Памятник генералу д"Артаньяну в Маастрихте.

Атосу, самому старшему, умудренному опытом и таинственному из четверых героев романа, дал имя человек, проживший всего 28 лет и погибший, как истинный мушкетер, со шпагой в руке. Прототипом Атоса является мушкетёр Арман де Силлег д’Атос д’Отевьель (Дотюбьель), родившийся в коммуне Атос-Аспис близ испанской границы. По иронии судьбы, родителями прототипа высокородного графа де ля Фер – Атоса не были потомственные дворяне. Его отец происходил из купеческого рода, получившего дворянство, а мать, хоть и приходилась двоюродной сестрой капитан-лейтенанту королевских мушкетеров гасконцу де Тревилю, была дочерью буржуа – уважаемого торговца и выборного присяжного заседателя. Подлинный Атос смолоду служил в армии, однако счастье улыбнулось ему только в 1641 г., когда он смог пробиться в ряды элиты королевской гвардии – стал рядовым роты мушкетеров. Вероятно, не последнюю роль здесь сыграли родственные связи: де Тревиль, как-никак, был троюродным дядей реального Атоса. Впрочем, кого попало в личную охрану короля не брали даже при наличии «мохнатой гасконской лапы»: молодой человек слыл храбрецом, хорошим солдатом и носил мушкетерский плащ вполне заслуженно.
22 декабря 1643 г. близ парижского рынка Прэ-о-Клер произошла роковая для Атоса схватка между королевскими мушкетерами и гвардейцами кардинала, или вернее, мушкетерами гвардейской роты кардинала, созданной по образу и подобию королевской. Парижан подобными историями было не удивить: молодые дворяне, служившие в гвардейских частях, считали чем-то вроде правил хорошего тона отстаивать престиж своего полка в спонтанных лихих потасовках. «Рапиры королевских солдат покидали ножны по любому поводу. Каждый год некоторая часть воинственной молодежи, подхватив болезнь «долга чести», погибала во цвете лет после такого рода встреч», - пишет французский историк Жан-Кристиан Птифис, автор книги «Истинный д’Артаньян». Главный министр Франции кардинал Ришелье, имевший в те годы почти неограниченную полноту власти, попытался решительными мерами запретить дуэли. Однако на деле это сделало «поединки чести» только более ожесточенными: секунданты, следившие за соблюдением дуэльного кодекса, отныне превращались в нежелательных свидетелей и отпали за ненадобностью. Кроме того, между некоторыми родами оружия, как, например, между ближними телохранителями соперничавших за главенство в государстве короля Людовика XIII и кардинала Ришелье, легла настоящая ненависть, взошедшая на крови многочисленных жертв с обеих сторон. Результатом становились новые и новые стычки, по характеру напоминавшие, скорее, драки в салунах Дикого Запада или более знакомые отечественному читателю «криминальные разборки». Впрочем, даже в подобного рода столкновениях существовали своего рода правила, во всяком случае нечто подобное описывает в своих мемуарах видный военный деятель эпохи Людовика XIII Франсуа де Бассомпьер. Так, например, считалось неблагородным добивать прекратившего сопротивление раненого противника, первым применять огнестрельное оружие, нападать группой на одиночного противника (на двоих – уже можно!), в случае «стрелки» с заранее условленным числом участников приводить дополнительных бойцов и т.д. Как и все правила, установленные, чтобы предать взаимному убийству людей «благородный» характер, они регулярно нарушались обеими сторонами.
Стычка у Прэ-о-Клер носила именно такой безжалостный и бесчестный характер. На сей раз «не по понятиям» повели себя гвардейцы Ришелье, всемером подкараулившие одного из лучших бойцов среди королевских мушкетеров – Шарля д’Артаньяна (того самого!), направлявшегося куда-то по своим делам. Первый биограф д’Артаньяна Гасьен де Куртиль де Сандра полагает, что люди кардинала поступили еще подлее, послав вместо себя наемных убийц. Опытный рубака, д’Артаньян оказал отчаянное сопротивление, однако ему пришлось бы несладко, если бы в это время в одном из питейных заведений поблизости не развлекались Атос и его товарищи. Сакраментальная формулировка: «Пацаны, наших бьют!» существовала и в XVII в., хотя, вероятно, звучала она тогда несколько иначе. Мушкетеры, предупрежденные ночным сторожем, случайным свидетелем потасовки, яростно бросились на помощь. Большинство нападавших были убиты или тяжело ранены на месте, остальные обратились в бегство. В схватке получил смертельную рану и один мушкетер – наш Атос. Он был похоронен на кладбище парижской церкви Сен-Сюльпис, в регистрационных книгах которой сохранилась запись о «препровождении к месту захоронения и погребении преставившегося Армана Атоса Дотюбьеля, мушкетера королевской гвардии». Существует история, согласно которой д’Артаньян когда-то спас жизнь Атосу во время одной из уличных схваток, и Атос сполна вернул ему долг чести, отдав свою за спасение д’Артаньяна.
Считается, что Александр Дюма наделил каждого из своих мушкетеров чертами кого-то из близких ему людей. Так вот, в Атосе – графе де ла Фер из романа современники опознали первого соавтора и наставника Дюма, литератора Адольфа Левена, по происхождению действительно шведского графа. Сдержанный и холодноватый в общении, подобно Атосу, Левен был для Дюма надежным и преданным другом, воспитателем его сына. Добавим, что при этом Левен был известен в кругах парижской богемы как большой любитель выпить – еще одна черта знаменитого мушкетера.
Прототип добродушного обжоры и наивного силача Портоса, старый вояка Исаак де Порто, происходил из рода беарнских дворян-протестантов. Бытует мнение, что его дед Авраам Порто, поставщик птицы ко двору короля Генриха Наваррского, заслуживший придворный титул «офицера кухни», был принявшим протестантизм евреем и бежал в либеральную Наварру из католической Португалии, где на его братьев по вере и по крови происходили жестокие гонения. В частности, такой версии придерживался израильский писатель Даниил Клугер (кстати, выходец из Крыма), посвятивший Портосу приключенческий роман «Мушкетер». Родившийся, вероятно, в 1617 г., в поместье Ланне в долине реки Вер, Исаак де Порто был в семье младшим из троих сыновей. Следовательно, он имел менее всего шансов рассчитывать на наследство. Карьера военного являлась для него самой близкой «дорогой в свет», и он ступил на нее в шестнадцати- или семнадцатилетнем возрасте. В 1642 г. он фигурирует в реестре чинов полка Французской гвардии Военного дома короля как гвардеец роты капитана Александра дез Эссара, той самой, в которой, согласно фабуле «Трех мушкетеров» начинал службу д’Артаньян.
Относительно перевода подлинного Портоса в ряды королевских мушкетеров существуют различные мнения. Жан-Кристиан Птифис, автор книги «Истинный д’Артаньян», считает, что «о его вступлении в мушкетеры ничего не известно, и можно задать себе вопрос, вступал ли он вообще в эту роту». Тем не менее, гвардейцы дез Эссара традиционно поддерживали с мушкетерами приятельские отношения, и это подразделение рассматривалось как источник потенциальных кандидатов в ближние телохранители короля.
Исаак де Порто много и храбро воевал. В частности, он был участником знаменитого сражения при Рокруа 1643 г., в котором принц Конде нанес поражение испанцам. Разумеется, там он дрался в рядах полка Французской гвардии, т.к. мушкетеры в этой кампании не участвовали. Полученные им в сражениях раны давали себя знать, и он вынужден был покинуть активную службу и блестящий Париж. Вернувшись на родину, прототип Портоса после 1650 г. занимал гарнизонную должность хранителя боеприпасов гвардии в крепости Наварранс и продолжал служить Франции. То обстоятельство, что подобные посты обычно занимали проверенные, но утратившие годность к строевой службе по состоянию здоровья офицеры косвенно свидетельствует и о боевых заслугах потомка безвестного португальского еврея, и о тяжелых последствиях полученных им ранений. Впоследствии он также исполнял обязанности секретаря провинциальных штатов (парламента) в Беарне: в отличие от своего литературного прототипа, Исаак де Порто был неплохо образован. Прожив долгую и честную жизнь, реальный Портос скончался в уже начале XVIII в., оставив на своей малой родине скромную память заслуженного ветерана и хорошего человека. Его надгробие в часовне Сен-Сакреман церкви Св.Мартина в южнофранцузском городе По сохранилось по сей день. В образе Портоса Александр Дюма с легкой иронией и подлинным уважением вывел многие черты своего отца, боевого генерала эпохи Наполеоновских войн, прославившегося не только большой физической силой и военными подвигами, но также щепетильным отношением к вопросам чести и веселым нравом.
Утонченный щеголь Арамис, которого равно занимали вопросы богословия и моды, был написан Александром Дюма с реально существовавшего мушкетера Анри д’Арамица. Также уроженец Беарна, он принадлежал к старинному дворянскому роду, поддерживавшему гугенотов. Его дед прославился во время религиозных войн во Франции, отважно сражаясь против короля и католиков, и был произведен в капитаны. Однако отец реального Арамиса, Шарль д’Арамиц, «завязал» с мятежными и протестантскими традициями семьи, приехал в Париж, принял католицизм и поступил на службу в роту королевских мушкетеров. Он дослужился до чина «маршала де лож», звучащего для иностранного читателя очень громко, однако, соответствовавшего всего лишь армейскому сержанту. Так что родившийся около 1620 г. и выросший в семье мушкетера, Анри был, можно сказать, наследственным телохранителем короля. Набожность этого персонажа отнюдь не является вымышленной чертой. Подобно многим новообращенным, отец Арамиса был ревностным католиком и после увольнения из гвардии избрал стезю церковного служения, став светским аббатом (управляющим делами аббатства, не имевшим духовного звания) в беарнском аббатстве Арамиц. Юный Анри был воспитан в католическом духе, и, насколько известно, действительно смолоду увлекался вопросами богословия и религиозной философии. Впрочем, не с меньшим рвением овладевал он фехтованием, верховой ездой и тому подобными рыцарскими искусствами, и к двадцати годам уже считался у себя на малой родине мастером клинка.
В 1640 или 1641 г. капитан-лейтенант мушкетеров де Тревиль, стремившийся укомплектовать свою роту земляками-гасконцами и беарнцами, связанными с ним и друг с другом родственными или соседскими узами, пригласил приходившегося ему кузеном молодого Анри д’Арамица на службу. В гвардии прототип Арамиса прослужил, вероятно, около семи или восьми лет, после чего вернулся на родину, женился на девице Жанне Беарн-Боннас из хорошего дворянского семейства и стал отцом троих детей. После смерти своего отца он вступил в сан светского аббата аббатства Арамиц и занимал его всю оставшуюся жизнь.
Неизвестно, насколько увлекали реального Арамиса вопросы изменчивой моды и изящной словесности, равно как и политика, однако к вопросам чести он относился крайне щепетильно. Известно, что в апреле 1654 г. он вновь отправился в Париж, чтобы «защитить свое доброе имя», вероятно, от придворных клеветников. Тогда, не будучи уверен, что вернется живым, он составил по этому поводу завещание. Однако, по-видимому, удача способствовала ему, и через два года он вернулся в Беарн и вновь предался служению светского аббата и мирным обязанностям мужа и отца. Скончался Анри д’Арамиц в 1674 г. в окружении любящей семьи и многочисленных друзей.
Александр Дюма наделил литературного Арамиса некоторыми чертами своего деда, образованного аристократа, известного модника и женолюба. В отличие от безупречно благородного Атоса и добродушного Портоса, Арамис предстает в цикле романов о «великолепной четверке» весьма противоречивым персонажем, не чуждым интриг и коварства. Возможно, писатель так и не смог простить деду незаконнорожденного статуса своего отца, сына темнокожей красотки-горничной с Гаити.
И, конечно же, отдельного рассказа заслуживает блистательный и отважный д’Артаньян, самый молодой из четверки, сделавший, как и его исторический прототип, головокружительную карьеру на поле чести и при королевском дворе. Жизнь и подвиги реального Шарля Ожье де Бац де Кастельмор (позднее д’Артаньян) известны нам не только по сохранившимся историческим документам, но и по увидевшему свет в 1700 г. биографическому роману «Мемуары д’Артаньяна» французского новеллиста Гасьена де Куртиль де Сандра.
Подлинный д’Артаньян родился в 1611 г. в замке Кастельмор в Гаскони. Происхождение будущего мушкетера было в эпоху верховенства дворянских титулов более чем сомнительным: его дед был мещанином, присвоившим себе дворянство после женитьбы на дворянке. Учитывая, что аристократические титулы во Французском королевстве не передавались по женской линии, можно сказать, что наш герой был самозваным дворянином, или не был дворянином вообще. Именно потому с юных лет он должен был научиться защищать свое место под солнцем со шпагой в руках, компенсируя безрассудной храбростью и гордым нравом недостаток «голубой крови». Около 1630 г. молодой человек отправился покорять Париж, где был принят на службу кадетом (рядовым-дворянином) в полк Французской гвардии, в уже упоминавшуюся выше роту капитана дез Эссара. В память о военных заслугах его отца король Людовик XIII повелел юному гвардейцу именоваться дворянской фамилией его матери д’Артаньян, происходившей из обедневшей ветви старинного графского рода. В 1632 г. отцовские военные заслуги оказали кадету д’Артаньяну еще одну услугу: боевой товарищ отца, капитан-лейтенант мушкетеров де Тревиль, посодействовал его переводу в свою роту. Вся последующая военная карьера д’Артаньяна была так или иначе связана с мушкетерами короля, и именно их он вел в бой много лет спустя, когда у стен Маастрихта его сразила роковая пуля…
Подлинный д’Артаньян, будучи, несомненно, храбрым и исполнительным солдатом, тем не менее, обладал и рядом менее рыцарственных талантов, позволивших его звезде ярко засиять среди современников. В частности, хитрый и практичный гасконец умел ловко выбирать себе покровителей и всегда оказываться на стороне победителя. Несмотря на участие в десятках отчаянных уличных схваток с гвардейцами кардинала, он отнюдь не был безупречно предан королю, а хорошо понимал, на чьей стороне сила. Реальный д’Артаньян был одним из немногих мушкетеров, сумевших снискать покровительство всесильного кардинала Мазарини, главного министра Франции. В результате, когда последний в 1646 г. под столь знакомым отечественному читателю предлогом «сокращения военных расходов» распустил роту королевских мушкетеров, роскошные голубые плащи которых явно мозолили глаза его преосвященству, д’Артаньян отнюдь не попал в опалу. Долгие годы он выполнял при Мазарини обязанности доверенного лица и личного курьера, успешно совмещая с ними службу новому восходящему солнцу Франции – молодому королю Людовику XIV. Преданность смекалистого, готового на все ради исполнения воли своего повелителя и умевшего держать язык за зубами офицера была щедро отмечена чинами, и в 1655 г. он был произведен в капитаны Французской гвардии. Вскоре д’Артаньян стал именовать себя графом, хотя официально этот «самозахват» титула был одобрен королем только после его смерти. Впрочем, дерзкий гасконец мало считался с мнением света и всегда был готов отстаивать свои подлинные или мнимые заслуги на дуэли.
Преданность мушкетерскому братству вновь привела его в роту королевских мушкетеров, воссозданную в 1657 г. (по другим данным – в 1655 г.), где он получил чин лейтенанта, т.е. заместителя фактического командира. Относительно получения д’Артаньяном чина капитан-лейтенанта у историков существуют различные мнения – называют и 1658, и 1667 г. Однако, учитывая, что новый капитан-лейтенант мушкетеров племянник Мазарини герцог Неверский мало внимания уделял делам службы, д’Артаньян был подлинным командиром этой элитной роты. Ее слава и престиж под его надежной рукой засияли еще ярче.
К началу 1660-х гг. произошло значительное увеличение штатов роты - до 250 человек (в военное время ее численность превышала 300 бойцов), были введены и новые офицерские чины: сублейтенант (младший лейтенант) и ансэнь (кандидат-офицер). Для простоты управления подразделением д’Артаньян разделил его на четыре «бригады» (взвода), каждый во главе с бригадиром. Каждую «бригаду», в свою очередь, составляли четыре отделения, каждое под началом суббригадира. Одновременно с ростом штатов рота приобрела новую функцию – военно-учебную. Если ранее в мушкетеры, за редким исключением (например, Арамиц), принимались люди, уже имевшие солидный опыт военной службы, то теперь молодые дворяне из родовитых семей Франции и других европейских стран имели шанс начать свою солдатскую карьеру службой в мушкетерской роте. Постигнув в ней в течение нескольких лет искусство теории и практики военного дела, они имели возможность перевестись в армейские кавалерийские или драгунские полки в чине лейтенантов, а нередко – и капитанов. В то же время костяк мушкетеров, постоянно остававшийся в роте в качестве примера и наставников для молодежи, составляли полсотни испытанных вояк из ее прежнего, еще до роспуска в 1646 г., состава. Они почтительно именовались «стариками», хотя большинству этих «стариков» было меньше сорока лет. Именно из их числа назначались «маршалы-де лож», бригадиры и суббригадиры, в то время, как офицерские должности в основном занимали придворные. Король Людовик XIV даровал роте почетные символы – знамя пехотного образца и кавалерийский штандарт (таким образом, подчеркивалась ее двойное назначение: пешее и конное), а также военную музыку – в разное время она состояла из трубача, флейтиста, 5-6 барабанщиков и 3-4 гобоистов в различных комбинациях. Символом роты, запечатленным на ее флагах, стала пылающая граната, летящая из мортиры на город, и девиз: «Quo ruit et lethum» («Где упадет, там смерть»). Можно предположить, что подобная аллегория была связана с беспримерной отвагой мушкетеров при взятии городов. Мушкетеры обзавелись собственной благоустроенной казармой – так называемым «Отелем мушкетеров» на улице Бак в Сен-Жерменском поместье Парижа. Впрочем, многие чины роты предпочитали продолжать нанимать «вольные» квартиры, а в казармы являлись только на время службы. Обросла рота и разного рода нестроевыми чинами - казначеем, священником, врачом, аптекарем, шорником, оружейником и т.д.
1660 г. стал знаменательным годом в истории королевских мушкетеров. Произошло событие, которое ранее показалось бы каждому из них абсурдом: их непримиримые соперники, гвардейцы кардинала, внезапно превратились в… мушкетеров короля! По случаю бракосочетания Людовика XIV, кардинал Мазарини «подарил» ему мушкетерскую роту своей гвардии, ставшую 2-й ротой мушкетеров Военного дома короля (переформирование по штатам 1-й роты закончено к 1665 г.). Завсегдатаям уличных схваток пришлось забыть о давней вражде, принимая вчерашних недругов как товарищей по оружию. Однако соперничество между обеими ротами продолжалось, приняв несколько другие формы. Мушкетеры 2-й роты, сохранили опеку могущественного Мазарини и, кроме того, пользовались покровительством влиятельного главного королевского интенданта Жана-Батиста Кольбера, брат которого был их капитан-лейтенантом. Они тяготились презрительным прозвищем «малых мушкетеров» (Petites Mousquetaires) в сравнении с «большими», или даже «великими» мушкетерами (Grandes Mousquetaires) 1-й роты. Многие из «малых» принадлежали к богатым дворянским фамилиям старой Франции, и они подчеркивали свое превосходство над «стариками», бедными выходцами из Гаскони и Беарна, роскошным платьем, дорогим оружием и чистокровными верховыми лошадьми. Огромные вороные кони 2-й роты мушкетеров, закупленные для них в 1663 г. очень экономным в остальных случаях Мазарини, составляли ее особую гордость и принесли ей новое прозвище, постепенно ставшее названием – «черные мушкетеры» (Mousquetaires noires). «Войну кружев», в отличие от уличной «войны шпаг», новые мушкетеры выиграли вчистую. Гасконцы пытались отвечать ударом на удар, с присущей им изобретательностью создавая импровизированные туалеты в стиле пресловутой перевязи Портоса. С военной точки зрения «удвоение» мушкетерских рот привело к созданию мушкетерского эскадрона, в который отныне сводились обе роты при действиях в конном строю.
В 1661 г. д’Артаньян получил довольно скандальную известность своей неприглядной ролью в аресте министра финансов Николя Фуке, которого мстительный и капризный монарх приревновал к его роскоши и богатству. Тогда бравый лейтенант мушкетеров с сорока своими вооруженными до зубов подчиненными едва не упустил немолодого штатского человека и сумел схватить его только после отчаянной погони по улицам Нанта. Мушкетеры 1-й роты впервые стали предметом злых шуток и едких насмешек неистощимых на иронию французов… Изменчивая Фортуна не всегда сопутствовала д’Артаньяну и на административном поприще. За заслуги в сражениях против испанцев, у которых Людовик XIV оспаривал южнонидерландские земли, король в 1667 г. назначил новопроизведенного капитан-лейтенанта своих мушкетеров и самопровозглашенного графа д’Артаньян губернатором города Лилль, известного не только своими первоклассными тканями, но и вольнолюбием жителей. Найти общий язык с «заносчивыми простолюдинами» из хорошо сплоченных цехов лилльских ткачей д’Артаньяну-губернатору так и не удалось, а все попытки управлять «железной рукой» встречали единодушное и упрямое сопротивление горожан. Подчиненные офицеры гарнизона, тяготившиеся авторитарным стилем командования д’Артаньяна, отчаянно интриговали, чтобы «свалить» непопулярного губернатора и втихаря смеялись над его гасконским акцентом и солдатской привычкой браниться, прозвав «господин Черт Побери». Незадачливый мушкетер был, наверное, несказанно рад, когда в 1672 г. разразилась Франко-голландская война, и ему было позволено «бросить проклятое губернаторство» (как говаривал иной литературный персонаж – Санчо Панса). Из рук короля он получил свой последний воинский чин – звание «полевого маршала», что примерно соответствовало современному генерал-майору. Вместе со своими бесстрашными мушкетерами, сопровождавшими короля на театре боевых действий, д’Артаньян в последний раз окунулся в заставлявший кипеть охладевшую кровь немолодого воина водоворот походов и сражений… Увы, ненадолго. 25 июня 1673 г. под стенами осажденного Маастрихта по приказу одного из «придворных» полководцев, английского герцога Монмута (по другим данным, молодой герцог был здесь не при чем и честно вел людей в бой, а приказ отдал генерал от инфантерии де Монброн) французские гвардейцы предприняли безрассудный маневр и заняли покинутый голландцами равелин (предпольное укрепление), находившийся прямо между двух ключевых крепостных бастионов. Разумеется, при попытке восстанавливать разрушенные валы французские солдаты были обнаружены, попали под убийственный обстрел с городских укреплений, а защитники Маастрихта большими силами пошли на вылазку. Потеряв множество людей, французы были выбиты из равелина. Д’Артаньян ранее категорически противился этому плану: «Вы рискуете тем, что множество народу погибнет ни за что». Но, увидев отступление своих, старый воин не выдержал позора и бросился вперед, увлекая за собой боевой отряд своей мушкетерской роты и гренадеров Пикардийского полка. Их пример воодушевил дрогнувших гвардейцев, и они вновь устремились на врага. Закипело жестокое сражение, в котором голландцы были отброшены обратно в город, но при этом погибли 27 мушкетеров, а почти все остальные были переранены. Всего этот бой стоил французам более 450 человек убитыми и ранеными. Д’Артаньяна нашли простертым на окровавленной земле среди тел его погибших солдат. Мушкетная пуля, попавшая ему в голову, прервала эту бурную и исполненную приключений жизнь…
Французская армия искренне оплакивала смерть испытанного генерала. Д’Артаньян умел понимать нужды простых солдат, по мере сил заботился о своих подчиненных и был любим ими. Один из его офицеров сказал позднее: «Лучшего француза трудно найти!» Король же проводил своего верного паладина посмертным словом иного рода: «Я потерял д’Артаньяна, которому в высшей степени доверял и который годился для любой службы». Тело старого воина было предано земле на кладбище небольшой церкви Св. Петра и Павла близ городской стены, к которой он так стремился в своем последнем бою. Сейчас там возвышается бронзовый памятник, запечатлевший сурового офицера в боевых доспехах, властным движением взявшегося за эфес тяжелой шпаги – подлинного д’Артаньяна, а не его литературный прототип, обессмертивший это имя.
После д’Артаньяна остались вдова, Анна Шарлотта Кристина урожденная де Шанлеси, знатная шаролезская дворянка, с которой он прожил 14 лет, и два сына, оба носившие имя Луи и сделавшие впоследствии славную карьеру военных.
«Не исключено, что д"Артаньян был знаком с Атосом, Портосом и Арамисом…, - писал биограф этого выдающегося человека Жан-Кристиан Птифис. - Однако в отличие от того, что написано в романе, их совместные приключения длились недолго; возможно, им хватило времени лишь на то, чтобы нанести тут и там пару хороших ударов шпагой да поразвлекаться в веселых компаниях в кабаках «Юдоли плача» и трактирах возле рынка в Сен-Жерменском предместье». Так или иначе, Атос, Портос, Арамис и д’Артаньян навсегда стали для многих наших соотечественников собирательным образом веселой и отважной Франции, и их запомнят именно так: шагающими плечом к плечу, едущими стремя к стремени или сражающимися спиной к спине. «Один за всех, и все за одного!
__________________________________________________________________________Михаил Кожемякин

Л И Т Е Р А Т У Р А:
1. Ж.-К.Птифис. Истинный д"Артаньян. М., 2004.
2. И.А.Голыженков. Роты мушкетеров Мэзон дю Руа. Библиотека ВИК №30, М., 1989.
3. Е.В.Глаголева. Повседневная жизнь королевских мушкетеров, М., 2008.
4. G. F.Hall. D’Artagnan, the ultimate musketeer. Houghton Mifflin Cie, 1964.
5. J.-C.Petitfils . Louis XIV. Editions Perrin, 2002.
6. K.Maund, P.Nanson. The four musketeers. Editions Tempus, 2005.
7. M. D. Mac Carthy. Soldats du Roi: les armées de l"ancien régime XVIIe et XVIIIe siècles: 1610-1789. Les Collections Historiques du Musée de l"Armée. Tome 4, 1984.
8. Ю. Каштанов. Мушкетеры XVII века.

Кем были друзья д’Артаньяна

Верные товарищи д’Артаньяна так же реальны, как и их знаменитый компаньон. Не будь Дюма, историки-архивисты вряд ли занялись бы поиском этих, что и говорить, незаметных персонажей великой истории Франции XVII в. Ведь на то, чтобы отыскать следы их существования, понадобилось более 100 лет.

Да что там говорить – сам Дюма полагал, что всех троих не существовало. Их имена он, конечно, не выдумал – они взяты из того же источника, которым знаменитый романист пользовался при создании своей трилогии: «Мемуаров г-на д’Артаньяна», написанных плодовитым «мемуаристом» Гатьеном Куртилем де Сандра. Последний хорошо ориентировался в реалиях первой четверти – середины XVII столетия и, возможно, слышал имена все трех «мушкетеров» еще в бытность свою на службе короля.

У Куртиля это были не три друга, а три брата, которых д’Артаньян встречает в доме у г-на де Тревиля. Романист, а точнее команда его помощников и консультантов, подбиравших для писателя фактологический материал, не верили, что Атос, Портос и Арамис не выдумка Куртиля де Сандра.

Знаменитые мушкетеры: «Один за всех и все за одного!»

Однако уроженцы Беарна Атос, Портос и Арамис не просто жили – их странные фамилии были действительно их настоящими фамилиями. Недаром один из самых известных пересмешников той эпохи Жедеон Таллеман де Рео с иронией отмечал, что от имен беарнских мушкетеров «собаки дохнут».

Как известно, в своем вступлении к «Трем мушкетерам» автор ссылается на якобы найденную рукопись, озаглавленную «Воспоминания графа де ля Фера о некоторых событиях, происшедших во Франции к концу царствования короля Людовика XIII и в начале царствования короля Людовика XIV». Из дальнейшего повествования следует, что упомянутый граф и есть наш Атос. Подразумевалось, что граф де ля Фер, убивший свою жену (Миледи), мог скрыться от правосудия под серым плащом мушкетера. Сеньория ля Фер много раз фигурирует на страницах исторических хроник и генеалогических коллекций Франции. Некий сеньор Мило де ля Фер (умер около 1057 г.) был родоначальником известного феодального дома де Монлери. В XIII в. поместьем с таким названием владела дочь герцога Бретонского Иоланда; в первой четверти XIV в. де ля Фер из семьи Шатийонов породнился с Лотарингским герцогским домом; а в середине XVI в. среди прочих титулов Людовика I Горбатого, герцога де Конде (1530–1569), мы обнаруживаем сеньории Валери и ля Фер. Впрочем, к настоящему Атосу этот титул никакого отношения не имеет.

Деревушку Атос-Аспи и сегодня можно найти только на самой подробной карте Франции. Она расположена на правом берегу горной реки Олорон, между Совтер-де-Беарн и Ораасом. Когда-то здесь был замок – в нем наверняка и родился Атос. (К сожалению, замок не сохранился – сгорел в 1943 г.) В XVI столетии господский дом принадлежал капеллану Аршамбо де Силлегу. Его наследником был некий Жан д’Атос, сын Жаклин де Силлег, впоследствии ставший врачом короля Генриха II Наваррского. Семейства д’Атос и де Силлег постепенно «одворянивались», а заодно и богатели, подвизаясь в местной торговле. Вначале они получили титул «купец», затем «дворянин» и, наконец, стали «монсеньорами». Этот последний титул носил в 1597 г. Пейротон де Силлег д’Атос.

В начале XVI в. некто по имени Андриан де Силлег д’Атос, владелец Отвьеля и Казабера, женился на мадемуазель де Пейрэ, дочери «купца и присяжного заседателя» в Олороне и двоюродной сестре г-на де Тревиля. Да-да, того самого Тревиля (или Труавиля), капитана-лейтенанта королевских мушкетеров. От этого союза где-то между 1615 и 1620 гг. родился наш Атос. Его полное имя звучало так: Арман де Силлег д’Атос д’Отвьель. Троюродному племяннику капитана мушкетеров было грех не воспользоваться открывавшимися перспективами: около 1641 г. он вступает в роту де Тревиля.

В свидетельстве о его смерти, занесенном в регистрационные книги парижской церкви Сен-Сюльпис, сказано: «Препровождение к месту захоронения и погребения преставившегося Армана Атос Дотюбьеля, мушкетера королевской гвардии, найденного вблизи от рынка на Прэ-о-Клер». Формулировка этого лаконичного текста почти не оставляет сомнения, что бравый Атос умер вследствие тяжелого ранения, полученного на дуэли.

В парижском музее Карнавале выставлена как символ эпохи короткая сабля. Надпись гласит: «Принадлежала г-ну дю Валлону де Брасье де Пьерфону». Кем был данный господин – неизвестно, но точно не тем самым Портосом. Наш мессир Портос, точнее, Исаак де Порту, происходил из беарнской дворянской протестантской семьи. Его дед Авраам был распорядителем обедов (тогда это называлось «офицером кухни») при наваррском дворе – так что аппетит литературного Портоса, так сказать, имеет исторические корни. Его отец, также носивший имя Исаак, служил нотариусом при Беарнских Провинциальных штатах. Он женился на мадемуазель де Броссе и имел от нее дочь Сару. Овдовев, в 1612 г. сочетался вторым браком с Анной д’Аррак, дочерью Бертрана д’Аррака из Гана. Став богатым землевладельцем, отец нашего героя пользовался покровительством благородного сира Жака де Лафосса, королевского наместника в Беарне. В 1619 г. Исаак де Порту выкупил за 6 тысяч франков у Пьера де л’Эглиза сеньорию Кантор. В 1654 г. поместье было продано – на этот раз за 7 тысяч франков Франсуа д’Андуэну.

«Портос» был младшим из его троих детей. По сохранившимся записям историки знают дату и место его крещения – 2 февраля 1617 г. Следующий документально доказанный факт его биографии – вступление в гвардейский полк Дезэссара. А вот был ли Портос мушкетером – большой вопрос. Историкам, похоже, вообще мало что известно о начале его военной карьеры; гораздо больше сведений о его старшем брате, Жане де Порту.

Что касается Исаака де Порту, то он досрочно вышел в отставку и уехал в Гасконь. Возможно, это было следствие полученных на войне ранений. В 50-х гг. он занимал незаметную должность хранителя боеприпасов гвардии в крепости Наварранс: эту должность обычно давали недееспособным военным. Портос был женат – к сожалению, мы не знаем имени его жены.

Герой Александра Дюма погиб под тяжестью огромной скалы в Бель-Иле, что в Бретани. Реальный Портос умер менее помпезно – 13 июля 1712 г. в По от апоплексического удара в возрасте 95 лет. Его второй сын, Жан де Порту, стал военным моряком. Еще несколько поколений потомков Портоса верно служили Франции на военной и административной ниве. Его правнучка Элизабет де Порту в апреле 1761 г. вышла замуж за шевалье Антуана де Сегюра, ставшего позже губернатором Советерра. Несостоявшийся барон дю Валлон был бы доволен: его семья породнилась со старинными французскими дворянскими родами.

Сельское поместье Портоса в Ланне находится неподалеку от долины Баретту, в которой находится аббатство Арамис, светским аббатом которого был третий из наших мушкетеров. В расположенной рядом деревеньке Арамис и сегодня живет всего несколько сот человек. Дюма делает ловкого Арамиса, шевалье д’Эрбле, полуаббатом-полумушкетером, одновременно участвующим и в интригах и в военных действиях, епископом Ванна, генералом ордена иезуитов и, наконец, испанским грандом, герцогом Аламедой…

Анри д’Арамис родился около 1620 г. Он принадлежал к старинному беарнскому роду – наверное, самому дворянскому из всех трех (точнее четырех, учитывая не вполне чистое дворянское происхождение самого д’Артаньяна). В 1381 г. граф Гастон-Феб де Фуа пожаловал Жану д’Арамису одноименное аббатство, которое стало наследственной собственностью рода. Во время религиозных войн Арамисы участвовали во всех схватках в Нижней Наварре. Некий капитан гугенотов Пьер д’Арамис заслужил в этих стычках репутацию бретера. Он был женат на Луизе де Согюи, от которой имел трех детей: Феба, Марию, вышедшую замуж за Жана де Пейрэ и ставшей, таким образом, матерью будущего графа де Тревиля (опять все сходится на бравом капитане), и Шарля, женившегося на Катрин де Раг. После смерти старшего брата Шарль стал главой рода. Он-то и был отцом Анри.

Будучи двоюродным братом капитана мушкетеров, Арамис в 1640 г. вступил в его роту. Десять лет спустя мы встречаем его в родных краях, где он в феврале 1650 г. женится на Жанне де Беарн-Бонасс. В апреле 1654 г., намереваясь вернуться в Париж, он составляет завещание. Через два года он опять приезжает в Беарн, где через 18 лет и умирает.

Французский историк Птифис не исключает, что д’Артаньян мог быть знаком с Атосом, Портосом и Арамисом, ведь беарнцы и гасконцы образовывали в Париже небольшие закрытые землячества.

(По материалам сайта http://www.utro.ru)

Из книги Вслед за героями книг автора Бродский Борис Ионович

Погода в день приезда д’Артаньяна Д’Артаньян решил не искушать насмешливых парижан необычной мастью своего оранжевого коня. Продав его у ворот города, он вступил в Париж пешком, неся под мышкой свой узелок. Д’Артаньян бродил по улицам до тех пор, пока ему не удалось

Из книги Я лечил Сталина: из секретных архивов СССР автора Чазов Евгений Иванович

Краснохолмские соборы были красивы. «Были» потому, что в настоящее время они почти разрушены Другой собор - Троицкий. Еще в 1575 году на холме была, кроме Преображенской, церковь Живоначальной Троицы, она была сожжена во времена литовского разорения, охватившего многие

Из книги Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941 -1942 гг. автора Яров Сергей Викторович

Друзья 1 Отношения друзей неизбежно менялись во время блокады. Связь между разрушением дружеских уз и усилением голода не всегда являлась прямой. Многое зависело от степени близости людей, их характеров и настроений.«…Выстрелов не слышно. Воспользовалась… чтобы

Из книги Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Этикет автора Лаврентьева Елена Владимировна

Глава III. «Славное было время! Были явные поцелуи, были и тайные»{1} Сохранились многочисленные свидетельства о том, как приветствовали друг друга хозяева и гости, приглашенные на обед, ужин, вечер или бал.«Теперь я хочу рассказать, каким образом приветствуют друг друга

Из книги Великие тайны цивилизаций. 100 историй о загадках цивилизаций автора Мансурова Татьяна

По следам д’Артаньяна Помните, как в детстве мы зачитывались приключениями отважных мушкетеров? Кто из мальчишек не мечтал оказаться на месте бесстрашного и предприимчивого д’Артаньяна, сражаться с гвардейцами кардинала, спасать честь королевы и постоянно бросать

Из книги На пути к победе автора Мартиросян Арсен Беникович

Миф № 6. Немецкие танкисты были лучше, они были асами, а советские танкисты проигрывали им в ратном искусстве Начнём с простого. Едва только откроем словарь иностранных слов, так сразу же узнаем, что «ас» - слово не русское. В буквальном переводе с французского языка

Из книги Дневники Берии - не фальшивка! Новые доказательства автора Кремлев Сергей

Тема VII Почему дневники Берии были переданы Кремлёву так, как они были переданы Этой темой я полностью обязан статье профессора Козлова. Не появись она в печати, вряд ли я бы задумался над вопросом так, как я задумался над ним после знакомства со статьёй, и вряд ли бы понял

Из книги Другая история Руси. От Европы до Монголии [= Забытая история Руси] автора Калюжный Дмитрий Витальевич

Друзья-враги Лаврентьевский список сообщает о татарах: «Того же лета 6745 (1237), на зиму пришли от восточьные страны на Рязаньскую землю, лесом, безбожнии Татари (вместо Татарове), и почали воевати Рязаньскую землю и пленили ее до Проньска. Попленили всю Рязань и пожгли, и

Из книги МИД. Министры иностранных дел. Тайная дипломатия Кремля автора Млечин Леонид Михайлович

КАКИЕ УЖ ТУТ ДРУЗЬЯ! В октябре 1951 года был арестован Лев Романович Шейнин, широко известный своими детективными рассказами. Юристы больше знали его как начальника следственной части прокуратуры Союза ССР. Арестовали Шейнина как «еврейского националиста», но следователи«Друзья» СССР Впервые могущественное правительство орошает за границей не правую, благомыслящую, а левую и крайне левую печать. Симпатии народных масс к величайшей революции очень искусно канализируются и отводятся на мельницу советской бюрократии. «Сочувствующая»

Из книги НАКАНУНЕ. 23 АВГУСТА 1939 г. автора Мартиросян Арсен Беникович

Сталин и Молотов были недовольны тем, что в целях предотвращения дальнейшей германской агрессии, в чем они не были заинтересованы, Литвинов проявил в марте 1939 г. миролюбивую инициативу по созыву международной конференции представителей Великобритании, Франции, СССР,

Из книги Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение автора Юрчак Алексей

Инна и ее друзья Инна (1958 года рождения) окончила школу в 1975 году и поступила на исторический факультет Ленинградского университета. В этот момент ее отношение к жизни поменялось. Инна вспоминает: Когда я училась в школе, все, естественно, казалось предельно ясным… В

Из книги Армия Петра I автора Бородулин Александр Леонидович

Глава 11. «Чтобы ружья были чисты, тесаки были востры» (БЫТ И ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ АРМИИ ПЕТРА I)Медицинское дело в армии было поставлено плохо, это сказывалось на лечении раненых и предупреждении инфекционных заболеваний, в то время как концентрация войск приводила к

Из книги Зову живых: Повесть о Михаиле Петрашевском автора Кокин Лев Михайлович

Друзья любезные Государь вернулся в Петербург в воскресенье, а Липранди, еще до этого получивший приказание в первую же пятницу по возвращении государя арестовать общество Петрашевского, в понедельник сказался больным. Однако на другой день его сиятельство министр

Парижские мостовые отвратительны. За их грязью не видно брусчатки, если она вообще имеется. Что-то разглядеть в этой мерзкой жиже невозможно, но, с некоторых пор, четверка неразлучных друзей стала чаще смотреть себе под ноги. Передвигались они по городу исключительно пешком не по причине отсутствия лошадей, а скорее всего оттого, что с седла если и разглядишь оброненную монету или кошелек, не станешь же спрыгивать на землю ради такой малости! Хотя, если уж совсем откровенным быть, можно и спрыгнуть; главное, чтобы тебя при этом не заметили. Д"Артаньян бы спрыгнул, Портос – тоже. Арамис, предварительно оглянувшись, с достоинством бы спешился и изобразил со всей достоверностью, что кошелек утерян им накануне и дожидался именно его. Если бы кто и проехал мимо – так это Атос. Нет, привести на званый обед всю компанию, включая слуг, мушкетер мог вполне, и даже проделал это четырежды! Но выискивать на земле следы чьей-то небрежности или рассеянности – этого гордый мушкетер позволить себе не мог. Друзья, зная его характер, даже не рассчитывали на его помощь подобным образом. Атос вообще никогда не смотрел себе под ноги: если он шел, то смотрел поверх голов всех встречных или прямо перед собой, а если пребывал в седле, то полагался на своего коня в выборе пути больше, чем на свое зрение, и созерцал небеса. Так что оставим в покое достойного дворянина и проследим за его тремя друзьями.

Вечерело, и д"Артаньян, в сопровождении Планше, скитавшийся по улицам Сен-Жерменского предместья, пришел к печальному выводу: если где-то в этом районе и завалялся чей-то кошелек, то достался он уже тому, кто прошел здесь ранее. Есть хотелось нестерпимо, и бедный юноша поневоле оглядывался на все гостеприимные двери кабачков, которые распахивались, но не для него: оттуда неслись умопомрачительные запахи готовящихся яств. Париж был суров с неудачниками. Правда, д"Артаньян, со свойственным гасконцам оптимизмом, неудачником себя не считал; самое плохое, что он мог предположить: это то, что его Удача заблудилась на кривых парижских улицах, спеша к нему на свидание. Воображение, подстегиваемое вынужденным постом, рисовало ему знатную даму (вроде той, что по слухам, дарила своим вниманием тщеславного Портоса), которую он непременно вызволит из цепких лап ночных бродяг. Красотка не останется равнодушна к красоте и доблести д"Артаньяна и не даст ему умереть с голоду, устроив роскошный обед для четырех храбрецов. Не исключено, что у дамы найдется супруг, который присовокупит к обеду и увесистый кошелек.

Господи, спаси и помилуй, - прервал его грезы дребезжащий голос. - В этом проклятом городе хоть бы живым до дому добраться: большего я и не желаю, – какой-то прохожий взывал к Господу, моля его не отказать в помощи добраться до крыши родного дома.

Взыграло пылкое воображение юноши: что, если этот человек остался на улице в столь поздний час не по доброй воле? И он, военный и храбрый юноша, останется в стороне от чужой беды? Невозможно! А что, если это муж, у которого отняли жену какие-то разбойники и он возвращается в одиночестве, бессильный помочь ей? Фантазия д"Артаньяна разыгралась: он мгновенно нарисовал себе несчастную супружескую пару, попавшую в лапы ночных проходимцев, вопли дамы, которую утаскивают в темный переулок, замотав в плащ, мужа, которому щекочут ножом горло…

Не могу ли я хоть чем-то помочь вам, сударь, - слова вылетели у него раньше, чем он успел сообразить, что перед ним не напуганный буржуа, а бедный священник. Старик при этом подскочил на месте, словно под ним зашаталась твердь земная.

Нет-нет, благодарю, я уже почти добрался, - такой знакомый говор родных мест произвел на д"Артаньяна впечатление благодатного дождя. И он поспешил заверить священника в своих добрых намерениях. Причем, сделал это, не смягчая и своего говора, который так забавлял Атоса.
Может быть, голос, выдавший, что кюре говорит с молодым человеком и с соотечественником, показали старику, что он может говорить с невидимым в потемках встречным, а может, он просто так устал, что перестал сопротивляться своей судьбе, но кюре остановился, тяжело дыша и напряженно вглядываясь в темноту.

Кто вы, незнакомец? - спросил он дрожащим голосом, - и что вам от меня нужно?

Я гасконский дворянин и гвардеец роты господина Дезэссара,- как можно спокойнее и вежливее отвечал юноша.- Мое имя д"Артаньян. Я могу быть вам полезен, сударь?

Что за манера орать под окнами благопристойных горожан по ночам? - ставни над ними с шумом распахнулись, и д"Артаньян увидел при свете, льющемся из окна, что говорит с тщедушным старичком, облаченным в изрядно поношенную сутану. - Катитесь своей дорогой и не мешайте добрым людям! - не унимались в окне.

А вот мы сейчас поднимемся, и объясним вам, что помощь ближнему требует поощрения, а не того, чтобы добрым людям мешали ее оказывать! - и д"Артаньян взялся за шпагу и ухватился за скобу входной двери.

Остановитесь, храбрый юноша! - призвал насмерть напуганный кюре. - Меня не нужно защищать, мне только нужно знать, где я нахожусь.

Это улица Арфы, - д"Артаньян уже отлично разбирался в топографии Парижа. - А вам, сударь, куда надо добраться?

Мне нужна улица Старой Голубятни, - кюре наморщил лоб, пытаясь вспомнить, как же он шел туда при свете дня. - Будьте любезны, объясните, как мне туда добраться.

Я иду в ту же сторону и буду рад вас проводить, святой отец, - обрадовался юный гвардеец. - Со мной вас никто не посмеет тронуть, - добавил он, не без самодовольства покручивая ус.

Сын мой, я надеюсь, это не слишком обременит вас, - старик с улыбкой оглядел молодого человека.

Нисколько не обременит, - заверил его д"Артаньян. - Напротив, я рад повстречать земляка.

Вы из Тарба?- все так же улыбаясь стал расспрашивать гасконца кюре, семеня рядом со своим провожатым. Д"Артаньян заметил, что старик с трудом поспевает за ним и умерил шаг.

Вы угадали. Наш замок все еще стоит на холме, хотя, надо признать, время изрядно потрепало его.

И вы недавно в Париже? - продолжал кюре.

Почему вы так решили? - удивился д"Артаньян.

Потому, что вы еще не утратили своего произношения, - улыбнулся старик. - И потому, что вы еще очень молоды.

Вы правы, господин кюре, я в Париже всего с полгода, но это мне не помешало кое-чего уже достичь, - хвастливо заметил гасконец. - Я пользуюсь расположением капитана королевских мушкетеров г-на де Тревиля, у меня чудесные друзья среди королевских мушкетеров, и я очень надеюсь быть полезным Их величествам.

У вас обширные планы, молодой человек, - не без улыбки согласился гасконский священник, - и, не сомневаюсь, что вы сумеете достичь многого. В наше время связи значат очень много, - старик вздохнул: его пребывание в Париже затянулось, и он так и не сумел ни выбить средства на свой нищий приход, ни удостоиться аудиенции у кого-нибудь из влиятельных сеньеров.

" Этот юноша, едва оперившись, уже сумел быть зачисленным в гвардию, приобрел друзей в рядах мушкетеров, и сумел удостоиться расположения их капитана. Он, конечно, немного хвастунишка, но он сумеет пробиться. К тому же он молод, предприимчив и добр. Надо подружиться с ним: от этого польза будет нам обоим,"- пока кюре размышлял подобным образом, они дошли до дома, где кюре снимал две комнаты. До особняка Тревиля было рукой подать.

Вот мы и пришли, господин д"Артаньян, - молвил кюре, останавливаясь перед своей дверью. - Я бы рискнул вас пригласить, но, боюсь, сейчас несколько позднее время для визитов. Лучше сделаем вот что: я завтра в первой половине дня буду совершенно свободен, и рад был бы видеть вас у себя. Нам стоит продолжить такое неожиданное знакомство: я чувствую к вам искреннюю симпатию и буду счастлив при случае отплатить и вам добром. Может, и я могу вам чем-то сгодиться, мой юный друг. Приходите завтра и мы позавтракаем вместе. Нам будет, о чем поговорить. И прихватите с собой ваших друзей; я буду рад познакомиться и с ними.

Кюре приветливо кивнул в ответ на почтительный поклон юноши и скрылся за тяжелой дверью невзрачного домишки. Д"Артаньян, из почтительности снявший шляпу, снова нахлобучил ее на голову и повернулся к Планше, безмолвной тенью маячившего рядом.

Планше – бегом к Атосу, Портосу и Арамису! Сообщи им, что завтра в девять я жду их всех у себя. И пусть слуг прихватят! Если нам повезет, завтра мы не будем поститься.

Планше отлично запомнил дом, где проживал священник. Поэтому он сумел доходчиво объяснить, куда друзья должны явиться. Решено было, что всей компанией они сразу не ввалятся: зачем пугать доброго кюре! Д"Артаньян должен был прийти с Арамисом, а остальные явятся потом, когда начнется беседа. Это соответствовало положению дел, потому что Атос должен был подойти, сменившись с ночного караула, а Портос – от очередной герцогини. В назначенный час Арамис, сопровождаемый Базеном, был на месте. Молодой человек был несколько бледен, немного рассеян, и на приветствие друга ответил вялым кивком.

Арамис, у вас что-то случилось? - первым делом поинтересовался д"Артаньян, внимательно разглядывая будущего аббата.

Да. То есть – нет, - тут же поправился Арамис, сообразив, что сгоряча сказал что-то лишнее, а настырный д"Артаньян теперь не успокоится, пока не выудит из друга правду. - Я очень голоден, мой друг. Хотя я и привык поститься, но проделывал это в молитвах, а не мотаясь по поручениям.

Поручениям? - сделал вид, что поверил ему, гасконец.

Да, я знаю лавки, где продают тончайшие перчатки из испанской кожи и отличные румяна. Вы понимаете, что не всякая дама может позволить себе посетить такие места, а так как я вхож…

Короче, дамы завалили вас поручениями, но ни одной из них не пришло в голову, что посланца следовало бы укрепить не только духом, но и телом, - рассмеялся д"Артаньян.
- Ну, а я, ваш друг, подумал об этом. Мы с вами идем завтракать!

А наши друзья? Некрасиво было бы нам с вами пировать, оставив их голодными.

Вы плохо обо мне думаете, Арамис, если могли предположить, что я не позаботился об Атосе и Портосе. Они присоединятся к нам уже по ходу трапезы.

А куда мы идем? - спросил Арамис, когда они, в сопровождении Планше и Базена, вышли на улицу Могильщиков.

К одному знакомому священнику, моему соотечественнику, - д"Артаньян с некоторым опозданием сообразил, что так и не узнал имя доброго кюре.- Он живет неподалеку от Тревиля. Атос подойдет после дежурства, а Портос – от своей герцогини.

Если Портос явится от своей дамы, ему ни к чему наш завтрак, - пробормотал Арамис.

А не скажите! - хитро улыбнулся гасконец. - К тому же наш Портос всегда голоден. Но мы уже пришли. Это здесь, - и д"Артаньян остановился у знакомого дома. Ему даже не понадобилось стучать: старик заметил их через окно и спустился, чтобы самолично отворить дверь гостям.

Вид гостей, в особенности Арамиса, кюре порадовал. Несколько напрягло его то, что гости были со слугами, но старик не подал виду: визит королевских мушкетеров стоил кое-каких трат.
Добрый кюре, пропустив своих гостей впереди себя, не заметил легкого разочарования, которое испытали молодые люди, взглянув на сервировку стола. Там красовалась стопка глиняных плошек, горка печенья и несколько симпатичных сдобных булочек.

Разрази меня гром, если я наемся этим, - пробормотал д"Артаньян, но кюре услышал.

Господа, у меня для вас есть сюрприз, - потирая сухонькие ладошки возвестил он. - Прошу за стол.

Откуда-то появилась служанка, такая же сухая и старая, неуловимо похожая на хозяина, и внесла чайник. По комнате распространился незнакомый, но чрезвычайно приятный аромат.

Арамис принюхался: он уже слышал подобный запах: в гостиной у госпожи д"Эгильон. Тогда там подавали чрезвычайно редкое лакомство, привезенное во Францию Анной Австрийской – шоколад. Арамису оно не понравилось: несмотря на приятный аромат, лакомство было горьковатым. Но дамы пили и восхищались. Откуда у нищего священника такое редкое и дорогое угощение? Додумать свою мысль будущий аббат не успел, потому что в комнату вступил Атос. Гримо, как и Планше, и Базен, остался на кухне.

Д"Артаньян бросил быстрый взгляд на друга: Атос, не смотря на достаточно раннее время, уже успел заскочить в какой-то кабачок по дороге. Несомненно, в такой, где он мог еще выпить в долг. Об этом говорил несколько рассеянный взгляд мушкетера, а темные круги вокруг глаз ясно указывали на бессонную ночь в карауле. И после этого удовольствоваться булочкой и чашкой шоколада? Д"Артаньян почувствовал себя ответственным за Атоса. Но кюре начал волноваться: появление нового лица, в котором, не смотря на несколько помятый вид, можно было признать лицо достаточно высокого происхождения, заставило бедного священника забеспокоиться: он понял, что одним шоколадом и булочками он не обойдется. И тут раздался новый стук в дверь. Старик обомлел.

Сколько у вас друзей, господин д"Артаньян? – пролепетал кюре.

Трое, без малейшего смущения, улыбаясь с самым счастливым видом, ответил гвардеец Его величества. – Это Портос.

Портос оказался огромным. И таким же огромным был его аппетит.

****
- Простите, но я не подготовился в должной мере, - пробормотал священник. - Я не думал, что столько великолепных молодых людей связаны с вами такой дружбой. Покорнейше прошу простить меня, но я не уверен, что сумею ответить должным гостеприимством на то внимание, которым вы почтили мой скромный дом и…

Никаких проблем, сударь, не возникнет, - Портос с порога разобрался в обстановке. – К счастью, со мной Мушкетон, а он сумеет на пару с Базеном соорудить завтрак даже из воздуха. Мушкетон, Базен, прогуляйтесь вместе с кухаркой в погреб, если тут имеется таковой, и придумайте нам что-нибудь к завтраку. Да поживее!

Несчастному кюре ничего не оставалось, как кликнуть Мартену и велеть ей выдать все, что запросят господа слуги. Про себя он утешился мыслью, что поест так, как едят господа дворяне.

А на кухне священнодействовал Мушкетон. Очень скоро до собравшихся в комнате стали долетать не только короткие команды славного парня, но и восхитительные запахи, возбуждая и без того проснувшийся аппетит. Пока же кюре, почуяв в Арамисе коллегу, увлек молодого мушкетера беседой на богословские темы. Атос вяло поддакивал спорящим, иногда вставляя латинские или греческие цитаты: выстояв ночь в карауле он больше нуждался в сне, чем в еде, но дома, кроме вина, не было ни крошки, а Гримо поститься было вредно. Д"Артаньян зевал, а Портос не утерпел и спустился на кухню с инспекцией.

Мушкетон превзошел сам себя: он изъял почти двухмесячные припасы бедного кюре, но завтрак обещал быть превосходным. Мушкетон знал толк не только в том, как приготовить: он умел сервировать стол таким образом, что недостаток разнообразия блюд был незаметен за оригинальностью подачи кушанья. Когда, наконец, хозяин, сам ошалевший от зрелища сервированного стола, пригласил гостей занять за ним места, даже Атос проявил интерес к результатам стараний верного слуги. Устоять, и вправду, было трудно, и молодые люди поспешили приступить к еде. Само собой, Мушкетон позаботился и о своих собратьях, и о служанке.

Некоторое время в комнате царила тишина: все были заняты едой. Арамис первый предложил тост за гостеприимного хозяина. Его поддержали, и очень скоро от выставленных припасов вина не осталось ровно ничего. Когда настало время десерта, служанка внесла убранный ранее шоколад. Чарующий запах незнакомого напитка наполнил бедную комнату, сразу воссоздав образ тяжеловесных залов Эскориала. Шоколад показался совсем уж неуместным в этом доме, в особенности в компании молодых рубак, а не придворных дам Анны Австрийской. Госпожа де Молина не делала секрета из рецепта приготовления шоколадного напитка, стараясь по приказу королевы приучить к лакомству Нового Света и французов, но шоколад нравился далеко не всем: его горьковатый вкус не вязался с представлениями о сладостях.

Портос и д"Артаньян так и не приняли, и не поняли его прелести. Даже из вежливости они не смогли допить своей порции, зато Арамис смаковал напиток, наслаждаясь каждым глотком. Не отказался он и от сладких булочек, которые оказались очень подходящим дополнением к шоколаду.
Атос отпил несколько глотков и отставил чашку – ему этот напиток в диковинку не был, зато было интересно, какими путями мог попасть шоколад к старику и откуда ему известно было, как его готовить. Вряд ли кюре водил знакомство с Молина.

Шоколад сварен отменно, - мушкетер улыбнулся. - Ваша служанка делает его не хуже придворной дамы Молина.

Она много путешествовала со мной по Новому Свету. Еще в те времена, когда я не был рукоположен, - чуть смущенно ответил кюре. – Я не сразу пришел к Богу, - добавил он чуть увереннее.

Если можно, расскажите нам, - тут же предложил Портос, устраиваясь на стуле поудобнее.

На лице Атоса появилось, и тут же исчезло странное выражение: он словно хотел удержать старика от своеобразной исповеди, но потом передумал и приготовился слушать, как и его друзья.

Ваш друг д"Артаньян, наверное, не раз рассказывал вам, как прекрасна наша Гасконь. Я родился и рос в По, и горы были неотъемлемой частью моей жизни. Я не представлял себе, что может быть другой мир. Семья наша была довольно зажиточной, у нас был виноградник, на котором работала все: от мала до велика, а вино с него раскупалось тем охотнее, что отец слыл человеком слова и никогда не задерживал выплату ссуд. В наших краях слово чести всегда значило больше, чем вексель. К тому же, отец поставлял вино и в Нерак, ко двору. Гасконцы тщеславны, болтливы, но ценят честь превыше всего.

Мне было 16 лет, - продолжал гостеприимный старик, - когда отец взял меня с собой к морю. Наверное, это была не лучшая его мысль, потому что вид бесконечного водного пространства смутил мою душу и посеял в сердце неуемное желание: я пожелал видеть мир, узнать, что там – за горизонтом. Втайне от отца сговорился я с капитаном шхуны, отправлявшейся в Новый Свет, оставил письмо отцу и семье, и на долгие годы исчез из их жизни.

Я был не первым и не последним мальчишкой, который вздумал пересечь океан. Работа юнги была тяжкой, не раз я сожалел о том, что затеял, но, наконец, мы увидели землю. Это были берега Флориды. Там я впервые увидел свою любовь, в Сен-Огюстене. Там мы надеялись пожениться, но судьбе было угодно не церемониться с нами. Она была гугеноткой, а я – католик, господа. Ее родители не дали нам благословения, а моя возлюбленная не пожелала перейти в католичество. С горя, решил я отправится путешествовать по Новому Свету, в надежде приобрести хотя бы богатство, раз мне не повезло в любви. Я слышал, что многие искатели приключений забираются даже в становища индейцев, в надежде узнать, где они спрятали сокровища. И, пребывая в отчаянии, хоть и питая слабую надежду(я был так молод, мои господа, моложе вас), я набрался смелости и пустился в путь, присоединившись к еще двум искателям приключений. Один из них, полуиспанец-полуацтек, клялся, что он знает, где хранятся неисчислимые сокровища его собратьев: мы поверили, или хотели верить, ему.

Я не буду вас утомлять описанием наших приключений, в которых было мало забавного, но очень много страшного и печального. Скажу вам одно: наш приятель нас обманул. Завел к племенам, обитавшим на юге, нас пленили, пытали, несколько лет мы провели среди аборигенов, пока нам не удалось бежать. Единственное, что мне удалось добыть, это несколько фунтов зерен какао, которое я храню, как зеницу ока. Мне удалось провести их, несмотря на все мытарства, домой, во Францию.

И этот шоколад сделан из них? - спросил Атос, очень внимательно слушавший рассказ.

Вы угадали.

И они не испортились за столько лет? – удивился практичный Портос.

Индейцы научили меня хранить зерна.

И этот шоколад сварен по рецепту аборигенов? – Атос взял отставленную чашку и отпил еще глоток. – Мне приходилось и раньше пробовать его, но вкус напитка был несколько иным.

Д"Артаньян хотел было спросить, где это Атос мог испробовать раньше редкое лакомство, но вовремя вспомнил, что Атос частенько бывает приглашен к господину де Тревилю. А у капитана мушкетеров, на его изысканных обедах, наверняка подают и шоколад на десерт: капитан числился в личных друзьях королевы Анны.

И опять вы угадали, господин Атос, - ответил кюре на вопрос мушкетера. – Я получил эти бобы какао от одной прелестной скво (так индейцы называют своих женщин), а вместе с ними и несколько рецептов приготовления этого напитка.

Ему немного не хватает сладости, - Арамис промокнул свои тонкие усики салфеткой. – Мне кажется, будь он слаще, он бы пользовался большим успехом у дам.

Дамы пьют из принципа его и таким, - улыбнулся Атос. – Главное, что его любит Ее величество.

Сожалею, но мне необходимо покинуть этот гостеприимный дом, - Арамис первым встал, чтобы откланяться, и никто этому не удивился: у будущего аббата всегда находилось какое-то неотложное дело, когда беседа у молодых людей входила в самую увлекательную фазу. К удивлению друзей, к нему присоединился и Атос, сославшись на усталость после дежурства. Портос и д"Артаньян остались пытать кюре, как сложилась его дальнейшая судьба, и как случилось, что он подался к Богу.

Арамис и Атос вышли вместе, и Арамис спросил, не будет ли Атос против, если он немного проводит его. Атос с удовольствием согласился; он любил беседы с умным и деликатным юношей.

Вам не показалось странным, что наш гостеприимный хозяин …- заговорил Арамис.

- … так охотно выложил все свои припасы на стол? - закончил за него Атос. – Показалось, но лишь поначалу. Старик не думал, что нас так много, Арамис. У него ничего другого не оставалось, как пожертвовать всей своей провизией. Бедняга попался.

Вам не кажется, что мы… - снова начал Арамис, и опять Атос с полу фразы уловил его мысль.

- … я позабочусь об этом, не волнуйтесь, друг мой. Через пару дней я рассчитываю получить некую сумму, в ней найдется место и для нашего кюре.

Арамис бросил на друга быстрый взгляд: за время их знакомства не раз уже бывало, что Атос, у которого деньги не задерживались, вдруг оказывался владельцем увесистого кошелька. Друзья никогда не расспрашивали его об источнике этих поступлений, но Атос, обычно, первым долгом раздавал долги, потом заказывал роскошные обеды и, изредка, тратил деньги на какие-то личные нужды. Все остальное он спускал на игру в карты или кости.

Честное слово, я чувствую себя неловко после этого завтрака, Атос. Жаль старика, мы оставили его ни с чем. Я не думаю, что ему так просто будет продать бобы какао, если у него еще осталось что-то. Я поразился, когда увидел, чем собрался нас угощать этот бедняга.

Я было решил, что он связан с контрабандистами, - ответил ему старший товарищ. – Если это действительно так, старик сильно рисковал. Может, оттого он так легко и расстался со своими припасами, решив, что с королевскими мушкетерами лучше не шутить. Ведь и с д"Артаньяном он знаком только поверхностно.

Они – земляки.

Согласитесь, мой друг, что этого недостаточно, чтобы затевать пир, да еще приглашать на него всю нашу компанию со слугами в придачу. Что и говорить – Мушкетон нас всех выручил. Хитрая шельма, но толковый парень и предан Портосу.

Базен мне тоже предан, - обиделся за своего слугу Арамис, - и он тоже пригодился сегодня.

Я ни в коей мере не принижаю достоинства вашего лакея, - тонко улыбнулся мушкетер. - Каждый из наших слуг обладает нешуточными талантами, делающими их бесценными для господ. Конечно, не стоит им говорить об этом, но ни у кого из нас, я уверен, нет не малейшего желания расторгнуть наши союзы. Конечно, существует еще и привычка: я не мыслю себе кого-то другого на месте Гримо.

Скажите, Атос, а ведь Гримо у вас не так давно? Мне показалось… - Арамис замолк, почувствовав, что переступил в своем любопытстве какую-то черту.

Вы правы, - голос Атоса звучал ровно и спокойно. – Гримо служит у меня с самого начала моего приезда в Париж. И это не имеет значения, я привык к нему, и он мне абсолютно подходит. Но мы уже у моего дома. Вы не обидитесь, Арамис, если мы расстанемся сейчас? Я на ногах не стою от усталости.

Я не смею вас задерживать, - смущенный Арамис рад был распрощаться с другом: ему показалось, что своим вопросом он задел непозволительную тему.

Тем временем Портос и д"Артаньян пытали кюре. В ход пошла последняя бутылочка бордо, и у старика развязался язык. То ли кюре доверился своим новым знакомым, то ли считал, что они не могут причинить ему зло после того, как он угощал их в своем доме (о, эта доверчивость Юга!), но откровенность суждений и открытость старика под воздействием винных паров была безгранична. Если бы он владел каким-то важным секретом, он, несомненно, разболтал бы его своим новым друзьям. Потому, как, доброе вино способствует превращению знакомых в приятелей, а приятелей – в закадычных друзей.
Захмелев, старик пустился в пространный рассказ о своих годах в плену у индейцев. Из его рассказа стало ясно, что жизнь его в стойбище не была такой уж страшной: у него даже была жена из женщин местного племени, и, как оказалось, были и дети: сын и дочь. Когда пришло время для побега, именно жена помогла ему: снабдила точным описанием дороги, провизией и даже лодкой-пирогой. Бежать с ним она отказалась наотрез: мудро рассудила, что ей нечего делать в чужих краях: никто не примет ее на равных в чужом мире, а детям ее уготована судьба рабов.

Дорога домой, во Францию, заняла несколько лет: у беглеца было время подумать о своей дальнейшей жизни. И чем ближе была Франция, тем яснее он понимал, что у него не много шансов чего-то достичь на родине. Попав домой, в родную Гасконь, он какое-то время провел в войске короля Наварры, пока не был тяжело ранен. И тогда, умирая на больничной койке, подобно Игнасио Лойолле, дал он обет посвятить себя Богу, если суждено ему будет остаться в живых.

Вот так, в конечном итоге, я и оказался в Париже, - закончил старик свой рассказ, сонно покачнувшись на стуле; Портос подхватил его. – Так и не удалось мне достичь чего-то значительного в жизни. Даже на стезе Божьей не сумел я ничего сделать важного. Вот, сколько торчу в столице, а даже аудиенции у архиепископа не сумел добиться. Придется возвращаться домой. Приход мой заждался меня, а я и денье не выбил на него.

Молодые люди переглянулись с раскаянием и чуть ли не с отчаянием: помочь старику они были не в силах. Видя, что хозяин засыпает прямо на стуле, Портос на руках отнес его на жалкую кровать и, тяжко вздохнув, спустился к д"Артаньяну. Гасконец стоял, с сумрачным видом оглядывая разгром, который они учинили на столе.

Портос, я чувствую себя преступником, - пробормотал он, обращаясь к другу, который с самым угрюмым видом почесал в затылке. – И что нам делать?

Мушкетон, Планше, помогите служанке все прибрать, а потом идите домой, - распорядился Портос. – Ну, а мы, мой дорогой друг, что-нибудь обязательно придумаем для доброго кюре. В конце концов, у нас есть мудрые головы Атоса и Арамиса.

Через два дня к отчаявшемуся кюре пришел Гримо и передал ему увесистый кошелек.

Для вас и вашего прихода, - только и сказал слуга и, безмолвно поклонившись, исчез.

Чье имя прикажете поминать в молитвах? – хотел спросить гасконский священник, но слуги уже и след простыл.

друг д`Артаньяна

Альтернативные описания

Граф Де ля Фер

Мушкетер, наиболее пострадавший от миледи Винтер

Персонаж романа «Три мушкетера»

Знаменитая роль Смехова

Бывший муж леди Винтер из романа А. Дюма «Три мушкетера»

Модель «Хендэ»

Только с этим, одним из своих друзей, скрестил шпаги Д`Артаньян

Персонаж оперетты Г. А. Портнова «Друзья в переплете»

Отчим виконта де Бражелона

Граф среди мушкетеров

Его слугой был Гримо

Самый загадочный из мушкетеров

Граф де ля Фер как мушкетер

Смехов как мушкетер

Один из «Трех мушкетеров» А. Дюма

Персонаж романа французского писателя А. Дюма «Три мушкетера»

Граф железный

Старший из мушкетеров

Мушкетер, муж миледи

Граф де ла Фер

Первый муж Миледи

Мушкетер графских кровей

Мушкетер

Флегматичный мушкетер

Один из мушкетеров

Угрюмый мушкетер

Мушкетер, отец Рауля

Муж миледи Винтер

Благородный мушкетер

Граф де Ла Фер (лит.)

Мушкетер со слугой Гримо

Портос, Арамис

Мушкетер, пострадавший от Миледи

Друг Портоса и Арамиса

Самый загадочный мушкетер

Мушкетер с лицом Смехова

Мушкетер Смехова

Граф со шпагой

Графмушкетер

Бывший супруг Миледи

Гвардейская роль Смехова

Один из троих мушкетеров

Один из любимцев де Тревиля

Граф в плаще мушкетера

В его парке есть черный пруд

Отец виконта де Бражелона

Мушкетер Вениамина Смехова

Один из трех друзей д`Артаньяна

Титулованный мушкетер

Мушкетер с титулом

Титулованный друг д`Артаньяна

Супруг леди Винтер

Граф из мушкетеров

Друг Портоса

Хмурый мушкетер

Миледи любил, а потом убил

Титулованный друг Портоса

Граф, друг Портоса

Мушкетер из романа Дюма

Один из трех мушкетеров

Оливье де ла Фер

Мушкетер в рифму к Портосу

Кореш Арамиса

Кореш Арамиса и Портоса

Невеселый мушкетер

Мушкетерская роль Смехова

Персонаж романа А.Дюма "Три мушкетера"

Герой произведений А.Дюма

Сергей Нечаев

Три д’Артаньяна

Исторические прототипы героев романов «Три мушкетера», «Двадцать лет спустя» и «Виконт де Бражелон»

Насилуя Историю, Александр Дюма давал жизнь действительно очаровательным детишкам… Никому не известного гасконца из плоти и крови, чье имя История позабыла, гениальный писатель сумел превратить в героя великой легенды.

Артуро Перес-Реверте

Насколько реальный прототип соответствует образу, созданному отцом «Трех мушкетеров»? Этот вопрос задавали себе миллионы читателей Дюма.

Ален Деко

Как отмечают биографы мушкетера, есть три д’Артаньяна: д’Артаньян Куртиля де Сандра, д’Артаньян Александра Дюма и д’Артаньян исторический…

В предисловии к «Трем мушкетерам» Александр Дюма довольно туманно рассказывает о том, как он нашел сюжет для своего романа. Он пишет:

«Примерно год тому назад, занимаясь в Королевской библиотеке разысканиями для моей истории Людовика XIV, я случайно напал на „Мемуары господина д’Артаньяна“, напечатанные – как большинство сочинений того времени, когда авторы, стремившиеся говорить правду, не хотели отправиться затем на более или менее длительный срок в Бастилию, – в Амстердаме, у Пьера Ружа. Заглавие соблазнило меня; я унес эти мемуары домой, разумеется, с позволения хранителя библиотеки, и жадно на них набросился».

Да, жизнь человека, прославившегося как д’Артаньян, обильно расцвеченная различного рода фантастическими приключениями, легла в основу трехтомных «Мемуаров господина д’Артаньяна, капитан-лейтенанта первой роты королевских мушкетеров», появившихся задолго до Александра Дюма, в самом начале XVIII века. Этот текст был сочинен человеком по имени Гасьен де Куртиль де Сандра; настоящий д’Артаньян никаких воспоминаний не писал.

Александру Дюма очень не хотелось полностью раскрывать карты, поэтому он ограничился полуправдой: якобы он случайно нашел книгу в библиотеке, при этом имени ее настоящего автора Гасьена де Куртиля де Сандры (в дальнейшем, для простоты, мы будем называть его просто де Куртилем) он даже не упоминает. И это несмотря на то, что в свое время эта книга господина де Куртиля, действительно изданная в Нидерландах, пользовалась огромным успехом, в том числе и во Франции.

Нельзя сказать, что де Куртиль выпустил подложные мемуары. Этот небогатый дворянин родился в 1644 году и умер в 1712-м, служил в роте мушкетеров, и вполне можно предположить, что он лично знал настоящего д’Артаньяна. Все-таки жили они в одно время и вполне могли встречаться по службе или при дворе. Когда настоящий д’Артаньян погиб в 1673 году под Маастрихтом, де Куртилю было 29 лет. «Мемуары» же он выпустил в 1700 году.

Сам де Куртиль тоже пытался преуспеть на военном поприще и даже дослужился до чина капитана. Когда же после окончания очередной войны войска были распущены, он, не имея никакого собственного имущества, которое могло бы дать ему средства к существованию, занялся ремеслом писателя, создающего занимательную литературу для широкой публики. Сочинения его были полны интересных подробностей, в том числе и о короле, что обеспечило им немедленный успех у читателей. Конечно же, королю это не понравилось, и де Куртиль на несколько лет был брошен в тюрьму, откуда ему удалось сбежать в Нидерланды. Там он вновь взялся за сочинительство. Написав «Мемуары господина д’Артаньяна», он в 1702 году неосторожно попытался вернуться на родину, но его тут же схватили и вновь упрятали в тюрьму, откуда он вышел лишь незадолго до смерти. Но и там этот автор оказался неисправим: он умудрился сочинить «Историю Бастилии», ставшую в свое время достаточно популярным чтением.

Кстати сказать, известно, что в то время, когда де Куртиль первый раз находился в Бастилии, ее губернатором был господин де Бемо, близкий друг д’Артаньяна, и он тоже вполне мог быть для скандального сочинителя источником бесценной информации о знаменитом мушкетере.

Пользовался ли де Куртиль какими-то записками д’Артаньяна или его устными рассказами – это остается загадкой. Сам он утверждал, что использовал подлинные записки д’Артаньяна, якобы найденные после гибели последнего. Но это маловероятно – мушкетер хоть и был грамотен, но пером владел куда хуже, чем шпагой, и вряд ли писал что-либо, кроме военных приказов и долговых расписок. В любом случае, несомненно: жизненная основа у «Мемуаров» де Куртиля гораздо реальнее, чем у ставших знаменитыми романов Александра Дюма.

В XIX веке, когда Александр Дюма создавал на основе «Мемуаров» де Куртиля свой цикл о мушкетерах, их неточность уже была хорошо известна. Впрочем, Дюма и не стремился следовать исторической правде. Ему просто очень понравился герой де Куртиля – отважный гасконец, на каждом шагу сталкивавшийся с опасностями и героически их преодолевавший. Понравились и его товарищи со звучными именами Атос, Портос и Арамис. Для большей привлекательности он включил в свои книги ряд полулегендарных сюжетов XVII века, изначально с д’Артаньяном не связанных (эпизод с подвесками королевы Анны Австрийской, легенда о «Железной Маске» и т. д.).

Об этом можно и поспорить. У автора этих строк, знакомого с творчеством де Куртиля, такого мнения не сложилось; более того, «Мемуары» показались ему неплохо написанными. Да и сам Александр Дюма характеризует их положительно, называя «любопытным сочинением» и советуя «ознакомиться с ним тем читателям, которые умеют ценить картины прошлого».

Относительно их правдивости хотелось бы заметить следующее. Любой автор, даже самый серьезный историк, дает нам лишь свой вариант сути и последовательности событий. Все историки обещают нам правду, но ни один не в состоянии передать ее без каких-либо искажений. Проблема заключается лишь в том, в какой степени и по каким причинам допускаются эти самые искажения.

Что касается Александра Дюма, то надо сказать, что он всегда достаточно вольно обходился с историей и говорил, что она – только гвоздь, на который он вешает свои красочные картины. В результате получилось следующее. Мушкетер из «Мемуаров» де Куртиля выглядел храбрым, хитрым, ловким, но не слишком симпатичным. Это – типичный наемник, готовый служить тому, кто ему больше заплатит. Александру Дюма пришлось поработать над образом своего героя, передав ему кое-какие свои черты и поместив его в наиболее удобное время – время расцвета мушкетерской вольницы. Так появился благородный гасконец, навеки покоривший сердца миллионов читателей разных стран.

Конечно, глупо было бы утверждать, что Александр Дюма не знакомился с первоисточниками. Безусловно, основывался он не только на «Мемуарах» де Куртиля, и в его текстах можно легко найти дополнительные сведения, позаимствованные у десятков других авторов.

В результате весь мир знакомится с французской историей по романам Дюма. И пусть эта история не во всем верна, зато она интересна и полна самых захватывающих приключений.

На наш взгляд, Александр Дюма – великий писатель. Более того, его можно даже считать родоначальником нового литературного жанра – эдакой исторической фантастики, в которой автор пишет не о будущем, а о прошлом, используя известные факты всего лишь как иллюстрации к развиваемому сюжету, к собственному взгляду на происходившие события. Конечно, серьезных историков это не может не раздражать. Но это, как говорится, их дело.

Мы не будем осуждать Александра Дюма. Он ведь никогда и не собирался день за днем восстанавливать ход истории. Он вообще не историк, а романист, и написал он увлекательные книги, которыми зачитываются многие поколения людей, для которых история – это что-то связанное со школой, но не более того. А главное то, что Александр Дюма очаровал нас всех приключениями своего героя.

Д’Артаньян

Безусловно, начинать рассказ об исторических прототипах героев романов Александра Дюма «Три мушкетера», «Двадцать лет спустя» и «Виконт де Бражелон» следует с личности бесстрашного д’Артаньяна, который является самым известным в мире персонажем писателя.

На самом деле у нас есть три д’Артаньяна: д’Артаньян из книг Александра Дюма, д’Артаньян де Куртиля и реально живший д’Артаньян. Вся сложность заключается в том, что первый в определенной степени зависит от второго, второй – от третьего, а о третьем, настоящем, почти ничего не известно.

Почти ничего – это все же не совсем ничего. Надо сказать, что приключенческая классика XVIII–XIX веков произвела на свет немало ярких героев, и большинство из них имеет прототипы в реальной истории. Д’Артаньян – лишь один из примеров. Такой персонаж действительно существовал, звали его Шарль де Батс де Кастельмор, граф д’Артаньян, и о нем все же кое-что известно.

Этот гасконец, сделавший блестящую карьеру при короле Людовике XIV, родился где-то в промежутке между 1610 и 1620 годами. Точная дата его появления на свет неизвестна.

В одном из документов, правда, указывается, что некий Шарль д’Артаньян уже был на военной службе в марте 1633 года. Никаких сомнений: речь идет о нашем герое. Но сколько же лет могло ему быть в это время? Двадцать или чуть больше двадцати. Тогда дата его рождения – где-то примерно 1613 год, с возможной ошибкой на два-три года в ту или иную сторону.

Поняв это, нам следует сразу перестать верить в те приписанные ему фантазией Александра Дюма живописные приключения, которые относятся к первой половине царствования короля Людовика XIII. Речь идет о событиях, связанных с любовью Анны Австрийской к очаровательному герцогу Бэкингему, о борьбе против ужасного кардинала де Ришелье, об осаде Ла-Рошели… Во времена, когда развертывались все эти события, Шарль де Батс был еще подростком, который если и сражался, то лишь с соседскими мальчишками.

Сегодня имя д’Артаньяна стало настоящей легендой. Так сколько же все-таки в этой легенде правды?

По мнению историков, Шарль де Батс де Кастельмор родился в самом сердце древней Гаскони, в замке Кастельмор, что располагался между городишками Тарб и Ош. Именно в Оше, кстати, ему установлен величественный памятник (в самом центре, на помпезной лестнице, выходящей на набережную), а во всех остальных окрестных населенных пунктах его считают национальным героем.

С другой стороны, уже известный нам де Куртиль и во многом зависевший от него по части фактов Александр Дюма, обращавшийся с географией так же легко, как и с историей, считали его уроженцем соседней с Гасконью области Беарн, где настоящий д’Артаньян на самом деле никогда и не был.

Для людей современных разобраться в этом почти невозможно, ибо Гасконь и Беарн – это что-то, находившееся очень давно где-то на юго-западе Франции. На самом деле это две разные исторические области. Гасконь в те времена была герцогством, а Беарн своей южной частью граничил с Испанией, а с остальных трех сторон – с Гасконью. Долгое время Беарн сохранял государственную независимость и был окончательно присоединен к Франции лишь в 1620 году. Шарль был одним из семи детей в семье Бертрана де Батс де Кастельмора и Франсуазы де Монтескью д’Артаньян.

Гордиться древностью рода Шарлю не приходилось. В «Мемуарах господина д’Артаньяна» по этому поводу сказано так:


Его прадед Арно Батс был обычным торговцем, который купил замок у его разорившихся владельцев. Потом, договорившись с королевским чиновником, он получил дворянское звание вместе с причитавшейся ему приставкой «де». Так он стал Арно де Батсом. Его сын, Бертран де Батс, еще больше упрочил это положение, женившись на настоящей аристократке Франсуазе де Монтескью. Однако в приданое юноше достались лишь разрушенный замок Артаньян, больше походивший на обычную ферму, да многочисленные долги, выплата которых лишила его семью остатков состояния. Фактически у Бертрана де Батса остался только замок Кастельмор, где и родились Шарль, его братья – Поль, Жан и Арно, а также трое сестер.

Замком Кастельмор можно было назвать с очень большой натяжкой. На самом деле это был обычный сельский двухэтажный каменный дом с двумя полуразрушенными башенками. Некоторые авторы называют этот дом поместьем, хотя и этот термин в данном случае может применяться лишь при очень сильно развитом воображении.

Через окованную железом дверь можно было попасть в низкий зал, обставленный грубой деревянной мебелью и рядом кожаных кресел, а также украшенный тремя старыми картинами на стенах. Из этого зала шел ход в спальню, в которой стояли две кровати, два стола и три шкафа, заполненных старым бельем. На нижнем этаже также находились еще одна комната и просторная кухня, в которой имелись печь, старый буфет, железные крючья для огромного медного котла и длинные вертела наподобие тех, что держат в харчевнях. Наверх вела большая деревянная лестница. В верхнем зале стояли кушетка для отдыха, бильярд, четыре табурета и дюжина наполовину истертых кресел. Наверху имелись также кабинет и четыре спальни, в каждой из которых стояли две кровати с перинами и одеялами, стол, скамья и сундук. Со второго этажа можно было попасть в самую высокую башню замка.

Из имущества в замке имелись три старых аркебузы с кремневыми замками, семь мушкетов, две шпаги, оловянная посуда, шесть латунных подсвечников, два малых котла, один большой котел, три кастрюли, двадцать четыре скатерти и двенадцать пар бывших в употреблении льняных простыней. И, как это часто бывает и в наши дни, ни одной книги…


О детстве и юности Шарля сведений нет, но известно, что он, как и подобало молодым гасконским дворянам, пополнил ряды Французской гвардии, взяв себе более известное при дворе имя матери (д’Артаньяны были родственниками семьи де Монтескью).

Согласно легенде, впрочем весьма похожей на правду, до Парижа наш герой добрался пешком. У него с собой был единственный адрес некоей харчевни, в которой любили собираться мушкетеры. Здесь, среди завсегдатаев, он рассчитывал встретить своих старших братьев, но этого не произошло. Однако в этой харчевне он случайно познакомился с одним гвардейцем из роты господина дез Эссара (в русском переводе Дюма эта фамилия дана как Дезэссар). Гвардеец этот был тоже бедным молодым гасконцем и мечтал перейти в роту мушкетеров. Звали его Исаак де Порто (де Куртиль, а вслед за ним и Александр Дюма превратили его в Портоса, и о нем мы еще расскажем).

В «Мемуарах господина д’Артаньяна» сказано:

«Тот из мушкетеров, к кому я подошел, звался Портос и оказался соседом моего отца, жившим от него в двух или трех лье».


Этот «сосед отца» пообещал познакомить своего нового приятеля с двумя мушкетерами, родственниками командира роты мушкетеров господина де Тревиля, а именно с Анри д’Арамицем и Андриеном де Силлег д’Атосом (они известны нам под именами Арамис и Атос, и о них мы тоже расскажем ниже).

В романе «Три мушкетера» Александр Дюма погрешил против истины, наградив Портоса перевязью, шитой золотом. На самом деле ею владел гвардеец кардинала Жилло. И вот Исаак де Порто как-то пригласил д’Артаньяна на прогулку. Д’Артаньян охотно принял приглашение, так как надеялся, что его новый друг поможет ему устроиться в Париже. Однако целью прогулки было совсем другое: Исаак де Порто решил проучить тщеславного щеголя Жилло и как бы случайно сорвать с него плащ. Для большего эффекта нужен был посторонний свидетель; на эту роль и был приглашен ничего не ведавший гасконский юноша, только что прибывший во французскую столицу.

Все закончилось, как и следовало ожидать, кровавой битвой, в которой д’Артаньян тяжело ранил одного гвардейца кардинала и спас от смерти своего приятеля.

Такова вкратце версия де Куртиля, изложенная в «Мемуарах господина д’Артаньяна». Степень ее правдивости установить невозможно, однако точно известно, что вступить в мушкетеры д’Артаньяну не удалось: де Тревилю (он в «Мемуарах» назван «бедным дворянином из нашего ближайшего соседства») понравился смелый юноша, но у того не было соответствующей одежды, коня и оружия, а все это родовитые дворяне должны были приобретать за свой счет. Поэтому де Тревиль направил Шарля в роту дез Эссара, в которой служил Исаак де Порто.

В 1643 году король Людовик XIII умер. Был объявлен траур, и по этому поводу произведен новый набор в мушкетеры. Чуть позже набранная рота мушкетеров будет распущена, но тогда этого никто не знал, и новички были на седьмом небе от счастья. В числе счастливцев оказался гвардеец де Порто, д’Артаньян же так и остался под началом дез Эссара. Но и это было неплохо. Гвардейцы получали отличную военную подготовку, что позволяло в дальнейшем претендовать на более высокие армейские чины.

Согласно утверждениям де Куртиля, д’Артаньян начал службу в роте капитана дез Эссара примерно в 1640 году. Александр Дюма воспользовался этим указанием, но перенес события на много лет назад, чтобы дать возможность своему герою поучаствовать в осаде Ла-Рошели, крепости гугенотов и центра их сопротивления (на самом деле осада имела место в 1627–1628 годах).

В действительности же барон дез Эссар получил звание капитана только в 1642 году. Сохранились два списка роты дез Эссара за 1642 год, в которых приводится полный список солдат, младших и старших офицеров. Ни в одном из них д’Артаньян не упоминается.

В 1640 году сын Бертрана де Батса уже покинул свой дом и давно служил в королевских войсках. По всей видимости, в полк он должен был вступить примерно в 1630 году. Три года спустя его имя фигурирует в списке мушкетеров, участвовавших в военном смотре 10 марта 1633 года. Ротным капитаном был в то время господин де Монталан, а его лейтенантом – господин де Тревиль.

Это лишь одна из версий. К сожалению, как мы уже говорили, точная дата рождения нашего героя неизвестна, и она находится «где-то в промежутке между 1610 и 1620 годами». Если считать, что он все же родился в 1613 году, то прибытие в Париж в 1630 году, то есть в семнадцать лет, можно считать нормальным. Если же он все же родился ближе к 1620 году, то более верна версия, утверждающая, что истинный д’Артаньян пополнил ряды Французской гвардии в 1640 году.


Как бы то ни было, в 1644 году д’Артаньян оказался во Фландрии, находившейся тогда под властью короля Испании. В составе армии под командованием герцога Орлеанского он участвовал во взятии крепости Ла-Байетт, затем первым ворвался в форт Сан-Филипп, захваченный испанцами. Удача буквально шла рука об руку рядом с ним. О его храбрости пошли слухи, он был словно заколдован: шляпа пробита, плащ продырявлен, а на теле – ни царапины.

Наконец 1 ноября 1644 года сбылась его мечта: Шарль де Батс де Кастельмор д’Артаньян стал королевским мушкетером.

Заметим, что почти все это – версия, изложенная в «Мемуарах господина д’Артаньяна», и можно предположить, что де Куртиль не совсем все выдумал.

С другой стороны, есть данные о том, что рота мушкетеров была распущена в 1643 году, так что стать мушкетером на следующий год настоящий д’Артаньян вряд ли смог бы. Таким образом, и этот вопрос остается открытым.

Кроме того, мы ничего доподлинно не знаем о дуэльных и военных подвигах д’Артаньяна в те ранние годы. Сохранилась лишь легенда о его участии в осаде Арраса весной 1640 года. Он якобы проявил там не только храбрость, но и остроумие. В частности, известен такой случай. Осажденные испанцы написали на воротах: «Если Аррас будет французским, мыши съедят кошек». Отважный гасконец на глазах у всех под огнем подобрался поближе и исправил надпись. Теперь на воротах было написано: «Если Аррас не будет французским, мыши съедят кошек» Однако вскоре судьба д’Артаньяна дала крутой поворот. Кардиналу Джулио Мазарини (рассказ о нем впереди), сменившему умершего в конце 1642 года кардинала де Ришелье, нужен был человек испытанной смелости, верный, сообразительный и способный пожертвовать жизнью, но не выдать государственных тайн. Нужно было также, чтобы этот человек почитал кардинала Мазарини за благодетеля, а для этого он должен был быть беден как церковная крыса. Кардиналу порекомендовали д’Артаньяна, ибо лучшей кандидатуры в самом деле было не найти.

Далее события развивались таким образом, что, похоже, из реального д’Артаньяна Александр Дюма смог создать сразу два персонажа – хитроумного гасконца и его полную противоположность – графа де Рошфора, приближенного кардинала де Ришелье (и о нем мы тоже более подробно расскажем ниже).

А произошло следующее. Король Людовик XIII ненадолго пережил всесильного де Ришелье. Власть в стране оказалась в руках королевы-регентши Анны Австрийской и ее фаворита кардинала Мазарини. Тот решил распустить роту королевских мушкетеров, и д’Артаньян оказался не у дел. И только в 1646 году он и его друг-гасконец Франсуа де Бемо (Дюма вывел его на сцену в «Виконте де Бражелоне» в эпизоде с «Железной Маской») получили аудиенцию у кардинала, где им были предложены должности его личных курьеров.

Некоторые историки считают, что это произошло не в 1646-м, а в 1644 году.

Как бы то ни было, после этого несколько лет бывший мушкетер в жару и холод сломя голову мчался по дорогам Франции, с риском для жизни выполняя тайные миссии своего нового господина.

Опять же Александр Дюма погрешил против истины, утверждая, что гасконец относился к Мазарини с предубеждением. Напротив, д’Артаньян считался одним из самых преданных порученцев нового первого министра Франции. Он выполнял самые сложные и деликатные задания, и, как правило, с успехом.

Д’Артаньян всегда оставался человеком, упорным в своей преданности королеве, ненавидимому всеми кардиналу и пошатнувшейся монархии.

К радости дотошных историков, с момента назначения личным курьером кардинала Мазарини появились подробные документы с упоминанием имени Шарля д’Артаньяна. В Министерстве иностранных дел Франции до сих пор хранятся оригиналы указаний д’Артаньяну по ведению переговоров с губернаторами крепостей об условиях сдачи. В этот период современники называли его ставленником кардинала Мазарини.

Надо сказать, что подобное прозвище не несло ничего позитивного, ибо властолюбивый Мазарини (урожденный Джулио-Раймондо Маццарино из итальянской области Абруцци) был крайне непопулярен среди французов. Мазарини держался тем, что его многочисленные враги сами ненавидели друг друга, и их интересы часто были просто несовместимы. При этом «ставленник кардинала» не только развозил депеши и передавал распоряжения, но и выяснял настроения и замыслы противников Мазарини.

Бемо и д’Артаньян думали, что в материальном плане их новые должности принесут им то, чего они никогда не смогли бы получить в роте мушкетеров или во Французской гвардии: богатство в виде тех славных полновесных звонких монет, которыми, как говорили, была полна государственная казна. Увы! События быстро показали, что эти надежды – чистая иллюзия.

Новый кардинал, которого французская титулованная знать прозвала безродным фаворитом, был чрезвычайно скуп. В то время пределом мечтаний для бедного гасконца могла быть должность лейтенанта в любом из французских полков. Для этого требовался не только военный опыт и дворянское происхождение, но и деньги, а вот их-то у д’Артаньяна и не было. От Мазарини зависела величина платы за офицерский чин, и Мазарини держал нашего героя тем, что все обещал и обещал ему офицерскую должность.

Когда началась гражданская война, вошедшая в историю как Фронда, боясь, что горожане захватят малолетнего короля, Мазарини, королева-регентша и Людовик XIV в январе 1649 года тайком бежали из охваченного восстанием Парижа. Потом Мазарини, против которого в основном и было направлено восстание, бежал еще дальше – в Брюссель. Как всегда, рядом с каретой, в которой ехал переодетый кардинал, скакал вооруженный до зубов его верный слуга Шарль д’Артаньян.

Восстание против Мазарини поднялось по всей Франции, и его курьер должен был скакать то на запад, в Нормандию, то на восток, в Бургундию, туда, где положение становилось особенно острым. И каждый раз он привозил кардиналу подробные сведения о том, что он видел и слышал. А он был чертовски пронырлив и наблюдателен, этот гасконец…

Но так уж получилось, что народ не оказал серьезной поддержки знати, и Мазарини стал одерживать победу за победой. Он уже полагал, что одолел всех своих врагов, но торжество оказалось преждевременным: в 1651 году постановлением парламента Мазарини объявили вне закона, лишив его всего имущества.

После этого кардиналу пришлось искать убежища в Кёльне.

Имя Шарля д’Артаньяна к тому времени уже было хорошо известно, но по-прежнему все его имущество составляли видавший виды плащ да острая шпага. Только теперь Мазарини оценил верность гасконца, не оставившего его. Он был бы рад одарить его чинами, поместьями, золотом, но именно сейчас ничего этого у него и не было.

В этой критической обстановке Мазарини проявил лихорадочную активность, вербуя себе сторонников. Д’Артаньян был в курсе всех его дел и замыслов и, рискуя жизнью, продолжал выполнять его поручения.

Только в 1652 году в стране удалось восстановить хоть какой-то мир. В 1653 году достигший совершеннолетия Людовик XIV вновь привел опального Мазарини к власти, и вместе с ним в Париж с триумфом вернулся и д’Артаньян.

После этого кардинал выполнил свое обещание, и наш герой без всякой платы за это получил нашивки лейтенанта полка Французской гвардии.

Только он собрался отправиться в полк и принять командование, как вновь последовало поручение: последний очаг сопротивления феодальной знати, город Бордо, продолжал упорно держаться. Осада хорошо снабженной припасами крепости грозила затянуться, но д’Артаньян справился с этой миссией блестяще: переодевшись нищим, он сумел проникнуть в город и уговорить его защитников сдаться.

Сразу после взятия Бордо он получил звание «привратник Тюильри». Тюильри – это королевский дворец, и так называемым «привратником» здесь мог быть только дворянин с очень большими заслугами. Должность эта была непыльной, и единственная обязанность ее обладателя заключалась в том, чтобы регулярно получать жалованье.

Но д’Артаньян опять засобирался в свой полк, и опять ему не удалось доехать до места назначения. По приказу Мазарини он вынужден был снять плащ и ботфорты и облачиться в черную сутану. Под видом священника он отправился в Англию, чтобы разведать замыслы вождя Английской революции Оливера Кромвеля. Поездка реального д’Артаньяна в Англию, по-видимому, и натолкнула Александра Дюма на сюжет романа «Двадцать лет спустя».

Мазарини придавал особое значение миссии д’Артаньяна. Когда после доклада вчерашний «священник», звеня шпорами, вышел из кабинета кардинала, он уносил документ, удостоверяющий, что лейтенант и «привратник Тюильри» теперь является еще и «смотрителем королевского птичника». Звучит, конечно, забавно. Но д’Артаньян охотно принял это почетное звание, благо никто не требовал от него лично убирать клетки пернатых. Эта новая должность при дворе принесла ему тысячу ливров ежегодного дохода и обеспечивала служебную квартиру при дворце.

Однако это было так скучно, и наш герой вскоре опять отбыл в свой полк. К своей радости, он встретил там своего старого друга Исаака Порто. Порто тоже стал лейтенантом.

И опять начались траншеи, опять лихие атаки, пушечные залпы и утомительные переходы. Но Порто и д’Артаньян любили эту жизнь среди порохового дыма и бивачных костров. Оба они благоговели перед маршалом де Тюренном. Они понимали, что ими командует поистине великий полководец, а де Тюренн, в свою очередь, ценил бывших мушкетеров и вскоре произвел обоих в капитаны.

Став капитаном, д’Артаньян вернулся в Париж. В 1657 году король Людовик XIV восстановил роту мушкетеров. Он хотел создать самое великолепное подразделение в Европе, которое сопровождало бы его во время пышных выездов, встречало иностранных послов, развлекало кавалеров и дам ярким зрелищем парадов и учений. Кроме того, мушкетеры должны были быть готовыми быстро и без огласки выполнять любые поручения короля.

В этой роте д’Артаньян получил чин младшего лейтенанта. На первый взгляд это выглядит понижением, но младший лейтенант у королевских мушкетеров – это было, как сейчас говорят, значительно «круче», чем капитан во Французской гвардии. К тому же служба в элитной роте мушкетеров приносила неплохой доход. Вскоре д’Артаньян даже начал называть себя графом, а весной 1658 года его назначили командиром (капитан-лейтенантом) роты. Эта должность в те времена соответствовала генеральской. Фактически он занял бывшее место господина де Тревиля. Впрочем, это была не совсем та же самая должность. Под началом де Тревиля находилось около ста человек, рота же д’Артаньяна состояла из трехсот мушкетеров. Все это были аристократы из самых известных семей Франции, и все они имели одинаковых серых коней, поэтому их и называли «серыми мушкетерами» или мушкетерами д’Артаньяна.

Рота эта представляла собой небольшой армейский корпус, в котором имелись свой аптекарь, свой священник, свой хирург, свой кузнец, свой оружейник, свой казначей, много барабанщиков, шестнадцать младших бригадиров, четыре бригадира, один комиссар по наблюдению за поведением, шесть квартирмейстеров, один корнет и один капрал.

Рота разделялась сначала на две, а затем на четыре бригады (сейчас мы сказали бы, на четыре взвода). Такое разделение позволяло мушкетерам в полной мере играть свою двойную роль: роль элитной роты и роль парадных войск. Пока две или три бригады бросались туда, где в Европе раздавалось пусть чуть слышное бряцание оружия, оставшиеся находились в Сен-Жермене или Версале для охраны его величества. Таким образом, во время войны, когда мушкетеры включались в состав армии, один отряд всегда оставался там, где был король.

Именно под командованием д’Артаньяна мушкетеры постепенно стали чем-то вроде офицерской школы, где наиболее видные дворяне обучались военному искусству. В роту вступали обычно в возрасте шестнадцати-семнадцати лет, и через три-четыре года обучения в роте можно было, имея средства, получить должность лейтенанта и зачастую даже капитана в полках обычных войск. Те, кто предпочитал остаться в роте, входили в состав «стариков», то есть в некую группу избранных, включавшую пятьдесят два наиболее старших по возрасту мушкетера.

Это элитное формирование вызвало в Европе массу подражаний.

Д’Артаньян был на вершине счастья. Сбылась мечта юноши, который когда-то, полный надежд, прибыл в Париж из далекой Гаскони.

Теперь д’Артаньян жил в роскошном доме на улице дю Бак, напоминавшем дворец и величиной и убранством: мало кто в Париже обладал таким количеством ярких ковров, как новоявленный граф д’Артаньян.

Д’Артаньян со всей очевидностью теперь был доверенным лицом короля, следуя часто личным устным указаниям монарха. Его репутация была настолько безупречна, что, подчиняясь, ему верили на слово. Д’Артаньян горделиво выставил на всеобщее обозрение «свой герб». Он был разделен на четыре поля: на первом и четвертом серебряном поле были изображены черные орлы с распростертыми крыльями; на втором и третьем поле на красном фоне – серебряные замки с двумя башнями по бокам. Разумеется, некоторые завистливые придворные подняли шум, утверждая, что он незаслуженно присвоил себе имя и титул, которые ему не принадлежали. Дальше – хуже: после смерти д’Артаньяна претензии его семьи оспаривались через суд. Конечно, незаконность присвоения графского титула не вызывает сомнений, однако то, как бесцеремонно произошло это облагораживание позаимствованного имени, наводит на мысль, что гасконец никогда не позволил бы себе ничего подобного, если бы не был уверен в том, что король его за это не осудит.


Еще одно историческое и одновременно авантюрное событие в карьере д’Артаньяна – это арест зарвавшегося временщика Николя Фуке, хранителя-расхитителя государственной казны.

Николя Фуке – это не плод выдумки де Куртиля, а реальный государственный деятель. Он был интендантом сначала в Дофинэ, потом при армиях в Каталонии и Фландрии, а во время гражданской войны – в Париже. В этой последней должности он воспрепятствовал конфискации имущества кардинала Мазарини и содействовал его возвращению в столицу.

В 1650 году Николя Фуке купил себе должность главного прокурора при Парижском парламенте (так в то время назывался высший суд, пользовавшийся очень большими политическими правами). Через три года Мазарини сделал его своим министром финансов. Управление Фуке ознаменовалось приведением государственных финансов в полное расстройство.

С 1654 года Николя Фуке вообще перестал вести ведомость получаемых доходов, тратя громадные суммы на себя, на бесконечные празднества, любовниц и шпионов. Он выстроил себе великолепный дворец и вел там образ жизни, как бы предварявший будущий Версальский двор Людовика XIV. Его окружали художники и писатели, которым он покровительствовал (там бывали Мольер, Лафонтен и многие другие).

Хорошие отношения между Фуке и Мазарини расстроились к концу жизни последнего. Дело в том, что Фуке стал готовить себе путь к власти на случай смерти Мазарини и вместе с тем принимал меры против возможного преследования. Свой дом он начал превращать в неприступную крепость. При дворе он создал себе партию, и его уже стали называть Авенир (Будущее). Он подкупил духовника королевы-матери и этим привлек ее на свою сторону, пробовал он подкупить и духовника самого короля.

Перед смертью Мазарини, рекомендуя Людовику XIV своего верного человека Жана-Батиста Кольбера, по-видимому, посоветовал королю отделаться от Николя Фуке. Фуке же продолжал посылать королю финансовые ведомости, уменьшая цифры расходов и увеличивая цифры доходов, не подозревая, что король вместе с Кольбером уже начали тщательно проверять их. Судьба Фуке была решена, но как главный прокурор при Парижском парламенте он мог быть судим только парламентом, то есть себе подобными, а это могло кончиться оправданием. Тогда хитрый Кольбер уговорил Фуке продать должность главного прокурора, а вырученную сумму поднести королю, чтобы упрочить за собой его хорошее отношение. Ничего не подозревавший Фуке согласился.

После этого Людовик XIV решил арестовать Фуке во время празднеств, которые тот устроил в честь короля, но арест, по просьбе Анны Австрийской, был отложен. Решимость короля, помимо убеждения в виновности Фуке, усугублялась и личным его нерасположением к министру, который оскорблял самолюбие короля чрезмерным великолепием и пышностью своей жизни. Больше всего Людовика возмущал герб Фуке, на котором была изображена белка с латинским девизом «Quo non ascendam», что можно перевести как «Влезу куда угодно». Вдобавок Фуке неосторожно начал ухаживать за фавориткой короля Луизой де Лавалльер.

Пятого сентября 1681 года Фуке, по обыкновению, присутствовал в Королевском совете, но при выходе из совета был арестован д’Артаньяном и отвезен в Венсеннский замок, оттуда – в Бастилию, а затем – в крепость Пиньероль.

Д’Артаньян действовал в соответствии с королевским указом, в котором говорилось:

«Именем короля

Его Величество, решив по веским соображениям обезопасить себя от господина суперинтенданта финансов Фуке, постановил и повелевает младшему лейтенанту конной роты мушкетеров господину д’Артаньяну арестовать вышеупомянутого господина Фуке и препроводить его под доброй и надежной охраной в место, указанное в меморандуме, который Его Величество вручил ему в качестве инструкции. Следует следить по пути за тем, чтобы вышеупомянутый господин Фуке не имел ни с кем общения, ни устного, ни письменного.

Людовик».

После ареста король предложил гасконцу должность коменданта крепости Пиньероль, в которой содержались и многие другие политические враги короля. Ответ д’Артаньяна вошел в историю:

– Я предпочитаю быть последним солдатом Франции, чем ее первым тюремщиком!

И все же нашему герою пришлось не один год провести в этой крепости. Узник не доставлял ему никаких забот. Его содержали очень строго, не позволяя писать, запрещая всякие сношения с людьми и даже прогулки. Сломленный своим падением, Николя Фуке стал весьма набожным и если чем и досаждал мушкетеру, то лишь религиозными поучениями.


Относительно личной жизни реального д’Артаньяна можно сказать, что его похождения в трилогии Александра Дюма не имеют никакого документального подтверждения. На самом же деле в возрасте примерно сорока лет он остановил свой выбор вовсе не на мадам Бонасье, о которой Дюма пишет:

«То была очаровательная женщина лет двадцати пяти или двадцати шести, темноволосая, с голубыми глазами, чуть-чуть вздернутым носиком, чудесными зубками. Мраморно-белая кожа ее отливала розовым, подобно опалу. На этом, однако, кончались черты, по которым ее можно было принять за даму высшего света. Руки были белые, да форма их была грубовата. Ноги также не указывали на высокое происхождение».

Реальному д’Артаньяну приглянулась аристократка Шарлотта де Шанлеси.

Они познакомились в 1658 году. Она была дочерью сельского дворянина, однако весьма достойного происхождения. Шарлотта была молода, но уже успела стать вдовой и носила на лице следы большой печали. Ее глубоко посаженные черные глаза поблекли от слез, а ровная матовая бледность заливала лицо. При этом она была не очень красива, но зато весьма состоятельна, что могло здорово улучшить дела нашего гасконца, не имевшего ни гроша за душой.

На свадьбе вино лилось рекой. В приданое мушкетер получил сто тысяч ливров годового дохода. С промежутком в год у супругов родились сыновья Луи и Шарль. Однако идиллии не вышло. Новобрачной было уже за тридцать, она успела побывать замужем и не отличалась не только красотой, но и кротким нравом. А д’Артаньян с его психологией старого холостяка быстро устал от непривычной ему семейной жизни. Короче говоря, благоволения короля и королевы, а также обретенного статуса и богатства – всего этого оказалось недостаточно для сохранения брака Шарля и Шарлотты.

Устав от чудовищной ревности супруги, д’Артаньян бросил все и уехал на войну.

С тех пор наш герой побывал дома только дважды. В редких письмах он оправдывался: «Моя возлюбленная супруга, долг для меня превыше всего». Шарлотта от обиды кусала губы, а в 1665 году решилась на крайнюю меру: взяла детей и уехала в деревню, навсегда оставив «верного долгу» мужа.


В 1672 году король, готовясь к войне против Нидерландов, назначил д’Артаньяна губернатором города Лилля – важной стратегической точки для грядущей кампании, последней в жизни героя. Эта должность в те времена соответствовала уровню армейского генерал-лейтенанта.


По свидетельствам современников, правил д’Артаньян в Лилле вполне справедливо, запрещая своим солдатам притеснять местное население. Правда, ему все же пришлось однажды жестоко подавить восстание крестьян, разоренных бесконечными податями, но в оправдание его все же стоит сказать, что он оставался сыном своего века, и, в конце концов, восставшие были врагами короля, к которому он испытывал самые верноподданнические чувства…

Однако такая жизнь была не для д’Артаньяна: он мечтал вернуться на поля сражений. И он получил такую возможность после того, как Людовик XIV начал войну против Нидерландов.


В 1672 году король со своей армией перешел через Рейн, в течение шести недель завоевал половину нидерландских провинций и с триумфом вернулся в Париж. Прорыв плотин и вмешательство европейских держав кое-как остановили тот успех французского оружия.

Летом 1673 года д’Артаньян со своими мушкетерами отправился во Фландрию, где армия знаменитого маршала де Тюренна блокировала Маастрихт, город, расположенный на левом берегу реки Маас на стыке нынешних Голландии, Германии и Бельгии.

Не раз французы прорывались к стенам города, но осажденные все время отбрасывали их. Вечером 24 июня после мощной артиллерийской подготовки обе роты мушкетеров бросились в атаку и заняли один из фортов противника, однако уже утром они вынуждены были отступать под ураганным огнем. Мало кто из французов добрался до своих позиций. Не вернулся и д’Артаньян, и на его поиски отправилось несколько добровольцев.

Примечания

Республика Соединенных провинций образовалась в результате победы Нидерландской буржуазной революции XVI века. Она существовала с 1581 по 1795 год. В республику входило семь провинций (Голландия, Зеландия, Утрехт, Гронинген, Гельдерн, Оверэйссел и Фрисландия). С ростом влияния провинции Голландии на политику республики Соединенных провинций появилось другое название – Голландская республика.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.