Увы, среди ее руководителей весьма заметными были "лица еврейской национальности", истреблявшие в числе прочих и своих соплеменников
Семен КИПЕРМАН, Хайфа
Фото: Григорий Майрановский
Писать о лабораториях, обозначаемых таинственным знаком "Х" и занятых изготовлением убийственных препаратов, на всех этапах деятельности советских органов безопасности очень тягостно. Особенно, когда речь идет о людях с научными степенями и званиями, выступающих палачами.
Павел Судоплатов и другие авторы указывают, что токсикологическая лаборатория была создана в 1921 году при председателе Совнаркома В.И.Ленине, задолго до Берии, и именовалась "Специальным кабинетом". Не исключают, что Ленин просил Сталина достать ему яд из имеющихся запасов именно в этой лаборатории-"кабинете".
Подобное утверждение основывается на проводимых послереволюционных исследованиях ядов в России в начале 20-х годов, возглавляемых профессором Игнатием Казаковым. Интерес к проводимым исследованиям проявляли руководители советских органов безопасности — председатель ОГПУ В.Менжинский, его заместитель, а впоследствии — нарком внутренних дел Г.Ягода.
Научно-исследовательская лаборатория формально находилась при Всесоюзном институте биологии академика Баха.
Различные источники не исключают, что один из опытов использования наркотических веществ в спецоперации был связан с похищением главы Русского общевоинского союза генерала Кутепова в Париже в январе 1930 года. Исполнителями операции была "группа Яши" — особая группа старшего майора Якова Серебрянского при председателе ОГПУ.
Среди бела дня генерала затолкали в машину в бессознательном состоянии и доставили в Марсель на борт советского парохода. Однако слабое сердце старого солдата не выдержало, и после сделанного ему укола морфия он скончался чуть ли на рейде Новороссийска. Спустя семь лет та же "группа Яши", используя наркотические вещества, под глубоким наркозом похитила и вывезла из французского порта Гавр преемника Кутепова генерала Миллера, который был доставлен на Лубянку и расстрелян в 1939 году.
В декабре 1937 г. первый начальник лаборатории Казаков был арестован "за участие в контрреволюционной антисоветской организации" и в 1938 г. в ходе процесса антисоветского правотроцкистского блока (процесс Бухарина-Рыкова и др.) приговорен к расстрелу. Ему вменялось в вину умерщвление председателя ОГПУ В.Менжинского, председателя ВСНХ В.Куйбышева и писателя М.Горького по приказу Г.Ягоды. Это был первый опыт создания зловещего образа врачей-убийц, когда Казаков вместе с его "сообщниками" Левиным и Плетневым — были приговорены к высшей мере и расстреляны спустя двое суток.
В 1935 г. при подразделении под руководством старшего майора госбезопасности Якова Серебрянского действовала лаборатория по использованию ядов и наркотиков, которая подчинялась непосредственно руководителю НКВД. Последовавший затем арест Серебрянского в ноябре 1938 г. привел к расформированию лаборатории.
С лета 1937 года в составе 12-го Отдела ГУГБ НКВД по 1951 годы руководителем токсикологической лаборатории (Лаборатория — "Х") специальным подразделением, занимавшимся исследованиями в области токсических веществ и ядов, был Григорий Моисеевич Майрановский.
* * *
Откуда взялся этот страшный человек?
Родился он в 1899 году в Батуми в многодетной семье среднего достатка. После окончания гимназии в 1917 г. поступил в Тифлисский медицинский институт, где вступил в еврейскую социалистическую организацию "Бунд". Затем переехал в Баку, где один из его братьев числился в лидерах местных "бундовцев".
Григорий Майнаровский продолжал учиться в университете. Убедившись, что большевики выступают против Бунда, быстро сориентировался и в апреле 1920 года вступил в РКП(б). Честолюбивый молодой человек направлял все усилия, чтобы доказать преданность новой власти. В течение почти двух лет работал в одном из отделов кустовой промышленности Совнаркома Азербайджанской ССР.
В 1922 г. Г.Майнаровский переехал в Москву, где закончил обучение на медицинском факультете 2-го МГУ. Работал врачом, ассистентом университетской кафедры, заведующим амбулаторией. Вскоре ему было предложено заведывание токсикологическим отделением в Биохимическом институте Центрального санитарно-химического института Наркомздрава.
В 1937 году исследовательская группа Майнаровского из института биохимии, возглавляемого академиком Бахом, была передана в НКВД и перешла в непосредственное подчинение начальника спецотдела оперативной техники при комендатуре НКВД-МГБ… Секретность работы лаборатории обеспечивалась серьезным контролем за привлечение ее сотрудников к операциям спецслужб. Строгим был доступ в лабораторию даже для руководящего состава НКВД-МГБ, что регламентировалось Положением, утвержденным правительством и приказами по НКВД-МГБ… Непосредственно работу лаборатории курировал министр госбезопасности или его первый заместитель. А работа там велась исключительно с ядами. И вовсе не для лечения, а для проведения испытаний на заключенных, приговоренных к высшей мере наказания или умерщвления тех, кто по решению правительства подлежал тайной ликвидации.
В 1940 году Майрановский защитил в ВИЭМ докторскую диссертацию на тему "Биологическое действие продуктов при взаимодействии иприта с кожей". Однако ВАК при Комитете по делам высшей школы не утвердил решение о присвоении ученой степени доктора медицинских наук, посчитав, что диссертация требует доработки.
Между тем в 1943 году по представлению наркома госбезопасности В.Меркулова было возбуждено ходатайство о присвоении Майрановскому ученой степени доктора медицинских наук и звания профессора по совокупности работ без защиты диссертации. В ходатайстве указывалось, что "за время работы в НКВД тов. Майрановский выполнил 10 секретных работ, имеющих важное оперативное значение (цитата из изд. "Энциклопедия секретных служб России". М.,2004, стр. 609).
В том же 1943 году Майрановский получил звание полковника медицинской службы.
Примером "важности секретных оперативных работ", упомянутых министром, может послужить один факт. В 1942 году занимаясь экспериментами с ядами на приговоренных к расстрелу, Майрановский выявил, что при использовании определенных доз препарата "подопытный" начинает исключительно откровенно говорить. Руководство ухватилось за это "открытие" и одобрило занятия "проблемой откровенности" на допросах. Ведь это позволяло получать дополнительный материал для следствия. Подобные эксперименты проводились несколько лет. В тех случаях, когда арест казался высшему начальству неудобным, использовалась технология Майрановского.
Так поступили с начальником Иностранного отдела ГУГБ Абрамом Слуцким. В феврале 1938 года он внезапно умер в кабинете замнаркома Михаила Фриновского. По свидетельствам исполнителей убийства, ему сделали инъекцию цианистого калия. Это был период начала чистки разведки, когда ее иностранных сотрудников стали вызывать в Москву. Опасаясь спугнуть свои жертвы, организаторы расправы устроили похороны Слуцкого со всеми почестями. А "Правда" поместила некролог, в котором писала, что он "умер на боевом посту".
О деле Валленберга писали много. Но не могу не сослаться на записи генерала П.Судоплатова, хорошо знавшего кухню КГБ, и в, частности, назначение "Лаборатории-Х". Генерал писал, что в начале июля 1947 г. дело Рауля Валленберга зашло в тупик. Он отказался сотрудничать с советской разведкой и оказался не нужным ни как свидетель тайных политических игр, ни как заложник. Нюрнбергский процесс к тому времени закончился.
Судоплатов высказал предположение, что ныне всемирно известный Праведник народов мира, спасший десятки тысяч венгерских евреев, узник советских властей Рауль Валленберг был переведен в спецкамеру "Лаборатории-Х", где ему сделали смертельную инъекцию под видом лечения. Между тем руководство страны продолжало на запросы шведов уверять их, что ничего не знает о местонахождении и судьбе Валленберга.
Медслужба тюрьмы, конечно, абсолютно не имела представления о совершенном и смерть была зафиксирована в обычном порядке.
Однако министр госбезопасности Абакумов, очевидно, знавший о подлинной причине смерти Валленберга, запретил вскрытие тела и приказал его кремировать. (См.: П.Судоплатов. "Разведка и Кремль", стр. 322).
Рвение руководителя "Лаборатории-Х" Майрановского всячески поощрялось высшим начальством. В начале 1942 года при создании 4-го Управления НКВД для организации диверсионных групп и спецагентуры на оккупированной территории, которое возглавили Судоплатов и его заместитель Эйтингон, Управлению был придан специальный отдел НКВД СССР, который занимался разработкой диверсионной техники. Для изучения и исследования этой техники в его состав вошли отделение токсикологии и биологии, занимавшиеся изучением и исследованием всевозможных ядов. Работа отделения проводилась по темам и планам, утвержденным в свое время первым зам. наркома Меркуловым и Берией.
Разработанные Майрановским и его сотрудниками яды использовались в годы войны диверсионными группами и специальной агентурой в немецком тылу против оккупантов. За это руководитель "Лаборатории-Х" награждался боевыми орденами и даже получил медаль "Партизану Отечественной войны". Этот "доблестный партизан", по едкому замечанию историка и журналиста Михаила Нордштейна, ни разу не побывавший в тылу противника, "упивался от преуспевания".
* * *
Яды Майрановского действовали безотказно. Об их использовании серьезно подумывал "великий и мудрый вождь" для устранения неугодного и непослушного президента Югославии Тито. Сталин планировал задействовать советского посла в Югославии И.Григулевича, который должен был убить югославского лидера с помощью отравленного перстня. (См.: И.Бунин. "Операция "Гроза", т. 2. СПБ., 1994, стр. 429).
В 1947 году по инициативе Н.Хрущева, бывшего тогда членом Политбюро и первым секретарем ЦК компартии Украины, был ликвидирован архиепископ Мукачевской епархии Юрий Теодор Ромжа. Резкое недовольство партийного лидера вызывало влияние Ромжи на верующих. Хрущев и министр госбезопасности Украины С.Савченко в 1947 году обратились к Сталину и министру госбезопасности СССР Абакумову с просьбой дать санкцию на убийство епископа. Обвинив его в сотрудничестве с подпольным украинским национальным движением и "тайными эмиссарами" Ватикана, представляя всё как серьёзную угрозу политической стабильности в регионе, недавно вошедшему в состав СССР. Последовало распоряжение Сталина: "Убрать".
Сотрудниками ГБ была организована автомобильная авария, но Ромжа остался жив, хотя был тяжело ранен и доставлен в Мукачевскую больницу. После чего туда приехали министр госбезопасности Украины Сергей Савченко и Григорий Майрановский. Миссия последнего заключалась в передаче медсестре-агенту МГБ ампулы курары. Она и сделала смертельный укол.
П.Судоплатов указывает на четыре известных ему факта ликвидации опасных для советского государства лиц, проведенных с участием Майрановского в 1946-1947 годах. Один из них касался видного руководителя украинского национального движения А.Шумского. Репрессированный в 1930 г., позднее освобожденный по состоянию здоровья, он находился в ссылке в Саратове, где установил контакты с эмигрантскими организациями. Для его устранения в Саратов был направлен в составе спецгруппы Майрановский. После чего в официальном заключении было указано, что Шумский скончался в больнице от сердечной недостаточности.
Свое гнусное дело совершил Майрановский и в отношении польского еврея, интернированного в 1939 году после вступления советских войск в Западную Украину. Инженер по специальности, Самет занимался секретными работами по использованию трофейного немецкого оборудования на советских подводных лодках, что давало значительное преимущество в длительности их пребывания под водой. Самет связался с англичанами и собирался выехать в подмандатную Палестину. Чтобы предотвратить это, советская разведка старалась внедрить в окружение Самета своего агента и контролировать его связи с иностранцами. В Ульяновск направили Эйтингона. Вскоре туда приехал Майрановский вместе с агентом, врачом заводской поликлиники, который сделал Самету во время профилактического осмотра инъекцию яда кураре.
Непросто сложилась судьба у американского коммуниста Исаака Оггинса. Приехав в СССР по фальшивому чехословацкому паспорту, он искренне симпатизировал коммунистическим идеям и являлся негласным членом компартии США. Оггинс был старым агентом Коминтерна и НКВД в ряде стран Дальнего Востока и США. Его жена Нора входила в агентурную сеть НКВД в Америке и Западной Европе, оказывая помощь в обслуживании конспиративных квартир для советской агентуры во Франции и США в 1938-1941 гг.
В 1938 году Оггинс был арестован по подозрению в двойной игре и "троцкизме". Не признав себя виновным, Оггинс, тем не менее, был приговорен к восьми годам лагерей. Некоторое время его жена полагала, что пребывание там её мужа объясняется оперативными соображениями, но затем поняла, что он арестован.
После окончания войны Нора обратилась к американским властям с просьбой о выяснении местонахождения и освобождения мужа. Однако ухудшение отношений между двумя странами из-за провала советской разведывательной сети в США и Канаде в 1946-1947 гг. вызвали опасения Молотова, что в случае освобождения Оггинса американцы могут привлечь его в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности и использовать в качестве свидетеля против компартии США. Кроме того советские спецслужбы подозревали Нору Оггинс в установлении связи с ФБР, что наносило вред советской агентуре в США и во Франции.
В этих условиях Абакумов предложил ликвидацию Оггинса, одобренную Сталиным и Молотовым. Исполнителя искать не пришлось. В 1947 году Майрановский во время медицинского обследования сделал Оггинсу, пребывавшему в тюрьме, смертельный укол. Организовать похороны поручили Судоплатову и Эйтингону на еврейском кладбище в Пензе. При этом дату захоронения почему-то оформили 1944 или 1945 годом. (См.: П.Судоплатов. Указ. раб., стр. 331-332).
В 1992 году генерал Дм. Волкогонов представил в Конгресс США список американцев, погибших в Советском Союзе в годы Второй мировой войны, а также во времена холодной войны, и выразил от имени президента Ельцина сожаление в связи с их гибелью. В представленном списке был и Оггинс. Ликвидировали его, по мнению Волкогонова, чтобы он не мог рассказать правду о положении в советских тюрьмах и концлагерях.
* * *
"Вся работа "Лаборатории-Х", не только научная, была хорошо известна как тем, кто занимался расследованием дела Берии и Абакумова, так и правительству и ЦК партии, наблюдавшим и направлявшим ход следствия по этим делам и определявшим его содержание". (См.: П.Судоплатов. "Разведка и Кремль", стр. 329).
В 1951 г. Майрановский был арестован как участник "сионистского заговора" в МГБ. Старшему следователю Следственной части по особо важным делам небезызвестному Рюмину, отмечает Судоплатов, удалось выбить у Майрановского "невероятные показания" (позже он отказался от них), и у арестованного заместителя начальника секретариата Абакумова Бровермана. Но вскоре арестованный Рюмин был снят с должности, арестован и расстрелян. Использовать добытые им материалы полностью оказалось невозможным. Продолжавшееся следствие установило, что проводимые на людях эксперименты осуществлялись в соответствии с порядком, установленным правительством и Министерством госбезопасности.
Что касается начальника токсикологической лаборатории, то его показания не подкреплялись признаниями врачей, арестованных по делу Абакумова, которые не имели никакого понятия о существовании этой тайной лаборатории. Все эксперименты с ядами на приговоренных к смертной казни проводились Майрановским в соответствии с указаниями правительства и порядками, установленными МГБ.
Майрановский отделался 10-летним сроком лишения свободы за незаконное хранение отравляющих веществ и злоупотребление служебным положением.
* * *
С 1952 года использование ядов возобновилось уже без участия Майрановского, но, как всегда, регламентировалось соответствующими указаниями правительства.
Тем временем "Лаборатория-Х" и другие подобные учреждения в 60-е годы, получившие название спецлаборатории номер 12 Института специальных и новых технологий, продолжали совершенствовать технологию отравлений. В арсенале Лубянки появились вещества, проникающие в организм с пропитанной ими одежды.
В октябре 1957 года в Мюнхене от внезапной остановки сердца умер главный идеолог Народно-трудового союза Лев Ребет.
В 1959 г. Богдан Сташинский в Мюнхене выстрелом капсулой с ядом убил у дверей своей квартиры Степана Бандеру. Сташинский был награжден орденом Красного Знамени, который ему вручил лично председатель КГБ Шелепин. Но через два года Сташинский сбежал на Запад и обо всем рассказал журналистам.
Орудием убийства было устройство в виде алюминиевой трубки, распыляющей при нажатии кнопки аэрозоль цианистого калия. Сегодня так действует обыкновенный флакон туалетной воды, а тогда это была техническая новинка, которую применяли для убийства человека. Чем не прогресс?!
В послужном списке бывшего генерала КГБ Калугина, возглавлявшего в Первом главке управление "К" (внешняя контрразведка) также отмечены, по меньшей мере, два убийства. Это управление занималось ликвидацией перебежчиков. Калугин даже получил орден Красного Знамени за похищение в Вене советского перебежчика и ликвидацию его, проведенную с использованием токсикологических препаратов.
Возглавляя службу внешней разведки КГБ, Калугин консультировал болгарскую разведку в проведении операции по ликвидации писателя-диссидента Маркова, убитого в Лондоне, где он работал в 1978 году на Би-би-Си. Его уколол наконечником зонта в ногу "случайный прохожий". Через некоторое время у Маркова поднялась температура, и резко упало давление, а через четыре дня он скончался от сердечной недостаточности. Подобным же образом в Париже было совершено покушение на другого болгарского диссидента — Владимира Костова. У него появились схожие симптомы, через двое суток жар начал спадать, но узнав о смерти Маркова, он обратился к врачу. Ему сделали операцию и извлекли капсулу, в которой английские специалисты обнаружили следы рицина. Тогда же решили провести повторное обследование тела Маркова и обнаружили у него такую же капсулу.
Были и другие способы убийства людей. Ничего не подозревавший владелец личной автомашины брался за замазанную ручку двери, открывал, садился и уезжал, а через два дня его увозили в больницу, где он умирал от "инфаркта".
Вспоминал Майрановский и об опытах с отравленной ядом подушкой. А также о том, как человеку давали большие дозы снотворного, после чего обреченный, погрузившись в сон, уже не просыпался.
При опытах с различными ядами присутствовали вместе с Майрановским Филимонов, Григорьев, Блохин, Осинкин и другие, всего 20 ученых. Список жертв тайных отравлений, санкционированных сверху, был достаточно длинным. Дьявольскую работу с ядами выдерживали не все сотрудники лаборатории. Одни кончали жизнь самоубийством, другие испытывали тяжкие психологические расстройства…
И только самого Майрановского не мучила совесть. По собственному признанию, он умертвил 104 человека, хотя после смерти Берии и его подельников на допросах называли цифру более 250 человек. Действия того или иного яда он проверял в основном на заключенных по 58-й статье.
"Мы яды давали, — признавался он, — через пищу, различные напитки, вводили яды при помощи уколов шприцем, тростью, ручкой и других колющих, специально оборудованных предметов". Яды вводили также через кожу, обрызгивая и поливая её.
В одном из интернетовских материалов он назван "сталинским Менгеле". Даже находясь в заключении, Майрановский продолжал консультировать "органы". Как специалиста-отравителя его несколько раз вывозили из Владимирской специальной тюрьмы номер 2 в Москву. Неугомонный Григорий Моиcеевич всячески пытался добиться освобождения, предлагая услуги по совершенствованию работы с ядами в СССР. Из Владимирской тюремной одиночки в апреле 1953 г. Майрановский писал тогда еще всесильному Берии о своих "заслугах" и допущенной по отношению к нему ошибки.
"Моей рукой был уничтожен не один десяток заклятых врагов советской власти, в том числе и националистов всяческого рода (и еврейских) — об этом известно генерал-лейтенанту П.А.Судоплатову…" и заверял о своей готовности выполнить "все задания на благо нашей могучей Родины".
Не исключено, что Берия мог освободить Григория Моисеевича, но вскоре был сам арестован. А заявления Майрановского были использованы прокуратурой против самого Берии, Абакумова и Меркулова. На этот раз Майрановский был представлен как сообщник Берии, вынашивавший планы по ликвидации руководства страны с помощью ядов.
Пересмотр дела Майрановского, несмотря на все его старания не состоялся.
После отсидки полного десятилетнего срока он был выпущен в декабре 1961 г. Хлопоты о реабилитации не дали положительного результата. Он был вновь арестован и пробыл в тюрьме до конца 1962 года. В итоге его освобождение завершилось предписанием в 24 часа уехать из Москвы, и запретом селиться в центральных городах. Бывшему профессору, полковнику подсказали место его будущей работы: заштатная биохимическая лаборатория в Махачкале. Однако заведовать этим учреждением ему довелось не долго. В 1964 году "доктор смерть" скоропостижно скончался от острой сердечной недостаточности. Так, как погибали сотни людей в его лабораториях. Зловещее совпадение? Или…
"Лаборатории-Х" под другими названиями существуют и ныне. Их деятельность распространяется как на Российскую Федерацию, так и на ближнее и дальнее зарубежье… Бывший высокопоставленный офицер советской Службы внешней разведки Александр Кузьминов, сотрудник секретного управления "С", в 1992 г. добровольно уволился из органов, а спустя полтора года легально эмигрировал с семьей в одну из зарубежных стран. Защитил докторскую диссертацию по международному законодательству в области биотехнологии. В Лондоне вышла его книга "Биологический шпионаж — спецоперации советской и российской внешней разведки на Западе".
* * *
Правомерен вопрос: оправдано ли применение наркотиков или ядов в борьбе с терроризмом? Конечно, смертный приговор или уничтожение даже самого отъявленного террориста должны осуществляться только в строгом соответствии с требованиями закона. Однако опасность использования столь мощного оружия правящим режимом для уничтожения нежелательных людей, политических противников и соперников, как это было в истории советской страны, должно быть исключено. Еженедельник "Секрет" (velelens.livejournal.com)
Майрановский Григорий Моисеевич (1899-1971). Полковник госбезопасности (1943). Член партии с 1920 г. Сотрудник лаборатории отдела оперативной техники МГБ СССР.
Родился в городе Батуми. В 1917 г. после окончания гимназии поступил в Тифлисский медицинский институт, где вступил в еврейскую социалистическую организацию «Бунд» (Всеобщий еврейский рабочий союз). Одновременно в течение 5 лет занимался репетиторством Позднее он перебрался в Баку, где учился в Баки
нском университете. В 1920-1922 г. - начальник отдела кустовой промышленности СНХ АзССР
В 1922 году Майрановский переезжает в Москву, где получает медицинское образование (медицинский факультет 2-го МГУ), преподает на вечерних общеобразовательных курсах Хамовнического района, работает сначала врачо
м в терапевтической клинике 2-го МГУ, затем ассистентом на университетской кафедре, а позднее заведующим амбулаторией на одной из московских фабрик. В последней должности он по совместительству начал подрабатывать в биохимическом институте, руководство которого, заметив способности и интересы Майран
овского, предложи по ему должность заведующего токсикологическим отделением Центрального санитарно-химического института Наркомздрава.
Позднее Майрановский возглавляет токсикологическую лабораторию Всесоюзного института экспериментальной медицины (ВИЭМ), где его исключили из партии «за развал работ
ы спецлаборатории и попытку получить доступ к секретным сведениям». Однако Майрановский написал жалобу в ЦКК, где решение парткома ВИЭМа было отменено. Вернулся в Центральный санитарно-химический институт Наркомздрава на должность заведующего организационно-плановым отделом. С лета 1937 г. - в 12-м
отделе ГУГБ НКВД СССР. В 1940 г. Майрановский защитил в Институте экспериментальной медицины докторскую диссертацию на тему: «Биологическое действие продуктов при взаимодействии иприта с кожей». ВАК при Комитете по делам высшей школы отклонил решение ученого совета института, требуя доработки диссер
тации. Однако во время войны в 1943 г. по представлению наркома НКГБ Меркулова было возбуждено ходатайство о присвоении Майрановскому степени доктора медицинских наук и звания профессора по совокупности работ без защиты диссертации. В своем ходатайстве Меркулов указывал, что «за время работы в НКВД
тов. Майрановский выполнил 10 секретных работ, имеющих важное оперативное значение».
13 декабря 1951 г был арестован. В качестве обвинений ему предъявили шпионаж в пользу Японии, хищение и незаконное хранение ядовитых веществ, злоупотребление служебным положением.
Находясь в тюрьме, Майрановский о
тчаянно боролся за свою реабилитацию, написал несколько писем на имя министра государственной безопасности Игнатьева, а позднее - Берии.
Решением Особого совещания при МГБ Майрановский был приговорен к 10 годам тюремного заключения.
После освобождения в начале 1962 г. ему было запрещено жить в Мос
Ты - не раб!
Закрытый образовательный курс для детей элиты: "Истинное обустройство мира".
http://noslave.org
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
| Ошибка создания миниатюры: Файл не найден Майрановский Григорий Моисеевич |
|
|
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
|
| Имя при рождении: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
|---|---|
| Род деятельности: |
Сотрудник органов госбезопасности |
| Дата рождения: |
Как пишет Судоплатов, «проверка, проведённая ещё при Сталине, после ареста Майрановского, а затем при Хрущёве в 1960 году, в целях антисталинских разоблачений, показала, что Майрановский и сотрудники его группы привлекались для приведения в исполнение смертных приговоров и ликвидации неугодных лиц по прямому решению правительства в 1937-1947 годах и в 1950 году, используя для этого яды » . Судоплатов заявляет, что ему известно о четырёх фактах ликвидации таких лиц, в которых Майрановский принял участие в 1946-1947 годах (в этих операциях участвовал и сам Судоплатов) : Судоплатов высказывает предположение, что Майрановский мог быть использован и в ликвидации Рауля Валленберга . 13 декабря г. Майрановский был арестован. Вот что пишет по этому поводу Судоплатов :В 1951 году Майрановский вместе с Эйтингоном , Райхманом, Матусовым и А. Свердловым были арестованы и обвинены в незаконном хранении ядов, а также в том, что они являются участниками сионистского заговора, цель которого - захват власти и уничтожение высших руководителей государства, включая Сталина. Рюмину , который возглавлял следствие по этому делу, удалось выбить фантастические признания у Майрановского (он отказался от них в 1958 году) и заместителя начальника секретариата Абакумова Бровермана. Когда в конце 1952 года Рюмин, будучи заместителем министра госбезопасности С. Д. Игнатьева , был снят с должности, следственная часть не могла представить обвинительное заключение против Майрановского в том виде, как его подготовил Рюмин. Показания начальника токсикологической лаборатории не подкреплялись признаниями врачей, арестованных по делу Абакумова, которые не имели понятия об этой лаборатории. Находясь в тюрьме, Майрановский боролся за свою реабилитацию, написал несколько писем на имя министра государственной безопасности С. Д. Игнатьева , а позднее - Берии . Однако, как пишет Судоплатов, впоследствии эти письма были использованы следствием против самого Майрановского, а также Берии, Абакумова и Меркулова. В апреле 1956 года Президиумом Верховного Совета СССР было принято решение: Учитывая связи Майрановского с разоблачёнными врагами народа Берия и Меркуловым, выполнение им особо доверительных заданий этих лиц и социальную опасность Майрановского как лица, производившего бесчеловечные опыты над живыми людьми,… действие Указа Президиума Верховного Совета СССР от 17 марта 1953 года об амнистии на осуждённого Майрановского Григория Моисеевича не распространять и ограничиться отбытием наказания по вынесенному ему приговору . После отбытия наказания освободился в декабре 1961 года, попытка реабилитироваться привела к ещё одному аресту . После освобождения в начале 1962 года Майрановскому было запрещено жить в Москве, Ленинграде и столицах союзных республик. Последние годы жизни он работал в одном из НИИ в Махачкале. Умер в 1964 году. Майрановский был удостоен орденов и медали «Партизану Отечественной войны» 1-й степени . Напишите отзыв о статье "Майрановский, Григорий Моисеевич"ЛитератураС материалами уголовного дела Майрановского удалось познакомиться В. А. Бобреневу, руководителю секретариата Председателя Верховного Суда РФ. В 2004 г. В. А. Бобренев, на основании материалов данного уголовного дела, опубликовал книгу «Без срока давности» (М., ООО «Издательство АСТ», ООО "Агентство «КРПА» «Олимп», 2004. - 444 с., тираж 7000 экз). В этой книге, документально-художественном исследовании, Майрановский фигурирует под фамилией Могилевский, при этом специально оговаривается, что фамилия главного героя книги изменена. Остальные факты, изложенные в книге авторитетного юриста (Гос. советника юстиции 2 класса) дают основание полагать, что речь идёт именно о Майрановском[[К:Википедия:Статьи без источников (страна: Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. )]][[К:Википедия:Статьи без источников (страна: Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. )]] . «Лаборатория Майрановского» упоминается в повести Э. Рязанова «Предсказание» (1992). Источники
Примечания
Отрывок, характеризующий Майрановский, Григорий МоисеевичА там... высоко подвешенный на железных цепях, с шипастым кольцом на шее, висел мой любимый отец... Караффа сидел в своём неизменном, огромном деревянном кресле и хмуро взирал на происходящее. Обернувшись ко мне, он взглянул на меня пустым, отсутствующим взором, и совершенно спокойно произнёс:– Ну что ж, выбирайте, Изидора – или вы дадите мне то, что я у вас прошу, или ваш отец утром пойдёт на костёр... Мучить его не имеет смысла. Поэтому – решайте. Всё зависит только от вас. Земля ушла у меня из-под ног!... Пришлось прилагать все оставшиеся силы, чтобы не упасть прямо перед Караффой. Всё оказалось предельно просто – он решил, что мой отец не будет больше жить... И обжалованию это не подлежало... Некому было заступится, не у кого было просить защиты. Некому было нам помочь... Слово этого человека являлось законом, противостоять которому не решался никто. Ну, а те, кто могли бы, они просто не захотели... Никогда в жизни я не чувствовала себя столь беспомощной и никчемной!.. Я не могла спасти отца. Иначе предала бы то, для чего мы жили... И он никогда бы мне этого не простил. Оставалось самое страшное – просто наблюдать, ничего не предпринимая, как «святое» чудовище, называемое Римским Папой, холоднокровно отправляет моего доброго отца прямо на костёр... Отец молчал... Смотря прямо в его добрые, тёплые глаза, я просила у него прощения... За то, что пока не сумела выполнить обещанное... За то, что он страдал... За то, что не смогла его уберечь... И за то, что сама всё ещё оставалась живой... – Я уничтожу его, отец! Обещаю тебе! Иначе, мы все умрём напрасно. Я уничтожу его, чего бы мне это не стоило. Я верю в это. Даже если больше никто в это не верит... – мысленно клялась ему своей жизнью, что уничтожу чудовище. Отец был несказанно грустным, но всё ещё стойким и гордым, и только в его ласковых серых глазах гнездилась глубокая, невысказанная тоска... Повязанный тяжёлыми цепями, он не в силах был даже обнять меня на прощание. Но просить об этом у Караффы не было смысла – он наверняка не позволил бы. Ему незнакомы были чувства родства и любви... Ни даже чистейшего человеколюбия. Он их просто не признавал. – Уходи, доченька! Уходи, родная... Ты не убьёшь эту нелюдь. Только погибнешь напрасно. Уходи, сердце моё... Я буду ждать тебя там, в другой жизни. Север о тебе позаботится. Уходи доченька!.. – Я так люблю тебя, отец!.. Так сильно люблю тебя!.. Слёзы душили меня, но сердце молчало. Надо было держаться – и я держалась. Казалось, весь мир превратился в жернова боли. Но она почему-то не касалась меня, будто я уже и так была мертва... – Прости, отец, но я останусь. Я буду пробовать, пока жива. И даже мёртвой я его не оставлю, пока не заберу с собой... Ты уж прости меня. Караффа встал. Он не мог слышать нашего разговора, но прекрасно понимал, что между мною и отцом что-то происходит. Эта связь не подчинялась его контролю, и Папу бесило, что он невольно оставался в стороне... – На рассвете ваш отец взойдёт на костёр, Изидора. Это Вы убиваете его. Так что – решайте! Моё сердце стукнуло и остановилось... Мир рушился... и я не могла ничего с этим поделать, ни что-либо изменить. Но надо было отвечать – и я отвечала... – Мне нечего вам сказать, святейшество, кроме того, что Вы самый страшный преступник, когда-либо живший на этой Земле. Папа минуту смотрел на меня, не скрывая своего удивления, а потом кивнул, ждавшему там, старому священнику и удалился, не говоря больше ни слова. Как только он исчез за дверью, я кинулась к старому человеку, и судорожно схватив его за сухие, старческие руки, взмолилась: – Пожалуйста, прошу вас, святой отец, разрешите мне обнять его на прощание!.. Я не смогу этого сделать уже никогда более... Вы же слышали, что сказал Папа – завтра на рассвете мой отец умрёт... Сжальтесь, прошу вас!.. Никто об этом никогда не узнает, клянусь вам! Умоляю, помогите мне! Господь не забудет вас!.. Старый священник внимательно посмотрел мне в глаза и, ничего не сказав, потянул за рычаг... Цепи со скрежетом опустились, достаточно лишь для того, чтобы мы могли сказать последнее «прощай»... Я подошла вплотную и, зарывшись лицом в широкую грудь отца, дала волю наконец-то хлынувшим наружу горьким слезам... Даже сейчас, весь в крови, скованный по рукам и ногам ржавым железом, отец излучал чудесное тепло и покой, и рядом с ним я чувствовала себя всё так же уютно и защищённо!.. Он был моим счастливым утерянным миром, который на рассвете должен был уйти от меня навсегда... Мысли проносились одна другой печальнее, принося яркие, дорогие образы нашей «прошедшей» жизни, которая с каждой минутой ускользала всё дальше и дальше, и я не могла её ни спасти, ни остановить... – Крепись, родная моя. Ты должна быть сильной. Ты должна защитить от него Анну. И должна защитить себя. Я ухожу за вас. Возможно, это даст тебе какое-то время... чтобы уничтожить Караффу. – тихо шептал отец. Я судорожно цеплялась за него руками, никак не желая отпускать. И снова, как когда-то очень давно, чувствовала себя маленькой девочкой, искавшей утешения на его широкой груди... – Простите меня, мадонна, но я должен вас отвести в ваши покои, иначе меня могут казнить за непослушание. Вы уж простите меня... – хриплым голосом произнёс старый священник. Я ещё раз крепко обняла отца, последний раз впитывая его чудесное тепло... И не оборачиваясь, ничего не видя вокруг от застилавших глаза слёз, выскочила из пыточной комнаты. Стены подвала «шатались», и мне приходилось останавливаться, хватаясь за каменные выступы, чтобы не упасть. Ослепшая от невыносимой боли, я потерянно брела, не понимая, где нахожусь и не соображая, куда иду... Стелла тихо плакала большими горючими слезами, совершенно их не стесняясь. Я посмотрела на Анну – она ласково обнимала Изидору, уйдя очень далеко от нас, видимо снова проживая с ней эти последние, страшные, земные дни... Мне стало вдруг очень одиноко и холодно, будто всё вокруг затянуло хмурая, чёрная, тяжёлая туча... Душа болезненно ныла и была совершенно опустошённой, как иссохший источник, который когда-то был заполнен чистой живой водой... Я обернулась на Старца – он светился!.. От него щедро струилась, обволакивая Изидору, сверкающая, тёплая, золотая волна... А в его печальных серых глазах стояли слёзы. Изидора же, уйдя очень далеко и не обращая ни на кого из нас внимания, тихо продолжала свою потрясающе-грустную историю... Очутившись в «своей» комнате, я, как подкошенная, упала на кровать. Слёз больше не было. Была только лишь жуткая, голая пустота и слепящее душу отчаяние... Я не могла, не хотела верить происходящему!.. И хотя ждала этого изо дня в день, теперь же никак не могла ни осознать, ни принять эту страшную, бесчеловечную реальность. Я не желала, чтобы наступало утро... Оно должно было принести только ужас, и у меня уже не оставалось былой «твёрдой уверенности» в том, что смогу всё это перенести не сломавшись, не предав отца и саму себя... Чувство вины за его оборванную жизнь навалилось горой... Боль, наконец, оглушила, разрывая в клочья моё истерзанное сердце... К своему огромнейшему удивлению (и дикому огорчению!!!) я вскочила от шума за дверью и поняла, что... спала! Как же могло, случится такое?!. Как я вообще могла уснуть??? Но видимо, наше несовершенное человеческое тело, в какие-то самые тяжкие жизненные моменты, не подчиняясь нашим желаниям, защищалось само, чтобы выжить. Вот так и я, не в силах переносить более страдания, просто «ушла» в покой, чтобы спасти свою умирающую душу. А теперь уже было поздно – за мной пришли, чтобы проводить меня на казнь моего отца... Утро было светлое и ясное. По чистому голубому небу высоко плыли кудрявые белые облака, солнце вставало победно, радостно и ярко. День обещал быть чудесным и солнечным, как сама наступающая весна! И среди всей этой свежей, пробуждавшейся жизни, только моя измученная душа корчилась и стонала, погрузившись в глубокую, холодную, беспросветную тьму... Посередине залитой солнцем небольшой площади, куда меня привёз крытый экипаж, высился заранее сложенный, «готовый к употреблению», огромный костёр... Внутренне содрогаясь, я смотрела на него, не в состоянии отвести глаза. Мужество покидало меня, заставляя, боятся. Я не желала видеть происходящее. Оно обещало быть ужасным... Площадь постепенно заполнялась хмурыми, заспанными людьми. Их, только проснувшихся, заставляли смотреть чужую смерть, и это не доставляло им слишком большого удовольствия... Рим давно перестал наслаждаться кострами инквизиции. Если в начале кого-то ещё интересовали чужие муки, то теперь, несколько лет спустя, люди боялись, что завтра на костре мог оказаться любой из них. И коренные римляне, пытаясь избежать неприятностей, покидали свой родной город... Покидали Рим. С начала правления Караффы в городе оставалось всего лишь около половины жителей. В нём, по возможности, не желал оставаться ни один более или менее нормальный человек. И это легко было понять – Караффа не считался ни с кем. Будь то простой человек или принц королевской крови (а иногда даже и кардинал его святейшей церкви!..) – Папу не останавливало ничто. Люди для него не имели ни ценности, ни значения. Они были всего лишь угодны или не угодны его «святому» взору, ну, а остальное уже решалось предельно просто – «не угодный» человек шёл на костёр, а его богатство пополняло казну его любимой, святейшей церкви... Вдруг я почувствовала мягкое прикосновение – это был отец!.. Стоя, уже привязанным, у кошмарного столба, он ласково прощался со мной... – Я ухожу, доченька... Будь сильной. Это всего лишь переход – я не почувствую боли. Он просто хочет сломать тебя, не позволяй ему, радость моя!.. Мы скоро встретимся, ты ведь знаешь. Там больше не будет боли. Там будет только свет... Как бы мне не было больно, я смотрела на него, не опуская глаз. Он снова помогал мне выстоять. Как когда-то давно, когда я была совсем ещё малышкой и мысленно искала его поддержку... Мне хотелось кричать, но душа молчала. Будто в ней не было больше чувств, будто она была мертва. Палач привычно подошёл к костру, поднося смертоносное пламя. Он делал это так же легко и просто, как если бы зажигал в тот момент у себя в доме уютный очаг... Сердце дико рванулось и застыло... зная, что именно сейчас отец будет уходить... Не выдержав более, я мысленно закричала ему: – Отец, подумай!.. Ещё не поздно! Ты ведь можешь уйти «дуновением»! Он никогда не сможет найти тебя!.. Прошу тебя, отец!!!.. Но он лишь грустно покачал головой... – Если я уйду – он возьмётся за Анну. А она не сможет «уйти». Прощай, доченька... Прощай родная... Помни – я буду всегда с тобой. Мне пора. Прощай, радость моя.... Вокруг отца засверкал яркий сияющий «столб», светившийся чистым, голубоватым светом. Этот чудесный свет объял его физическое тело, как бы прощаясь с ним. Появилась яркая, полупрозрачная, золотистая сущность, которая светло и ласково улыбалась мне... Я поняла – это и был конец. Отец уходил от меня навсегда... Его сущность начала медленно подниматься вверх... И сверкающий канал, вспыхнув голубоватыми искорками, закрылся. Всё было кончено... Моего чудесного, доброго отца, моего лучшего друга, с нами больше не было... Его «пустое» физическое тело поникло, безвольно повиснув на верёвках... Достойная и Честная Земная Жизнь оборвалась, подчиняясь бессмысленному приказу сумасшедшего человека... Почувствовав чьё-то знакомое присутствие, я тут же обернулась – рядом стоял Север. – Мужайся, Изидора. Я пришёл помочь тебе. Знаю, тебе очень тяжко, я обещал твоему отцу, что помогу тебе... – Поможешь – в чём? – горько спросила я. – Ты поможешь мне уничтожить Караффу? Север отрицательно мотнул головой. – А другая помощь мне не нужна. Уходи Север. И отвернувшись от него, я стала смотреть, как горело то, что всего ещё минуту назад было моим ласковым, мудрым отцом... Я знала, что он ушёл, что он не чувствовал этой бесчеловечной боли... Что сейчас он был от нас далеко, уносясь в неизвестный, чудесный мир, где всё было спокойно и хорошо. Но для меня это всё ещё горело его тело. Это горели те же родные руки, обнимавшие меня ребёнком, успокаивая и защищая от любых печалей и бед... Это горели его глаза, в которые я так любила смотреть, ища одобрения... Это всё ещё был для меня мой родной, добрый отец, которого я так хорошо знала, и так сильно и горячо любила... И именно его тело теперь с жадностью пожирало голодное, злое, бушующее пламя... Люди начали расходиться. На этот раз казнь для них была непонятной, так как никто не объявил, кем был казнимый человек, и за что он умирал. Никто не потрудился сказать ни слова. Да и сам приговорённый вёл себя довольно странно – обычно люди кричали дикими криками, пока от боли не останавливалось сердце. Этот же молчал даже тогда, когда пламя пожирало его... Ну, а любая толпа, как известно, не любит непонятное. Поэтому многие предпочитали уйти «от греха подальше», но Папские гвардейцы возвращали их, заставляя досматривать казнь до конца. Начиналось недовольное роптание... Люди Караффы подхватили меня под руки и насильно впихнули в другой экипаж, в котором сидел сам «светлейший» Папа... Он был очень злым и раздражённым.
|
Григорий Майрановский возглавлял главную лабораторию ядов НКВД/МГБ до начала 1950-х. Через его опыты прошли сотни советских заключённых – многих добивал главный палач СССР Василий Блохин. Ядами Майрановского были отравлены десятки противников Сталина, в т.ч. за границей. Доктор-садист отделался только 10 годами тюрьмы.
После окончания Второй мировой войны общественность ужаснула вскрывшаяся правда о врачебных экспериментах нацистов в концлагерях. Основные экспериментаторы были казнены, а имя доктора Менгеле стало нарицательным, означая врача-садиста.
В СССР тоже были свои учёные-садисты, проводившие свои эксперименты на живых людей, тоже, как и в Германии – в основном на заключённых концлагерей (ГУЛАГа). В отличие от Германии, их имена не то что не стали именем нарицательным, но даже по-настоящему эти люди не были осуждены, а их «работа» считалась простой службой на благо НКВД/МГБ, а значит – и всей страны.
Один из таких советских экспериментаторов-садистов - Григорий Моисеевич Майрановский.
Григорий Майрановский (1899-1964), обучался в Тифлисском университете и потом во 2-м Московском медицинском институте, который окончил в 1923 году. С1928 года был аспирантом, научным и старшим научным сотрудником Биохимического института им. А.Н.Баха, а в 1933-1935 годах руководил токсикологическим отделом того же института; в 1934-м назначен заместителем директора института. В 1935 году Майрановский перешел во Всесоюзный институт экспериментальной медицины (ВИЭМ), где по 1937 год заведовал секретной токсикологической спецлабораторией.
В 1938-1940 годах он был старшим научным сотрудником отдела патологии терапии ОВ (отравляющих веществ) и одновременно начал работать в системе НКВД. С 1940 года до момента ареста (13 декабря 1951 года) Майрановский целиком отдавал себя работе в «лаборатории смерти», стал полковником госбезопасности, доктором медицинских наук, профессором.
(Григорий Майрановский)
Работа лаборатории Майрановского определялась Положением, утвержденным правительством, и приказами по НКВД-МГБ. Непосредственно её работу курировал министр госбезопасности или его первый заместитель. За время существования этого засекреченного объекта у него было несколько названий: Лаборатория №1, Лаборатория №12, Лаборатория X, Камера. Основная цель лаборатории состояла в поиске ядов, которые нельзя было бы идентифицировать при вскрытии. Яды и способы их применения испытывались на заключённых.
Лаборатория размещалась в угловом доме по Варсонофьевскому переулку, где было отгорожено пять отсеков, на дверях которых были смотровые глазки. Действие каждого препарата, как правило, опробовалось на 10 «подопытных». За мучениями жертв, не умерших сразу, экспериментаторы наблюдали в течение 10-14 дней, после чего их добивали. В конце концов был найден яд с требуемыми свойствами - «К-2» (карбиламинхолинхлорид), который убивал жертву быстро и не оставлял следов. Для проверки надежности яда К-2 была проведена «независимая экспертиза»: труп одного из отравленных этим ядом был доставлен в морг института им. Склифосовского, и там патологоанатомы произвели обычное вскрытие. Диагноз ничего не подозревающих врачей был однозначный: человек умер от острой сердечной недостаточности.
В 1942 году Майрановский обнаружил, что под влиянием определённых доз рицина «подопытный» начинает исключительно откровенно говорить, и получил одобрение руководства НКВД-НКГБ на работу по «проблеме откровенности» на допросах. Два года ушло на эксперименты по получению «откровенных» и «правдивых» показаний на допросах под влиянием медикаментов. Допросы с использованием медикаментов проводились не только в лаборатории, но и в тюрьмах Лубянки №1 и №2. Оценивались и способы введения ядов в организм жертвы. Сначала яды подмешивались к пище или воде, давались под видом «лекарств» до и после еды или вводились с помощью инъекций. Было опробовано и введение яда через кожу - ее обрызгивали или смачивали ядовитыми растворами. Проверялась возможность использования колющей трости и стреляющей авторучки.
Из доклада старшего следователя МГБ Молчанова в Прокуратуру СССР в 1953 году следует, что по заданию Берии «Майрановский до конца 1949 года занимался разработкой вопроса об отравлении пылеобразными ядовитыми веществами через вдыхаемый воздух». Трудно назвать общее число жертв экспериментов врача-садиста с ядами, проводимых в лаборатории; разные источники называют цифры от 150 до 300 человек. По утверждению полковника КГБ Владимира Бобренева, имевшего доступ к следственным делам Берии, Судоплатова и Майрановского, часть жертв составляли уголовники, но большую часть - проходившие по статье 58. Среди жертв также были немецкие и японские военнопленные, польские граждане, корейцы и китайцы.
Бобренев указывает, что по меньшей мере четверо немецких военнопленных в 1944 году, а в конце 1945 года ещё трое немецких граждан были «использованы» для экспериментов. Последние трое были антифашистами-политэмигрантами, бежавшими из нацистской Германии; они умерли через 15 секунд после летальных инъекций. Тела двух жертв были кремированы, третье тело было доставлено в институт скорой помощи им. Склифосовского. Патологоанатомическое вскрытие показало, что покойный умер от паралича сердца; следов яда патологоанатомы не нашли. Японские военнопленные, офицеры и рядовые, а также арестованные японские дипломаты использовались в экспериментах по «проблеме откровенности».
Судоплатов позднее писал: «Проверка, проведённая еще при Сталине, после ареста Майрановского, а затем при Хрущеве в 1960 году в целях антисталинских разоблачений показала, что Майрановский и сотрудники его группы в 1937-1947 годах и в 1950 году привлекались для приведения в исполнение смертных приговоров и ликвидации неугодных лиц по прямому решению правительства, используя для этого яды».
Судоплатов в своих мемуарах заявлял, что ему известно о четырех фактах ликвидации «опасных врагов» Советского государства, в которых принимал участие Майрановский. В этих операциях участвовал и сам Судоплатов. Это были А.Я. Шумский - один из руководителей украинского националистического движения, Теодор Ромжа - архиепископ украинской униатской церкви в Ужгороде, Самет - польский еврей, установивший контакты с англичанами и намеревавшийся эмигрировать в Палестину, и Исайя Оггинс - американский гражданин, исполнявший задания НКВД за рубежом и арестованный по подозрению в двойной игре. Судоплатов высказывает предположение, что Майрановский мог быть использован также и в ликвидации Рауля Валленберга. Он пишет: «Валленберг был переведён в спецкамеру «Лаборатории-Х», где ему сделали смертельную инъекцию под видом лечения. Медслужба тюрьмы не имела ни малейшего представления об этом, и его смерть была констатирована в обычном порядке. Однако министр госбезопасности Абакумов, очевидно, осведомленный о подлинной причине смерти Валленберга, запретил вскрытие тела и приказал кремировать его».
Судоплатов также упоминает о других случаях, когда спецагент Эйтингон (который свободно говорил на нескольких языках) приглашал иностранцев на специальные квартиры МГБ в Москве, где их ждал с «осмотром» «доктор» Майрановский. Судоплатов повторял, что всё это происходило по прямому указанию высшего руководства ВКП(б) и членов правительства.
Известны имена сотрудников лаборатории: это помощник Майрановского А.Григорович, химик В.Щеголев, руководитель бактериологической группы профессор (с 1948 года академик ВАСХНИЛ) С.Муромцев, фармацевт В.Наумов, Кирильцева, Маг, Дмитриев, Емельянов, Щеглов. Сотрудники МГБ М.Филимонов, Н.Эйтингон и Ф.Осинкин присутствовали при экспериментах и участвовали в них. К постановке экспериментов привлекались также учёные - заключенные Аничков и Горский.
«Специфика» работы лаборатории «давала свои плоды»: Филимонов начал серьезно пить после 10 «экспериментов», а Муромцев не смог продолжать работу после 15 «опытов». В своём прошении о реабилитации, посланном на имя генерального секретаря ЦК КПСС, Майрановский писал, что из-за стресса сотрудники Щеголев и Щеглов покончили жизнь самоубийством, Филимонов, Григорович и Емельянов превратились в алкоголиков или заболели психически, а Дмитриев и Маг стали неработоспособны.
После окончания войны Майрановский и два других сотрудника лаборатории были командированы в Германию для розыска немецких специалистов по ядам, экспериментировавших на людях. Однако достижения нацистских учёных в этой области оказались более скромными, чем у советских. В 1946-м, после ухода с поста заведующего лабораторией, Майрановский под руководством Судоплатова и Эйтингона стал «трудиться» в «Управлении спецопераций» в качестве палача, орудием убийства у которого были яды. В 1951 году Майрановский вместе с Эйтингоном, Райхманом, Матусовым и А.Свердловым (сыном Якова Свердлова) были арестованы и обвинены в незаконном хранении ядов, а также в том, что они являются участниками сионистского заговора с целью захвата власти и уничтожения руководителей государства, включая Сталина. Следователям удалось выбить необходимые признания у Майрановского (он отказался от них в 1958 году) и у заместителя начальника секретариата Абакумова - Бровермана. Сам Майрановский на допросах 6 и 7 августа 1953 года подробно рассказал, какие яды он испытывал на заключённых. В списке полтора десятка наименований, от неорганических соединений мышьяка и таллия, цианистых калия и натрия до сложных органических веществ: колхицина, дигитоксина, аконитина, стрихнина и природного яда - кураре.
Ему был задан вопрос и об опытах с отравленными пулями. При таких опытах в подвале присутствовали Майрановский, Филимонов, Григорович, Блохин (сталинский палач-рекордсмен – ) и его работники из спецгруппы. Применялись облегчённые пули, внутри которых был аконитин: «В Варсанофьевском переулке, в верхней камере мы проделали опыты, кажется, на трёх человеках. Потом эти опыты проводились в подвале, где приводились приговоры в исполнение, в том же здании Варсанофьевского переулка. Здесь было проведено опытов над десятью людьми. Производились выстрелы в «неубойные» места разрывными пулями. Смерть наступала в промежуток от 15 минут до часа, в зависимости от того, куда попала пуля. Стреляли в «подопытных» Филимонов или кто-либо из спецгруппы. Все случаи при применении отравленных пуль кончались смертью, хотя я вспоминаю один случай, когда подопытного достреливали работники спецгруппы. И был случай, когда пуля остановилась у кости, и подопытный её вытащил». Майрановский вспомнил также об опытах с отравленной ядом подушкой, что вызывало сон, и о том, как подопытным давали большие дозы снотворного, что приводило к смерти.
Его дело рассматривалось Особым совещанием при министре госбезопасности. Майрановского приговорили к 10 годам лишения свободы за незаконное хранение ядов и злоупотребление служебным положением. Срок наказания он отбывал во Владимирской тюрьме. По иронии судьбы в той же тюрьме содержался и нацистский коллега Майрановского, один из самых страшных врачей-экспериментаторов Освенцима Карл Клауберг. Вместе с другими военнопленными он был освобожден в 1955 году, вернулся в Германию, где открыл собственную врачебную практику. Он не только не скрывал своего участия в «медицинских» экспериментах по стерилизации женщин в Освенциме, но даже широко рекламировал их. Он был вновь арестован и в 1957 году умер в Киевской тюрьме, ожидая нового процесса.
Находясь в тюрьме, Майрановский боролся за своё освобождение и написал несколько писем на имя министра госбезопасности С.Игнатьева, а позднее - Берии. В феврале 1953 года он писал Берии: «Я обращаюсь к Вашему великодушию: простите совершенные мною преступные ошибки. У меня есть предложения по использованию некоторых новых веществ: как снотворного, так и смертельного действия; в осуществление этой вполне правильной Вашей установки, данной мне, что наша техника применения наших средств в пищевых продуктах и напитках устарела и что необходимо искать новые пути воздействия через вдыхаемый воздух. Мы яды давали через пищу, различные напитки, вводили яды при помощи уколов шприцем, тростью, ручкой и других колющих, специально оборудованных предметов. Также вводили яды через кожу, обрызгивая и поливая её».
В письме из Владимирской тюрьмы в апреле 1953-го он писал: «Моей рукой был уничтожен не один десяток заклятых врагов Советской власти, в том числе националистов всяческого рода (и еврейских) - об этом известно генерал-лейтенанту Судоплатову» - и заверял Берию: готов выполнить «все Ваши задания на благо нашей могучей Родины». Меркулов, будучи арестованным, на допросе признал, что лично давал разрешение Майрановскому на применение ядов к 30-40 осужденным, пояснив, что никто, кроме него и Берии, не мог давать таких разрешений.
На допросе 27 августа 1953-го Майрановский показал, что участвовал в операциях по устранению людей в ходе тайных встреч на конспиративных квартирах. Задания получал через Судоплатова. Обсуждение предстоящих акций проходило у Берии или Меркулова и во всех случаях в обсуждении принимал участие Судоплатов, а иногда Эйтингон и Филимонов. Как пояснил Майрановский, «мне никогда не говорилось, за что то или иное лицо должно быть умерщвлено, и даже не назывались фамилии». Майрановскому организовывали встречу с потенциальной жертвой на конспиративной квартире, и во время еды и выпивки, как он пояснил, «мною подмешивались яды», а иногда предварительно «одурманенное лицо» убивал посредством инъекции. Как сообщил Майрановский, «это несколько десятков человек».
После освобождения в начале 1962 года Майрановскому было запрещено жить в Москве, Ленинграде и столицах союзных республик. Последние годы жизни он работал в НИИ в Махачкале. В 1989 году сыновья Майрановского попытались вновь подать прошение о посмертной реабилитации их отца. В своём ответе на это прошение старший помощник Генерального прокурора СССР В.Илюхин писал: «Его (Майрановского) вина в совершении преступлений материалами уголовного дела доказана. Оснований к пересмотру дела и реабилитации Майрановского Г.М. не имеется».
(Цитаты: Владимир Игнатов, "Палачи и казни в истории России и СССР", изд-во "Вече", 2014)
Ещё в Блоге Толкователя о буднях НКВД.
В Советском Союзе существовала специальная лаборатория, изучавшая влияние отравляющих веществ на человека. Один из ее сотрудников - Григорий Майрановский - не просто экспериментировал - он убивал людей.
Путь
В СССР, как и в нацистской Германии, были свои ученые, ставившие эксперименты на живых людях, в первую очередь, на узниках ГУЛАГа. Но в отличие от немецких врачей-садистов они не подверглись суровому наказанию. Их работа не была самоуправством - действовали они по распоряжению служб государственной безопасности, а значит, во благо своей страны.
Будущий «доктор смерть» Григорий Моисеевич Майрановский (1899-1964 гг.) начинал свой жизненный путь, как обычный советской гражданин. Учился в Тифлисском университете, продолжил образование в Московском медицинском институте, с 1928 года стал аспирантом, затем научным и старшим научным сотрудников Биохимического института им. А. Н. Баха. Но потом его карьера пошла вверх. С 1933-го по 1935 годы Майрановский руководил токсикологическим отделом института, дослужился до заместителя директора. В 1935 году его позвали во Всесоюзный институт экспериментальной медицины, где он заведовал секретной токсикологической спецлабораторией.
С лета 1937 года в составе 12-го отдела ГУГБ НКВД СССР Майрановский руководил токсикологической лабораторией («Лабораторией-X») - специальным подразделением, занимавшимся исследованиями в области токсических веществ и ядов. Там он становится полковником госбезопасности, доктором медицинских наук и профессором.
Лаборатория смерти
Секретную лабораторию курировал непосредственно министр госбезопасности. Когда к власти пришел Лаврентий Берия , лаборатория модернизировалась, изменился ее штат, но суть оставалась прежней - поиск ядов, которые было бы невозможно идентифицировать при вскрытии жертвы.
Страшное заведение, через которое прошла не одна сотня подопытных, размещалось в угловом доме по Варсонофьевскому переулку в Москве. Лаборатория была поделена на пять отсеков, и в каждом из них имелись помещения для наблюдения за ходом эксперимента. Действие каждого препарата, как правило, опробовалось на десяти подопытных. За мучениями тех, кто не умер сразу, наблюдали через дверной глазок в течение нескольких дней. Если «пациент» оказывался живучим, его добивали.
Для приведения в исполнение смертного приговора группа Майрановского неоднократно использовала облегченные разрывное пули, начиненные аконитином - ядом судорожно-паралитического действия. По словам самого руководителя подразделения, подобный эксперимент был проведен над десятью заключенными. Выстрелы производились в «неубойные места» - смерть наступала обычно в промежуток между 15 минутами и часом.
Работа в лаборатории имела для ее сотрудников печальные последствия: часть ушла в запой, другие не выдерживали и увольнялись, двое покончили жизнь самоубийством, но так или иначе каждый, кто принимал участие в этом конвейере смерти, прошел через болезненную трансформацию психики.
Яд найден
Но Майрановский, несмотря ни на что, продолжал работать. Он начал эксперименты с безвкусным ипритом, однако положительных результатов не достиг - яд продолжал выявляться в трупах отравленных им людей. Больше года изучал свойства рицина (вещество, содержащееся в семенах клещевины), проводил исследования и с другими ядами - колхицином, таллием, дигитоксином. Никто точно не скажет, сколько человек в результате экспериментов «доктор смерть» отправил тот свет. В конце концов был найден яд с требуемыми свойствами. К-2 (карбиламинхолинхлорид) убивал жертву быстро - в течение 15 минут - и, главное, не оставлял следов. Для проверки надежности яда труп доставляли в институт Склифосовского, где ничего не подозревающие патологоанатомы производили вскрытие. Заключение было однозначным: жертва умерла от сердечной недостаточности.
Идеальный яд нашли, но поиски способов его эффективной доставки в тело жертвы продолжались. В лаборатории придумывались разнообразные механизмы введения яда: его подмешивали в пищу, вводили в лечебную инъекцию, распыляли на кожу, изобретали хитроумные конструкции тростей, зонтов, авторучек и пуль, начиненных отравой.
Развязать язык
В 1942 году Майрановский сделал еще одно открытие: он обнаружил, что под влиянием определенных доз рицина (белковый токсин растительного происхождения) «подопытный» начинает откровенничать. Заинтересованное в появлении нового эффективного инструмента следственной работы руководство НКВД дало добро на разработку необходимого препарата.
Два года ушло на эксперименты по получению правдивых признаний. Допросы с использованием медикаментов проводились не только в лаборатории, но и в тюрьмах Лубянки №1 и №2 и, судя по всему, имели определенный успех. Но все же чаще всего рицину доставалась роль убийцы.
Наиболее известным случаем предумышленного убийства с использование рицина считается устранение болгарского писатели-диссидента Георгия Маркова , произошедшее во времена холодной войны. Капсула с ядом диаметром меньше двух миллиметров была введена писателю при помощи укола зонтиком. Марков скончался через несколько дней.
Убийца
В 1949 году Майрановский занимался более масштабными проектами. По заданию Берии он разрабатывал механизмы отравления пылеобразными ядовитыми веществами, что при массовом скоплении людей способно было привести к большим жертвам.
Точное число жертв экспериментов Майрановского установить сложно. Историки называют разные цифры - от 150 до 300 человек. Полковник КГБ Владимир Бобренев, имевший доступ к следственным делам Берии, утверждает, что большую часть жертв составляли уголовники, но среди убитых были также немецкие и японские военнопленные, граждане Польши, Кореи и Китая.
Павел Судоплатов, в прошлом сотрудник НКВД, писал, что проверки, проведенные при Хрущеве, показали: Майрановский и сотрудники его группы в 1937-1947 годах и в 1950 году привлекались для приведения в исполнение смертных приговоров и ликвидации неугодных лиц по прямому решению правительства.
Судоплатов рассказывал о четырех случаях ликвидации «опасных врагов» советского государства, в которых принимал участие Майрановский. Достоверность этих фактов подтверждается тем, что в операциях участвовал и сам Судоплатов. Жертвами были: Александр Шумский - один из руководителей украинского националистического движения, Теодор Ромжа - архиепископ украинской Униатской Церкви в Ужгороде, Самет - польский еврей, установивший контакты с англичанами и намеревавшийся эмигрировать в Палестину, а также Исайя Оггинс - американский гражданин, работавший на НКВД за рубежом и арестованный по подозрению в двойной игре.
К примеру, для ликвидации революционера-националиста Шумского группа Майрановского была направлена в Саратов. Агенты вскоре уехали, а Шумский угодил в больницу, где согласно официальному заключению скончался от сердечной недостаточности.
Судоплатов высказывает предположение, что Майрановский мог быть использован и при ликвидации Рауля Валленберга . Шведский дипломат, по словам Судоплатова, был переведен в спецкамеру «Лаборатории-Х», где ему сделали смертельную инъекцию под видом лечения.
Развязка
После войны Майрановский вместе с двумя другими сотрудниками лаборатории был командирован в Германию для розыска немецких специалистов в области отравляющих веществ. Однако достижения немцев по части ядов были куда скромнее, чем в СССР.
А в 1951 году Майрановский и ряд его коллег были неожиданно арестованы по обвинению в должностной халатности, незаконном хранении ядов и, что самое страшное, в сионистском заговоре с целью захвата власти и уничтожения руководителей государства.
Поведал он, как на конспиративных квартирах ликвидировал неугодных партии людей: подмешивал яды в напиток или еду, а иногда предварительно «одурманенное лицо» убивал посредством инъекции. Учитывая, что дело Майрановского было тесно связано с органами НКВД (позднее - МГБ), его рассматривали на закрытом совещании при министре госбезопасности. За незаконное хранение ядов и злоупотребление служебным положением Майрановского приговорили к 10 годам лишения свободы.
Свой срок врач добросовестно отсидел во владимирской тюрьме, правда, периодически пытался апеллировать к высшим инстанциям о смягчении наказания. По иронии судьбы в той же тюрьме содержался нацистский преступник и коллега советского специалиста, один из самых страшных врачей-экспериментаторов Освенцима Карл Клауберг. После освобождения в 1962 году Майрановский переехал в Махачкалу, где до конца своих дней работал в местном НИИ. В 1964 году «доктор смерть» скоропостижно скончался. Диагноз предсказуем: острая сердечная недостаточность.
