Главным идеологом либерального реформизма выступил ученик и последователь Рикардо, последний крупный представитель клас­сической школы Джои Стюарт Милль (1806-1873).

Джеймс Милль дал сыну блестящее образование, которое поз­волило Миллю-младшему проявить свои уникальные способности

4 Рассел Б. История западной философии. Н.: Издательство Новосибир­ского университета, 1997. С 712-713.

Во многих сферах. Творчество Дж.Ст. Милля оставило заметный след в целом ряде отраслей знания - в логике {«Система логики», 1843), философии {«Утилитаризм», 1863), политологии («0свободе», 1859), политической экономии. К этому надо добавить успешную 35-лет­нюю карьеру чиновника и несколько лет членства в британском пар­ламенте.

Основные экономические сочинения Дж.Ст. Милля: «Очерки по некоторым нерешенным проблемам политической экономии» (1844) и «Принципы политической экономии с некоторыми ее приложениями к социальной философии» (1848) - книга, семь раз переиздававшаяся при жизни автора и служившая общепризнанным учебником политичес­кой экономии почти до конца XIX в. 5

В «Принципах...» Милль попытался обобщить теоретическое на­следие классической школы в духе рикардианской традиции и одно­временно отреагировать на то новое в экономике и идеологии, с чем пришлось столкнуться уже самому автору. Его интерпретация клас­сической политэкономии содержала немало новых моментов, отно­шение которых к рикардианству и позднейшим тенденциям в эконо­мической мысли до сих пор остается предметом дискуссий. Однако главная особенность и важнейший источник оригинальности Мил-ля-экономиста заключаются в том, что экономику вообще и ее ри-кардианское толкование в частности он рассматривал в широком об­щественном контексте. Закономерным следствием такого подхода были и его либерально-реформистские идеологические установки.

Свою социально-экономическую программу Милль строил, опи­раясь на комбинацию принципов, почерпнутых из классической по­литической экономии и бентамовского утилитаризма, и переосмыс­ливая эти принципы на основе собственных методологических под­ходов. У классиков он заимствовал понимание труда как источника богатства в сочетании с приверженностью крынку и конкуренции, у Бентама - индивидуализм в сочетании с установкой на благосостоя­ние для максимального числа людей. Ключевая теоретико-методо­логическая новация самого Милля состояла в разграничении законов производства и законов распределения.

«Законы иусловия производства богатства имеют характер истин, свойственный естественным наукам. В них нет ничего, зависящего от воли, ничего такого, что можно было бы изменить... Нравится это лю­дям или нет, но удвоенное количество труда не взрастит на данной пло­щади урожай в удвоенном количестве, если в процессах возделывания

5 Милль Дж.Ст. Основы политической экономии. Т. 1-3. М.: Прогресс, 1980-1981.

земли не произойдет неких улучшений. Нравится это людям или нет, но непроизводительный расход отдельных лиц будет pro tanto (пропорцио­нально, соответственно) вести к обеднению общества, и только произ­водительный расход отдельных лиц обогатит общество. Мнения или желания, которые могут существовать по этим вопросам, не властны над природой вещей...

Иначе с распределением богатства. Распределение всецело являет­ся делом человеческого учреждения... зависит от законов и обычаев об-щества. Правила, которые определяют распределение богатства, та­ковы, какими их делают мнения и желания правящей части общества, и весьма различны в разных странах... Общество может подчинить рас­пределение богатства любым правилам, какие оно считает наилучши­ми; но какие практические результаты проистекут из действия этих правил - это должно быть открыто, подобно любым другим физичес­ким или отвлеченным истинам, посредством наблюдения или исследо­вания» .

Именно выводя распределение богатства за рамки предмета «чи­стой», незаинтересованной науки, Милль санкционировал возмож­ность и целесообразность социально-экономического реформирова­ния и одновременно намечал как его направленность, так и его пре­делы. Кроме того, Милль разграничивал статическую часть теории, дающую одномоментную картину экономики, и ее динамическую часть, характеризующую процессы долгосрочного экономического развития. Ядро рикардианской теории он относил к «статике», тем самым оставляя себе значительный простор в интерпретации тенден­ций общественного прогресса. Наконец, не отказавшись от утилита­ристского образа человека как максимизатора полезности, Милль четко ограничил сферу применения такого подхода: бентамовская философия касается только деловой (business) части общественных учреждений, распространять ее на все человеческие дела - ошибка.

Такое смещение акцентов привело Милля к переоценке рикар-дианского пессимизма в отношении «динамики» капитализма. Сле­дуя закону народонаселения Мальтуса и теории ренты Рикардо, он допускал - вслед за Рикардо - возможность «стационарного состоя­ния», при котором отсутствие стимулов остановит процесс накопле­ния капитала. Однако для Милля эта перспектива не казалась столь мрачной, какдля Рикардо. Напротив, он верил, что в «стационарном состоянии» ослабление экономических стимулов будет сопровождать-ем усилением стимулов к моральному совершенствованию человече­ского общества.« Только в отсталых странах мира, - отмечал М илль, -

"Там же. Т. 1. С. 337-339.

рост производства - все еще важная цель: что экономически необходи­мо в наиболее развитых странах - так это лучшее распределение» 1 .

Милль остро чувствовал изъяны современного ему общественного порядка - именно в этом следует искать истоки его реформизма. В до­бавлении к третьему изданию «Принципов...» (1852) он писал: «...если бы пришлось делать выбор между коммунизмом со всеми его возможно­стями и нынешним состоянием общества со всеми присущими ему стра­даниями и несправедливостью; если институт частной собственности необходимым образом несет с собой как следствие такое распределение продуктов труда, какое мы видим ныне - распределение, находящееся почти в обратной пропорции к труду, так что наибольшая доля доста-етсялюдям, которые вовсе никогда не работали, несколько меньшая доля тем, работа которых почти номинальна, и так далее, по нисходящей.,! то все затруднения коммунизма, большие или малые, были бы не боле\ " чем песчинкой на весах»*.

Но такая оценка ситуации не ставила Милля в ряды борцов про­тив частной собственности. По его мнению, «принцип частной собст­венности еще никогда не был подвергнут справедливому испытанию... Общественное устройство современной Европы берет начало из распре­деления собственности, которое было результатом не справедливого раздела или приобретения посредством усердия, а завоевания и насилия... Законы собственности все еще не приведены в соответствие с теми принципами, на которых зиждется оправдание частной собственнос­ти. Законы эти обратили в собственность вещи, которые никак не сле­довало делать собственностью, и установили безусловную собствен­ность на такие вещи, на которые должны существовать лишь ограни­ченные права собственности*".

После критического рассмотрения рецептов общественного пе­реустройства, предложенных в современной ему социалистической литературе, Милль сделал вывод, что «....политэконом еще довольно долго будет заниматься главным образом условиями существования и прогресса, характерными для общества, основанного на частной собст­венности и на личной конкуренции, и что главной целью стремлений при нынешнем состоянии человеческого развития является не ниспроверже­ние системы частной собственности, но ее улучшение и предоставление полного права каждому члену общества участвовать в приносимых ею выгодах» 10 .

"Там же. Т. 3.

"Там же. Т. 1.С. 349.

№ Там же. С. 360-361.

В позитивной программе реформирования буржуазного общест­ва, по Дж.Ст. Миллю, наиболее характерны несколько пунктов:

а) переход от предприятий с наемным трудом к кооперативным
производственным ассоциациям; эту перспективу Милль связывал с
постепенным перетоком капитала в руки самих рабочих;

б) ограничение имущественного неравенства путем ограничения
прав наследников. Определив собственность как право человека «на
свои способности, на то, что он может произвести с их помощью, и
на что бы то ни было, что ему удастся выручить за произведенные им
товары путем честного обмена», Милль заключил, что «право насле­
дования в отличие от права оставления наследства не входит в поня­
тие частной собственности»^ , Оправданность передачи собственно­
сти по наследству он признавал только в отношении детей, да и то
лишь в пределах их «умеренного обеспечения», рекомендуя устанавли­
вать предел тому, что человек «может обрести просто по милости дру­
гих, без какого-либо применения своих способностей»^ ! ;

в) выведение земли из сферы безусловного действия принципа част­
ной собственности. Наследуя критическое отношение Смита и Рикар-
до к земельным собственникам, Милль был гораздо решительнее в
своих выводах: «Когда говорят о «неприкосновенности собственности»,
следует всегда помнить, что земельной собственности не свойственна
такая же неприкосновенность, как другим видам собственности. Зем­
ля не создана человеком. Она изначальное достояние всех людей. Ее при­
своение всецело является вопросом общей целесообразности» . В отно­
шении земли, не предназначенной для возделывания, Милль не ви­
дел «ни одного веского довода в пользу того, чтобы она вообще являлась
частной собственностью» 14 .

Джон Стюарт Милль (John Stuart Mill, 20 мая 1806, Лондон — 8 мая 1873, Авиньон) — британский философ, экономист и политический деятель.

С ранних лет проявил интеллектуальную одарённость, развитию которой его отец, Джеймс всячески способствовал. Джон начал учить греческий язык с трёх лет, в возрасте около шести лет уже был автором самостоятельных исторических работ, а в двенадцать лет приступил к изучению высшей математики, логики и политической экономии.

В подростковом возрасте испытал сильный душевный кризис, который едва не привёл его к самоубийству. Большое значение в его жизни имела поездка в южную Францию в 1820 г. Она познакомила его с французским обществом, с французскими экономистами и общественными деятелями и вызвала в нём сильный интерес к континентальному либерализму, не покидавший его до конца жизни.

Около 1822 г. Милль с несколькими другими молодыми людьми (Остином, Туком и др.), горячими последователями Бентама, образовал кружок, названный «утилитарным обществом»; при этом был впервые введён в употребление термин «утилитаризм», получивший впоследствии широкое распространение. В основанном бентамистами органе «Westminster Review» М. поместил ряд статей, преимущественно экономического содержания. В 1830 г. он написал небольшую книгу «Essays on some unsettled Questions in Political Economy» (изд. в 1844 г., имела 2 изд.), в которой содержится всё оригинальное, созданное М. в области политической экономии.

К этому же времени относится перелом в жизни Милля, который он так ярко описал в своей «Автобиографии». В результате М. освободился от влияния Бентама, потерял прежнюю уверенность во всемогуществе рассудочного элемента в частной и общественной жизни, стал более ценить элемент чувства, но определённого нового миросозерцания не выработал. Знакомство с учением сенсимонистов поколебало его прежнюю уверенность в благотворности общественного строя, основанного на частной собственности и неограниченной конкуренции.

В качестве политического деятеля выступает с 1865 г. как представитель Вестминстерского округа в палате общин; раньше он не мог быть членом парламента, так как состоял на службе в Ост-Индской компании. В палате настаивал в особенности на необходимости энергичных мер помощи ирландским фермерам; выступал за предоставление женщинам избирательных прав — эти его идеи были частично реализованы в Representation of the People Act 1867. В 1868 г. потерпел поражение при новых выборах, вызванное, по его мнению, публичным заявлением его сочувствия известному атеисту Брэдло.

Внес значительный вклад в обществознание, политологию и политическую экономию. Внес основополагающий вклад в философию либерализма. Отстаивал концепцию индивидуальной свободы в противоположность неограниченному государственному контролю. Являлся сторонником этического учения утилитаризма. Существует мнение, что Милль являлся наиболее заметным англоязычным философом XIX века.

В течение ряда лет являлся членом Британского парламента.

Книги (7)

О свободе

Предмет моего исследования — так называемая свобода воли, столь неудачно противопоставленная доктрине, ложно именуемой доктриною философской необходимости, а свобода гражданская или общественная, — свойства и пределы той власти, которая может быть справедливо признана принадлежащей обществу над индивидуумом.

Вопрос этот редко ставился и едва ли даже когда-либо рассматривался в общих его основаниях, но тем не менее он был присущ всем практическим вопросам нашего времени, имел сильное влияние на их практическое решение, и скоро, вероятно, наступит время, когда он будет признан самым жизненным вопросом будущего.

Основы политической экономии. Том 1

Основы политической экономии. Том 2

Автор — известный английский экономист XIX века — предпринял попытку дать развернутое и систематизированное освещение основных положений классической школы буржуазной политической экономии в тесной связи с актуальными для своего времени социально-политическими проблемами и идеями. Подводя итоги сделанному А.Смитом и Д.Рикардо, книга одновременно продемонстрировала невозможность дальнейшего научного прогресса в рамках традиционного подхода.

Влияние идей Милля, которые легли в основу буржуазных и отчасти социал-реформистских учений XIX века, и сейчас еще живо ощущается в современном западном обществоведении.

Основы политической экономии. Том 3

Автор — известный английский экономист XIX века — предпринял попытку дать развернутое и систематизированное освещение основных положений классической школы буржуазной политической экономии в тесной связи с актуальными для своего времени социально-политическими проблемами и идеями. Подводя итоги сделанному А.Смитом и Д. Рикардо, книга одновременно продемонстрировала невозможность дальнейшего научного прогресса в рамках традиционного подхода.

Влияние идей Милля, которые легли в основу буржуазных и отчасти социал-реформистских учений XIX века, и сейчас еще живо ощущается в современном западном обществоведении.

Рассуждения о представительном правлении

Книга представляет собой всестороннее систематическое изложение принципов парламентской системы правления, написанное в период, когда «и консерваторы, и либералы... утратили веру в политическое учение, которое они исповедуют на словах».

Главную озабоченность автора вызывает возникающая в условиях чистой демократии опасность для свободы, исходящая от доминирующих в обществе средних классов: с одной стороны, посредственное умственное развитие представительного собрания и контролирующего его общественного мнения, и с другой — классовый характер законодательства численного большинства, образовавшегося из этого класса.

Милль ставит задачу всеобщего представительства в парламенте (а не только большинства), с тем чтобы, обеспечив права — просвещенного меньшинства, нейтрализовать тиранию большинства.

Система логики силлогистической и индуктивной

Книга выдающегося английского мыслителя Джона Стюарта Милля (1806-1873) является одним из известнейших классических произведений философии.

В этой работе, впервые вышедшей в свет в середине XIX века, рассматриваются проблемы, решение которых актуально и в наше время. Таковыми являются логико-семиотический анализ естественных языков, развитие индуктивных рассуждений, применение логики для аргументированного решения задач гуманитарных и социальных наук. Эти три проблемы связаны непосредстенно как с представлением знаний, так и с когнитивными исследованиями познавательных возможностей человека и его современных партнеров — компьютерных систем.

Читателя не сможет оставить равнодушным общий дух и тон книги — вера в знание, науку, в силу ее методов, умение сделать обсуждение методологии науки и ее проблем увлекательным и поучительным. Именно в таком стиле предстает перед нами каждая страница «Системы логики».

Утилитаризм

Публикация нового русского перевода «Утилитаризма» представляется весьма своевременной.

Теория нравственности, провозглашающая высшей целью всеобщее счастье, более столетия (до 70-х годов 20-го века) доминировала в западном мире. Но ведущие теоретики были с ней категорически не согласны, и новая доктрина («Теория справедливости» Дж.Ролза) была встречена большинством из них с энтузиазмом. Ее победное шествие продолжалось около сорока лет, пока не начали, все более настойчиво, раздаваться голоса о том, что «король-то голый».

Позитивист Милль считал трансцедентальную философию Канта той главной идеологией, которая противостояла утилитаризму, и был уверен, что в своем трактате лишил ореола непогрешимости теоретический фундамент ее учения о нравственности. Однако Ролз, по сути, игнорировал аргументы Милля, и построил свою теорию на кантовских принципах морали. Смогут ли сторонники Ролза преодолеть ее нынешний кризис и отразить начинающееся контрнаступление утилитаристов? Скоро мы это увидим. Занавес уже поднимается...

Милль Джон Стюарт
Система логики силлогистической и индуктивной: Изложение принципов доказательства в связи с методами научного исследования

Предисл. и прил. В. К. Финна
М.: ЛЕНАНД,2011. - 832 с. (Изд. 5-е, испр. и доп.)
ISBN 978-5-9710-0181-2
Серия Из наследия мировой философской мысли: логика

Формат: PDF
Качество: сканированные страницы + текстовый слой
Размер: 30,7 MB

Книга выдающегося английского мыслителя Джона Стюарта Милля (1806-1873) является одним из известнейших классических произведений философии. В этой работе, впервые вышедшей в свет в середине XIX века, рассматриваются проблемы, решение которых актуально и в наше время. Таковыми являются логико-семиотический анализ естественных языков, развитие индуктивных рассуждений, применение логики для аргументированного решения задач гуманитарных и социальных наук. Эти три проблемы связаны непосредственно как с представлением знаний, так и с когнитивными исследованиями познавательных возможностей человека и его современных партнеров - компьютерных систем. Читателя не сможет оставить равнодушным общий дух и тон книги - вера в знание, науку, в силу ее методов, умение сделать обсуждение методологии науки и ее проблем увлекательным и поучительным. Именно в таком стиле предстает перед нами каждая страница «Системы логики». Для философов, логиков, лингвистов, специалистов в области искусственного интеллекта, а также всех интересующихся проблемами логики и эпистемологии.

От автора
Настоящее сочинение не имеет притязания дать миру новую теорию умственных процессов. Если за ним признают право на внимание, то как за попыткой не заменить, а лишь свести в одно целое и систематизировать то лучшее, что, с одной стороны, было высказано по трактуемым в сочинении предметам писателями-теоретиками и чему, с другой стороны, следовали в своих научных изысканиях точные мыслители.До сих пор никто еще не пытался связать разрозненные части предмета, никто не трактовал его как одно целое. Для того чтобы согласовать то, что есть справедливого в противоречащих одна другой теориях, чтобы вставить необходимые соединительные звенья и выделить те заблуждения, с которыми это истинное всегда более или менее перемешано, - для этого в значительной степени необходимо самостоятельное мышление. Только на этого рода оригинальность и претендует настоящее сочинение. При современном состоянии обработки наук, против того, кто вообразил бы, что ему удалось совершить переворот в теории изыскания истины или добавить что-либо существенное и новое для практического применения теории, против того установилась бы очень сильная презумпция. Дальнейшие улучшения в методах научно-философского мышления (а автор уверен в том, что последние требуют еще больших улучшений) могут состоять только в более систематическом и точном выполнении тех умственных операций, с которыми (по крайней мере, в их элементарной форме) человеческий ум уже знаком - если не в одной, так в другой области своей деятельности.

Содержание

Д. С. Милль и его идеи об индукции и «логике нравственных наук» (В. К. Финн) 7
От редактора перевода (Вл. Ивановский) 15
Джон Стюарт Милль (1806-1873) и его "Система логики" (Вл. Ивановский) 17
Предисловия автора 59

Книга I. Имена и предложения 71
Книга II. Умозаключение 161
Книга III. Индукция 239
Книга IV. Вспомогательные для индукции процессы 485
Книга V. Заблуждения 549
Книга VI. Логика нравствеппых наук 621

Примечания 707
Приложение. Индуктивные методы Д. С. Милля в системах искусственного интеллекта (В. К. Финн) 787

организации. В своем первом аспекте каждая современная семья подготавливает общество будущего - в своем втором аспекте каждая новая семья продлевает жизнь настоящего общества». Таким образом, семья - «субстанция» социума, и одновременно носительница его идеи. Она учит человека «жить для других», преодолевая природный эгоизм. Государство - орган сохранения социальной солидарности и ее укрепления, оновыражает «общий дух» народа. Поэтому главная его функция -моральная, продолжением которой являются и экономическое управление, и политическая деятельность. Идеальная структура социального управления - разделение функций моральной и политической власти, наилучшим образом существовавшее в Средние века (церковь

Государство) и должное возродиться в будущем. На роль интеллектуального обеспечения будущей церкви, ее «библии», Конт предназначал собственное учение, которое должно было обзавестись гражданскими обрядами и обычаями. Таковы основные идеи социальной статики.

Ведущая идея социальной динамикиКонта - представление об общественном прогрессе,

первичным фактором которого является нравственное совершенствование. Этот первичный фактор определяет в конечном счете «материальный прогресс» (улучшение внешних условий жизни), прогресс «физический» (биологическое совершенствование рода человеческого) и прогресс «интеллектуальный» (переход к «позитивной философии» как массовой идеологии).

Развитие и здесь совершается по «закону трех стадий», о котором уже говорилось выше. Первая стадия - теологическая, длится до 1300 года. Она делится на три этапа: фетишизм, политеизм и монотеизм. Вторая стадия - метафизическая - охватывает период от 1300 до 1800 года. Она переходная, здесь происходит разложение традиционных верований и общественного порядка в результате философской критики (Реформация, Просвещение, Революция). Начало XIX века - постепенное рождение «промышленной», позитивной стадии. Она появляется в результате распространения идей альтруизма, социальности, «позитивной» философии.

Основной тезис социальной политики Конта - идея необходимости и неизбежности превращение «позитивной философии» в религию всего человечества. Здесь огромную роль призваны сыграть ученые и артисты, силами которых осуществляется сотрудничество разума и чувства; они играют роль «позитивных священников». В итоге их деятельности народы мира объединятся во Всемирную федерацию со столицей в Париже. Интересно, что материальной силой, которая призвана осуществить все эти деяния, по Конту, является пролетариат, хотя институт частной собственности представлялся ему священным и неприкосновенным, по-

скольку только частная собственность поддерживает в людях стремление к увеличению материальных благ, т.е. к производству.

Как нетрудно видеть, социология Конта далека от того, чтобы быть простым описанием фактов. В ней немало традиционного для прежних концепций социального развития - например, учение о семье как первичной ячейке общества. Даже главный пункт его теории, «закон трех стадий», был сформулирован чуть ли не за столетие до Конта его соотечественником Тюрго и использовался в работах Сен-Симона. А этический заряд его социологии скорее роднит концепцию Конта с прежним философским идеализмом, хотя и низводит этический (идеальный) фактор до уровня «позитивного факта».

Джон Стюарт Милль

Учеником, другом и продолжателем дела О. Конта был Дж. Ст. Милль. Он родился 20 мая 1806 г. в Лондоне. Никакого школьного образования будущий, несомненно, великий, исследователь не имел - его учителем был его отец Джеймс Милль. Видимо, образование было неплохим - уже в семнадцатилетнем возрасте он, будучи вдохновлен изучением трудов Иеремии Бентама, основал «утилитаристское общество», целью которого было распространение учения Бентама. В 1823 г. (т.е. в том же возрасте) Дж. Ст. Милль стал представителем знаменитой Ост-Индской компании, служащим которой оставался до 1858 г. Биографы утверждают, что в содержании его практической философии ощутимо большое влияние подруги, которая после многих лет дружбы стала и его женой, Элен Тейлор. Несколько лет, уже в преклонном возрасте, Милль был парламентарием (1865-1868). Умер он в Авиньоне, в 1873 г.

Хотя Милль известен прежде всего как логик, его перу принадлежат и такие явно далекие от предмета логики работы, как «О свободе» (1859), «Рассуждения о представительной демократии» (1861), «Утилитаризм» (1863). Все эти сочинения приходятся на поздний период жизни, но и в его главной, логической работе, «Система логики силлогистической и индуктивной»(1843), немало включений, если так можно сказать, «металогического» характера. К этому же периоду (1848)

Янко Слава || Библиотека Fort/Da || http://yanko.lib.ru || http://yanko.lib.ru/gum.html || [email protected] || [email protected]

относится публикация «Основания политической экономии с некоторыми приложениями их в социальной философии».

Специального упоминания заслуживает такой факт, что в 1874 г., т.е. уже после смерти Милля, были обнаружены и опубликованы «Три эссе о религии». Они свидетельствуют, что в глубине души Милль был человеком глубоко верующим. Почему они не были напечатаны сразу после написания? Не по той ли причине, по которой, говоря о теологической ста-

дии в развитии человеческой мысли, Конт считал ее давно прошедшей, и Милль не хотел показаться своим современникам архаичным?

Конечно же, Милль придерживается общей установки позитивизма, хотя уже не столько в плане энциклопедического упорядочения знания, полученного всем сообществом ученых, сколько под углом зрения разработки метода позитивных наук. В главном своем произведении, «Система логики силлогистической и индуктивной», эта установка выражена уже в подзаголовке: «Обобщенный обзор принципов очевидности и методов научного исследования». Таким образом, перед нами не справочник научных знаний, а набросок теории науки.

Предпосылкой этой теории науки была позитивистская реабилитация единичного, опытного, факта, вещи. Это значит, что и в основу «экспериментального», или «индуктивного», метода положена мировоззренческая новация, которая прежде всего находит выражение в новом содержании старого философского термина - «бытие». Бытие, по Миллю, это «позитивное». Относительно «позитивного» Милль говорит, что оно есть «одно и то же», и остается постоянным. Это, конечно же, на первый взгляд не очень хорошо укладывается в рамки требований индуктивного метода и потому обосновывается довольно сомнительными рассуждениями общего порядка. Однако если иметь в виду «поворот» позитивизма к «опыту», который во всяком случае связан с отдельным человеческим субъектом, сличностью, тогда все выглядит довольно логично: человеческое бытие и в самом деле «постоянно» - при всей его «текучести», поскольку с начала и до конца остается той единственной жизнью, тем «жизненным» бытием, которое япроживаю. Отсюда ипринцип непрерывности, тезис о «равномерности» (или «равноценности») сущего, который Милль ставит на место «метафизического» закона основания. Вмоей жизни всесвязано с чем-то еще, все «контекстуально», и это вовсе не традиционный «метафизический» детерминизм (об этом свидетельствует хотя бы расширительный смысл понятия причины в человеческой жизни: например, причиной какого-то поступка может быть боязнь общественного осуждения). Принцип непрерывности (непрерывности опыта, как говорили наследники «первого» позитивизма, эмпириокритики) у него предстает именно в качестве предпосылки, которая нуждается в оправдании. Замечу, что Милль проводит различие междуоправданием иобоснованием, и чуть ли не главной темой его книги, посвященной логике, как раз и являетсяоправдание принципа непрерывности как краеугольного камня всей его логической конструкции.

Милль, отмежевываясь от «догматического эмпиризма», стремился оправдать и свое собственное исследование - ведь он не просто описывает факты опыта, а разрабатывает «философию опыта». Истинные предложения, чтобы быть признанными в качестве таковых, по его мне-

нию должны пройти проверку опытом, хотя, разумеется, не все они МОГУТ быть непосредственно сведены к экспериментальным результатам и фактам наблюдения. Наука (в этом пункте Милль солидарен с Контом) не исчерпывается только чувственными данными - она нуждается в законах

и в гипотезах относительно законов (это и есть теории). И то, и другое суть нечто большее, чем набор фактов. Случайные наблюдения, которые не ориентированы теоретически, не могут ничего сказать относительно истины или ложности законов или гипотез о законах. Сказанное относится и к самому «принципу непрерывности» - он тоже не «считывается» с материала опыта, а имеет силу относительно опыта - что и подтверждается успехом его применения в опыте. Поэтому и нужнаиндуктивная логика - она оказывается и средством, и итогом процесса подтверждения и проверки принципа непрерывности в разных областях природы

и общества.

Конечно, такая аргументация выглядит как логический круг, поскольку Милль-де пытаетсяобосновать исходя из опыта то, что само делает возможным этот (т.е. научный) опыт. Но это не совсем так, поскольку, повторю, речь идет не об обосновании в смысле выведения из других положений, а только об «оправдании». Куда больше беспокоит его проблемасамонаблюдения в качестве особой сферы опытных фактов (которые Конт просто отрицал в качестве таковых).

Зотов, А.Ф. = Современная западная философия: Учеб./А.Ф. Зотов.- 2-е изд., испр.- М.: Высш. шк., 2005.- 781 с. ISBN 5-06-005107-2

Янко Слава || Библиотека Fort/Da || http://yanko.lib.ru || http://yanko.lib.ru/gum.html || [email protected] || [email protected]

Кстати, тема «саморефлексии духа» была традиционной и весьма существенной как во всей классической философии, так и в переходный к современности период ее истории, когда человеческая саморефлексия призвана была открыть человеку реальность, которая выше того, что дано человеку в материале его чувственности.

Как выглядит эта тема в миллевском варианте позитивизма? Смысл бытия в качестве позитивного факта раскрывается в другом базовом положении философской концепции Милля, в его тезисе о сознании: «то, что есть, должно быть сознано». Нечто аналогичное, впрочем, можно увидеть уже у Декарта, в обновленной метафизике Нового времени, где бытие принимается как подлинное только в том случае, если оно выдерживает испытание сомнением. В самом общем виде тезис о сознании, во-первых, можно трактовать рационалистски и идеалистически, на манер Гегеля, тогда процесс осознания бытия превращается в «феноменологию духа», которая вместе с тем и онтология; во-вторых, его можно толковать на манер Декарта - тогда осознание бытия открывает путь к подлинной духовной основе мира; наконец, в-третьих, его можно истолковать «эмпиристски» - тогда получится нечто вроде субъективного идеализма в стиле Беркли. Милль стремился освободить этот тезис от любых метафизических импликаций и искал способ устранить все и всякие «неконтролируемые утверждения» касательно бытия. К числу таковых он относит и утверждение своего учителя, что будто бы никакое зна-

ние относительно себя самого как позитивное знание невозможно, Напомню: Конт считает позитивным знание о физических и о физиологических фактах , которые обусловливают все наши психические состояния. Что касаетсясодержаний нашего сознания (с которыми и имеет дело самонаблюдение), то они, по Конту,обусловлены состоянием общества, и к тому же целиком. А отсюда следует, что сбазисными фактами человеческого бытия имеет дело не психология, построенная на самонаблюдении, т.е. на «артефактах», а имеющая дело с фактамисоциология.

Именно она и есть полный аналог естествознания.

Милль Конту возражает: он утверждает, что существует непреодолимая граница в объяснении природы, разделяющая исследование физического и психики - явления в этих сферахразличны. И этого достаточно, чтобы признать правомерными притязания психологов на самостоятельный предмет. Даже если физику удастся свести те законы, которые описывают наши восприятия цветов, звуков и запахов, к законам движения молекул, давления или столкновения - восприятие цвета все равно останетсяособым «фактом» нашего сознания, для описания которого понадобятся особые законы (то же касается звуков и запахов). Вот этими-то фактами и занимаетсяпсихология (конечно, то, что Милльназывает «психологией»). Поэтому онатоже (аналогично физике) являетсябазисной наукой. Более того, именно психологию ставит Милль на место прежней метафизики, поскольку ведь всякое позитивное знание предполагает, что его «состав»осознан - т.е. существует, так сказать, в виде духовных образований.

Дальнейшие рассуждения Милля идут в русле традиции английского эмпиризма (Беркли и Юма): сознание (дух в позитивном смысле) есть не что иное, как совокупность впечатлений, которые мы испытываем в нас самих. Поэтомубыть с несомненностью (что для позитивиста и означаетбыть вообще) - значитбыть воспринимаемым; или, соответственно «перспективистской программе» Милля,бытие вообще есть группы возможных впечатлений, которые мы можем от него иметь.

Одна из таких групп охватывает социальные факты - о них Милль пишет в самой знаменитой главе его «Логики», которая называется «Логикой моральных наук». Этим названием Милль обозначает знания о человеке, обществе и истории. (Нетрудно видеть здесь преемственную связь с подразделом кантовской «критики разума».) Еще раз повторю, имея в виду важность этого тезиса, что различие фактов в науках о природе и в науках о человеке не означает для позитивиста Милля различия методов их исследования: ведь метод идет не «от факта», а «от исследователя», и законы во всех случаях должны быть «подогнаны» к фактам.

Хотя принципиальные положения миллевского индуктивного метода достаточно хорошо известны, я все же подчеркнул бы несколько его мо-

ментов, которые свидетельствуют, что в научном мышлении уже произошли серьезные мировоззренческие перемены по сравнению с классической наукой прошлого столетия. Милль, как и Конт, считал, что всякое научное знание начинается с исследования единичных случаев, и в конечном счете, всегда исследование некоторых совокупностей единичных случаев.Общее знание

- не «исток»; оно результат обобщения. Последнее представляет собойпереход от знания одного отдельного случая к знаниюсвязанных друг с другом случаев, т.е. случаев, объединенных в

Зотов, А.Ф. = Современная западная философия: Учеб./А.Ф. Зотов.- 2-е изд., испр.- М.: Высш. шк., 2005.- 781 с. ISBN 5-06-005107-2

Янко Слава || Библиотека Fort/Da || http://yanko.lib.ru || http://yanko.lib.ru/gum.html || [email protected] || [email protected]

группы. Этот процесс связывания, объединения и обеспечивается «аксиомой индукции» - упомянутым выше принципом непрерывности. Общие формулировки науки поэтому - не знание глубинной, единой сущности вещей, а толькообобщения; поэтому они - «промежуточные положения» в процессе расширения опыта, «заметки для памяти», которые позволяют сделать прогресс науки не зависящим от объема человеческой памяти.

Признание индукции главным методом научного исследования не ведет к отвержению значения дедукции для науки - отвергаются лишь ее метафизические основания. Само же построение научных теорий в виде дедуктивных систем практически полезно, поскольку облегчает использование науки для достижения технических результатов. Собственно, в этом ведь и состоит высшая цель науки. Эта идея проводилась Миллем на редкость последовательно - напомню, что он былэтическим утилитаристом.

Герберт Спенсер

Третьим классиком первого этапа позитивизма был Г. Спенсер (1820-1903), который и по алфавиту, и хронологически был последним в этой троице «позитивных философов». Содержательных отличий, которые можно найти в его трудах, если сравнивать их с сочинениями двух других классиков позитивизма, великое множество. Первая причина этого - в самой установке позитивизма, в его ориентации на частные науки, материал которых философпозитивист использует и только упорядочивает. Понятно, что за два десятка лет, которые отделяют Спенсера от Милля, в науке накопилось множество новых достижений, которые так или иначе должны были войти в состав «позитивной философии». Чтобы акцентировать внимание на том, что обращение философов этой эпохи к такому фактору (вовсе не столь уж важному для прежних философов) было поистине веянием времени, напомню известное утверждение Маркса и Энгельса, что с каждым эпохальным естественно-научным открытием философия «должна принимать новый вид». Примечательно и то, что в качестве примера такого эпохального открытия как Энгельс, так и Спенсер приводили открытие в 1838 г. растительной клетки Я. Шлейде-

ном. Но разве не любопытно, что это открытие уже было сделано за 200 лет до того, Р. Гуком - но тогда не только научное сообщество, а сам автор открытия не придали ему сколько-нибудь серьезного значения - ведь у Гука это быловсего лишь наблюдение!

А когда, вослед открытию Шлейдена, в 1839 г., Т. Шванн признает клетку элементом тела животных, а потом, в 1843 г., А. Келликер обратил внимание на факт, что из яйца (яйцеклетки) развиваются все органы взрослого животного - все стало выглядеть в совершенно ином свете: в качестве общего научного факта (или, по меньшей мере, весьма перспективной гипотезы)

предстало органическое и генетическое единство органического мира. ТеперьЭнгельс смог заявить: «Единство мира доказывается не парой фокуснических фраз, а длинным и трудным путем развития естествознания!» Этот тезис биологии в философском плане стал выглядеть весьма впечатляюще в связи с другой

идеей, которая к тому времени уже широко распространилась - в политической экономии: идеей развивающегося в ходе развития производстваразделения общественного труда. Значит, не только естествознание начинало этот процесс мировоззренческих преобразований. В самом деле, получилось так, что биологи и социальные теоретики работали вместе. С одной стороны,социальный теоретик произвел на свет идею, оказавшую влияние набиологию. Она широко известна - это мальтусовская идея «борьбы за существование» в обществе (восходящая, впрочем, к гоббсовской «войне всех против всех»), которая оплодотворила дарвиновскую концепцию биологической эволюции. С другой стороны, вышеупомянутая идея клетки и в самом деле стала фундаментальной для всего того, о чем писал Спенсер, но прежде всего для его социальной теории. Получилась совсем неплохая иллюстрация по теме: что было раньше - курица или яйцо? В самом деле, если «социальный дарвинизм» Мальтуса предшествовал дарвиновскому биологическому, то «клеточная» концепция в биологии развития организма предшествовала социальной модели Спенсера... (Кстати, многие экономисты и философы в то время стали «танцевать теоретические танцы» от клетки как от печки: Маркс, к примеру, тоже называл категорию «товара» в своей политэкономической модели капитализма «основной клеточкой» своей теории.)

Основные работы Спенсера объединены в 5 томов «Системы синтетической философии», каждый из которых (за исключением первого, в котором рассматриваются общие положения его философии, и соответственно, названного «Общие принципы», посвящен важнейшим дости-

Зотов, А.Ф. = Современная западная философия: Учеб./А.Ф. Зотов.- 2-е изд., испр.- М.: Высш. шк., 2005.- 781 с. ISBN 5-06-005107-2

Янко Слава || Библиотека Fort/Da || http://yanko.lib.ru || http://yanko.lib.ru/gum.html || [email protected] || [email protected]

жениям частных наук. Т. 2 - «Принципы биологии», т. 3 - «Принципы психологии», т. 4 - «Принципы социологии», т. 5 - «Принципы этики»). Как видно уже из названий, Спенсер не отдавал пальмы первенства по степени важности ни математике, ни физике, ни химии. В отличие

от Конта, расположившего науки в порядке от «простого к сложному» и рассматривавшего в качестве образцовой науки теоретическую механику, для Спенсера образцом и базой была уже биология. Отсюда частые обвинения в биологизме, которые раздавались в его адрес. Однако ведь биологические понятия и образы сплошь да рядом встречались - и в его время, и потом - далеко за пределами биологии. Например, марксисты в их сочинениях использовали термин «социальный организм». То же и с другими биологическими терминами.

Кроме акцента на биологию в качестве образца, для Спенсера характерно еще одно отличие от контовского варианта позитивизма: если по Конту характеристики элемента в большой мере определены характеристиками целого, состоящего из элементов (аналог механизма, общая конструкция которого задает характеристики деталям), Спенсер, напротив, отталкивался от свойств «единицы», от биологического и социального «атома», характеристики которых в процессе развития развертываются в систему. Для биологов, после открытия биогенетического закона Мюллера-Геккеля, это было очевидным фактом. Спенсер использует такую схему для объяснениясоциального развития, хотя оговаривается, что речь здесь идет скорее об «аналогии». Однако аналогия ведет его достаточно далеко: одноклеточному организму, из которого, согласно эволюционной концепции в биологии, возникает весь мир растений и животных, Спенсер сопоставляетсемью или «маленькую орду»; в ходе эволюции: и там, и тут происходит «разделение труда», ведущее к специализации. Подобно тому, как в ходе индивидуального развития сложного биологического организма в результате прогрессирующего «разделения труда» между «вторичными» клетками образуется внешний, защитный слой клеток (эктодерма) и внутренний, обеспечивающий жизнедеятельность, слой (энтодерма) - в обществе, по мере разрастания семьи или «маленькой орды», возникает «военное сословие», отражающее внешние нападения, и женщины с рабами в качестве другого «слоя», выполняющего хозяйственные, «внутренние» работы. Затем, подобно тому, как из эктодермы возникает нервная система и мозг, из среды военных выделяются правители и т.д. Любопытно, что понятие «слой» пришло в социологию именно из биологии, где благополучно используется вплоть до сего времени - и кто теперь осмелится утверждать, что это «биологизаторство»?

И еще одно важное отличие спенсеровского варианта позитивизма. Он не только отмежевывается от «метафизики», отказываясь от претензий на постижение глубинной сущности явлений, недоступной опытному знанию, но разделяет область «действительного» на два слоя - «непознаваемого» (аналог кантовских «вещей в себе») и «познаваемого», т.е. мира явлений, с которым имеет дело позитивная наука. При этом он не только признавал, вослед Конту, историческую оправданность религии,

но и не считал, что с развитием позитивной науки религия если не обречена на исчезновение, то будет отодвинута на задний план. Он, по доброй британской традиции, сторонник примирения религии и науки путем разделения их сфер компетенции. Борьбу науки против религии (которую Кант считал в какой-то мере необходимым условием формирования самой «положительной» науки и «позитивной» философии) Спенсер осуждает как «историческую ошибку»:

«...знание не может монополизировать сознание, и таким образом для нашего ума остается постоянная возможность заниматься тем, что лежит за пределами знания. Поэтому всегда должно найтись место для какой-нибудь Религии. Ибо религия во всех своих формах отличалась от всего остального тем, что предметом ее было то, что лежит вне опыта»1 .

Главным содержанием религии Спенсер считал как раз то, что Маркс называл ее «иллюзорным содержанием», т.е. состав религиозных догм. Именно относительно этого содержания Спенсер писал: «...как бы несостоятельны ни были некоторые из существующих верований, как бы ни были нелепы доводы, приводимые в их защиту, мы не должны забывать истины, которая, по всей вероятности, скрыта в них»2 .

Отсюда, по Спенсеру, следует насущная задача примирить науку с религией. «Если обе, и Религия, и Наука, имеют основания в действительном положении вещей, то между ними должно существовать основное согласие. Не может существовать абсолютного и вечного противоречия между двумя порядками истины. Нашей задачей является понять, каким образом Наука и Религия выражают противоположные стороны одного и того же факта: одна - ближайшую или видимую

Зотов, А.Ф. = Современная западная философия: Учеб./А.Ф. Зотов.- 2-е изд., испр.- М.: Высш. шк., 2005.- 781 с. ISBN 5-06-005107-2

Янко Слава || Библиотека Fort/Da || http://yanko.lib.ru || http://yanko.lib.ru/gum.html || [email protected] || [email protected]

сторону, другая - сторону отдаленную или невидимую. Как отыскать эту гармонию - как согласовать Религию и Науку, вот вопрос, на который нужно найти ответ. Мы должны отыскать конечную истину, которую обе стороны признают открыто и совершенно искренне»3 . В чем же Спенсер усматривает эту «основную истину»? В том, что и наука, и религия в основе своей содержатпостулат веры: наука верит в реальность «вещей в себе» за поверхностью явлений, религия

В реальность духовного первоначала мира.

Разумеется, ни одно течение в философии не может быть адекватно представлено ни только его основателями, ни даже любой выборкой, сделанной для учебных целей. Тем более позитивизм, который с самого своего возникновения сформулировал программу, принципиально откры-

1 Спенсер Г. Синтетическая философия. Киев, 1997. С. 17.

2 Там же.

3 Там же.

ваюшую возможность дополнения ее почти всем, чем угодно. Почти - это значит всем, за исключением метафизики.

Пожалуй, как раз в философии, и именно позитивистами, была не только предложена, но и реально воплощена в жизнь одна из важнейших методологических новаций ХХ века: в основание теоретической конструкции следует класть не серию предписывающих законов, а некое минимальное множество принципов запрета. Этот новый подход (сознательно использованный прежде всего в ядерной физике, теории элементарных частиц, в квантовой механике) предполагал радикальный отказ от жесткого детерминизма - одного из краеугольных камней традиционного рационализма; к тому же он отвечал и демократическим умонастроениям либерального буржуазного общества: может быть все, что не запрещено, и число запретов при этом должно быть, по возможности, минимальным.

Но что касается «метафизики», то противоборство с нею сначала сделало позитивизм самым влиятельным течением - не столько в философской мысли, поскольку философия и была в сущности «метафизикой», даже если объявляла себя научной, сколько среди ученых, особенно тех, кого называли естествоиспытателями и из которых рекрутировался тогда еще новый слой - «прикладников»; а за ними стояла быстро растущая армия инженеров. Правда, влияние это имело «подпитку» только до тех пор, пока сохраняла силу волна Просвещения - светского, антиклерикального, демократического и ориентированного на «объективный мир». Крах иллюзий Просвещения (его частный случай - крах идеалов Революции, сначала буржуазной, с ее лозунгами «свободы, равенства и братства», а потом социалистической, с лозунгами «Кто не работает, тот не ест» и «От каждого по способностям, каждому по труду»), войны, безработица, экологические катастрофы и другие глобальные проблемы - все это неминуемо вело к краху и позитивизма, и научного объективизма. Поэтому позитивизм обернулся нигилизмом, борцом против которого стал - вот парадокс! - Ф. Ницше.

В его противоборстве с идеалистической метафизикой позитивизм, конечно же, сам оставался идеализмом, при всей приверженности естествознанию. Концепция «позитивной религии» О. Конта вовсе не была непоследовательностью, а совсем даже наоборот - ведь в ее основании лежала вера в силучеловеческой идеи, в могущество «человека разумного», который, превратив знание в силу, свободно преобразует и облагораживает мир (та же самая вера, которой вдохновлялось поколение российских коммунистов, видевших одно из главных условий построения социализма в культурной революции, и прежде всего в ликвидации безграмотности).

Идеализм позитивистов, конечно же, отличался от прежнего, классического - он был идеалистической концепцией, в которой «платонов-

ская» идея, божественнаядуховность была редуцирована до человеческой мысли.Эта концепция сформироваласьв процессе разоблачения идеалистической метафизики,низведения Идеи (или ее

«производной» - Бога монотеистических религий) с метафизических небес на землю. В силу такого происхождения «земной» дух просто не мог не сохранить немало характеристик «духа небесного» (Маркс был прав, утверждая, что фейербаховский человек «вылупился из Бога, как бабочка из куколки» - однако если бы он внимательно присмотрелся к собственной концепции, то увидел бы и в ней нечто аналогичное). Сведенный на Землю Дух во многом остается небожителем: как писал поэт, «кумир поверженный - все Бог»! Даже если происхождение духовного начала в человеке изначально и было земным, этот дух, вознесенный на небо даже только в собственном воображении, уже не может безропотно и полностью вернуться в свое

Наибольшую популярность персонаж получил после того, как стал одним из главных героев мультсериала «Лига Справедливости» с 2001 по 2004 год. В дальнейшем, он появился в мультсериале «Лига Справедливости без границ» в 2004-2006 годах. В 2007 Джон Стюарт заметно фигурировал в ежемесячных изданиях комиксов DC, таких как Лига Справедивости Америки, Зелёный Фонарь , а в последнее время и Корпус Зелёных Фонарей .

Видео по теме

Силы и способности

• Кольцо силы дает способности, как и у остальных Зелёных Фонарей - управление энергией кольца, создание с помощью него любых предметов, полёт, и ограниченная неуязвимость.
• В серии «Зелёный Фонарь: Возрождение », Хэл Джордан отметил, что Стюарт - лучший лётчик Корпуса.
• Джон - бывший член Корпуса морской пехоты США , имеет отличную боевую подготовку, владеет навыками снайпера.

Вне комиксов

Телевидение

В мультсериале «Лига Справедливости без границ» Джон Стюарт (озвучен Филом Ламарром) является одним из членов и основателей Лиги Справедливости Америки. Его персонаж в сериале отличался от версии комиксов, в частности, о его прошлом в морской пехоте США. Глаза Стюарта светятся зелёным, что является побочным эффектом ношения кольца в течение пятнадцати лет; свечение исчезает, когда кольцу требуется зарядка или когда он его снимает. По словам одного из создателей мультсериала, Брюса Тимма, для того, чтобы сделать лицо Стюарта более интересным и узнаваемым, они решили придерживаться описания, данного в комиксах, и изображать Стюарта без маски. Также по сюжету кольцо способно противостоять желтому цвету, что противоречит вековой истории