Итальянский историк-экономист Карло Чиполла очень основательно подошел к вопросу о природе глупости. Долгие годы исследований привели ученого к тому, что он сформулировал пять универсальных законов, работающих в любом обществе. Оказалось, что глупость сама по себе намного опаснее, чем мы привыкли о ней думать.
Итак, вот пять законов глупости:
Первый закон глупости: Человек всегда недооценивает количество идиотов, которые его окружают.
Звучит как размытая банальность и снобизм, но жизнь доказывает его истинность. Как бы вы ни оценивали людей, вы постоянно будете сталкиваться со следующими ситуациями:
Человек, который всегда выглядел умным и рациональным, оказывается невероятным идиотом;
Глупцы все время возникают в самых неожиданных местах в самое неподходящее время, чтобы разрушить ваши планы.
Второй закон глупости: Вероятность того, что человек глуп, не зависит от других его качеств.
Годы наблюдений и опытов утвердили меня в мысли, что люди не равны, одни глупы, другие нет, и это качество закладывается природой, а не культурными факторами. Человек является глупцом так же, как он является рыжим или имеет первую группу крови. Он таким родился по воле Провидения, если хотите.
Образование не имеет ничего общего с вероятностью наличия определенного числа глупцов в обществе. Это подтвердили многочисленные эксперименты в университетах над пятью группами: студенты, офисные служащие, обслуживающий персонал, сотрудники администрации и преподаватели. Когда я анализировал группу низкоквалифицированных сотрудников, число глупцов оказалось большим, чем я ожидал (Первый закон), и я списал это на социальные условия: бедность, сегрегацию, недостаток образования. Но поднимаясь выше по социальной лестнице, то же соотношение я увидел среди белых воротничков и студентов. Еще более впечатляющим оказалось увидеть то же число среди профессуры — брал ли я маленький провинциальный колледж или крупный университет, та же доля преподавателей оказывалась глупцами. Я был так поражен результатами, что решил провести эксперимент над интеллектуальной элитой — Нобелевскими лауреатами. Итог подтвердил суперсилы природы: то же определенное количество лауреатов были глупы.
Идею, которую выражает Второй закон, сложно принять, но многочисленные эксперименты подтверждают ее железобетонную правоту. Феминистки поддержат Второй закон, поскольку он гласит, что дур среди женщин не больше, чем дураков среди мужчин. Жители стран третьего мира утешатся тем, что развитые страны не такие уж и развитые. Выводы из Второго закона пугают: станете ли вы вращаться в британском высшем обществе или переедете в Полинезию, подружившись с местными охотниками за головами; заточите ли вы себя в монастыре или проведете остаток жизни в казино в окружении продажных женщин, вам везде придется сталкиваться с таким же количеством идиотов, которое (Первый закон) всегда будет превышать ваши ожидания.
Третий закон глупости: Глупец — это человек, чьи действия ведут к потерям для другого человека или группы людей, и при этом не приносят пользы самому действующему субъекту или даже оборачиваются вредом для него.
Третий закон предполагает, что все люди делятся на 4 группы: простаки (П), умники (У), бандиты (Б) и глупцы (Г).
Если Петя предпринимает действие, от которого несет потери и при этом приносит выгоду Васе, то он относится к простакам (зона П). Если Петя делает нечто, что приносит выгоду и ему, и Васе, он умник, потому что действовал умно (зона У). Если действия Пети несут ему выгоду, а Вася от них страдает, то Петя — бандит (зона Б). И наконец, Петя-глупец находится в зоне Г, в минусовой зоне по обеим осям.
Нетрудно вообразить масштабы урона, который способны нанести дураки, попадая в управленческие органы и обладая политическими и социальными полномочиями. Но отдельно стоит уточнить, что именно делает дурака опасным.
Глупые люди опасны потому, что рациональные люди с трудом могут представить логику неразумного поведения. Умный человек способен понять логику бандита, потому что бандит рационален — он всего лишь хочет получить больше благ и при этом недостаточно умен, чтобы заработать их. Бандит предсказуем, потому против него можно выстроить защиту. Спрогнозировать действия глупца невозможно, он навредит вам без причины, без цели, без плана, в самом неожиданном месте, в самое неподходящее время. У вас нет способов предугадать, когда идиот нанесет удар. В конфронтации с дураком умный человек полностью отдает себя на милость дурака, рандомного создания без понятных умнику правил.
Атака глупца обычно застает врасплох.
Даже когда атака становится очевидной, от нее сложно защититься, потому что она не имеет рациональной структуры.
Это то, о чем писал Шиллер: «Против глупости бессильны даже боги».
Четвертый закон глупости: Не-глупцы всегда недооценивают разрушительный потенциал глупцов.
В частности, не-глупцы постоянно забывают о том, что иметь дело с дураком, в любой момент времени, в любом месте и при любых обстоятельствах — означает совершать ошибку, которая дорого обойдется в будущем.
Простаки из зоны П обычно не способны распознать опасность дураков из зоны Г, что неудивительно. Удивительно как раз то, что глупцов также недооценивают и умники, и бандиты. В присутствии глупца они расслабляются и наслаждаются своим интеллектуальным превосходством, вместо того, чтобы срочно мобилизироваться и минимизировать ущерб, когда дурак что-нибудь выкинет.
Распространенный стереотип — что дурак вредит лишь самому себе. Нет. Не нужно путать дураков с беспомощными простаками. Никогда не вступайте в альянс с дураками, воображая, что можете использовать их ради своей выгоды — если вы так поступите, то очевидно, что вы не понимаете природы глупости. Так вы сами предоставляете дураку поле, на котором он может разгуляться и нанести больший урон.
Пятый закон глупости: Глупец - самый опасный тип личности.
Следствие: Глупец опаснее, чем бандит.
Результат действий идеального бандита — простой переход благ от одного человека к другому. Обществу в целом от этого ни холодно ни жарко. Если бы все члены этого социума были идеальными бандитами, оно бы тихо гнило, но катастрофы бы не случилось. Вся система сводилась бы к трансферу богатств в пользу тех, кто предпринимает ради этого действия, и поскольку идеальными бандитами были бы все, система наслаждалась бы стабильностью. Это легко видеть на примере любой страны, где власти коррумпированы, а граждане постоянно обходят законы.
Когда на сцену выходят дураки, картина полностью меняется. Они наносят урон, не извлекая выгоды. Блага уничтожаются, общество беднеет.
История подтверждает, что в любой период страна прогрессирует тогда, когда у власти находится достаточно умных людей, чтобы сдерживать активных дураков и не давать им разрушить то, что умники произвели. В регрессирующей стране дураков столько же, однако среди верхушки наблюдается рост доли глупых бандитов, а среди остального населения — наивных простаков. Такая смена расклада неизменно усиливает деструктивные последствия действий дураков, и вся страна катится к чертям.
Однажды дон Хуан, говоря об одном из индейцев, сказал:
- Невозможно вставить в медузу кости. Я поступал глупо.
- Тысячу раз ты говорил мне, дон Хуан, что маг не может делать глупостей. Вот уж не думал, что ты на это способен.
Дон Хуан пронзительно взглянул на меня и с улыбкой сказал:
- Можно проявлять настойчивость только для того, чтобы проявить её должным образом. И действовать с полной отдачей, заведомо зная, что твои действия бесполезны. Это контролируемая глупость мага.
Спустя несколько месяцев я спросил дона Хуана напрямик:
- Расскажи пожалуйста, что такое контролируемая глупость.
Он громко рассмеялся и звучно себя хлопнул.
- Вот это и есть контролируемая глупость, - со смехом воскликнул он и хлопнул ещё раз.
- Не понял.
- Я рад, что через столько лет ты, наконец, созрел и удосужился задать этот вопрос. В тоже время, если бы ты никогда этого не сделал, мне было бы всё равно. Тем не менее, я выбрал радость, как будто меня в самом деле волнует, спросишь ты или нет. Словно для меня это важнее всего на свете. Понимаешь? Это и есть контролируемая глупость.
- По отношению к кому ты практикуешь контролируемую глупость, дон Хуан?
Он усмехнулся.
- По отношению ко всем.
- Хорошо, тогда давай иначе. Как ты выбираешь, когда следует практиковать контролируемую глупость, а когда нет?
- Я практикую её всё время.
Тогда я спросил, значит ли это, что он никогда не действует искренне и что все его поступки лишь актёрская игра.
- Мои поступки всегда искренни, - ответил дон Хуан, - и всё же они не более, чем актёрская игра.
- Но тогда всё, что ты делаешь, должно быть контролируемой глупостью, - изумился я.
- Так и есть, - подтвердил он.
- Но этого не может быть! - возразил я, - не могут все твои поступки быть контролируемой глупостью.
- А почему бы и нет?
- Это означало бы, что в действительности тебе ни до чего и ни до кого нет дела. Вот я, например. Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе безразлично, стану я человеком знания или нет, жив я или умер и что вообще со мной происходит?
- Совершенно верно. Меня это абсолютно не интересует. И ты, и любой другой в моей жизни не более, чем объекты для практики контролируемой глупости.
- Я подозреваю, что мы говорим о разных вещах, - сказал я, - не следовало брать меня в качестве примера. Я хотел сказать, что должно же быть в мире хоть что-то тебе небезразличное, что не было бы объектом для контролируемой глупости. Не представляю, как можно жить, когда ничто не имеет значения.
- Это было бы верно, если бы речь шла о тебе, - сказал он, - происходящее в мире людей имеет значение для тебя. Но ты спрашивал обо мне, о моей контролируемой глупости. Я и ответил, что все мои действия по отношению к самому себе и к остальным людям не более, чем контролируемая глупость, поскольку нет ничего, что имело бы для меня значение.
- Хорошо, но если для тебя больше ничто не имеет значения, то как же ты живёшь, дон Хуан? Ведь это не жизнь.
Он засмеялся и какое-то время молчал.
- Пожалуй, объяснения тут бесполезны. Это невозможно объяснить, - сказал он, - в твоей жизни есть важные вещи, которые имеют для тебя большое значение. Это относится и к большинству твоих действий. У меня всё иначе. Для меня больше нет ничего важного — ни вещей, ни событий, ни людей, ни явлений, ни действий — ничего. Но всё-таки я продолжаю жить, потому что обладаю волей. Эта воля закалена всей моей жизнью и в результате стала целостной и совершённой. И теперь для меня неважно, имеет что-то значение или нет. Глупость моей жизни контролируется волей.
После длительной паузы я сказал, что некоторые поступки наших ближних всё же имеют решающее значение. Например, ядерная война. Трудно представить более яркий пример. Стереть с лица земли жизнь — что может быть страшнее?
- Для тебя это так, потому что ты думаешь, - сверкнув глазами, сказал дон Хуан, - ты думаешь о жизни, но не «видишь».
- А если бы «видел», относился бы иначе? - осведомился я.
- Научившись «видеть», человек обнаруживает, что одинок в мире. Больше нет никого и ничего, кроме той глупости, о которой мы говорим. Твои действия, равно как и действия твоих ближних, имеют значение лишь потому, что ты научился думать, что они важны. Сначала мы учимся обо всём думать, - продолжал он, - а потом приучаем глаза смотреть на то, о чём думаем. Человек смотрит на себя и думает, что он очень важен. И начинает чувствовать себя важным. Но потом, научившись «видеть», он осознаёт, что не может больше думать о том, на что смотрит. А когда он перестаёт думать о том, на что смотрит, всё становится неважным.
- Наша сегодняшняя беседа о контролируемой глупости сбивает меня с толку, - сказал я, - я действительно не могу понять, что ты имеешь в виду.
- И не сможешь, потому что ты пытаешься об этом думать, а мои слова никак не вяжутся с твоими мыслями.
- Я пытаюсь думать, - сказал я, - потому что для меня это единственная возможность понять. И всё-таки, хочешь ли ты сказать, что как только человек начинает «видеть», всё в мире разом теряет ценность?
- Разве я говорил «теряет ценность»? Становится неважным, вот что я говорил. Все вещи и явления в мире равнозначны в том смысле, что они одинаково неважны. Вот, скажем, мои действия. Я не могу утверждать, что они важнее, чем твои. Так же, как ни одна вещь не может быть важнее другой. Все явления, вещи, действия имеют одинаковое значение и поэтому не являются чем-то важным.
Тогда я спросил, не считает ли он, что «видение» лучше, чем простое смотрение на вещи. Он ответил, что глаза человека могут выполнять обе функции и ни одна из них не лучше другой. Приучать же себя только к одному из этих способов восприятия, значит безосновательно ограничивать свои возможности.
- Например, чтобы смеяться, нам нужно смотреть, - сказал он, - всё, что есть в жизни смешного, можно уловить только, когда смотришь. Когда человек «видит», всё настолько равнозначно, что ничего смешного не может быть.
- Уж не хочешь ли ты, дон Хуан, сказать, что «видящий» неспособен смеяться?
Он немного помолчал.
- Наверное, есть люди знания, которые никогда не смеются. Впрочем, я таких не знаю. Те, с кем я знаком, не только «видят», но и смотрят, поэтому все они могут смеяться.
- А может человек знания плакать?
- Я думаю — да. Наши глаза смотрят, поэтому мы можем смеяться, плакать, веселиться, печалиться или радоваться. Лично мне не нравится быть печальным. Поэтому, когда приходится сталкиваться с чем-то, что вызывает печаль, я смещаю глаза и начинаю «видеть», вместо того, чтобы смотреть. Но если попадается что-то забавное, я предпочитаю смотреть и смеяться.
Ага, тогда твой смех настоящий. Получается, что смех это уже не контролируемая глупость.
- Мой смех самый что ни на есть настоящий, - сказал дон Хуан, - впрочем, как и всё, что я делаю. Но он же — контролируемая глупость, поскольку бесполезен. Он ничего не меняет, но тем не менее, я смеюсь.
- Но, насколько я понимаю, дон Хуан, твой смех не бесполезен. Он делает тебя счастливым.
- Нет. Я счастлив оттого, что смотрю на вещи, делающие меня счастливым, а потом уже глаза схватывают их забавные стороны и я смеюсь. Я говорил тебе это много раз. Чтобы быть на высоте, всегда нужно выбирать путь, подсказанный сердцем. Может быть для кого-то это будет означать всегда смеяться.
Я решил, что он имеет в виду противоположность смеха и плача, или хотя бы то, что плач это действие, которое нас ослабляет. Но дон Хуан заявил, что никакого принципиального различия нет. Просто ему лично больше подходит смех, потому что когда он смеётся, тело его чувствует себя лучше, чем когда он плачет. Тогда я заметил, что равнозначности здесь всё же нет, поскольку есть предпочтение. Если он предпочитает смеяться, а не плакать, то смех важнее. Но он упрямо твердил, что его предпочтение ничего не значит, они равноценны. Я заявил, что доводя наш спор до логического конца, можно сказать: «Если всё равнозначно, то почему бы не выбрать смерть?».
- Иногда человек знания так и поступает, - сказал дон Хуан, - и однажды он может просто исчезнуть. В таких случаях люди обычно думают, что его за что-то убили. А он просто выбрал смерть, потому что для него это не имело значения. Я выбрал жизнь. И смех. Причём вовсе не оттого, что это важно, а потому что такова склонность моей натуры. Я говорю выбрал, потому что «вижу». Но на самом деле выбрал не я. Моя воля заставляет меня жить вопреки тому, что я «вижу» в мире. Ты сейчас не можешь меня понять из-за своей привычки думать так, как ты смотришь.
Последняя фраза меня заинтриговала. Я спросил, что он имеет в виду. Дон Хуан объяснил, что говоря «думать» имеет в виду устойчивые постоянные понятия, которые есть у нас обо всём в мире. Он сказал, что «вИдение» избавляет от привычки к ним. Но пока я не научусь «видеть», мне не удастся понять, о чём идет речь.
- Но если ничто не имеет значение, дон Хуан, то с какой стати должно иметь значение научусь я «видеть» или нет?
- Я уже говорил тебе, что наша судьба как людей — учиться, для добра или зла. Я научился «видеть» и говорю, что нет ничего, что имело бы значение. Теперь твоя очередь. Вполне вероятно, что в один прекрасный день ты научишься «видеть» и тогда сам узнАешь, что имеет значение, а что нет. Для меня нет ничего имеющего значение, но для тебя, возможно, значительным будет всё. Сейчас ты должен понять — человек знания живёт действием, а не мыслью о действии. Он выбирает путь сердца и следует по этому пути. Когда он смотрит, он радуется и смеётся, когда он «видит», он знает. Он знает, что жизнь его закончится очень скоро; он знает, что он, как и любой другой не идёт никуда и он знает, что всё равнозначно. У него нет ни чести, ни достоинства, ни семьи, ни имени, ни родины. Есть только жизнь, которую нужно прожить. В таких условиях контролируемая глупость — единственное, что может связывать его с ближними. Поэтому он действует, потеет и отдувается. И взглянув на него, любой увидит обычного человека, живущего так же, как все. Разница лишь в том, что глупость его жизни находится под контролем. Ничто не имеет особого значения, поэтому человек знания просто выбирает какой-то поступок и совершает его. Но совершает так, словно это имеет значение. Контролируемая глупость заставляет его говорить, что его действия очень важны, и поступать соответственно. В тоже время он прекрасно понимает, что всё это не имеет значения. Так что, прекращая действовать, человек знания возвращается в состояние покоя и равновесия. Хорошим было его действие или плохим, удалось ли его завершить — до этого ему нет никакого дела. С другой стороны, человек знания может вообще не совершать никаких поступков. Тогда он ведёт себя так, словно эта отстранённость имеет для него значение. Так тоже можно, потому что и это будет контролируемая глупость. Ты думаешь о своих действиях, - продолжал дон Хуан, - поэтому тебе необходимо верить, что действия эти важны настолько, насколько ты их таковыми считаешь, но в действительности из всего, что человек делает, нет ничего, что имело бы значение. Ничего! Но как тогда я могу жить? Ведь ты об этом спрашивал? Проще было бы умереть. Ты так говоришь и считаешь, потому что думаешь о жизни. Как, например, думаешь сейчас, на что похоже «вИдение». Ты требуешь от меня описания. Такого, которое позволило бы тебе об этом думать, как ты думаешь обо всём остальном. Но в случае «вИдения» думать вообще невозможно. Поэтому мне никогда не удастся объяснить тебе, что это такое. Теперь по поводу моей контролируемой глупости. Ты хочешь услышать о причинах, которые побуждают меня действовать именно так, но я могу сказать лишь одно — контролируемая глупость очень похожа на «вИдение». Ни о том, ни о другом думать невозможно.
- Если нет ничего, что имело бы значение, - рассудил я, - то тогда, став человеком знания, неизбежно придешь к опустошённости и окажешься в ещё худшем положении.
- Это не так, - возразил дон Хуан, - одиночество и опустошённость приходят к тому, кто не умеет «видеть». Ты боишься меня, потому что я сказал тебе, что ты равнозначен всему остальному. Ты впадаешь в детство. Наша судьба как людей — учиться, и идти к знанию следует так, как идут на войну. Я говорил тебе об этом много раз. К знанию или на войну идут со страхом, с уважением, с осознанием того, куда идут, и с абсолютной уверенностью в себе. В себя ты должен верить, а не в меня. Чтобы стать человеком знания, нужно быть воином, а не ноющим ребёнком. Бороться не сдаваясь, не жалуясь, не отступая; бороться до тех пор, пока не «увидишь». И всё это лишь для того, чтобы понять, что в мире нет ничего, что имело бы значение.
Я спросил у дона Хуана, означает ли контролируемая глупость то, что человек знания никого не может любить. Дон Хуан рассмеялся.
- Ты слишком озабочен тем, чтобы любить людей, и тем, чтобы тебя любили. Человек знания любит и всё. Он любит всех, кто ему нравится, и всё, что ему по душе, но он использует свою контролируемую глупость, чтобы не заботиться об этом. Что полностью противоположно тому, чем сейчас занимаешься ты. Любить людей или быть любимым это ещё далеко не всё, что доступно человеку. Подумай об этом.
- Дон Хуан, есть ещё один момент, о котором я хотел бы спросить. По твоим словам, для того, чтобы смеяться, нужно смотреть глазами, но мне кажется, что мы смеёмся, потому что думаем. Возьми слепого — он тоже смеётся.
- Нет. Слепые не смеются. Они могут производить звуки, похожие на смех, и тела их при этом будут вздрагивать, как при смехе. Но они никогда не смотрели на смешные стороны мира, им приходится их воображать. Поэтому по-настоящему хохотать слепые не могут.
После продолжительной паузы я внезапно спросил дона Хуана:
- Как человек знания применяет контролируемую глупость, если умирает тот, кого он любит?
- Возьмём моего сына, - спокойно ответил дон Хуан, - на него свалился обломок скалы, когда мы работали на строительстве Панамериканской магистрали. То, что я делал, когда он умирал, было контролируемой глупостью. Подойдя к месту обвала, я понял, что он уже практически мёртв. Но он был очень силён, поэтому тело ещё продолжало двигаться и биться в конвульсиях. Я остановился перед ним и сказал парням из дорожной бригады, чтобы они его не трогали. Они послушались и стояли вокруг, глядя на изуродованное тело. Я стоял рядом, но не смотрел, а сдвинул восприятие в положение «вИдения». Я «видел», как распадается его жизнь, расползаясь во все стороны подобно туману из мерцающих кристаллов. Именно так она обычно разрушается и испаряется, смешиваясь со смертью. Вот что я сделал, когда умирал мой сын. Это единственное, что вообще можно сделать в подобном случае. Если бы я смотрел на то, как становится неподвижным его тело, то меня бы изнутри раздирал горестный крик, поскольку я бы чувствовал, что никогда больше не буду смотреть, как он, красивый и сильный, ступает по этой земле. Но я выбрал «вИдение». Я «видел» его смерть и в этом не было печали, не было вообще никакого чувства. Его смерть была равнозначна всему остальному. Иными словами, когда умирает тот, кого я люблю, моя контролируемая глупость заключается в смещении восприятия.
Когда Вы с умным видом научитесь посыпать шапку размельчённой в порошок таблеткой от головной боли — и головная боль будет проходить, знайте: это ещё далеко не все возможности симорона. Когда Вы научитесь надевать на голову корону из фольги и приказывать миру являть собой чудо (по списку) - это ещё не весь симорон. Если Вас все еще интересует исполнения желаний тогда читайте наш материал.
Вот когда Вы научитесь надевать утром костюм как корону из фольги и идти к начальнику с разговором о важных делах так, как будто бы симороните у себя на кухне - это и будет высший пилотаж магического искусства. Этот высший пилотаж называется КОНТОЛИРУЕМАЯ ГЛУПОСТЬ, и ею в отличие от симороновских практик маги занимаются всю жизнь - а не только, когда от мира им нужно что-нибудь полезное и приятное. Ведь настоящий маг думает не только о том, как бы уменьшить объём талии на три сантиметра, а о гораздо более глобальных вещах. На то он и маг, настоящий... Я понимаю, что всем нам ещё очень далеко до таких высоких материй, как поиски смысла жизни, нам бы с родственниками разъехаться. Но в жизни всегда есть место высокому, тем более, что Всевышний даже специально отвёл для этого один день в неделю, как бы тяжело мы не трудились. И, кстати, без понимания глубинной сути магических практик, Вам вряд ли удастся совершить даже маленькое чудо в свою пользу. Итак, приступим?
Что же такое, контролируемая глупость? Для начала отсылаю Вас к предыдущему материалу: Жить играя. А теперь можно приступать по-настоящему.
Контолируемая глупость - это проявление настойчивости только для того, чтобы... проявить настойчивость. Это означает - действовать с полной отдачей, зная, что твои действия - бесполезны. Философия контролируемой глупости учит:
Ничего не имеет значения!
Поэтому человек Знания просто совершает любой поступок. Он прекрасно понимает, что всё, что бы он ни делал, не имеет никакого значения. Но совершает он поступки так, словно это имеет значение! Именно контролируемая глупость заставляет человека говорить, что его действия очень важны (и смеяться при этом в рукав). Маги понимают, что их действия - бесполезны, и всё же действуют так, как будто этого не знают.
Человек знания «ВИДИТ» - нет ни одной вещи, которая была бы важнее какой-либо другой вещи. А разгадка проста:
Перед лицом смерти всё, что мы делаем, является глупостью
Вот что пишет об этом С.В. Елишевич, руководитель «школы искусства жизни»:
Контролируемая глупость сводится к тому, что внешне Вы - потеете и переживаете точно так же, как и другие люди. Но при этом Вы ещё и наблюдаете за собой, как бы со стороны. «Меня колбасит!.. Да не тебя, дружок, колбасит, а твоё Эго, наполненное обидами и понятиями о том, «как надо». Колбасит твою Личность. А ты отойди в сторонку и смотри отстранённо за этим процессом и получай НАСЛАЖДЕНИЕ. Не любит колбаса, когда на неё так отстранённо, взглядом марсианина смотрят».
Контролируемая глупость - искусство быть полностью погружённым в действие, которое в данный момент под рукой. Это притворство, но притворство до такой степени, когда никто не сможет отличить его от реального поведения.
Для чего это всё надо?
А всё дело заключается в том, что только так мы и учимся осуществлять Деяние через Недеяние . Осуществлять Вэй Увэй , как говорят даосы. А когда мы осуществляем деяние через Недеяние, то действует не человек, а действует через него Всевышний. Китайцы называют это: слиться с потоком Дао, понять Путь. Представьте себе: плыть против течения или по течению - что легче? Секрет в том, что течение Дао, в отличие от течения какой-нибудь реки, всегда вынесет именно туда, куда необходимо, куда правильно.
Делай - неделая;
Выступай - не выступая;
Обнажай руку, не закатывая рукава...
Практикующий контролируемую глупость обретает силу настоящего мага - ещё бы, ведь он подставляет паруса попутному ветру!
- «Ты что, никогда не ведёшь себя искренне? Все твои поступки лишь актёрская игра?» - спрашивал Карлос Кастанеда своего «бенефактора» дона Хуана.
- «Мои поступки - всегда искренни. И всё же, они - не более, чем актёрская игра» - отвечал дон Хуан.
Когда Вы научитесь практиковать контролируемую глупость, Вас станет двое. У Вас появится настоящий друг, и Вам уже будет не так одиноко. Как это будет? А вот смотрите. Будете старый Вы - который всегда на сцене под светом софитов в огромных и разных башмаках. Вы будете получать тумаки палками от рыжих и кнутом от наездницы, Вас будут катать на лошадке, специально посадив на неё задом наперёд и на Вас будет задирать ножку дрессированая собачка под хохот публики... А когда Вас поднимут под самый купол цирка и душа Ваша уйдёт в пятки, то никто не испугается и не поймёт, что Вам по-настоящему страшно, все будут продолжать смеяться...
Но у Вас будете ещё и «второй Вы». И этот второй Вы называется «добрый зритель в девятом ряду». Это наблюдатель, который всё понимает... И зная, что он всё-всё понимает, Вы наконец начнёте играть свою роль весело, как того и требовалось, потому что до Вас, наконец, дойдёт: Вы работаете в цирке клоуном, это Ваша роль, так в чём же дело? Надо играть так, как будто это всё правда! Ведь Вы артист? И у вас есть добрый зритель в девятом ряду...
Иногда трудно входим мы в образ,
Иногда нас не слушает роль
И шипим друг на друга, как кобры,
Ну, какой же ты, к черту, «король»!
Ничего не идет, хоть ты тресни,
Помираю у всех на виду,
Но - увижу тебя и воскресну
Добрый зритель в девятом ряду!Нелегко всем бывает порою,
Иногда жизнь, как будто в бреду,
Но приветливо машет рукою
Мы волнуемся, выйдя на сцену,
Мы стремимся с душою сыграть,
Иногда сцена нам, как арена,
Вдруг нас «хищники» могут «порвать».
Все стихает вокруг непременно,
Если взгляд Ваш я добрый найду,
Перед Вами склоняем колено
Милый зритель в девятом ряду.Я безбожно весь текст перепутал,
Я споткнулся у всех на виду,
Только "браво" кричал почему-то
Добрый зритель в девятом ряду.
Обыденный человек озабочен важностью, придаёт особые значения себе и всему, что его окружает. Он придаёт неадекватное значение воспринимаемому социуму, интерпретирует его социальными программами, загружающими его сознание чувством невероятной важности и исключительности обыденного существования. Воин ничему не придаёт значений. Он отрешён от иллюзий важности. Видение и осознание равенства вещей останавливает погоню за миражами. Контролируемая глупость – это отрешённость от «я», от мира обыденности и деградации.
«При отсутствии чувства собственной важности единственный способ, позволяющий воину взаимодействовать с социальной средой – это контролируемая глупость».
К. Кастанеда «Дар Орла».
Он не заботится о значении глупости, и не привязывается к отрицанию глупости, и поэтому его действия выглядят так, словно он придаёт значение глупости. Он освобождается от всех значений – в этом его контролируемая глупость.
Внешнее проявление контролируемой глупости выглядит как полная поглощённость обыденностью происходящего, но внутренне воин нейтрален. Воин свободен от придания значения себе и вещам, и свободен от отрицания значений, он свободен от привязанностей и от отрешённости. Контролируемая глупость – это свобода от привязанностей и непривязанность к свободе.
Воин не озабочен привязанностями и отрешённостью. Он одинаково безоценочно относится к утверждению и отрицанию.
«Ничто не имеет особого значения, поэтому воин просто выбирает какой-то поступок и совершает его. Но совершает так, словно это имеет значение. Его контролируемая глупость заставляет его говорить, что его действия очень важны, и поступать соответственно. В то же время он прекрасно понимает, что все это не имеет значения. Так что, прекращая действовать, воин возвращается в состояние покоя и равновесия. Хорошим было его действие или плохим, удалось ли его завершить - до этого ему нет никакого дела».
К. Кастанеда, «Колесо времени».
Воин осознаёт глупость всего происходящего и иллюзорность обыденных значений. Контролируемая глупость отражает осознание иллюзорности эго-значений. Осознавший иллюзорность своего эго, свободен от потребности придавать значение себе и всему окружающему. Контролируемая глупость проявляется в том, что воин свободен от глупости придания значений, равно как он свободен от глупости отрицания значений.
«Воин может вообще не совершать никаких поступков. Тогда он ведет себя так, словно эта пассивность реально имеет для него значение. Он прав и в этом случае, потому что и это тоже контролируемая глупость».
К. Кастанеда, «Отделенная реальность».
Обыденное сознание зациклено на придании значения действиям, исходящим из матрицы тоналя. Посредством контролируемой глупости воин не придаёт значения действиям и не придаёт значения отрицанию действий, его действия отрешены от действий. Контролируемая глупость – это не-делание образа себя, не-делание мира. Воин не отличается от других людей тем, что он делает, но отличается тем, что он не-делает – в этом контролируемая глупость воина. Не-делание – суть контролируемой глупости, стирающее личную историю.
Внутренний диалог продуцирует ментальные элементы, поддерживающие неконтролируемую глупость веры в иллюзию. Контролируемая глупость разрушает обыденную систему интерпретации, программирующую на ограниченное саморефлексивное существование, ослабляет фиксацию на иллюзорной картине мира, описываемой средствами внутреннего диалога, останавливая его. Обычные люди верят в иллюзию, какую им описали, ограничив себя от Силы, они испытывают жалость к себе от иллюзорной слабости, во всём потакая ей. Воин знает, что мир неописуем, он знает свою силу и Силу Реальности, он безжалостен, он совершенствует свой дух.
Используя в социальной среде контролируемую глупость, воин сохраняет абстрагированное состояние во взаимодействии с окружающими. Взаимодействуя с эманациями людей, воин контролирует своё отношение к этому процессу. Он не вовлечён в обыденный мир, и не отвергает его. Воин не уподобляется людям и не отличается от них. Внешне он может казаться заинтересованным во взаимодействии с другими, но внутренне, он не затрагивается происходящим. Обыденные действия он совершает, не погружаясь во всеобщую эмоциональность, стереотипность и индульгирование. Он контролирует глупость обыденных действий, абстрагируясь действием трезвости, осознанности, воли, безупречности.
Контролируемая глупость – это сталкинг, искусство спонтанного, неподвластного логике взаимодействия. Погружение в иллюзии зависимости от эго стимулирует выработку эго-ментальных моделей бесконечной глупости. Видение бесконечной глупости разрушает зависимость от эгоцентрических моделей сознания. Контролируемая глупость разрушает озабоченность обыденной страстью придавать важные значения себе и миру. Воин ориентирован на взаимодействие с эманациями вселенной. Он не затронут бесконечной глупостью, он постигает бесконечную тайну.
«Вещи, которые делают люди, ни при каких условиях не могут быть более важными, чем мир. И, таким образом, воин относится к миру как к бесконечной тайне, а к тому, что делают люди, - как к бесконечной глупости».
К. Кастанеда, «Отдельная реальность».
3. Контролируемая глупость
"Вы можете притвориться мастером какого угодно дела - и справиться с этим делом. Совершенно неважно, умеете ли вы гипнотизировать или нет.
Вернувшись домой, просто притворитесь гипнотизером. Люди пойдут за вами и начнут притворяться, что они погружаются в транс. А через некоторое время им надоест притворяться, и они забудут, что всего лишь притворяются. Но не давайте себя одурачить и не забывайте, что вы всего лишь притворяетесь."
Милтон Эриксон
Бодрствующая жизнь связана с жизнью сна и обусловливает последнюю настолько явно, что дон-хуановские маги не могли не уделить этому факту особого внимания. В такой тесной зависимости нет, конечно, ничего удивительного: сон продолжает и развивает интенции психики, формирующиеся во время бодрствования, актуализирует конфликты и влечения, вытесняемые в подсознательное именно наяву посредством осознаваемых и поддающихся контролю установок. Это общеизвестное наблюдение как раз иллюстрирует тот факт, что внутренний мир человека не знает абсолютно изолированных областей, где психическое состояние либо консервируется либо развивается согласно своему изначальному закону, полностью игнорируя любой сознательный опыт. Поверхностное знакомство с психоанализом иногда способствует ложным страхам: складывается впечатление, будто под тонким слоем дисциплинированного и хорошо знакомого «я» бушуют целые океаны самовольных, автономных импульсов, с маниакальным упорством воздвигающих храм собственным темным идолам. Разумеется, никто не станет отрицать, что жизнь подсознательного протекает вне нашего внимания и оттого бывает непредсказуемой, даже пугающей (это особенно заметно у невротиков, поставляющих наибольший материал психоанализу), но мы часто забываем: именно состояние сознания диктует кок содержание подсознательного, так и степень его удаленности или непроницаемости для бодрствующего «я». Такое положение, кстати говоря, и делает возможным успех психоанализа, да и многих других психотерапевтических методик. Произвольное внимание неустанно корректирует отношения между различными частями психического устройства и во многом определяет их объем.
Изучая энергетическую конституцию человека, индейские маги, практически заинтересованные в раскрытии способов смешения точки сборки, открыли, что ее сдвиг может вызываться любым целенаправленным изменением стереотипов реагирования. Мы уже касались этого важного положения в разделе, посвященном безупречности. Точка сборки вообще крайне чувствительна к эмоциональной реакции. То, что мы обычно называем "колебаниями настроения", есть переживание колебаний энергопотоков, которые непосредственно определяют позицию точки сборки. Конечно, эти колебания редко выходят за рамки достаточно узкой зоны, где гарантируется стабильность описания мира и непрерывность восприятия. Тем не менее, сознательный контроль в этой небольшой области не только позволяет накопить значительную энергию, но и формирует управляющий аппарат, чья помощь совершенно необходима для успешной работы сознания в любых, даже самых удаленных позициях точки сборки. Дисциплина, обучающая сознательному контролю реагирования и поведения, в книгах Карлоса Кастанеды именуется сталкингом.
Сталкинг и сновидение очень гармонично дополняют друг друга. Если в сновидении сдвиг точки сборки интенсивен, происходит легко и естественно, то в состоянии сталкинга он дается с большим трудом и только в пределах близлежащих энергетических волокон. Но в отношении фиксации точки сборки все наоборот: ее достижение в сновидении крайне затруднено, зато сталкинг создает для этого превосходные условия. Вот почему основной урок сновидения заключается в перемещении точки сборки, а основная цель сталкинга - обучение тонкое искусству ее фиксации в измененной позиции. И хотя обычно человек имеет врожденную предрасположенность либо к сновидению, либо к сталкингу (что делает его, собственно, сновидящим или сталкером), он непременно должен практиковать обе дисциплины воина.
В ранних книгах Кастанеды дон Хуан называет сталкинг "контролируемой глупостью". Происхождение этого термина легко понять, если вспомнить, что подлинный человек знания всякое повеление, исходящее из ложного убеждения в несокрушимости и окончательности человеческого "описания мира", иначе как глупостью не назовет. В английском языке слово сталкинг (stalking) в первую очередь относится к охоте и происходит от глагола to stalk, который означает "тайно преследовать", "выслеживать, применяя при этом различные хитрости". Отсюда сталкинг, т. е. «выслеживание». Соответственно сталкер (stalker) - это человек, занимающийся таким выслеживанием, или ловец, охотник. Когда дон Хуан обучал Карлосы "искусству охоты" и заставлял его изучать повадки диких животных, он осторожно внедрял в сознание ученика подходы и установки, лежащие в основе сталкинга.
В среде любителей Кастанеды можно порою встретить превратное и одностороннее понимание сталкинга как особого рода хитрого притворства, направленного на манипуляцию поведением окружающих для достижения собственных целей. Видимо, это связано со своеобразием дон-хуановских уроков, касающихся этой темы. Дело в том, что обучение сталкингу может происходить только в реальной ситуации человеческих взаимоотношений. Сталкинг требует живых партнеров, реагирующих по образцу ординарного эгоистического сознания, т. е. естественных и неискушенных. Нередко сталкеру приходится провоцировать их на те или иные эмоциональные реакции, чтобы обучиться контролю в самых разных условиях и состояниях - а для этого нужно хорошо узнать человеческие «повадки» и уметь распознавать типы, темпераменты, характеры, понимать интересы, влечения и страхи своих оппонентов. На первый взгляд, конкретная ситуация обучения действительно напоминает искусное манипулирование, хитрую игру на слабостях и стереотипах партнера, а потому производит неприглядное впечатление. Сталкинг даже шокирует, особенно тех, кто остро переживает по поводу этичности и нравственности человеческого поведения. Ну, а те, что склонны управлять своими ближними, плести интриги или устраивать розыгрыши, читая о сталкинге, испытывают приятное возбуждение и принимаются потакать своим эгоистическим идеям, ибо находят, наконец, удобное оправдание такой вседозволенности. Заблуждаются и те и другие.
Во-первых, истинный сталкер, следующий путем дон-хуановского знания, культивирует в себе беспристрастие, отрешенность и полное отсутствие чувства собственной важности. Он никогда не станет преследовать корыстные, эгоистические цели в отношениях с другими людьми. Те же причины не позволяют воину вмешиваться в судьбы окружающих, чтобы навязать им собственные взгляды или образец поведения. Сталкер безразличен к этике, так как ясно видит условность человеческих ценностей и понятий, но при этом не может быть заинтересован в причинении вреда кому бы то ни было. Во-вторых, предметом сталкинга является собственное поведение и реагирование, это эксперимент над собой, а потому допускает использование любой межличностной ситуации, но не искусственное ее моделирование. Исключение составляют ситуации обучения, специально создаваемые Нагвалем внутри группы его учеников - в таком случае лидер отрада осознанно берет на себя ответственность за все последствия эксперимента, а "подопытный кролик" добровольно доверяется ему, встав на путь знания. Кроме того, не следует пугать сталкинг с актерством или лицемерием, так как этот метод не допускает внутренней раздвоенности. Его цель не имеет ничего общего с сотворением обманной личины, за которой кроются бездны иных, «настоящих» страстей. Сталкер добивается подлинного контроля и подлинного переживания, он учится произвольно запускать и останавливать эмоциональные процессы, а не имитировать их с помощью лицевых мышц, позы, интонации и т. д. и т. п. Последовательное «выслеживание» и предотвращение нежелательных реакций достигает на определенном этапе такого совершенства, что воин может сам индуцировать в себе любое состояние, не рискуя потерять контроль. На энергетическом уровне это и есть тонкое искусство маневрирования точкой сборки и фиксации ее в избранном положении.
А начинается обучение сталкингу с осознания глупости всех стереотипов эмоционального реагирования, свойственных психическому миру обычного человека. Возможно, такая идея вызывает несколько отталкивающее впечатление, ибо невольно рождает образ некоего бесчувственного бревна, окончательно охладевшего ко всем радостям жизни и сузившего свое реагирование до бездушного автоматизма робота. На деле все обстоит совершенно иначе. Осознание глупости человеческих реакций приходит не в результате аскетической сухости и всестороннего самоограничения, но напротив - от постижения безграничной свободы и непознаваемости бытия, от чувства тайны и невообразимого превосходства Реальности над человеческим описанием мира. Чтобы признание человеческой глупости не оказалось тупым снобизмом фанатика, душа должна переполниться свободой и удивительной красотой мира:
"Мир необъятен. Мы никогда не сможем понять его. Мы никогда не разгадаем его тайну. Поэтому мы должны принимать его таким, как он есть, чудесной загадкой. Обычный человек не делает этого. Мир никогда не является загадкой для него, и когда он приближается к старости, он убеждается, что ему более незачем жить." (II, 395)
В необъятном и загадочном мире идеи и притязания человека ничего не значат. Непосредственное ощущение этого составляет фундамент сталкинга, оно создает необходимую паузу в реагировании, что делает возможным контроль. С другой стороны, воин живет и действует среди людей, их эмоциональные привычки и отношения являются неизбежной частью общественной практики, и потому работа мага требует новой позиции - «промежуточной» позиции сталкера.
"Расскажи, пожалуйста, что это вообще такое - контролируемая глупость.
Дон Хуан громко рассмеялся и звучно хлопнул себя по ляжке сложенной лодочкой ладонью.
Вот это и есть контролируемая глупость, - со смехом воскликнул он, и хлопнул еще раз.
Не понял…
Я рад, что через столько лет ты, наконец, созрел и удосужился задать этот вопрос. В то же время, если б ты никогда этого не сделал, мне было бы все равно. Тем не менее, я выбрал радость, как будто меня в самом деле волнует, спросишь ты или нет. Словно для меня это важнее всего на свете. Понимаешь? Это и есть контролируемая глупость." (II, 251)
В определенном смысле воин становится актером, но не играет при этом. Он просто получает способность выбирать - реагировать так или иначе, либо вовсе не реагировать. Если же сталкер выбирает реакцию, то она делается искренней. В этом отличие сталкинга от любого притворства.
"Тогда я спросил, значит ли это, что он никогда не действует искренне, и что все его поступки - лишь актерская игра.
Мои поступки всегда искренни, - ответил дон Хуан. - И все же они - не более, чем актерская игра." (II, 252)
Развивая это особое равновесие между бессмысленностью и смыслом человеческого бытия, сталкер находит подлинное совершенство во всяком действии. Никакой эгоистический мотив не окрашивает его поступков, не искажает результатов и следствий - они остаются актуальными в данном описании мира, хотя воин растождествлен со всяким описанием вообще.
"Ничто не имеет особого значения, поэтому человек знания просто выбирает какой-то поступок и совершает его. Но совершает так, словно это имеет значение. Контролируемая глупость заставляет его говорить, что его действия очень важны, и поступать соответственно. В то же время он прекрасно понимает, что все это не имеет значения. Так что, прекращая действовать, человек знания возвращается в состояние покоя и равновесия. Хорошим было действие или плохим, удалось ли его завершить - до этого ему нет никакого дела.
С другой стороны, человек знания может вообще не совершать никаких поступков. Тогда он ведет себя так, словно эта отстраненность имеет для него значение. Так тоже можно, потому что и это будет контролируемая глупость." (II, 259)
Тем не менее, нам всегда следует помнить, что основная ценность контролируемой глупости не в беспристрастии и отрешенности, но в отрешенном взгляде на эмоциональные и поведенческие стереотипы, присущие человеку далеко не бесстрастному. Именно «глупость» жизни питает мудрость воина. Д. Л. Вильямс в упоминавшейся книге об учении дона Хуана пишет: "Глупость жизни характеризуется коллективными и личными привычками сознания. Наша глупость - это наше отождествление себя с повседневной жизнью, в которой мы смотрим, но никогда не видим дальше того, что лежит за пределами наших привязанностей и увлечений… Именно через самоосознание и понимание смысла нашего переживания мы контролируем свою глупость… Контроль и тупость неразделимы. Контроль без глупости изолирует нас от жизни и мешает нам что-либо понять; глупость без контроля погружает нас в бессознательное и препятствует росту нашей индивидуальности." (Курсив мой - А. К.) Поняв смысл нашего переживания, мы переживаем его иначе, ибо удерживаем два мира одновременно (мир человека и мир Реальности), в то время, как обычно сознание не имеет такого «стереоскопического» видения. В конечном счете только такая позиция позволяет существу жить после того, как он встретился с Реальностью лицом к лицу. Окружающая нас безбрежность затягивает в себя, как в пучину, чтобы растворить центр нашего восприятия и слить его с однородными энергетическими потоками. В вечном противостоянии субъекта и Объекта только субъект зыбок и нуждается в постоянном поддержании самого себя. Таким образом, сталкинг - это еще один трюк магов в достижении равновесия.
"Сталкинг сдвигает точку сборки медленно, но постоянно, таким образом давая магу время и возможность поддерживать самого себя.
… По мнению магов, контролируемая глупость - единственное средство, которое позволяет им иметь дело с самими собой в состоянии повышенного осознания и восприятия, а также - со всеми людьми и всем на свете в повседневной жизни.
Дон Хуан объяснил, что контролируемая глупость есть искусство контролируемой иллюзии или искусство создания видимости полной увлеченности в данный момент каким-либо действием, - притворство столь совершенное, что его невозможно отличить от реальности. Он сказал, что контролируемая глупость - это не прямой обман, но сложный, артистический способ отстранения от всего, и в то же время сохранения себя неотъемлемой частью всего." (VIII, 229–230)
Ценность этой техники также заключается в том, что она дает удобную и неприметную возможность новому мироощущению проникать в будничные дебри повседневности. Воин, поглощенный безупречностью, не может и не должен жертвовать ею всякий раз, когда описание мира того требует. Его чувство для полного своего утверждения нуждается в непрерывности, и только сталкинг позволяет добиться этого на практике.
Возникающее при этом отношение дон Хуан называет проблемой сердца. Приближение к Реальности вызывает любовь и восторг, однако безупречность, необходимая для выживания в Реальности, требует трезвости и контроля. Реальность сама по себе настолько далека от всего человеческого, что не может мотивировать наши поступки, однако бездействие убивает волю к жизни и обращает Реальность в смерть. Этот тупик, вызванный противоречиями опыта, так сформулирован Кастанедой:
"Искусство сталкинга - это проблема сердца; маги заходят в тупик, начиная осознавать две вещи. Первая заключается в том, что мир предстает перед нами нерушимо объективным и реальным в силу особенностей нашего осознания и восприятия, и вторая - если задействуются иные особенности восприятия, то представления о мире, которые казались такими объективными и реальными, - изменяются." (VIII, 13)
Таким образом, эмоциональный опыт уже не может быть автоматическим, его непосредственность утрачена, и он наконец становится предметом специального исследования. Осознание эмоции как определенного смещения точки сборки заставляет магов выслеживать свои реакции и использовать их намеренно, с практической целью. Общая отрешенность оказывается тем фоном, на котором разворачиваются контролируемые игры переживания.
"Магический опыт настолько необычен, - продолжал дон Хуан, что маги считают его интеллектуальным упражнением и используют для выслеживания самих себя. И все-таки их козырной картой как сталкеров является то, что они очень остро осознают себя воспринимающими существами, и то, что восприятие имеет намного больше возможностей, чем это может представить себе наш разум.
Для того, чтобы защитить себя от этой необъятности, - сказал дон Хуан, маги вырабатывают в себе совершенное сочетание безжалостности, ловкости, терпения и мягкости. Эти четыре основы сталкинга неразрывно связаны друг с другом. Маги культивируют их, намереваясь получить их. Эти основы, естественно, являются положениями точки сборки." (VIII, 228–229)
Как мы уже сказали, предметом сталкинга (или "выслеживания") является чувственный опыт, опыт переживания и реагирования. Контроль не сразу входит в повседневную жизнь. Упражнения в сталкинге, о которых говорит дон Хуан, обязательно начинаются с отправного переживания, так или иначе ослабляющего эгоистическую озабоченность и устанавливающего дистанцию между сознанием и эмоциональным фактом. Дон Хуан называет такое переживание «толчком». Оно всегда индивидуально и субъективно, может быть связано с любым представлением или идеей. Воин должен сам найти собственный «толчок», прерывающий эгоистическую рефлексию и образующий рефлексию более высокого уровня. Можно использовать мысль о смерти, или, скажем, о бесконечности мироздания. Дон Хуан любил использовать стихи:
"Я уже говорил тебе, что по многим причинам люблю поэзию, сказал он. С ее помощью я занимаюсь выслеживанием самого себя. Это сообщает мне толчок. Я слушаю, как ты читаешь, и останавливаю внутренний диалог, позволяя установиться внутренней тишине. Затем сочетание стихотворения и внутренней тишины сообщает мне толчок." (VIII, 111) Маг попросил Карлоса прочитать одно из стихотворений Хосе Горостизы. Проникнувшись настроением этой поэзии, дон Хуан говорит: "Меня не интересует, о чем эти стихи. Меня волнует только чувство, которое поэт желает передать. Я проникаюсь этим его желанием и вместе с ним - красотой. Воистину чудо, что он, подобно настоящему воину, щедро отдает свое чувство тем, кто его воспринимает, своим читателям, ничего не требуя взамен, оставляя себе только свое стремление к чему-то. Этот толчок, это потрясение красотой и есть сталкинг." (VIII, 112)
Итак, сущностью сталкинга является ломка привычек сознания. Но всякая наша привычка имеет историю, она зародилась в опыте прошлых переживаний и именно там сделалась неосознаваемой, автоматической. Поэтому важнейшей работой сталкинга оказывается перепросмотр всей предыдущей жизни, дающий возможность проследить корни стереотипов реагирования и лишить их актуальности через новое осознание "человеческой глупости". В процессе перепросмотра отношение человека к самому себе меняется самым радикальным образом. Подсознательные конфликты и сопротивления, страхи, напряжения и комплексы, внешние влияния, когда-то определившие ту или иную черту характера, - все всплывает в памяти и изменяет свой смысл, столкнувшись с отрешенностью воина. Дон Хуан рекомендовал своим ученикам проводить перепросмотр в темном закрытом помещении или даже в специальном ящике, чтобы связать образы прошлого с ограниченным пространством эгоистической личности. Флоринда - сталкер из отряда дона Хуана - провела в таком ящике немало времени:
"Она объяснила, что перепросмотр является основной силой сталкера, так же как тело сновидения является основной силой сновидящих. Перепросмотр состоит из анализа собственной жизни вплоть до самых незначительных деталей. Таким образом, ее бенефактор дал ей ящик как средство и как символ. Это было средство, которое должно было позволить ей научиться концентрации, потому что ей придется сидеть там долгие годы, пока вся жизнь не пройдет у нее перед глазами, и одновременно это был символ - символ узости границ нашей личности. Ее бенефактор сказал, что когда она закончит свой перепросмотр, то разломает ящик, символизируя этим, что она больше не связана ограничениями собственной личности.
Она сказала, что сталкеры пользуются ящиком или земляными гробами для того, чтобы зарываться в них, пока они вновь переживают, а не просто просматривают, каждое мгновение своей жизни." (VI, 232–233)
Чувство освобождения от личностных границ через сознательное переживание в общем-то широко известно. Оно часто используется в психотерапии, особенно в психоанализе. Оккультизм также регулярно прибегает к этому методу. Разве не о том же говорит Дж. Лилли, когда описывает так называемое "сожжение Кармы"?
"Чтобы сжечь карму, надо бодрствовать в высшей степени, невзирая на то, что с вами происходит. Никогда в случае отрицательного или положительного переживания высокого уровня энергии нельзя позволять своему сознанию отключаться. Если проходить через чисто отрицательное переживание крайне высокой энергии, нужно допустить такую запись этого отрицательного пространства, чтобы собственный метапрограммист туда больше не вернулся…
Аналогичным образом: во время высоких положительных состояний необходимо помнить переживания положительные или вознаграждающие (сжигание Кармы - это сознательное прохождение последовательности ваших прошлых действий без стыда, боязни, страха или цензуры), так что они будут автоматически увлекать обратно в эти пространства." (Дж. Лилли. Центр циклона, сс. 119–120.)
Легко догадаться, о чем идет речь, несмотря на «компьютерную» терминологию автора. Если уж говорить о Карме, то в первую очередь имея в виду психологического обусловленность личности. Цепь причин и следствий существует во внутреннем мире человека, целиком определяя его судьбу из темных глубин бессознательного. Таким образом, перепросмотр выполняет две важные функции: оттачивает способность к самонаблюдению в повседневной жизни ("выслеживание" самого себя) и нейтрализует эгоистические стереотипы, накопленные бессознательным на протяжении жизни. Техника перепросмотра включает две стадии: "краткий учет всех случаев нашей жизни, которые явно подлежат перепросмотру" и "полный просмотр, начинающийся систематически с момента, предшествовавшего тому, когда сталкер забрался в ящик, и теоретически простирающийся вплоть до момента рождения." Эффект его весьма значителен. Флоринда утверждала, что "совершенный перепросмотр может изменить воина настолько же, если не больше, как и полный контроль над телом сновидения".
Особую роль в этой технике исполняет дыхание:
"Флоринда объяснила, что ключевым моментом перепросмотра является дыхание… Теоретически сталкеры могут вспомнить каждое чувство, которое они испытали в своей жизни, а этот процесс у них начинается с дыхания…
Она сказала, что ее бенефактор велел написать список тех событий, которые ей надо было пережить повторно. Он сообщил, что процедура начинается с правильного дыхания. Сталкер начинает с того, что его подбородок лежит на правом плече, и по мере медленного вдоха он поворачивает голову по дуге на 180 градусов. Вдох заканчивается, когда подбородок укладывается на левое плечо. После того, как вдох окончен, голова возвращается в первоначальное положение в расслабленном состоянии. Выдыхает же сталкер, глядя прямо перед собой.
Затем сталкер берет событие, стоящее в его списке на первом месте, и вспоминает его до тех пор, пока в памяти не всплывут все чувства, которые это событие вызвало. Когда сталкер вспомнит все эти чувства, он делает медленный вдох, перемещая голову с правого плеча на левое. Смысл этого вдоха состоит в том, чтобы восстановить энергию. Флоринда сказала, что светящееся тело постоянно создает паутинообразные нити, выходящие из светящейся массы под воздействием разного рода эмоций. Поэтому каждая ситуация взаимодействия или ситуация, в которой задействованы чувства, потенциально опустошительна для светящегося тела. Вдыхая справа налево при воспоминании чувства, сталкер, используя энергию дыхания, подбирает нити, оставленные им позади. Сразу за этим следует выдох слева направо. При его помощи сталкер освобождается от тех нитей, которые оставили в нем другие светящиеся тела, участвовавшие в припоминаемом событии." (VI, 233–234)
Сообщается, что перепросмотр - наиболее эффективный способ добиться потери человеческой формы. После перепросмотра сталкеру намного проще избавиться от всех возможных фиксаций, а потому такие техники, как "стирание личной истории", "потеря чувства собственной важности", "ломка привычек" и т. д., исполняются без труда. Кроме того, как мы уже указывали, перепросмотр способствует сновидению:
"Причина, по которой обычные люди не могут управлять своей волей в сновидениях, состоит в том, что они никогда не совершали перепросмотр своей жизни, и их сны по этой причине переполнены очень интенсивными эмоциями, такими как воспоминания, надежды, страхи и так далее и тому подобное." (IX, 190)
"Перепросмотр высвобождает заключенную в нас энергию, без которой подлинное сновидение невозможно, - утверждал он." (IX, 191)
Кастанеда рассказывает, как дон Хуан заставил его сделать список, куда должны были войти все люди, которых он когда-либо встречал. Список был составлен систематическим образом и учитывал все сферы деятельности Карлоса на протяжении его жизни. Кастанеде пришлось перепросмотреть все свои встречи с этими людьми и все эмоции, которые он испытал в общении с ними. "Он объяснил, что при перепросмотре событие реконструируется фрагмент за фрагментом, начиная с припоминания внешних деталей, затем переходя к личности того, с кем я имел дело, и заканчивая обращением к себе, исследованием своих чувств." (IX, 191)
Если говорить о влиянии перепросмотра на позицию точки сборки, то, как и во всех остальных дисциплинах дон-хуановского знания, касающихся управления сознанием наяву, мы наблюдаем медленное, но неуклонное движение точки сборки внутрь кокона. При этом зона повышенной светимости волокон (т. е. область осознания) постепенно расширяется, что вызывает усиление чувства отрешенности и увеличивает способность к сознательному контролю над внутренними импульсами. Одновременно углубление точки сборки ослабляет жесткость ее фиксации и облегчает ее дальнейшее движение. Это достигается благодаря особым колебаниям восприятия, имеющим место при перепросмотре:
"Он определил перепросмотр как уловку, используемую магом для вызова пусть незначительного, но зато постоянного сдвига точки сборки. Он сказал, что точка сборки под влиянием просмотра прошлых событий и переживаний движется туда-сюда между ее теперешним положением и положением, которое она занимала тогда, когда имел место интегрируемый опыт." (IX, 192)
Пересматривая свое прошлое, мы изменяем настоящее: растождествленность с привычками и слабостями натуры становится постоянным ощущением. Но и этого оказывается недостаточно для достижения необходимого результата. Помимо осознания требуется воля, устремленность к цели. Отсутствие четко определенного намерения приводит лишь к топтанию на месте. Оставаясь предельно осторожными в отношении интерпретации Реальности, мы, тем не менее, не должны поддаваться нигилизму, если хотим искать, а не пребывать в пожизненной дреме. Искать новые возможности действия и восприятия - вот смысл работы дон-хуановского воина. Безупречность учит ставить перед собой цель и неуклонно двигаться к ней, не задумываясь даже о ее достижимости, не предвкушая побед и не страшась поражений.
Вот что рассказывала Ла Горда:
"Но выследить свои слабости еще недостаточно для того, чтобы освободиться от них, - сказала она. - Ты можешь выслеживать до судного дня и это не даст никаких результатов. Именно поэтому Нагваль не хотел давать мне никаких инструкций. Чтобы реально достичь безупречного мастерства в сталкинге, у воина должна быть цель.
Ла Горда рассказала, как она день за днем жила, не имея никакой перспективы, пока не встретила Нагваля. Она не имела ни надежд, ни мечтаний, ни желания чего-либо. Только возможность поесть была всегда доступна ей по какой-то причине, которую она не могла постичь…
Каждый имеет достаточно личной силы для чего-то. В моем случае фокус состоял в том, чтобы оттолкнуть свою личную силу от еды и направить ее к цели воина." (V, 512)
Если сталкинг+ спасает нас от иллюзий и фанатизма, то цель воина не дает погрузиться в апатию и неподвижность. "Золотая середина" дон-хуановского пути и здесь оказывается единственной возможностью для плодотворного развития.
| |
