Тот город зеленый и тихий
Отрадно заброшен и глух.
Достойно, без лишней шумихи,
Поет, как в деревне, петух
На площади главной... Повозка
Порой громыхнет через мост,
А там, где овраг и березка,
Столпился народ у киоска
И тянет из ковшика морс,
И мухи летают в крапиве,
Блаженствуя в летнем тепле...
Ну что там отрадней, счастливей
Бывает еще на земле?
Взгляну я во дворик зеленый -
И сразу порадуют взор
Земные друг другу поклоны
Людей, выходящих во двор.
Сорву я цветок маттиолы
И вдруг заволнуюсь всерьез:
И юность, и плач радиолы
Я вспомню, и полные слез
Глаза моей девочки нежной
Во мгле, когда гаснут огни...
Как я целовал их поспешно!
Как после страдал безутешно!
Как верил я в лучшие дни!
Ну что ж? Моя грустная лира,
Я тоже простой человек,-
Сей образ прекрасного мира
Мы тоже оставим навек.
Но вечно пусть будет все это,
Что свято я в жизни любил:
Тот город, и юность, и лето,
И небо с блуждающим светом
Неясных небесных светил...
(1969)
|
Варианты: 1 |
Памяти А. Яшина
Мы сразу стали тише и взрослей.
Одно поют своим согласным хором
И темный лес, и стаи журавлей
Над тем Бобришным дремлющим утором...
Скажите мне, кто был тогда не рад?
А он, большой, на борт облокотясь,-
Смотрел туда, где свет зари и грязь
Меж потонувших в зелени домишек.
И нас, пестрея, радовала вязь
Густых ветвей, заборов и домишек,
Но он, глазами грустными смеясь,
В леса глухие, в самый древний град
Плыл пароход, разбрызгивая воду,-
Скажите, кто вернулся бы назад?
Смеясь, ходили мы по пароходу.
А он, больной, скрывая свой недуг,-
Он, написавший столько мудрых книжек,-
На целый день расстраивался вдруг
Из-за каких-то мелких окунишек.
И мы, сосредоточась, чуть заря,
Из водных трав таскали окунишек,
Но он, всерьез о чем-то говоря,
Порой смотрел на нас, как на мальчишек...
В леса глухие, в самый древний град
Плыл пароход, встречаемый народом...
Скажите мне, кто в этом виноват,
Что пароход, где смех царил и лад,
Стал для него последним пароходом?
Что вдруг мы стали тише и взрослей,
Что грустно так поют суровым хором
И темный лес, и стаи журавлей
Над беспробудно дремлющим утором...
Когда в окно осенний ветер свищет
И вносит в жизнь смятенье и тоску,-
Не усидеть мне в собственном жилище,
Где в час такой меня никто не ищет,-
Я уплыву за Вологду-реку!
Перевезет меня дощатый катер
С таким родным на мачте огоньком!
Перевезет меня к блондинке Кате,
С которой я, пожалуй что некстати,
Там много лет - не больше чем знаком.
Она спокойно служит в ресторане,
В котором дело так заведено,
Что на окне стоят цветы герани,
И редко здесь бывает голос брани,
И подают кадуйское вино.
В том ресторане мглисто и уютно,
Он на волнах качается чуть-чуть,
Пускай сосед поглядывает мутно
И задает вопросы поминутно,-
Что ж из того? Здесь можно отдохнуть!
Сижу себе, разглядываю спину
Кого-то уходящего в плаще,
Хочу запеть про тонкую рябину,
Или про чью-то горькую чужбину,
Или о чем-то русском вообще.
Вникаю в мудрость древних изречений
О сложном смысле жизни на земле.
Я не боюсь осенних помрачений!
Я полюбил ненастный шум вечерний,
Огни в реке и Вологду во мгле.
Смотрю в окно и вслушиваюсь в звуки,
Но вот, явившись в светлой полосе,
Идут к столу, протягивают руки
Бог весть откуда взявшиеся други,
- Скучаешь?
- Нет! Присаживайтесь все.
Вдоль по мосткам несется листьев ворох,-
Видать в окно - и слышен ветра стон,
И слышен волн печальный шум и шорох,
И, как живые, в наших разговорах
Есенин, Пушкин, Лермонтов, Вийон.
Когда опять на мокрый дикий ветер
Выходим мы, подняв воротники,
Каким-то грустным таинством на свете
У темных волн, в фонарном тусклом свете
Пройдет прощанье наше у реки.
И снова я подумаю о Кате,
О том, что ближе буду с ней знаком,
О том, что это будет очень кстати,
И вновь домой меня увозит катер
С таким родным на мачте огоньком...
Ласточка носится с криком.
Выпал птенец из гнезда.
Дети окрестные мигом
Все прибежали сюда.
Взял я осколок металла,
Вырыл могилку птенцу,
Ласточка рядом летала,
Словно не веря концу.
Долго носилась, рыдая,
Под мезонином своим...
Ласточка! Что ж ты, родная,
Плохо смотрела за ним?
|
Варианты: 1 |
Теперь она, как в дымке, островками
Глядит на нас, покорная судьбе,-
Мелькнет порой лугами, ветряками -
И вновь закрыта дымными веками...
Но тем сильней влечет она к себе!
Мелькнет покоя сельского страница,
И вместе с чувством древности земли
Такая радость на душе струится,
Как будто вновь поет на поле жница,
И дни рекой зеркальной потекли...
Снега, снега... За линией железной
Укромный, чистый вижу уголок.
Пусть век простит мне ропот бесполезный,
Но я молю, чтоб этот вид безвестный
Хотя б вокзальный дым не заволок!
Пусть шепчет бор, серебряно-янтарный,
Что это здесь при звоне бубенцов
Расцвел душою Пушкин легендарный,
И снова мир дивился благодарный:
Пришел отсюда сказочный Кольцов!
Железный путь зовет меня гудками,
И я бегу... Но мне не по себе,
Когда она за дымными веками
Избой в снегах, лугами, ветряками
Мелькнет порой, покорная судьбе...
Мимо изгороди шаткой,
Мимо разных мест
По дрова спешит лошадка
В Сиперово, в лес.
Дед Мороз идет навстречу.
- Здравствуй!
- Будь здоров!..
Я в стихах увековечу
Заготовку дров.
Пахнет елками и снегом,
Бодро дышит грудь,
И лошадка легким бегом
Продолжает путь.
Привезу я дочке Лене
Из лесных даров
Медвежонка на колене,
Кроме воза дров.
Мимо изгороди шаткой,
Мимо разных мест
Вот и въехала лошадка
В Сиперово, в лес.
Нагружу большие сани
Да махну кнутом
И как раз поспею к бане,
С веником притом!
Ноябрь 1965
* * *
По холодной
осенней реке
Пароход последний плывет,-
Скоро, скоро в глухом городке
Зазимует районный флот.
Я уйду по знакомой тропе
Над родной ледоносной рекой
И в заснеженной русской избе
Зазимую с веселой вдовой.
Зазимую без всяких забот,
Как зимует у пристани флот...
Скоро на календаре русской поэзии - рубцовский январь. Первый месяц года навсегда связан с Николаем Рубцовым. 3 января он родился, 19 января - погиб. За 45 лет, прошедших со дня трагической гибели поэта, опубликовано немало воспоминаний о нем. Но почти все они оставляют какое-то досадное впечатление. Так много случайного, необязательного, а чего-то самого главного не сказано. С разговора об этом начался наш разговор с Еленой Николаевной Рубцовой, дочерью поэта.
Елена Рубцова: ...- Наверное, передать в воспоминаниях главное в человеке слишком трудно. Может быть, даже невозможно. Поэтому, мне кажется, искать моего отца надо не в мемуарах современников, а в его стихах.
Вы живете в Петербурге и, наверное, не часто бываете в родных вологодских краях...
Елена Рубцова: В Вологде я бываю примерно раз в год. Каждый раз езжу на кладбище к отцу, одна или с кем-нибудь из знакомых вологжан. Потом хожу по местам, где отец мог часто бывать. Люблю приходить на площадь к Софийскому собору и бродить по набережной реки Вологды. Вот думаю, и здесь он бродил когда-то, сочинял стихи. Прихожу на улицу Яшина, где он жил последнее время...
И где он погиб...
Елена Рубцова: Да, без трепета в душе даже подойти не могу к этому дому. Хожу-хожу вокруг и думаю: вот если бы он был жив...
Тянет меня к тому месту, где стоит ему памятник на берегу реки. Когда-то там была пристань, место встреч и расставаний. Оттуда мы с мамой, приплыв на пароходе из Тотьмы, шли по набережной к отцу домой летом 1970 года. Это был последний раз, когда я его видела...
Я очень люблю вологжан, своих земляков, но в Вологде мне всегда как-то тревожно. Ищу здесь уединения в каком-нибудь дворике, чтобы тихо посидеть и подумать...
Так же и на Горбачевском кладбище, где похоронен мой дед Михаил Адрианович, отец Николая Михайловича, - всегда как-то тревожно... Давно хочется найти место, где упокоилась моя бабушка Александра Михайловна, мать отца.
Получается, что есть какая-то связь со всеми ушедшими. И каждый на своем месте. А в голове звучит все время мелодия песни на отцовские стихи: "Печальная Вологда дремлет на древней печальной земле..."
Когда, в какой момент вы поняли, что ваш отец - особенный, необычный человек?
Елена Рубцова: Я это поняла, когда мне было шесть лет. Однажды в Никольском на прогулке во дворе детского сада я услышала разговор двух односельчанок. Они говорили у колодца, обсуждали отъезд моего отца. А до этого они, видимо, заметили меня - я стояла у забора садика. Помню, одна говорит: вот у Ленки отец на поэта в Москве учится, а другая поддакивает ей - мол, вот ведь какой. Меня это глубоко задело, и ко мне вдруг пришла мысль: да ведь папа не учится на поэта, а он уже ПОЭТ! То есть он особенный! Я до дрожи это почувствовала тогда внутри себя и очень хорошо этот момент запомнила. Это был 1969 год. С тех пор вот с этим чувством и живу. Кстати, в детстве я очень стеснялась и переживала из-за того, что понимала непохожесть отца на других людей, а значит, его ранимость. Иногда до слез.
А какое стихотворение отца впервые тронуло вас?
Елена Рубцова: "Я люблю, когда шумят березы...", в классе третьем, наверное. А потом еще постепенно и остальные стихи для себя открывала. И до сих пор открываю...
Николай Михайлович часто терпел упреки в том, что у него слишком много грустных и даже очень печальных стихов. Как вы думаете, будь жизнь отца благополучной, сытой и устроенной, его поэзия была бы другой?
Елена Рубцова: Если бы его жизнь сложилась благоустроенно, то он бы все равно ушел от такого существования - в силу своих внутренних переживаний. Ведь родившись в душе поэтом, он и следовал велению Поэзии. Мне кажется, он часто думал об этом: о том, что не Поэзия от нас зависит, а мы зависим от нее.
К вам, очевидно, не редко обращаются люди, которые любят Рубцова. Что они ищут в его поэзии, на что отзываются?
Елена Рубцова: Каждый приходит к поэзии Николая Рубцова по-своему. Чаще всего - через личные переживания. Его стихи так задевают сокровенное в человеке, что после этого хочется сказать: так это же он про меня написал...
Память о вашем отце увековечена и в Вологде, и в Тотьме. Насколько удачны эти памятники?
Елена Рубцова: Пусть будет как есть, памятники хорошие. Памятник он на то и памятник, чтобы память была. Чтобы помнили и знали. Памятники и названия улиц появились, по всей видимости, от любви народа к поэту. А сколько они простоят - никто не знает. Не дай Бог, но, быть может, придет время, когда и названия поменяют, и памятники снесут. А стихи... стихи останутся, когда и мы уйдем.
ПУБЛИКУЕТСЯ ВПЕРВЫЕ
Виктор Астафьев рассказывал, как однажды на встрече Рубцова с читателями поэт, отвечая на вопрос "Как вы работаете над стихами?", без тени улыбки сказал: "А очень просто: пишу в верхнем углу "Н. Рубцов", а потом стихи столбиком..."
Только недавно, увидев рукописи Рубцова, я понял, что его ответ читателям был не более чем шуткой. В отделе письменных источников Вологодского государственного музея-заповедника хранятся рабочие блокноты поэта. И они свидетельствуют: ни одно стихотворение не дарилось Рубцову "свыше" в готовом виде. Порой ни один, а два-три толстых блокнота уходили на поиск тех единственно верных слов, которые и делают стихотворение совершенным созданием Бога и человека. Вот известное стихотворение "В минуты музыки", написанное в мае 1966 года. Как долго поэт искал вторую и третью строфы, бесконечно переписывая первую!
Современников мог ввести в заблуждение стиль работы Рубцова: в рукописях он ничего не зачеркивал, не делал вставок, а вновь и вновь переписывал текст. И при первом взгляде можно подумать: как же легко он пишет - никакой правки! Черновик Рубцова можно отличить от беловика лишь по тому, что он обрывается на полуслове. Что же мешало Рубцову "марать бумагу"? Очевидно, что у поэта было особенное благоговение перед словом. Он видел в нем не буквы и чернила, а нечто таинственное и живое, на что грешно "поднимать руку".
В минуты музыки
(один из рукописных вариантов)
В минуты музыки печальной
И шум порывистых берёз.
И путь без солнца,
путь без веры
Последних птиц
под небом серым,
Над застывающим прудом.
И холодок снежинок первых,
И мрак, нагрянувший потом...
Давно река позарастала,
Давно на плёсе нет следа,
Молчи, скрипач! Пора настала
Забыть о прошлом навсегда.
Но плачут, плачут,
плачут струны,
И снова видится, как сон,
Что я взволнованный и юный,
Что я отчаянно влюблен.
И длится, длится
час прощальный,
И наша воля ни при чём...
В минуты музыки печальной
Не говорите ни о чём.
николай рубцов - дочке Лене, зима 1965 года
По дрова
Мимо изгороди шаткой,
Мимо разных мест
По дрова спешит лошадка
В Сиперово, в лес.
Дед Мороз идет навстречу.
Здравствуй!
Будь здоров!..
Я в стихах увековечу
заготовку дров.
Пахнет елками и снегом,
Бодро дышит грудь,
И лошадка легким бегом
Продолжает путь.
Привезу я дочке Лене
Из лесных даров
Медвежонка на колене,
Кроме воза дров.
Мимо изгороди шаткой,
Мимо разных мест
Вот и въехала лошадка
В Сиперово, в лес.
Нагружу большие сани
Да махну кнутом
И как раз поспею к бане,
С веником притом!
P.S. Как-то Рубцов купил в Москве дочке большую куклу. На Ярославском вокзале бедно одетый поэт с большим чемоданом вызвал подозрения у милиции: "Что в чемодане?"
Кукла, - ответил Рубцов.
Как, только кукла?
Только кукла.
Откройте.
В чемодане лежала одинокая красавица-кукла.
Колю дрова – топор играет,
Дрова колю — топор поет,
А моя милая страдает,
И жить меня к себе зовет.
Колю дрова — а мне все жарко.
Ну, хоть одежду всю снимай,
Поленья будут для подарка,
Скажу: «Любые выбирай!»
В морозы злые, по метели
Затопим с милою мы печь,
И по ночам будем в постели
Тепло домашнее беречь!
Колю дрова, топор мой звонок
Дрова колю, который год,
А у нас с милой ребятенок
Уже пятнадцатый растет!
Петров Владимир
Рубить дрова – занятие из лучших.
Известно, что и царская рука
Не раз на брёвнах обрубала сучья,
Хотя работа эта не легка.
Но есть в ней что-то от далёких предков,
Живущих в дебрях девственных лесов.
Зов древней крови и теперь нередко
Зовёт нас хором птичьих голосов.
Зовёт под сень разросшейся дубравы,
К лесным ручьям, струящимся в тиши.
И отвергая городские нравы,
Стремимся поселиться в шалаши.
Чтобы печку истопить,
Надо чурки накопить.
Нам работа не нова —
К печке принесём дрова.
Талызин Владимир
Точка в точку,
По росточку, в самый
Самый,
Самый
Раз
По росточку
Точка в точку
Козлы сделали для нас.
Мы теперь бревно осилим!
Пилим, пилим,
Пилим, пилим…
Раз-два,
Раз-два,
Будут на зиму дрова!
Благинина Елена
Мимо изгороди шаткой,
Мимо разных мест
По дрова спешит лошадка
За деревню в лес.
Пахнет ёлками и снегом,
Бодро дышит грудь,
И лошадка лёгким бегом
Продолжает путь.
Привезу я дочке Лене
Из лесных даров
Медвежонка на колене,
Кроме воза дров.
Николай Рубцов
Попросят вас сложить дрова…
Полено раз, полено два.
Два плюс один — выходит три.
Не веришь, посмотри.
Горят дрова в печурке споро,
На стенах блики от огня.
Мороз за тридцать жжёт средь дня.
Тепло прогреет дом не скоро,
Уют домашний очень дорог,
Гулять сейчас не для меня.
Горят дрова в печурке споро,
На стенах блики от огня,
На стёклах вытканы узоры,
Своим изяществом храня
На фоне сумрачного дня
Зимы прекрасные уборы.
Горят дрова в печурке споро.
Хоть берёзка и крива,
Но топор с пилой умело
Сделали сегодня дело:
Для печи и самовара,
Чтобы было много жара,
Заготовили дрова.
Измайлов Александр
В жёлтых опилках сухая трава,
старые парты пошли на дрова.
Вот я за новою партой сижу,
ручку над чистой страницей держу.
Ручку держу, а писать не пишу,
что там проходят, понять не спешу.
Что-то мне жарко,
и в горле — комок…
Над кочегаркой
вьётся
дымок…
Вейцман Марк
Верёвка дров кучку связала,
Их было не так уж и мало.
Из леса везут быстро санки
Для печки дровишек вязанку.
Измайлов Александр
В печи пылают весело дрова,
К полуночи окончена работа.
Из тишины ночной едва-едва
Доносится гуденье самолета.
Еще листок в календаре моем
Лег на душу, как новая нагрузка.
Кто объяснит мне - почему подъем
Бывает легче медленного спуска?
К чему пустые домыслы?
Светла
Луна в своей нарядной звездной раме.
Не надо думать - молодость ушла…
Подумай, что весна не за горами.
Сурков Алексей
Молва народная права:
В природе нет огня без дыма,
Но для костра необходимы
Сухая щепа и дрова…
Чудит за окнами Марток —
То льет неистово капелью,
То от морозов и метелей
Натянешь семеро порток.
Синичий звон! Кошачий стон!
Неблагозвучие прелюдий
Чего-то пробуждает в людях,
Прочь прогоняя зимний сон.
Весна рачительна — щедрот
На всех припасено в достатке
Ее дары хмельны и сладки,
Тепла прибавят горы дров.
Костры вспылят то тут, то там.
Стряхнув остатки зимней лени —
Пали полено за поленом,
Внимая мартовским котам!
Скептик Владимир
Нам не нужны слова — мы молча говорим.
Мороз обнял за плечи, не хочет отпускать
И в этот зимний вечер так хочется мечтать.
Давай возьмем билет на белый пароход,
Тот, что в четверг уходит в далекие моря,
Где не бывает зим, а лето круглый год
И в небе Южный Крест, судьбу благодаря.
Стюард нальет в бокалы нам красного вина
И бархатный гудок прольется над заливом.
Теперь уже до берега нам дальше, чем до дна.
В крови адреналин от этой перспективы.
Прибой мгновенно тает в коралловом песке
Луч солнца пробегает по прядке на виске.
И в радостном угаре вершит блаженство бег.
Вдруг память мне подарит пушистый первый снег…
Трещат в печи дрова, и вкусно пахнет дым.
Мотев Валерий
