений, брали неумеренные росты с бедных людей и, в случае неплатежа объявляя должников своими рабами, отводили их в неволю. Жители Владимира, Суздаля, Ростова вышли наконец из терпения и [в 1262 г.] единодушно восстали, при звуке Вечевых колоколов, на сих лихоимцев: некоторых убили, а прочих выгнали. То же сделалось и в других городах северной России. В Ярославле народ умертвил какого-то злочестивого отступника, именем Зосиму, бывшего Монаха, который, приняв Веру Магометанскую в Татарии, хвалился милостию нового великого Хана Коблая и ругался над святынею Христианства; тело его бросили псам на снедение. В Устюге находился тогда Могольский чиновник Буга: собирая дань с жителей, он силою взял себе в наложницы дочь одного гражданина, именем Марию, но умел снискать ее любовь и, сведав от нее, что Устюжане хотят лишить его жизни, объявил желание креститься. Народ простил ему свои обиды; а Буга, названный в Христианстве Иоанном, из благодарности женился на Марии. Сей человек добродетелями и набожностию приобрел всеобщую любовь, и память его еще хранится в Устюге: там показывают место, на коем он, забавляясь соколиною охотою, вздумал построить церковь Иоанна Предтечи и которое доныне именуется Сокольею горою.
Сии происшествия должны были иметь следствие весьма несчастное: Россияне, наказав лихоимцев Харазских, озлобили Татар, их покровителей Правительство не могло или не хотело удержать народа: то и другое обвиняло Александра в глазах Хановых, и Великий Князь решился ехать в Орду с оправданием и с дарами. Летописцы сказывают и другую причину его путешествия: Моголы незадолго до того времени требовали вспомогательного войска от Александра: он хотел избавиться от сей тягостной обязанности, чтобы бедные Россияне по крайней мере не проливали крови своей за неверных. - Уже готовый к отъезду, Александр послал дружину в Новгород и велел Димитрию идти на Ливонских Рыцарей. Сей юный Князь взял приступом Дерпт, укрепленный тремя стенами, истребил жителей и возвратился, обремененный добычею. Кроме многих Новогородцев с ним ходили Ярослав Тверской, Константин, зять Александров (сын Ростислава Смоленского), и Князь Литовский Ровтивил, племянник Миндовгов, который принял Веру Христианскую и господствовал в Полоцке или завоевав его, или - что гораздо вероятнее - будучи добровольно призван жителями по смерти Брячислава, тестя Александрова: ибо Товтивил имел славу доброго Князя. С помощию Даниила Галицкого и Ливонских Рыцарей он утвердил оружием свою независимость от дяди и жил мирно с Россиянами.
Александр нашел Хана Берку в Волжском городе Сарае. Сей Батыев преемник любил Искусства и Науки; ласкал Ученых, художников; украсил новыми зданиями свою Капчакскую столицу и позволил Россиянам, в нем обитавшим, свободно отправлять Христианское богослужение, так, что Митрополит Кирилл (в 1261) учредил для них особенную Епархию под именем Сарской, с коею соединили после Епископию южного Переславля. Великий Князь успел в своем деле, оправдав изгнание Бесерменов из городов Суздальских. Хан согласился также не требовать от нас войска, но продержал Невского в Орде всю зиму и лето. Осенью Александр, уже слабый здоровьем, возвратился в Нижний Новгород и, приехав оттуда в Городец, занемог тяжкою болезнию, которая пресекла его жизнь 14 ноября. Истощив силы душевные и телесные в ревностном служении отечеству, пред концом своим он думал единственно о Боге: постригся, принял Схиму и, слыша горестный плач вокруг себя, тихим голосом, но еще с изъявлением нежной чувствительности сказал добрым слугам: «Удалитесь и не сокрушайте души моей жалостию!» Они все готовы были лечь с ним в гроб, любив его всегда - по собственному выражению одного из них - гораздо более, нежели отца родного. Митрополит Кирилл жил тогда в Владимире: сведав о кончине великого Князя, он в собрании Духовенства воскликнул: «Солнце отечества закатилось!» Никто не понял сей речи. Митрополит долго безмолвствовал, залился слезами и сказал: «Не стало Александра!» Все оцепенели от ужаса: ибо Невский казался необходимым для государства и по летам своим мог бы жить еще долгое время. Духовенство, Бояре, народ в глубокой скорби повторяли одно слово: «Погибаем!»... Тело великого Князя уже везли в столицу: несмотря на жестокий зихмний холод, Митрополит, Князья, все жители Владимира шли навстречу ко гробу до Боголюбова; не было человека, который бы не плакал и не рыдал; всякому хотелось облобызать мертвого и сказать ему, как живому, чего Россия в нем лишилась. Что может прибавить суд Историка, в похвалу Александру, к сему простому описанию народной горести, основанному на известиях очевидцев? Добрые Россияне включили Невского в лик своих Ангелов-хранителей и в течение веков приписывали ему, как новому небесному заступнику отечества, разные благоприятные для России случаи: столь потомство верило мнению и чувству современников в рассуждении сего Князя! Имя Святого, ему данное, гораздо выразительнее Великого: ибо Великими называют обыкновенно счастливых; Александр же мог добродетелями своими только облегчать жестокую судьбу России, и подданные, ревностно славя его память, доказали, что народ иногда справедливо ценит достоинства Государей и не всегда полагает их во внешнем блеске Государства. Самые легкомысленные Новогородцы, неохотно уступив Александру некоторые права и вольности, единодушно молили Бога за усопшего Князя, говоря, что «он много потрудился за Новгород и за всю землю Русскую». Тело Александрово было погребено в монастыре Рождества Богоматери (именуемом тогда Великою Архимандритиею), где и покоилось до самого XVIII в., когда государь Петр I вздумал перенести сии останки бессмертного Князя на берега Невы, как бы посвящая ему новую свою столицу и желая тем утвердить ее знаменитое бытие.
По кончине первой супруги, именем Александры, дочери Полоцкого Князя Брячислава, Невский сочетался вторым браком с неизвестною для нас Княжною Вассою, коей тело лежит в Успенском монастыре Владимирском, в церкви Рождества Христова, где погребена и дочь его, Евдокия.
Слава Александрова, по свидетельству наших родословных книг, привлекла к нему из чужих земель - особенно из Германии и Пруссии - многих именитых людей, которых потомство доныне существует в России и служит Государству в первейших должностях воинских или гражданских.
В Княжение Невского начались в Волжской, или Капчакской, Орде несогласия, бывшие предвестием ее падения. Ногай, один из главных Воевод Татарских, надменный могуществом, не захотел повиноваться Хану, сделался в окрестностях Черного моря Владетелем независимым и заключил союз с Михаилом Палеологом, Императором Греческим, который в 1261 г., к общему удовольствию Россиян, взяв Царьград и восстановив древнюю Монархию Византийскую, не устыдился выдать побочную свою дочь, Евфросинию, за сего мятежника. От имени Ногая произошло, как вероятно, название Татар Ногайских, ныне подданных России. - Несмотря на внутреннее неустройство, Моголы более и более распространяли свои завоевания и чрез Казанскую Болгарию дошли до самой Перми, откуда многие жители, ими утесненные, бежали в Норвегию, где Король Гакон обратил их в Веру Христианскую и дал им земли для поселения.
Н.И. Костомаров. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей
Первый отдел. Господство дома Св. Владимира. Глава 8. Князь Александр Ярославич Невский
XIII в. был периодом самого ужасного потрясения для Руси. С востока на нее нахлынули монголы с бесчисленными полчищами покоренных татарских племен, разорили, обезлюдили большую часть Руси и поработили остаток народонаселения; с северо-запада угрожало ей немецкое племя под знаменем западного католичества. Задачею политического деятеля того времени было поставить Русь по возможности в такие отношения к разным врагам, при которых она могла удержать свое существование. Человек, который принял на себя эту задачу и положил твердое основание на будущие времена дальнейшему исполнению этой задачи, по справедливости может назваться истинным представителем своего века.
Таким является в русской истории князь Александр Ярославич Невский.
Отрочество и юность его большею частью протекли в Новгороде. Отец его Ярослав всю жизнь то ссорился с новгородцами, то опять ладил с ними. Несколько раз новгородцы прогоняли его за крутой нрав и насилие и несколько раз приглашали снова, как бы не в состоянии обойтись без него. Князь Александр уже в молодых летах подвергался тому же вместе с отцом. В 1228 г., оставленный со своим братом Федором, с двумя княжескими мужами в Новгороде, он должен был бежать, не выдержав поднявшегося в то время междоусобия - явления, обычного в вольном Новгороде. В 1230 г. юноша снова вернулся в Новгород с отцом и с тех пор, как кажется, долго не покидал Новгорода. С 1236 г. начинается его самобытная деятельность. Отец его Ярослав уехал в Киев; Александр посажен был князем в Великом Новгороде. Через два года (1238) Новгород праздновал свадьбу своего молодого князя: он женился на Александре, дочери Брячислава полоцкого, как кажется, последнего из Рогволодовичей, скоро замененных в Полоцке литовскими князьками. Венчание происходило в Торопце. Князь отпраздновал два свадебных пира, называемых тогда «кашек», - один в Торопце, другой в Новгороде, как бы для того, чтобы сделать новгородцев участниками своего семейного торжества. Молодой князь был высок ростом, красив собою, а голос его, по выражению современника, «гремел перед народом как труба». Вскоре важный подвиг предстоял ему.
Вражда немецкого племени со славянским принадлежит к таким всемирным историческим явлениям, которых начало недоступно исследованию, потому что оно скрывается во мраке доисторических времен. При всей скудости сведений наших, мы не раз видим в отдаленной древности признаки давления немецкого племени над славянским. Уже с IX в. в истории открывается непрерывное многовековое преследование славянских племен; немцы порабощали их, теснили к востоку и сами двигались за ними, порабощая их снова. Пространный прибалтийский край, некогда населенный многочисленными славянскими племенами, подпал насильственному немецкому игу для того, чтобы потерять до последних следов свою народность. За прибалтийскими славянами к востоку жили литовские и чудские племена, отделявшие первых от их русских соплеменников. К этим племенам в конце XII - начале XIII в. проникли немцы в образе воинственной общины под знаменем религии, и, таким образом, стремление немцев к порабощению чужих племен соединилось с распространением христианской веры между язычниками и с подчинением их папскому престолу. Эта воинственная община была рыцарским орденом крестоносцев, разделявшимся на две ветви: орден Тевтонский, или Св. Марии, и, позже ею основанный в 1202 в., Орден меченосцев, предназначенный для поселения в чудских и леттских краях, соседних с Русью. Оба эти ордена впоследствии соединились для совокупных действий.
Полоцкий князь Владимир, по своей простоте и недальновидности, сам уступил пришельцам Ливонию (нынешние прибалтийские губернии) и этим поступком навел на северную Русь продолжительную борьбу с исконными врагами славянского племени.
Властолюбивые замыслы немцев после уступки им Ливонии обратились на северную Русь. Возникла мысль, что призванием ливонских крестоносцев было не только крестить язычников, но и обратить к истинной вере русских. Русские представлялись на западе врагами Св. отца и римско-католической церкви, даже самого христианства.
Борьба Новгорода с немцами была неизбежна. Новгородцы еще прежде владели значительным пространством земель, населенных чудью, и постоянно, двигаясь на запад, стремились к подчинению чудских племен. Вместе с тем они распространяли между последними православие более мирным, хотя и более медленным путем, чем западные рыцари. Как только немцы утвердились в Ливонии, тотчас начались нескончаемые и непрерывные столкновения и войны с Новгородом; и так шло до самой войны Александра. Новгородцы подавали помощь язычникам, не хотевшим креститься от немцев, и потому-то в глазах западного христианства сами представлялись поборниками язычников и врагами Христовой веры. Такие же столкновения явились у новгородцев с католической Швецией по поводу Финляндии, куда с одной стороны проникали новгородцы с православным крещением, а с другой - шведы с западным католичеством; спор между обеими сторонами был также и за земное обладание финляндской страной.
Папа, покровительствуя ордену, возбуждал как немцев, так и шведов к такому же покорению северной Руси, каким уже было покорение Ливонии и Финляндии. В завоеванной Ливонии немцы насильно обращали к христианству язычников; точно так же приневоливали они принимать католичество крещенных в православную веру туземцев; этого мало: они насиловали совесть и тех коренных русских поселенцев, которых отцы еще прежде прибытия рыцарей водворились в Ливонии.
Силы Ордена меченосцев увеличились от соединения с Тевтонским орденом. Между тем рыцари, по решению папы, должны были уступить датчанам часть Ливонии (Гаррию и Вирландию), а папа предоставил им вознаградить себя за это покорением русских земель. Вследствие этого, по призыву дерптского епископа Германа, рыцари и с ними толпа немецких охотников бросились на Псков. Один из русских князей, Ярослав Владимирович, вел врагов на своих соотечественников. В 1240 г. немцы овладели Псковом: между псковитянами нашлись изменники; один из них, Твердила Иванкович, стал управлять городом от немецкой руки.
Между тем на Новгород ополчились шведы. Папская булла поручала шведам начать поход на Новгород, на мятежников, не покорных власти наместника Христова, на союзников язычества и врагов христианства. В Швеции вместо больного короля управлял тогда зять его Биргер. Этот правитель Биргер сам взял начальство над священным ополчением против русских. В войске его были шведы, норвежцы, финны и много духовных особ с их вассалами. Биргер прислал в Новгород к князю Александру объявление войны надменное и грозное: «Если можешь, сопротивляйся, знай, что я уже здесь и пленю землю твою».
У новгородцев война также приняла религиозный характер. Дело шло о защите православия, на которое разом посягали враги, возбужденные благословением папы. Александр Ярославич помолился у Св. Софии и выступил с новгородскою ратью к устью Волхова. К нему пристали ладожане, подручники Великого Новгорода. Шведы вошли в Неву и бросили якорь в устье Ижоры. Вероятно, это был роздых: они намеревались плыть через озеро и достигнуть Ладоги врасплох; прежде всего следовало взять этот новгородский пригород, а потом вступить в Волхов и идти на Великий Новгород. В Новгороде уже знали о них. Александр не медлил и, предупредивши их, приблизился к Ижоре в воскресенье 15 июля 1240 г. Шведы не ждали неприятелей и расположились спокойно; их шнеки стояли у берега; раскинуты были на побережье шатры их. Часов в одиннадцать утра новгородцы внезапно появились перед шведским лагерем, бросились на неприятелей и начали их рубить топорами и мечами, прежде чем те успевали брать оружие. Немало было молодцов, которые отличились здесь своею богатырскою удалью: между ними новгородец Савва бросился на шатер Биргера, что красовался посреди лагеря своим золотым верхом. Савва подсек столб у шатра. Новгородцы очень обрадовались, когда увидали, как упал этот шатер золотоверхий. Сам Александр нагнал Биргера и хватил его острым копьем по лицу. «Возложил ему печать на лицо», - говорит повествователь. У шведов было много убитых и раненых. Схоронили они наскоро часть убитых на месте, свалили остальных на свои шнеки, чтобы похоронить в отечестве, и в ночь до света все уплыли вниз по Неве в море.
Велико было торжество новгородцев. Но вскоре не поладил с ними Александр и ушел в Переяславль.
А тем временем на Новгород шли другие такие же враги. Немцы, завоевавши Псков, заранее считали уже своим приобретенным достоянием Водь, Ижору, берега Невы, Карелию (края нынешней Петербургской, отчасти Олонецкой губернии); они отдавали страны эти католичеству, и папа присудил их церковному ведомству эзельского епископа. 13 апреля 1241 г. эзельский епископ по имени Генрих заключил с рыцарями договор: себе брал десятину от десятины со всех произведений, а им отдавал все прочее, рыбные ловли, управления и все вообще мирские доходы с будущих владений.
Немцы и покоренные ими латыши и эсты бросились на новгородские земли, предавали их опустошению, взяли пригород Лугу, Тесово, построили укрепление в погосте Копорье. Вожане поневоле приставали к ним; те, которые не хотели, разбежались в леса и умирали с голода. Неприятельские шайки метались в разные стороны, достигали тридцати верст от Новгорода и убивали новгородских гостей, ездивших за товарами. В таких обстоятельствах новгородцы послали к Ярославу просить князя. Ярослав прислал им сына Андрея. Немцы причиняли им все более и более зла: у поселян по Луге отобрали всех коней и скот, и не на чем было пахать поселянам. Новгородцы рассудили, что один Александр может их выручить, и отправили к нему владыку Спиридона. Дело касалось не одного Новгорода, а всей Руси - Александр не противился.
Немедленно отправился он с новгородцами очищать новгородскую землю от врагов, разогнал их отряды, взял Копорье, милостиво обращаясь с пленниками, перевешал, однако, изменивших Новгороду вожан и чуд. Затем он достиг Пскова, освободил его от немцев, отправил в оковах в Новгород двух немецких наместников Пскова.
Оставаясь во Пскове, Александр ждал против себя новой неприятельской силы и вскоре услышал, что она идет на него. В первых числах апреля 1242 г. Александр двинулся навстречу врагам, и у скалы, называемой Вороний камень на Узмени, произошла другая битва, не менее знаменитая Невской, известная в истории под названием «Ледовое побоище». Враги встретились в субботу 5 апреля при солнечном восходе. Увидя приближающихся врагов, Александр поднял руки вверх и громко сказал: «Рассуди, Боже, спор мой с этим высокомерным народом!» Битва была упорная и жестокая. С треском ломались копья. Лед побагровел от крови и трескался местами. Многие потонули. Потерявшие строй немцы бежали; русские с торжеством гнались за ними семь верст до Суболичского берега.
С торжеством возвращался Александр в освобожденный Псков. Близ коня его вели знатных рыцарей, за ним гнали толпу простых пленных. Навстречу ему вышло духовенство. Народ приветствовал победителя радостными кликами.
Эти две победы имеют важное значение в русской истории. Правда, проявления вражды немцев с русскими не прекращались и после того, в особенности для Пскова, который не раз вступал с орденом в кровавые столкновения, но уже мысль о покорении северных русских земель, о порабощении их наравне с Ливонией, которое подвергло бы их участи прибалтийских славян, навсегда оставила немцев. Сами папы вместо грозных булл, возбуждавших крестовые походы на русских наравне с язычниками, избрали другой путь, в надежде подчинить себе Русь, - путь посольств и убеждений, оказавшийся, как известно, столько же бесплодным, как и прежние воинственные буллы.
Таким образом, папа Иннокентий IV прислал к Александру в 1251 г. (булла писана в 1248) двух кардиналов - Гальда и Гемонта. Папа уверял Александра, будто отец Александра изъявлял обещание монаху Плано Карпини подчиниться римскому престолу, но смерть не допустила его до исполнения этого намерения. Папа убеждал Александра идти по следам отца, представлял выгоды, какие русский князь и Русь получат от этого подчинения, и обещал против татар помощь тех самых рыцарей, от которых недавно Александр освобождал русские земли. В летописях есть ответ Александра папе, явно сочиненный впоследствии, но не подлежит сомнению, что Александр не поддался увещаниям и отказал наотрез. Посольство это повлекло за собою в последующей русской истории множество подобных посольств, также бесполезных.
Александр мог оружием переведаться с западными врагами и остановить их покушения овладеть северною Русью, но не мог он с теми же средствами действовать против восточных врагов. Западные враги только намеревались покорить северную Русь, а восточные уже успели покорить прочие русские земли, опустошить и обезлюдить их. При малочисленности, нищете и разрозненности остатков тогдашнего русского населения в восточных землях нельзя было и думать о том, чтобы выбиться оружием из-под власти монголов. Надобно было избрать другие пути. Руси предстояла другая историческая дорога, для русских политических людей - другие идеалы. Оставалось отдаться на великодушие победителей, кланяться им, признать себя их рабами и тем самым, как для себя, так и для своих потомков, усвоить рабские свойства. Это было тем легче, что монголы, безжалостно истреблявшие все, что им сопротивлялось, были довольно великодушны и снисходительны к покорным. Александр, как передовой человек своего века, понял этот путь и вступил на него. Еще отец его Ярослав отправился в Орду, но не воротился оттуда. Его путешествие не могло служить образцом, потому что не могло назваться счастливым: говорили даже, что его отравили в Орде. Александр совершил свое путешествие с таким успехом, что оно послужило образцом и примером для поведения князей.
Наши летописцы говорят, что Батый сам приказал Александру в качестве князя новгородского явиться к себе и дал приказ в таких выражениях: «Мне покорил Бог многие народы: ты ли один не хочешь покориться державе моей? Но если хочешь сохранить за собою землю свою, приди ко мне: увидишь честь и славу царства моего». Александр приехал в Волжскую Орду вместе с братом Андреем в 1247 г. Тогда, по смерти Ярослава, достоинство старейшего князя оставалось незанятым и от воли победителей зависело дать его тому или другому.
Монголы жили тогда еще совершенно кочевою жизнью, хотя и окружали себя роскошью цивилизации тех стран, которые они покорили и опустошили. Еще постоянных городов у них на Волге не было; зато были, так сказать, подвижные огромные города, состоявшие из разбитых по прихоти властелина кибиток, перевозимых на телегах с места на место. Где пожелает хан, там устраивался и существовал более или менее долгое время многолюдный кочевой город. Являлись ремесла и торговля; потом - по приказанию хана - все укладывалось, и огромный обоз в несколько сот и тысяч телег, запряженных волами и лошадьми, со стадами овец, скота, с табунами лошадей двигался для того, чтобы через несколько дней пути опять расположиться станом. В такой стан прибыли наши князья. Их заставили, по обычаю, пройти между двумя огнями для очищения от зловредных чар, которые могли пристать к хану. Выдержавши это очищение, они допускались к хану, перед которым они должны были явиться с обычными земными поклонами. Хан принимал завоеванных подручников в разрисованной войлочной палатке, на вызолоченном возвышении, похожем на постель, с одною из своих жен, окруженный своими братьями, сыновьями и сановниками; по правую руку его сидели мужчины, по левую женщины. Батый принял наших князей ласково и сразу понял, что Александр, о котором уже он много слышал, выходит по уму своему из ряда прочих русских князей.
По воле Батыя Ярославичи должны были отправиться в Большую Орду к великому хану. Путь нашим князьям лежал через необозримые степные пространства Средней Азии. Ханские чиновники сопровождали их и доставляли переменных лошадей. Они видели недавно разоренные города и остатки цивилизации народов, порабощенных варварами. До монгольского погрома многие из этих стран находились в цветущем состоянии, а теперь были в развалинах и покрыты грудами костей. Порабощенные остатки народонаселения должны были служить завоевателям. Везде была крайняя нищета, и нашим князьям не раз приходилось переносить голод; немало терпели они там от холода и жажды. Только немногие города, и в том числе Ташкент, уцелели. У самого великого хана была столица Кара-Корум, город многолюдный, обнесенный глиняной стеной с четырьмя воротами. В нем были большие здания для ханских чиновников и храмы разных вероисповеданий. Тут толпились пришельцы всевозможных наций, покоренных монголами; были и европейцы: французы и немцы, приходившие сюда с европейским знанием ремесел и художеств, - самая пестрая смесь племен и языков. За городом находился обширный и богатый ханский дворец, где хан зимою и летом на торжественные празднества являлся как божество, сидя с одною из своих жен на возвышении, украшенном массою золота и серебра. Но оседлое житье в одном месте было не во вкусе монголов. Являясь только по временам в столицу, великий хан, как и волжские ханы, проводил жизнь, переезжая с места на место с огромным обозом: там, где ему нравилось, располагались станом, раскидывались бесчисленные палатки, и одна из них, обитая внутри листовым золотом и украшенная драгоценностями, отнятыми у побежденных народов, служила местопребыванием властелина. Возникал многолюдный город и исчезал, появляясь снова в ином месте. Все носило вид крайнего варварства, смешанного с нелепой пышностью. Безобразные и нечистоплотные монголы, считавшие опрятность даже пороком, питавшиеся такой грязной пищей, которой одно описание возбуждает омерзение, безвкусно украшали себя несметными богатствами и считали себя по воле Бога обладателями всей вселенной.
Нам неизвестно, где именно Ярославичи поклонились великому хану, но они были приняты ласково и возвратились благополучно домой. Андрей получил княжение во Владимире, Александру дали Киев; по-видимому, в этом было предпочтение Александру, так как Киев был старше Владимира, но киевская земля была в те времена до такой степени опустошена и малолюдна, что Александр мог быть только по имени великим князем. Вероятно, монголы сообразили, что Александр, будучи умнее других, мог быть для них опасен, и потому, не испытавши его верности, не решились дать ему тогда Владимир, с которым соединялось действительное старейшинство над покоренными русскими землями.
Посещение монголов должно было многому научить Александра и во многом изменить его взгляды. Он познакомился близко с завоевателями Руси и понял, с какой стороны с ними ужиться возможно. Свирепые ко всему, что сопротивлялось им, монголы требовали одного - раболепного поклонения. Это было в их нравах и понятиях, как и вообще у азиатских народов. Чрезвычайная сплоченность сил, безусловное повиновение старшим, совершенная безгласность отдельной личности и крайняя выносливость - вот качества, способствовавшие монголам совершать свои завоевания, качества, совершенно противоположные свойствам тогдашних русских, которые, будучи готовы защищать свою свободу и умирать за нее, еще не умели сплотиться для этой защиты. Чтобы ужиться теперь с непобедимыми завоевателями, оставалось и самим усвоить их качества. Это было тем удобнее, что монголы, требуя покорности и дани, считая себя вправе жить на счет побежденных, не думали насиловать ни их веры, ни их народности. Напротив, они оказывали какую-то философскую терпимость к вере и приемам жизни побежденных, но покорных народов. Поклоняясь единому Богу, с примесью грубейших суеверий, естественно, свойственных варварскому состоянию умственного развития, они не только дозволяли свободное богослужение иноверцам, но и отзывались с известным уважением о всех верах вообще. Проницательный ум Александра, вероятно, понял также, что покорность завоевателю может доставить такие выгоды князьям, каких они не имели прежде.
До тех пор князья наши волею-неволею должны были разделять власть свою с народною властью веча или подбирать себе сторонников в рядах народа. Собственно, они были только правителями, а не владельцами, не вотчинниками, не государями. Монголы, как по своим понятиям, так и по расчету, естественно, усиливали власть и значение князей за счет веча: легче и удобнее им было вести дело с покорными князьями, чем с непостоянными собраниями веч. Вот отчего все русские князья, побивши челом хану, получали тогда свои княжения в отчину, и власть их в большей части русских земель очень скоро подавила древнее вечевое право. Звание старейшего князя было прежде почти номинальным: его слушались только тогда, когда хотели, теперь же это звание вдруг получило особую важность потому, что старейшего сам хан назначал быть выше прочих князей.
Александр не поехал в данный ему Киев, а отправился в Новгород. Пока он не был старейшим, еще он ладил с новгородской вольностью. Новгородцы считали себя независимыми от татар, но через два года произошел на Руси переворот.
Андрей не удержался на владимирском княжении. Этот князь не мог так скоро изменить понятий и чувствований, свойственных прежнему русскому строю и шедших вразрез с потребностями новой политической жизни. Ему тяжело было сделаться рабом. В это время он женился на дочери Данила Галицкого, который еще не кланялся хану, не признал себя его данником и искал средств избавиться от этой тяжелой необходимости. Летописные известия об этих событиях до того сбивчивы, что не дают нам возможности выявить, как и чем Андрей вооружил против себя победителей. Но известно, что в 1252 г. Александр отправился в Волжскую Орду и там получил старейшинство и владимирское княжение от Сартака, управлявшего делами за дряхлостью отца своего Батыя. Андрей, посоветовавшись со своими боярами, счел лучшим бежать в чужую землю, нежели «служить царю». Но татары уже шли на него под начальством Неврюя и других предводителей, догнали его под Переяславлем и разбили. Андрей убежал в Новгород, но там его не приняли: изгнанник через Псков и Колывань (Ревель) убежал с женою в Швецию. Татары опустошили Переяславль и рассеялись по земле, истребляя людей и жилища, уводя пленных и скот, так как по правилу монгольскому, да и вообще как везде делалось в те времена, за вину князя должна была расплачиваться вся земля. В это время схвачена была и убита жена князя Ярослава Ярославича. Александр, получив старейшинство, сел во Владимире, и на первый раз пришлось ему отстраивать церкви и людские жилища, разоренные полчищем Неврюя.
С этих пор Александр, чувствуя свое старейшинство и силу, готовый найти поддержку в Орде, поднял голову и иначе показал себя, что в особенности видно в его отношениях к Новгороду. Живя во Владимире, Александр поставил князем в Новгороде сына своего Василия. В 1255 г. новгородцы невзлюбили Василия и прогнали его, призвавши вместо него брата Александрова Ярослава, князя тверского, жившего тогда во Пскове. Явление совершенно обычное, множество раз повторявшееся; и сам Александр, испытывая то же в былое время, уходил из Новгорода, когда его прогоняли, и опять являлся в Новгород по призыву и мирился с новгородцами. Но на этот раз Александр уже не спустил Великому Новгороду. Василий убежал в Торжок, где жители были за него. Отец тотчас собрал в своей владимирской земле рать и отправился в Торжок с тем, чтобы по своей воле опять восстановить сына на княжении. Призванный князь Ярослав убежал из Новгорода. Новгород остался без князя, и какой-то переветчик Ратишка дал об этом знать великому князю. Александр с Василием пошел на Новгород.
Между тем внутри Новгорода происходила безладица. Прорвалась не раз проявлявшаяся в его истории вражда лучших, или вящих, людей и меньших, - иначе бояр и черни. Посадником был тогда Анания, представитель и любимец меньших людей, прямодушный ревнитель новгородской старины и вольности. Ожидая приближения великого князя, новгородцы вооружились и выставили полки за церковью Рождества и от Св. Ильи против Городища, ограждая Торговую (на правом берегу Волхова) сторону, которая была главным образом местопребыванием меньших людей. Но некоторые вящие люди замышляли иное: из них составилась партия под начальством Михалки Степановича, человека коварного и своекорыстного, смекнувшего, что наступают иные времена, и сообразившего, на чьей стороне сила. В тревоге собрались новгородцы на вече на обычном месте у Св. Николая (Дворищенского). «Братья, - говорили они между собою, - а что, если князь скажет: «Выдайте моих врагов»?» Тогда меньшие по прадедовскому обычаю «целовали Богородицу» на том, чтобы стоять всем на живот и на смерть за правду новгородскую, за свою отчину. Но Михалка, замышлявший убить Ананию и какими бы то ни было путями сделаться самому посадником, убежал со своими единомышленниками в Юрьев монастырь. Разнеслась весть, что вящие хотят напасть на Новгород и бить меньших. Новгородцы кричали, что нужно убить Михалку и ограбить его двор, но тут заступился за него посадник Анания. Он послал предостеречь своего тайного врага, и, когда рассвирепевшие новгородцы кричали: «Убить Михалку!», - Анания сказал им: «Братья, если его убьете, убейте прежде меня».
Приехал в Новгород посол от Александра с такими словами: «Выдайте мне Ананию-посадника, а не выдадите, я вам не князь: иду на город ратью!» Новгородцы послали к Александру владыку Далмата и тысячского Клима: «Князь, иди на свой стол, а злодеев не слушай: не гневайся на Ананию и на всех мужей новгородских».
Владыка и тысячский возвратились с отказом. Александр упорно добивался своего. Тогда новгородцы приговорили на вече: «Если князь такое задумал с нашими клятвопреступниками, - пусть их судят Бог и Св. София, а на князя мы не кладем греха!» Все вооружились и три дня стояли наготове. Выдавать миром своих было для новгородцев неслыханным, бесчестным делом. Александр рассудил, что раздражать далее народ и доводить дело до драки нет нужды, когда главная цель его может быть достигнута более мирным соглашением, и послал сказать новгородцам: «Я не буду держать на вас гнева; пусть только Анания лишится посадничества».
Анания лишился посадничества, и новгородцы примирились с Александром. Александр прибыл в Новгород и был радушно встречен народом, издавна знавшим его. Василий был восстановлен на княжении. Новгородцы в угодность Александру поставили посадником Михалку.
Это событие, несмотря на черты, слишком обычные в новгородском строе жизни, имело, однако, важное и новое значение в новгородской истории. Новгородцы выгоняли князей своих, иногда терпели от них и, забывая старое, опять приглашали, как, например, было с Ярославом, отцом Александра, но то делалось по новгородской воле, при обычном непостоянстве новгородцев. Не было еще примера, чтобы великий князь силою заставил принять только что изгнанного ими князя. Александр показал новгородцам, что над их судьбою есть внешняя сила, повыше их веча и их партий, - сила власти старейшего князя всей Руси, поставленного волею могущественных иноземных завоевателей и владык русской земли. Правда, что Александр, вступивши в Новгород, обласкал новгородцев, заключил с ними мир на всей вольности новгородской, но в проявлении его могучей воли слышались уже предвестники дальнейшего наложения на Новгород великокняжеской руки.
Через несколько времени Новгород увидал в своих стенах того же Александра, уже не так мирно улаживающего свои недоумения с новгородской вольностью. В Орде произошел переворот: Батый умер. Сын его Сартак был умерщвлен дядею Берке, объявившим себя ханом. Последний вверил дела Руси своему наместнику Улагчи. Тогда пришла весть, что хан посылает своих чиновников для переписи народа и собирания дани. Александр поспешил в Орду, думая предотвратить грядущие бедствия: русских страшил не самый платеж дани, они покорялись необходимости платить ее через своих князей, но долгое пребывание татар в земле русской наводило всеобщий страх. Александр не успел умилостивить хана. В землю рязанскую, муромскую и суздальскую явились татарские численники, ставили своих десятников, сотников, тысячников, темников, переписывали жителей для обложения их поголовною данью, не включали в перепись только духовных лиц. Вводилось, таким образом, чуждое управление внутри Руси. Народу было очень тяжело. В следующем 1257 г. Александр вновь отправился в Орду с братьями своими Ярославом тверским и суздальским Андреем, с которыми, недавно не ладивши, помирился. Улагчи требовал, чтобы Новгород также подвергся переписи и платежу дани. Как ни близок был Александру Новгород, но он счел за лучшее покориться. Между тем в Новгород уже достигла весть о том, что туда идут татарские численники. Все лето там была тревога и смятение. Новгород не был до сих пор покорен, подобно прочим русским землям, татарским оружием и не помышлял, чтобы ему добровольно пришлось платить постыдную дань, наравне с покоренными. Вящие люди, и в том числе посадник Михалка, готовые угождать силе для своих выгод и сохранения своих богатств, уговаривали новгородцев покориться, но меньшие слышать об этом не хотели. Их любимец Анания скончался в августе. Волнение после его смерти усилилось, и наконец ненавистный для меньших, насильно поставленный против их воли Михалка был убит. Князь Василий разделял чувства новгородцев. Наконец, прибыл в Новгород Александр с татарскими послами требовать десятины и тамги. Василий, с одной стороны, не смел противиться отцу, с другой - стыдился изменить новгородскому делу и бежал во Псков. Новгородцы наотрез отказались платить дань, но ласково приняли ханских послов и отпустили домой с честью и дарами. Этим Великий Новгород заявлял, что он относится с уважением к ханской власти, но не признает ее над собою. Тогда Александр выгнал своего сына из Пскова и отправил на суздальскую землю, а некоторых новгородских бояр, стоявших заодно с меньшими и имевших, по его мнению, влияние на Василия, схватил и наказал бесчеловечным образом: иным обрезал носы, другим выколол глаза и т. п.
Такова была награда, какую получили эти защитники новгородской независимости в угоду поработителям от того самого князя, который некогда так блистательно защищал независимость Новгорода от других врагов.
Зимою (с 1258 на 1259) прибыл с низу Михайло Пинещинич и объявил новгородцам, что ханские полки идут на Новгород и будут добывать его оружием, если новгородцы не согласятся на перепись. Весть эта была несправедлива, но правдоподобна. Само собою разумеется, что хан не согласился бы удовольствоваться дарами. Весть эта нагнала такой страх, что с первого раза новгородцы согласились. Вероятно, об этом было дано знать в Орду, потому что тою же зимою прибыли в Новгород ханские чиновники Беркай и Касачик, с женами, и множество татар. Они остановились на Городище и стали собирать тамгу по волости. Новгородцы, увидя необычное зрелище, снова возмутились. Бояре, наблюдая свои корыстные цели, уговаривали народ смириться и быть покорным, но меньшие собирались у Св. Софии и кричали: «Умрем честно за Св. Софию и дома ангельские!» Тогда татары стали бояться за свою жизнь, и Александр приставил посадничьего сына и боярских детей стеречь их по ночам. Такое положение скоро наскучило татарам, и они объявили решительно: «Давайте нам число, или мы побежим прочь». Вящие люди стали домогаться уступки. Тогда в Новгороде распространилась молва, что вящие хотят вместе с татарами напасть на Новгород. Толпы народа собирались на Софийской стороне поближе к Св. Софии и кричали: «Положим головы у Св. Софии!» Наконец на другой день Александр выехал из Городища с татарами. Тогда вящие люди убедили наконец меньших не противиться и не навлекать на Новгород неминуемой беды. Они, говорит летописец, себе делали добро, а меньшим людям зло: дань одинаково распределялась как на богатых, так и на бедных! Александр прибыл в город с татарами. Ханские чиновники ездили по улицам, переписывали дворы и, сделав свое дело, удалились. Александр посадил на княжение сына своего Дмитрия и уехал во Владимир.
С тех пор Новгород хотя не видал после у себя татарских чиновников, но участвовал в платеже дани, доставляемой великими князьями хану от всей Руси. Эта повинность удерживала Новгород в связи с прочими русскими землями.
Но не в одном Новгороде - и в покоренных русских землях прежние свободные привычки не вынесли еще рабства и утеснения. Монгольскую дань взяли тогда на откуп хивинские купцы, носившие название бесермен - люди магометанской веры. Способ сбора дани был очень отяготителен. В случае недоимок откупщики насчитывали большие проценты, а при совершенной невозможности платить брали людей в неволю. Кроме того, они раздражали народ неуважением к христианской вере. Народ вскоре пришел в ожесточение; в городах Владимире, Суздале, Ростове, Переяславле, Ярославле и других по старому обычаю зазвонили на вече и по народному решению перебили откупщиков дани. В числе их в Ярославле был один природный русский по имени Изосим. Прежде он был монах, пьяный и развратный, съездивши в Орду, принял там магометанство и, воротившись в отечество, сделался откупщиком дани, безжалостно утеснял своих соотечественников и нагло ругался над святынею христианской церкви. Ярославцы убили его и бросили труп на растерзание собакам и воронам. Зато в Устюге один природный татарин, будучи также сборщиком дани, спасся от общей беды. Его звали Буга. В Устюге он взял себе наложницу, дочь одного тамошнего обывателя, по имени Мария, которая полюбила его и заранее известила о грозившей ему опасности. Буга изъявил желание креститься. Народ простил его. Он был назван в крещении Иоанном, женился на Марии, навсегда остался на Руси и приобрел всеобщую любовь. Память его осталась навсегда в местных преданиях, а воспоминание о бесерменах до сих пор слышится в бранном слове «басурман», которым русский человек называл некрещеных, а иногда только неправоставных людей.
Само собою разумеется, что это событие возбудило гнев властителей Руси. В Орде уже собирали полки наказывать мятежников; Александр поспешил в Орду. Кроме сбора дани, русским угрожала еще иная тягость: помогать войском татарам в их войнах с другими народами.
Тогда в Волжской Орде происходило важное преобразование. Хан Берке принял магометанство, которое быстро распространилось в его народе, тем легче, что и прежде в полчищах монголов большинство народов, им покоренных и за них воевавших, исповедовало магометанство. В то же время кочевая жизнь мало-помалу начала сменяться оседлою. На Волге строился Кипчак, обширный город, который хан украшал всем великолепием, какое только было возможно при его могуществе. Хан Берке оказался более милостив к русским, чем можно было даже ожидать. Он не только простил русским избиение бесерменов (которых погибель, как народа подвластного, не могла раздражать его в той мере, в какой подействовало бы на него избиение ханских чиновников), но по просьбе Александра освободил русских от обязанности идти на войну. Александр, однако, прожил тогда в Орде всю зиму и лето, и это заставляет предполагать, что не сразу удалось ему приобрести такую милость для своих соотечественников. Возвращаясь оттуда по Волге больным, он остановился в Нижнем Новгороде, через силу продолжал путь далее, но, приехав в Городец, окончательно слег и, приняв схиму, скончался 14 ноября 1263 г. Тело его встречено народом близ Боголюбова и было похоронено во Владимире в церкви Рождества Богородицы. Говорят, что митрополит Кирилл, услыхавши во Владимире о смерти Александра, громко сказал: «Зашло солнце земли русской». Духовенство более всего уважало и ценило этого князя. Его угодливость хану, уменье ладить с ним, твердое намерение держать Русь в повиновении завоевателям и тем самым отклонять от русского народа бедствия и разорения, которые постигали бы его при всякой попытке к освобождению и независимости, - все это вполне согласовалось с учением, всегда проповедуемым православными пастырями: считать целью нашей жизни загробный мир, безропотно терпеть всякие несправедливости и угнетения, покоряться всякой власти, хотя бы иноплеменной и поневоле признаваемой.
Примечания
У новгородцев был обычай ставить стражу при впадении Невы в море. Начальство над этой стражей было тогда поручено какому-то крещеному вожанину (принадлежавшему к води - народу чудского или финского племени, населявшему нынешнюю Петербургскую губернию) Пелгусию, получившему в крещении имя Филиппа. Пелгусий был очень благочестив и богоугоден, соблюдал посты и потому сделался способным видеть видения. Когда шведы явились, он пошел к Александру известить о их прибытии и рассказал ему, как стали шведы. «Мне было видение, - сказал он, - когда я еще стоял на краю моря; только что стало восходить солнце, услышал я шум страшный по морю и увидел один насад; посреди насада стояли Святые братья Борис и Глеб; одежда на них была вся красная, а руки держали они на плечах; на краю их ладьи сидели гребцы и работали веслами, их одевала мгла, и нельзя было различить лика их, но я услышал, как сказал Борис мученик брату своему Св. Глебу: «Брате Глебе! Вели грести, да поможем мы сроднику своему, великому князю Александру Ярославичу!» И я слышал глас Бориса и Глеба; и мне стало страшно, так что я трепетал; и насад отошел из глаз у меня». - «Не говори же этого никому другому», - сказал ему Александр. Такое благочестивое предание осталось об этом событии.
В двух с половиною верстах от Новгорода, где, по преданию, был город прежде Новгорода.
— во Владимир). С этого времени начинается самостоятельная деятельность Александра. Ещё в —1237 годах соседи Новгородской земли враждовали друг с другом (200 псковских воинов участвовали в неудачном походе Ордена меченосцев против Литвы , закончившегося битвой при Сауле и вхождением остатков ордена меченосцев в состав Тевтонского ордена). Но после разорения Северо-Восточной Руси монголами , зимой 1237—1238 годов (монголы взяли Торжок после двухнедельной осады и не пошли в Новгород) западные соседи Новго
Александр построил ряд укреплений на юго-запад от Новгорода по реке Шелони . В 1240 году немцы подступили к Пскову , а шведы двинулись на Новгород, согласно русским источникам, под предводительством самого правителя страны, королевского зятя ярла Биргера (в шведских источниках упоминания об этой битве отсутствуют, ярлом в тот момент являлся Ульф Фаси , а не Биргер). Согласно русским источникам, Биргер прислал Александру объявление войны, гордое и надменное: «Если можешь, сопротивляйся, знай, что я уже здесь и пленю землю твою». С сравнительно небольшой дружиною новгородцев и ладожан Александр ночью 15 июля 1240 года врасплох напал на шведов Биргера , когда они при устье Ижоры , на Неве, остановились лагерем для отдыха, и нанёс им полное поражение — Невская битва . Сам сражаясь в первых рядах, Александр «неверному кралю их (Биргеру) возложил остриём копья печать на челе». Победа в этой битве продемонстрировала талант и силу Александра. 5 апреля 1242 года произошла битва на границе с Ливонским Орденом, на Чудском озере . Сражение это известно как Ледовое побоище . Точный ход сражения неизвестен, но, согласно ливонским хроникам, орденские рыцари оказались в ходе боя окружены. После смерти отца, в 1247 году Александр поехал в Орду к Батыю . Оттуда вместе с ранее прибывшим братом Андреем он был отправлен к великому хану в Монголию . Два года потребовалось им на это путешествие. В их отсутствие брат их, Михаил Хоробрит Московский (четвёртый сын великого князя Ярослава), отнял у дяди Святослава Всеволодовича владимирское великое княжение в 1248 году , но в том же году погиб в бою с литовцами в битве на реке Протве . Святославу удалось разбить литовцев у Зубцова . Батый планировал отдать владимирское великое княжение Александру, но согласно завещанию Ярослава владимирским князем должен был стать Андрей, а новгородским и киевским — Александр. И летописец отмечает, что у них была «пря велия о великом княжении». В итоге правителями Монгольской империи, несмотря на смерть Гуюка во время похода на Батыя в 1248 году , был реализован второй вариант. Александр получил Киев и «Всю Русскую землю ». Современные историки расходятся в оценке того, кому из братьев принадлежало формальное старшинство. Киев после татарского разорения потерял какое-либо реальное значение; поэтому Александр в него не поехал, а поселился в Новгороде (По данным В. Н. Татищева , князь всё же собирался уехать в Киев, но новгородцы «удержали его татар ради», однако достоверность этой информации находится под вопросом).
Есть сведения о двух посланиях папы римского Иннокентия IV Александру Невскому. В первом папа предлагает Александру последовать примеру отца, согласившегося (папа ссылался на Плано Карпини , в трудах которого данное известие отсутствует) перед смертью подчиниться римскому престолу, а также предлагает координацию действий с тевтонцами в случае нападения татар на Русь. Во втором послании папа упоминает о согласии Александра креститься в католическую веру и построить католический храм в Пскове, а также просит принять его посла — архиепископа Прусского. В 1251 году к Александру Невскому в Новгород приехали два кардинала с буллой . Почти одновременно во Владимире Андрея Ярославича с Устиньей Даниловной венчал митрополит Кирилл — сподвижник Даниила Галицкого, которому папа предлагал королевскую корону ещё в —1247 годах . В том же году литовский князь Миндовг принял католическую веру, тем самым обезопасив свои земли от тевтонцев. По рассказу летописца, Невский, посоветовавшись с мудрыми людьми, изложил всю историю Руси и в заключение сказал: «си вся съведаем добре, а от вас учения не приимаем».
По результатам широкомасштабного опроса россиян 28 декабря 2008 года Александр Невский был выбран «именем России ». Однако в исторической науке нет единой оценки деятельности Александра Невского, взгляды историков на его личность разные, порой прямо противоположные. Веками считалось, что Александр Невский сыграл исключительную роль в русской истории в тот драматический период, когда Русь подверглась удару с трёх сторон, в нём видели родоначальника линии московских государей и великого покровителя православной церкви . Подобная канонизация Александра Ярославича со временем стала вызывать возражения. Как констатирует руководитель кафедры отечественной истории МГУ Н. С. Борисов , «любители разрушать мифы постоянно „подкапываются“ под Александра Невского, и стараются доказать, что и брата он предал, и татар он навёл на русскую землю, и вообще непонятно, за что его великим полководцем считают. Такая дискредитация Александра Невского постоянно в литературе встречается. Каким он был на самом деле? Источники не позволяют на 100 % сказать»
Скептически настроенные историки (в частности Дж. Феннелл, а вслед за ним Игорь Данилевский , Сергей Смирнов) считают, что традиционный образ Александра Невского — как гениального полководца и патриота преувеличен. Они акцентируют внимание на свидетельствах, в которых Александр Невский выступает властолюбивым и жестоким человеком . Также ими высказываются сомнения насчёт масштаба ливонской угрозы Руси и реального военного значения столкновений на Неве и Чудском озере. Согласно их трактовке, серьёзной угрозы со стороны немецких рыцарей не было (причём Ледовое побоище не являлось крупной битвой), а пример Литвы (в которую перешёл ряд русских князей со своими землями) по мнению Данилевского показал, что успешная борьба с татарами была вполне возможна. Александр Невский сознательно пошёл на союз с татарами, чтобы использовать их для укрепления личной власти. В долгосрочной перспективе его выбор предопределил формирование на Руси деспотической власти.
Основанием для того, чтобы относить Александра Невского к разряду «татарских служебников» являются следующие тезисы:
Александр Невский, заключив союз с Ордой, подчинил Новгород ордынскому влиянию. Он распространил татарскую власть на Новгород, который никогда не был завоеван татарами. В интересах татар совершал карательные походы на новнгородцев («взял в число»). Навёл на Русь неврюеву рать.
