The Village столкнулся с запахом бабушек, прогнившим паркетом 1953 года и парнем, который ходит по коридорам в одних трусах, ради того, чтобы узнать, как живут студенты в общежитиях Москвы.
Влад Шабанов
МГУ, Московская школа экономики, 4-й курс
Я приехал в Москву из Красноярска, поэтому мне сразу пришлось решать жилищный вопрос. На первых порах жил у друга, спустя полгода решился на общагу. Меня поселили в главное здание МГУ - на Воробьёвых горах. Повезло с комнатой: досталась угловая с двумя окнами, таких на этаже всего три-четыре. Кухня общая на этаж, зато туалет с ванной делим только со вторым парнем из моего блока. Ремонт делался очень давно, поэтому я сразу отправился в IKEA за разными картинами, линолеумом и прочими вещами, которые помогли бы мне хоть как-то обустроиться. Прогнивший паркет 1953 года я сам заменил, ещё взял у друга дрель с дюбелями и повесил карниз с гардиной. Стены отмыть так и не удалось, а красить их было нельзя. Через пару месяцев жизни в общаге обнаружилось, что вся моя одежда пахнет старой бабушкой. В комнате это не чувствуется, зато когда приходишь в аудиторию, сразу можно вычислить, кто тоже живёт в общежитии, - а всё из-за старой мебели. Чтобы выйти из положения, пришлось хранить всю одежду в вакуумных пакетах и чехлах.
Тусовок у нас практически не бывает, хотя разок мы зависли с немцами до пяти утра. Они наготовили русской еды - типа картошки и пельменей, купили водку. Я устал с ними пить, они очень стойкие.
На первом курсе я как-то вышел из комнаты, выключил свет, но дверь не запер, потому что у нас очень серьёзная охрана, чужой в здание не пройдёт. Минут через десять я вернулся и увидел в коридоре на полу чьи-то джинсы, ботинки и куртку. Потом включил свет и обнаружил, что на моей кровати, накрывшись моим одеялом, спит какой-то парень. Оказалось - француз из соседнего блока промахнулся дверью.
Дмитрий Пиманчев
МГТУ имени Баумана, факультет робототехники и комплексной автоматизации, 2-й курс
Я из Серпухова. Ездить каждый день сто километров туда-обратно казалось мне не самой радужной перспективой, поэтому я принял решение на время обучения переехать в общежитие. Меня поселили в комнату с двумя соседями. Потрескавшейся штукатурки в комнате нет, ремонт делали незадолго до нашего приезда, но вот места общего пользования выглядят не очень впечатляюще.
У меня общага коридорного типа, поэтому кухни и туалеты с умывальниками расположены на каждом этаже, а вот душевых всего две на весь корпус - женская и мужская. По вторникам - санитарный день, поэтому в предшествующий вечер образуются небольшие «пробки» из желающих помыться. С соседями нет никаких проблем, мы все с одного потока. Шумных вечеринок у нас не бывает, поскольку нынешний комендант строго следит за всеми проживающими. Тут ходят байки о безудержном веселье прошлых лет типа вышибания дверей, но для меня это всего лишь рассказы.
С переездом в общагу я научился готовить, причём довольно неплохо. Сделать какую-нибудь пасту, сварить кашу или пожарить мясо стало для меня проще простого. Пару раз я, конечно, подпалил еду так, что невозможно было есть и дышать, но потом всё пошло как по маслу. Сейчас я даже подкармливаю соседей. А ещё каждое первое полугодие у нас проходят кулинарные бои: собираются до восьми команд, профком выделяет на всех одинаковый набор продуктов, и мы готовим два основных блюда и десерт. После возни за плитой собираемся всей общагой, выбираем лучших, а потом съедаем всё, что наваяли. В этом году победила моя команда.
Лера Томзова
РУДН, фармацевтический факультет, 1-й курс
До переезда в общежитие я даже не представляла, каково это - ходить в общий туалет и мыться в общем душе. Начальник студенческого городка сказал, что я сама могу выбрать корпус, в котором буду жить. Я предпочла общежитие квартирного типа - тут у нас своя кухня на пять человек, туалет и раздельная ванная. В квартире, на которой я остановила свой выбор, у девочек уже давно были заведены свои порядки - уборка строго дважды в неделю по графику. Это мне очень понравилось, поэтому долго я не раздумывала, пошла к коменданту и подписала все необходимые бумаги. В эту же минуту у меня появился новый страх. Комендант рассказал, что все мои соседки - старшекурсницы, поэтому если вдруг возникнут какие-то конфликты, лучше подойти к нему, и он меня переселит. К счастью, всё обошлось, мы с девочками отлично поладили. Единственное, по бытовухе бывают мелкие ссоры: кто-то забудет вынести мусор, кто-то оставит на кухонном столе грязную чашку. С одной из девочек мы поругались из-за такой мелочи, как обувная полка, но в целом всё хорошо.
Поначалу мне было очень грустно здесь, я даже плакала. Но потом, когда поняла, что довольно часто смогу ездить домой или проводить время со своим молодым человеком, всё встало на свои места. Со временем мы и с девчонками стали гораздо ближе, смеёмся все время, особенно над песнями, которые я пою. Просто ко мне прилипает вся попса, которую я слышала хотя бы раз, - сама не знаю, как запоминаю все эти слова. А ещё мы часто собираемся на кухне попить чаю или вместе поужинать.
Анастасия Брицына
МГИМО, факультет журналистики, 1-й курс
Приехав из Петербурга в Москву на учёбу в МГИМО, я узнала, что есть вероятность остаться без жилья: университетские общежития были переполнены. Родители сразу сказали: «Не найдёшь комнату в общежитии - вернёшься домой», то есть останешься без МГИМО, потому что о ценах на квартиры в Москве можно даже не упоминать. Я никогда не забуду, как, только с поезда, приехала в МГИМО в отдел общежития и бегала там с рюкзаком и чемоданом по этажам вверх-вниз. Таких, как я (лихорадочно ищущих жилье), там было человек пятьдесят. Не знаю, повезло ли моим товарищам по несчастью, но мне просто подвернулся случай. Под конец того дня в одной комнате освободилось место. «На пятом этаже, и общежитие не самое лучшее…» - признались мне. Но могла ли я сомневаться? Разве может быть что-то важнее того, что для меня нашлось место и я буду учиться в МГИМО, не уеду обратно?
В нашем общежитии живут по три человека (если комната). Если же блок - это помещение квартирного типа, где для нескольких комнат общие санузел и кухня, а в комнате живут по двое. Я живу в комнате с двумя девочками, у нас туалет и кухня общие на этаж. Когда мы только заселились, у нас не было ни холодильника, ни телевизора, естественно, ни интернета. От прошлых «хозяев» нам достался электрический чайник; холодильник купили «за торт» у каких-то магистрантов, которые уже закончили учёбу и съезжали; провели интернет.
В октябре открылась прачечная. До этого приходилось постоянно стирать вручную. Конечно, нескончаемые пиры тараканов в ванной неприятны и порой наводят тоску. Но это только поначалу. Я живу в таких условиях всего четвёртый месяц и уже ко всему привыкла. По большому счёту здесь можно чувствовать себя как дома. Постепенно расслабляешься в любых условиях. И даже «быть наедине с собой», когда в твоей комнате, бок о бок с тобой, ещё два человека. Бок о бок, кстати, в прямом смысле, потому что комнаты небольшие. У нас один стол на троих - на нём едим, делаем домашние задания, сидим за ноутбуком… Честно говоря, я ничуть не жалею, что живу в общежитии. Это очень поднимает настроение. На каждом этаже есть «сосед, который учит арабский», или какой-нибудь парень, разговаривающий в ванной сам с собой и поющий песни.
Приятно, когда ты приходишь совершенно разбитый с пар, не успев зайти в магазин за едой, а добрый сосед предложит тебе пельмени (коронное блюдо общажников, которое с лёгкостью делается в микроволновой печи) или печеньку. Лично мне повезло: я не знаю человека на этаже, который бы действительно был очень неприятен и мешал мне жить. Ну, есть у нас один странноватый парень, который почти всегда ходит по общежитию в одних трусах, но мы все к этому привыкли. В сущности, ничего страшного. Ну и, конечно, общежитие, как ничто другое, учит ценить человеческие отношения, учит самостоятельности. Наверно, учит жить самому, не переваливая проблемы на плечи близких. Единственное, что я считаю своей проблемой в жизни в общежитии: когда с утра встают мои соседки, нельзя уже спать. Они невольно будят меня, потому что в одной комнате невозможно не слышать, как стучит ложка о тарелку и звенит микроволновка. Я действительно не высыпаюсь, потому что у меня не совпадает расписание пар с расписанием соседок: они ложатся и встают раньше меня. Но вообще даже это не так важно по сравнению с тем ощущением, которое ты испытываешь, когда осознаешь: «Какая разница, где жить! Я поступила в Москву, я учусь здесь! Я смогла!» Поступление, конечно, было безумно трудным! Говорят, что поступление на международную журналистику МГИМО сложнее, чем сессия. Вполне возможно: помимо письменного у нас был устный тур. А здесь уж как повезёт, к какому преподавателю попадёшь! Кто-то будет просто спрашивать о твоих предпочтениях в литературе и журналистике, творческих успехах. А кто-то, как меня, о международных отношениях Москвы и Вашингтона и других провокационных политических темах.
Но, к счастью, это всё уже позади. Теперь я живу совсем самостоятельно и, как и абсолютно все «общажные», не могу не заметить, как меняюсь. Когда ты полностью распоряжаешься своей жизнью, это меняет любого. И это не просто слова. Потому что стипендия всего 1 300 у первокурсников, а денег, которые пересылают родители, может вполне хватить на хорошую еду, магазины и походы в кино. Но только когда все свои затраты ты начинаешь ощущать сам на себе - видеть, сколько что стоит, сколько ты тратишь денег в месяц, - тебе всегда становится совестно и автоматически включается режим экономии. Нас частенько душит жаба, и мы отказываем себе во многом, многие подписываются на паблики «ВКонтакте», «как питаться за 500 рублей в неделю». Одним словом, жизнь в общежитии учит тебя ценить всё на свете: и сон, и еду, и деньги, но даже это не столько, сколько близких, которые остались в твоём городе.
Эльза Лисетская
РАНХиГС, Институт отраслевого менеджмента, 3-й курс
При поступлении мне, как бюджетнице с высоким баллом за ЕГЭ, любезно предоставили общежитие. Опцию квартиры/комнаты я даже не рассматривала. Цены в Москве не слишком приветливы, если снимать жильё на юго-западных, проспектовернадских и прочих университетских станциях.
Поначалу боязливо съёживалась при мысли о жизни в общежитии. Казалось, меня обязательно будет ждать обшарпанная комнатка с остатками плакатов из старых журналов, наполненная двухъярусными кроватями и скрипучими шкафами. Но всё оказалось иначе: хорошо обставленная комната, как из книжек-антиутопий. По сути наши общежития - гостиницы.
Главное недовольство у общажников обычно вызывает кухня на весь этаж.
У некоторых настолько сильно поварское начало, что общая кухня с тремя плитами, снабжёнными электрическими конфорками, им не подходит. Кто-то, равно как и я, испытывает неловкость и стеснение. Ещё у нас достаточно хорошая слышимость, так что на укулеле в три часа ночи от души не поиграть.
Такого беспредельного общежицкого веселья, которое обычно показывается в фильмах и сериалах, у нас нет. Всплески радости и буйства случаются в районах 18–20 этажей. Мальчики-кавказцы, как правило, выступают главными заводилами и устраивают различные игрища. Как мафия. С этим же мальчиками-кавказцами постоянно что-то приключается. К примеру, одного добряка выгнали за то, что он приютил котёнка.
Особая прелесть нашего общежития - подземные переходы между корпусами.
В студёную зимнюю пору можно даже не вылезать на поверхность, а прямо так, в халате и тапочках, бодро шагать на пары.
Текст: Настя Шкуратова, Варвара Генеза
Я пришла на 1 курсе-посмотрела и поняла, что жить там не смогу.. в итоге снимали родители весь период обучения, конечно на съемной комфортнее и спокойнее, но в общаге наверно веселее, хотя я человек такой, что плохо переношу левых людей,поэтому -не мое
Я живу в общаге, квартиру снимать не хочу- я компанейский человек, мне просто комфортно, что у меня много друзей на разных этажах, и чтобы навестить их мне нужно всего несколько минут, также куча плюсов с подготовкой к практикам, я не люблю быть одна- это здорово на пары/тренировки и т д идти не одной) НО!
Во-первых, мне ехать домой к родителям всего два часа, так что при желании я всегда могу уехать, чтобы побыть одной.
Во-вторых, у нас общаги гостиничного типа- ванная комната и “кухня“ в комнате, так что очередь у нас меньше, чем в среднестатистической семье- из трех человек.
В-третьих, у нас приличное общежитие- за громкие пьянки, шум среди ночи и т.д. по головке никогда не погладят. И тараканы есть только у тех, кто сам их и разводит.
В-четвёртых, мне повезло с соседками, одну я давно знаю- пусть мы все близко не дружим, хорошие приятельницы, но это и к лучшему- у нас нет ни ссор, ни проблем.
В-пятых, можно приходить хоть среди ночи)
Честно, была возможность снимать квартиру, но просто было жалко денег на то, что по сути не так нужно. Если бы мне пришлось сидеть на унитазе с кем-то по соседству, мыться в подвале и каждое утро ходить умываться в конец коридора- снимала бы жилье сто процентов.
А почему у вас вообще такой вопрос стоит, если есть своя квартира?
Я перешла на второй курс, год прожила на съемной квартире с другом и собираюсь и дальше так жить! Не терплю постоянную шумиху, плюс в общежитии, как мне кажется, никакого личного пространства. Жить одной в своей комнате, где всё так, как тебе надо - это супер! И всегда можно привести друзей и парня. Конечно, в общаге не будешь обделена вниманием, постоянно есть с кем поговорить и можно в любое время спросить что-то по учебе, но это не моё..
Я два года жила в общежитии. Родители сказали, это необходимо каждому студенту пережить! 4 в комнате было, двухъярусные кровати.. Года полтора очень нравилось. Весело. Но потом поднадоело. Перед 3 курсом купили квартиру, снйчас кайфую после общаги. Но всё же думаю, год-два в общаге пожить стоит. Хорошая школа жизни
Только не в общаге. Как там можно жить?
Я тоже в свое время поехала учиться в Днепропетровск=) общаг у нас не было, потому селилась к тетенькам (снимала комнату). Потом со временем перешла в общагу от Дну...это просто ужас..тараканье, все засрано, ни покупаться нормально, ни в туалет сходить(дверей не было) вонь плесени..., периодические потрахивания в комнате(так как они на 4х, и некоторые девочки очень любили приводить мальчиков).,в общагу не зайти не выйти с этими вахтершами...(мне было особо тяжело потому что жила там не официально). Позже поселилась в стройку..там получше было. Тараканы грязь..,все те же проблемы, но хоть вахтерши нормальные были и не было запаха. А так в этих местах никакого своего пространства, антисанитария, разные чужие люди (хорошо если нормальные попадутся и ничего воровать и т.д не будут), ничего нормально не приготовить пока отойдешь то ложку стырят то еще что то, о нормальной еде там речи быть не может..да и противно как то когда видишь табун таракашков кишащих на плитках.Еще волосы в умывальниках клоками тоже добавляют своего антуража..не знаю кому как, но мне все эти моменты не понравились.Если вкратце..то если бы мой ребенок поехал учиться и были средства снимать квартиру, то я бы однозначно не разрешила бы ему жить в общежитии.
Я живу и в общаге, и в квартире, но больше нравится почему-то в общаге...там во-первых, весело, во-вторых, вкурсе всех новостей в плане учёбы и не только, в-третьих, общение. я думаю для начала лучше пожить в общаге, познакомиться со своим курсом более-менее, самой же потом проще будет.
Квартира несомненно, в плюсе. Не надо ждать огромной очереди в душ, кухня всегда в вашем распоряжении и не идет борьба за плиту или раковину, тишина и спокойствие ночью без угрозы, что вам постучат в три часа ночи попросить соли или хлеба. Вы всегда можете привести друзей к себе, что не во всех общежитиях разрешается, так же как и свободно выходить в ночное время. На квартире все зависит только от вашего желания, а в общаге придется считаться с желаниями других жильцов.
Прожила в общежитии 8 лет, сначала в колледже училась, потом в универе, все вместе 9 лет, но на последнем курсе съехала на квартиру. Уехала в 15 лет и так до 22 и жила самостоятельной жизнью. Поначалу было очень тяжело, все-таки в 14-15 лет еще ничего не понимаешь в жизни, не умеешь вести свое маленькое хозяйство, да и с девочками тяжело было, так как я раньше была очень спокойной, наивной, за себя заступиться даже не могла в ссорах. На 2 курсе меня переселили почему-то в другую комнату, там девочки вроде бы нормальные были в начале, но потом стало ясно, что они очень грязно живут, а я люблю чистоту дома и порядок. Мне было очень тяжело, постоянно приходилось самой убираться, никакие графики дежурства не помогали. На 3 курсе мой одногруппницы пригласили к себе в комнату жить, я переселилась к ним. Вот с ними я прожила 3 года и за эти 3 года у меня остались только позитивные воспоминания. Ссорились конечно, иногда, но в основном было весело, постоянно дни рождения отмечали, подарки дарили друг другу, столько фотографий осталось у меня с ними, вместе кушать готовили, в комнате была всегда чисто и красиво. За эти 5 лет я всегда жила в комнате по 5 человек, ставили 2-яруски, деваться некуда, мест мало в общаге. Жизнь в общежитии в колледже многому научила, но в то же время кардинально поменяла характер, думаю не в лучшую сторону, характер стал более жестким, не такая покладистая и послушная, какая была в школе. После колледжа мама настаяла идти на очку в универ. Опять началась общажная жизнь, 3 года. На первом курсе жили 4 человека, я была старше всех уже)), они после школы, но это не помешало подружиться, жили очень-очень дружно, вместе готовили, гуляли, смотрели по вечерам традиционно фильмы. Кстати в универе у меня общага благоустроенная по сравнению с колледжем, ванна, туалет, раковина внутри, пригожка была отдельная, мы небольшой ремонтик сделали. Потом мои девочки ушли с общаги, им из дома недалеко было ездить, там чуть больше 1 часа от поселка до города. так как я осталась одна, меня поселили к 3 девочкам. Потом уже с другими девочками не сложились отношения, так и прожили вообще не разговаривая 2 года. Было тяжело. На 4 курсе я съехала на квартиру, и это божественно. Общага мне уже в печенках сидит, никакой свободы и личной жизни, опаздывать нельзя, не впустят, подруг пригласить нельзя, не впустят, или спрашивают миллион документов, чуть накасячила - наказание, пол-года убираешься по всей общаге в свободное время, этот долбаный студсовет, постоянно какие-то акты пишет, постоянные нескончаемые дежурства где только можно, субботники, выселения, переселения, электроприборы нельзя держать, а у меня в комнате к тому же было холодно, а обогреватель нельзя, чайники нельзя, микроволновку нельзя, обычные удлинители нельзя, если спалят - то опять надо по полной программе отдраить всю общагу., короче не жизнь, а ад. Я там себя чувствовала ничтожеством, все кто может обижают, ну в смысле если есть чуточку власти. К студсовету, коменде и даже вахтерше с уборщицей нужно подлизыватья, а то не дай бог испортишь отношения, то все найдут что-нибудь “противозаконное“ - будешь как раб бесплатно трудиться. Вот, все что накопилось написала. Слава богу, что все это закончилось. Сейчас живу у себя на квартире, делаю что хочу и когда хочу, могу даже электрочайником пользоватья, счастье-то какое.)))
Итак, очень скоро закончатся последние школьные деньки и ваш ребенок отправится учиться дальше. Он может успешно поступить в один из престижных столичных ВУЗов, а может, продолжит свое обучение в крупном областном городе, но в любом случае ваше чадо теперь будет находиться от вас на довольно приличном расстоянии. И вот когда вопрос с поступлением уже решен положительно, на повестке дня возникает следующая дилемма: где ваш студент будет жить, оставшись один без вашего присмотра?!
Почти все учебные заведение иногородним ученикам предоставляют общежитие. Конечно, есть разные общаги, с разным условием комфорта, разной стоимостью и удаленностью от места учебы, да еще и попробуй место там отхватить. Но сейчас мы поговорим не об этом. Сейчас речь пойдет о самом вопросе выбора.
Многих родителей пугает просто слово «общежитие». Конечно, это происходит, если они, будучи сами студентами, не имели такого опыта «коллективного» проживания или это связано с их отрицательными воспоминаниями. Существует также много мифов о том, что в общежитиях нет никаких условий для нормального проживания и плодотворной учебы. Да и вообще, там «творится такое!», при этом восклицании имеются в виду студенческие «пьянки-гулянки».
Конечно, глупо было бы отрицать все эти мифы. Ведь проживание в коллективе накладывает свои отпечатки, как положительные (можно обмениваться конспектами, совместно писать рефераты, перенимать опыт учебы у старшекурсников) так и отрицательные (те же пресловутые «посиделки»). Но, кроме того, что первое время приходиться приспосабливаться к жизни с чужими людьми, учиться самому, готовить кушать и рассчитывать время посещения одного туалета на десяток человек, существует и ряд плюсов от общественной формы жизни.
Общежития бывают разные: одни из них достаточно комфортные, отдельными секциями в которых душ и туалет не на целых этаж «поселенцев», а только для четырех комнат. Есть, хоть и немного, общаг, где условия приближенные к гостиничным, но стоимость такого проживания уже выше, а свободный мест - меньше. Но есть и такие, куда и зайти жутко, не то, что там жить. Так, что прежде, чем решить жить в общежитии или не жить, вам необходимо самим посмотреть на имеющиеся условия. Тогда, может, и вопрос отпадет сам собой.
Ведь, что главное в дальнейшей учебе вашего ребенка? Его оценки в институте и успеваемость по предметам? А как же студенческая жизнь, новые знакомства, общения, «тусовки»?
Ведь, когда вы отпускаете от себя свое «сокровище» вы думаете: как же он теперь там один будет? Но он не один, их таким таких много. Им всем около восемнадцати лет и большинство из них впервые попали в крупный город, где, по сути, их особо никто и не ждал. Поэтому, согласитесь, им будет легче в коллективе. Они вместе будут ходить на пары, вместе учиться готовить обеды, научаться жить в большом городе. Наверняка, тесно общаясь с сокурсниками, ваш ребенок найдет родственную душу. А через несколько месяцев у них образуется дружное соседское сообщество, в котором все будут держаться друг за дружку, помогая и заступаясь за товарища. Исходя из собственного опыта, могу сказать, что после нескольких лет проживания в общежитии, у меня осталось два самых лучших друга. И, не смотря на то, что мы живем в разных городах, и нас разделяет не одна тысяча километров, мы и сейчас остаемся родными людьми друг для друга.
Вначале будет казаться, что жизнь в общежитии мешает учебе: постоянный шум, беготня, очень трудно сосредоточиться на уроках. Но, со временем, студент начнет понимать, что в коллективе все же проще. Если ты вдруг не успел дописать конспект - можно взять у товарища, если что-то не понял на лекции - спроси у соседа. Совместно можно обсудить сложные материал, проще «зубрить» перед сессией, рассказывая по очереди билеты. У старших курсов можно попросить материалы и источники для курсовиков и рефератов.
А самое главное, что наверняка пригодится в жизни - в общежитии ты научишься понимать других людей, уживаться с их привычками и, порой, менять что-то в своем характере. Почему так часто распадаются браки ранее любящих друг друга людей? Они не научились мириться с особенностями характера другого человека, не научились прощать мелкие оплошности друг друга. Поэтому полученные навыки общения с людьми вашему ребенку в жизни пригодятся ничуть не меньше, чем диплом о высшем образовании.
А опасение родителей на счет студенческих «пьянок-гулянок» в общаге можно назвать не совсем оправданными. Ведь такие же «тусовки» вполне можно организовать и на съемной квартире (это даже удобнее, ведь в общаге все же существует некий надзор в виде воспитателей, комендантов и охраны). Боитесь, что ваше чадо будут обижать хулиганы? Но ведь их хватает и на улицах. Не думайте, что будет лучше, если вы спрячете своего ребенка подальше от всех, пытаясь гарантировать его безопасность. Да, везде могут встретятся плохие люди, а иногда и вовсе сумасшедшие, но ведь известно, что хороших людей все равно больше! Так почему бы им не жить вместе?
И еще. Чем более застенчивый и «домашний» ваш ребенок, тем более необходимо ему пожить в общежитии. Они научатся разговаривать с людьми, будут учиться находить выходы из конфликтных случаев, приспосабливаться к обстоятельствам. И если раньше ваше чадо вечерами просиживало дома, то теперь он сможет преодолеть свою стеснительность и начнет посещать студенческие дискотеки, и, может, найдет свою первую любовь.
Не бойтесь за своего ребенка! Лучше в молодые годы он получит необходимые жизненные уроки, чтобы по окончанию института войти во взрослую жизнь самостоятельным и независимым человеком.
И еще одна причина, по которой просто необходимо в студенческие годы пожить в общежитии - там очень весело! И пусть вы будете недосыпать ночами, потому, что ваши соседи включают громко музыку, пусть будет часто не хватать денег, и на девятый этаж иногда надо будет добираться без лифта! Но эти годы вы будете вспоминать как самые счастливое время в своей жизни.
Учитесь жить и учите этому своих детей! Удачи!
Александр Егоров
Жесть - это просто материал истории: пивная банка, хрустнувшая под ногой бомжа, возможно, когда-то была частью обшивки крыла сверхзвукового Ту-144, который взорвался в небе на глазах тысяч зрителей. Поэтому автор заранее отвергает все упреки в жесткости отдельных моментов. И эта книга - вовсе не о самолетах.
А о чем? О любви, наверно. О чем же еще.
Однажды в беседе с обозревателем «Коммерсанта» сценарист Пол Браун вспомнил слова своего учителя, Роя Ландена. «Любая история - о любви, о власти или о смерти», - говорил Рой Ланден. Но перед тем как умереть самому, он изменил свое мнение. «Все истории - только о любви», - сказал он. Кажется, ему можно верить.
Герой этой книги, подобно тому же Полу Брауну, проводил в Жуковке тренинги для богатых подростков. Все остальные совпадения в книге - случайны и оттого особенно удивительны.
Упомянутые в тексте торговые марки, к сожалению, являются собственностью их владельцев. Квартира в пентхаусе (на последнем этаже высотки в Крылатском) после отъезда хозяина выставлена на продажу, но не продана до сих пор. До кризиса ее оценивали в 4,5 миллиона USD (вот это, на взгляд автора, настоящая жесть).
001. Внутренний космос
На солнце набежала тень, и я кинул быстрый взгляд в окно; тогда пациент отдернул руку и попробовал высвободить вторую. Я перехватил его кисть. Ласково, но непреклонно водворил руку обратно на подлокотник и защелкнул браслеты.
Пациент не проронил ни слова.
Как обычно, я застегнул ремешки не втугую, а в свободном, щадящем режиме. Ему не было больно. По крайней мере, сейчас.
Я тронул пульт. В блестящих шарнирах кресла загудели электромоторчики, и человек начал медленно перемещаться в пространстве. Теперь он завис в целомудренной позе эмбриона, слегка согнувшись, со склоненной головой. Сидя так, он мог наблюдать свой немалый живот - в футболке с надписью:
Надпись повыше, пожалуй, он уже не мог прочитать - тем более, вверх ногами:
thanks God we"re not in
Еще выше располагалась золотая цепь, всякий раз включавшая в моем сознании дубовые пушкинские шаблоны. Пора кончать с литературщиной, думал я. Никогда не катит, а сегодня особенно.
Итак, цепочка белого золота, уверенно обтягивающая крепкую шею пациента, отличалась редкой красоты плетением. Цепочка эта говорила сразу о трех вещах:
Чувак купил ее недавно, за немалые деньги, причем вероятнее всего - в той самой Америке, где-нибудь на углу 5-й авеню и 52-й улицы. Надпись на футболке как бы нейтрализовала этот порыв: насколько я успел узнать клиента, в его голове всегда варилась густая идеологическая каша;
В продолжение предыдущего: на прошлом сеансе на цепочке висел крестик, сегодня - нет;
В продолжение предыдущего: и цепочка, и крестик «с гимнастом» вернее всего выдавали и возраст, и жизненный опыт моего клиента. Совершенно понятно было, что в былые годы его звали Жориком, а может, Гошей (он и подстрижен-то был под Куценко). Теперь Жориками он звал других, а его самого величали Георгием Константиновичем. Как маршала Жукова.
Его маршальский жезл не стоял уже давно, и с этой-то бедой он и пришел ко мне две недели назад. Правильнее сказать, дело было не в жезле и даже не в его ориентации. Просто (признавался Георгий Константинович) его все заебло . И это уже было серьезно.
Теперь он сидел передо мной, зафиксированный и готовый к контакту.
Скоро начнем, - пообещал я негромко.
Он сглотнул слюну и кивнул. Никто не мешает ему говорить. Просто он захвачен важностью момента.
«Захвачен - это правильное слово», - думал я, поворачиваясь к пациенту спиной. Прочные захваты на запястьях и щиколотках - это вынужденная мера. Иначе процесс может выбиться из сценария. Так написано в наиболее продвинутых пособиях по боевому психоанализу, а непродвинутые я в расчет не беру.
Я сижу за столом, а Георгий - в кресле, прикрытый простынкой. Это его второй сеанс. Он уже знает, что перед разговором доктору нужно как следует сосредоточиться. Отчасти это так.
Я гляжу на экран ноутбука (клиенту не видно, что там). Он слегка потеет. Прошлый катарсис еще жив в его памяти. Но он приехал снова, и приедет еще столько раз, сколько будет нужно.
Мне - двадцать семь. Мой офис - в тесном полуподвале. Клиент значительно старше, и он приехал сюда на «Бентли». Охранники ждут его в «гелике» у дверей. И все же расклад именно такой.
Стиснув зубы, я делаю длинный выдох.
И нажимаю на «enter».
Ключ на старт, Георгий, - говорю я. - Что в таких случаях говорят космонавты?
Поехали, - отзывается он послушно.
* * *
В подсознании каждого моего клиента есть запертые наглухо двери, куда лучше не соваться. За этими дверьми - чаще всего просто пыльные кладовки, где с детства копится всякий trash: пропущенные удары, проглоченные обиды, неубитые медведи, неразорвавшиеся бомбы, да мало ли что еще! Кое у кого там живут целые корпорации монстров, и сегодняшний гость как раз из таких.
Но я умею взламывать двери подсознания. Выпускать на волю обитающих там уродцев, которых можно было бы посчитать за чудовищ, не будь они такими мерзкими и стыдными. Что до меня, то мне стыдиться нечего. Это просто бизнес.
Бизнес, м-мать его, - злится Жорик в кресле. - Имел я этот бизнес… двадцать лет ни вздохнуть, ни пернуть…
«Так, - думаю я. - Это мы уже слышали».
Забудь про бизнес, - приказываю я. - На сегодня забудь про бизнес.
Он знает, чего я хочу. Он мотает головой и мычит. Вот так я и вожу по лабиринту этого жирного Минотавра. Уже второй день тащу его за кольцо в носу, а он мычит.
«Увеличить угол наклона?» - думаю я.
Его глаза наливаются кровью.
Ты расскажешь мне совсем о другом, - говорю я ровно и размеренно. - О той девочке, помнишь?
М-м-мне было нужно, - выдавливает он из себя. - М-мне было пятнадцать. У меня стоял на все что движется. Она жила рядом - спуститься по лестнице. Я звонил, она открывала. Сама открывала.
Сначала было не так. Говори правду.
Она сама открывала… потом. Потом ей нравилось. Я помню.
«Точнее. Точнее», - думаю я. Моя воля - как раскаленный добела железный стержень. Сейчас я стану ввинчивать этот стержень ему в мозг.
Георгий, - медленно говорю я. - Вспомни все.
Да, - ведется Жорик. - Сейчас.
Он начинает сбивчиво рассказывать, но я не вникаю. В моей голове уже включилась картинка.
Я одет в странную надувную куртку и кошмарные темно-синие брюки от школьной формы. В кармане куртки - мятая пачка сигарет. Мне недавно исполнилось пятнадцать. Какая гадость это советское детство.
За окном - пустынный двор. Редкие фонари и гордые лупоглазые «Жигули» у подъезда. Подумать только, как мало машин, думаю я. А вслед за этим в мою голову вползают совсем другие мысли. Это мысли Жорика. Такие же, как он сам, липкие и прыщавые.
Где-то надо денег взять, думает он. Нужно же возвращать до субботы. Растрясти козлов из седьмого? Откуда у них. Заехать к деду? Это только завтра.
Хочется денег.
И еще много чего хочется. Сразу всего хочется.
Он засовывает руку глубоко в карман. Карман школьных штанов давно порвался. Очень удобно.
«Ой, - говорит она. - Жо-ора».
На ее пухлых губах - дурацкая улыбка. Наверно, она вспоминает, как они с ним в школьном коридоре. Сегодня утром. Потом она понимает, что нужно бояться. Она все медленно понимает.
«Ты помолчи, - шепчет он. - Все нормально. У тебя мать дома?»
«Не зна-аю. Не-ет. Мать в ночную сме-ену».
Ну и дура, думает он. А вслух повторяет:
«Все нормально… я тебя не буду бить, поняла?»
И вот они идут к ее двери. Отца у них нету, мамаша работает на ЦБК, кладовщицей или кем-то. Поэтому у нее колготки вечно штопаные. С ней и разговаривать-то западло.
Ладно. Никто ничего не узнает.
Щелкает замок, и дверь открывается.
В прихожей темно и тепло. Она не понимает, что надо делать. Он тоже. Он просто прижимает ее к стенке. Бл…дь, это не стенка, а шкаф. Оттуда пахнет нафталином. Она хватает его за руки, а сама молчит. Только дышит громко и шмыгает носом. Хорошо, что темно. Она его не видит, а он ее.
Вдруг она начинает молча царапаться. И получает по морде. Потом он хватает ее за волосы. Пусти-и, - ноет она. Ей больно. А х… ли там. Не орать, убью, - говорит он ей. Пальто снимай, говорит он. И все остальное.
Он держит ее руки. Эта коза не кричит, а только хрипит. Вот она пробует освободиться: это она притворялась, ага. Он коротко бьет ее куда-то в мягкое. Под ними какие-то тряпки, и что-то мокрое там, под его руками.
Охренеть. Да тут же все мокро. И он это сделал.
«Все нормально, - говорит он чуть позже. - Скажешь кому - убью. Дура».
А потом свет включается, и тут ему становится противно. Она такая уродливая. У нее из носа течет кровь.
Когда он бьет ее с ноги, девчонка сгибается и прикрывает голову руками. С-сволочь.
Странно: когда она склоняется перед ним и хнычет от боли, у него встает опять. Хотя чего тут странного, - думаю я. Пятнадцатилетний зверь. Родители много чего не знают о своих детях.
А если бы я…
Если бы я был отцом этой девчонки? Что бы я сделал с этим у…бком?
Спокойно, доктор. Спокойно.
Я открываю глаза. Жирный взрослый гнусный Жорик пристегнут к дыбе кверху брюхом. Под простынкой вздымается его маршальский жезл. Взлетает кверху над плоскогорьем Америки, как «Челленджер» с космодрома на мысе Канаверал. Вот-вот взорвется. Но я знаю по опыту: пока руки астронавта пристегнуты, полет будет нормальным.
К сожалению, я давно привык к таким картинам. Я дотрагиваюсь до пульта. Пациент мало-помалу возвращается из своего космоса.
Ф-ф-у-ух, - шумно выдыхает Георгий Константинович. - Не, ну бывает же такое. Слушай, Артем… Как у тебя это все получается?
Для меня главное - чтобы у вас получалось, - говорю я ровным голосом.
Артем - это мое имя. Артем Пандорин, психотерапевт-консультант. Полторы тысячи у. е. за серию сеансов борьбы с внутренними тараканами.
Иногда я представляю себе этих тараканов. Как они ползают по внутренней стороне черепной коробки и ищут выхода.
Я не спеша высвобождаю запястья клиента.
Сеа-анс, - оценивает Георгий Константинович. Его руки моментально под простынкой. Не стесняясь, он довершает начатое.
Магию нельзя разрушать. Еще долго у него перед глазами будут стоять туманные образы детства. Вечером он поедет к своей любовнице. Какая-нибудь идиотка с платного филфака. Она подбреет себе пилотку и надушится вечерним Jean-Paul Gaultier, полагая, что это лучший парфюм для богатого папика. Дура. У него в памяти остался запах нафталина.
Он ударит ее наотмашь, и она взвизгнет от неожиданности. Ей будет больно, а у него, наконец, встанет. И это я прочистил ему мозги - и все остальное заодно. Я, Артем Пандорин. Санитар большого бизнеса.
Я хочу, чтобы всем было понятно: в санитары не идут от хорошей жизни. Есть сразу несколько причин, по которым я вынужден заниматься тем, чем я занимаюсь. Это не значит, что я полностью согласен с происходящим.
Георгий Константинович - согласен. Он грузно соскакивает с пыточного кресла, завернувшись в простынку, как патриций. Да что там - как сам Цезарь!
На причинном месте - мокрое пятно.
Пять минут, полет нормальный, - объявляет он, и я вздрагиваю. - Отлично, доктор. Я не это… я не разочарован.
Он достает трубку и невозмутимо делает пару звонков. Он уже в брюках. В белых, льняных.
Прощаясь, он лучезарно улыбается, и некоторое время после я пытаюсь расшифровать эту улыбку. Потом мне надоедает это занятие.
Тем временем Лида готовит мне капуччино. За дверью швейцарская кофеварка шипит, и плещет, и наконец кончает. Я любуюсь Лидкой. Она грациозно склоняется, ставит кофе на низкий столик. Мне двадцать семь, и я совершенно здоров. Я почти не устал. Я могу ее трахнуть. И она это знает.
Этот Георгий Константинович такой страшный, - говорит Лидка.
Почему же он страшный?
Не знаю. Меня трясет от него.
Трясет? Я не могу себе такого позволить. Иногда это очень трудно. Мои клиенты - темные люди. Потоки их темного сознания обтекают меня, как легионы тараканов, льющиеся змеями сквозь пустые глазницы их черепов. Пушкин, опять Пушкин, будь он неладен.
На Лиде отдыхает мой взор.
Присядешь? - спрашиваю я. И указываю глазами на кресло напротив. Кто-то из клиентов поумнее обозвал это кресло «гарротой». Я полез в википедию и удивился.
Лидка глядит на гарроту и морщится. Но глаза у нее веселые.
Это без меня, - говорит она. И уходит, посмеиваясь.
Она такая классная.
* * *
Вечер. Я лечу по транспортному кольцу, изредка поглядывая в зеркала. Закат разлился на полнеба, и сиреневые облака как будто вышиты на алой подкладке. Здесь темнеет быстрее, чем там, где я родился, зато и закат вон какой красивый. День - это день, ночь - это ночь. Я люблю Москву.
Москвичей я тоже люблю. За их мысли, за их «бентли», за их тарифы. Моя «мазда» - это не «бентли», конечно. Она сама похожа на небольшого черного таракана. Она бесшумно скользит в потоке других таких же, ныряя в освещенные туннели и вырываясь на свет, - выпущенная где-то в Японии аэродинамичная глянцевая пуля. Гламурная сестренка «форда».
Но вот по сторонам вырастают дома, и я сворачиваю направо, туда, где ремонт, мимо дорожных машин и мужиков в желтых жилетках. В глубине улиц становится темнее. Спешить больше некуда.
Тем более что Маринка стоит на автобусной остановке, с ней рядом - какой-то мудила лет тридцати, с банкой пива, в джинсовой куртке. Пролетарий на отдыхе. Вздохнув, я притормаживаю и опускаю стекло. Даже не оглянувшись на пролетария, Маринка идет к моей машине. Господи, какая она милая, думаю я в очередной раз. Если бы не эта крашеная челка и узкие брючки-стретч. А может, именно из-за них, не знаю.
Них…я себе, - комментирует пролетарий. Мы обмениваемся взглядами, и он останавливается в полупозиции. А потом я уже смотрю на Маринку, и только на нее.
Привет, - говорит она мне. Садится и захлопывает дверцу.
Она станет очень красивой, если вырастет. Ей нет шестнадцати, хотя она всем говорит, что есть. Это ее вранье обычно для интернатских девчонок, которые врут взрослым, что уже достигли возраста согласия (кроме тех, что врут, что не достигли).
Как у тебя дела? - спрашивает она.
Я гляжу вперед, на дорогу. Но чувствую, что она смотрит на меня, чуть заметно улыбаясь.
Как всегда, - отзываюсь я. - Вправлял мозги кое-кому.
Она улыбается. Ее подруги вовсе не умеют улыбаться. Они либо ржут как лошади, либо тупо молчат. У них мимика шимпанзе. Но Маринка - особенная.
А я вышла тебя встречать, - говорит она.
Мне внезапно хочется остановиться и поцеловать ее. Я торможу - несколько более нервно, чем нужно, и сзади сигналит какая-то ржавая банка, объезжает нас и с натужной вонью удаляется.
У Маринки холодные губы и холодный нос. Она жует мятный «стиморол». Она замирает, затаив дыхание, когда я прижимаю ее к себе.
Если это не круто, тогда в моей жизни вообще не было ничего хорошего.
Мы познакомились с ней при самых печальных, в высшей степени трагических обстоятельствах. Ее мать попала под грузовик, когда ей едва сравнялось тринадцать, и совет попечителей (пятеро климактерических мегер, одна из которых была директором ее школы) присудил отдать ее в интернат. Квартира в Кунцево подвисла, и можно было предполагать худшее: маринкина глухая тупая мухосранская бабка мало что понимала в гражданской обороне и вообще уже мало что понимала.
Подруга, с которой я тогда встречался, служила в инспекции по делам несовершеннолетних. Однажды меня угораздило отправиться с ней на выезд. Интернатское начальство заявило о побеге воспитанницы, и нужно было утомительно долго оформлять документы. Так я впервые услышал про Маринку Парфенову. Глянув краем глаза на фотографию, я только усмехнулся. Сопливая шлюшка-недокормыш, решил я. Ее участь казалась мне абсолютно ясной. Завтра ее подхватят где-нибудь на вокзале, вернут в интернат и посадят на хлеб и воду. Через три года подсадят уже на героин и трудоустроят на работу под железнодорожным мостом, в дружном коллективе таких же.
Я еще раз взглянул на фотку.
«Вколотили девчонку ниже плинтуса, - вполголоса сказала моя подруга. - На квартиру кинули. Зла не хватает. А ведь в музыкальной школе училась».
Помню, тогда я пожал плечами.
Моя жизнь тогда была совсем не та, что теперь. Я пару лет назад окончил универ, и мой тогдашний работодатель доктор Литвак, психоаналитик, поручал мне несложных клиентов. Это был благообразный умный еврей со своими тараканами в голове. Так, он уверял: совершенно неважно, рассказывает ли пациент правду о себе или лжет. Более того, его правда существует лишь в его сознании, и эта правда - всего лишь анамнез болезни. «Откуда же я узнаю, в чем причина на самом деле?» - спрашивал я. Михаил Аркадьевич прикрывал глаза и устало улыбался. «Ты сам увидишь», - отвечал он.
Теперь-то я понимаю, что он имел в виду.
Итак, я работал на Литвака, ездил на «фиесте» и встречался с инспектором по работе с несовершеннолетними. Когда моя подруга привела домой беглую Маринку, я изумился, но не слишком.
«Это Артем. Мой друг, - так она меня представила. А потом обратилась уже ко мне: - Артем, пусть Маринка посидит у нас немного. Мы поговорим кое о чем».
Моя подруга - добрая девушка. Жаль, что в те времена мы не думали о детях. Она стала бы хорошей матерью.
«Ладно», - сказал я. Было лето, и я ходил по дому в трусах. Если вы полагаете, что вот тут-то все и произошло, вы серьезно ошибаетесь.
Потом мы сидели на кухне. Собственно, Маринка на меня даже не смотрела. Она играла с Танькиным серым попугаем, тот - охотно с ней разговаривал; потом она рассказывала, как ездила в Люберцы к своей полоумной бабке и как та ее не узнала; о том, как ей пришлось ночевать в подъезде и еще о чем-то грустном и недопустимом. У моей подруги блестели глаза.
Кончилось тем, что они уединились в ванной. Оттуда доносился плеск воды и приглушенные голоса. Час спустя Маринка вышла оттуда в моем (я нехотя подчеркиваю это) халате, совсем не по росту, и с мокрой челочкой, скрытой под махровым полотенцем. Моя подруга взъерошила мне волосы и кинула взгляд на мелкую; та улыбнулась, как ни в чем не бывало. Вечером беглянку отвезли обратно в интернат, в милицейской «пятерке», хотя и без мигалок. Я пил коньяк и смотрел телевизор - один, если не считать старого умного Жако. Но тот помалкивал в своей клетке, а может, спал.
Я и не думал, что эта история продолжится. Просто однажды, год спустя, Маринка стояла у меня на пороге. По удивительному совпадению, за неделю до этого мы разругались с моей девушкой-инспектором.
«Можно, я побуду у вас немного?» - спросила она тихо.
Впустил я ее или нет? Да, впустил.
Не шейте мне вашего Набокова. От бедного Г. Г. меня отделяет целая вечность счастливой сексуальной жизни с ровесницами. И еще одно важное обстоятельство: до меня у Маринки не было никого. Что тоже очень нетипично.
Можно, я побуду у тебя немножко? - спрашивает она сейчас.
Можно, - отвечаю я как можно равнодушнее. - Побудь. Немножко.
А сам зажимаю нос, чтобы не рассмеяться.
* * *
Ночью я смотрю почту. Это конфиденциальные письма, они касаются личных дел моих клиентов. Эти личные дела - ну, не все, а некоторые - я извлекаю из общей базы, архивирую и пересылаю куда следует.
«Такой талант нельзя зарывать в землю, - заявил однажды Алексей Петрович, мой куратор. - Кто-нибудь выроет обязательно. А что, если враг?»
Талант, думал я. Как странно. Я просто вижу картинки.
Я даже не помню, когда это случилось в первый раз. Точнее, помню, но неотчетливо. Иногда мне кажется, что я родился таким, иногда - что нет.
Еще в университете я скачивал и читал очень продвинутые и не всегда легальные работы по психотерапии и NLP. По большей части там говорилось о том же, о чем я думал, - и в то же время не о том; это напоминало учебник по рисованию для слепых. Там было подробно описано, как можно наощупь внедряться в чужое сознание, но ни одна собака не объясняла, как быть, если чужое сознание живет прямо в твоей голове.
«А ты не бери в голову, - сказал мне куратор. - Просто работай. Мы должны быть в этом космосе первыми».
Я не против. Сложность в другом. Прочитав хоть раз чужие мысли, навсегда теряешь веру в людей.
Поэтому-то цыганки говорят: нельзя гадать на кого любишь.
Я захлопываю крышку ноутбука. Что тут гадать, и так все ясно.
Клянусь, когда-нибудь я заработаю миллион долларов и брошу работу. Я куплю квартиру в пентхаусе, со стеклянными стенами, с видом на реку и на весь огромный город.
Утром я первым увижу, как восходит солнце. Я встану абсолютно голым у панорамного окна, и свет ночника будет отражаться в темном стекле. По моему велению стекло поползет в стороны, и я выйду на крышу, под небесный купол. Небо на востоке засветится розовым, а надо мной все еще будут гореть звезды; а потом ночь растворится, и река покажется, а по реке там, далеко, поплывет речной трамвайчик.
Но сейчас Маринка спит, уткнувшись носом в подушку, и я боюсь ее разбудить. За окном висит луна. В квартире тихо, алкоголики выше этажом нажрались и уснули, соседская овчарка за стеной полаяла немного и уснула тоже.
Всю весну 2010 года архитекторы немецкой студии Lecarolimited работали над интересным проектом перепланировки двухэтажного пентхауса в Берлине площадью 400 кв. метров.
Им предстояло иметь дело с квартирой, в которой оказалось огромное количество лишних перегородок и непонятных захламленных уголков. По этой причине основным в вопросе перепланировки стал момент объединения большей части комнат в одно пространство, где царит единство форм и стиля, однако есть место магии и волшебству.
Так в интерьере пентхауса и появился новый диковинный элемент - зеркальный «пояс». Эта конструкция плавно соединяет одну зону квартиры с другой и объединяет в себе функции кухни, лаунж-зоны и бара.
Идея проста и практична, а выбор зеркальных панелей в качестве материала не случаен. Зеркалу издавна приписывают самые разные свойства, оно ассоциируется с мифами, легендами, магией и даже грехом. Суеверные люди боятся разбить его или увидеть свое отражение в осколке. Так что архитекторы, которые хотели добиться шокирующего эффекта, достигли своей цели вот таким нехитрым способом.
Изначально зеркальный «пояс» был выполнен в виде простой деревянной конструкции. Затем на ней закрепили зеркальные панели из раскрашенного стекла, изготовленные по специальному заказу. Стену «пояса» выкладывали из отдельных кусочков стекла разной формы, что добавило интерьеру динамики и необычности.
Каждый кусочек «зеркала» вырезан вручную таким образом, что все составляющие мозаики плотно прилегают друг к другу. Кроме того, полосы и волны на поверхности зеркала делают каждый «осколок» уникальным: ведь такие рисунки сложно повторить. Фрагментация поверхности оживляет пространство за счет бесчисленных отражений, создавая эффект легкой ряби на водной глади.
Главная гостиная и спальни выполнены в одном стиле, под стать новой супер-поверхности. Комнаты гостей, куда ведет темный коридор, непохожи на гостиную, здесь царят яркие и сочные цвета.
Кроме основной конструкции «пояса» в квартире есть и другие необычные предметы мебели. К примеру, «треугольный стол», который также был выполнен по индивидуальному заказу. Шестиметровый стол можно сделать обеденным, разложив его в длину. А можно собрать в четыре маленьких столика-«осколка» и задать неформальный тон общению с гостями.
Творческую атмосферу в новой квартире поддерживают работы известных современных художников и дизайнеров: Такехито Коганезава, Терри Роджерса, Лори Герсбергера и Джейсона Мартина.
Текст: Ирина Лузина, специально для Д.Журнала
About project
As the result of an invited competition, during the spring of 2010 Lecarolimited was commissioned to remodel the Berlin penthouse of a German apartment building, spread over two floors, situated beside an inner-city football ground, on a small but active street in the middle of a large gallery district.
Identifying the existing situation – large apartment, warren of partitions and closed rooms – we instead proposed a unitary object which, not boxing-off, simply shapes and shelters each different activity.
This principle ambition was developed into a new surface logic which, becoming lounge, bar and kitchen…then wall again, instead guides gently with a continuity from space to space.
We projected into the design both a tradition of Loos-ian sensuality, as well as Mirror’s history of associations with myth and magic; a notion of the unnatural or sinful, where mirror feeds identities, and represents likenesses with an ever-so-slightly distorted truth. Meanwhile, both the material and the spatial application facilitate the dynamic and whimsical aspect over a German city roof-scape.
