Художник Виктор Маторин. Герой Куликовской битвы Боброк - Волынский.
Дмитрий Михайлович Боброк - Волынский, один из самых знаменитых героев Куликовской битвы, (Автор "Сказания о Мамаевом побоище" назвал его "нарочитым воеводой и полководцем и изрядным во всем") был сыном литовского князя Кориата (в крещении Михаила) Гедиминовича, княжившего на Волыни (отсюда его прозвище «Волынский»), и внуком великого князя литовского Гедимина.
Дата рождения Дмитрия Боброка точно не установлена. Не получив в наследство удела он между 1366 и 1368 годами выехал с Волыни и поступил на службу к нижегородскому князю Дмитрию Константиновичу Старшему, где получил звание тысяцкого. Сохранилась жалованная грамота нижегородского князя своим вассальным князьям и боярам«кому с кем сидеть и кому под кем сидеть». Ближайшее к князю место за столом на пирах было назначено Боброку - Волынскому, который в грамоте назван «тысяцким Дмитрием Алибуртовичем». Так как «Алибуртович» очень похоже на «Любартович», то некоторые исследователи высказывают предположение, что Дмитрий мог быть сыном другого князя литовского происхождения - Любарта Гедиминовича, с 1340 по 1352 год княжившего в Галиции.
В 70-е годы XIV века Дмитрий Боброк перешёл на службу к московскому князю Дмитрию Ивановичу, будущему «Донскому», на сестре которого, Анне Ивановне, был женат. Как ближайший родственник Боброк - Волынский занял одно из первых мест в окружении московского государя, стал его ближним боярином.
Боброк-Волынский участвовал во многих походах и сражениях московского войска, предводительствовал и всем войском, и отдельными его полками. В 1371 году Дмитрий Михайлович воевал с Рязанским княжеством: в декабре 1371 года разбил у села Скорнищева под Рязанью князя рязанского Олега Ивановича и посадил на рязанский стол пронского князя Владимира Ярославича. В 1376 году Дмитрий Михайлович вместе с нижегородским князем Дмитрием Старшим ходил в поход против Волжской Булгарии, при осаде города Булгара захватил появившиеся у татар первые пушки и доставил их в Москву. Зимой 1379 -80 года московское войско под стягом Дмитрия Боброка совершило поход на Великое княжество Литовское. Вместе с ним в этом походе участвовали Владимир Андреевич Серпуховской и Андрей Ольгердович Полоцкий, также будущие герои Куликовской битвы. У литовцев были отняты города Трубчевск (княживший в городе брат Андрея, Дмитрий Ольгердович, пращур русских князей Трубецких перешёл на сторону московского князя) и Стародуб.
Наиболее значительным эпизодом в жизни этого "нарочитого" полководца стало участие в битве на Куликовом поле. Накануне сражения он, вместе с великим князем Дмитрием Ивановичем ездил "слушать землю".
Миниатюра из летописи «Сказания о Мамаевом побоище» Дмитрий Боброк - Волынский слушает землю.
Эпизод этот был многократно описан в нашей исторической литературе, но наиболее полно изобразил его Юрий Лощиц:
"…к шатру великого князя тихо подъехал верхом Дмитрий Михайлович Боброк. Накануне они уговорились, что с наступлением ночи отправятся вдвоем, никого не предупреждая, на поле и Волынец ему "некие приметы". Зная, что о Боброке поговаривают как о ведуне, который-де не только разбирает голос птиц и зверей, но и саму землю умеет слушать и понимать, он поневоле дивился этому таинственному языческому дарованию волынского князя и без особых колебаний согласился с ним ехать. Душа его жаждала сейчас всякого добра, пусть косвенного, пусть языческого, но хоть чуть-чуть приоткрывающего завесу над тем, что теперь уже не могло не произойти
Они ехали медленно, почти на ощупь, и, как казалось, довольно долго. Земля под копытами звучала глухо и выдыхала остатки накопленного за день тепла. Потом заметно посвежело. По этому, а также по наклону лошадиных спин седоки догадывались, что спускаются в низину. Они пересекли неглубокий ручей и стали взбираться наверх, и опять лица их обвеяло едва уловимым дуновением теплоты.
Тут они придержали коней и прислушались. Дмитрий Иванович знал уже, что пока его полки переправлялись через Дон, ордынцы тоже не стояли на месте. До их ночного становища было сейчас, судя по всему, не более восьми десяти верст. Он затаил дыхание и напряг слух до предела
Да, то, что он услышал, не вызывало никакого сомнения: перед ними посреди ночи безмерно простиралось скопище живых существ, невнятный гул которых прорезывался скрипом, вскриками, стуком, повизгиванием зурны. Но еще иные звуки добавлялись к этому беспрерывному гомону: слышалось, как волки подвывают в дубравах; справа же, где должна была протекать Непрядва, из сырых оврагов и низин вырывались грай, верещание, клекот и треск птичьих крыл, будто полчища пернатых бились между собой, не поделив кровавой пищи
Княже, обратись на русскую сторону.
То ли они слишком далеко отъехали, то ли угомонились уже на ночь в русском стане, но тихо было на той стороне, лишь в небе вздрагивали раз от разу слабые отблески, словно занималась новая заря, хотя и слишком рано было бы ей заниматься.
Доброе знамение эти огни, уверенно произнес Волынец.
Но есть еще у меня и другая примета
Он спешился и припал всем телом к земле, приложив к ней правое ухо. Долго пролежал так князь, но Дмитрий Иванович не окликал его и не спрашивал.
Наконец Боброк зашевелился
- Ну что, брате, скажешь? не утерпел великий князь.
Тот молча сел на коня и тронул повод. Так они проехали несколько шагов, держа путь к своему стану, и Дмитрий Иванович, обеспокоенный упорным молчанием воеводы, спросил опять:
Что же ты ничего не скажешь мне?
- Скажу, придержал коня Боброк.
- Только прошу тебя, княже, сам ты никому этого не передавай. Я перед множеством битв испытывал приметы и не обманывался ни разу. И теперь, когда приложился ухом к земле, слышал два плача, от нее исходящих: с одной стороны будто бы плачет в великой скорби некая жена, но причитает по-басурмански; и бьется об землю, и стонет, и вопит жалостливо о чадах своих; с другой стороны словно дева некая рыдает свирельным плачевым гласом, в скорби и печали великой; и сам я от того гласа поневоле заплакал было… Так знай же, господине, одолеем ныне ворога, но и воинства твоего христианского великое падет множество".
Перед битвой именно Дмитрию Михайловичу Боброку было доверено расставлять русские полки на Куликовом поле. В этой связи вполне допустимо предположение, что именно этот воевода был инициатором формирования Засадного полка, который он и возглавил вместе с князем Владимиром Андреевичем Серпуховским.
Художник Михаил Шаньков. Куликовская битва. Засадный полк
Полк был спрятан в Зеленой дубраве на левом краю Куликова поля и в сражении поначалу участия не принимал. Однако впоследствии, в критическую минуту столкновения двух армий, князь Боброк повел своих воинов в битву. Чутко внимающий малейшим изменениям в сопутствующих схватке обстоятельствах, воевода уловил нужный ему момент изменение направления ветра на поле боя. Всю первую половину битвы он дул со стороны татар, но внезапно ударил им в лицо, в тоже мгновение витязи Боброка с громким кликом пошли вперед. И ветер многократно усилили этот победный клик, разнеся его по всему полю брани. Ошеломленные враги были опрокинуты и бежали, все попытки Мамая остановить бегство оказались безуспешными. Уходить от русской погони пришлось и ему. Именно удар Засадного полка во фланг атакующей русские войска татарской коннице и решил исход великой битвы за Доном на реке Непрядве.
Заслуги Дмитрия Волынца признал и великий князь, после сечи сказавший, что ему "подобает всегда воеводствовати".
Последний раз в русских летописях Дмитрий Боброк - Волынский упоминается под 1389 годом. Под второй духовной Димитрия Иоанновича первой стоит подпись Боброка.
По некоторым сведениям Дмитрий Боброк - Волынский погиб в несчастливой для литовских и русских князей битве с татарами на берегах реки Ворсклы 12 августа старого стиля 1399 года. В столкновении Великого князя литовского Витовта и его союзника татарского хана Тохтамыша с ханом Золотой Орды Темир - Кутлуком великий князь московский Василий, сын Дмитрия Донского и зять Витовта, благоразумно сохранил нейтралитет, но, видимо, разрешил своим воеводам и вассальным князьям оказать вооружённую поддержку Витовту в частном порядке, ибо воевода Дмитрий Боброк - Волынский мог принять участие в битве на Ворскле в составе литовско - русского войска лишь с разрешения своего московского государя.
Традиционно считается, что от брака с великой княжной Анной Ивановной Дмитрий Михайлович Боброк - Волынский оставил двоих сыновей Бориса и Давыда, ставших впоследствии московскими боярами и родоначальниками русских дворянских родов Волынских и Вороных - Волынских соответственно. Но уже в наши дни историк Янин В. Л. высказал предположение, что у Дмитрия и Анны был и третий сын- этознаменитый новгородский святой и чудотворец Михаил Клопский (ум. между 1453 и 1456 годами) (В. Л. Янин «К вопросу о происхождении Михаила Клопского // Археографический ежегодник за 1978 год. 1979» ).
Потомки Боброка - Волынского занимали высокие посты в Московской Руси, а затем в Российской Империи. Из дворян Волынских и Вороных - Волынских наиболее известны:
- Акинфий Борисович—воевода в войсках, охранявших южные рубежи Московского государства. Вместе с братом Семеном участвовал в Белевской битве 1437 года с ханом Улу- Мухаммедом и был убит.
- Михаил Григорьевич «Вороной»— родоначальник Вороных - Волынских, дворецкий у Ивана III с 1501 года.
- Дмитрий Иванович—воевода в княжение Василия III (упоминается с 1522 года). С 1533 года служил в Москве городовым приказчиком. При возвращении тяжело больного великого князя Василия III с богомолья в Москву наводил временный мост через Москву-реку. Когда лошади вступили на этот мост, он провалился и животные свалились в воду. Сопровождавшие великого князя успели обрезать гужи и удержать сани с больным. Несмотря на такую оплошность, Василий III простил Дмитрия Волынского и не подверг его наказанию.
- Яков Федорович «Крюк» — окольничий и постельничий Ивана IV Грозного и Федора Ивановича. В 1563 году участвовал в царском походе на Польшу и Литву, в 1568 году участвовал в походе к Новгороду против литовцев и поляков.
Но самый знаменитый из потомков Дмитрия Михайловича Боброк - Волынского - это Артемий Петрович Волынский.
Артемий Петрович Волынский - русский государственный деятель, дипломат, сподвижник императора Петра I . В 1719—1730 гг. астраханский и казанский губернатор, с 1738 года—Кабинет-Министр императрицы Анны Иоанновны. В годы, когда Россией правила иноземная клика остзейских немцев - Бирон, Левенвольд, Миних и Остерман (бироновщина), Артемий Петрович во главе кружка прогрессивно настроенных русских дворян («конфидентов») составлял проекты государствен-ного переустройства (предусматривавшие широкие демократические реформы в стране, ограничение абсолютизма, расширение прав крестьян и горожан) и намеревался совершить государственный переворот, отстранив от власти Анну Иоанновну и её фаворитов - иноземцев. По некоторым сведениям, даже сам планировал взойти на российский престол (подобно другому знаменитому потомку Гедимина, жившему в XVII - князю Ивану Андреевичу Хованскому, предводителю стрелецкого восстания - «Хованщины»). Казнён (обезглавлен) 27 июня 1740 года по обвинению в заговоре против императрицы, а его дети отправлены в ссылку. По возвращении из ссылки дети Артемия Петровича поставили на могиле отца, похороненного вместе с двумя своими сподвижниками, капитаном Хрущёвым и архитектором Еропкиным, казнёнными вместе с ним, близ ворот церковной ограды Сампсониевского собора в Санкт - Петербурге.
Памятник «Гений истории» на братской могиле Волынского, Хрущёва и Еропкина. Нынешний памятник - работы скульптора А. М. Опекушина, 1885 год. Адрес: Санкт-Петербург, Большой Сампсониевский проспект, 41. Ст. метро «Выборгская».
Последний дворянин Волынский в мужском поколении— сын Артемия Петровича Пётр умер бездетным в 1743 году. По высочайшему повелению государыни - императрицы Екатерины II потомки одной из дочерей Артемия Петровича Анны, в замужестве Жуковской, стали именоваться дворянами Волынскими-Жуковскими. Эта ветвь рода Дмитрия Боброка - Волынского пресеклась в XIX столетии.
Дмитрий Боброк - Волынский предположительно является родоначальником польско - литовского рода князей Пронских (род пресёкся в 1630 - годах).
Куликовская битва (1380 г.), в которой русское воинство, под водительством Московского князя Дмитрия Ивановича, разбило орду Мамая, - по справедливости может считаться одним из славнейших событий нашего прошлого.
Имя каждого участника этой битвы, встречающееся в том или ином документе эпохи, кому бы оно ни принадлежало, - князю, воеводе или простому воину, - является достоянием истории и заслуживает того, чтобы его помнили потомки.
Много ли сохранилось таких имен? По-видимому, никто не пытался произвести полный подсчет, но в среде образованных людей, - не профессионалов истории, - принято думать, что не более сорока. Действительно, в популярных описаниях этой битвы и в общедоступных источниках упоминаются около двадцати князей, ее участников, из которых шестеро или семеро были убиты, - да примерно столько же московских бояр и воевод, занимавших главные командные должности и в своем большинстве сложивших головы в этом сражении.
Принимая во внимание шесть столетий, отделяющих нас от этого события, казалось бы и то не мало. Из участников Ледового побоища, не менее славного для русского оружия, до нас дошли, например, только два имени: самого князя Александра Невского и его брата Андрея. Но с той поры внутренняя обстановка существенно изменилась: блестящая победа Дмитрия Донского рассеяла мрак невежества, сгустившийся над Русью за полтора века татарского владычества, - на смену ему пришел бурный рост культуры и письменности. В ближайшие за Куликовской битвой десятилетия было написано несколько посвященных ей повестей и сказаний, благодаря которым мы знаем о ней гораздо больше, чем о других крупных сражениях нашей древности.
Некоторые из этих повестей (например, «Задонщина») написаны с подлинным художественным мастерством, близким к гениальности. Однако, патриотический пафос в них явно превалирует над исторической точностью, - авторы были неспособны учесть то исключительное значение, которое приобретет каждое написанное ими слово для будущего исследователя. Это были скорее поэты, чем хронисты, и остается только подосадовать, что среди них не оказалось ни одного историка «Божьей милостью», каковым был, например, их польский современник Ян Длугош, оставивший нам изумительное по широте охвата описание Грюнвальдского боя. У него не только подробнейшим образом и в строгой последовательности изложены события и перипетии сражения, но перечислены все до одного полки своего и неприятельского войска (а их участвовало в битве сто сорок два!), поименно названы их командиры и даже детально описаны все, без исключения, знамена этих полков.
В сохранившихся описаниях Куликовской битвы таких подробностей нет. Но это отчасти восполняется тем, что этих описаний имеется несколько, причем каждое из них дошло до нас во многих списках, по-своему переработанных и дополненных различными летописцами и переписчиками, которые тоже что-то знали об этом событии. Внимательное исследование и сопоставление всех этих источников значительно проясняет общую картину сражения и дает возможность открыть многие интересные детали.
В частности, занявшись этим, я обнаружил имена многих второстепенных участников Куликовской битвы, доселе остававшихся в тени забвения, и в том числе не только сравнительно мелких военачальников и дворян, но и простых воинов, что особенно ценно, ибо летописцы и хронисты подобными именами обычно пренебрегали.
Для историка, работающего вдали от государственных архивов и первоисточников, довести до конца такое исследованье, - задача трудная и кропотливая, она затянулась на много лет. Но думаю, что составленный мною список является почти исчерпывающим по своей полноте, - прибавить к нему новые имена могут, пожалуй, только документы, доселе никому не известные, если таковые обнаружатся в будущем.
В списке двумя крестиками отмечены имена лиц, несомненно павших в бою, и одним крестиком имена тех, о смерти которых сведения не могут считаться вполне достоверными. В нужных случаях под именами даны необходимые пояснения.
А. КНЯЗЬЯ - УЧАСТНИКИ СРАЖЕНИЯ
1. МОСКОВСКИЙ, в. кн. Дмитрий Иванович Донской.
2. СЕРПУХОВСКИЙ, Владимир Андреевич Храбрый.
3. ВОЛЫНСКИЙ, Дмитрий Михайлович Боброк, из князей Гедиминовичей.
4. ПОЛОЦКИЙ, Андрей Ольгердович, из Гедиминовичей.
5. БРЯНСКИЙ, Дмитрий Ольгердович, из Гедиминовичей.
6. ++ БРЯНСКИЙ, Роман.
7. ++ БРЯНСКИЙ, Глеб.
8. ++ ТАРУССКИЙ, Федор Иванович.
9. ++ ТАРУССКИЙ, Мстислав Иванович.
10. ОБОЛЕНСКИЙ, Иван Константинович.
11. ++ ОБОЛЕНСКИЙ, Андрей Константинович,
12. ОБОЛЕНСКИЙ, Михаил Андреевич.
13. + ОБОЛЕНСКИЙ, Семен Андреевич. По ошибке в некоторых источниках назван Семеном Константиновичем.
14. МУРОМСКИЙ, Владимир Дмитриевич Красный («Снабдя»).
15. МУРОМСКИЙ, Андрей.
16. ++ БЕЛОЗЕРСКИЙ, Феодор Романович.
17. ++ БЕЛОЗЕРСКИЙ, Иван Феодорович.
18. ++ БЕЛОЗЕРСКИЙ, Семен Михайлович.
19. ++ БЕЛОЗЕРСКИЙ, Феодор Семенович.
Почти во всех летописях и «сказаниях» названы только имена и отчества двух последних, но они всюду упоминаются в группе Белозерских князей, которая была очень многочисленна. Наряду с ними, те же источники отдельно упоминают князей Феодора Романовича и Ивана Феодоровича, - отсюда ясно, что ошибаются те историки, которые считают, что тут речь идет лишь о двух князьях, которым летописцы по незнанию приписывают различные имена и отчества, - тем более что эти имена совершенно не сходны между собою. Большинство первоисточников указывает, что в Куликовской битве пало двенадцать князей Белозерского дома, - очевидно Семен Михайлович и Федор Семенович входят в это число независимо от двух предыдущих.
20. ++ АНДОМСКИЙ, Андрей, из группы князей Белозерских.
21. + КЕМСКИЙ, Семен Васильевич, из князей Белозерских (по некоторым летописям Андрей).
22. + КАРГОЛОМСКИЙ, Глеб, из князей Белозерских.
23. + КАРГОПОЛЬСКИЙ?
Возможно, что тут описка летописца и что это тот же князь Глеб Карголомский. Но стоит вспомнить следующее: княжество Карголомское (по имени села Карголома) было одним из уделов князей Белозерских; княжество Каргопольское (по городу Каргополю) одно время существовало тоже и, по всей вероятности, было уделом тех же князей, ибо Каргополь находился всего в сорока верстах от реки Ухты, то есть от княжества Ухтомского, которым тоже владели Белозерские князья.
24. ЯРОСЛАВСКИЙ, Андрей Васильевич.
25. ЯРОСЛАВСКИЙ, Василий Феодорович (вероятно Васильевич).
26. ПРОЗОРОВСКИЙ, Роман, из группы Ярославских князей.
27. КУРБСКИЙ, Лев, из Ярославских.
28. ШЕХОНСКИЙ, Афанасий, из Ярославских.
В некоторых источниках по ошибке назван Глебом. Никоновская летопись исказила его в «Цыдонский».
29. КУБЕНСКИЙ, Глеб, из Ярославских.
30. МОЛОЖСКИЙ, Федор Михайлович, из Ярославских.
31. ++ МОЛОЖСКИЙ, Иван Михайлович.
Летописи приводят только его имя и отчество, но называют князем. Из всех князей современников Куликовской битвы такое имя и отчество имел только Моложский князь, брат предыдущего.
32. РОСТОВСКИЙ, Андрей Феодорович.
33. РОСТОВСКИЙ, Дмитрий Феодорович.
34. УСТЮЖСКИЙ? - из Ростовских князей.
Упоминается в Никоновской летописи и у историка Татищева.
35. ++ УГЛИЦКИЙ, Роман Давыдович, из Ростовских.
36. УГЛИЦКИЙ, Борис Давыдович.
37. ++ УГЛИЦКИЙ, Иван Романович.
38. ++ УГЛИЦКИЙ, Владимир Романович.
39. ++ УГЛИЦКИЙ, Святослав Романович.
40. ++ УГЛИЦКИЙ, Яков Романович.
41. СТАРОДУБСКИЙ, Андрей Феодорович.
42. + СТАРОДУБСКИЙ, Семен.
43. СМОЛЕНСКИЙ, Иван Васильевич.
44. ++ ДОРОГОБУЖСКИЙ, Владимир, из Смоленских князей.
45. + ВСЕВОЛОЖСКИЙ, Иван Александрович, из Смоленских князей.
46. ВСЕВОЛОЖСКИЙ, Владимир Александрович.
47. ВСЕВОЛОЖСКИЙ, Дмитрий Александрович.
Это сыновья Смоленского князя Всеволода Александра Глебовича, перешедшие в Москву и вскоре по неизвестной причине потерявшие титул. Но тогда их еще называли князьями.
48. ++ ДРУЦКОЙ Глеб Иванович.
49. ДРУЦКОЙ, Лев (в летописях: Лев Дружеской.
50. НОВОСИЛЬСКИЙ, Степан (Романович или Юрьевич).
51. СЕРПЕЙСКИЙ, Лев, из Карачевских князей.
52. БЕЛЕВСКИЙ, Феодор, из Карачевских князей (в Никоновской летописи назван Белецким). Некоторые считают, что это князь Новосильской династии, но это неверно: к ней Белевское удельное княжество перешло много позже (в 1468 году), а до того Белевом владели потомки Карачевских князей).
53. ЕЛЕЦКИЙ, Феодор Иванович.
54. ХОЛМСКИЙ, Иван Всеволодович, из Тверских князей.
55. + ХОЛМСКИЙ, Дмитрий Владимирович.
Тут в отчестве явная ошибка летописцев, ибо был только Дмитрий Еремеевич, двоюродный брат предыдущего.
56. КАШИНСКИЙ, Михаил Васильевич, из Тверских.
Сын князя Василия Михайловича, в летописи он упомянут по имени и отчеству в числе убитых. Сомнения невозможны, ибо с другой стороны известно, что один из Кашинских князей участвовал в битве.
57. ++ ТУРОВСКИЙ, Феодор.
58. ++ ТУРОВСКИЙ, Мстислав.
Историки считают, что Устюжский и некоторые другие летописцы, упоминающие этих князей, спутали их с князьями Тарусскими, носившими те же имена. Может быт это и так, но имена Федор и Мстислав принадлежали к числу самых распространенных среди князей, к тому же в одном из списков князь Феодор Туровский и князь Феодор Тарусский упомянуты одновременно. В Турове, даже под властью Литвы, оставались прежние князья-Рюриковичи, - интересы Руси им были близки и они вполне могли участвовать в Куликовской битве, как князь Александр Туровский участвовал в битве с татарами на реке Калке.
59. ++ МЕЩЕРСКИЙ, Юрий Феодорович, из туземной династии.
60. ПЕРМСКИЙ, Аликей - туземный князь (по некоторым летописям Левкей Пермский).
61-64. ++ К этому списку следует добавить четырех БЕЛОЗЕРСКИХ КНЯЗЕЙ, имена которых не сохранились, - ибо в списке их только восемь, а летописи говорят, что было двенадцать лишь павших.
Таким образом, в Куликовской битве по полному списку участвовало шестьдесят четыре князя, из них пятьдесят семь Рюриковичей, пять Гедиминовичей и два туземных. Из этого числа тридцать три были, по видимому, убиты в сражении.
Б. ВОЕВОДЫ И НАЧАЛЬНЫЕ ЛЮДИ
1. ++БРЕНКО, Михаил Андреевич.
4. ++ ВАЛУЙ, Иван Окатьевич.
2. + ВЕЛЬЯМИНОВ, Тимофей Васильевич.
5. ++ ВАЛУЕВ, Тимофей Васильевич (по некоторым спискам Тимофей Валуевич Окатьев, племянник предыдущего.
3. ++ ВЕЛЬЯМИНОВ, Микула Васильевич.
6. ++ МЕЛИК, Семен.
7. ++ ДРАНИЦА, Иван Григорьевич (его потомки Чуриловы).
8. ++ ШУБА, Андрей Феодорович.
9. ++ ШУБИН, Михаил Акинфиевич, племянник предыдущего. В списках убитых он назван без фамилии, только по имени и отчеству.
10. + КВАШНЯ, Иван Родионович.
11. ++ СЕРКИЗ, Иван, московский боярин из ордынских царевичей.
12. ++ СЕРКИЗОВ, Андрей Иванович, сын предыдущего (его потомки Старковы).
13. ++ КУТУЗОВ, Иван Гаврилович.
14. ++ ОКИНФИЕВ, Михаил Иванович.
15. ++ ОКИНФИЕВ, Иван Иванович.
16. ++ МОРОЗ, Иван Семенович.
17. ++ МОРОЗОВ, Лев Иванович, сын предыдущего.
18. ++ МОРОЗОВ, Фирс Иванович, брат предыдущего.
19. ++ ТОЛБУГА, Иван Иванович (упомянут в Никаноровской летописи).
20. ++ ШЕТНЕВ, Тарас, тверский боярин.
21. ЧЕЛЯДНИН, Михаил Андреевич.
Летописи отмечают, что после сражения московский боярин Михаил Андреевич вел подсчет павшим бойцам. Среди бояр Дмитрия Донского только Челяднин имел такое имя и отчество.
22. ТЮТЧЕВ, Захарий.
23. КОНОНОВ, Константин.
24. ГРУНКО, Феодор.
25. БЕЛОУСОВ, Даниил.
26. БЕЛЕУТ, Александр.
В некоторых летописях он назван Даниилом, так как его путают с предыдущим и историки считают, что это одно лицо… Однако это не так, ибо согласно родословным книгам в годы княжения Дмитрия Донского они существовали оба.
27. ++ КАПУСТИН, Григорий, богатырь.
28. ++ ПЕРЕСВЕТ, Александр, инок.
29. + ОСЛЯБЯ, Родион, инок.
30. ++ ОСЛЕБЯТЬЕВ (Ослебятов), Яков, сын, а по другим сведениям племянник инока Осляби.
31. ++ РЖЕВСКИЙ, Родион.
32. СУДАКОВ, Григорий.
33. СЕСЛАВИН, Иван.
34. СВЯТОСЛАВОВ, Иван. Может быть искаженная фамилия предыдущего. Историки считают их одним и тем же лицом.
35. ПОЛЕВ, Клементий (по некоторым спискам Поленин).
36. ГОРСКИЙ, Петр.
37. КРЕНЕВ, Игнатий.
38. ТЫНИН, Фома.
39. ОЛЕКСИН, Карп.
40. ЧИРИКОВ, Петр Игнатьевич.
41. ПОПОВ, Андрей Семенович.
42. МИЛЮК, Феодор, стремяной.
43. ЖИДОВИНОВ, Родион.
44. ТУПИК, Василий.
45. ВОЛОСАТОВ, Андрей.
46. АЛЕКСАНДРОВ, Карп.
47. ПОГОЖ, Мартос.
48. ++ КАРГОША, Василий Порфирьевич (Устюжская летопись).
49. САБУР, Феодор.
50. ХЛОПИЩЕВ, Григорий.
51. КОЖИН, воевода.
52. ГАЦАБЕСОВ, Фома.
53. МАНКО, Феодор.
54. САНОВ, Иван (или Сано).
55. БАЙКОВ, Михаил Иванович.
56. ЗЕНЗИН, Яков Иванович, новгородец.
57. МИКУЛИН, Тимофей Константинович, новгородец.
58. НЕЛИДОВ, Иван.
59. НЕЛИДОВ, Юрий.
Упомянуты «братья Нелидовы», без имен, но согласно родословным книгам они носили эти имена.
60. ++ СОБАКИН, Семен Иванович.
В летописях упомянут среди убитых только по имени и отчеству. Из близких к Дмитрию Донскому лиц это может быть только сын Ивана Феодоровича Собаки, одного из строителей каменного Кремля. Итак, из бояр и служилого сословия (дворян) до нас дошло шестьдесят имен участников Куликовской битвы, на которых около половины пали в сражении.
В. РЯДОВЫЕ ВОИНЫ ИЗ КУПЦОВ, КРЕСТЬЯН И РЕМЕСЛЕННИКОВ
1. КАПИЦА, Василий.
2. ХАВРИН, Кузьма.
3. ПЕТУНОВ, Константин.
4. ОЛФЕРЬЕВ, Сидор.
5. ВЕСЯКОВ, Тимофей.
6. ВЕРБЛЮЗИН, Антон.
7. ЧЕРНЫЙ, Дмитрий.
8. САЛАРЕВ, Михаил.
9. САЛАРЕВ, Дементий.
10. ШИХ (Шихов), Иван.
Это десять купцов - сурожан, пошедших добровольцами в войско князя Дмитрия Донского и участвовавших в сражении. К ним Никоновская летопись добавляет еще одно имя:
11. ОНТОНОВ, Семен.
12. ++ КОЖУХОВ, Иван, дворецкий воеводы Т. Валуева.
13. ХРУЛЕЦ, Гридя, воин.
14. СУХОБОРЕЦ, Васюк, воин.
15. САПОЖНИК, Юрий, воин.
16. БЫКОВ, Семен, воин.
17. ЗЕРНОВ, Федяй, воин.
18. ХОЛОП, Феодор, воин.
19. НОВОСЕЛ, Степан, воин.
20. ++ ЗОВ, Феодор, воин.
21. ПОРОЗОВИЧ, Феодор, воин.
22. КАБЫЧЕЙ, Фома, воин, бывший разбойник.
В различных летописях его пишут по-разному: Кабычей, Хабычеев, Хабычей, Хабесов, Кацыбай, Хацыбеев и т. п.
23. РЯЗАНЕЦ, Софроний, священник, автор «Задонщины». Есть основания думать, что он сопровождал Дмитрия Донского в этом походе. Во всяком случае, как современник, давший первое и наиболее яркое описание Куликовской битвы, он получил право на внесение в этот список.
24. БРАДИН, Василий, скотобой из белевского ополчения.
25. БРАДИН, Максим, сын предыдущего.
26. БРАДИН, Петр, внук Василия.
27. БРАДИН, Андрей, внук Василия.
28. БРАДИН, Михаил, внук Василия.
29. БРАДИН, Александр, внук Василия.
30. МИГУНОВ, Феодор, ремесленник, доброволец из Белева.
31. КОЖЕВНИК, Клим, доброволец из Рязани.
32. СОЛОВЕЙ, Пуня, ремесленник.
Последних девятерых упоминает в своем историческом романе «Дмитрий Донской» советский писатель С. Бородин. Мне эти имена не встречались. Но Бородин широко пользовался первоисточниками и государственными архивами, и, судя по тому, что все остальные приведенные им имена исторически верны, - можно доверять и этим. Кроме того, некоторые источники упоминают шесть воевод-новгородцев, будто бы приведших на помощь Дмитрию Донскому ополчение из Великого Новгорода. Как известно, новгородское ополчение в Куликовской битве не участвовало, но возможно, что эти лица (за исключением первого) принимали в ней участие в индивидуальном порядке или с небольшими группами своих людей, поэтому стоит привести их имена:
1. ПОСАДНИК, Иван Васильевич.
2. ВОЛОСАТЫЙ, Андрей Иванович, его сын.
3. КРАСНЫЙ, Фома Михайлович.
4. ЗАВЕРЕЖСКИЙ, Дмитрий Данилович.
5. ХРОМОЙ, Юрий Захарьевич.
6. ПАНОВ (Пановляев), Михаил Львович.
Следует также указать, что к списку убитых на Куликовом поле московских воевод многие летописи и «сказания» добавляют еще четыре имени:
1. МИНИН, Дмитрий Минаевич,
2. ШУБА, Акинф Феодорович,
3. МОНАСТЫРЕВ, Дмитрий Александрович и
4. КУСАКОВ, Назар Данилович.
Но это не верно: первые два были убиты во время войны Москвы с Тверью, в 1368-м году, а вторые два - в битве с татарами на реке Воже, в 1378-м году. Большинство наших летописей (в том числе даже столь солидные, как Никоновская) отмечают смерть этих воевод под тем годом, когда они в действительности были убиты, а потом, в Куликовском сражении «убивают» их вторично. На это стоит обратить внимание тех, кто непоколебимо верит в непогрешимость летописцев и всякую попытку историка их контролировать воспринимает как нечто граничащее со святотатством.
Всего, по летописным данным, на Куликовом поле полегло «бояр и воевод старших» - московских сорок, литовских (то есть пришедших с князем Дмитрием Ольгердовичем Брянским) - тридцать и из иных русских княжеств около шестисот. Имена их, за исключением небольшой части, приведенной выше, к сожалению, потеряны для нас навсегда, не говоря уж о десятках тысяч незнатных людей, своею кровью купивших эту историческую победу.
Итак сохранилось сто шестьдесят два имени. Это хотя и не много, но все же в четыре раза больше, чем принято думать. Мой список сократился бы на несколько единиц, если бы я вычеркнул из него те имена, которые не исключают возможность их повторения (князья Туровские и Тарусские, Карголомский и Каргопольский, воеводы Сеславин и Святославов, и еще два-три других). Так поступили бы, несомненно, те наши старые историки, которые в сомнительных случаях пуще всего боялись ошибиться в пользу родной страны и потому старательно обедняли ее историю (достаточно веский тому пример я приведу в конце настоящего очерка). Я не боюсь этого и, поелику этих спорных вопросов с абсолютной уверенностью разрешить нельзя, - привожу весь список полностью, ибо считаю, что лучше что-то добавить к славе Отечества, чем от нее украсть, хотя бы из самых добросовестных побуждений.
Несомненно есть тут неточности и в указании убитых. Часто летописцы называют только имя и отчество, и в таких случаях иногда трудно определить, о ком идет речь, - например, о Тимофее Васильевиче Вельяминове или о Тимофее Васильевиче Валуеве? - что второй был убит - это достоверно, но первый остается под сомнением. По-видимому ошибка допущена в отношении Ивана Квашни, - по всем данным он умер на десять лет позже. Под вопросом стоит и смерть инока Осляби, но этот случай следует рассмотреть особо, ибо по поводу него в печати не раз возникали споры.
И в этих спорах нет ничего удивительного, так как в данном случае любая из спорящих сторон в защиту своей позиции имеет возможность сослаться на исторические источники, казалось бы, заслуживающие полной веры. Однако, в отношении Осляби в этих источниках встречаются вопиющие противоречия, и это лишний раз доказывает, что к летописям нельзя относиться со слепым доверием, ибо их авторы вовсе не были застрахованы от ошибок. К истине можно приблизиться только при ознакомлении с целым рядом документов, касающихся спорного события, что иногда позволяет определить, - какой летописец ошибался и откуда проистекает его ошибка. Попытаемся сделать это относительно смерти Осляби.
Троицкая летопись и Московский летописный свод 15-го века под 1398 годом, то-есть через восемнадцать лет после Куликовской битвы, отмечают, что в «Цареград с Москвы поехал с милостыней Родион, чернец Ослябя, бывший прежде боярин Любутьский» (текст Троицкой летописи). Подобные упоминания имеются и в некоторых второстепенных летописях. Тексты общего характера многие летописцы, особенно провинциальные списывали с какого-нибудь основного источника, и ошибка этого последнего механически повторлась другими.
Но в Устюжском летописном своде, который, после Никоновской летописи, дает наиболее полный перечень убитых на Куликовом поле, мы находим в числе павших: «Александр Пересвет и брат его Ослябя». В Сокращенных летописных сводах 1493 и 1495 годов (27-й том полного собрания русских летописей) тоже значатся в числе убитых «Александр Пересвет и чернец Ослябя». Есть упоминания об одновременной смерти обоих иноков и в других летописях.
Такую же разноголосицу мы находим в различных списках «Сказания о Мамаевом побоище». Это сказание дошло до нас в ста двенадцати списках, иногда отличающихся друг от друга весьма существенно. В одних в числе убитых упомянуты оба инока, в других один Пересвет. Таким образом, на основании всего этого мы можем заключить только одно, что налицо несомненное противоречие и что какая-то группа рассмотренных нами источников допустила ошибку. Но какая же именно?
Об этом с достаточной приближенностью можно судить по некоторым другим историческим материалам, хотя бы по следующим:
1. Никоновская или Патриаршая летопись. Стоит обратить внимание на то, что эта летопись, - самая подробная из всех, - не упоминает Ослябю ни в числе убитых на Куликовом поле, ни под 1398-м годом. В ней обстоятельно, до мелочей, описано все связанное с посылкой этой милостыни (т. е. денежной помощи) в Царьград, - чем она была вызвана, где и как производились сборы, как благодарили и какими подарками ответили византийский император и вселенский патриарх, но о том, кто отвозил эту милостыню, не сказано ни слова. Трудно допустить, что если то был Ослябя, - летописец, уделивший всему этому событию такое исключительное внимание, мог бы его не знать или не отметить.
2. Официальный церковный синодик убиенных на Куликовом поле. В него внесены и Пересвет и Ослябя.
3. Хворостининский и Уваровский списки «Сказания». В них упоминается о том, что тела убитых иноков Пересвета и Осляби с поля битвы были отправлены в Троицкий монастырь.
4. Монастырская запись о том, что несколькими годами позже их останки были перевезены в Симоновский монастырь под Москвой, где после того и находились их гробницы.
5. Челобитная к царю Ивану Грозному Ивана Пересветова (одного из потомков Пересвета). В ней есть такая фраза: «Пересвет и Ослябя, в чернецах и в схиме, с благословением Сергия чюдотворца на Доньском побоище при великом князе Дмитрее Ивановиче, за веру хрестианскую, за святыя церкви и за честь государеву главы свои положили».
Так как нам сейчас недоступны многие первоисточники, стоит оглянуться на мнения тех специалистов, которые имели к ним доступ. В энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона профессор Н. И. Кареев по этому поводу пишет: «Ослябя, Роман, в монашестве Родион, - боярин, инок Троицко-Сергиевского монастыря… принимал участие в Куликовской битве, где и убит».
В своем «Курсе русской истории» академик Платонов, которого вряд ли можно упрекнуть в неосведомленности, говорит: «Игумен Сергий дал великому князю из братии своего монастыря двух богатырей, по имени Пересвет и Ослябя… оба погибли в бою с татарами и погребены в Симоновом монастыре.»
Отмечу, что историк С. М. Соловьев упоминает в числе павших только одного Пересвета. Но его описание Куликовской битвы поистине изумительно: посвятив русской истории тридцать объемистых томов и не жалея места для подробнейшего описания совершенно незначительных происшествий, - вроде какой-нибудь междоусобной распри двух ничем не замечательных удельных князей, - он славнейшему событию отечественной истории (которое без преувеличения можно назвать воскресением Руси), - точнее всей Куликовской эпопее, включая подготовку к битве, поход, самую битву и рассуждения об ее исторических последствиях, - уделил меньше четырех страниц, а собственно сражению - полстраницы! Касаясь русских потерь, он пишет дословно следующее: «четверо князей (двое белозерских и двое тарусских), тринадцать бояр и троицкий монах Пересвет были в числе убитых».
Тут остается только развести руками, ибо согласно летописям, с которыми Соловьев был знаком не хуже, чем автор настоящего очерка, - на Куликовом поле пало более тридцати князей, из коих по крайней мере две трети известны поименно, а бояр и воевод одних лишь московских убито сорок, - из них с достоверностью известны имена двадцати трех. Все это Соловьев почему-то игнорирует, соглашаясь признать убитыми лишь тринадцать бояр, но в своей сверхподробной «Истории» даже их не удостаивает назвать по именам.
Возвращаясь к вопросу о смерти инока Осляби, в свете всего рассмотренного выше, следует признать, что большинство исторических данных заставляет думать, что он был убит на Куликовом поле.
Мы, русские, неагрессивный народ. Пока дело не касается нашей Родины. Здесь мы становимся беспощадными. Так было во все времена, во всех войнах, которыя вела Россия. В день начала Великой отечественной предлагаем вам нашу версию семи русских героев главных войн и баталий русской истории.
Герой Куликовской битвы. Монах Троице-Сергиевой обители Александр Пересвет был призван в русскую дружину самим Дмитрием Донским. Князь знал, что «Сей Пересвет, когда в миру был, славный богатырь был, великую силу и крепость имел». Получив благословение своего игумена Сергия Радонежского, инок отправился бить монголов со своим братом, тоже монахом, Андреем Ослябей, на Куликово поле. Перед битвой Пересвет всю ночь молился в келье отшельника. Господь распорядился так, что иноку пришлось открывать битву в личном поединке с татарским витязем Челубеем. Последний славился своей непобедимостью, как воин-поединщик. Уже на Куликовом поле, перед началом побоища, Челубей высокомерно вызывал на поединок лучших русских богатырей, но «никто не смел против него выйти, и каждый говорил соседу, чтобы тот вышел, и никто не шел». Тогда вызвался русский монах: «Этот человек ищет равного себе, я же хочу с ним встретиться». Пересвет не был облечен в боевые доспехи - вместо шлема и брони на нем была лишь схима с изображением креста. По христианскому обычаю инок простился с однополчанами своими и просил Андрея Осляблю и других воинов молиться за него. Пересвет сел на своего коня и, вооружившись копьем, устремился на татарина. Богатыри сшиблись с такой страшной силой, что копья переломились, а оба могучих воина упали со своих коней на землю мертвыми. Но смерь непобедимого татарского витязя придала дополнительных сил русским воинам, и Куликовское сражение было выиграно. А Пересвет был причислен к лику святых.
Защиту Отечества принято связывать только с мужским родом. Однако в русской истории были и защитницы-женщины, которые сражались за Россию с не меньшей храбростью. Молодой девушкой в 1806 году Надежда сбежала из своего дворянского гнезда на войну с Наполеоном. Переодевшись в казачью форму и представившись Александром Дуровым, ей удалось поступить в уланский полк. Девушка участвовала в сражениях при Фридлане и в бою у Гейльзберга, а в бою с французами у города Гутштадт Дурова проявила фантастическую храбрость, и спала от смерти офицера Панина. За свой подвиг Надежда была награждена Георгиевским крестом. Правда, вместе с тем главная тайна Надежды была раскрыта, и вскоре про солдатку узнал сам император Александр I. Надежда Андреевна была доставлена в столицу Российской Империи. С мужественной женщиной Александр I пожелал встретиться лично. Встреча Дуровой с императором состоялась в декабре 1807 года. Император вручил Дуровой георгиевский крест, и все удивлялся храбрости и мужеству собеседницы. Александр I намеревался было отправить Надежду в родительский дом, но она отрезала – «Хочу быть воином!». Император был поражен, и оставил Надежду Дурову в русской армии, разрешив представляться фамилией – Александрова, в честь императора.
Войну 1812 года Надежда Дурова начала в чине подпоручика Уланского полка. Дурова поучаствовала во многих сражениях той войны. Была Надежда под Смоленском, Миром, Дашковкой, была и на Бородинском поле. Во время Бородинской битва Дурова была на передовой, получила ранения, но осталась в строю.
Герой русско-турецкой войны 1828-1829 годов. Командир 18-пушечного брига «Меркурий». 14 мая 1829 года находившийся в дозоре у Босфора бриг под командованием Александра Казарского был настигнут двумя турецкими линейными кораблями: 100-пушечным «Селемие» под флагом командующего турецким флотом и 74-пушечным «Реал-Бей. Противопоставить им «Меркурий» мог лишь восемнадцать малокалиберных пушек. Превосходство неприятеля было более чем тридцатикратное! Видя, что уйти от турецких кораблей тихоходному бригу не удастся, командир «Меркурия» собрал офицеров на военный совет. Все единодушно высказались за бой. Криками «Ура!» встретили это решение и матросы. Перед крюйт-камерой Казарский положил заряженный пистолет. Последний оставшийся в живых член команды должен был взорвать судно во избежание захвата его неприятелем. Русский бриг в течение 3 часов сражался с настигшими его двумя огромными кораблями турецкого флота. Когда на горизонте появились русские корабли, Казарский разрядил лежавший у крюйт-камеры пистолет в воздух. Вскоре израненный, но не побежденный бриг входил в Севастопольскую бухту.
Победа «Меркурия» была настолько фантастичной, что некоторые знатоки военно-морского искусства отказывались в это верить. Английский историк Ф. Джейн, узнав о происшедшем сражении, заявил во всеуслышание: «Совершенно невозможно допустить, чтобы такое маленькое судно, как «Меркурий», вывело из строя два линейных корабля».
Герой Севастопольской обороны 1854-1855 годов. Бои за город не прекращались ни днем, ни ночью. По ночам сотни добровольцев устраивали вылазки в траншеи противника, приводя «языков», добывая ценную информацию, отбивая у врага оружие и продовольствие. Матрос Кошка стал самым известным «ночным охотником» Севастополя. Он участвовал в 18 ночных атаках и практически каждую ночь совершат одиночные вылазки в стан врага. Во время одного из ночных походов он привел трех пленных французских офицеров, которых, вооруженный одним ножом (другого оружия Кошка с собой на ночную охоту не брал), увел прямо от походного костра. Сколько «языков» привел Кошка за всю компанию, никто не удосужился посчитать. Украинская хозяйственность не позволяла Петру Марковичу возвращаться назад с пустыми руками. Он приносил с собой нарезные английские штуцеры, которые стреляли дальше и точнее гладкоствольных русских ружей, инструмент, провиант, а однажды приволок на батарею вареную, еще горячую говяжью ногу. Ногу эту Кошка вытащил прямо из вражеского котла. Случилось это так: французы варили суп и не заметили, как Кошка вплотную подобрался к ним. Врагов было слишком много, чтоб нападать на них с тесаком, но баламут не удержался, чтоб не понасмехаться над противником. Он вскочил и заорал «Ура!!! В атаку!!!». Французы разбежались, а Петр забрал из котла мясо, перевернул сам котел на огонь и скрылся в клубах пара. Хорошо известен случай, как Кошка спас от поругания тело своего товарища, сапера Степана Трофимова. Французы, глумясь, выставили его полуобнаженный труп на бруствер окопа и охраняли днем и ночью. Отбить тело товарища не представлялось возможным, но только не для Петра Кошки. Незаметно подкравшись к убитому, он взвалил тело себе на спину и на глазах изумленных англичан побежал обратно. Враг открыл по дерзкому матросу ураганный огонь, но Кошка благополучно добрался до своих траншей. Несколько неприятельских пуль попало в тело, которое он нес. За этот подвиг контр-адмирал Панфилов представил матроса второй статьи к повышению в звании и к ордену святого Георгия.
В русско-японскую войну Аввакум Николаевич Волков стал полным георгиевским кавалером. Первый Георгиевский крест 4-й степени он получил за храбрость в начале войны. Спустя всего несколько недель, когда понадобилось узнать расположение японских войск, трубач-горнист Волков вызвался добровольцем пойти в разведку. Переодевшись в китайскую одежду, молодой солдат разведал расположение двух крупных отрядов противника. Но в скоро наткнулся на японский разъезд из 20 драгун во главе с офицером. Японцы догадались, кто этот необычный молоденький китаец. Выхватив из-за пазухи револьвер, разведчик выстрелами в упор убил трех драгун. И пока остальные пытались взять его живым, Волков вскочил на лошадь одного из убитых. Продолжительная погоня, попытки обхода и стрельба не принесли успеха. Волков оторвался от преследователей и благополучно возвратился в свой полк. За этот подвиг Аввакум Волков был награжден Георгиевским крестом 3-й степени. В одном из боев раненый Аввакум попадает к японцам в плен. После недолгого разбирательства его приговорили к расстрелу. Однако той же ночью солдату удалось бежать. После десяти дней изнурительных скитаний в глухой тайге, Волков вернулся в полк, и получил Георгиевский крест 2-й степени. Но война продолжалась. И перед под Мукденом сражением Волков вновь вызвался добровольцем в разведку. На этот раз опытный разведчик, выполнив задание, снял охрану у неприятельского порохового погреба и взорвал его. За новый подвиг он получил Георгиевский крест 1-й степени и стал полным Георгиевским кавалером.
О героях Русско-японской войны читайте
В годы Первой мировой войны имя Козьмы Крючкова было известно всей России. Бравый донской казак красовался на плакатах и листовках, папиросных пачках и почтовых открытках. Крючков был первым награжденным георгиевским крестом, получив крест 4-й степени за уничтожение в бою одиннадцати немцев. Полк, в котором служил Козьма Крючков, был расквартирован в Польше, в городке Кальвария. Получив приказ от начальства, Крючков и трое его товарищей отправились в сторожевой дозор, и внезапно столкнулись с разъездом немецких улан численностью 27 человек. Несмотря на неравенство сил, донцы и не думали сдаваться. Козьма Крючков сорвал с плеча винтовку, но второпях слишком резко передернул затвор, и патрон заклинило. В тот же миг сблизившийся с ним германец рубанул казака саблей по пальцам, и винтовка полетела наземь. Казак выхватил шашку и вступил в бой с окружившими его 11 врагами. Через минуту боя Козьма был уже весь в крови, при этом его собственные удары по большей части оказывались смертельными для врагов. Когда рука казака «рубить устала», Крючков схватил пику одного из улан и немецкой сталью проткнул поодиночке последних из нападавших. К тому времени его товарищи справились с остальными германцами. На земле лежали 22 трупа, еще двое немцев были ранены и попали в плен, а трое бежали. На теле Козьмы Крючкова позже насчитали 16 ран.
О славным традиция Донского казачества читайте
Герой Сталинградской битвы. Вечером 27 сентября 1942 года Яков Павлов получил боевое задание командира роты лейтенанта Наумова разведать обстановку в 4-этажном здании в центре города, которое имело важное тактическое положение. Этот дом вошёл в историю Сталинградской битвы как «Дом Павлова». С тремя бойцами ему удалось выбить немцев из здания и полностью захватить его. Вскоре группа получила подкрепление, боепитание и телефонную линию. Фашисты непрерывно атаковали здание, пытались разбить его артиллерией и авиабомбами. Умело маневрируя силами небольшого «гарнизона», Павлов избегал больших потерь и в течение 58 дней и ночей оборонял дом, не позволяя врагу пробиться к Волге.
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ ДОНСКОЙ (1350-1389) - великий князь московский (c 1359), владимирский (с 1362) и новгородский (с 1363), сын Ивана II Ивановича Красного и его второй жены княгини Александры Ивановны 1 .
Родился 12 октября 1350 в Москве, принадлежал к 15 колену Рюриковичей. После смерти отца в 1359 фактическим верховным правителем Московского княжества при малолетнем Дмитрии стал митрополит Алексий - человек недюжинного ума, обладавший сильным характером, умело пользовавшийся своим авторитетом для проведения в жизнь идеи главенства Москвы в Северо-Восточной Руси. Дмитрий советовался с ним, продолжая политику отца и деда (Ивана Калиты) по собиранию русских земель вокруг Москвы. Для этого ему пришлось вести длительную борьбу с князьями - соперниками (суздальско-нижегородским, рязанским и тверским) за великое княжение. Она началась в 1361, когда одиннадцатилетний Дмитрий вместе с митрополитом Алексием и московскими боярами поехал в Орду за ярлыком на великое княжение. В Орде им суждено было узнать, что хан Наврус уже передал ярлык суздальскому князю Дмитрию Константиновичу. Однако начавшаяся вскоре в Орде смута изменила ситуацию: хан Наврус был убит, а новые правители Орды - два хана, Мурат и Абдул (Мюрид) 2 - выдали митрополиту Алексию второй ярлык на великое княжение, для его воспитанника и протеже Дмитрия. Воодушевленные этим успехом, московские бояре посадив на коней малолетних наследников московского престола - Дмитрия, его брата Ивана и двоюродного брата Владимира - «пошли войной» на Суздаль. После длительного противостояния войск двух княжеств Дмитрий Суздальский уступил, а Дмитрий Иванович получил право единолично считаться великим князем. В 1363 Дмитрий «взял свою волю» и над князем Константином Ростовским. Наконец, в 1365 он закрепил отношения с Суздалем женитьбой на суздальской княжне Евдокии Дмитриевне. Отец Евдокии при этом отказался от ярлыка на Владимир в пользу Москвы. Вскоре к Москве отошли и связанные с Суздалем нижегородские земли.
В 1366-1367 по распоряжению Дмитрия столица была укреплена первым на Руси белокаменным Кремлем. Если для ханских послов ворота его были гостеприимно раскрыты (Дмитрий предпочитал откупаться от них богатыми подарками), то для других соседей и князей-соперников Кремль стал мощной защитной крепостью. Когда в ноябре 1367 на реке Тросне литовский князь Ольгерд, приходившийся зятем тверскому князю Михаилу Александровичу, разбил московские полки. Дмитрий Иванович произнес: «На великое княжение не пущу!». И действительно, наличие Кремля стало надежной защитой для московской столицы: в 1368 попытка Михаила Тверского осадить Кремль и взять его провалилась.
В 1369 уже Дмитрий уже сам пошел войной на Ольгерда и разгромил союзные ему Смоленское и Брянское княжества (война 1368 -1375 Москвы с Тверью и Литвой). В ходе ее тверской князь несколько раз получал ярлык на великое княжение и объявлял себя «старшим» среди русских князей, но в конечном счете верх одержал все-таки Дмитрий. Успех молодого московского правителя объяснялся мудрой поддержкой митрополита Алексия, помогавшего своему воспитаннику в деле объединения под его «рукой» суздальскоих, нижегородских, серпуховских, городецких, белозерских, кашинских, стардубских, тарусских, новосильских, смоленских, ростовских, ярславских и новгородских ратей. В 1375 Дмитрий разбил под Любутском литовское войско Ольгерда. Ордынская помощь Ольгерду вовремя не пришла, и Михаил Тверской, «видя изнеможение свое, понеже вся Русская земля возста на него», просил вместе со своим зятем Ольгердом у Дмитрия мира. Договором 1375 между Тверью и Москвой тверской князь низводится до положения «младшего брата» великого князя московского и навсегда отказывался от притязаний на великое княжение и согласился на союз с Дмитрием против Золотой Орды.
В 1376 Московское княжество утвердило свое влияние в Волжско-Камской Болгарии, начало переговоры с Великим Новгородом об урегулировании торговой деятельности. В результате их Москва открыла свободный пропуск новгородских товаров в своей земле, заручившись согласием новгородцев в случае нового конфликта с Тверью стоять на стороне Москвы. В том же году в спорах о границах Московского и Рязанского княжеств Дмитрий вновь вышел победителем, разгромив под Скорнищевом рязанского князя Олега Ивановича 1 .
В 1377 на Суздальское княжество, где правил тесть Дмитрия, напал ордынский царевич Араб-Щах (Арапша). Спасая родственника, Дмитрий направил туда московское войско и тем самым первым из русских князей начал открытую борьбу с ордынцами. Однако первое столкновение с ними оказалось неудачным для русских: по преданию, ордынцы разбили упившихся русских воинов, не ожидавших нападения врага, и река, на которой они расположились лагерем, получила поэтому название «река Пьяни». Вслед за тем татары опустошили нижегородские и рязанские земли, а царевич Арапша провозгласил себя ханом Золотой Орды. В 1378 Дмитрий, лично командовавший отрядом воинов, разбил на реке Воже большой отряд ордынцев под водительством татарского мурзы Бегича. Это была первая военная победа русского оружия над ордынцами, в ней также прославились воеводы Даниил Пронский и Тимофей Вельяминов. . 2
Испугавшись усиления московского правителя, ордынский тёмник (командовавший «тьмою» - 10 тыс. воинов) Мамай решил сломить войско (100-150 тыс.), в которое, помимо монголо-татар, входили также отряды черкесов, осетин, армян, некоторых народов Поволжья, наемные отряды крымских генуэзцев, вступил в союз с литовским князем Ягайло и великим князем рязанским Олегом Ивановичем. Новое сражение с московским войском было назначено на конец лета. Получив известие об этом, Дмитрий назначил сбор всех полков в Москве и Коломне на 15 августа 1380.
8 сентября 1380 в решающей для русских Куликовской битве, развернувшейся между реками Дон и Непрядва, московский князь Дмитрий Иванович разбил ордынское войско, за что и получил прозвище Донской. Два года после победы на Куликовом поле Москва не платила дани завоевателям, пока новый ордынский хан, Тохтамыш, пользуясь поддержкой рязанского князя Олега, указавшего обходные пути к Москве, не взял город в 1382. Дмитрий был извещен о наступлении Тохтамыша, но после Куликовской битвы Москва не смогла выставить крупного войска. Город весь сгорел, кроме каменного Кремля. Воспользовавшись ослаблением Москвы, тверской князь Михаил, «забыв» клятву, отправился в Орду за ярлыком на великое княжение. Но Дмитрий Донской, опередил его «покаянным посольством» к хану. В Орде он отдал в заложники своего старшего сына Василия, поклявшись исправно платить дань. Ярлык на великое княжение остался за Москвой, после чего Дмитрий пошел войной на Рязань и разорил ее «пуще татар». В 1385 Дмитрий Донской и Олег Рязанский заключили мир 2 .
В связи с возобновлением выплат дани ордынцам Дмитрий увеличил поборы с податного населения. Скудость казны заставила его обратить внимание на богатый Новгород и, найдя повод, начать в декабре 1386 войну с ним. В начале января 1387 московское войско подошло к Новгороду, но битвы не было. Новогородцы согласились выплатить единовременно большую сумму серебром и в дальнейшем платить особую подать («черный бор») ежегодно в пользу Москвы. За свое 30-летнее правление Дмитрий сумел стать признанным главой антиордынской политики в русских землях, собирателем русских земель («всех князей русских привожаше под свою волю»). Представление о политическом единстве Руси стало при нем совпадать с идеей сильной великокняжеской московской власти. Территория Московского княжества расширилась при Дмитрии за счет территорий Галича Мерьского, Белоозера, Углича, а также костромских, чухломских, дмитровских, стародубских и северных коми-зырянских (где была основана пермская епископия) земель. Поддерживая дружеские связи с православной Византией, Дмитрий добивался признания независимости русской православной церкви от Константинополя.
В самой Москве, кроме белокаменного Кремля, были возведены монастыри-крепости (Симонов, Андроников), прикрывавшие подступы к центру города. Взамен старого, «служилого» принципа комплектации войска Дмитрий впервые в русской военной истории ввел новый (территориальный) принцип его формирования. Он оправдал себя в Куликовской битве и оправдал себя, когда на Руси появилась артиллерия (конец 14 в.). При Дмитрии в Москве была введена чеканка серебряной монеты - раньше, чем в других русских княжествах и землях. Культурную жизнь княжества времен Донского характеризует создание произведений, связанных с победой русского оружия (ставших позже основой Сказания о Мамаевом побоище и Задонщины, прославлявших успехи русского оружия на Куликовом поле).
У Дмитрия Донского было 12 детей (8 сыновей, 4 дочери). В своей «Духовной» (завещании) он передал великое княжение старшему сыну Василию - без санкции Золотой Орды, уже как «свою отчину». Всем детям, в том числе сыновьям (Василию, Юрию, Андрею, Петру, Ивану и умер 19 мая 1389, погребен в Москве в Архангельском соборе Кремля. Причислен к лику святых; день памяти - 19 мая (1 июня нового стиля). Житие рисует его идеализированно: крепок, высок, плечист, грузен («чреват вельми и тяжек собою зело»). По словам составителя Жития, имел «дивный взгляд», был «совершен» умом. По свидетельству же современников, имел непростой характер: отвага в Дмитрии соседствовала с нерешительностью, храбрость с готовностью отступать и подчиняться, ум с бестактностью, прямодушие с коварством. Образованностью князь не отличался, но был славен благочестием, незлобивостью и целомудрием «духовным».
«ПЕРВОНАЧАЛЬНИК» КУЛИКОВСКОЙ ПОБЕДЫ
Инок Александр Пересвет
Самым знаменитым героем Куликовской битвы стал, без сомнения, инок Троице-Сергиевой обители Александр Пересвет, который, как и его собрат Родион (в синодиках - Андрей) Ослябя («во иноцех схимон Адриан»), участвовал в этом знаменитом сражении с благословения своего игумена – Сергия Радонежского. Неизвестно, какие причины привели Александра к отречению от мира и принятию пострига. До поступления в Троице-Сергиев монастырь Пересвет, по происхождению любутский (брянский) боярин, отличался храбростью и воинским искусством. «Сей Пересвет, когда в миру был, славный богатырь был, великую силу и крепость имел», – отмечали летописцы. Андрей Ослябя также до пострижения был боярином и опытным воином. Монашеский обет, как предполагают историки, Пересвет и Ослябя приняли во второй половине 70-х годов XIV века. Видимо, московский князь Дмитрий Иванович знал их до пострижения, поэтому просил игумена Сергия отпустить с ним в поход этих двух иноков, так как оба они «полки умеюща рядити». После долгого раздумья старец дал согласие и благословил Пересвета и Ослябю на ратный подвиг.
8 сентября 1380 г. на Куликовом поле столкновению основных сил предшествовал поединок Александра Пересвета с татарским богатырем Челибеем (Темир-мурзой). Согласно известиям «Сказания о Мамаевом побоище», произошло это следующим образом. Когда два войска начали сходиться на битву, «выеде же печенег ис полку татарского пред всеми, мужеством являяся и хоробруя». Уверенный в своей силе и ловкости, Темир-мурза вызывал на единоборство кого-либо из русских витязей. Но «никто не смел против него выйти, и каждый говорил соседу, чтобы тот вышел, и никто не шел». Пересвет и Ослябя находились в это время в Передовом полку, у князя Владимира Всеволожского. Заметив, что даже самые храбрые из русских воинов не решаются противостоять грозному татарскому поединщику, Александр Пересвет выступил вперед. «Этот человек ищет равного себе, я же хочу с ним встретиться», – произнес он. Русский витязь не был облечен в боевые доспехи: вместо шлема и брони на нем была лишь схима с изображением креста. Но вступая в бой с сильным врагом, он имел над ним неоспоримое преимущество в решающем отношении, так как биться собирался за правое дело, а не самонадеянной похвальбы и тщеславия ради. По христианскому обычаю инок Пересвет простился с однополчанами своими и просил Андрея Ослябю и других воинов молиться за него.
Пересвет сел на своего коня и, вооружившись копьем, устремился на татарина. Богатыри сшиблись с такой страшной силой, что копья переломились, а оба могучих воина упали со своих коней на землю мертвыми. Александр Пересвет погиб, но многие русские воины избежали смерти от руки Темир-мурзы, убитого в поединке. Как свидетельствует «Сказание о Мамаевом побоище», после окончания битвы великий князь Дмитрий, найдя на поле погибшего Пересвета, обратился к своим спутникам со словами: «Братия, видите ли сего чиноначалника? Тои бо победи подобна себе, от него же было пити многим людем горкую чашу».
Похоронили Пересвета в московском Симоновом монастыре близ церкви Рождества Богородицы в «каменной палатке под колокольней».
Позднее воин-схимник Александр Пересвет был канонизирован Русской Православной Церковью, его память, как и память воина-схимника Андрея Осляби, почитается 7 (20) сентября в Соборе Московских, Радонежских и Тульских святых.
ПОД ВЕЛИКОКНЯЖЕСКИМ СТЯГОМ
Воевода Бренк
Михаил Андреевич Бренко (Бренк) (?–1380) – московский боярин, ближайший сподвижник и друг князя Дмитрия Донского, погиб на Куликовом поле во время сражения с полчищами Мамая 8 сентября 1380 г. По историческому преданию, перед началом битвы Бренко обменялся с Дмитрием Ивановичем доспехами и занял место великого князя под его чермным стягом. Это обстоятельство и вынуждает автора предположить, что именно он, боярин и воевода Михаил Андреевич Бренко, и командовал всем русским войском (за исключением Засадного полка) в начале великой битвы с татарами за рекой Доном.
Потомком Михаила Андреевича Бренка был знаменитый русский духовный писатель Игнатий Брянчанинов.
Один из ближайших сподвижников и родственник (двоюродный брат) Дмитрия Ивановича Донского удельный князь Серпуховской и Боровский Владимир Андреевич (1353–1410) родился 15 июля 1353 г. в семье умершего от чумы князя Андрея Ивановича, младшего сына Ивана Даниловича Калиты.
С ранней юности князь Владимир на стороне Москвы участвовал в войнах с Литвой и Тверью. В 1368 г. во время нашествия литовских войск (первой «Литовщины») вместе с Дмитрием Московским он оборонял Кремль от войск великого князя литовского Ольгерда.
В 1369 г. Владимир по слову брата пришел на помощь новгородцам и псковичам, сражавшимся с рыцарями Тевтонского ордена. Вторая и третья «Литовщины» также не обошлись без участия серпуховского князя. В боях с воинством старого опытного полководца Ольгерда крепло ратное искусство Владимира Андреевича. Постепенно он выдвигается в число лучших русских воевод. Когда пришло время сводить счеты с Тверью, именно он повел московскую армию к этому городу. Дмитрий Иванович прибыл к своим полкам уже после начала осады Твери. Владимир стал его деятельным помощником. Через
3 недели тверичи запросили мира. Эта победа стала важной вехой в деле мобилизации русских сил для решающего сражения с Ордой. Еще один успех обозначился в 1379 г. на литовском направлении. Казалось, еще недавно воины Ольгерда проникали в самую глубь московских владений, теперь же полки Владимира сами двинулись за литовский рубеж. Ольгерд к тому времени уже умер, среди его сыновей кипели распри. Московские власти решили воспользоваться этим и нанести удар по старому врагу. Поход закончился удачно. Русскому войску удалось овладеть городами Трубчевск и Стародуб. Это зримое проявление возросшей силы Москвы привлекло на ее сторону Дмитрия и Андрея Ольгердовичей, враждовавших со сводным братом Ягайло, ставшим великим князем литовским. Позднее Андрей Ольгердович Полоцкий и Дмитрий Ольгердович Брянский плечом к плечу с русскими войсками стали против татар в страшной битве на Куликовом поле. Прозвище Храбрый серпуховской князь получил за победу в Куликовской битве, в которой он вместе с князем Дмитрием Боброком командовал Засадным полком, нанесшим решающий удар по правому крылу татарского войска. Во главе своих воинов Владимир Андреевич гнал и бил бегущих татар на протяжении 40 верст до реки Красивая Меча.
Радость по случаю одержанной победы была недолгой. В 1382 г. на Русь обрушилось нашествие нового ордынского хана Тохтамыша. Большинство князей поспешило оставить Дмитрия Донского. Ему пришлось покинуть Москву и уйти в Кострому. С собой великий князь увел лишь 2 тысячи воинов. 8 тысяч он оставил Владимиру Андреевичу, прикрывавшему дорогу на север. Больше всего Дмитрий Иванович рассчитывал на крепость стен московского Кремля. Однако татары перехитрили москвичей и во время переговоров ворвались в город и перебили его защитников. Худшей беды удалось избежать благодаря отважному серпуховскому князю. Во главе собранных им полков в сражении у Волока он разбил большой татарский отряд, тем самым вынудив хана начать отступление из русских пределов.
Единственное поражение Владимир Андреевич потерпел в 1385 году в войне с рязанским князем Олегом Ивановичем, захватившим Коломну. Все попытки отбить город, предпринятые серпуховским князем, провалились. Коломну вернул Москве не меч, но слово. Сергий Радонежский сумел уговорить Олега Рязанского отдать город миром. По-видимому, неудача Владимира с Коломной разгневала Дмитрия Донского. Он рассорился со своим двоюродным братом, повелел схватить и сослать его старших бояр. Тогда же у Владимира Андреевича Храброго были отобраны из удела два города – Галич и Дмитров. Лишь после смерти московского князя с Владимира Андреевича и его ближних бояр была снята опала, и он вновь смог занять подобающее ему в великокняжеском окружении место.
В 1408 г., когда на Русь обрушились полчища эмира Эдигея, московский князь Василий Дмитриевич по примеру отца ушел в Кострому, оставив столицу на опытного в военном деле дядю. Владимир Андреевич сумел организовать надежную оборону и отстоять Москву во время трехнедельной осады города татарами.
Известен был этот князь и своими богоугодными делами. Так, когда в 1374 г. на месте одноименного села он построил город Серпухов, то тогда же основал в нем Высоцкий монастырь.
Супругой прославленного русского воителя была дочь великого князя литовского Елена Ольгердовна.
В боях, походах, других славных делах прошла жизнь Владимира Андреевича. Скончался он в мае 1410 г. и был похоронен в родовой усыпальнице московских Рюриковичей – кремлевском Архангельском соборе.
«НАРОЧИТЫЙ ВОЕВОДА И ПОЛКОВОДЕЦ» МОСКОВСКИЙ
Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский
Один из главных героев Куликовской битвы – Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский (?– ок. 1389) – был служилый московский князь и боярин, знаменитый русский военачальник. Автор «Сказания о Мамаевом побоище» назвал его «нарочитым воеводой и полководцем и изрядным во всем». Дата рождения его неизвестна. Он был сыном принявшего православие литовского князя Кориата (Михаила) Гедеминовича. По-видимому, между 1366 и 1368 годами Дмитрий Михайлович выехал из Волыни (отсюда прозвание Волынский) в Москву. Однако с правителями быстро крепнувшего Московского княжества Боброк был связан задолго до этого. В 1356 г. Дмитрий Михайлович женился на сестре великого князя Дмитрия Ивановича Анне и как ближайший родственник занял одно из первых мест в окружении московского государя, стал его ближним боярином.
Боброк-Волынский участвовал во многих походах и сражениях московского войска, предводительствовал и всем войском, и отдельными его полками. В 1371 г. Дмитрий Михайлович воевал с Рязанским княжеством; в 1376 г. ходил в поход против Волжской Булгарии, при осаде города Булгара захватил появившиеся у татар первые пушки и доставил их в Москву. В 1379 г. московское войско под стягом Дмитрия Боброка совершило поход на Великое княжество Литовское.
Наиболее значительным эпизодом в жизни этого «нарочитого» полководца стало участие в битве на Куликовом поле. Накануне сражения он вместе с великим князем Дмитрием Ивановичем ездил «слушать землю» – эпизод этот был многократно описан в нашей исторической литературе, но наиболее полно изобразил его Юрий Лощиц: «…К шатру великого князя тихо подъехал верхом Дмитрий Михайлович Боброк. Накануне они уговорились, что с наступлением ночи отправятся вдвоем, никого не предупреждая, на поле, и Волынец ему покажет «некие приметы». Зная, что о Боброке поговаривают как о ведуне, который-де не только разбирает голос птиц и зверей, но и саму землю умеет слушать и понимать, он поневоле дивился этому таинственному языческому дарованию волынского князя и без особых колебаний согласился с ним ехать. Душа его жаждала сейчас всякого добра, пусть косвенного, пусть языческого, но хоть чуть-чуть приоткрывающего завесу над тем, что теперь уже не могло не произойти.
Они ехали медленно, почти на ощупь, и, как казалось, довольно долго. Земля под копытами звучала глухо и выдыхала остатки накопленного за день тепла. Потом заметно посвежело. По этому, а также по наклону лошадиных спин седоки догадывались, что спускаются в низину. Они пересекли неглубокий ручей и стали взбираться наверх, и опять лица их обвеяло едва уловимым дуновением теплоты.
Тут они придержали коней и прислушались. Дмитрий Иванович знал уже, что пока его полки переправлялись через Дон, ордынцы тоже не стояли на месте. До их ночного становища было сейчас, судя по всему, не более восьми-десяти верст. Он затаил дыхание и напряг слух до предела.
Да, то, что он услышал, не вызывало никакого сомнения: перед ними посреди ночи безмерно простиралось скопище живых существ, невнятный гул которых прорезывался скрипом, вскриками, стуком, повизгиванием зурны. Но еще иные звуки добавлялись к этому беспрерывному гомону: слышалось, как волки подвывают в дубравах; справа же, где должна была протекать Непрядва, из сырых оврагов и низин вырывались грай, верещание, клекот и треск птичьих крыл, будто полчища пернатых бились между собой, не поделив кровавой пищи.
– Княже, обратись на русскую сторону.
То ли они слишком далеко отъехали, то ли угомонились уже на ночь в русском стане, но тихо было на той стороне, лишь в небе вздрагивали раз от разу слабые отблески, словно занималась новая заря, хотя и слишком рано было бы ей заниматься.
– Доброе знамение – эти огни, – уверенно произнес Волынец. – Но есть еще у меня и другая примета.
Он спешился и припал всем телом к земле, приложив к ней правое ухо. Долго пролежал так князь, но Дмитрий Иванович не окликал его и не спрашивал.
Наконец Боброк зашевелился.
– Ну что, брате, скажешь? – не утерпел великий князь.
Тот молча сел на коня и тронул повод. Так они проехали несколько шагов, держа путь к своему стану, и Дмитрий Иванович, обеспокоенный упорным молчанием воеводы, спросил опять:
– Что же ты ничего не скажешь мне?
– Скажу, – придержал коня Боброк. – Только прошу тебя, княже, сам ты никому этого не передавай. Я перед множеством битв испытывал приметы и не обманывался ни разу. И теперь, когда приложился ухом к земле, слышал два плача, от нее исходящих: с одной стороны будто бы плачет в великой скорби некая жена, но причитает по-басурмански, и бьется о землю, и стонет, и вопит жалостливо о чадах своих; с другой стороны – словно дева некая рыдает свирельным плачевым гласом, в скорби и печали великой; и сам я от того гласа поневоле заплакал было… Так знай же, господине, одолеем ныне ворога, но и воинства твоего христианского великое падет множество».
Перед битвой именно Дмитрию Михайловичу Боброку было доверено расставлять русские полки на Куликовом поле. В этой связи вполне допустимо предположение, что именно этот воевода был инициатором формирования Засадного полка, который он и возглавил вместе с князем Владимиром Андреевичем Серпуховским. Полк был спрятан в Зеленой дубраве на левом краю Куликова поля и в сражении поначалу участия не принимал. Однако впоследствии, в критическую минуту столкновения двух армий, князь Боброк повел своих воинов в битву. Чутко внимающий малейшим изменениям в сопутствующих схватке обстоятельствах, воевода уловил нужный ему момент – изменение направления ветра на поле боя.
Всю первую половину битвы он дул со стороны татар, но внезапно ударил им в лицо, в то же мгновение витязи Боброка с громким кликом пошли вперед. И ветер многократно усилил этот победный клик, разнеся его по всему полю брани. Ошеломленные враги были опрокинуты и бежали, все попытки Мамая остановить бегство оказались безуспешными. Уходить от русской погони пришлось и ему. Именно удар Засадного полка во фланг атакующей русские войска татарской коннице и решил исход великой битвы за Доном на реке Непрядве. Заслуги Дмитрия Волынца признал и великий князь, после сечи сказавший, что ему «подобает всегда воеводствовати».
Точная дата смерти Дмитрия Михайловича не установлена, хотя некоторые историки полагают, что он погиб во время неудачной битвы с татарами на реке Ворскле 12 августа 1399 г., когда ордынским ханом Темир-Кутлуем было разбито войско литовского властителя Витовта, собравшего под свое начало немало русских князей. Последнее упоминание его в московских источниках относится к 1389 г.
