Кольцо подаренное маяковским лилии брик. Лиля Брик и Владимир Маяковский. История любви

Лиля Брик и Последний Футурист «Леночке и Эдику Лимонову – не очень красивая Лиля», – написала Лиля Брик на обороте фотографии – точнее, кадра из фильма, где она – молодая, в балетной пачке – касается рукой мужской руки. Разумеется, это рука её вечного партнёра

Лиля Брик, тоже sex appeal У Маяковского, на Таганке, встречали новый 1930 год. Журналист-историк В. Скорятин достаточно полно воспроизводит то застолье, которое было так похоже на множество других в салоне Маяковского – Брик: «Сыпались остроты. Сочинялись стихотворные

Брик не была красивой. Маленькая ростом, худенькая, сутулая, с огромными глазами, она казалась совсем подростком. Однако было в ней что-то особенное, женственное, что так притягивало мужчин и заставляло тех восхищаться этой удивительной женщиной. Лиля это прекрасно осознавала и использовала свои чары при встрече с каждым понравившимся ей мужчиной. «Она умела быть грустной, капризной, женственной, гордой, пустой, непостоянной, умной и какой угодно», — вспоминал один из её современников. А другой знакомый так описывал Лилю: «У неё торжественные глаза: есть наглое и сладкое в её лице с накрашенными губами и тёмными волосами… эта самая обаятельная женщина много знает о человеческой любви и любви чувственной».

К моменту встречи с Маяковским она уже была замужем. Лиля стала женой Осипа Брика в 1912 году, возможно потому, что он был единственным, кто долгое время казался равнодушным к её обаянию. Такого мужчине она простить не могла. Их супружеская жизнь поначалу казалась счастливой. Лиля, умевшая украсить любой, даже более чем скромный быт, способная радоваться каждой приятной мелочи, была отзывчивой и лёгкой в общении. В их с Осипом доме собирались художники, поэты, политики. Иногда гостей нечем было угощать, и в доме Бриков их кормили чаем с хлебом, однако этого, казалось, не замечали — ведь в центре была обаятельная, удивительная Лиля. То, что супруга заигрывает с гостями и иногда ведёт себя более чем нескромно, проницательный Осип старался не замечать. Он понимал, что ни ревностью, ни скандалами, ни упрёками удержать возле себя жену не было бы возможным.

Так продолжалось до 1915 года, пока однажды сестра Лили Эльза не привела в дом Бриков своего близкого друга, начинающего поэта Владимира Маяковского, в которого она была влюблена и с которым хотела связать свою будущую жизнь. Однако этот факт Лиля, казалось, проигнорировала и в тот день по-особому была мила и приветлива с новым гостем. А тот, восхищённый хозяйкой дома, прочёл ей лучшие свои стихи и на коленях просил разрешения у Лилечки посвятить их ей. Та праздновала победу, а Эльза, сгорая от ревности, не находила себе места.

Через несколько дней Маяковский упрашивал Бриков принять его «насовсем», объясняя своё желание тем, что «влюбился безвозвратно в Лилю Юрьевну». Та дала своё согласие, а Осип был вынужден смириться с прихотями ветреной супруги. Однако окончательно в квартиру к Брикам Маяковский перебрался только в 1918 году. Так начался один из самых громких романов ушедшего столетия, «брак втроём», слухи о котором быстро распространялись среди знакомых, друзей и в литературных кругах. И хотя Лиля всем объясняла, что «с Осей интимные отношения у неё давно закончены», странная троица всё-таки проживала вместе в крохотной квартирке под одной крышей.
А судить божественную Лилю никто даже не посмел.

Спустя много лет Лиля скажет: «Я влюбилась в Володю, едва он начал читать „Облако в штанах“. Полюбила его сразу и навсегда». Однако сначала она держала его на расстоянии. «Меня пугала его напористость, рост, неуёмная, необузданная страсть», — признавалась Лиля и добавляла: «Он обрушился на меня, как лавина… Он просто напал на меня».

Любви поэта Лиля Брик не удивилась. Она была полностью уверена в своих чарах и всегда говорила: «Надо внушить мужчине, что он гениальный… И разрешить ему то, что не разрешают дома. Остальное сделают хорошая обувь и шёлковое бельё».

В 1919 году Брики и Маяковский переехали в Москву. На двери их квартиры они повесили табличку: «Брики. Маяковский». Однако Лиля и не думала хранить верность молодому поэту. Она заводила всё новые и новые романы, а её возлюбленный всё чаще уезжал за границу. Он по несколько месяцев проводил в Лондоне, Берлине и особенно в Париже, что Лилю очень устраивало. Именно там жила любимая сестра Эльза, которая пристально следила за парижской жизнью поэта и докладывала Лиле о его любовных интригах. Рассказывая сестре о «романчиках», Эльза всегда добавляла: «Пустое, Лилечка, можно не волноваться». И та успокаивалась ненадолго и продолжала с упоением читать письма и телеграммы своего поклонника.

А Маяковский встречался с женщинами, проводил с ними всё время и непременно шёл с новыми подругами в магазины, чтобы обязательно что-нибудь купить для московской возлюбленной. «Первый же день по приезде посвятили твоим покупкам, — писал поэт из Парижа в Москву, — заказали тебе чемоданчик и купили шляпы. Осилив вышеизложенное, займусь пижамками».

Лиля отвечала на это: «Милый щенёнок, я не забыла тебя… ужасно люблю тебя. Кольца твоего не снимаю…»

Маяковский возвращался из-за границы с подарками. С вокзала он ехал к Брикам, и целый вечер Лиля примеряла платья, кофточки, жакетики, бросалась от радости на шею поэту, а тот ликовал от счастья. Казалось, его возлюбленная принадлежала только ему. Однако наутро поэт вновь сходил с ума от ревности, бил посуду, ломал мебель, кричал и, наконец, хлопая дверью, уходил из дома, чтобы «скитаться» в своём маленьком кабинете на Лубянской площади. Скитания продолжались недолго, и спустя несколько дней Маяковский вновь возвращался к Брикам. «Лиля — стихия, — успокаивал Владимира хладнокровный Осип, — и с этим надо считаться». И поэт опять успокаивался, обещая любимой: «Делай, как хочешь. Ничто никогда и никак моей любви к тебе не изменит…»

Когда друзья Маяковского упрекали его в излишней покорности Лиле Брик, он решительно заявлял: «Запомните! Лиля Юрьевна — моя жена!» А когда те позволяли себе иногда подшучивать над ним, он гордо отвечал: «В любви обиды нет!»

Маяковский старался терпеть все унижения, лишь бы быть рядом с любимой музой. А та, уверенная в собственной власти над влюблённым поклонником, иногда поступала слишком жестоко. Много лет спустя она признавалась: «Я любила заниматься любовью с Осей. Мы запирали Володю на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал».

Проходило несколько дней, и поэт опять не выдерживал. Летом 1922 года Брики и Маяковский отдыхали на даче под Москвой. Рядом с ними жил революционер Александр Краснощёков, с которым у Лили завязался бурный, хотя и непродолжительный роман. Осенью того же года Маяковский стал требовать у возлюбленной разорвать все отношения с новым любовником. На это она оскорбилась и заявила, что не желает больше слышать от него упрёков и выгоняет его из дома ровно на три месяца.

Маяковский посадил себя «под домашний арест» и, как велела Лилечка, они не виделись ровно три месяца. Новый год поэт встретил в одиночестве в своей квартире, а 28 февраля, как было условлено, влюблённые встретились на вокзале, чтобы поехать на несколько дней в Петроград.

В то утро поэт мчался к Лиле, сбивая на пути всех прохожих. Увидев её на вокзале, в пушистой шубке, красивую и надушённую, он схватил её и потащил в вагон поезда. Там, взволнованный и счастливый, Маяковский взахлёб прочёл свою новую поэму «Про это». Посвятил он её, разумеется, Лиле.

В 1926 году, вернувшись из Америки, Владимир Маяковский сообщил Лиле, что там пережил бурный роман с русской эмигранткой Элли Джонс, и та теперь ждёт от него ребёнка. Лицо Лили не выражало ни малейшего огорчения. Она ничем не выдала своё волнение, продемонстрировав любовнику лишь равнодушие и хладнокровие. Такой реакции Маяковский ожидать не мог.

Поэт сходил с ума, мучился от ревности и пытался забыть Лилю, встречаясь с другими женщинами. Однажды, когда он отдыхал в Ялте с очередной подружкой Натальей Брюханенко, Лиля всерьёз испугалась за «Володину любовь» к ней. Она направила телеграмму возлюбленному, где с отчаянием просила не жениться и вернуться «в семью». Спустя несколько дней Маяковский приехал в Москву.

Осенью 1928 года он направился во Францию якобы на лечение. Однако верные Лилины друзья сообщили ей, что за границу Маяковский едет, чтобы встретиться с Элли Джонс и своей маленькой дочерью. Лиле стало тревожно. Однако она всегда привыкла добиваться своих целей. Верная себе, решительная и изобретательная Брик затеяла новую авантюру. Опять она просила сестру «не упускать Володю из виду», и Эльза, чтобы как-то оторвать Маяковского от американки, познакомила его с молодой моделью Дома Шанель, русской эмигранткой Татьяной Яковлевой. Сёстры не ошиблись. Вскоре после встречи с Татьяной Маяковский забыл об Элли. Однако он влюбился в новую знакомую так, что решил жениться на ней и привезти её в Россию.

Восторженный и влюблённый, он посвятил Яковлевой стихотворение. Это означало для Лили Брик лишь одно: для Маяковского она больше не является музой. «Ты в первый раз меня предал», — с горечью сказала Владимиру Лиля, когда он вернулся в Москву. А он впервые ничего не объяснил. Этого Лиля пережить не могла.

В октябре 1929 года она пригласила своих друзей и устроила пышную вечеринку. В середине вечера Лиля якобы нечаянно заговорила о своей сестре, от которой недавно получила письмо. Это письмо хитрая хозяйка решила зачитать вслух. В конце послания Эльза писала, что Татьяна Яковлева выходит замуж за знатного и очень богатого виконта. Владимир Маяковский, услышав новость, побледнел, встал и вышел из квартиры. Он так и не понял, что Татьяна вовсе не собиралась выходить замуж, что сёстры провернули очередную авантюру, чтобы Володенька остался с Лилей и мог дальше плодотворно работать.

Спустя полгода Брики отправлялись в Берлин. Маяковский провожал их на вокзале, а через несколько дней в отеле Осипа и Лилю ждала телеграмма из России: «Сегодня утром Володя покончил с собой». Это произошло 14 апреля 1930 года. Он оставил записку, в которой среди других фраз были слова: «Лиля, люби меня».

В июле того же года вышло правительственное постановление, в котором Лиле Брик начислялась пенсия в размере 300 рублей и отходила половина авторских прав на произведения Владимира Маяковского. Другая половина была разделена между родственниками поэта. Лиля, хотя и переживала смерть любимого друга, однако объясняла её с завидным спокойствием: «Володя был неврастеник, — говорила Брик, — едва я его узнала, он уже думал о самоубийстве».

В год смерти поэта ей было тридцать девять лет. Она ещё прожила долгую и интересную жизнь. Сразу после смерти Маяковского она развелась с Осипом Бриком и вышла замуж за Виталия Примакова.

Когда того расстреляли, Лиля вступила в третий брак — с Василием Катаняном, литературоведом, изучавшим жизнь и творчество Владимира Маяковского. Брик увела Катаняна из семьи и прожила с ним около сорока лет.

Осип умер в 1945 году. Его смерть Лиля переживала по-особенному. «Я любила, люблю и буду любить Осю больше чем брата, больше чем мужа, больше чем сына. Он неотделим от меня», — признавалась она и добавляла, что отказалась бы от всего в жизни, лишь бы только Осип продолжал жить. Когда её осторожно спросили, отказалась бы Лиля Юрьевна от Маяковского, чтобы не потерять Осипа, она утвердительно кивнула головой.

Умерла Лиля Брик в 1978 году. Она ушла из жизни, выпив большую дозу снотворного. Муза поэта и здесь осталась себе верна: она сама определяла конец собственной судьбы.

До последних дней она не снимала кольца, подаренного Владимиром Маяковским. На небольшом скромном колечке было выгравировано три буквы с инициалами Лили — ЛЮБ. Когда она вращала его в руках, вспоминая о поэте, буквы сливались в одно слово — «Люблю». Лилю Брик никогда не покидала память о несчастном, влюблённом в неё поэте.

Использован материал сайта www.stories-of-love.ru

И Лили Брик. В этом ярком союзе важную роль играл еще один человек, первый муж Лили - Осип. Долгое время все трое жили в одной квартире, а в голодные и холодные годы ютились в единственной отапливаемой комнате, что, конечно, не могло не вызвать множество разных слухов. Мы не беремся их развенчивать, но хотим дать слово той, что свела с ума одного из лучших русских поэтов XX века и до конца жизни сумела сохранить прекрасные отношения с бывшим мужем.

Публикуем отрывок из очерка Лили Юрьевны Брик «Воспоминания об Осипе Брике»

Приходится писать, как было на самом деле. Слишком много врут, даже для очевидцев слишком много. Слишком много домыслов - вольных или невольных. Больше вольных.

Писать не хочется. Не хочется вспоминать. Только начнешь, а «уже у нервов подкашиваются ноги...».

Итак, Володя влюбился в меня сразу и навсегда, также как Ося влюбился в Володю. Я говорю - навсегда, навеки, оттого, что это останется в веках, и не родился еще тот богатырь, который сотрет эту любовь с лица земли. Разве что земля «рухнет», а тогда - все равно.

Я уже писала о том, что Володя пришел к нам, сразу посвятил мне «Облако» и с тех пор посвящал мне каждую строчку.

Володя не просто влюбился в меня, он напал на меня, это было нападение.

Два с половиной года у меня не было спокойной минуты - буквально. Я сразу поняла, что Володя гениальный поэт, но он мне не нравился. Я не любила звонких людей - внешне звонких. Мне не нравилось, что он такого большого роста, что на него оборачиваются на улице, не нравилось, что он слушает собственный голос, не нравилось даже, что фамилия его - Маяковский - такая звучная и похожа на псевдоним, причем на пошлый псевдоним. Ося был небольшой, складный, внешне незаметный и ни к кому не требовательный, - только к себе.

Ося сразу влюбился в Володю, а Володя в Осю тогда еще влюблен не был. Но уже через короткое время он понял, что такое Ося, до конца поверил ему, сразу стал до конца откровенен, несмотря на свою удивительную замкнутость. И это отношение осталось у него к Осе до смерти. Трудно, невозможно переоценить влияние Оси на Володю.

Пишу, как пишется, могу перепутать последовательность, но факты все безусловные, т. к. буду писать только то, что точно помню и о чем все эти годы часто думала. О многом думала, потому что думалось. О многом - оттого, что заставляли думать сплетни и клевета. Сколько их, мерзких сплетен! Как нарочно в ответ на «пожалуйста, не сплетничайте». И сколько их было при жизни Володи. Но тогда мы на них не обращали решительно никакого внимания. Они к нам совсем как-то не прилипали; мы их не слышали даже. Сплетен было больше, чем это нормально, вероятно оттого, что Володя был очень заметен не только стихами, но и всем своим видом и поведением, да и влюбленных в меня, пожалуй, было больше, чем это нормально, а вокруг каждой любви, особенно несчастной - всегда много сплетен.

Наша с Осей физическая любовь /так это принято называть/ подошла к концу. Мы слишком сильно и глубоко любили друг друга, чтобы обращать на это внимание. И мы перестали физически жить друг с другом. Это получилось само собою...

Я рассказала ему все и сказала, что немедленно уйду от Володи, если ему, Осе, это тяжело. Ося был очень серьезен и ответил мне, что «уйти от Володи нельзя, но только об одном прошу тебя - давай никогда не расстанемся». Я ответила, что этого у меня и в мыслях не было.

Так оно и случилось: мы всегда жили вместе с Осей. Я была Володиной женой, изменяла ему также, как он изменял мне, тут мы с ним в расчете. Во втором вступлении к поэме о пятилетке, которое он начал писать в виде письма ко мне, так и сказано «...с тобой мы в расчете и не к чему перечень взаимных болей, бед и обид». Он переделал эти строчки в предсмертном письме на: «я с жизнью в расчете...». «Я» и «жизнь» для Володи были синонимами.

Мы с Осей больше никогда не были близки физически, так что все сплетни о «треугольнике» и «любви втроем» и т. п. совершенно не похожи на то, что было. Я любила, люблю и буду любить Осю больше, чем брата, больше, чем мужа, больше чем сына. Про такую любовь я не читала ни в каких стихах, ни в какой литературе. Я люблю его с детства. Он неотделим от меня. Может быть, когда-нибудь я напишу об этой любви. Сейчас моя цель другая. Эта любовь не мешала моей любви к Володе. Наоборот, если бы не Ося, я любила бы Володю не так сильно. Я не могла не любить Володю, если его так сильно любил Ося. Он говорил, что для него Володя не человек, а событие. Володя во многом перестроил Осино мышление, взял его с собой в жизненный путь, и я не знаю более верных друг другу, более любящих друзей и товарищей. Думаю только, что Ося никогда бы не бросил Володю так, как бросил его Володя. Он не мог бы убить себя, как бы не был велик соблазн.

«Про это»

Лиля Брик и Владимир Маяковский

Когда Владимир Маяковский писал в своей комнате на Лубянке поэму «Про это», он вовсе и не ведал, что «по имени» его светлой поэмы назовут довольно скабрезную телепередачку.

В те тяжелые и грустные для Владимира Владимировича дни, любимая женщина запретила ему видеться с нею, и писать, и звонить. Впрочем, та, кому посвящена эта поэма и множество других его замечательных стихов, жила неподалеку, в переулке, именуемом Водопьянов...

В годы ее жизни с великим поэтом – Владимиром Маяковским – о ней говорили больше, чем о какой-либо другой женщине. Ее личная жизнь, всегда переполненная множеством любовных историй, зачастую интересовала людей, не имеющих к ней никого отношения, – и в те далекие двадцатые годы и в дни ее старости (а прожила она больше восьмидесяти и ушла добровольно, осознав, как мучительна старость).

Лиля Юрьевна Брик была и остается одной из женщин-легенд двадцатого века.

В далекой Японии о ней писали так: «Если эта женщина вызывает к себе такую любовь, ненависть и зависть – она не зря прожила свою жизнь!»

С Маяковским ее связывают пятнадцать лет их непростых отношений. Она всегда оставалась для него женщиной его судьбы. Она всегда вставала между поэтом и любым его «увлечением» – хотела ли сама этого или нет. А он был словно бумерангом, который всегда к ней возвращался...

Сергей Есенин в шутку назвал ее «Беатрисочкой», намекая, что она для Маяковского – то же, что Беатриче для Данте. Беатриче, без которой нет жизни.

А сам Владимир Владимирович говорил о своей возлюбленной так: «Ты – не женщина, ты – исключение», – чем подчеркивал ее уникальность, ее неповторимость, ее величие.

«Исключение» – это Лиля Брик.

Детство Лили тесно связано с Москвой.

Детство Владимира Владимировича Маяковского – с Грузией, где он родился в семье лесничего.

Влюбился поэт в свою Музу в Петрограде. Но основная часть их долгого, бурного и незабываемого романа проходила в московских квартирах и на московских улицах.

Чуть позже мы назовем эти памятные адреса.

А пока – заглянем в «историю жизни» наших героев, что называется, с первых ее страниц.

С малых лет она обращала на себя внимание: у Лили были огромные глаза и ярко-рыжие волосы. Самостоятельная, уверенная в себя, умеющая всех подчинить своей воле – такой она останется до старости!

Ее младшая сестра Эльза (впоследствии – известная французская писательница Эльза Триоле и жена знаменитого французского писателя Луи Арагона) тоже была красавицей. Но совсем иной. Белокурая, голубоглазая девочка, всегда слушалась Лилю. И, в отличие от старшей сестры, была очень послушной и смирной.

Обе они учились в гимназии на Покровке. И были очень привязаны друг к другу.

Лиля Юрьевна Брик (в девичестве Каган) родилась в 1891 году, Эльза Юрьевна – в 1896. Их мать окончила Московскую консерваторию по классу рояля. Отец был юристом, увлекался Гете и назвал дочку в честь одной из возлюбленных великого немецкого поэта Лили Шенеман (как будто в воду глядел, что его дочери тоже уготована судьба возлюбленной поэта!).

Девочки получили блестящее образование: говорили по-французски, по-немецки, играли на рояле, с удовольствием ходили в кинематограф и в театр.

Мать Лили и Эльзы вспоминала, что однажды шла с дочерьми по Тверскому бульвару, а навстречу ехал господин в роскошной шубе. Он остановил извозчика и воскликнул: «Боже, какие прелестные создания! Я бы хотел видеть вас вместе с ними на моем спектакле. Приходите завтра к Большому театру и скажите, что вас пригласил Шаляпин».

Да, это был сам великий певец. Очарованный их прелестью, он оставил девочкам места в ложе...

Красивая и незаурядная, Лиля с пятнадцати лет вела счет поклонникам. Да, ей было именно пятнадцать, когда некий студент в Бельгии, где она проводила с матерью каникулы, сделал ей предложение и, получив отказ, чуть не застрелился!

Потом, в Тифлисе, где она была на каникулах, ее «атаковал» молодой, красивый, воспитанный в Париже татарин, предлагавший Лиле две тысячи рублей на туалеты, если она только согласится проехаться с ним по Военно-Грузинской дороге...

Позже, в Польше, в Котовицах, где она жила летом у бабушки, ее родной дядя вне себя упал перед нею на колени, умоляя выйти за него замуж...

Была еще история в Дрездене, в санатории, хозяин которого засыпал комнату девушки цветами и каждый вечер подавал к ужину ей одной голубую форель. Он тоже молил о замужестве, хотя был женат...

Юная Лиля смеялась над этими приключениями. Но вскоре появился Ося – и Лиля перестала смеяться, потому что влюбилась сама.

Ося – Осип Брик, ее будущий муж, был сыном состоятельных родителей, окончил юридический факультет университета, и, как утверждают некоторые, был единственной подлинной любовью Лили Юрьевны. Он не сразу объяснился ей в своих чувствах, это она первая сказала ему: «А я вас люблю, Ося».

Было много кавалеров. Было много поклонников... Но, кроме Оси, она возможно, никого и не любила.

Они поженились 26 марта 1912 года, несмотря на то, что до Оси у Лили Юрьевны были многочисленные романы (отнюдь не всегда платонические) и бурная-бурная юность.

Осипа Брика, судя по всему, Лилино прошлое совершенно не смущало. Человек чрезвычайно умный и проницательный, он не мог не понимать: вряд ли из нее получится хорошая жена. К этой женщине его привязывало совершенно другое. По собственному признанию Брика, его восхищала в ней безумная жажда жизни. Он нуждался в ее редкой способности превращать будни в праздник...

Несмотря на Лилины любовные истории, они были друг для друга самыми близкими людьми, часто повторяя мысли друг друга, одинаково чувствуя жизнь, привязываясь к одним и тем же людям...

А тем временем Владимир Маяковский перебрался в Москву, выдержал экзамены в Училище живописи, ваяния и зодчества, что на Мясницкой. Сокращенно же это знаменитое училище называлось ВХУТЕМАС. Там, в курилке, он познакомился с Давидом Бурлюком, за которым уже шла слава «отца русского футуризма», и подружился с ним на всю жизнь.

Маяковский собирался стать живописцем – и сам выглядел в те годы очень живописно. Одевался он в бархатную черную куртку с отложным воротником. Шея повязана черным фуляровым галстуком. Косматился помятый бант, а карманы куртки были всегда оттопырены от коробок с папиросами...

Ахматова, познакомившись с ним, сказала так: «Божественный юноша, явившийся неизвестно откуда».

«Божественный юноша», обучаясь живописи, писал стихи. А, в сущности, был очень одинок. Он жаждал любви, ласки и понимания...

Тем временем новобрачные Брики поселились в четырехкомнатной квартире в Чернышковском переулке. Они путешествовали: то ездили на Нижегородскую ярмарку, то в Среднюю Азию по делам фирмы Брика-отца. Осип Максимович после окончания Московского университета старательно помогал отцу. А Лиля Юрьевна, поджидая его дома, украшала квартиру, готовила что-нибудь изысканное, сооружала фантастические прически из своих рыжих волос, украшая их фазаньими перьями...

Вдвоем они музицировали, развлекались, принимали гостей. Не пропускали ни одной театральной премьеры.

А Маяковский, тем временем, уехал в поэтическое турне с Бурлюком и Северяниным. В Одессе, во время турне, он познакомился с Марией Денисовой – красавицей, ради которой он начал писать поэму «Облако в штанах». Но она отказала поэту во взаимности, и он в отчаянье уехал из Одессы...

Итак, Маяковский молод, хорош собой, одинок. Его слава поэта-футуриста набирает силу.

В те же годы, прожив вместе так недолго, брак Бриков, как выражалась сама Лиля Юрьевна, «стал расползаться». Он стал чистой формальностью. Они жили в одной квартире, уважая друг друга, заботясь друг о друге, но ни о какой близости уже не было речи...

Да, это свершилось слишком быстро, но сейчас трудно сказать, как и почему... Чужая личная жизнь – всегда потемки!

Лиля уверяла, что любила и любит Осю больше, чем просто мужа, больше, чем сына. Он – неотделим от нее.

«Эта любовь, – говорила она, – не мешала моей любви к Маяковскому. Я не могла не любить Володю, если его так любил Ося. Ося говорил, что Володя для него не человек, а событие. Володя во многом перестроил Осино мышление, взял его с собою в жизненный путь, и я не знаю более верных друг другу, более любящих друзей и товарищей».

Такое признание, безусловно, шокировало окружающих.

Да, именно Осип Брик первый, познакомившись с молодым поэтом, увлекся его творчеством (в семью Бриков Маяковского привела Эльза, младшая Лилина сестра, за которой тот ухаживал). Брик приглашал поэта в дом читать стихи и даже издавал за свой счет его книги... При этом Осипа Максимовича, казалось, даже не смущает, что «гений» усаживается напротив его жены, не спуская с нее страстного взора, повторяя, что боготворит ее, обожает, не может без нее жить.

Это было в 1915 году. Именно в этом году на Лилю Юрьевну буквально обрушилась любовь поэта!

Любила ли Лиля Юрьевна его с той же страстью?

Фаина Раневская вспоминала о том, как Лиля Брик говорила ей, что согласна отказаться от всего, что было в ее жизни, только бы не потерять Осю.

«Я спросила, – пишет Раневская, – „отказались бы и от Маяковского?“ Она, не задумываясь ответила: „Да, отказалась бы и от Маяковского, мне надо было быть только с Осей“. Бедный, – сокрушается Раневская по поводу Владимира Владимировича, – она не очень-то любила его. Мне хотелось плакать от жалости к Маяковскому и даже физически заболело сердце»...

А теперь вернемся еще раз к началу этой истории. Первой познакомилась с будущим прославленным поэтом (тогда еще начинающим) сестра Лили, Эльза, гимназистка 8-го класса. Это знакомство произошло в трехэтажном светло-зеленом доме, украшенном белыми медальонами с танцующими нимфами. Дом стоял возле Триумфальной площади в Москве, здесь жила семья Хвасов, которые дружили с родными Эльзы и Лили (ныне дом на Триумфальной снесен).

В гостиной стояли рояль и пальма, здесь собирались молодые люди – все шумели, спорили. Маяковский читал свои стихи зычным голосом. На Эльзу и он сам, и его стихи произвели громадное впечатление. Она от волнения теребила бусы на шее – да так, что нитка разорвалась, бусы покатились в разные стороны...

Поэт помогал ей собирать эти бусы по полу, и его рука накрыла руку девушки...

Но если Эльза была только увлечением Маяковского (а увлечений было много!), то Лиля стала роком!

В 1915 году он попал к Брикам, читал «Облако в штанах», а прочитав... попросил разрешения у Лили Юрьевны посвятить ей эту поэму.

Поэма была написана частично о Марии Денисовой (его одесской пассии), но он положил ее к ногам Лили. Как положил потом и всю свою жизнь!

Она говорила, что его поведение в те дни было просто нападением. Ее пугала напористость молодого футуриста, его громада, неуемная страсть. Он влюбился навсегда. И это было видно!

Не смоют любовь

ни ссоры,

ни версты.

Продумана,

выверена,

проверена.

Подъемля торжественно стих строкоперстый,

клянусь -

неизменно и верно!

В день знакомства Маяковский признался Корнею Чуковскому, что встретил Ее – единственную и неповторимую!

Лиле льстила любовь гения (а в том, что он гений, Брики – оба! – не сомневались!). Он же безумно ревновал ее ко всему прошлому. Так было с первых и до последних дней их романа.

Лиле Брик нравилось быть «самой-самой женщиной» в судьбе Поэта, его официально признанной Музой, его вдохновительницей.

Осип Брик с восторгом слушал, как их новый друг читал его жене: «Все равно любовь моя – тяжкая гиря, ведь висит на тебе, куда ни бежала б...».

Маяковский ухаживал бурно и безоглядно! Ему нравилось, что перед ним была дама элегантная, воспитанная, любимая многими достойными людьми, женщина непознаваемая, умная и... лишенная предрассудков!

Она не просто носила эксцентричные клетчатые чулки и неимоверные шляпы, но и в жизни, и в суждениях своих была столь же эксцентричной и ни на кого не похожей.

Лиля Юрьевна ненавидела буржуазные предрассудки. Брачные узы в ее понимании никоим образом не были святы. Главным для нее была свобода! Она считала, что свободой выбора в любви обладают и мужчины, и женщины. Человек имеет право любить и быть с любимым – тогда, когда он хочет быть и столько, сколько хочет сам!

Это давало поэту надежду...

Очень скоро они стали говорить друг другу «ты». А его патологическая ревность постоянно перемежалась разговорами о самоубийстве.

«Я стреляюсь, прощай, Лилик!» – так тихо сказал он ей по телефону. Но она успела крикнуть: «Подожди»! И, едва успев накинуть что-то на себя, скатилась с лестницы... А потом на улице била в спину извозчика, умоляя ехать скорее!

Она успела! Маяковский открыл дверь. На столе его лежал пистолет.

– Стрелялся – осечка. Второй раз не решился, ждал тебя!

Это было в 1916 году.

К несчастью, осечка в таких случаях бывает не каждый раз. Увы! В тридцатом году, прежде чем стреляться, он вынул обойму из пистолета, оставив только один патрон в стволе! И этот патрон прервал его жизнь...

Но это будет лишь через четырнадцать лет! Ну а пока...

Флоты – и то стекаются к гавани.

Поезд – и тот к вокзалу гонит.

Ну, а меня к тебе и подавней

– Я же люблю! -

Тянет и клонит.

Осип Максимович догадывался о том, какой характер приняли отношения Лили и Володи, которого он, безусловно, и сам любил и уважал. Лиля же навсегда наложила запрет на выяснение отношений. А ее запреты неукоснительно выполнялись всеми без исключения!

Тщеславная женщина не ошиблась! Связав себя с Маяковским, она навек осталась связанной с литературой. Поэт приводил в дом Бриков своих друзей – Пастернака, Шкловского, Бурлюка, а потом и многих других. Огромное количество литературной братии и художников, которым суждено было прославиться, бывали у Бриков, дружили с ними, восхищались (а то и влюблялись) в «женщину-исключение», то есть в Лилю...

Поэт видел в своей Музе не только женщину, но и личность. Всю жизнь читал ей первой свои стихи, считался с ее замечаниями. Вся его любовная лирика пронизана мучительным горем измены любимой, потому что Лиля была непостоянна, своенравна, ускользала и манила...

А он покупал ей цветы и фрукты, повязывал свои лучшие галстуки к каждому визиту к ней. И, конечно же, он дарил ей, ей и только ей, свои стихи и поэмы.

Слов моих сухие листья ли,

заставят остановиться,

жадно дыша?

последней нежностью выстелить

твой уходящий шаг.

Нет, она никуда не уходила. И не собиралась уходить! Но она умело «держала» влюбленного на некотором расстоянии, тем самым подогревая его желания...

Одну их своих книг Маяковский надписал так «Лилиньке, автору моих стихов. Володя».

С начала знакомства и до последнего дня поэт считал Лилю Юрьевну и Осипа Максимовича своей семьей (об этом он еще раз напишет в 1930 году, в своем «завещании»). Да, они были семьей – все трое. Но, в сущности, такое положение было в достаточной мере драматично.

«Я уже больше года не была женой О. Брика, когда связала свою судьбу с Маяковским», – писала позже Л. Брик. Только в 1918 году, проверив свое чувство к поэту, она могла сказать с уверенностью Брику о своих отношениях с Владимиром Владимировичем. Ни о какой «L’amour de trois» (любовь на троих) не могло быть и речи!

Мало кто в это верил. Но это было так... Впрочем, жизнь этого «треугольника» еще долго волновала и литературоведов, и обывателей...

Маяковский и Брик в том же 1918 году оказались впервые вместе в Москве – они снимались в картине «Заколдованная фильмой» – (производство фирмы «Гомон»). На экране оживала история художника, который ищет настоящую любовь. Он влюбляется в балерину из фильма «Сердце экрана» и так неистово ей аплодирует, что она... сходит к нему в зал! Художника играл поэт, а балерину – его муза.

К сожалению, картина не дошла до наших дней – ее копия сгорела, уцелел лишь один эпизод, чудом склеенный из монтажных срезов...

И уже осенью 1918 года семейство «Брики – Маяковский» полностью перебрались жить в Москву.

Поначалу они жили в коммуналке, в доме, стоящем в Полуэктовом переулке , между Остоженкой и Пречистенкой (ныне – переулок Сеченовский , во дворе дома № 5). Из-за холода снесли все теплые вещи в одну комнату – эту одну легче было протопить. Маяковский часто уезжал в командировки, и тогда приходили нежные письма «для Лилички». Он рвался к ней – в Москву!

Для него был один свет в окошке и один человек, который олицетворял всю Москву, а вернее, весь мир!

К тому времени и он, и она уже не скрывали своей связи, всем было ясно, как он ее боготворил и как она верховодила.

Об обожании Маяковским «Лилички» вскоре узнала вся столица.

Как-то Лиля встретила в кафе Ларису Рейснер. Уходя, Лиля забыла сумочку. Маяковский вернулся за ней. Рейснер заметила весьма иронично:

– Теперь вы так и будете таскать эту сумочку всю жизнь!

– Я, Лариса, могу эту сумочку в зубах носить. В любви обиды нет! – парировал поэт.

Жизнь в Москве была поначалу нелегкой. Лиля служила в «Окнах РОСТа», раскрашивая агитплакаты. Работали и Брик, и Маяковский. Но денег на овощи и фрукты не хватало (в 1918-м году это был жуткий дефицит!) Лиля Юрьевна заболела авитаминозом. И вот об этих «пропавших овощах», так необходимых ей, писал Владимир Владимирович.

Не домой,

не на суп,

а к любимой,

две морковинки

за зеленый хвостик.

Он нес морковь (точно драгоценность!) Лиле, в Полуэктов переулок...

Через несколько лет семье «Брики – Маяковский» удалось получить две комнаты в общей квартире в Водопьяновом переулке, возле почтамта. В одной комнате, столовой, за ширмой стояла кровать Лили, а над ней – надпись, которая гласила «На кровать садиться никому не разрешается». Во второй комнате был кабинет, там ночевал Осип Максимович. У Маяковского была комната в коммуналке неподалеку – на Лубянке . Там он работал. (Ныне в Лубянском проезде, дом № 3/6 находится Государственный музей В. В. Маяковского).

Жить всем троим стало легче. Маяковский много печатался, кое-что зарабатывал и Осип Брик. Жизнь в это время Лиля Юрьевна вспоминала, как самую спокойную и мирную.

Летом все вместе выезжали на дачу. И по воскресеньям к ним приезжало множество гостей. Домработница Аннушка, прослужившая у Бриков двадцать лет, готовила котлеты. Если гостей было мало – всем доставалось по две, ну а если слишком много – едва хватало по одной. Лиля и Маяковский гуляли по окрестностям, собирали грибы. Если поэт уезжал в Москву, то никогда не возвращался без букета. Уезжая рано утром, оставлял ей записки с рисунком щеночка (она звала его «Щен», и он часто подписывал так свои письма).

В жизни этого «треугольника» Лиля была главнокомандующим. И Брик, и Маяковский всегда подчинялись неписаному правилу: «Лиля всегда права!». Мужчины жили в этой семье на удивление дружно, уважая друг друга. А вот отношения со своевольной Лилей складывались не всегда прочно...

Кроме любви твоей,

мне нету солнца,

а я не знаю, где ты и с кем.

Однажды сквозь тонкие перегородки их квартиры в Водопьяновом переулке , Осип услышал резкий голос возмущенной Лили:

– Разве мы не договаривались, Володечка, что каждый из нас делает, что ему заблагорассудится и только ночью мы все трое собираемся под одной крышей. По какому праву ты вмешиваешься в мою дневную жизнь?!

Маяковский молчал.

В то время у Лили Юрьевны начался роман с высокопоставленным советским чиновником Краснощековым. Поэт переживал это тяжело. Осип Брик, как мог, успокаивал его: «Лиля – это стихия. С этим надо считаться!»

Но если Брик привык к этому, то Маяковский долго привыкнуть не мог. Он не хотел делить ее ни с кем!

А приходилось... В жизни Лили Юрьевны, женщины яркой и неординарной, за годы «жизни втроем» (с 1918 по 1930 год) было не счесть романов!

Кроме Краснощекова, был красавец Лев Кулешов – классик отечественного кинематографа, известнейший режиссер. В Брик был влюблен Николай Николаевич Пунин, известнейший искусствовед. Вот страничка из его дневника от 3 июня 1920 года:

«Виделись, была у меня. Много говорила о своих днях после моего отъезда. Когда так любит девочка, еще не забывшая географию, или когда так любит женщина беспомощная и прижавшаяся к жизни – тяжело и страшно, но когда Л.Б., которая много знает о любви, крепкая и вымеренная, балованная, гордая и выдержанная, так любит – хорошо. Но к соглашению мы не пришли...»

Для Лили Брик крутить романы с близкими друзьями было так же естественно, как дышать. Причем она продолжала поддерживать добрые отношения с семьями своих любовников, считая, очевидно, что романы – краткосрочны, а вот дружба – гораздо важнее и длиннее...

Говорят, что в ее гостиной едва ли не ежевечерне пили чай всесильный чекист Яков Агранов и крупный начальник из ОГПУ Михаил Горб. Говорят и то, что Агранов, приставленный властями приглядывать за творческой интеллигенцией, входил в число Лилиных воздыхателей....

Эта воистину феерическая женщина необыкновенно тонко знала мужскую психологию.

«Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают. И разрешить ему то, что ему не разрешают дома. Например, курить или ездить, куда вздумается. Ну, а остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье».

Вот и все уроки пресловутого «любовного магнетизма», который так умело применяла она на практике!

Обладая большой личной свободой, эта дама тем не менее строго следила за поведением поэта, не желая делить с кем бы то ни было звание Музы.

Иногда Маяковский в разлуке с нею вел себя не так, как ей хотелось бы. Она воспринимала все его влюбленности как плохое поведение маленького мальчика.

Он написал об этом в поэме «Люблю».

деловито

за рыком,

за ростом,

взглянув,

разглядела просто мальчика.

Муза была так уверенна в себе, что не принимала его вольности всерьез. Про свои небольшие флирты он рассказывал ей сам. А если не рассказывал, она все равно все знала! Ей были известны до подробности все его, как она называла «лирические делишки».

«Володик, – писала она из Риги, куда уехала не надолго, – Юлия Григорьевна Льенар рассказала мне, что ты напиваешься до рвоты и как ты влюблен в младшую Гинзбург... Ты знаешь, как я к этому отношусь.

Через две недели я буду в Москве и сделаю по отношению к тебе вид, что я ни о чем не знаю. Но требую, чтобы все, что мне может не понравиться было абсолютно ликвидировано... Если все это не будет исполнено до самой мелочи – мне придется расстаться с тобой...».

И все было исполнено! Никакой Гинзбург!

Заводя «романы и романчики», поэт с каждой новой подружкой отправлялся за подарками Лиличке. Каждая из его женщин знала, что ей не занять первого места в душе его! Оно было прочно занято Лилей Брик.

Лиля знала о его любви с русской эмигранткой Татьяной Яковлевой в Париже. И об американке Элли Джонс, которая родила ему единственного в его жизни ребенка – дочь. И они, эти женщины, знали про Лилю, – какая она замечательная, умная и красивая. Да, такой ее рисовал сам поэт в своих рассказах. Он словно давал им понять, что на самом-то деле сердце его навсегда отдано другой.

Серьезные отношения были у Маяковского с редактором Госиздата красавицей-блондинкой Натальей Брюханенко. Поговаривали о свадьбе. Поэт даже ездил с Наташей в Крым. Но там получил письмо от Лили: «Пожалуйста, не женись всерьез, а то все меня уверяют, что ты страшно влюблен и женишься».

Он послушался! И брак этот не состоялся.

Наталья Брюханенко вспоминала, как навещая больного гриппом Маяковского, заговорила с ним о любви. И он признался:

«Я люблю только Лилю. Ко всем остальным я могу относиться хорошо или очень хорошо, но любить я уж могу только на втором месте. Хотите – буду вас любить на втором месте?»

Какая же женщина этого захочет?

И Брюханенко ушла...

Разные женщины приходили в жизнь гения. Но осталась одна Лиля. Властная, самолюбивая и – вечно ускользающая. Она сама признавалась, что, «вечно ускользать» – в этом и есть секрет вечно желанной. Она не стала законной супругой поэта. Не родила от него детей. Но быть пятнадцать лет другом, любовницей, советчиком, первым читателем и критиком и авторитетом среди всех авторитетов – согласитесь, немало!

Он любил только Лилю. Он страдал от Лилиных романов. Были кризисы. Были расставания.

Однажды они расстались на целых три месяца по обоюдной договоренности. «И чтоб не звонить, не писать, не приходить!» – велела ему Лиля.

Маяковский покорился. Новый 1923 год он встречал в непривычном одиночестве, в комнатке, что в Лубянском проезде, служившей ему рабочим кабинетом. В полночь он чокнулся со смеющейся Лилиной фотографией и принялся писать от тоски по ней поэму «Про это».

«Про это» – пронзительный крик о «смертельной любви-поединке».

Все вокруг знали, что Маяковский страдает от того, что Муза выгнала его. И даже трактирщик в то время отпускал ему водку в долг, сочувствуя. А добиться «материальной помощи» от трактирщика – это не шутка!

И вот поэт пишет «Про это», трансформируя свою боль в строки стихов. И получается! Получается здорово! Это больше, чем записки о любви, что передает он через домработницу Аннушку:

«Я люблю, люблю, несмотря ни на что и благодаря всему, люблю, люблю и буду любить, будешь ли ты груба со мной, или ласкова, моя или чужая. Все равно люблю. Аминь».

«Про это» – не просто записка. Здесь личное переплетается с общечеловеческим. Здесь видна громада чувств, доступная не каждому.

Он писал свою поэму и посылал Лиле живых птиц в клетках – таких же узников, как он. Его возлюбленная ухаживала за птицами из суеверного чувства, что случись что-то с ними – плохо станет Володе.

Позже, когда они помирились, то вместе выпустили птиц на волю...

А примирение состоялось 28 февраля 1923 года. Они встретились на вокзале, чтобы вместе ехать в Ленинград. Он ждал ее на ступенях вагона. И, увидав, схватил в охапку, прижал к тамбурному стеклу и прямо в ухо, под стук колес поезда, стал выкрикивать – именно выкрикивать! – свою новую поэму, написанную для нее...

Лиля слушала как завороженная. А он прочитал – и заплакал. А ей хотелось смеяться от счастья – и не потому только, что стихи были чудо как хороши, но, прежде всего потому, что она испытала вновь упоительное чувство, которое не мог ей дать ни один любовный роман: чувство обладания гением, чьей Музой она была, есть и будет...

Он уходил – и неизменно возвращался.

Уходила и она. Но возвращалась тоже, потому что так любить, как любил он, мог далеко не каждый.

В 1925 году она сказала «наши отношения, по-моему, пора прервать».

Но в 1926 он получил большую комнату в Гендриковом переулке , на Таганке, и написал заявление председателю Жилтоварищества дома 13/15 по Гендрикову переулку: «Прошу прописать в моей квартире т.т. Л. Ю. Брик и О. М. Брик. В. Маяковский».

Лиля и Ося остались с ним.

Квартиру отремонтировали, превратив аж в четырехкомнатную, если можно назвать комнатами три «каюты» для «пассажиров» этой любовной лодки. Своя «каюта» была у поэта, и Лили, и у Осипа. А еще была общая кают-компания, где все и собирались по вечерам.

В этой небольшой столовой каждую неделю собирались члены редколлегии журнала «ЛЕФ», которым в то время руководил Маяковский. Здесь пили крюшон и ели бутерброды, которые делала Лиля Юрьевна. Она наладила весь быт в новом доме, покупала мебель, выбирая для Осипа и Владимира по своему вкусу фасоны бюро и полок (заранее зная, что с ее вкусом согласятся).

Она помогала поэту редактировать «ЛЕФ», заказывала материалы нужным авторам, просматривая их регулярно.

Она планировала и семейный бюджет. Очевидцы вспоминают, как безропотно отдал ей двести рублей «на варенье» Маяковский, стоило ей только об этом заикнуться. По тем временам это была сумма! Но раз Лиля сказала – значит надо! К тому же чай с вареньем в этом доме пили сотни гостей...

Непонятно, как в четырнадцать квадратных метров их уютной гостиной набивалось огромное количество народу? Здесь часто бывали журналист Михаил Кольцов, кинорежиссер Борис Барнет, американский писатель Синклер... Всех знаменитых гостей и не перечислить! «Открытый дом», «Салон» – так говорят про такие дома.

Портнихи, чекисты, артисты, родственники... ну кого здесь только не было!...

Сердцем этого салона была Лиля Юрьевна.

В то же время Лиля Юрьевна сделалась автолюбительницей и одной из первых женщин Москвы, освоившей тонкости вождения автомобиля.

Маяковский привез ей в подарок роскошный серый «Рено» (помогала выбирать машину та самая Татьяна Яковлева), и шикарная Лиля разъезжала по улицам столицы в авто – сама за рулем!

В 1928-1929 годах Лиля Брик вместе с режиссером Виталием Жемчужным написала сценарий и поставила кинофильм «Стеклянный глаз». В этой картине снялась молодая красивая актриса художественного театра Вероника (Нора) Полонская, дочь известного артиста немого кино Витольда Полонского.

Нора стала последним увлечением Маяковского.

А вернее, Полонская была последней попыткой поэта избавиться от влияния и диктата Лили, от непосильной ноши не вполне разделенной любви, которая, в сущности, иссушала душу поэта, томила и мучила его...

Лиля Юрьевна как будто даже «покровительствовала» этой связи. Но Полонская – замужем. Ее муж, актер того же театра Михаил Яншин бросился к Брик за помощью. Она посоветовала «закрыть глаза» на отношения Норы с Володей. «Там нет ничего серьезного», – считала она, а потому не боялась Вероники.

Но, похоже, она ошиблась! Было – серьезное! Серьезное желание Маяковского любить взаимно, выстроить настоящую собственную семью! У него было много неприятностей в ту пору. И нервы – на пределе.

1930-й год. Осип и Лиля уехали в Лондон, навестить мать Лили Юрьевны.

Маяковский остался один в квартире с табличкой, где его фамилия и фамилия Бриков значатся вместе.

Одному в Гендриковом неуютно...

Он запирает дверь, кладет ключ в карман и требует, чтобы она ушла от мужа немедленно!

Она обещает, но как-то неуверенно и просит ее немедленно отпустить на серьезную репетицию. Ей нужно ехать!

Маяковский в этот момент потерял голову от отчаяния и любви. Не столько от любви к Полонской, сколько, наверное, от желания любви вообще – свершения того, о чем мечтает каждый человек! Лиля не стала его «половиной», хотя он практически бросил к ее ногам свою жизнь. Лиля – слишком самодостаточна для того, чтобы быть «половиной» чьей бы то ни было! И теперь поэт, почти обезумев, требовал этого от молодой напуганной актрисы...

Она пролепетала обещание – но Маяковский в него не поверил!

Она шагнула к двери парадного, когда грянул выстрел.

С ужасом Вероника Витольдовна вновь вошла в комнату... Дым еще не развеялся. Маяковский лежал на ковре, раскинув руки, на груди – крохотное красное пятно.

Полонская закричала:

– Что вы сделали?

Но было поздно – и кричать, и звать на помощь...

«В том, что я умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил.

Мама, сестры и товарищи, простите – это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет.

Лиля – люби меня.

Товарищу правительство, моя семья – это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская.

Если ты устроишь им сносную жизнь – спасибо.

Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.

Как говорят -

«инцидент исперчен»

любовная лодка

разбилась о быт.

Я с жизнью в расчете

и не к чему перечень

взаимных болей,

бед и обид.

Счастливо оставаться.

Владимир Маяковский...»

Узнала о трагедии Лиля в Берлине. Она сказала: «Если бы я или Ося были в Москве, Володя был бы жив».

Насколько это правда – трудно судить.

История, как известно, не терпит сослагательного наклонения «если бы...»

Лиля Юрьевна Брик, прожившая большую жизнь, много сделала и для увековечивания памяти поэта, любившего ее. Ее одну...

Другой поэт – Евгений Евтушенко – написал о ней такие непоэтические, но верные строки:

«Даже если Дульсинея Маяковского не была такой, какой она казалась поэту, поблагодарим ее за возвышающий обман, который дороже тьмы низких истин».

Для истории остался музей Маяковского на Лубянке.

Домик же в Гендриковом переулке (где некогда усилиями Л.Ю.Брик была воссоздана обстановка та, что была при жизни поэта) заколочен и медленно разрушается. Сотрудники музея говорят, что этот домик превращен сегодня просто в «бомжатник», стоит только поднести спичку – и ему конец! Мемориальные же вещи трех «пассажиров любовной лодки» любовно берегут в музее на Лубянке....

Как-то в модном петроградском кафе «Привал Комедиантов» побывали Владимир Маяковский и Лиля Брик. Проведя там некоторое время, пара вышла из заведения, и женщина обнаружила, что забыла свою сумочку. Поэт мгновенно вернулся за ней. За соседним столиком сидела известная журналистка Лариса Рейснер, которая с грустью заметила: «Владимир, вы теперь так и будете таскать эту сумочку всю жизнь!» На что Маяковский, ничуть не растерявшись, напротив, с гордостью ответил: «Я, Ларисочка, эту сумочку могу в зубах носить! В любви обиды нет!» Этот впечатляющий случай в полной мере показывает, насколько Лиля завладела сердцем поэта. О жизни и судьбе столь эпатажной и яркой женщины мы сегодня и поговорим.

Биография «музы русского авангарда» тесно переплетена с жизнями многих известных и видных деятелей искусства и литературы. В 1891 году в семье московского юриста Урия Александровича и Елены Юльевны Берман родилась девочка – Лили Уриевна Каган. Семья была с достатком, поэтому на образование не жалели денег. В детстве к ней приставили гувернантку-француженку, занимавшуюся ее воспитанием. Затем Лили весьма успешно обучалась в частной гимназии, а в 1909 году она поступила на математический факультет Высших женских курсов. Точные науки явно были не для нашей героини: быстро бросив синусы и прозводные, Лиля поступила в архитектурный институт, на отделение живописи и лепки. Увлечение изящными искусствами оказалось довольно серьезным и осталось с героиней до конца ее дней. Но на этом ее поиски самой себя не остановились. Также она даже увлеклась балетом и даже попросила родителей установить дома профессиональный станок. Девушка стала посещать уроки известной балерины Александры Доринской. Которая отзывалась о Лиле, как об очень прилежной ученице.

Однако у девушки были увлечения, которые доставляли родителям хлопоты, с ранней юности Лили отличалась влюбчивостью, ее романы следовали один за другим. Хотя она не считалась роковой красоткой, но она владела невероятным искусством завораживать и притягивать представителей противоположного пола. Поговаривают, что перед чарами девушки не устоял Федор Шаляпин. Однажды, проезжая в своем экипаже, он с первого взгляда был поражен Лили, совершавшей променад по московским улицам. Мужчина остановил извозчика и пригласил девушку на свой концерт. Конечно, никаких вольностей за этим не последовало, но, смеем предположить, что пылкие друзья-сверстники были не столь тактичны и деликатны в проявлении зарождавшихся чувств.

Мама не знала со мной ни минуты покоя и не спускала с меня глаз.

В то же время у родителей были все основания гордиться своей дочерью: Лили была и способной, одаренной девушкой. Кроме того она обладала невероятным чутьем на талантливых людей и не стеснялась прибегать к их помощи. Часто на музыкальных вечерах матери Лили, зачитывались литературные опусы девочки. Они вызывали глубокий интерес и одобрение гостей-слушателей. Но одним прекрасным днем выяснилось, что настоящий сочинитель — не гимназистка, а ее учитель словесности, самозабвенно творившей вместо своей юной пассии.

После этого инцидента юную аферистку в наказание отправляют к бабушке в Польшу. Но план родителей по восстановлению нравственности дочери потерпел фиаско. В девушку влюбился родной дядя и стал добиваться у отца согласия на официальный брак. Лили немедленно вернули в Москву, откровенно говоря, ненадолго. После очередного мимолетного увлечения, девушке пришлось отправится в провинцию, чтобы сделать аборт. Результатом этого медицинского вмешательства стало то, что Лили навсегда лишилась возможности иметь детей. Поскольку внеплановая беременность ей больше не грозила, девушка стала лишь раскованнее в интимном плане.

Еще одним увлечением Лили были фотосессии. Интимного характера. Девушка не стеснялась обнажить свои прелести перед объективом камеры.

Лучше всего знакомиться в постели!

Ее мимолетные знакомства и девичьи приключения сопровождались любовью к Осипу Брику. Они познакомились, когда девушке было 13 лет, ее избраннику 17. Осип руководил кружком по изучению азов политэкономии, которые посещала Лили. 7 лет встреч, расставаний, свиданий, объяснений. На первых порах юноша не особо проявлял чувства, хотя юная прелестница нисколько не стеснялась признаний и довольно быстро сообщила о своей любви. Обнадеживающего ответа Лили не получила, но девушка отличалась невероятным качеством: она не признавала, что мужчина может остаться равнодушным к ее чарам. Лили не верила в это сама и не давала такой возможности другим. Мы не будем оценивать праводоподобность того, что Осип Брик потерял голову от внезапно вспыхнувшего чувства, но факт остается фактом, в 1912 году они сыграли свадьбу.

Через 3 года после торжества произошла встреча Бриков и Маяковского: в дом супругов его привела младшая сестра Лили, Эльза. Она чрезвычайно гордилась своим поклонником и не на шутку увлеклась им. Представьте же удивление несчастной сестры, когда Владимир, закончив чтение своего произведения, подошел к старшей сестре и попросил разрешения посвятить поэму именно ей. Так Лили обзавелась новым поклонником, ненароком отбив его у собственной сестры.

Для поэта этот вечер стал роковым. Он, полностью охваченный пылающим чувством, буквально трубил повсюду о своей музе. Маяковский в прямом смысле обрушил на нее свою любовь. Хотя он долго добивался взаимности, достичь своей цели ему в конечном итоге удалось. В некотором роде.

В те времена литературная среда была далека от пуританства, но то, что случилось, повергло в шок всех.

Эльзочка, не делай такие страшные глаза. Просто я сказала Осе, что мое чувство к Володе проверено, прочно и что я ему теперь жена. И Ося согласен.

Младшая сестра перед отъездом заграницу решила заглянуть в гости к Брикам и обнаружила там притихшего, счастливого Маяковского, млевшего у ног Лилички. Что касается законного мужа, тот был предельно спокоен и лишь заявил: «Да, мы теперь решили поселиться втроем!» Шутки в этом не было, участники сомнительной авантюры и вправду начали совместное проживание. А на дверях коммунальных комнат, где они жили, висела табличка: «Брики. Маяковский».

Лиля правила балом, она беспрекословно диктовала законы проживания для всех троих. Например, вечера они должны были проводить вместе, а дневное время не подлежало никакому контролю, то есть каждый был предоставлен сам себе. Понятное дело, буйный темперамент Владимира никак не мог уложиться в такой регламент. Он устраивал сцены ревности, крушил мебель. Осип, знавший супругу гораздо дольше, старался вразумить сожителя, мол: «Лиля — это стихия! Нельзя же прекратить дождь или снегопад по желанию». Виновница же бурных событий даже не думала о жертвовании своими приключениями и увлечениями.

Хотя, необходимо отметить, что при четко оговоренной свободе каждого из участников трио, она всегда пристально следила не только за случайными интрижками, но и за творчеством поэта, уверяя, что время от времени ему полезно мучиться. Например, как-то раз она устроила настоящее испытание для Маяковского, запретив видеться с ней на протяжении нескольких месяцев. Гений страдал и считал дни до встречи. После такой «терапии» всегда получались потрясающие стихи. Это был не единственный способ «воспитания» своего поклонника. Как Лиля сама признавалась, ей очень нравилось заниматься любовью со своим законным супругом, в то время как несчастный поэт был заперт на кухне.Лиля про свой роман отзывалась так:

Володе следовало жениться на моей домработнице Аннушке, подобно тому, как вся Россия хотела, чтобы Пушкин женился на Арине Родионовне.

Отношения между Маяковским и госпожи Брик из года в год становились только сложнее и запутанней. Он пытался связать свою судьбу с другими женщинами, но вновь и вновь возвращался к ней, к своей Единственной и Неповторимой. Выстрел в грудь завершил все метания поэта.

Кончина Маяковского не стала большой трагедией для Лили. Она вышла замуж за Виталия Примакова, одного из руководителей НКВД. Они вместе переехали на Арбат. Кстати, Осип Брик также продолжал жить с ними. Круг общения пополнился: теперь к гостям из мира искусства добавились друзья Примакова.

Идиллия закончилась тем, что Виталий и его друзья, вхожие в их дом, были расстреляны по приказу Сталина. Лиля также попала в список приговоренных, но ее имя вождь вычеркнул лично, сказав, что нельзя трогать жену Маяковского.

В 1945 году Осип Брик скончался от разрыва сердца. Его смерть стала для Лили настоящей трагедией. По ее словам, «когда не стало Оси, не стало и ее». В характере женщины произошли кардинальные изменения. Третьего мужа, Василия Катаняна, Лиля уже не заставляла изнывать от ревности: она стала преданной женой. До конца своих дней женщина стремилась окружить себя и мужа постоянным праздником. Интересные люди, приемы, литературные и музыкальные вечера не давали паре заскучать.

В возрасте 86 лет Лиля нечаянно оступилась возле кровати и сломала шейку бедра. В таком возрасте подобные переломы уже не заживают. Меньше всего ей хотелось превратиться из музы в обузу. Поэтому 4 августа 1978 года на даче в Переделкино она приняла смертельную дозу снотворного. В предсмертной записке Лиля объяснилась мужу в обожании, попросила прощения у него и у друзей.

По просьбе покойной, ее не стали хоронить, а кремировали и развеяли прах по ветру. На одном из полей под Звенигородом стоит памятник-валун с буквами – ЛЮБ (Лиля Юрьевна Брик).

Женщина, чьи «глаза зажгли пурпур русского авангарда», вызывала к себе и любовь, и ненависть, и зависть. Однако она не зря прожила свою жизнь, став источником вдохновения для многих гениальных людей.