Великая Отечественная. Они и Мы. За чертой плена June 2nd, 2013


На фото изображен трагический момент захвата в плен немцами экипажа советского среднего танка Т-34\76. Советские танкисты таранили немецкую САУ Sturmgeschütz III (StuG III), в результате лобового удара обе машины повреждены.

Немецкий патруль ведет пойманных переодетых советских солдат. Киев, сентябрь 1941 г

Немец оказывает медицинскую помощь советскому пленному

Солдаты СС позируют с пленным красноармейцем в окопе. В руках немца справа трофейный советский автомат ППШ

Солдат СС поит из фляжки советского раненого танкиста

Обыск взятого в плен красноармейца. Май 1942 года, в районе ржевско-вяземского выступа.

Допрос пленного советского лейтенанта. Май 1942 г., район Ржевско-Вяземского выступа.

Пленные красноармейцы на допросе.

Большая группа пленных советских солдат и офицеров

Пленные советские танкисты.

Пленный советский полковник. Барвенковский котел. Май 1942 года

Пленный советский солдат. Волховские леса, 1942 год

Колонну советских пленных ведут на работу. Немецкие солдаты, охраняющие их, помимо винтовок вооружены палками, чтобы подгонять пленных.

Четверо советских военнопленных и немецкий конвоир на бульваре Тараса Шевченко в оккупированном Киеве. Фото сделано через 10 дней после падения Киева.

Немецкий охранник даёт своим собакам позабавиться с «живой игрушкой»

Пленные командующий 12-й армией РККА генерал-майор П.Г. Понеделин (в центре) и командир 13-го стрелкового корпуса 12-й армии генерал-майор Н.К. Кириллов. Район Умани. Август 1941 г

Советский военнопленный. По какой-то причине немцы везут его с собой в кузове грузового автомобиля

Эшелон с пленными красноармейцами

Добровольные помощники немцев («хиви») из пленных солдат РККА готовят себе обед.

Добровольные помощники немцев (хиви) из числа советских пленных рядом с подводой

Пленный красноармеец показывает немцам на карте интересующую их информацию.

Пленный красноармеец, показывающий немцам комиссаров и коммунистов

Герой Советского Союза майор Яков Иванович Антонов из 25-го ИАП в немецком плену, в окружении германских летчиков, которые с интересом слушают своего коллегу. видно, что разговор идет профессиональный.

25 августа 1942 года Антонов, выполняя задание по прикрытию штурмовки немецкого аэродрома под Моздоком, был сбит. По советским документам — погиб. На самом деле, сбитый командиром 77-й немецкой истребительной эскадры (JG 77), майором Гордоном Голлобом, Антонов выпрыгнул с парашютом, удачно приземлился и был захвачен в плен. Знаменитый немецкий ас Гюнтер Ралль в своей книге «Моя летная книжка» описывает пленение Антонова (при этом почему-то приписывая эту победу Голлоба себе):
«21 сентября 1942 года во время второго вылета мне повезло — около половины пятого я сбил Миг-3 совсем недалеко от нашего аэродрома. Его пилот сумел выброситься с парашютом и спастись. Унтер-офицеры моего штаффеля сразу же поехали на машине к месту его приземления, чтобы захватить его.Русский приземлился на одном из огромных подсолнуховых полей, которых в этих местах было множество. Он был быстро окружён, но его сумели взять только когда он расстрелял по нашим все патроны из своего пистолета, к счастью, не причинив никому вреда.
После того, как ему обработали резанную рану на лбу, которую он получил, выпрыгивая из самолёта, его доставили ко мне. Я как раз находился у радиомашины, слушая переговоры пилотов.
Русский чертовски юн, так же, как и большинство из нас — ему едва за двадцать. Свои прямые светлые волосы с высокого лба он откинул назад, чтобы освободить место для двух огромных компрессов, покрывающих его порезы. В умных карих глазах в равной степени отражается и гордость и разочарование. На его губах играет лёгкая улыбка. Его грудь украшают три ордена, из которых мне известен только один — он называется «Герой Советского Союза».
Так вот как они выглядят на самом деле — представители монгольских степных орд, как представляет их пропаганда, те самые недочеловеки, к которым недопустимо гуманное отношение! Перед нами Воин, который сразу же вызывает уважение у любого, кто сам является Воином. Я тогда саркастически подумал, что порой с врагом тебя может роднить большее, чем с некоторыми людьми из твоего окружения.
Капитан Антонов боится. Предложенную сигарету он сразу же отложил нетронутой в сторону, но когда я сам закурил одну, он немного расслабился. Наш чай, холодный и свежий, но налитый из чистой бензиновой канистры, вызывал у него недоверие, пока я на его глазах не выпил чашку.
Мы нашли одного фельдфебеля-переводчика и сидели вместе, разговаривая о нашем воздушном бое, об идущей войне.
Мой противник прекрасно держится и полон достоинства. Он не делает ни малейшей попытки заискивать или втираться в доверие. По его словам можно понять, что политофицеры в ВВС рассказывают о нас то же, что и в Красной Армии. Пропаганда порождает ненависть, ненависть рождает жестокость, жестокость порождает новую пропаганду. Чёртов замкнутый круг.
Советский лётчик остаётся у нас ещё несколько дней, так как нет возможности его отправить. У нас нет ни желания, ни возможности держать его под замком. Под ответственность нашего штаффеля, он получает довольствие, как любой другой лётчик и может свободно перемещаться по аэродрому [у деревни] Солдатская без постоянного надзора. При таких условиях он и не пробует бежать, оценивая такое отношение с нашей стороны, вопреки всем предписаниям. Своим побегом он причинит нам неприятности и понимает это. Позже, мы посылаем его с Ju-52, везущим раненных в лазарет. И тогда он использует удобный случай. Как — мы не знаем точно. Но капитан Антонов точно не прибыл в место назначения. Скорее всего, он воспользовался немецкой шинелью из тех, что перевозили на том Ju-52, чтоб затеряться и бежать. Но то, что Антонов пережил войну — я знаю точно из официальных русских источников.»
Хотя Гюнтер Рааль ссылается на некие «официальные русские источники», но о послевоенной судьбе Антонова до сих пор ничего не известно.

Во время первой мировой войны в немецкий плен попало 1434500 русских солдат. Из них до конца войны умерло 5,4 %. Во время второй мировой войны немецкий вер­махт взял в плен примерно 5,7 млн. советских военнослужащих. Из них до 1945 г. умерло свыше трех миллионов, т.е. больше половины.

Политическое и военное руководство «третьего рейха» рассматривало советских военнопленных не только как людей «неполноценной расы», но и как потенциальных врагов национал-социалистической Германии на оккупированной ею территории. Многие советские солдаты, среди них раненые, умирали уже на пути следования в сборные и пересыльные лагеря, а часть погибла при транспортировке в стационар­ные лагеря. Соответствующие службы вермахта, ответственные за снабжение, сли­шком мало делали для того, чтобы дать военнопленным возможность выжить. Недостаточное количество помещений и ужасные условия в них, чрезвычайно пло­хое питание, скверное медицинское обслуживание вызвали осенью и зимой 1941/1942 гг. эпидемии сыпного тифа, что привело к непомерно высокой смертности среди военнопленных.

Высокая смертность советских военнопленных была вызвана не только безответ­ственными действиями соответствующих немецких служб, но и массовыми расстре­лами. Уничтожались тяжелораненые солдаты, от которых вермахт хотел избавить­ся в первую очередь, а также военнопленные, политические убеждения или расовая принадлежность которых выделяли их из общей массы. «Особое обращение»с воен­нопленными возлагалось вермахтом на оперкоманды полиции безопасности и СД.

До февраля 1942 г. из примерно 3,3 млн. советских солдат, попавших в немецкий плен, около двух миллионов умерло от голода, холода, эпидемий или было расстре-ляно.

108 Военнопленные красноармейцы, предположитель­но 1941 г. Пропагандистская подпись к фотографии гласила: «Сре­ди пленных советских солдат стоит женщина - даже она прекратила сопротивление. Это «баба-солдат» и одно­временно советская комиссарша, которая заставляла советских солдат ожесточенно сопротивляться до последнего патрона».

Текст 71
Оперативный приказ № 8 начальника полиции безопасности и СД от 17. 7.1942 г. об основных направлениях работы оперкоманд в постоянных и пересыльных лагерях.

Основные направления регулировали отбор евреев и коммунистов в лагерях военноплен­ных на оккупированной территории Польши и Советского Союза, а также в Восточной Пруссии.

Основные направления для работы в шталагах (лагерях для военно-I пленных) оперкоманд начальника полиции безопасности и СД.
[...]

Команды работают самостоятельно на осно­ве общих директив в рамках лагерного порядка, имея особые полномочия. Само собой разумеется, что команды работают в тесном контакте с комендантом лагеря и приписан­ным к нему офицером контрразведки. Задачей команд является политическая проверка всех заключенных лагеря и выде­ление следующих групп для дальнейшей их обработки:

А) элементы, неприемлемые с политической, уголовной или другой точки зрения.

В) лица, которые могут быть применены на работах по восстановлению оккупированных областей.
[...]

Прежде всего необходимо отделить:

Всех крупных государственных и партий­ных деятелей, в особенности:

Профессиональных революционеров;

Деятелей Коминтерна;

Всех руководящих членов ВКП(б) и ее побочных организаций в Центральном комитете, обкомах, крайкомах и райкомах партии;

Всех народных комиссаров и их заместите­лей;

Всех бывших полит комиссаров Красной Армии;

Всех руководящих лиц центрального и среднего звена в государственных струк­турах;

Ведущих хозяйственных руководителей;

Советских интеллигентов;

Всех евреев;

Всех лиц, которые будут выявлены как под­стрекатели или фанатичные коммунисты.

Не менее важно, как уже сказано, установить личности тех, кого можно использовать при восстановлении, управлении и хозяйствова­нии в оккупированных областях. [...]

Экзекуции не следует проводить в лагере или в непосредственной близости от него. Если лагеря находятся в генерал-губерна­торстве в непосредственной близости от границы, особую обработку военнопленных производить по возможности на бывшей советско-русской территории. Если экзекуции необходимы из соображений поддержания в лагере дисциплины, руково­дитель оперкоманды должен обратиться к коменданту лагеря.

Текст 72
Отрывок из распоряжения верховного командования вермахта об обращении с советскими военнопленными с прило­женной «Памяткой по охране советских военнопленных» от 8. 9.1941 г.

От обращения, предусмотренного директи­вой верховного командования вермахта от 16. 6. 1941 г. в соответствии с Женевским соглашением, здесь решительно отказались.

Секретно! Распоряжения по обращению с советскими военнопленными во всех лагерях для военнопленных. 1. Общие положения по обращению с совет­скими военнопленными. Большевизм -смертельный враг национал-социалистиче­ской Германии. Впервые перед немецким солдатом стоит противник, обученный не только в солдатском, но и политическом смысле в духе большевизма. Борьба против национал-социализма вошла ему в плоть и кровь. Он ведет ее, используя любые сред­ства: саботаж, подрывную пропаганду, поджог, убийство. Поэтому большевистский сол­дат потерял право на обращение с ним, как с истинным солдатом по Женевскому соглаше­нию.

Памятка

по охране советских военнопленных. Большевизм - смертельный враг национал-социалистской Германии. Впервые в этой войне перед немецким сол­датом находится враг, обученый не только в военном, но и в политическом смысле, кото­рый видит в коммунизме свой идеал, а в национал-социализме - своего злейшего врага. В борьбе против национал-социализ­ма используются все средства: партизанская война, бандитизм, саботаж, поджог, подрыв­ная пропаганда, убийство. Советский солдат, даже попавший в плен, как бы безобидно он внешне не выглядел, будет пользоваться любой возможностью, чтобы выместить свою ненависть ко всему немецкому. Сле­дует учитывать, что военнопленные получи­ли соответствующие указания о поведении в плену. По отношению к ним нужно проявлять крайнюю бдительность, величайшую осто­рожность и острейшее недоверие.

Командам охраны даются следующие основ­ные указания:

1) Беспощадная кара при малейших при­знаках протеста и неповиновения. Для подавления сопротивления беспощадно применять оружие. В военнопленных, со­вершивших побег, стрелять без преду­преждения с твердым намерением по­пасть в цель.

2) Любое общение с военнопленными - равно как и во время марша на работу и с работы, - кроме отдачи служебных команд, запрещено. Строго запрещается курить на марше на работу и с работы, а также во время работы. Предотвращать любое общение военнопленых с граждан­скими лицами и в случае необходимости применять оружие, в том числе и против гражданских лиц.

3) На рабочем месте также требуется посто­янный неусыпный надзор немецкой охра­ны. Каждый охранник должен держать на такой дистанции от военнопленных, чтобы в любое время иметь возможность применить оружие. Никогда не поворачи­ваться спиной к военнопленному!

4) Даже в отношении к тем военнопленным, которые работают охотно и послушано мягкость не должна иметь места. Она может быть расценена как слабость со всеми вытекающими последствиями.


109 Пленные женщины - военнослужащие Советской Армии в Невеле, Россия, 26. 7. 1941 г.


5) При всей строгости и твердости для неук­оснительного выполнения отданных при­казов немецким солдатам запрещается прибегать к произволу или истязаниям: к применению дубинок, плеток и т.п. Это унижает достоинство немецкого солдата как носителя оружия.

6) Нельзя допускать, чтобы кажущаяся без­обидность большевистских военноплен­ных привела к уклонению от данных пред­писаний.

Текст 73
Докладная записка адмирала Вильгель­ма Канариса, начальника военной разве­дки, начальнику верховного командова­ния вермахта генерал-фельдмаршалу Вильгельму Кейтелю, 15. 9.1941 г.

Докладная записка подготовлена графом Гельмутом Джеймсом фон Мольтке и Гюнтером Иенике.

Иностранный отдел/Абв.-№. 9731/41 Секр. Начальнику верховного командования вер­махта. Докладная записка(а) о предписаниях по обращению с советскими военнопленны­ми Отн.: 2 ф 24.11 АВА/Военноп. (1) № 3058/41 Секр. от 8. 9. 1941 г. 1.

1. Правовое положение следующее: Женевское соглашение о военнопленных не действует между Германией и СССР, но дей­ствуют основные положения международно­го права об обращении с военнопленными. Последние с 18-го века утвердились в том, что военный плен не является ни местью, ни наказанием, а лишь заключением в целях безопасности, единственно для предотвра­щения дальнейшего участия военнопленных в боях. Это основное направление получило развитие в связи с точкой зрения, распро­страненной во всех армиях, что убийство или ранение безоружных противоречит военной концепции; одновременно в интересах любо­го государства, ведущего войну, знать, что его собственные солдаты в случае взятия в плен будут защищены от жестокого обраще­ния.

2. Постановление в виде приложения к обра­щению с советскими военнопленными исхо­дит, как ясно из дополнительных положений, из совершенно другой концепции. Согласно ей - военная служба в Советах рассматрива­ется не как выполнение солдатского долга, а - вследствие совершенных советскими рус­скими убийств - характеризуется в целом как преступление. Тем самым отрицается дей­ствие норм военного права в борьбе против большевизма, и, кроме этого, отвергается многое из того, что считалось, исходя из прежнего опыта, не только целесообразным для военного времени, но и непременным условием для поддержания дисциплины и боевого духа в собственных войсках.

3. Постановление составлено в самых общих чертах. Но если иметь в виду господствую­щие принципы, то эти так рьяно одобряемые меры неминуемо приведут к произволу, истя­заниям и убийствам, даже в случае фор­мального запрета такого произвола. а) Это вытекает уже из предписания о приме­нении оружия в случаях неповиновения. Охране и ее начальникам, как правило, не знающим языка военнопленных, часто невозможно определить, является ли невы­полнение приказа следствием недоразуме­ния или протеста. Положение: «Применение оружия против советских военнопленных, как правило, является законным», - осво­бождает охрану от любого раздумья.

Б) Обращение с военнопленными остается далеко за пределами контроля со стороны вермахта. Но внешне ответственность сохра­няется.

Аа) Отделение гражданских лиц и политиче­ски нежелательных военнопленных и опре­деление их судьбы будут осуществлять опе­ративные отряды полиции безопасности и СД, руководствуясь основными направлени­ями, которые вермахту незнакомы и выпол­нение которых невозможно проверить.

Бб) Вооружение такого рода лагерной поли­ции дубинками, плетьми и другими инстру­ментами противоречит военной концепции даже в том случае, если оно выполняется заключенными лагеря; вермахт дает тем самым средства наказания в чужие руки, не имея возможности действительно проверить их применение.

С) В заключительном замечании постановле­ния комендантам лагеря для военнопленных рекомендуется действовать более жестко, чем предусмотрено, чтобы они были уверены в том, что им самим не придется нести ответ­ственность.

4. Общеизвестно, что несправедливое обра­щение вызывает дух сопротивления, таким образом, охрана всегда будет очень трудным делом.

Уже в постановлении предусмотрен 1 охран­ник на 10 пленных, так что для нынешнего числа около 1,5 млн. работоспособных военнопленных потребуется 150000 человек охра­ны.


110 Советские военнопленные под Харьковом, май 1942 г.



111 Поезд с советскими военнопленными, октябрь 1941 г.


5. В приложении 2 дается перевод русского указа о военнопленных, который соответ­ствует основным положениям общего меж­дународного права и Женевскому соглаше­нию о военнопленных. Без сомнения, этот указ на фронте остается без внимания, но все же оба - русский указ и немецкое постанов­ление - прежде всего предназначены для отечественных областей.

Если и трудно предположить, что русский указ будет соблюдаться в русской части Советского Союза, то нельзя отрицать опасности того, что немецкое постановление будет подхвачено вражеской пропагандой и будет противопоставлено этому советско-русскому указу

6. Восстановление оккупированных обла­стей, жизненно важное для немецкой воен­ной экономики, будет затруднено. Для воен­нопленных, которых можно использовать для управления этими областями в силу их антибольшевистских взглядов, специального образования или в силу каких-либо других причин, будет по политическим мотивам невозможно после освобождения работать на нас. Даже если они захотят это сделать после всего пережитого в лагерях. Вместо того, чтобы использовать разногласия вну­три населения оккупированных областей для облечения немецкого управления, делается все для мобилизации всех внутренних сил России в единой враждебности.

7 С учетом особенностей русского театра военных действий, воля враждебных групп к сопротивлению может укрепляться под воз­действием средств массовой информации противника и быстро распространяющихся слухов.

8. Возможные источники информации будут закрыты. Военнопленные, которые могли бы использоваться как внутриполитические противники большевистского режима для разведывательных целей, в особенности, представители национальных меньшинств, готовые к вербовке, от этой готовности отка­жутся. Это особено относится к народностям Кавказа, такого важного в военно-экономи­ческом отношении региона. 9. Отпадает возможность протестовать про­тив плохого обращения с солдатами вермах­та в советском плену.

II. Иностранный отдел разведки не принимал участия в разработке этого постановления. По мнению иностранного отдела разведки, против него имеются серьезные возражения, касающиеся как основных положений, так и, несомненно, вытекающих из него отрица­тельных последствий политического и воен­ного характера.

Канарис

А) Пометка от руки генерал-фельдмаршала Кейтеля: «Размышления соответствуют сол­датским понятиям о рыцарской войне! Здесь речь идет об уничтожении мировоззрения. Поэтому я одобряю эти меры и защищаю их. К, 23.9.»

В) Пометка на полях генерал-фельдмаршала
Кейтеля: «Очень целесообразно!»

С) Пометка на полях генерал-фельдмаршала
Кейтеля: «Ни в коем случае!»

Д) Пометка на полях генерал-фельдмаршала
Кейтеля: «Тоже бесполезно!»


112 Землянки советских военнопленных в Тремзё, Северная Норвегия, 1944 г.

Текст 74
Письмо генерального комиссара отдела 2 ц комиссару области Рига-город от 11.12.1941 г. по поводу споров о разделе­нии компетенции между вермахтом и гражданской администрацией «при про­тивоэпидемических расстрелах» поли­цией советских военнопленных.

Генеральный комиссар Рига, 11 дек. 1941г. Отдел 2 ц
Г-ну комиссару области Секретно
Рига-город

Отн.: борьба с сыпным тифом.

Имели место расстрелы русских военноплен­ных, заболевших сыпным тифом или подо­зреваемых в заболевании, по указанию комиссара области без предварительного извещения вермахта. Вермахт не без осно­вания озабочен по этому поводу. Я срочно требую позаботиться о том, чтобы в случае необходимости таких расстрелов военно­пленных из противоэпидемических и профи­лактических соображений привлекать вер­махт для осуществления этих мер. Только в случаях, когда сам вермахт не в состоянии выполнить это, данные меры могут быть проведены по требованию вермахта органами гражданской администрации. В случае от­каза со стороны вермахта осуществить признанные необходимыми меры или раз­решить их проведение, я требую незамедли­тельного отчета.

По поручению:
подп.: Бённер
сопров.: Денкер

После падения Польши в 1939 г. здания поль­ских артиллерийских казарм у Освенцима перешли в управление вермахта, который уступил их в 1940 г. СС. Гиммлер хотел устро­ить здесь концентрационный лагерь и лагерь СС для военнопленных. Первые советские военнопленные поступили в Освенцим в июле 1941 г.

Как правило, их привозили из шталага Лам-сдорф (Силезия), чтобы соответственно опе­ративному приказу № 8 умертвить. Эти мас­совые убийства побудили коменданта Освенцима Рудольфа Хёсса и его сотрудник­ов заменить расстрелы в качестве опыта отравлением газом. В августе и сентябре 1941 г. более 1 500 советских военнопленых были умерщвлены газом Циклон В. Хёсс представил позднее эту акцию как «гене­ральную репетицию» предусмотренного массового убийства евреев.

В октябре в Освенцим поступило около 10 ООО советских военнопленных. Они долж­ны были построить в Бжезинке, в 3-х км от основного лагеря Освенцим, еще один лагерь на 100 000 человек. Этот лагерь стал лагерем уничтожения Освенцим-Биркенау.

Из этих военнопленных остались в живых лишь немногие. На 1. 7. 1942 г. в Освенциме находилось только 154 советских военно­пленных.

Из числа советских военнопленных вербова­лись агенты для «операции Цеппелин». Для этой операции нужны были граждане Совет­ского Союза с антибольшевистскими и наци­оналистическими взглядами, которые забра­сывались на родину для «подрывной работы по разложению населения и войск». Если их не могли использовать для этого, им грозило уничтожение. Число убитых в Освенциме «активистов» - около 200 человек.

Текст 75
Отрывок из автобиографии коменданта Освенцима Рудольфа Хёсса об убийстве советских военнопленных газом Циклон В, 1947 г.

Эти события происходили в сентябре 1941 г.

Сильнее всего врезалась в память газация 900 русских в старом крематории, поскольку использование блока 11 было затруднено. Еще во время разгрузки было пробито неско­лько отверстий сверху через земляное и бетонное перекрытие морга. Русских заста­вили раздеться в коридоре, и они совершен­но спокойно вошли в морг, так как им было сказано, что будет проведена санобработка против вшей. Весь транспорт, таким обра­зом, оказался в морге. Дверь заперли и через отверстия пустили газ. Как долго дли­лось убийство, я не знаю. Некоторое время еще был слышен зуммер. При пуске кто-то крикнул: «Газ», в ответ раздался вой и стук в обе двери. Но они выдержали напор. Только через несколько часов открыли и провет­рили. Я впервые увидел трупы погибших от газового удушения в таком количестве. Мне сделалось не по себе до дрожи, хотя я пред­ставлял себе смерть от газа еще хуже. Я полагал, что это мучительная смерть от уду­шья. Но трупы были без каких-либо признак­ов судорог. Как мне объяснили врачи, синильная кислота действует парализующе на легкие, и это воздействие настолько вне­запное и сильное, что дело не доходит до явлений удушья, как это имеет место при применении светильного газа или при отка­чке кислорода из воздуха. Об уничтожении русских военнопленных я тогда не задумы­вался. Было приказано, и я должен был выполнять приказ. Но должен признаться, что эта газация подействовала на меня успокаивающе, так как в ближайшее время должно было начаться массовое уничтоже­ние евреев, и ни Эйхману ни мне не было ясно, каким способом проводить это уничто­жение в ожидаемых масштабах. Если при помощи газа, то какого и как? Теперь мы нашли газ и способ его применения.

6 августа 1941 года был издан Приказ № 270 Ставки Верховного Главнокомандования №270, согласно которому все советские военнослужащие, сдавшиеся в плен, объявлялись изменниками родины. Согласно этому приказу, каждый красноармеец был обязан сражаться до последней возможности, даже если войсковое соединение было окружено силами противника; запрещалось сдаваться в плен врагу. Нарушители могли быть расстреляны на месте; при этом они признавались дезертирами, а их семьи подлежали аресту и лишались всех государственных пособий и поддержки.

(Всего 32 фото)

"Позорные факты сдачи в плен нашему заклятому врагу свидетельствуют о том, что в рядах Красной Армии, стойко и самоотверженно защищающей от подлых захватчиков свою Советскую Родину, имеются неустойчивые, малодушные, трусливые элементы, - говорилось в приказе. - И эти трусливые элементы имеются не только среди красноармейцев, но и среди начальствующего состава. Как известно, некоторые командиры и политработники своим поведением на фронте не только не показывают красноармейцам образцы смелости, стойкости и любви к Родине, а, наоборот, прячутся в щелях, возятся в канцеляриях, не видят и не наблюдают поля боя, при первых серьезных трудностях в бою пасуют перед врагом, срывают с себя знаки различия, дезертируют с поля боя.

Можно ли терпеть в рядах Красной Армии трусов, дезертирующих к врагу и сдающихся в плен, или таких малодушных начальников, которые при первой заминке на фронте срывают с себя знаки различия и дезертируют в тыл? Нет, нельзя! Если дать волю этим трусам и дезертирам, они в короткий срок разложат нашу армию и загубят нашу Родину. Трусов и дезертиров надо уничтожать.

Можно ли считать командирами батальонов или полков таких командиров, которые прячутся в щелях во время боя, не видят поля боя, не наблюдают хода боя на поле и все же воображают себя командирами полков и батальонов? Нет, нельзя! Это не командиры полков или батальонов, а самозванцы.

В честь этого указа представляем вашему вниманию редкие фотографии немецких хроникеров, запечатлевших

Первая неделя войны. Солдаты из немецкой 101-й пехотной дивизии конвоируют пленных командиров Красной Армии по мосту через реку Сан в пограничном городе Перемышль (ныне Пшемысль, Польша). Справа на переднем плане - офицер СС. Город был взят немцами днем 22 июня, но уже на следующее утро был освобожден советскими войсками. 99-я стрелковая дивизия генерала Н.И. Дементьева, действуя совместно с пограничниками и батальонами Перемышльского укрепленного района, трижды выбивала из города части немецкой 101-й пехотной дивизии. Город удерживался до 27 июня, когда был окончательно оккупирован.

"Немецкий солдат поит раненного русского солдата". Историки до сих пор спорят: это гуманизм немецкого солдата или постановочное пропагандистское фото?

Во время рейда на Калинин 17-18 октября 41 года танк Т-34 со строевым номером 4 из 21-й танковой бригады таранил САУ StuG III лейтенанта Тачински с 660-й батареи штурмовых орудий. Обе боевых машины вышли из строя. Экипаж был взят в плен, информации о его дальнейшей судьбе нет.

Немецкий офицер допрашивает только что сдавшегося в плен красноармейца

Пленные командующий 12-й армией РККА генерал-майор П.Г. Понеделин (в центре) и командир 13-го стрелкового корпуса 12-й армии генерал-майор Н.К. Кириллов. Все они заочно были приговорены к расстрелу. Вместе с тем, находясь в плену, все эти генералы вели себя мужественно и патриотично. Их волю не сломили ни издевательства, ни посулы фашистов. После войны они были освобождены западными союзниками и добровольно вернулись на Родину, где почти сразу были арестованы. В 1950 году на основании того же приказа №270 они были вновь осуждены и расстреляны.


Герой Советского Союза майор Яков Иванович Антонов из 25-го ИАП в немецком плену, в окружении германских летчиков, которые с интересом слушают своего коллегу. Видно, что разговор идет профессиональный.

Колонна пленных красноармейцев и беженцев в районе Киева.

Пленные советские танкисты из состава 2-й танковой дивизии 3-го мехкорпуса Северо-Западного фронта у своего танка КВ-1. В конце июня 1941 года в районе города Расейняй вместе с другим КВ-1 этой же части вел бой за развилку дорог. После потери возможности вести огонь был окружен немецкими солдатами, уцелевшие члены экипажа были взяты в плен после того, как немцам удалось сорвать ломом крышку люка механика-водителя.

Пленные красноармецы идут по дороге мимо горящего танка БТ-7.

Немецкий обер-лейтенант допрашивает пленного советского лейтенанта под Ленинградом. Осень 1941 г.

Два немецких солдата берут в плен красноармейца.

Солдаты СС позируют с пленным красноармейцем в окопе. В руках немца справа трофейный советский автомат ППШ.

Обыск взятого в плен красноармейца. Май 1942 года, в районе ржевско-вяземского выступа.

Допрос пленного советского лейтенанта. Май 1942 г., район Ржевско-Вяземского выступа.

Пленные красноармейцы на допросе.

Пленный красноармеец показывает немцам на карте интересующую их информацию.

Пленный красноармеец, показывающий немцам комиссаров и коммунистов

Большая группа пленных советских солдат и офицеров.

Пленный советский полковник. Барвенковский котел. Май 1942 года.

Пленные советские солдаты. Волховские леса, 1942 год.

Четверо советских военнопленных и немецкий конвоир на бульваре Тараса Шевченко в оккупированном Киеве. Фото сделано через 10 дней после падения Киева.

Район Умани. Август 1941 г. Советский военнопленный. По какой-то причине немцы везут его с собой в кузове грузового автомобиля.

Эшелон с пленными красноармейцами.

Советские военнопленные на раздаче пищи.

Землянки советских военнопленных в Тромсё (Северная Норвегия).

Пленные советские солдаты под охраной немецких солдат в лесу в Салла (Salla), Лаппландия, Финляндия.

Группа пленных красноармейцев с воспитанником. На заднем плане немецкий конвоир.

Дезинфекция на пересыльном пункте в концентрационный лагерь.

Немецкий охранник даёт своим собакам позабавиться с «живой игрушкой»

В 1941 г. немцы взяли 4 млн. пленных, из низ 3 погибло в первые полгода плена. Это одно из наиболее отвратительных преступлений немецких нацистов. Пленных держали месяцами в загонах из колючей проволоки, под открытым небом, не кормили, люди ели траву и дождевых червей. Голод, жажда, антисанитария, преднамеренно устроенные немцами, делали свое дело. Это массовое убийство было против обычаев ведения войны, против экономических потребностей самой Германии. Чистая идеология — чем больше умрет недочеловеков, тем лучше.

Минск. 5 июля 1942 г. Лагерь военнопленных «Дрозды». Последствия Минско-Белостокского котла: 140 тысяч человек на 9 гектарах под открытым небом

Минск, август 1941 г. Гиммлер приехал посмотреть на военнопленных. Очень сильное фото. Взгляд пленного и взгляды эсэсовцев по ту сторону колючки...

Июнь 1941 г. Район г. Рассейняй (Литва). Экипаж танка КВ-1 попал в плен. Танкист в центре на Буданова похож...Это 3-й мехкорпус, они встретили войну на границе. В 2-дневном встречном танковом сражении 23-24.06.1941 в Литве корпус был разбит

Винница, 28 июля 1941 г. Так как пленных почти не кормили, им пыталось помочь местное население. Украинские женщины с корзинами, тарелками у ворот лагеря...

Там же. Видимо, охрана все-таки разрешила передать еду за колючку

Август 1941 г. Концлагерь «Уманская яма». Он же шталаг (сборный лагерь) № 349. Был устроен в карьере кирпичного завода в г. Умань (Украина). Летом 41-го здесь держали пленных из уманского котла, 50 000 человек. Под открытым небом, как в загоне


Василий Мищенко, бывший узник «Ямы»: «Раненым и контуженным я попал в плен. В числе первых оказался в Уманской яме. Сверху я хорошо видел эту яму еще пустой. Ни крова, ни пищи, ни воды. Солнце нещадно палит. В западном углу полуподвального карьера находилась лужа буро-зеленой с мазутом воды. Мы кинулись к ней, черпали эту жижу пилотками, ржавыми консервными банками, просто ладонями и жадно пили. Еще запомнились мне две лошади, привязанные к столбам. Через пять минут от этих лошадей ничего не осталось».

Василий Мищенко был в чине лейтенанта, когда попал в плен в уманском котле. Но в котлы попадали не только солдаты и младшие командиры. И генералы тоже. На снимке: генералы Понеделин и Кириллов, они командовали советскими войсками под Уманью:

Это фото немцы использовали в пропагандистских листовках. Немцы улыбаются, а вот у генерала Кириллова (слева, в фуражке с сорванной звездой) взгляд очень грустный... Ничего хорошего эта фотоссесия не сулит

Опять Понеделин и Кириллов. Обед в плену


В 1941 г. оба генерала были заочно приговорены к расстрелу как предатели. До 1945 г. сидели в лагерях в Германии, вступать в армию Власова отказались, освобождены американцами. Переданы СССР. Где и расстреляны. В 1956 г. обоих реабилитировали.

Ясно, что никакими предателями они не были. Принудительные постановочные фото — не их вина. Единственное в чем их можно обвинить — в профнепригодности. Дали окружить себя в котле. Они не одиноки тут. Будущие маршалы Конев и Еременко угробили два фронта в Вяземском котле (октябрь 1941, 700 тысяч пленных), Тимошенко и Баграмян — весь Юго-Западный фронт в харьковском котле (май 1942 г. , 300 тыс. пленных). Жуков, конечно, целыми фронтами в котлы не попадал, но например, командуя Западным фронтом зимой 1941-42 гг. пару армий (33-ю и 39-ю) в окружение таки загнал.

Вяземский котел, октябрь 1941 г. Пока генералы учились воевать, бесконечные колонны пленных шли по дорогам

Вязьма, ноябрь 1941 г. Печально известный дулаг-184 (пересыльный лагерь) на Кронштадской улице. Смертность тут достигала 200-300 человек в сутки. Погибших просто сбрасывали в ямы


Во рвах дулага-184 похоронено около 15 000 человек. Мемориала им нет. Более того, на месте концлагеря в советские времена был построен... мясокомбинат. Он там стоит до сих пор.

Родственники погибших пленных регулярно приезжают сюда и сделали свой мемориал, на заборе комбината

Шталаг 10Д (Витцендорф, Германия), осень 1941 г. Трупы умерших советских пленных сбрасывают с повозки

Осенью 1941 гибель пленных стала массовой. К голоду добавился холод, эпидемия сыпного тифа (его разносили вши). Появились случаи каннибализма.

Ноябрь 1941, шталаг 305 в Ново-Украинке (Кировоградская обл.). Вот эти четверо (слева) съели труп вот это узника (справа)


Ну и плюс ко всему — постоянные издевательства лагерной охраны. Причем не только немцев. По воспоминаниям многих пленных настоящими хозяевами в лагере были т.н. полицаи. Т.е. бывшие пленные, которые перешли на службу к немцам. Они избивали узников за малейшую провинность, отбирали вещи, исполняли казни. Самым страшным наказанием для полицая было... разжалование в обычные пленные. Это означало верную смерть. Назад им пути не было — только дальше выслуживаться.

г. Демблин (Польша), партия пленных прибыла в шталаг-307. Люди в ужасном состоянии. Справа — лагерный полицай в будёновке (бывший пленный), стоит у тела узника, валяющегося на перроне

Телесные наказания. Два полицая в советской форме: один держит пленного, другой избивает плетью или палкой. Немец на заднем плане — смеётся. Еще один узник на заднем плане — стоит, привязанный к столбу ограждения (тоже вид наказания в лагерях пленных)


Одной из главных задач лагерных полицаев было выявление евреев и политработников. Согласно приказу «О комиссарах» от 6 июня 1941 г. эти две категории пленных подлежали уничтожению на месте. Кого не убили сразу при взятии в плен — тех искали в лагерях. Для чего устраивались регулярные «селекции» на предмет поиска евреев и коммунистов. Это был либо общий медосмотр со спущенными штанами — немцы ходили и искали обрезанных, либо использование стукачей среди самих пленных.

Александр Иоселевич, пленный военврач, описывает, как проходила селекция в лагере в Елгаве (Латвия) в июле 1941 г.:

«Привезли в лагерь сухари и кофе. Стоит эсэсовец, рядом собака и рядом с ним военнопленный. И, когда люди идут за сухарями, он говорит: «Это политрук». Его выводят и тут же рядом расстреливают. Предателю наливают кофе и дают два сухаря . «А это – юде». Еврея выводят – расстреливают, а тому опять два сухаря. “А этот был энкведистом”. Его выводят – расстреливают, а тому опять два сухаря».

Недорого ценилась жизнь в лагере в Елгаве: 2 сухаря. Впрочем, как обычно в России в военное время, откуда-то появлялись люди, которых было не сломить никаким расстрелами, и не купить за сухари.

"Около часа я дожидался эту женщину. Наконец она появилась в сопровождении двух немцев, показала им пальцем на то место, где мы с ней стояли. Немцы огляделись и увидели мои следы на рыхлой земле. По следам добрались до меня. Ствол уперся в мой живот, обыскивают, один из них находит справку, забирает в карман.
Идём в деревню, к нам присоединяется её староста. Он уговаривает меня не воевать, ругает за попытку перебраться через линию фронта и говорит, что я должен быть благодарен его жене за то, что она выдала меня немцам. А село, как хорошо помню, называлось Богородичное.
Меня привели в штаб. Офицер устроил краткий допрос. Кто, куда, откуда, зачем? Говорю, что иду из окружения, пробираюсь к своим. Переводчик - чех - стал меня переводить.
- А почему в штатском? - спрашивает офицер. - Шпион? Он рисует на обратной стороне пачки папирос "Казбек" виселицу, показывает мне - "шпион, капут". Тогда чех вспомнил о справке. Достает её, читает и переводит.


Лейтенант что-то сказал, замахнулся на меня стеком, но не ударил. "А если бы тебе удалось перебраться к своим, разве ты не рассказал бы, что видел здесь?" - спрашивает он меня.
Я ответил, что воинская дисциплина обязывает меня всё рассказать. Он спросил меня ещё о чём-то, но на некоторые вопросы я отказался отвечать. Ко мне подошли два солдата и вывели из хаты.
На выходе я услышал по-немецки: "Сегодня вечером" (Heute Abend). В воспалённом мозгу сразу же возникла мысль, что сегодня вечером меня повесят. "Бежать, скорее бежать!"

Вечером меня не повесили, подумал я, значит, повесят утром. Начался дождь, да ещё какой: как из ведра. Землянку затопило. Я сидел на ступеньках в воде.
Шанса бежать не было никакого. Выход плотно завален камнями. Наконец настало утро, и меня вывели из моего заточения. Ефрейтор и солдат получили от офицера пакет и повели меня из деревни.
Дорога шла через лес, может даже через тот самый Теплинский. Иду и думаю: если решат расстрелять, побегу. А что: силы есть, бегаю хорошо, в лесу попасть в убегающего не так просто. Надо рискнуть.
Припекало солнце. Дело солдатское - никуда не торопись и всюду будешь вовремя. Километрах в двух от леса ефрейтор предложил перекурить. Дали сигарету и мне, смеются, хлопают по плечу, призывают не бояться. Я спросил: расстреляют ли меня? А они, смеясь, отвечают - не сейчас.

Часа через полтора мы подошли к лесистой балке, заполненной немцами. В лесу стоял шикарный автобус. Как выяснилось, это был штаб. Ефрейтор вошел в автобус и кому-то отрапортовал о своём прибытии, затем вернулся, кивнул мне и с солдатами пошёл обратно.
Я стою у автобуса, грязный, усталый, одетый в нищенское тряпье, настроение ужасное. И вдруг слышу: "Гражданин Фёдоров, войдите!" Захожу в автобус.
- Садитесь, - говорит по-русски офицер - Будем знакомы. Я тоже русский, моя фамилия Зюзин, работаю при штабе полевой жандармерии переводчиком.
Вот этот майор, - он указал на сидевшего в кресле офицера, - шеф полевой жандармерии. Я прочитал протокол вашего допроса. Считаю, что вы поступили неосторожно, не отвечая на некоторые вопросы. Ведь "передовики" - они звери. Могли вас расстрелять или повесить.
И потом, к чему этот риск - переходить линию фронта? Надо беречь свою жизнь. Война скоро кончится. Я тоже очень сожалею о поражении Родины, но считаю, что такая операция необходима для очищения страны от заразы большевизма. Скоро отдохнем. А сейчас идите к ручью, умойтесь, и вас отведут в палатку.

Солдат отвёл меня к ручью. Я старательно вымылся. Мне дали кофе с хлебом и отвели в палатку. В одном её углу лежал истощённый человек, тоже военнопленный, капитан. В другом было несколько буханок белого хлеба.
Из разговора выяснилось, что он - украинец, так же, как и я, пытался через Теплинский лес пробраться на ту сторону Донца. Но лес окружен немцами, и пройти к своим не удалось.
Он решил сдаться. После этого начал ругать большевиков, москалей, Сталина. Мне эти разговоры пришлись не по нутру, но я промолчал.
Открылась палатка. Немецкий офицер протянул мне свои ботинки, щётку и гуталин. Я отодвинулся. Украинец говорит мне: "Бери, чисть, получишь пачку сигарет".
Видя, что я отказываюсь от работы, офицер спросил почему. Сказал ему, что я тоже офицер, и чистить ботинки кому-то не собираюсь.
Он вдруг заулыбался и сказал, что действительно настоящему офицеру чужую обувь чистить негоже, и кинул ботинки украинцу, приказав: "Быстро!" (Schnell.)

А меня позвал выйти. Мы сели на бревно, закурили его сигареты и общались, насколько позволяло мне знание немецкого языка, до тех пор пока капитан не почистил ботинки. Получив пачку сигарет, он поблагодарил немца, а на меня взглянул с ненавистью.
Я лёг и пытался осмыслить своё положение. Было трудно понять, что происходит. С одной стороны - наша пропаганда о зверствах немцев, да и сам я видел, как они расстреливали людей из колонны.
С другой - сейчас нормальное, даже гуманное отношение к военнопленным. Что это? Действительно ли немцы уничтожают военнопленных по какой-то системе? Или здесь проявляется индивидуальное отношение отдельных немцев?

Часов в пять вечера к палатке подошёл солдат и повёл меня в штаб. Я вошёл в автобус, там были Зюзин и его шеф - майор. Стол накрыт. Стояли бутылки с вином и один свободный стул.
"Мой шеф, - начал Зюзин, - хотел бы поговорить с советским интеллигентом в спокойной обстановке. Это не будет допросом. И на любой вопрос, который вам будет задан шефом, хотите - отвечайте, а хотите - нет. Вы тоже можете задавать вопросы. Право ответа шеф оставляет за собой".
- Кто, по-вашему, выиграет войну? - с интересом поглядывая на меня, начал беседу майор. Я ответил, что, конечно, мы. Он спрашевает - Почему?
Я ответил, что у нас много человеческих и технических ресурсов и что, очевидно, союзники скоро откроют второй фронт, а война на два фронта для Германии гибельна.

Майор улыбнулся и возразил: - Вы знаете, что промышленность всей Европы работает на нас, следовательно, наши ресурсы превышают ваши, а человеческого материала в европейских странах не меньше, чем у вас.
И о втором фронте думать рановато. Скоро у вас откроется второй фронт на Дальнем Востоке - японцы ведь наши союзники. В то время как англичане и американцы не смогут начать боевые действия против нас, потому что мы топим их кораблей больше, чем они производят.
Под влиянием нескольких рюмок вина я начал горячиться в споре. Зюзин сказал, что горячиться не стоит, ведь это - спор двух солдат, которые, может быть, больше не увидят друг друга никогда.

Майор поинтересовался, много ли азиатов в нашей армии. Я ответил, что у нас представлены народы всех республик. "Кого вы считаете вашим лучшим генералом?" Я ответил, что генерала армии Жукова, победителя под Ельней и Москвой. Он согласился.
"Какой из русских танков вы считаете самым лучшим?" Я сказал, что Т-34. "О, это хороший танк", - признал майор. Потом у нас зашёл разговор о ресурсах. Он сказал, что у Германии очень много синтетического бензина и, кроме того, в Румынии они качают много нефти.
Говорили и спорили мы с этим офицером примерно час. Затем майор ушёл, а Зюзин начал рассказывать о себе. Подробностей не помню - от вина клонило ко сну. Ночью спал как убитый.

Военнопленные солдаты находились в железобетонном многоэтажном здании производственного назначения прямо на бетонном полу по всем этажам. Для офицеров особо выделенного места не было, да и офицеров не было.
Меня поместили в одну комнату с полицаями и врачами-украинцами. Полицаи были молодые солдаты, а врачи все - пленные наши офицеры. При знакомстве между нами и врачами завязался спор с врачами.
Они хором нападали на большевиков, Сталина, москалей, которые со времён Петра эксплуатируют Украину. Полицаи в споре не участвовали. Видно было, что эти ребята для сохранения собственной шкуры решили прислуживать немцам.

И полицаи добросовестно делали своё дело. Во время трёх - или четырёхдневного пребывания в этом лагере я видел, как не раз гуляли ремни полицаев по спинам голодных военнопленных. А немцы не вмешивались.
Во время одного из споров присутствовал лагерный повар - бывший черноморский моряк. Он следил за дискуссией молча, потом встал и, обложив хохлов витиеватым русским матом, предложил мне выйти.
Зашли к нему. Он сказал, что мои доводы не убедят эту контру, и что он тоже спорил с ними, а теперь просто их ненавидит. Рассказал о себе, накормил меня жирной свининой, в результате чего у меня сильно расстроился желудок.

Лагерь в Дружковке не был стационарным, поэтому нас вскоре должны были перевести в другой. Врачи и полицаи с ненавистью смотрели на меня. До ликвидации лагеря меня одного направили в офицерский лагерь в небольшом городишке Константиновка.
Я ехал по дорогам промышленной Украины, видел разрушенные заводы, здания без крыш, сожжённые мазанки. Двигались немецкие автомашины, танки, самоходные артиллерийские установки и тягачи. В кузовах автомобилей сидели немецкие солдаты - сытые и самоуверенные. От их вида на душе становилось тяжко.


Среди пленных офицеров был комиссар с четырьмя "шпалами". По национальности украинец. Как же он ругал советскую власть, москалей, Сталина!
Имея хорошо подвешенный язык и ориентируясь в литературе и истории, он всегда подбирал веские аргументы для доказательства своих доводов. Все наши пленные офицеры его ненавидели.
Он хвалил националистов Украины и бубнил, что, как только вырвется на свободу, отдаст всего себя, все свои силы и знания борьбе за самостийную Украину. Это же надо - комиссар, коммунист! А может он провокатор?" Я никак не мог этого понять." - из воспоминаний лейтенанта 199-й танковой бригады Алексея Федорова ("Моя война").