Соловьев Сергей Михайлович

— знаменитый историк, род. в Москве 5 мая 1820 г., ум. 4 октября 1879 г. тоже в Москве, где протекла вся его жизнь, где он учился (в Коммерческом училище, 1-ой гимназии и Университете), служил и работал. Семья (отец его был священником) воспитала в С. глубокое религиозное чувство, сказавшееся позже в том значении, какое он придавал в исторической жизни народов религии вообще и, в применениь к России, православию в частности. Уже в детстве С. любил историческое чтение: до 13 лет он перечитал историю Карамзина не менее 12 раз; увлекался также и описаниями путешествий, сохранив интерес к ним до конца жизни. Университетские годы (1838-1842) на I отделении философского факультета прошли у С. под сильным влиянием не Погодина, читавшего излюбленный предмет С. - русскую историю, - а Грановского. Преподаванием первого синтетический ум С. не удовлетворился: внутренней связи явлений оно не вскрывало. Красоту описаний , на что особенно обращал внимание слушателей, С. уже перерос; фактическая сторона курса давала мало нового, и С. на лекциях нередко подсказывал Погодину, дополняя его указания своими. Курс Грановского внушил С. сознание необходимости изучать русскую историю в тесной связи с судьбой других народностей и в широкой рамке духовной жизни вообще: интерес к вопросам религии, права, политики, этнографии и литературы руководил С. в течение всей его научной деятельности. В Университете С. одно время сильно увлекался Гегелем и «на несколько месяцев сделался протестантом»; «но, - говорит он, - отвлеченность была не по мне, я родился историком». Книга Эверса: «Древнейшее право Руссов», излагавшая взгляд на родовое устройство древних русских племен, составила, по словам самого С., «эпоху в его умственной жизни, ибо Карамзин наделял одними фактами, ударял только на чувство», а «Эверс ударил на мысль, заставил думать над русской историей». Два года заграничной жизни (1842-44), в качестве домашнего учителя в семье гр. Строганова, дали С. возможность слушать профессоров в Берлине, Гейдельберге и Париже, свести в Праге знакомство с Ганкой, Палацким и Шафариком и вообще всмотреться в строй европейской жизни. В 1845 г. С. блестяще защитил магистерскую диссертацию: «Об отношениях Новгорода к великим князьям» и занял в Московском университете кафедру русской истории, остававшуюся вакантной после ухода Погодина. Работа о Новгороде сразу выдвинула С., как крупную научную силу с оригинальным умом и самостоятельными воззрениями на ход русской исторической жизни. Вторая работа С., «История отношений между русскими князьями Рюрикова дома» (М., 1847), доставила С. степень доктора русской истории, окончательно установив за ним репутацию первоклассного ученого. Кафедру русской истории в Моск. университете С. занимал (за исключением небольшого перерыва) в течение более 30 лет; был избираем в деканы и ректоры. В лице С. Московский университет имел всегда горячего поборника научных интересов, свободы преподавания и автономии университетского строя. Выросши в эпоху напряженной борьбы так назыв. славянофилов и западников, С. навсегда сохранил чуткость и отзывчивость к явлениям современной ему политической и общественной жизни. Даже в чисто научных трудах, при всей объективности и соблюдении строго критических приемов, Соловьев обыкновенно всегда стоял на почве живой действительности; его научность никогда не носила отвлеченного кабинетного характера. Держась известных принципов, С. чувствовал потребность не только следовать им самому, но и пропагандировать их; отсюда выдающиеся по благородному пафосу страницы в его книгах, наставительный оттенок в университетских его лекциях. В пору студенчества и за границей, - говорит он о себе, - «я был жаркий славянофил, и только пристальное занятие русской историей спасло меня от славянофильства и ввело мой патриотизм в должные пределы». Позже, примкнув к западникам, С. не порвал, однако, со славянофилами, с которыми его сближали одинаковые воззрения на религию и вера в историческое призвание русского народа. Идеалом С. была твердая самодержавная власть в тесном союзе с лучшими силами народа. Огромная начитанность, глубина и разносторонность знания, широта мысли, спокойный ум и цельность миросозерцания составляли отличительные черты С., как ученого; они же обуславливали и характер его университетского преподавания. Лекции С. не поражали красноречием, но в них чувствовалась необыкновенная сила; они брали не блеском изложения, а сжатостью, твердостью убеждения, последовательностью и ясностью мысли (Бестужев-Рюмин). Тщательно продуманные, они всегда вызывали на размышление. «С. давал слушателю удивительно цельный, стройной нитью проведенный сквозь цепь обобщенных фактов взгляд на ход русской истории, а известно, какое наслаждение для молодого ума, начинающего научное изучение, чувствовать себя в обладании дельным взглядом на научный предмет. Обобщая факты, С. стройной мозаикой вводил в их изложение общие исторические идеи, их объяснявшие. Он не давал слушателю ни одного крупного факта, не озарив его светом этих идей. Слушатель чувствовал ежеминутно, что поток изображаемой перед ним жизни катится по руслу исторической логики; ни одно явление не смущало его мысли своей неожиданностью или случайностью. В его глазах историческая жизнь не только двигалась, но и размышляла, сама оправдывала свое движение. Благодаря этому, курс С., излагая факты местной истории, оказывал сильное методическое влияние, будил и складывал историческое мышление. Настойчиво говорил и повторял С., где нужно, о связи явлений, о последовательности исторического развития, об общих его законах, о том, что называл он необычным словом - историчностью» (). Как характер и нравственная личность, С. обрисовался вполне определенно уже с самых первых шагов своей научной и служебной деятельности. Аккуратный до педантизма, он не потерял даром, кажется, ни одной минуты; каждый час его дня был предусмотрен. С. и умер за работой. Избранный в ректоры, он принял должность, «потому что тяжело было ее выполнение». Убедясь, что русское общество не имеет истории, удовлетворяющей научным требованиям времени, и почувствовав в себе силы дать таковую, он принялся за нее, видя в ней свой общественный долг. В этом сознании он почерпал силы для совершения своего «патриотического подвига». 30 лет неустанно работал С. над «Историей России», славой его жизни и гордостью русской исторической науки. Первый том ее появился в 1851 г., и с тех пор аккуратно из года в год выходило по тому. Последний, 29-й, вышел в 1879 г., уже по смерти автора. В этом монументальном труде С. проявил энергию и силу духа, тем более изумительные, что в часы «отдыха» он продолжал готовить много других книг и статей разнообразного содержания. Русская историография, в ту пору, когда появился С., уже вышла из карамзинского периода, перестав главную задачу свою видеть в одном только изображении деятельности государей и смены правительственных форм; чувствовалась потребность не только рассказывать, но и объяснять события прошлого, уловить закономерность в последовательной смене явлений, открыть руководящую «идею», основное «начало» русской жизни. Попытки подобного рода даны были еще Полевым и славянофилами, как реакция старому направлению, олицетворенном в его «Истории государства Российского». В этом отношении С. сыграл роль примирителя. Государство, учил он, будучи естественным продуктом народной жизни, есть сам народ в его развитии: одно нельзя безнаказанно отделять от другого. История России есть история ее государственности - не правительства и его органов, как думал Карамзин, но жизни народной в ее целом. В этом определении слышится влияние отчасти Гегеля с его учением о государстве, как совершеннейшем проявлении разумных сил человека, отчасти Ранке, оттенявшего с особой рельефностью последовательный рост и силу государств на Западе; но еще больше влияние самих факторов, определивших характер русской исторической жизни. Преобладающая роль государственного начала в русской истории подчеркивалась и раньше С., но им впервые было указано истинное взаимодействие этого начала и элементов общественных. Вот почему, идя значительно дальше Карамзина, С. не мог преемственность правительственных форм изучать иначе, как в самой тесной связи с обществом и с теми переменами, какие вносила в его жизнь эта преемственность; и в то же время он не мог противопоставлять, подобно славянофилам, «государство» «земле», ограничиваясь проявлениями одного только «духа» народа. Одинаково необходим был в его глазах генезис и государственного, и общественного быта. В логической связи с такой постановкой задачи находится другое основное воззрение С., заимствованное у Эверса и развитое им в стройное учение о родовом быте. Постепенный переход этого быта в быт государственный, последовательное превращение племен в княжества, а княжеств - в единое государственное целое - вот, по мнению С., основной смысл русской истории. С Рюрика и до наших дней русский историк имеет дело с единым цельным организмом, что обязывает его «не делить, не дробить русскую историю на отдельные части, периоды, но соединять их, следить преимущественно за связью явлений, за непосредственным преемством форм; не разделять начал, но рассматривать их во взаимодействии, стараться объяснять каждое явление из внутренних причин, прежде чем выделить его из общей связи событий и подчинить внешнему влиянию». Эта точка зрения оказала громадное влияние на последующее развитие русской историографии. Прежние деления на эпохи, основанные на внешних признаках, лишенные внутренней связи, потеряли свой смысл; их заменили стадии развития. «История России с древнейших времен» и есть попытка проследить наше прошлое применительно к высказанным взглядам. Вот сжатая схема русской жизни в ее историческом развитии, выраженная, по возможности, собственными словами С. Природа для народов Западной Европы была матерью, для народов Восточной Европы - мачехой; там она содействовала успехам цивилизации, здесь - тормозила их; потому-то и русский народ позже западно-европейских собратий приобщился к греко-римской культуре и позже выступил на историческое поприще, чему, кроме того, немало способствовало и непосредственное соседство с варварскими кочевниками Азии, с которыми необходимо было вести упорную борьбу. История застает русских пришедшими с Дуная и расселившимися по великому водному пути из варяг в греки; они живут родовым бытом: общественной ячейкой была не семья, еще не известная в ту пору нашим предкам, но вся совокупность лиц, связанных узами родства, как самых близких, так и самых отдаленных; вне родовой связи не существовало и связи общественной. Во главе рода стоял родоначальник с патриархальной властью; старшинство определялось рождением; дядья имели все преимущества перед племянниками, а старший брат, родоначальник, был для младших «в отца место». Родоначальник был распорядителем рода, судил и наказывал, но сила его распоряжений опиралась на общее согласие младших родичей. Такая неопределенность прав и отношений вела к усобицам и позже вызвала распадение рода. Появление Олега в Киеве положило начало постоянной княжеской власти. Прежняя неподвижность сменилась кипучей жизнью: князья собирают дань, рубят города, вызывают желающих селиться; является надобность в ремесленниках, возникает торговля, пустеют села; масса народа принимает участие в походах на Византию и возвращается не только с богатой добычей, но и с новой верой. Всколыхнулось сонное царство русских племен! Его разбудили «лучшие» люди того времени, т. е. храбрейшие, одаренные большей материальной силой. В более крупных городах появляются князьями сыновья, братья главного князя киевского; племена исчезают, сменяясь волостями, княжениями; имена княжений заимствуются уже не от племени, а от правительственного городского центра, стянувшего к себе окружное население. Обширность территории грозила распадением связей, только что возникших и еще не успевших окрепнуть; но от него предохранили родовые отношения князей, с их непоседливостью, постоянной сменой на престоле и вечным стремлением к обладанию Киевом. Это мешало обособиться и волостям, создавая общие интересы и укореняя сознание о нераздельности русской земли. Таким образом, время розни и княжеских усобиц в сущности положило прочное основание народному государственному единству, созданию русского народа. Но до самого единства было еще далеко. Появление князя с дружиной, образование нового класса горожан коренным образом изменяло быть племен; но русское общество еще долго оставалось как бы в жидком состоянии, пока успело окончательно осесться и перейти в более твердое: вплоть до половины XII стол. русская жизнь знала одних князей-богатырей, переходящих из волости в волость, бродячие дружины, следовавшие за своим князем, веча с первоначальными формами народных собраний, безо всяких определений, а на границе - полукочевые и чисто кочевые азиатские племена. Все элементы общественной жизни были задержаны в своем развитии; России еще не и вышла из периода богатырства. Новый толчок дан был северо-востоком. Несчастное положение юго-западной Украины, терпевшей от набегов степняков, вынудило часть жителей выселиться в Суздальский край. Прилив населения совершался туда не целыми особыми племенами, а вразброд, поодиночке или небольшими толпами. На новом месте поселенцы встретили князя, хозяина земли, и сразу вступили в обязательные к нему отношения, которые и легли в основу будущего сильного развития княжеской власти на севере. Опираясь на новые свои города, суздальский князь вносил новое понятие о личной собственности, как уделе, в противоположность общему родовому владению, и с большей свободой развивал свою власть. Покорив в 1169 г. Киев, Андрей Боголюбский не покинул своей земли и остался жить во Владимире - событие поворотное, от которого история приняла новый ход и начался новый порядок вещей. Возникают (только теперь!) удельные отношения: суздальский князь не только старший в роде, но и материально сильнейший; сознание этой двойной силы побуждает его требовать от младших князей безусловного повиновения - первый удар родовым отношениям: впервые обнаруживается возможность перехода родовых отношений в государственные. В последующей борьбе новых городов со старыми победили новые, и это еще сильнее подорвало начала родового строя, оказав решительное влияние на дальнейший ход событий не только на севере, но и в целой России, ибо север получает преобладающее значение. Новый путь был намечен еще до появления монголов, и видной роли в его определении последние отнюдь не играли: ослабление родовой связи, борьба князей из-за усиления своего удела на счет других, закончившаяся поглощением всех княжеств княжеством Московским - обнаружились независимо от татарского ига; монголы в этой борьбе служили князьям лишь орудием. Нельзя, следовательно, говорить о монгольском периоде и выдвигать на первый план монголов: значение их второстепенное. Отливом народной жизни с Приднепровья на северо-восток порвалась связь с Европой: новые поселенцы стали жить в бассейне верхней Волги, а куда текла она, главная река государственной области, туда, на Восток, обращено было все. Западная Россия, потеряв свое значение и способы к дальнейшему развитию, разоренная вконец татарами и Литвой, подпала под чуждую власть; политическая связь ее с восточной Русью порвалась. Назначение старой южной Руси было расплодить русскую землю, раздвинуть и наметить ее границы; Руси северо-восточной выпал удел закрепить приобретенное, сплотить части; дать им внутреннее единство, собрать русскую землю. Южные князья - витязи-богатыри, мечтающие о славе и чести, северные - князья-собственники, руководимые пользой, практической выгодой; занятые одной думой, они идут медленно, осторожно, но постоянно и неуклонно. Благодаря этой неуклонности, великая цель была достигнута: родовые княжеские отношения рушились и сменились государственными. Но новое государство было поразительно бедно материальными средствами: страна преимущественно сельская, земледельческая, с ничтожной промышленностью, без природных границ, открытая врагу с севера, запада и юга, Московская Русь изначала осуждалась на постоянную черную работу, на изнурительную борьбу с внешними врагами - и чем беднее и реже было население, тем труднее доставалась эта борьба. Нужды фиска, рука об руку с потребностями военными, привели к закреплению промышленного городского и сельского крестьянского люда; оседлость князей еще раньше превратила дружинников в «бояр и вольных слуг», а система поместий окончательно лишила их прежней подвижности, низведя на степень «холопов». Это вызвало реакцию: бега и закладничество тяглого населения, борьбу служилого класса с князьями за свои политические права. Северные леса дали приют разбойничьим шайкам, широкие степи пустынного юга населились казаками. Выделением беспокойных сил за окраины государства облегчалась внутренняя деятельность правительственная, беспрепятственно усиливалась централизация; но зато образование вольных зарубежных обществ должно было вести к постоянной борьбе с ними. Высшего напряжения борьба эта достигла в эпоху самозванцев, когда настало смутное время, т. е. казацкое царство; но в эту-то страшную пору и сказалась вся сила порядка вещей, утвердившегося при московских государях: единство религиозное и государственное спасло Россию, помогло обществу соединиться и очистить государство. Смутная пора была тяжелым, но поучительным уроком. Она раскрыла недостатки нашего экономического быта, наше невежество, вызвала на сравнение с богатым и образованным Западом и возбудила желание умерить односторонность земледельч. быта развитием промышленным и торговым. Отсюда движение от Востока к Западу, от Азии к Европе, от степи к морю. Новый путь стал определяться еще со времен Ивана III и Ивана IV, но особенно сознательно выяснился он в XVII в. Для России окончился период чувства и началось господство мысли; древняя история перешла в новую. Переход этот Россия совершила на два века позже, чем западно-европейские народы, но, подчиняясь тому же историческому закону, как и те. Движение к морю было вполне естественным и необходимым: тут не могло быть и мысли о каком-нибудь заимствовании или подражании. Но переход этот совершился не безболезненно: рядом с вопросом экономическим вырос и вопрос образования, а масса привыкла слепо верить в превосходство своего над чужим, фанатически отстаивая предании старины, не умея отличить духа от буквы, правды Божией от человеческой ошибки. Раздался крик: западная наука - еретическая; явился раскол. Однако, необходимость науки была осознана и провозглашена торжественно; народ поднялся, готовый выступить на новый путь. Он только ждал вождя, и этот вождь явился: то был Петр Великий. Усвоение европейской цивилизации становится задачею XVIII в.: при Петре усваивалась преимущественно материальная сторона, при Екатерине преобладала забота о духовном, нравственном просвещении, стремление вложить душу в приготовленное тело. То и другое дало силы пробиться к морю, воссоединить западную половину русской земли с восточной и встать в ряду европейских держав на положении равноправного и равносильного сочлена. В наше время просвещение уже принесло свой плод: познание вообще привело к самопознанию. - Таков, по мнению С., ход русской истории и связь явлений, в ней замечаемых. С. первый из русских историков (совместно с , одновременно высказывавшим ту же мысль) осмыслил все наше прошлое, объединив отдельные моменты и события одной общей связью. Для него нет эпох более или менее интересных или важных: все имеют одинаковый интерес и важность, как неразрывные звенья одной великой цепи. С. указал, в каком направлении должна вообще идти работа русского историка, установил исходные точки изучении нашего прошлого. Он первый высказал настоящую теорию в приложении к русской истории, внеся принцип развития, постепенной смены умственных и нравственных понятий и постепенного роста народного - и в этом одна из важнейших заслуг С. Будучи эпохой в развитии русской историографии, труд С. определил известное направление, создал многочисленную школу. «История России», по верному определению проф. Герье, есть национальная история: впервые исторический материал, необходимый для такого труда, был собран и исследован с надлежащей полнотой, с соблюдением строго научных приемов, применительно к требованиям современного исторического знания: источник всегда на первом плане, трезвая правда и объективная истина одни руководят пером автора. Монументальный труд С. впервые схватил существенные черты и форму исторического развития нации. В натуре С. «глубоко коренились три великие инстинкта русского народа, без которых этот народ не имел бы истории, - его политический, религиозный и культурный инстинкты, выразившиеся в преданности государству, в привязанности к церкви и в потребности просвещения»; это и помогло С. за внешней оболочкой явлений вскрыть духовные силы, их определившие. Западники, к которым принадлежал С., ставили современному обществу высокие общечеловеческие идеалы, побуждали его во имя идеи прогресса идти вперед по пути общественной культуры, вселяя ему сочувствие к гуманным началам. Бессмертная заслуга С. заключается в том, что он внес это гуманное, культурное начало в русскую историю и вместе с тем поставил разработку ее на строго-научную почву. Оба начала, проводимые им в русской истории, тесно связаны одно с другим и обуславливают собой как общий взгляд его на ход русской истории, так и отношение его к отдельным вопросам. Он сам указал на эту связь, назвав свое направление историческим и определив сущность его тем, что оно признает историю тожественной с движением, с развитием, тогда как противники этого направления не хотят видеть в истории прогресса или не сочувствуют ему. «История России», особенно во второй половине, основана главным образом на архивном материале; по многим вопросам к этому труду и теперь приходится обращаться, как к первоисточнику. Правда, критика не без основания упрекает автора в несоразмерности и механической сшивке частей, в обилии сырого материала, излишней догматичности, лаконизме примечаний; далеко не все страницы, посвященные явлениям юридического и экономического быта, удовлетворяют современного читателя; исторический фонарь С., направленный преимущественно на рост государственности и объединяющую деятельность центра, неизбежно оставил в тени многие ценные проявления жизни областной; но рядом с этим С. впервые выдвинул и осветил массу важнейших явлений русского прошлого, которых раньше не замечали вовсе, и если некоторые из его взглядов и не получили полного права гражданства в науке, то все без исключения будили мысль и вызывали на дальнейшую разработку. Сюда могут быть отнесены: 1) вопрос о делении русской истории на эпохи; 2) влияние природных условий территории (в духе воззрений К. Риттера) на исторические судьбы русского народа; 3) значение этнографического состава русского государства; 4) характер русской колонизации и ее направление; 5) теория родового быта и смена его строем государственным, в связи с новым и оригинальным взглядом на период уделов; 6) теория новых княжеских городов, объясняющая факт возвышения княжеской собственности и зарождение нового порядка на севере; 7) выяснение особенностей новгородского строя, как выросшего на чисто туземной почве; 8) сведение почти к нулю политического значения монгольского ига; 9) историческая преемственность суздальских князей ХП - ХШ вв. и московских XIV - XV вв.; 10) преемственность идеи в поколении Даниловичей, тип «бесстрастных ликов» и основные условия возвышения Москвы (географическое положение Москвы и ее области, личная политика князей, характер населения, содействие духовенства, неразвитость самостоятельной жизни в городах Северо-восточной Руси, отсутствие сильных областных привязанностей, отсутствие препятствий со стороны дружинного элемента, слабость Литвы); 11) характер Ивана Грозного, в связи с условиями его воспитания; 12) политический смысл борьбы Грозного с боярами - проведение начал государственности, в ущерб старой дружинной «воле»; 13) преемственная связь между стремлениями Ивана Грозного продвинуться к морю и политическими задачами Петра Вел.; 14) должное внимание к истории Западной Руси; 15) поступательное движение русского народа на В и роль России в жизни азиатских народов; 16) взаимные отношения Московского государства и Малороссии; 17) значение Смутного времени, как борьбы государственных и антигосударственных элементов, и вместе с тем как исходной точки последующего преобразовательного движения; 18) связь эпохи первых Романовых с временами Петра Великого; 19) историческое значение Петра Великого: отсутствие какого-либо разрыва с московским периодом, естественность и необходимость реформы, тесная связь между эпохами допетровской и послепетровской; 20) немецкое влияние при преемниках Петра Великого; 21) значение елизаветинского царствования, как основы последующего, екатерининского; 22) значение екатерининского царствования (впервые введены в должные рамки как преувеличенные восхваления, так и обрисовка теневых сторон личности и государственной деятельности императрицы); 23) применение сравнительно-исторического метода: события русской истории у С. постоянно освещены аналогиями из истории зап.-европ. народов, славянских и германо-романских, и не ради большей наглядности, а во имя того, что русский народ, оставаясь цельным и единым организмом, в то же время сам есть часть другого великого организма - европейского. - «История России» доведена до 1774 г. До известной степени продолжением этого труда могут служить две других книги С.: «История падения Польши» (М., 1863, 369 стр.) и «Император Александр Первый. Политика, Дипломатия» (СПб., 1877, 560 стр.). Новейшие издания «Ист. Рос.» - компактные в 6 больших томах (7-й - указатель; 2-е изд., СПб., 1897). С. написал еще «Учебную книгу русской истории» (1-е изд. 1859, 10 изд. 1900), применительно к гимназическому курсу, и «Общедоступные чтения о русской истории» (М., 1874, 2-е изд., М., 1882), примененные к уровню народной аудитории, но выходящие из тех же начал, как и главный труд С. «Публичные чтения о Петре Вел.» (М., 1872) - блестящая характеристика преобразовательной эпохи. Из сочинений С. по русской историографии наиболее важны: «Писатели русской истории XVIII в.» («Архив ист.-юрид. свед. Калачева», 1855, кн. II, пол. 1); «Г. Ф. Миллер» («Современник», 1854, т. 94); «М. Т. Каченовский» («Биогр. словарь профессоров Моск. унив.», ч. II); «Н. М. Карамзин и его литературная деятельность: История государства российского» («Отеч. Записки» 1853-56, тт. 90, 92, 94, 99, 100, 105) и «А. Л. Шлецер» («Русс. Вестн.», 1856, № 8). По всеобщей истории: «Наблюдения над исторической жизнью народов» («Вестн. Европы», 1868-76) - попытка уловить смысл исторической жизни и наметить общий ход ее развития, начиная с древнейших народов Востока (доведено до начала Х стол. по Р. Х.) и «Курс новой истории» (М., 1869-73, 2 изд. 1 898; до половины XVIII стол.). Свой метод и задачи русской историографии С. изложил в статье: «Шлецер и антиисторическое направление» («Русский Вестн.», 1857, апр., кн. 2). Весьма незначительная часть статей С. (между ними «Публичные чтения о Петре Вел.» и «Наблюдения») вошла в издание «Сочинений С. М. Соловьева» (СПб., 1882). Библиографический перечень сочинений С. составлен Н. А. Поповым (систематический; «Речь и отчет, чит. в торжеств. собр. Моск. унив. 12 янв. 1880 г.», переп. в «Сочинениях» С.) и Замысловским (хронологический, неполный, в некрологе С., «Журнал Мин. Нар. Просв.», 1879, № 11). Основные положения С. подверглись критике еще при его жизни. Кавелин, в разборе обеих диссертаций и 1-го тома «Истории России», указывал на существование промежуточной стадии между родовым бытом и государственным - вотчинного строя («Полное собрание сочинений Кавелина» т. I, СПб., 1897); К. Аксаков, в разборе 1, 6, 7 и 8 тт. «Истории России», отрицая родовой быт, настаивал на признании быта общинного («Полн. собр. сочин. К. Аксакова», т. I, изд. 2-е, М., 1889); проф. Сергеевич определял отношения древнерусских князей не родовым, а договорным началом («Вече и князь», М., 1867). Против

Родился в семье протоирея Михаила Васильевича Соловьева, который был преподавателем закона Божия и настоятелем в Московском коммерческом училище, и Елены Ивановны Шатровой. В семье культивировалась тяга к знаниям и просвещению.

В 1828 году Сергей был записан в духовное училище, но остался учиться дома. Он увлекался историей и 12 раз прочитал "Историю государства Российского" Н.М. Карамзина к 13 годам.

В 1833 году отец выписал Сергея Соловьева из духовного звания и определил в третий класс Первой московской гимназии. Там любимыми предметами для него стали русский язык и словесность, история. Он, как первый ученик, был представлен попечителю Московского учебного округа графу А.П. Строганову, который в течение пятидесяти лет следил за его успехами, покровительствовал и помогал ему.

В 1838 году Сергей Соловьев закончил курс в гимназии с серебряной медалью и с занесением имени на Золотую доску и поступил на историко-филологическое отделение философского факультета Московского университета. Там он близко общался с историком М.П. Погодиным, работая над собранием рукописей которого, Сергей Соловьев обнаружил неизвестную пятую часть «Истории Российской» Татищева.

В 1842 Сергей Соловьев как домашний учитель детей графа С.Г. Строганова, брата его покровителя графа А.Г. Строганова, уехал в путешествие по Европе. Там он слушал лекции немецких и французских историков и философов Л. Шеллинга, Ф. Гизо, Ж. Мишле, Ф. Шлоссера в Берлине, Гейдельберге, Париже и Праге. Он вернулся в Москву в 1844 году.

В 1847 защитил докторскую диссертацию «История отношений между русскими князьями Рюрикова дома» и получил звание профессора.

В 1846 – 1870 годах он был деканом историко-филологического факультета.

В 1851 году начал выходить капитальный труд Сергея Соловьева «История России с древнейших времен», который выходил каждый год в течение 28 лет – 29 том вышел посмертно.

В 1864 году Сергей Соловьев был избран членом-корреспондентом российской Академии наук.

В 1871 – 1877 годах – ректор Московского университета.

В 1872 году он стал академиком Российской академии наук по отделению русского языка и словесности. В этот же период он был председателем Московского общества истории и древностей российских и директором Оружейной палаты Московского Кремля.

В 1877 году Сергей Соловьев заболел – у него обнаружили болезни сердца и печени.

4 октября 1879 года Сергей Соловьев скончался и был похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Энциклопедичный YouTube

  • 1 / 5

    Родился в семье протоиерея, законоучителя Московского коммерческого училища Михаила Васильевича Соловьёва (1791-1861); мать, Е. И. Шатрова, была дочерью мелкого чиновника выслужившего дворянство и племянницей епископа Авраама (Шумилина) . До 13 лет Закону Божьему и древним языкам учился у отца, будучи с 8 лет записан в Московское духовное училище с оговоркой, что по светским предметам ученик будет получать знания в коммерческом училище, а экзамены сдавать в духовном. Религиозное воспитание проявилось в том, какое значение в исторической жизни народов он придавал религии вообще и, в применении к России, православию в частности.

    Был награждён многими орденами высших степеней, в том числе орденом Белого Орла .

    Семья

    Жена: Поликсена Владимировна, урождённая Романова. У них родились 12 детей, четверо из которых умерли в раннем детстве

    Младшая 12-Аня дочь Поликсена Сергеевна - поэтесса, детская писательница, редактор-издатель детского журнала Тропинка. С журналом сотрудничали Бальмонт, Блок, Куприн, Соллогуб и другие. Поэтический псевдоним Allegro. Впервые употреблён в 1895 году при опубликовании стихов в журнале Русское богатство.

    Училась живописи в классе Прянишникова и Поленова. Автор рисунков и издатель серии почтовых открыток Дети зимой до 1904 года.

    В 1908 году издательство Тропинка получило Золотую медаль на Петербургской выставке Искусство в жизни ребёнка., а сама поэтесса -Золотую Пушкинскую медаль.

    Скончалась 16 августа 1924 года Похоронена на Новодевичьем кладбище, рядом с отцом и братьями Владимиром и Всеволодом. Оставила автобиографические заметки.

    С точки зрения фактической полноты изложения событий русской истории, преимущественно внешних, «История России с древнейших времен» есть наиболее полное хранилище таких фактов. Ни один из русских историков, ни до Соловьёва, ни после него, в своих попытках изложить весь ход русской истории, не обнимал огромного хронологического пространства: на протяжении двадцати трех столетий - с V века до нашей эры.

    По изложению «История России» Соловьёва утомительна не только для обыкновенного читателя, но и для специалиста. Часто её изложение переходит в простой пересказ летописи (в допетровских периодах) и в выписку из архивных документов (за ХVІІІ век). Общие же рассуждения автора, которые он иногда предпосылает историческому повествованию, или же сопровождает ими изложение целого периода или эпохи русской исторической жизни, бросая взгляд на пройденный им исторический путь, - такие рассуждения остаются незамеченными обыкновенным читателем, поскольку тонут в обилии подробного фактического изложения. Среди этих рассуждений: о влиянии природных условий северо-восточной Европы на характер истории России; объяснение влияния христианства на славяноруссов; различие в общественных основах и в ходе истории юга России и северо-восточной Руси; о значении монгольского завоевания и возвышения Москвы; о значении эпохи с Иоанна III до Смутного времени и Смутной эпохи; «канун» реформ Петра Bеликого и сами эти реформы и о их дальнейшей исторической судьбе при его преемниках.

    Преобладающая роль государственного начала в русской истории подчёркивалась и раньше Соловьёва, но им впервые было указано истинное взаимодействие этого начала и элементов общественных. Соловьёв преемственность правительственных форм показывал в самой тесной связи с обществом и с теми переменами, какие вносила в его жизнь эта преемственность; и в то же время он не мог противопоставлять, подобно славянофилам, «государство» «земле», ограничиваясь проявлениями одного только «духа» народа. Одинаково необходим был в его глазах генезис и государственного, и общественного быта. В логической связи с такой постановкой задачи находилось другое основное воззрение Соловьёва, заимствованное у Эверса и развитое им в стройное учение о родовом быте. Постепенный переход этого быта в быт государственный, последовательное превращение племён в княжества, а княжеств - в единое государственное целое - вот, по мнению Соловьёва, основной смысл русской истории. Это требовало от историка «не делить, не дробить русскую историю на отдельные части, периоды, но соединять их, следить преимущественно за связью явлений, за непосредственным преемством форм; не разделять начал, но рассматривать их во взаимодействии, стараться объяснять каждое явление из внутренних причин, прежде чем выделить его из общей связи событий и подчинить внешнему влиянию ». Прежние деления на эпохи, основанные на внешних признаках, лишённые внутренней связи, потеряли свой смысл; их заменили стадии развития. В истории России Соловьёв установил четыре крупных раздела:

    1. Господство родового строя - от Рюрика до Андрея Боголюбского
    2. От Андрея Боголюбского до начала XVII века
    3. Вступление России в систему европейских государств - от первых Романовых до середины XVIII века
    4. Новый период России

    Оценивая роль личности в истории, Соловьёв считал неуместными, при изображении деятельности какого-либо исторического лица, «как чрезмерные похвалы, так и неумеренные порицания». Неисторичным он считал, когда «деятельность одного исторического лица отрывалась от исторической деятельности целого народа; в жизнь народа вводилась сверхъестественная сила, действовавшая по своему произволу…».

    «История России с древнейших времён» была доведена до 1774 года. Будучи эпохой в развитии русской историографии, труд Соловьёва определил известное направление, создал многочисленную школу. По определению профессора В. И. Герье , «История» Соловьёва есть национальная история: впервые исторический материал, необходимый для такого труда, был собран и исследован с надлежащей полнотой, с соблюдением строго научных приёмов, применительно к требованиям современного исторического знания: источник всегда на первом плане, трезвая правда и объективная истина одни руководят пером автора. Монументальный труд Соловьёва впервые схватил существенные черты и форму исторического развития нации. В натуре Соловьёва «глубоко коренились три великие инстинкта русского народа, без которых этот народ не имел бы истории, - его политический, религиозный и культурный инстинкты, выразившиеся в преданности государству, в привязанности к церкви и в потребности просвещения»; это и помогло Соловьёву за внешней оболочкой явлений вскрыть духовные силы, их определившие.

    Другие труды

    До известной степени продолжением «Истории России» могут служить две других книги Соловьёва:

    • «История падения Польши» (М., 1863. - 369 с.);
    • «Император Александр Первый. Политика, Дипломатия» (СПб., 1877. - 560 с.).

    Соловьёв написал ещё «Учебную книгу русской истории» (1-е изд. 1859; 10-е изд. 1900), применительно к гимназическому курсу, и «Общедоступные чтения о русской истории» (М., 1874; 2-е изд., М., 1882), примененные к уровню народной аудитории, но выходящие из тех же начал, как и главный труд Соловьёва.

    «Публичные чтения о Петре Великом» (М., 1872) - блестящая характеристика преобразовательной эпохи.

    Из сочинений Соловьёва по русской историографии:

    • «Писатели русской истории XVIII в.» («Архив ист.-юрид. свед. Калачева», 1855, кн. II, пол. 1);
    • «Г. Ф. Миллер» («Современник », 1854, т. 94);
    • «М. Т. Каченовский» («Биогр. словарь профессоров Моск. унив.», ч. II);
    • «Н. М. Карамзин и его литературная деятельность: История государства российского» («Отечественные записки » 1853-1856, тт. 90, 92, 94, 99, 100, 105);
    • «А. Л. Шлецер» («Русский вестник» , 1856, № 8).

    По всеобщей истории:

    • «Наблюдения над исторической жизнью народов» («Вестник Европы», 1868-1876) - попытка уловить смысл исторической жизни и наметить общий ход её развития, начиная с древнейших народов Востока (доведено до начала X века)
    • и «Курс новой истории» (М., 1869-1873; 2 изд., 1898).

    Свой метод и задачи русской историографии Соловьёв изложил в статье: «Шлецер и антиисторическое направление» («Русский вестник», 1857. - апрель, Кн. 2). Весьма незначительная часть статей Соловьёва (между ними «Публичные чтения о Петре Великом» и «Наблюдения») вошла в издание «Сочинений С. М. Соловьева» (СПб., 1882).

    Библиографический перечень сочинений Соловьёва составлен Н. А. Поповым (систематический; «Речь и отчет, чит. в торжеств. собр. Моск. унив. 12 января 1880 г.», переп. в «Сочинениях» Соловьёва) и Замысловским (хронологический, неполный, в некрологе Соловьёва, «Журнал Министерства народного просвещения », 1879, № 11).

    Мнения и критика

    Основные положения С. М. Соловьёва подверглись критике ещё при его жизни.

    Сергей Михайлович Соловьев -- крупнейший историк дореволюционной России. Его выдающийся вклад в развитие русской исторической идеи признавали ученые различных школ и направлений. "В жизни ученого и писателя главные биографические факты -- книги, важнейшие события -- мысли. В истории нашей науки и литературы было немного жизней, столь же обильных фактами и событиями, как жизнь Соловьева", -- так писал о Соловьеве его ученик, историк В.О. Ключевский. Действительно, несмотря на сравнительно недолгую жизнь, Соловьев оставил огромное творческое наследие -- опубликовано свыше 300 его произведений общим объемом более тысячи печатных листов. Это -- подвиг ученого, равного которому не было в русской исторической науке ни до Соловьева, ни после смерти. Его труды прочно вошли в сокровищницу отечественной и мировой исторической мысли.

    Имя Соловьёва известно не только историкам, поскольку его 29-томная "История России с древнейших времен" принесла большой вклад для науки. Написание данного труда являлась смыслом жизни историка. Его работа оставалась предметом изучения и обсуждения на протяжении длительного времени, содействуя разработке отечественной государственной теории.

    Хороший знакомый Соловьева В.И. Герье писал: "С.М. Соловьев вообще не любил борьбы, полемики с ложными тенденциями в науке и общественной жизни. Полемика нарушала правильное течение его научных занятий, которое сделалось для него нравственной потребностью".

    Соловьев стал широко известен в народе в середине XIX в.

    Сергей Михайлович называл Историю государства Российского - величайшей поэмой, восхваляющее славянское государство. Он подчеркивал, что у Карамзина вполне точно отразилось сознание того, что "из всех славянских народов народ русский один образовал государство, не только не утратившее своей самостоятельности, как другие, но громадное, могущественное, с решительным влиянием на исторические судьбы мира".

    Историк видел необходимость того, что на смену литературной истории российского государства должна встать история научная. Именно это его и подтолкнуло к написанию новой "Истории России", которая в свою очередь отвечала всем требованиям современной науки. Подходил к этому делу Соловьёв ответственно, в полной мере осознавая важность сего труда. Однако тут он и столкнулся с непониманием.

    Для начала, его не удовлетворяло отсутствие широкого философского взгляда на историю, поскольку он считал, что концепция, объясняющая ход истории лишь замыслом отдельной личности, недостаточно обоснована и не имеет достаточных оснований для того, чтобы быть правдивой.

    Анализируя конкретно-исторический материал с других позиций, Соловьев сформулировал антропологический принцип изучения и понимания истории народа: "Наука указывает нам, что народы живут, развиваются по известным законам, проходят известные возрасты как отдельные люди, как все живое, все органическое...". Впитав богатство современных идей, в том числе "Философии истории" Гегеля, Соловьев пришел к пониманию органической взаимосвязи исторических явлений.

    Будучи студентом, Соловьёв с интересом изучал философские идеи Гегеля, размышляя о применимости данной философии к русской истории. В то время Гегель был кумиром московского студенчества.

    Д.Л. Крюков, экономист А.И. Чивилев, правоведы П.Г. Редкий и Н.И. Крылов, историк и юрист К. Д. Кавелин, историк-медиевист Т.Н. Грановский -- все они были горячими поклонниками гегелевской философии и знатоками европейской историографии.

    Как же тогда повлияло творчество Гегеля на Сергея Михайловича? На этот вопрос отчасти ответил сам историк: "Из гегелевских сочинений я прочел только "Философию истории"; она произвела на меня сильное впечатление; на несколько месяцев я сделался протестантом, но дальше дело не пошло, религиозное чувство коренилось слишком глубоко в моей душе, и вот явилась во мне мысль -- заниматься философиею, чтобы воспользоваться ее средствами для утверждения религии, христианства, но отвлеченности были не по мне; я родился историком". Так был сделан профессиональный выбор: не философия, а наука, не философия истории, а наука истории.

    Соловьев очень вскоре перерос состояние увлеченности Гегелем и его работой "Философией истории".

    В своё время, прочитав множество трудов западных учёных, Соловьев сделал вывод, что западные мыслители зачастую пренебрегали русской историей. Более того, русский народ не был у них включен в число "всемирно-исторических" народов. Соловьев прекрасно осознавал задачу, которая на тот момент времени стояла перед национальной русской мыслью -- построение философии русской истории и тем самым "включение" в ее состав философии истории вообще. И он оказывает большое влияние на становление русской истории как науки.

    Соловьёв считал недостаточным "подключение" русского народа к числу всемирно-исторических только для выявления значения и специфики русского народа в истории по сравнению с западноевропейскими народами. Более важной казалась историку другая задача: разъяснение неполноты и незавершенности философско-исторического взгляда на всемирную историю в условиях игнорирования судеб русского и славянских народов. В этом он непосредственно видел непременное условие успешного познания назначения истории русского народа и сравнения его с народами западноевропейскими. Учёный вводил в философию истории новый элемент, то есть сам русский народ.

    В 1841 г. в семинаре С.П. Шевырева Соловьев выступил со своей работой "Феософический взгляд на историю России". В этой его ранней работе были заложены важнейшие методологические основания исторической концепции ученого. Множество высказанных тогда мыслей прозвучит в программных работах зрелого С.М. Соловьева "Публичных чтениях о Петре Великом" (1872) и "Наблюдениях над исторической жизнью народов" (1868-1876)).

    Постановка вопроса об особом качестве русского народа и специфике его исторической жизни среди других всемирно-исторических народов в "Феософическом взгляде" дана учёным в рамках его представления о двух "возрастах" народной жизни.

    По словам Соловьёва, у любого народа бывает свой религиозный период -- детский, который характеризуется невысокой степенью образованности, бессознательным следованием религиозным догматам, а так же слепым повиновением духовным авторитетам. Второй возраст -- возмужалость народа, когда место религии занимает наука.

    Это мнение ученого достаточно близко к концепции славянофилов, что в свою очередь наглядно нам показывает, что Соловьёв испытывал множество различных влияний с разных сторон. Многие года спустя, историк, сохранив общую структурную типологию общественного развития, не отказываясь от деления исторической жизни народа на два периода, изменил лишь сами названия категорий, называя их теперь как "возраст чувства" и "возраст мысли" Динамическое же развитие русского народа, по мнению ученого, вызвал Пётр Великий.

    Во время заграничной поездки 1842-1844 гг. у Соловьева усилилось его критическое восприятие творчества Гегеля. Именно в этот период историк получил возможность глубоко ознакомиться с достижениями западноевропейской исторической науки. Тогда же он в основном определился в методологическом отношении. И первоначальное интуитивное чувство превратилось у него в осознанную методологическую позицию, основным признаком которой является непосредственно антигегелевская направленность мысли.

    Соловьев в отношении роли русского народа во всемирно-историческом процессе придерживался иных взглядов, чем Гегель.

    Для обоснования своей позиции Соловьев провел сопоставление России и Западной Европы по нескольким антитезам:

    • · "природа-мать" для Западной Европы -- "природа-мачеха" для России подчеркивала различия по специфике природных условий, объяснявшей различие результатов этногенеза. В отличие от европейских народов, закрытых новых азиатских варварских народов и поэтому имевших возможность развития национальности. Восточнославянские народы такой возможности, к сожалению, не имели.
    • · На Западе монархические государства были результатом завоевания и насильственного покорения местного населения германскими племен. А насилие, в соответствии с законом диалектики, порождает свою противоположность -- борьбу за свободу и, как следствие, -- революцию. У славян же ни деспотическая форма правления в силу смешанного характера населения, ни республика в силу обширности территории, ни монархическая власть, основанная на завоевании, утвердиться не могли. Славяне сами пришли к мысли о необходимости власти, и, по мнению Соловьёва, это и является их заслугой. Собственно говоря, русская история, как считал Соловьев, начинается с началом русской государственности, то есть с утверждением Рюрика князем среди северных племен славянских и финских.

    Тогда, отказавшись от гегелевской трехэлементной триады, и выдвинув в свою очередь четырехэлементную: Восток-Античность-Западная Европа-Россия, Соловьев отказался от диалектики гегелевской формы, предложив взамен собственную философско-историческую конструкцию.

    Для Сергея Михайловича народы имеют самостоятельное значение, хотя и разное. Он видел в специфике исторической жизни народов, их религии и форм государственности продукт реальных географических, этнографических и исторических условий жизни.

    Но всем этим размышлениям Соловьев все-таки обязан Гегелю. Очевидно, что Гегель оставил глубокий след в методологическом становлении Соловьева и в его творчестве.

    Исключительная ценность государства во взглядах учёного также отсылается на Гегеля.

    Дух русского народа проявился в особом отношении к государству.

    Государство -- это ценностно-значимое явление русской истории вне зависимости от симпатий и антипатий. Соловьев считал, что ценностные ориентации народа не подлежат нравственному осуждению. Задача его, как учёного их, понять, при этом ни в коем случае не допускать модернизации.

    Тем не менее, идеи Гегелевской философии Соловьёв сознательно использовал.

    Одной из таких идей являлось понятие об арийских, то есть исторических, народах.

    Соловьев подчеркнуто называет русский народ арийским народом и относит его к их числу, Гегель в свою очередь данную точку зрения не поддерживал. Сравнивая славян с германцами, Соловьев пишет о них как о племенах-братьях одного индоевропейского народа, определив их положение в Европе в христианские времена, как господствующее.

    Соловьев считал некорректной постановку вопроса о племенном превосходстве кого-либо из них. Он видел корни происшедших различий в результате разного направления движения племен. Если немцы в свое время двигались с северо-востока на юго-запад в области Римской империи, где уже в то время была заложена основа европейской цивилизации, то славяне, в свою очередь, наоборот, с юго-запада начали свое историческое продвижение на северо-восток в девственные леса, то есть в пространство, ещё не затронутое цивилизацией. Поэтому мысль Гегеля о природно-климатических основаниях исключения стран и народов, находящихся в холодном или жарком климате, из всемирно-исторического движения Соловьёвым, разумеется, отвергалась и была неприемлемой.

    Уделяя внимание на причины различий России и стран Западной Европы, историк указывал, что целый ряд факторов, в том числе территории, уже освоенные древней цивилизацией, камень и горы, -- содействовали быстрому утверждению на Западе феодального права, частной собственности, быстрому оседанию, разнообразию народностей. Россия же,в отличии от Запада, ввиду отсутствия этих самых условий, однако имея громадные пространства, наоборот, была отмечена другими признаками: Соловьёв уделял особое внимание причинам различий между Россией и странами Западной Европы, указывая на целый ряд предпосылок, в том числе территории, уже освоенные древними цивилизациями, камень и горы, которые содействовали быстрому утверждению феодального права на Западе, появлению частной собственности, а также быстрому оседанию и разнообразию народностей. В отличии от Запада, Россия, ввиду отсутствия этих самых условий, при том имея громадные пространства пошла по другому пути развития, отмечаясь другими признаками: подвижностью князей, движимым имуществом, неустойчивостью, разбросанностью средств, небывалым по величине государством, дружиной, вечным движением.

    Весь ход русской истории Соловьев связывал с началами христианства. Нравственные силы народу с его точки зрения давали христианство, созидательная роль государства, а так же просвещение. Все названные Соловьевым признаки особенности России никак не могли, по его мнению, исключить русский народ из числа исторических, или как вслед за Гегелем, он говорил "арийских" народов.

    Право понимание Соловьёва можно характеризовать не только уважительным отношением к сущности права, но также стоит выделить нравственную ценность права, правовых институтов и принципов. Такая позиция отражена у него и в самом определении права в его работе "Право и нравственность. Очерки по прикладной этике", согласно которому право является прежде всего "низшим пределом или некоторым минимумом нравственности, равно для всех обязательным"

    Естественное право для него вовсе не обособленное натуральное право, предшествующее исторически праву положительному. Не составляет оно и нравственного критерия для последнего, как, например, у Трубецкого. Естественное право у Соловьева, как и у Конта, есть формальная идея права, рационально выведенная из общих принципов философии. Естественное право и положительное право для него лишь две различные точки зрения на один и тот же предмет.

    При всём этом естественное право воплощает "рациональную сущность права", а право положительное олицетворяет историческую явленность права. Последнее же является правом, полученным в прямой зависимости от состояния нравственного сознания в обществе и от прочих исторических условий и аспектов. Разумеется, эти условия предопределяют особенности постоянного дополнения естественного права правом положительным и наоборот.

    Естественное право есть та алгебраическая формула, под которую история подставляет различные действительные величины положительного права. Естественное право сводится всецело к двум факторам - свободе и равенству, то есть оно, собственно, и являет собой алгебраическую формулу всякого права, его разумную сущность. При этом этический минимум, о котором говорилось ранее, присущ не только естественному праву, но также и положительному.

    Таким образом, в современной отечественной историографии сначала был поставлен под сомнение, а затем начал пересматриваться тезис о гегельянском характере философско-исторической концепции С.М. Соловьева, утвердившийся со времен вывода М.Н. Покровского о "гегелевской школе" в русской историографии.

    С.М.Соловьев - крупнейший историк дореволюционной России. Его выдающийся вклад в развитие русской исторической мысли признавали ученые самых разных школ и направлений. «В жизни ученого и писателя главные биографические факты - книги, важнейшие события - мысли. В истории нашей науки и литературы было немного жизней, столь же обильных фактами и событиями, как жизнь Соловьева», - так писал о Соловьеве его ученик, историк В.О.Ключевский. Действительно, несмотря на сравнительно недолгую жизнь, Соловьев оставил огромное творческое наследие - опубликовано свыше 300 его произведений общим объемом более тысячи печатных листов. Это - подвиг ученого, равного которому не было в русской исторической науке ни до Соловьева, ни после смерти. Его труды прочно вошли в сокровищницу отечественной и мировой исторической мысли.
    Сергей Михайлович Соловьев родился 5 мая 1820 года в Москве. Его отец, протоиерей Михаил Васильевич Соловьев, был законоучителем (преподавателем закона Божия) и настоятелем в Московском коммерческом училище. Получив образование в Славяно-греко-латинской академии, Михаил Васильевич отличался начитанностью, свободно говорил по-французски, всю жизнь пополнял личную библиотеку. Мать будущего историка, Елена Ивановна, урожденная Шатрова, также стремилась к образованию. В семье Соловьевых царил демократический дух, тяга к знаниям, к просвещению.
    По заведенному в семье духовенства обычаю отец записал восьмилетнего сына в Московское духовное училище. Увидев вскоре, что пользы от пребывания там сына не будет, он выписал его из духовного звания.
    В 1833 году Сергей Соловьев был зачислен в 3-й класс Первой московской гимназии. Здесь он становится первым учеником по успеваемости, а любимыми его предметам были история, русский язык и словесность. В гимназии Соловьев приобрел могущественного покровителя в лице попечителя Московского учебного округа графа Строганова, которому Сергей был представлен как первый ученик. «С того времени, - вспоминал много лет спустя Строганов, - я не терял его из виду». Почти полвека граф следил за успехами своего воспитанника, не раз оказывал ему помощь в трудных обстоятельствах.
    В 1838 году Соловьев окончил гимназию с серебряной медалью (золотых не давали) и по выпускным экзаменам был зачислен на историко-филологическое отделение философского факультета Московского университета. Среди профессоров, оказавших наиболее сильное влияние на Соловьева, следует отметить историка Погодина. Он познакомил Соловьева со своим богатейшим собранием рукописей. Работая над ними, Сергей Михайлович сделал первое открытие: обнаружил неизвестную ранее 5-ю часть «Истории Российской» Татищева. Однако единомышленником Погодина Соловьев так и не стал.
    После окончания университета Сергей Михайлович получил предложение графа Строганова выехать за границу в качестве домашнего учителя детей его брата, бывшего министра внутренних дел А.Г.Строганова. Молодой историк дал согласие и с 1842 по 1844 годы жил в семье Строгановых. Это позволило ему побывать в Австрии, Германии, Франции, Бельгии. Все свободное время он уделял пополнению образования: слушал лекции известных профессоров в Берлине и Париже, работал в библиотеках, посещал художественные галереи и театры. Пребывание за границей расширило культурный и политический кругозор историка, еще больше подготовило его к научной и преподавательской карьере.
    Вернувшись в Москву, Сергей Михайлович сдает в январе 1845 года магистерские экзамены, а в октябре того же года защищает диссертацию на тему «Об отношениях Новгорода к великим князьям». В 1847 году Соловьев защищает докторскую диссертацию по теме «История отношений между русскими князьями Рюрикова дома». Обе диссертации представляли собой попытку решить вопрос о внутренней закономерности в процессе образования централизованного русского государства XVI века. Эти исследования подвергли критике концепцию бывшего учителя Соловьева профессора Михаила Петровича Погодина. (Погодин придавал определяющее значение влиянию внешних событий на образование русского государства, а именно варяжскому и монгольскому завоеваниям). Сформулированные Соловьевым исторические воззрения сразу же нашли поддержку у либеральной профессуры Московского университета, во главе которой стоял Тимофей Николаевич Грановский.
    Успешная защита укрепила положение Соловьева в университете, дав возможность 27-летнему доктору русской истории получить профессорскую должность. Тогда же началось его сотрудничество в популярнейших журналах того времени «Современнике» и «Отечественных записках». Поддержка Грановского ввела Соловьева в западнический кружок университета и в центр духовной жизни Москвы.
    Вся последующая научно-педагогическая и служебная биография Сергея Михайловича Соловьева связана с Московским университетом - старейшим высшим учебно-научным центром России. Здесь более тридцати лет он был профессором кафедры русской истории, в течение шести лет работал деканом историко-филологического факультета, шесть лет, с 1871 по 1877 годы, был выборным ректором университета. В марте 1872 года Соловьева избирают академиком Российской Академии наук по Отделению русского языка и словесности.
    Беспредельная преданность науке, огромная трудоспособность и организованность позволили Соловьеву создать множество исследований, каждое из которых привлекало к себе пристальное внимание специалистов и любителей истории. Среди них - статьи «Древняя Россия», «Исторические письма», «Прогресс и религия», книга, выросшая из цикла лекций «Публичные чтения о Петре Великом», «История падения Польши» и ряд других трудов.
    Вершиной научного творчества Соловьева является его фундаментальная «История России с древнейших времен». К ее написанию ученый приступил совсем молодым человеком. В своих «Записках» он так рассказал о начале этой работы: «Пособий не было; Карамзин устарел в глазах всех; надобно было, для составления хорошего курса, заниматься по источникам; но почему же этот самый курс, обработанный по источникам, не может быть передан публике, жаждущей иметь русскую историю полную и написанную, как писались истории государств в Западной Европе? Сначала мне казалось, что история России будет обработанный университетский курс; но когда я приступил к делу, то нашел, что хороший курс может быть только следствием подробной обработки, которой надо посвятить жизнь. Я решился на такой труд и начал с начала, ибо, как уже сказано, предшествовавшие труды не удовлетворяли».
    Соловьев взялся за дело, обладая солидной подготовкой: он изучил широкий круг источников и литературы, в совершенстве владел техникой исследовательской работы, отчетливо видел схему будущего труда. Конечно, почти за 30 лет работы многое в его взглядах менялось, уточнялось, но исходные основополагающие теоретические принципы и подходы ученый последовательно провел на страницах всей книги.
    Одна из главных идей его сочинения - представление об истории России как едином, закономерно развивающемся процессе. В предисловии к 1-му тому Сергей Михайлович писал: «Не делить, не дробить русскую историю на отдельные части, периоды, но соединять их, следить преимущественно за связью явлений, за непосредственным преемством форм, не разделять начал, но рассматривать их во взаимодействии, стараться объяснить каждое явление из внутренних причин, прежде чем выделить его из общей связи событий и подчинить внешнему влиянию - вот обязанность историка в настоящее время, как ее понимает автор предлагаемого труда».
    Другим стержневым положением его труда является идея исторического прогресса. Источником исторического прогресса, по Соловьеву, является борьба противоречивых начал, как общих для всех народов, так и своеобразных, объясняющих у каждого из них национальные особенности исторического процесса. Высшей целью исторического развития ученый считал стремление к воплощению в жизнь идеалов христианства, справедливости и добра. Применительно к России исторический прогресс может и должен стать средством продвижения страны на пути к «правовому государству» и «европейской цивилизации».
    В 1851 году в свет вышел 1-ый том «Истории…», в 1879 году - последний, 29-й, уже после смерти автора. Хронологические рамки работы охватывают историю России с древнейших времен до 1774 года. Историком была разработана следующая периодизация истории России:
    1) с IX до второй половины XII веков - господство родовых междукняжеских отношений;
    2) со второй половины XII до конца XVI века - родовые отношения между князьями переходят в государственные. (Этот этап завершается смертью Федора Ивановича и пресечением династии Рюриковичей);
    3) начало XVII века - «Смута», грозившая «юному государству разрушением»;
    4) с 1613 года до середины XVIII века - государственная жизнь России стала развиваться в среде европейских держав;
    5) вторая половина XVIII - первая половина XIX веков - время, когда заимствование «плодов европейской цивилизации» стало необходимым не только « для материального благосостояния», но и для «нравственного просвещения».
    В труде Соловьева специально отсутствует обозначение и выделение периодов, «ибо в истории ничто не оканчивается вдруг и ничто не начинается вдруг; новое начинается в то время, когда старое продолжается». В каждом из разделов «Истории...» он рассматривает деятельность отдельных личностей, выделяя при этом такие личности, деятельность которых можно проследить по достоверным, на взгляд автора, источникам. В этом нелегком вопросе о роли личности в истории ученый последовательно стремился видеть объективные закономерности исторического процесса, признавал возможность изучения и анализа этих закономерностей.
    Среди главных условий, определявших развитие Древней Руси, Соловьев на первое место ставил «природу страны», на второе - «быт племен, вошедших в новое общество», на третье - «состояние соседних народов и государств». При этом ученый полагал, что в истории России «ход событий постоянно подчиняется природным условиям».
    Своеобразно решал Соловьев вопрос о влиянии татаро-монгольского завоевания на историческое развитие России. Он не считал татарское иго фактором, оказавшим решающее воздействие на объединение русских земель вокруг Москвы.
    Вышедший в свет 1-ый том «Истории…» был встречен историками и читающей публикой неоднозначно. Наряду с положительной оценкой встречались недоброжелательные, а порой грубые и издевательские рецензии. Против Соловьева выступил известный историк-славянофил Беляев и бывший учитель Сергея Михайловича Погодин, неприязненно относившийся к своему бывшему ученику. В рецензии на 1-ый том Погодин писал, что в книге нет «ни одной живой страницы», угол зрения автора «далеко отстоит от нормального», и потому пытаться понять концепцию Соловьева «так же бесполезно, как и обвинять его несправедливо за физический недостаток мысли».
    Следует отметить, что внимание, проявленное Соловьевым к анализу условий исторической жизни народов, было непривычным для исследователей его времени. Новый взгляд вызвал немало нареканий. И лишь в ХХ столетии изучение истории в тесном переплетении с географическими и этнографическими сюжетами получило широкое признание.
    Сергей Михайлович болезненно переживал подобные нападки. Но он не падал духом, а продолжал упорно работать. Спустя годы ученый вспоминал: «Никогда не приходила мне в голову мысль отказаться от своего труда, и в это печальное для меня время я приготовил и напечатал 2-й том «Истории России», который вышел весною 1852 года. Как видно, я защищался удачно не полемическими статьями, но именно томами истории, постоянно ежегодно выходившими...».
    По мере публикации новых томов «Истории России» сочинение Соловьева получало все большее признание. По-прежнему были и отрицательные рецензии, однако в большинстве откликов подчеркивалось обилие фактических сведений, содержащихся в труде ученого, его умение убедительно разъяснять спорные и сложные вопросы русской истории. Особое внимание общественности привлекли 6 и 8-й тома, посвященные второй половине XVI - началу XVII веков. Большое место в них отведено Ивану IV, истории его царствования, а также Смутному времени. В отличие от Карамзина и Погодина, автор рассматривал деятельность Ивана Грозного как период окончательного торжества в России государственных отношений. Он не идеализировал царя, не оправдывал его жестокость, но и не сводил все к личным качествам самодержца, к его больной психике, видел во введении опричнины, в разгроме боярства реальные проявления борьбы старого и нового, расценивая те события как историческую необходимость и закономерность. Излагая внутриполитические и международные проблемы Смутного времени, Соловьев сравнивал различные версии, сопоставляя их между собой, выбирал наиболее достоверные. В результате ему удалось внести существенный вклад в изучение данного периода русской истории.
    Особое внимание Соловьев уделял личности Петра Великого. Он первым среди историков попытался дать научную оценку петровским преобразованиям. По мысли ученого, реформы, проведенные Петром I, были подготовлены предшествующим развитием России. Они явили собой естественный и необходимый переход народа из одного «возраста» в другой. Одолев врагов с Востока, русские люди обратили взоры на Запад и увидели, как живут другие народы. Соловьев писал: «Бедный народ осознал свою бедность и причины ее через сравнение себя с народами богатыми... Народ поднялся и собрался в дорогу; но кого-то ждали; ждали вождя, - вождь появился». Этим вождем и был Петр I, который продолжил начинания своих предшественников - русских царей, придал этим начинаниям грандиозный размах и достиг великих результатов. Для Соловьева Петр I был «прирожденным главою государства» и вместе с тем - основателем «нового царства, новой империи», не похожим на своих предков; он - вождь, «а не создатель дела, которое потому есть дело народное, а не личное, принадлежащее одному Петру».
    История России первой четверти XVIII века занимает центральное место в сочинении Соловьева. Его изыскания об эпохе Петра I имели принципиальное значение для освещения этого переломного момента русской истории. Ученый не только ввел в научный оборот огромный пласт архивных документов, но и по-новому представил многие стороны российской действительности.
    Повествуя о событиях, происходивших в царствование Екатерины I, Петра II и Анны Ивановны, Соловьев показывает, что ближайшие преемники царя-реформатора не сумели продолжить его начинаний, произошло отступление от «программы преобразователя». Перелом свершился лишь при Елизавете Петровне, которая избавила страну от засилья иностранцев; при ней «Россия пришла в себя» от «ига Запада».
    Последние тома сочинения Соловьева посвящены российской истории в период правления Екатерины II. Свой рассказ он успел довести до начала крестьянской войны под руководством Емельяна Пугачева. Приведенные им обширные сведения о внутренней и внешней политике, хозяйственной жизни и быте заложили основы научного изучения истории России второй половины XVIII столетия.
    Немало в «Истории России» спорных положений, если подойти к ее оценке с позиций науки сегодняшнего дня. Однако все они несопоставимы с тем огромным, поистине уникальным вкладом, который вносит это сочинение в отечественную и мировую историческую науку.
    В 1877 году Сергей Михайлович серьезно заболел. Вскоре болезни сердца и печени приобрели роковой характер. Превозмогая боль, ученый продолжал работать: готовил материалы к очередному тому «Истории России», интересовался литературными новинками.
    4 октября 1879 года С.М.Соловьев скончался и был похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве. Его смерть стала тяжелым ударом для российской исторической науки. В появившихся некрологах отмечались его заслуги перед отечественной культурой. В одном из них есть такие слова: «Мы жалуемся, что у нас нет характеров, а вот еще недавно жил между нами человек с твердым характером, всю жизнь посвятивший службе русской земле; мы жалуемся, что у нас нет ученых, а вот только что сошел в могилу человек, место которого в ряду величайших ученых XIX века».
    Чрезвычайно обширен круг вопросов, охваченных Соловьевым в течение своей научной деятельности, продолжавшейся около 40 лет. Он на протяжении всей своей деятельности стремился подвести известные итоги изучения России, обобщить свои взгляды на историю нашего государства в ряде общедоступных лекций, публичных чтений и статей. Заслуга Соловьева состоит и в том, что им впервые в научный оборот было введено огромное количество ранее неопубликованных исторических источников. В своих «Исторических письмах» он писал: «Жизнь имеет полное право предлагать вопросы науке; наука имеет обязанность отвечать на эти вопросы».
    Научная библиография зарегистрировала 244 названия печатных произведений Соловьева, вышедших при его жизни, с 1838 по 1879 годы. Конечно, далеко не все из них представляют интерес для широкой читательской среды. Прошло более столетия. Историческая наука получила дальнейшее развитие. Но основное произведение ученого «История России с древнейших времен», которое стало величайшим вкладом в развитие отечественной истории и культуры, не может оставить никого равнодушными. Интерес к трудам Сергея Михайловича Соловьева не ослабевает, его сочинения продолжают издаваться, изучаться в вузах и пользуются неизменным спросом у самого широкого круга читателей.

    Литература
    Историки России XVIII - XX веков. Вып. 1. - М., 1995.
    Цимбаев, Н. Сергей Соловьев. - М., 1990. - (ЖЗЛ).