Служебный список статей, созданный для координации работ по развитию темы. Данное предупреждение не устанавл … Википедия

Хронологические рамки Серебряного века русской культуры не могут быть установлены с точностью до года. Начало этого периода обычно относят к первой половине 1890 х гг., между манифестами Николая Минского «При свете совести» (1890) и Дмитрия… … Википедия

- … Википедия

Эвелина Борисовна Ракитская (1960, Москва) поэт, издатель, литературно общественный деятель. Выпускница литературного института им. Горького (творческий семинар Евгения Винокурова, 1983 1988 гг.). Член Cоюза писателей Москвы, член правления… … Википедия

Ольга Чюмина Имя при рождении: Ольга Николаевна Чюмина Дата рождения: 26 … Википедия

Фидлер на заседании Русского литературного общества 19 апреля 1893. Рисунок Ильи Репина Фёдор Фёдорович Фидлер, немецкое имя Фридрих Людвиг Конрад Фидлер (нем. Friedrich Ludwig Konrad Fiedler … Википедия

Дэниел Вайсборт Daniel Weissbort Дата рождения: 1 мая 1935(1935 05 01) (77 лет) Место рождения: Лондон, Великобритания Гражданство … Википедия

- (англ. Daniel Weissbort; род. 1935, Лондон) английский поэт, переводчик, филолог и редактор. Муж филолога Валентины Полухиной. Окончил Кембриджский университет, где сдружился с Тедом Хьюзом. В дальнейшем Вайсборта и Хьюза связывали годы… … Википедия

Фидлер на заседании Русского литературного общества 19 апреля 1893. Рисунок Ильи Репина Фёдор Фёдорович Фидлер, немецкое имя Фридрих Людвиг Конрад Фидлер (нем. Friedrich Ludwig Konrad Fiedler, известный также как «Ф. Ф. Ф.» или «Ф³»; 4 (16)… … Википедия

Книги

  • Великие русские женщины , Е. Хортов, Н. Белюшин, Н. Сердцев. О чем книга:Среди великих и прославленных наших соотечественников, оставивших яркий след в истории, немало женщин. В их числе правительницы и государственные деятели, актрисы и спортсменки,…
  • Великие русские женщины (в прозрачной суперобложке) , Сирота Э.Л.. О чем книгаСреди великих и прославленных наших соотечественников, оставивших яркий след в истории, немало женщин. В их числе правительницы и государственные деятели, актрисы и спортсменки,…

Константин Васильевич Мочульский

Русские поэтессы

1. М. Цветаева и А. Ахматова

Наверное в далеком будущем и для нашей эпохи отыщется изящный синтез. Притупятся противоречия, затушуются контрасты, пестрота сведется к единству, и из разноголосицы получится "согласный хор". Будущий ученый, очарованный гармонией, блестяще покажет "единый стиль" нашего времени. Но как жалко нашей нестройности, нашего живого разнообразия, даже нашей нелепости. И никакая "идея" не примирит нас с превращением в маски тех лиц, которые мы знали и любили. Сложность и противоречивость -- черты нашей эпохи будем хранить их бережно. Нам ценно сейчас не общее, соединяющее наших поэтов в группы и школы, не элементы сходства -- всегда внешние и бессодержательные. Частное, личное, ни на что не сводимое, разъединяющее -- вот что интересует нас. Марина Цветаева -- одна из самых своеобразных фигур в современной поэзии. Можно не любить ее слишком громкого голоса, но его нельзя не слышать. Ее манеры порой слишком развязны, выражения вульгарны, суетливость ее нередко утомительна, но другой она быть не хочет, да и незачем. Все это у нее -- подлинное: и яркий румянец, и горящий, непокладистый нрав, и московский распев, и озорной смех. А рядом -- другой образ -- другая женщина-поэт -- Анна Ахматова. И обе они -- столь непостижимо различные -- современницы. Пафос Цветаевой -- Москва, золотые купола, колокольный звон, старина затейливая, резные коньки, переулки путанные, пышность, пестрота, нагроможденность быта, и сказка, и песня вольная и удаль и богомольность, и Византия и Золотая Орда. У меня в Москве -- купола горят! У меня в Москве -- колокола звонят! И гробницы в ряд у меня стоят, В них царицы спят, и цари. Вот склад народной песни с обычным для нее повторениями и параллелизмом. Напев с "раскачиванием" -- задор молодецкий. Ахматова -- петербурженка; ее любовь к роД" ному городу просветлена воздушной скорбью. И влагает она ее в холодные, классические строки. Но ни на что не променяю пышный Гранитный город славы и беды. Цветаева всегда в движении; в ее ритмах -- учащенное дыхание от быстрого бега. Она как оудто рассказывает о чем то второпях, запыхавшись и размахивая руками. Кончит __ и умчится дальше. Она -- непоседа. Ахматова -- говорит медленно, очень тихим голосом: полулежит неподвижна; зябкие руки прячет под свою "ложно-классическую" (по выражению Мандельштама) шаль. Только в едва заметной интонации проскальзывает сдержанное чувство. Она -- аристократична в своих усталых позах. Цветаева -- вихрь, Ахматова -- тишина. Лица первой и не разглядишь -- так оно подвижно, так разнообразна его мимика. У второй -- чистая линия застывшего проАиля. Цветаева вся в действии -- Ахматова в созерцании. Одна едва улыбается, там где другая грохочет смехом. Лирика Ахматовой насквозь элегична -- страдальческая любовь, "душная тоска", муки нелюбимой или разлюбленной, томление невесты по мертвому жениху; фон ее -- четыре стены постылой комнаты; мучительный недуг, приковывающий к постели. За окном метель -- и она одна в надвигающихся сумерках. Поэзия Цветаевой пышет здоровьем, налита знойной молодой кровью, солнечна, чувственна. В ней исступление, ликование, хмель. Кровь, что поет волком, Кровь -- свирепый дракон, Кровь, что кровь с молоком В кровь целует -- "силком. Первая -- побежденная, покорная, стыдливая, вторая -- "цапь-девица", мужественная, воинственная, жадная, и в любви своей настойчивая и властная. Цепки ее пальцы, крепки объятия: что схватит -- не выпустит. Весь мир -- ее; и все радости его перебирает она, как жемчужины на ладони -- сладострастно и бережно. Мало ей и земель, и морей, и трав, и зорь. Все ищет, все бродит по степям, да по "окиану": глаза зоркие, сердце ненасытное. Ахматова восходит по ступеням посвящения: от любви емной к любви небесной. Истончилось лицо ее, как иконописный лик, а тело "брошено", преодолено, забыто. Прошлое лишь во снах тревожит, вся она в молитве, и живет в "белой светлице" в "келье". Цветаева -- приросла к земле; припала к ней пахучей и теплой и оторваться не может. Она -- ликующая, цветущая плоть. Что ей до Вечности, когда земная жажда ее не утолена и неутолима. Пью, не напьюсь. Вздох -- и огромный выдох И крови ропщущей подземный гул. Одна уже в царстве теней: другая еще не постигает возможности смерти. Я вечности не приемлю Зачем меня погребли? Я так не хотела в землю С любимой моей земли. Она любит благолепие церкви, торжественность обряда, сладость молитвы. Она богомольна, но не религиозна. Как различно выражается у Ахматовой и у Цветаевой любовь к России! Первая возвышается до истинного пафоса, становится молельщицей за несчастную "темную" родину. Она отрекается от всего личного, отгоняет от себя последние "тени песен и страстей", для нее родина в духе и она молится Чтобы туча над темной Россией Стала облаком в славе лучей. У другой -- не скорбь души, а страшный вопль терзаемого тела. Что ей до того, что убитые станут "божьего воинства новыми воинами" -- все они ее сыновья, ее плоть. Она загораживает их собой, как мать своих детей,. и диким звеоиным голосом воет над их трупами. Это причитание -- быть может самое сильное, из всего написанного Цветаевой. И справа и слева Кровавые зевы. И каждая рана: Мама! И только и это И внятно мне, пьяной, Из чрева -- и в чрево: Мама! Все рядком лежат, -- Не развесть межой. Поглядеть: солдат! Где свой, где чужой? Без воли -- без гнева -- Протяжно -- упрямо -- До самого неба: Мама! Искусство Ахматовой -- благородно и закончено. Ее стихи совершенны в своей простоте и тончайшем изяществе. Поэт одарен изумительным чувством меры и безукоризненным вкусом. Никаких скитаний и метаний, почти никаких заблуждений. Ахматова сразу выходит на широкий путь уже в первом ее сборнике "Вечер" есть шедевры) и идет по нему с уверенной непринужденностью. Цветаева, напротив, все еще не может отыскать себя. От дилетантских, институтских стихов в "вечерний альбом" (заглавие первого ее сборника) она переходит к трогательным мелочам "Волшебного Фонаря", мечется между Брюсовым и Блоком, не избегает влияния А. Белого и Маяковского, впадает в крайности народного жанра и частушечного стиля. У нее много темперамента, но вкус ее сомнителен, а чувства меры нет совсем. Стихи ее неровны, порой сумбурны и почти всегда растянуты. Последняя ее поэма "Царь-девица" погибает от многословья. И все же это произведение -- примечательное и голос ее не забывается.

2. Зинаида Гиппиус

"Я считаю мои стихи... очень обособленными, своеструннымн, в своеструнности однообразными, а потому для других ненужными", -- писала З. Гиппиус в предисловии к своему первому сборнику стихов. Да, конечно, ненужными, потому что непонятными. Любители "женской" поэзии, нежных и изящных признаний сердца, любовной исповеди шепотком не пойдут за поэтом, который говорит о себе в мужском роде, ни о каком "шарме" женственности не заботится -- даже не описывает своей наружности и туалетов. Разнеженный воздухом оранжереи и будуара, убаюканный несложными песенками "про любовь", этот читатель никогда не последует за суровым и неприветливым поэтом. Да и зачем ему предпринимать это мучительное восхождение? Куда его приведут? Внизу все было так уютно и "красиво": романтические дорожки извивались между грациозными клумбами, в меру печально догорал закат, томно пели птицы. А здесь -- какой угрюмый ландшафт; выжженная солнцем пустыня, острые камни, ржавая неживая трава. И если, задыхаясь на пронзительном ветру, изнемогая от взлеающего вверх пути, -- он спросит своего молчаливого путника: "Когда конец?" -- услышит насмешливое: "Никогда". Во времена Тютчева наша поэзия описывала в небе орлиные круги. Размахом крыльев охватывала мир -- и "блистательный покров" дня и "черный хаос". Теперь она вьется прирученной птицей над одной точкой. Из космической она стала психологической -- "лирикой душевных переживаний. Этой "душевностью" измеряем мы художественную ценостьстихов. Приглядываемся как близорукие к нюансам, деталям, штрихам; влюбляемся в технику фарфоровых табакерок. Это так "интимно"! З. Гиппиус не только не культивирует душевности -- она говорит, что душа искушала ее Любовь: Потом душа бездумная, -- опять слепая сила, Привычное презрение и холод возрастила. И это заявление не случайно. С какой дрожью отвращения говорится о душе в другом стихотворении: Она шершавая, она колючая, Она холодная, она змея. Меня изранила противно-жгучая Ее коленчатая чешуя. И эта мертвая, и эта черная, И эта страшная -- моя душа! Поэту открылась истина, непохожая на все земные правды. Он знает, что душа -- не самое высшее, не самое последнее, что ее нужно преодолеть, погубить. Раз душа не абсолют -- она ложь. С момента прозрения начинается борьба и одиночество. "Я весь чужой, я чуждой веры" -- вот основа этого творчества. И все слова, -- конечно, "ненужные", -- кто сам не испытал, не поймет: "Мне кажется что истину я знаю -- И только для нее не знаю слов". Отсюда -- парадоксальный характер поэзии Гиппиус: безмолвие выражено в словах, все средства художественной речи призваны к самосожжению. "Душа", о которой пишется в учебниках психологии, обыкновенно наполняется различными "процессами". Материалом для лирики преимущественно служат так называемые эмоции. Преодолеть душу -- не в плане религиозном, а в плане поэтическом означало бы уничтожить ее эмоциональность. И Гиппиус делает это с силой и дерзостью огромными. Века и века лирика питалась чувствами, тысячелетия она растила любовь. 3. Гиппиус бросает свой вызов: "Я счастье ненавижу, Я радость не терплю" (Серенада ) -- "В свободе счастье и в нелюбви" (Не любовь ) -- "Я им подражаю. Никого не люблю. Ничего не знаю. И тихо сплю" (В гостиной ). "О мука! О любовь! О искушенье! Я головы пред вами не склонил" (Соблазн ), "Мир -- успокоенной душе моей. Ничто ее не радует, не ранит" (Иди за мной ). Так один за другим, последовательно и неумолимо снимает она покровы со своей души; рассматривает их на свет тот ослепительный свет, который когда то опалил ее сознание -- и они кажутся убого раскрашенными, лживыми. Тогда без жалости и стыда их срывает. Даже молитва, выраженная в словах, изменяет своему подлинному смыслу. Яд чувства разлитый в образах и ритмах, отравляет ее. И эта "земная сладость", проникающая в духовное -- самый страшный соблазн. Здесь нужно последнее усилие, мучительнейшее признание: Стараясь скрыть от них, что лгу, О правде Божией толкую, -- И так веду мою игру, Хоть притворяться надоело... До правды мне какое дело? Из какой тоски, из какого предельного отчаянья могли родиться такие слова? В них было слишком страшно вдумываться и их просто не заметили. Но вот кончено: душа опустошена и обнаружена до дна. Оцепенелая она глядит на мутный, одноцветный мир. Отрезанная от чувств, отмирает воля; красота развенчивается, как самозванка. И люди, зло и разно, Сливаются, как пятна: Безумно-безобразно И грубо-непонятно. Слепые небеса давят могильной плитой, месяц светит мертвенно, "едко и сладко дышит тление". Будто смотришь рж Этот страшный мир через "желтое стекло" -- дымная, ржавая, черная -- опаленная земля! А в другом стихотворении однообразно возвращаются строки! Пуста пустыня дождевая... Страшна пустыня дождевая... Одна пустыня дождевая, Дневная ночь, ночные дни. Острое сознание небытия на мгновение воплощается в напряженные образы. Вспыхнет нестерпимым блеском, чтобы разбудить мрак, выльется в "протяжной песне", -- покривляется жутким шутом, вскрикнет от ужаса -- и снова все темно. Но и ужас -- тоже чувство -- в действительности его нет: ничего нет. И страх мой -- и тот притворный: Я рад, что кругом темно (Черный серп ). Никто из русских поэтов после Тютчева не прислушивался так проникновенно к голосам ночи, не стоял так долго на пороге "Двойного бытия", как З. Гиппиус. Даже стилистически некоторые ее стихи напоминают Тютчева. Например: Я древний хаос, я друг твой давний. Или: Храни, храни ее ключи И задыхайся и молчи. Но небытие с его отрицательными атрибутами -- безмолвием, безволием, безжалостностью не цель, а путь. Смертное томление не успокоится в нем, пройдет и этот испуг -- сильнейший. Трудно разбирать "стихи", становящиеся записью мистического опыта: поэт борется с "соблазном уединения, которого никто еще не победил", с "тихой радостью смерти", с "блаженностью безволия". Путь Духа лежит через пустыню; только она рождает святых и пророков; но из ее песков выползают "черненькие", "дьяволята", "темненькие духи земли"; эти искушения поэт объединяет в одном поразительном образе: Нежное вниманье сатаны. Порождения тьмы, жуткие и гротескные изображаются с отчетливостью галлюцинации. В поэзии Гиппиус действительность превращается в призраки, и призраки становятся явью. Этот "лакомый, большеглазый и скромный" дух земли усердно сосущий леденец -- единственный живой в царстве мертвых. В гибели душевности -- зарождение духовности. И неземная любовь все замыкает в себе и "всему тварному дает бессмертную душу". Это последнее восхождение -- чисто религиозное. Понятно, почему свои стихи поэт называет молитвами. Поэзия Гиппиус всегда будет "обособленной" и "ненужной" для толпы. И в этом ее сила.

3. Мариэтта Шагинян и Ирина Одоевцева

Девять лет отделяют старшего поэта от младшего: первое издание "Orientalia" Мариэтты Шагннян -- 1913 г., "Двор чудес" И. Одоевцевой -- 1922 г. За это время изменяются не только поэтика и художественные приемы; передвигается вся установка души, все соотношения творческих сил. Два поколения через расселину немногих лет не видят друг друга; а если и увидят -- не узнают, не поймут. Пафос, эстетику, лирическое волнение поэтов, писавших до революции, молодые назовут "неудачным приемом" -- и они по-своему будут правы. Ведь душевное напряжение, вынесшее на поверх ность сознания эти стихи и эти слова, более не воспринимается; остались только "приемы". Не все ли равно, что они когда то обжигали раскаленной лавой: теперь это просто -- черные, некрасивые камушки. Когда "старики" говорят о кривляний и бездушьи послереволюционного поколения поэтов, зачем приписывать им низменные чувства? Новые звуки до них не долетают: новые слова не волнуют; для них это тоже "неудачный" прием. Но критик -- такое удивительное существо, что все его "впечатляет": он целомудренно грустит с Ахматовой и вибрирует от звериного рыка Маяковского. Он -- эклектик по природе; ему позволяется держать в тайне свои эстетические Убеждения. Мариэтта Шагинян -- очень образована и умна. Ьи принадлежит "Введение в эстетику" и "История искусства"; она выступала со статьями о театре, о поэзии (О блаженстве имущего. Поэзия З. Н. Гиппиус); она написала несколько сборников рассказов и пьес. И ее стихи сделаны Умно и умело; поэт знает свое ремесло и сразу видно, что о знания основательны, и продуманы и усвоены прочно, "где никаких промахов, небрежностей: все кажется напискн"ым по заранее разработанному плану. Даже в лирических взглядах чувствуется мера, даже в эротике -- расчет. В этом сознательно выбранном и добросовестно выполненном задании -- основа поэтического дела М. Шагинян. Разум управляет образами, искусно строит строфы, следит за правильным развитием мысли. И в путях души нет Иданных изломов и узлов. Нет неповторимо-личных остановок и ускорений. Все души идут по одному "божьему Чертежу", закономерность владеет человеческой душой;- порядок и число -- в мире. Как бы в веках проходим все мы, Пред Созерцающим Лицом, Геометрические схемы Задачи, заданной Творцом. Лучшие стихотворения М. Шагинян внушены ей Тютчевым; прислушиваясь к его голосу, она становится проще и проникновенней. И если бы не практическая мораль, неизменно окрашивающая ее философские стихи, и превращающая их в "утешения", "советы", "правила жизни" -- ее можно было бы назвать наследницей поэта "Дня и Ночи". Вот, например, сознательный pendant к известному тютчевскому стихотворению. Привожу первую и последнюю строфу: Где душ слияния? Их нет. Грустя, любя сердечно, Ты лишь следишь восходный свет Своей души, не встречной. Этот философский пафос почти совсем освобождается от рассудочного дидактизма в "Оде времени". Поэт достигает сильного, торжественного звучания, высокой чистоты слов. Державинские ритмы припомнились ему при создании этой оды. Нам душу грозный мир явлений Смятенным хаосом обстал, Но ввел в него ряды делений Твой разлагающий кристалл. Менее всего меня удовлетворяет эротическая экзотика М. Шагинян, восточные пряности и неги в сборнике "Orientalia". Я не доверяю ее "благоуханной деве", которая с ложа "покрытого шкурой леопарда" соблазняет путника кувшином ширазского вина, гранатами, дыней и персиками ("смуглыми и усатыми"). Не верю, что она луну называет Селеной, что она живет между "Каспием и Нилом". Почему то мне кажется, что родилась она в одном из московских литературный кружков и восприемником ее был поэт Валерий БрюсовУсилия М. Шагинян стать непосредственной, наивной, "народной" -- слишком явны. И поэтому вся стилизация поД сладострастие Востока -- одно заблуждение. А ведь нехорошо если читатель не разделяет заблуждений автора. Переход от Шагннян к Одоевцевой -- резкий. Никакой постепенности; преемственность порвана. Не только темы и ритмы, -- слова другие. Как широко должно быть понятие "поэзия", если в него входят столь различные вещи! Я понимаю недоумение среднего читателя, когда ему читают: К дому но Бассейной шестьдесят Подъезжает извозчик каждый день, Чтоб везти комиссара в комиссариат -- Комиссару ходить лень. Как, и это -- стихи, и "Пусть жертвенник разбит -- огонь еще пылает, пусть роза сорвана, -- она еще цветет" -- тоже стихи? И все же -- у Одоевцевой -- стихи, более того: хорошие стихи. В сборнике "Двор чудес" всего несколько лирических стихотворений: они и изящны, и незначительны. В них личный "шепот" поэта заглушён голосом Ахматовой. Но в перепевах знакомых песен есть теплота и "уютность", несвойственные старшему поэту. Это менее закончено, заострено, "сделано", чем у Ахматовой; не гравюра, неизменная и холодная в своем совершенстве, а легкий набросок талантливого ребенка: Как облака плывут! Как тихо под луной! Как грустно, дорогая! Вот этот снег, и ночь, и ветер над Невой Я вспомню умирая. Мотив превращения в статую, чуть намеченный у Ахматовой, развивается у Одоевцевой в маленькую новеллу, причудливую и вполне конкретную: она поменялась местом со статуей -- и та Уходит, напевая В рыжем клетчатом пальто моем. Я стою холодная, нагая Под осенним проливным дождем. Но дарование Одоевцевой по природе своей не лирично, она рассказчик, занимательный, полный воображения: ей удается короткая новелла, фантастическая повесть. Думается что она идет к новому виду сжатой ритмической прозы, жанру насыщенной движениями новеллы. Балладная форма навеянная английскими романтиками, вероятно, лишь этап на ее пути. Едва ли возможно преодоление скучных, да и ненужных условностей этого мертвого жанра. В "Балладе об извозчике" разлад между динамическим напряжением резких строк с этическими повторениями баллад, особенно чувствуствуется. Но для выработки нового описательного стиля, английская школа, пожалуй, полезна. Наряду с ученическими опытами "Роберт Пентегью", "Луна" -- (французское романтическое средневековье). Одоевцева создает оригинальную "Балладу о том, почему испортился в Петербурге водопровод" и поэму "Толченое стекло". В первой рассказывается о прохожем, потерявшем свою тень и о председателе Домкомбеда, оказавшемся сатаной; во второй в стиле "Светланы" изображается солдат, подмешавший в соль толченое стекло. Несмотря на многоразличные влияния, воспринятые впечатлительным поэтом, стихи его обладают своим -- очень учащенным -- темпом, своим "телеграммным" синтаксисом, своей протокольной выразительностью. И эта "прозаическая поэзия", вопреки всем учебникам теории словесности, -- несомненная литература.

Русские поэтессы XIX века

От составителя

В рассказе «Как сложили песню», входящем в книгу «По Руси», Максим Горький блестяще нарисовал процесс рождения женской поэтической исповеди.

На тихой улице Арзамаса вечерней порой на лавочке подле дома кухарка Устинья и молоденькая горничная Маша, стих за стихом, строка за строкой, подхватывая и развивая раз начатую мысль, сочиняют чудесную лирическую песню. Обе выросшие в деревне, они изливают в песне свою тоску по родимым местам, тоску по раздолью полей и воле. Действительно подслушал и запомнил писатель подлинные слова песни или сам написал её, на редкость тонко уловил народный дух, неизвестно, но песня трогает сердце читателя своей
поэтичностью.

Великий писатель, глубоко чувствовавший корни народной жизни, как бы фиксировал в своём рассказе тот очевидный факт, что в устно-поэтическом творчестве народа на протяжении многих столетий огромную роль играла женщина. Анонимный характер старинного поэтического творчества на Руси вплоть до XVIII и даже XIX столетия не позволяет нам в точности выявить, отделить песню, сказание, сказку, созданную женщиной, от песен или сказок, созданных мужчинами. Но какие мощные пласты, какие залежи русского фольклора говорят но весь голос именно о женщине, о её доле! Сколько жалоб и сетований на судьбу и участь женщины в лирических и бытовых, в свадебных и похоронных русских народных песнях! Нет ни малейших сомнений в том, что авторский вклад женщин в эту народную поэтическую сокровищницу был самым значительным. Уже в новейшие времена женщины выступали и как хранительницы фольклора и его носители. Сказительницы, вопленицы, сказочницы, сберегавшие в своей памяти удивительные по объёму поэтические богатства и наращивавшие их собственным творчеством, встречались ещё не так давно повсюду. И только некоторые из этих женщин запечатлели своё имя в истории - такие, как няня А. С. Пушкина Арина Родионовна, как сказительница из Заонежья Ирина Федосова, великолепно описанная М. Горьким в «Жизни Клима Самгина», как вызывавшая восхищение аудиторий Москвы архангельская сказительница Кривополенова. Материалами Ирины Федосовой пользовались в своей работе Некрасов, а затем Мельников-Печерский и Пришвин.

Понятие авторства в искусстве вообще и в литературе в частности непреложно утвердилось в России только после преобразований Петра, в XVIII веке. От этого столетия и довели до нас первые женские имена, связанные с текстом той или иной песни, того или иного поэтического произведения. Совсем не случайно появление первых русских «сочинительниц» совпало по времени с бурным развитием русского театра, когда на сценические подмостки вышли талантливые русские певицы и танцовщицы, а затем и драматические актрисы. Все они набирались прежде всего из народа, из крепостных, с деревенских околиц. Они составляли кордебалет крепостных и некрепостных театров, они исполняли ведущие партии опер и балетов, украшали собой представления, разыгрываемые перед народом, вроде «семика» или «гулянья в Сокольниках».

Ещё в царствование Елизаветы, в 40-х годах XVIII века, прославилась театральная танцовщица Аксинья Баскакова. А в конце XVIII - начале XIX столетия блистают знаменитая Параша Ковалёва-Жемчугова (1768-1803), московская драматическая актриса Мария Синявская, одна из театральных наставниц Жемчуговой (о ней оставил восторженные отзывы Н. М. Карамзин), балерина Татьяна Шлыкова-Гранатова и обладательница чарующего меццо-сопрано, любимица москвичей Елизавета Сандунова. Воспитанница приютского дома, жена актера Силы Сандунова Елизавета Семёновна Сандунова (1777-1826) приобрела известность как оперная певица, исполнившая свыше двухсот ролей. Зрительный зал дрожал от оваций, выступала ли Сандунова в опере или в комическом спектакле. Она славилась и как задушевная исполнительница русских народных песен. Пела «Лучину», «Из лесу, лесу тёмного», «В поле липонька стояла», пела о женской доле. «Слушаешь её,- писал о Сандуновой один современник,- и аж сердце щемит. Кажется, видишь всё, о чём поёт Лизанька». Сандуновой и принадлежит песня «Если б завтра да ненастье», несущая на себе столь сильную печать фольклора, что песня, вероятно прозвучавшая впервые со сцены, скоро стала народной и пелась вплоть до начала XX века. Параше Жемчуговой традиция упорно приписывала популярную песню «Вечор поздно из лесочку Я коров домой гнала», в которой излагается необычайная история крепостной девушки, ставшей «госпожой». Едва ли всё же песня создана самой Парашей. Сомнительным считается авторство и других песен XVIII века, приписываемых женщинам: «Во селе, селе Покровском» - императрице Елизавете Петровне (песня входила в исполнительский репертуар Сандуновой), «По горам, по горам» - Марии Львовне Нарышкиной, пользовавшейся известностью в качестве певицы. Гораздо достоверней принадлежность популярной даже в XIX веке песни «Я в пустыню удаляюсь» Марии Воиновне Зубовой, урождённой Римской-Корсаковой (ум. в 1799 г.). Н. И. Новиков писал про Зубову, что она «сочинила немало весьма изрядных стихотворений, а особливо песен». Сочиняла стихи и дочь знаменитого поэта и драматурга XVIII века Сумарокова - Екатерина Александровна Княжнина. В юности, до замужества, она бывала при дворе Елизаветы и обратила на себя внимание своей образованностью и остротой ума. С ней любил поговорить М. В. Ломоносов, отзывавшийся о Сумароковой: «Вот умница барышня!»

Надо отметить, что кроме Е. А. Княжниной, жены драматурга Якова Борисовича Княжнина, в XVIII веке писали стихи и жёны поэтов Державина и Хераскова. В ту пору далеко не все дворяне, любившие литературу и пробовавшие в ней силы, решались печататься. Это считалось делом, ронявшим дворянское достоинство. Чурались дворяне и профессиональных занятий наукой. Появление первого дворянина на профессорской кафедре в начале XIX столетия Н. М. Карамзин объявил историческим событием. Не удивительно, что большинство литературных женских имён, какие мы встречаем в XVIII веке, непосредственно связаны с писательскими или артистическими кругами, а многие стихи, написанные женщинами, вошли в песенники и иные издания без подписи автора.

Однако постепенно положение изменялось. В начале XIX века Анна Петровна Бунина и Анна Алексеевна Волкова, (умев отбросить стесняющие предубеждения, уже стремятся печатать свои стихи, добиваются этого и даже прибегают к покровительству не только писателей, но и сановных, придворных лиц. Именно эти поэтессы первыми в России издают книги (моих стихотворений и вступают в существовавшие тогда литературные объединения. А вскоре, когда русская поэзия, русская литература стала стремительно обретать огромную глубину и блеск, обретать общественное значение, интерес к ней в образованных дворянских кругах проявляется всё острее и выглядит чуть ли не модой. Этому способствовал подъём национального сознания, наступивший с Отечественной войной 1812 года, возросшая тяга к родному языку. Один за другим, в особенности в столицах, в Москве и Петербурге, возникают литературные и музыкальные салоны, в которых известную роль играли и стихотворцы-женщины. Помимо салонов княгини 3. Волконской, графини Е. Ростопчиной, поэтессы Каролины Павловой в 20- 30-х годах славились салоны переводчицы А. П. Елагиной, поэтессы Е. А. Тимашёвой, а также салоны С. Д. Пономарёвой, А. О. Смирновой, Е. А. Карамзиной. Салонный лоск, светское воспитание наложили свой сильный отпечаток и на обильное литературное творчество Е. Ростопчиной, и в известной мере на поэзию Каролины Павловой. Эти поэтессы уже претендуют в поэзии на роль, равную роли мужчин; их принимают в своё братство, ценят и даже возвеличивают самые блестящие, крупнейшие деятели тогдашней литературы, начиная с Пушкина и Жуковского, Баратынского и Языкова. Рассуждая о роли женщин в литературе, критик Иван Киреевский в 1834 году на страницах одесского альманах «Подарок бедным» писал: «…давно ли с этим словом писательница соединялись самые неприятные понятия: пальцы в чернилах, педантство в уме и типография в сердце!» А теперь, констатирует критик, «название Литератора стало уже не странностью, но украшением женщины: оно во мнении общественном подымает её в другую сферу, отличную от обыкновенной, так, что воображение наше создает вокруг неё другое небо, другой воздух, и ярче и тепле, чем ваш Одесский… впрочем, я говорю здесь только о новом поколении и частию о среднем: в старом поколении, которое привыкло видеть в женщине полуигрушку,- предрассудок против писательниц ещё во всей силе. Он задавил, может быть, не один талант, обещавший новую красоту нашей литературе и, может быть, новую славу,-кто знает? Вследствие этого предрассудка большая часть наших дам-поэтов пишет мало, и либо совсем не печатает, либо печатает без имени. Исключений не много».

Конечно, не всегда именитые авторы относились к литературным занятиям женщин столь уважительно и сочувственно. К примеру, приятель И. Киреевского поэт Е. А. Баратынский, терзаемый горькими мыслями о назначении поэта в обществе, так в 1826 году - на восемь лет раньше критика - остерегал «поэтов прекрасного пола» против тщеты литературных стремлений:

Не трогайте парнасского пера,
Не трогайте, пригожие вострушки!
Красавицам немного в нём добра,
И им Амур другие дал игрушки.
Любовь ли вам оставить в забытьи
Для жалких рифм? Над рифмами смеются,
Уносят их летейские струи -
На пальчиках чернила остаются.

И однако, можно с уверенностью сказать, что в пушкинскую эпоху в русской поэзии складывается прочная традиция женского поэтического творчества; женщины-поэты начинают довольно широко печататься. 3. Волконская, Е. Ростопчина, А. Готовцова, Е. Тимашёва, К. Павлова - поэтессы, лично знавшие Пушкина или вращавшиеся в том же светском кругу, куда был вхож и великий поэт,- уже вносят определённый вклад в литературный процесс своего времени. Но названными именами список женщин, причастных к стихотворству, не исчерпывается. Писали стихи жена поэта Фёдора Глинки Авдотья Глинка, жена писателя А. Вельтмана Елена Вельтман, переводила стихи русских поэтов на иностранные языки (и издавала эти переводы за границей) жена брата Баратынского Ираклия А. Д. Абамелек-Баратынская, которую Пушкин в юности пил ещё двухлетним ребёнком (к ней обращено его стихотворение «В альбом кн. А. Д. Абамелек»). На краткий срок появилась одарённая девушка Елизавета Кульман, семнадцати лет умершая от скоротечной чахотки сырой петербургской осенью 1825 года. Занималась писанием стихов жительница Казани Александра Фукс, жена медика, профессора Казанского университета. В начале сентября 1833 года, направляясь в Оренбург для сбора материалов о восстании Пугачёва, Пушкин был у Фуксов в Казани, о чём хозяйка дома, не блиставшая талантом, написала пространное и довольно неуклюжее стихотворение, поместив его потом в сборнике своих опытов, вышедшем в Казани в 1834 году. Если полистать альманахи того времени, то мелькнут имена В. Н. Анненковой, М. А. Лисицыной, М. Б. Даргомыжской, матери композитора. В 1837 году вышли «Опыты в стихах 15-летней девицы Елисаветы Шаховой». В 1839 году за новый сборник стихов Шахова, вскоре удалившаяся в монастырь, получила от царя фермуар и перстень с бриллиантом, хотя стихи её были столь же беспомощны, как и вымученные произведения Фукс.

Надо ли говорить о том, как резко на таком фоне женской поэзии 20-30-х годов выделялось творчество Евдокии Ростопчиной и Каролины Павловой. Стремление Е. Ростопчиной раскрыть свою душу, передать психологические и бытовые подробности, в которых постигается самый аромат эпохи,- придаёт интерес её стихам, несмотря на их многословность и растянутость, сыроватость фактуры, тривиальность в рифмовке, известную банальность языка. Прошедшая с юности немалую поэтическую школу, пристально вглядывавшаяся в лапидарный и глубокомысленный стих Баратынского, Каролина Павлова, если сравнить её с Е. Ростопчиной, проявляет большее мастерство, лучше владеет формой и ищет в своих стихах решения более сложных вопросов. Есть что-то контрастно различное в душевном складе этих поэтесс-современниц, в равной мере честолюбивых и неприязненных друг к другу. В даровании Каролины Павловой были заложены куда большие потенции саморазвития, изменения и совершенствования (об этом говорят её поздние стихи, созданные в годы, когда слава её уже меркла), и не случайно Валерий Брюсов, с увлечением занимавшийся изучением наследия поэтессы и в 1915 году издавший её произведения, считал Каролину Павлову одним из выдающихся русских поэтов XIX столетия.

Творчество русских поэтесс первой половины XIX века, помимо прочего, весьма ценно для нас тем, что по-своему ярко освещает фигуры корифеев русской поэзии той поры. Поэтессы-женщины находят свой особый тон и свой подход к теме, пишут ли они о Пушкине, о Лермонтове или о Баратынском. Нам интересно читать «Две встречи» Евдокии Ростопчиной, повествующей о Пушкине в обстановке бала, в разговоре с юной девушкой, только что вывезенной в свет. Или напутственные её стихи Лермонтову, где запечатлено настроение в минуту разлуки с уезжавшим из Петербурга в последний раз и уже обречённым поэтом. Неожиданный и важный по значению отклик на гибель Пушкина мы находим в стихах Надежды Тепловой - он отражал отношение лучшей части русского образованного общества к этой потрясшей многие сердца трагедии.

Читатели прошлого века, так же как, впрочем, и мы, искали в произведениях поэтесс раскрытия особенностей женского восприятия жизни, или, как выражались историки литературы, «лирику женского сердца». «В женских исповедях есть особая прелесть»,- говорил П. А. Вяземский в письме к А. Готовцовой, В. Г. Белинский, утверждая в одной из своих статей 1840 года, что «мужчина, по природе своей, всеобъемлющее женщины и одарён способностью выходить из своей индивидуальной личности и переноситься во всевозможные положения», «тогда как женщина заперта в самой себе, в своей женской и женственной сфее» и «не может быть великим поэтом», вместе с тем писал: «Женщина лучше, нежели мужчина, может изображать женские характеры, и её женское зрение всегда подметит и схватит такие тонкие черты, такие невидимые оттенки в характере или положении женщины, которые всего резче выражают то и другое и которых мужчина никогда не подметит».

Поражает одно общее обстоятельство, когда изучаешь жизнь и творчество русских поэтесс: глубокое неблагополучие их судеб. Ущемлённость, столкновения и конфликты с непосредственно близкой средой, тягостный надзор властей предержащих, болезненные семейные драмы… Дорогою ценой нередко платили за право на поэтическое творчество, на творческую жизнь литераторы-мужчины. Но ещё дороже взыскивала за это судьба с женщин. Причины тому, несомненно, коренились в самих основах помещичье-буржуазного миропорядка в стране.

Стоит указать и на тот факт, как на протяжении столетия исподволь изменялась социальная, сословная принадлежность поэтесс, как наряду с дворянками стали появляться в поэзии представительницы разночинцев, людей интеллигентного труда. Но не было, однако, случая, чтобы на печатные страницы вышла со стихами простая крестьянка или дочь мастерового!

Как и во всей русской поэзии, в творчестве русских поэтесс легко различить определённые исторические этапы. Предлагаемый вниманию читателя сборник, не преследуя специально такой цели, выявляет эту историческую последовательность с полной очевидностью. Открывающие сборник стихи А. Буниной и А. Волковой по духу, по лексике, по жанровым признакам в значительной мере принадлежат ещё XVIII веку, эпохе Державина. Затем чётко обрисовывается пушкинский период, носивший в творчестве поэтесс преимущественно романический характер. Стихотворения Юлии Жадовской уже отмечены воздействием музы Некрасова. Некрасовская гражданственная нота подхвачена и в суровых стихах Анны Барыковой. Непосредственно связанная с движением народников, она обращается к открытой публицистике, гневно бичует самодержавие. Стихи выдающейся революционерки-народоволки Веры Фигнер также неотделимы от демократического направления в русской поэзии. Влияние могучей некрасовской музы сказывалось в русской поэзии до самого конца столетия. И только в стихах Мирры Лохвицкой и отчасти П. Соловьёвой (Allegro), созданных на рубеже нового, XX века, мы чувст-Вуем веяние модернистской, декадентской эстетики - в девя-ностых годах заявили о себе и Бальмонт, и Мережковский, и Гиппиус, положившие начало тому течению в русской поэзии, которое чуть позднее получило название символизма. А стихотворения Г. Галиной и Т. Щепкиной-Куперник, при всех их недостатках, по существу примыкали к передовой демократической литературе, олицетворением которой уже на грани XIX-XX века стал молодой Максим Горький и которая с открытым забралом выступала против кладбищенских упадочных настроений в книгах декадентов и символистов.

Все эти грани истории русской поэзии проступают в предлагаемом сборнике избранных стихотворений поэтесс.

У нас нет оснований забывать колоритную фигуру Евдокии Ростопчиной, давшей в своих стихах весьма богатый материал для познания дворянского быта и культуры первой половины XIX столетия. Творчество Каролины Павловой с давних пор постоянно находится в орбите внимания литературоведов и признано существенной страницей в истории русской поэзии. Несущие печать несомненного таланта стихотворения Юлии Жадовской, такие, как «Нива» и несколько других, когда-то знала вся читающая Россия - они входили в популярные школьные хрестоматии и проникали в гущу народа, были его духовным хлебом. Одним из ярких наследников поэзии Некрасова выступала в лучшую пору своего творчества Анна Барыкова, тем самым внося достойный вклад в литературу демократического лагеря в царской России.

Творчество русских поэтесс XIX столетия - неотъемлемая часть нашей богатейшей поэзии. Оно открыло дорогу деятельности поэтесс XX века, среди которых - Анна Ахматова и Марина Цветаева, ставшие в ряд крупнейших творцов художественного слова. Незримые нити тянутся из XIX века и к нашим дням, когда женщины заняли в поэзии столь значительное место.

Ник. Банников

Цитируется по: Русские поэтессы XIX века/Сост. Н. В. Банников. Гравюры Н. И. Калиты. Оформ. Н. И. Крылова.- М.: Сов. Россия, 1979.- 256 с, ил. гравюры.

Несмотря на то что стихи некоторым кажутся пережитком прошлого, они по-прежнему остаются актуальными для широкого круга читателей разных возрастов.

Современные поэтессы России

Поэзия - это музыка сердца. Наша сегодняшняя тема - современные поэтессы России, которые завоевывают тысячи поклонников по всему миру, искренне восхищающихся их творчеством.

Среди современных поэтесс, известных каждому, сегодня мы выделили:

  1. Ах Астахову.
  2. Солу Монова.
  3. Алю Кудряшову.
  4. Веру Полозкову.
  5. Веру Павлову.
  6. Стефанию Данилову.
  7. Светлану Лаврентьеву.
  8. Милену Райт.

Ах Астахова

29-летняя российская поэтесса Ирина Астахова, выступающая под псевдонимом Ах Астахова, уже долгое время активно выступает в самых разных уголках планеты - не только России и Украине, где ее любят и ждут в каждом городе, но и в Чехии, Италии, Грузии, Испании и других странах мира. Концерты Ирины всегда наполнены живой энергией и солнечным оптимизмом. Ее непосредственность и понятный слог способны достучаться до любого, а мудрость и оптимизм учат каждого из нас чему-то новому, светлому и теплому.

Ирина, как и многие современные поэтессы, пишет с раннего возраста, однако, популярной ее сделало стихотворение "Тебя хоть там любят?", записанное на видео и выложенное в YouTube. Сегодня Ирина систематически записывает все новые и новые видео на свои стихи в музыкальном сопровождении:

"Я последний из тех, кто носит под сердцем ложь.

Кто бьет в спину ножом и тешит себя пустым.

Ты не любишь меня. Не любишь - да ну и что ж.

Я до края презреньем, презреньем полон твоим..."

Сола Монова

Сола Монова (Юлия Соломонова) - еще один талант из категории "современные поэтессы". Она родилась в Волгограде, закончила московский институт по специальности режиссер и сейчас активно устраивает Счастливая мама двоих детей и супруга известного дизайнера, Сола остается верна своему таланту - она постоянно радует читателей своим творчеством. На ее страничке можно найти множество новых работ, которые постоянно пополняются.

Сола отличается невероятным стилем - острым, ироничным, веселым. Над ее стихами смеются и плачут не только чувствительные женщины, но и суровые мужчины. А юмору этой женщины, который помогает ей обращать в смех любую боль, можно только позавидовать! У Солы есть самые разные стихи - лирические, сатирические и даже матерные. "ВКонтакте" есть группа, посвященная только матерным стихам Солы (а их немало).

Вот несколько строчек из ее стихотворения:

"Коня на скаку остановлю.

Я сильная женщина. I love you.

Ты был неухоженный, но теперь

Я стану заботиться о тебе..."

А мы с вами продолжаем тему "современные поэтессы России", список которых продолжает Аля Хайтлина.

Аля Кудряшова

Аля Кудряшова (с 2015 г - Хайтлина, по девичьей фамилии матери) - питерская поэтесса, лауреат многочисленных поэтических конкурсов. Девушка обладает уникальным стилем как в одежде, так и в творчестве.

Ее творчество - это смесь резкости, некоего сюрреализма и отзвука тонкого душевного настроя, который легко ложится на бумагу и складывается в рифму. Стихи могут показаться несколько абсурдными, однако, они уникальны и вне всяких сомнений заслуживают уважения. Многие известные люди, среди которых солист группы "Сплин" Саша Васильев, называют девушку поистине талантливой поэтессой, которая умеет четко и метко выражать свои эмоции в словах, при этом находя ответ в сердцах тысяч своих читателей:

"Мне до падающих звезд
Не тянуть руки.
Мне семьсот осталось верст
До моей тоски".

Вера Полозкова

Современная поэтесса Вера Полозкова, пожалуй, одна из первых, получивших бешеную популярность среди интернет-пользователей. Она пишет с 5 лет. Каждый стих этой девушки пропитан целым букетом чувств - множество противоречивых эмоций, в которых смешиваются ароматы душевной мудрости, оптимизма, грусти, резкости. Стихи, даже если вы не примете их близко к сердцу с первого раза, все равно найдут тропу к вашему сердцу и прочно поселятся в нем. Их хочется перечитывать вновь и вновь, отыскивая новыйсмысл.

Недавно Вера стала мамой замечательного малыша, что, как она признается, заметно повлияло на ее творчество и самовыражение. Несмотря на некую резкость в своих произведениях, Полозкова умеет писать с оптимизмом и мотивацией, что, согласитесь, очень важно для поэтессы, творения которой читают миллионы людей разных стран.

Вера Павлова

Веру Павлову также можно смело отнести к категории «современные поэтессы». Вера родилась в Москве, в 63-ом году. Имеет двух дочерей, замужем за литературным переводчиком Стивеном Сеймуром.

Женщина с незаурядными талантами, Вера Павлова долгое время занималась музыкальным творчеством - сочиняла музыку, пела. Лишь в 20 лет, с рождением своей первой дочери Натальи, вдохновение толкнуло ее на новый творческий путь. Первый стих родился внезапно, и с тех пор ее творчество многократно выросло, заблистало новыми гранями. Каждый ее стих наполнен чувствами, знакомыми каждому из нас, но при этом искаженными уникальным восприятием автора. Уникальные тексты невозможно повторить - писать так умеет только Вера Павлова.

В России было выпущено 18 книг Веры, которые переведены на десятки языков мира:

"Из кожи лезу, чтоб твоей коснуться кожи.
Не схожи рожами, мы кожами похожи -
мы кожей чуем приближенье невозможного:
мороз по коже и жара, жара подкожная..."

Стефания Данилова

Стефания Данилова (или просто Стеф) - очень молодая современная русская поэтесса, которая уже имеет толпы поклонников, посвящающих ей стихи, музыку и штурмующих ее концерты. Девушка действительно невероятно талантлива - и, самое главное, в ее творчестве есть глубина и мудрость, понимание и принятие мира. Именно то, чего нам подчас не хватает. Стеф уже победила во множестве престижных и выпустила восемь книг, одна из которых «Веснадцать» вышла совсем недавно.

Стефания родилась в Сыктывкаре, но почти сразу же переехала в Питер. Первый стих написала почти в 4 года. Сегодня Стеф популярна не только в странах бывшего СССР, но и за рубежом. Организовала более 70 концертных программ.

"Я устаю творить белизну на основе сажи.
Я устаю от походов к чёрту и за черту.
Я трачу зрение на бессмысленные пейзажи
и в них ни буковки не прочту.
Ни одна из дорог под ногами, увы, не скажет,
что выбираю из них не ту..."

Светлана Лаврентьева (кот Басё)

Светлана Лаврентьева, выступающая под псевдонимом Кот Басё - это талантливейшая женщина, которая пишет настолько точно и пронзительно, что не восхититься просто невозможно. Ее аллегории удивительны и уникальны - они заставляют восторгаться не только смыслом, но и интересным слогом ее творений. Света умеет метко и точно подбирать сравнения и интересно рифмует свои произведения.

По профессии кот Басё - филолог. Светлана живет и работает в Краснодаре, имеет сына Артема. Утверждает, что жизнь - это ее главная страсть. Является руководителем рекламно-производственной компании "Облака". На сегодняшний день Света дала множество концертов, которые посетили сотни людей, восхищающихся ее творчеством. Ее основная изюминка - это написание стихов в прозе.

Творчество Светланы Лаврентьевой - это пример тонкий и проницательной поэзии. Многие стихи современных поэтесс написаны в более строгой и резкой форме. Света же превращает свои творения в идеальное сочетание смысла и интересной рифмы.

Милена Райт

Милена - больше общественный деятель, чем поэтесса, однако, ее также можно смело внести в список "современные поэтессы". Чаще всего она пишет четверостишья, метко и коротко выражая свои чувства и эмоции. Как и все поэты, пишет она преимущественно о любви. Милена живет и работает в Санкт-Петербурге - удивительном городе для удивительных людей.

О жизни ее практически ничего неизвестно - девушка умело уходит от любых вопросов о себе и своем прошлом. Соглашаясь на интервью, она избегает множество вопросов, но самым бестактным считает вопрос о любви. Да и неважно, что было когда-то. В настоящем она - талантливая поэтесса и организатор литературного сообщества Санкт-Петербурга. Во встречах писателей, которые устраивает Милена, принимают участие многие молодые поэты, обмениваются своим творчеством и идеями.

"Я тебя подожду до зимы.

До февральских густых морозов.

Никому не скажу, что ты -

Моя память,

Мой мир,

Мой воздух".

Заключение

Все описанные выше современные поэтессы, список которых, кстати говоря, можно продолжить - это популярные творческие личности, которые собирают огромные концертные залы, на чьи стихи снимают клипы и пишут музыку.