К юбилею евгения евтушенко. Сергей Александрович Есенин. «Русь уходящая

Примечания

Газета «Заря Востока» (Тифлис-Тбилисси, 1922-1991 ), 1924, 6 ноября, № 722 (с датой: 2 ноября 24 г.); Р.сов.; Стр. сов.; И 25 .

В ноябре 1924 года Есенин писал Г.А.Бениславской: «Посылаю „Русь уходящую“. Покажите Воронскому. <...> Как нравится „Русь уходящая“?» Лаконичный ее ответ: «...очень нравится» (Письма, 255) вскоре был дополнен мнением Ф.Ф.Раскольникова. Свое письмо от 17 января 1925 года, пересланное Есенину Г.А.Бениславской, он начал так: «Дорогой Сергей Александрович! Ваши последние стихи „Русь уходящая“, „Песнь о советском <так!> походе“, „Письмо к женщине“ приводят меня в восторг. Приветствую происходящий в вас здоровый перелом» (Письма, 267).

По-другому понял «Русь уходящую» В.З.Швейцер:

«Рифмованная политическая автобиография Есенина трогательна до грации. Это - лирика на тему о собственном советском паспорте, восхитительная по своей наивности.

<...> Есенин готов, пожалуй, признать СССР. Де-юре и де-факто. Но с очень существенными оговорками... И не без некоторых дружеских упреков:

Советскую я власть виню,
И потому я на нее в обиде,
Что юность светлую мою
В борьбе других я не увидел.

Обвинение жестокое, что и говорить. Оказывается, что, помимо прочей частной собственности, СССР национализировал также „светлую юность“ Есенина.

Какие же, однако, „компенсации“ за это, выражаясь политическим языком?

Несмотря на суровое обращение Есенина с СССР, этот последний все же „признает“ первого - не последним из первых наших поэтов.

А компенсация? В школу политграмоты, дорогой товарищ, соловей рязанский, милый, запутавшийся гениальный мальчик» (Бак. раб., 1924, 15 декабря, № 285; подпись: Пессимист; вырезка с вышеописанными библиографическими сведениями в записи рукой Есенина - Тетр. ГЛМ).

В воспоминаниях Н.К.Вержбицкого «В промежутке» (их заголовок является реминисценцией строки «Я очутился в узком промежутке» из «Руси уходящей»), написанных в 1926 году, утверждалось, что «здесь, в Тифлисе, он <Есенин>, глядя из окна гостиницы на марширующую комсомольскую рать, искренно захотел, „задрав штаны, бежать за комсомолом“...» (ГЛМ; расширенный беллетризованный вариант этих воспоминаний, обнародованный через тридцать с лишним лет, см.: Восп., 2, 208).

Этот своего рода рефрен «Руси уходящей» не замедлил стать объектом внимания и читателей, и критики. За суждением о нем как о «жалобно-комически-трагическом» (В.З.Швейцер) последовали такие строки давнего друга Есенина С.Т.Конёнкова, написавшего С.А.Клычкову из Нью-Йорка 29 апреля 1925 года: «Если встретишься с Сережей Есениным, передай ему наш привет. Я читал, что он решил „задрав штаны, бежать за комсомолом“. Для быстроты советую вмазать скипидару» (журн. «Новый мир», М., 1989, № 9, сентябрь, с. 198). Несколько месяцев спустя И.Т.Филиппов, посетовав, что Есенин «часто издевается над собой за свою отсталость, завидует, <...> что проглядел революцию» и т.п., резюмировал: «Но все это - дело поправимое, коли он всерьез собирается <...> „задрав штаны, бежать за комсомолом“» (журн. «Лава», Ростов-на-Дону, 1925, № 2/3, август (обл.: июль-август, с. 73). Напротив, анонимный рецензент ленинградской «Красной газеты» высказался так: «На это как-то хочется ответить, что за комсомолом таким способом не бегают, тем более что политучеба кажется поэту скучной и неинтересной» («Красная газета», веч. вып., Л., 1925, 28 июля, № 185; вырезка - Тетр. ГЛМ).

Не меньше внимания критика уделила строкам, вынесенным на титульный лист Стр. сов. как эпиграф:

Остался в прошлом я одной ногою,
Стремясь догнать стальную рать,
Скольжу и падаю другою.

По свидетельству Н.К.Вержбицкого, этот эпиграф появился в книге «по почину издателя» Вирапа (Н.А.Вирапяна), председателя правления акционерного общества «Советский Кавказ»: «В поэме эта фраза была уместна и понятна. <...> Контекст подтверждал, что сам поэт смотрит на эти „падения“ лишь как на временные и неизбежные обстоятельства. Но вырванная из стихотворения, да еще поставленная на титуле книги, рядом с названием сборника, эта фраза звучала весьма похоронно. <...>

И я нимало не удивился, услышав целый каскад ругательств, когда в конце февраля 1925 года, проездом через Тифлис, остановившись у меня на сутки, Есенин гневно потрясал в воздухе сборником „Страна советская“ <...>.

Провокация! - кричал Сергей и делал такие движения руками, словно собирался задушить Вирапа» (в кн. Н.К.Вержбицкого «Встречи с Есениным. Воспоминания», Тбилиси, 1961, с. 102-105).

Результат самочинных действий издателя вскоре сказался на критических отзывах о Стр. сов.

А.Лежнев писал: «„Страна советская“ представляет собой <...> книгу кризиса, перелома. От мрачных и узко личных настроений и мотивов „Москвы кабацкой“ поэт переходит к более широким темам, восстанавливает прерванную связь с общественностью, осматривается вокруг, старается определить свое место в новой жизни и принять в ней посильное участие. Он сам говорит - и эти стихи берет как эпиграф к книге < >. В этом много правды. Скользит и падает Есенин часто, но все же из прошлого выкарабкивается. И конечно, очень хорошо, что он это делает» (газ. «Правда», М., 1925, 15 марта, № 61; вырезка - Тетр. ГЛМ). Назвав те же строчки «лирическим, прочувствованным заявлением», И.С.Герасимов сделал затем такое обобщение: «Есенин - попутчик. Он не поэт революции , но более или менее органически с ней связан» (газ. «Вятская правда», 1925, 26 ноября, № 271; выделено автором; вырезка - Тетр. ГЛМ). С сомнением идеологического характера упоминали о стихах, взятых эпиграфом к Стр. сов., В.Липковский (З. Вост., 1925, 20 февраля, № 809; вырезка - Тетр. ГЛМ), анонимный рецензент («Красная газета», веч. вып., Л., 1925, 28 июля, № 185; вырезка - Тетр. ГЛМ) и А.Я.Цинговатов (журн. «Комсомолия», М., 1925, № 7, октябрь, с. 62). Последний также писал, предваряя цитируемое им начало поэмы: «Есенин пытается осознать себя как социальную личность и убеждается в своем прослоечном положении в обществе, в промежуточном положении между двумя поколениями - отцов и детей» (там же).

Русь уходящая - Одним из вероятных источников заглавия произведения Есенина является название книги другого автора. Между 1 и 15 июня 1924 г. во Всероссийскую книжную палату поступила книга В.П.Полонского «Уходящая Русь. Статьи об интеллигенции 1920-1924», М., 1924 (журн. «Книжная летопись», М., 1924, № 11, июнь, с. 913). Эта книга открывается статьей «Интеллигенция и революция». Отчетливые смысловые параллели фрагментов последней с одним из мест есенинского произведения (см. ниже) указывают, что Есенин внимательно прочел «Уходящую Русь» Полонского.

Но есть иные люди.
Те
<...> как отрубь в решете,
Средь непонятных им событий.
<...>
Они в самих себе умрут...

В начале статьи «Интеллигенция и революция» В. П. Полонский писал: «Столкновение интеллигенции с революцией превратило первую в груду осколков», а в ее завершающей части резюмировал: «Старая интеллигенция умерла и не воскреснет, потому что не возвратится вчерашний день...» (в его кн. «Уходящая Русь», М., 1924, с. 5 и 30).

Мы многое еще не сознаем,
Питомцы ленинской победы,
И песни новые
По-старому поем,
Как нас учили бабушки и деды.

Друзья! Друзья!
Какой раскол в стране,
Какая грусть в кипении веселом!

Задрав штаны,
Бежать за комсомолом.

Я уходящих в грусти не виню,
Ну, где же старикам
За юношами гнаться?
Они несжатой рожью на корню
Остались догнивать и осыпаться.

И я, я сам -
Не молодой, не старый,
Для времени навозом обречен.
Не потому ль кабацкий звон гитары
Мне навевает сладкий сон?

Гитара милая,
Звени, звени!

Советскую я власть виню,
И потому я на нее в обиде,
Что юность светлую мою
В борьбе других я не увидел.

Что видел я?
Я видел только бой
Да вместо песен
Слышал канонаду.
Не потому ли с желтой головой
Я по планете бегал до упаду?

Но все ж я счастлив.
В сонме бурь
Неповторимые я вынес впечатленья.
Вихрь нарядил мою судьбу
В золототканое цветенье.

Я человек не новый!
Что скрывать?
Остался в прошлом я одной ногою,
Стремясь догнать стальную рать,
Скольжу и падаю другою.

Но есть иные люди.
Те
Еще несчастней и забытей,
Они, как отрубь в решете,
Средь непонятных им событий.

Я знаю их
И подсмотрел:
Глаза печальнее коровьих.
Средь человечьих мирных дел,
Как пруд, заплесневела кровь их.

Кто бросит камень в этот пруд?
Не троньте!
Будет запах смрада.
Они в самих себе умрут,
Истлеют падью листопада.

А есть другие люди,
Те, что верят,
Что тянут в будущее робкий взгляд.
Почесывая зад и перед,
Они о новой жизни говорят.

Я слушаю. Я в памяти смотрю,
О чем крестьянская судачит оголь:
«С Советской властью жить нам по нутрю…
Теперь бы ситцу… Да гвоздей немного…»

Как мало надо этим брадачам,
Чья жизнь в сплошном
Картофеле и хлебе.
Чего же я ругаюсь по ночам
На неудачный горький жребий?

Я тем завидую,
Кто жизнь провел в бою,
Кто защищал великую идею.
А я, сгубивший молодость свою,
Воспоминаний даже не имею.

Какой скандал!
Какой большой скандал!
Я очутился в узком промежутке.
Ведь я мог дать
Не то, что дал,
Что мне давалось ради шутки.

Гитара милая,
Звени, звени!
Сыграй, цыганка, что-нибудь такое,
Чтоб я забыл отравленные дни,
Не знавшие ни ласки, ни покоя.

Я знаю, грусть не утопить в вине,
Не вылечить души
Пустыней и отколом.
Знать, оттого так хочется и мне,
Задрав штаны,
Бежать за комсомолом.

Анализ стихотворения «Русь уходящая» Есенина

С. Есенин испытывал к Октябрьской революции довольно-таки противоречивые чувства. Первое время он выражал бурный восторг, так как связывал революцию с наступлением новой счастливой эры. В целом ряде стихотворений поэт отрекался от своих прежних патриархальных идеалов. Но от любви к родной Руси Есенин никогда бы не смог отречься. Он видел, что новое поколение беспощадно порывает со своими корнями. Происходит полное забвение пусть несовершенных, но все-таки культурных ценностей. Сам поэт уже не может найти своего места в новой жизни. Свои мучительные размышления Есенин выразил в произведении «Русь уходящая» (1924 г.).

На первый взгляд Есенин выражает симпатию к социалистическим идеям («так хочется… бежать за комсомолом», «я тем завидую… кто защищал великую идею»). Но за этими фразами скрывается горькая ирония крестьянского поэта.

Одно из главных последствий революции для автора заключается в расколе общества на два непримиримых лагеря. Даже кровопролитная Гражданская война не сгладила этого противоречия. Раскол произошел не только между идейными врагами, но и между «стариками» и «юношами», то есть случился непоправимый обрыв преемственности поколений.

Сам Есенин признается, что не принадлежит ни к тем, ни к другим. Его, подобно многим, увлекла за собой всесокрушающая революционная волна, но она не прибила поэта к какому-нибудь берегу. Есенин стал свидетелем многих судьбоносных для страны событий, которые дали ему «неповторимые… впечатленья», но не убедили в безусловной правоте одной из сторон.

Поэт относится с неприязнью к сторонникам восстановления монархии, чьи «глаза печальнее коровьих». Они не осознают, что насильственный возврат прежнего строя принесет еще больше бед и страданий. С другой стороны, подавляющая масса крестьянства даже не понимает сути революционной перемены. «Почесывая зад и перед», они по-прежнему мечтают только о «ситце» и «гвоздях».

Есенин может понять только убежденных революционеров, которые добились своей главной цели. Поэт же «очутился в узком промежутке» и вынужден проводить жизнь в кабаках под звуки гитары. Желание «бежать за комсомолом» можно расценить как попытку вырваться из безвыходного положения. Но Есенин прекрасно понимал, что это невозможно. Ему остается лишь за вином оплакивать «Русь уходящую».

Сергей Александрович Есенин

Друзья! Друзья!
Какой раскол в стране,
Какая грусть в кипении веселом!

Задрав штаны,
Бежать за комсомолом.

Я уходящих в грусти не виню,
Ну где же старикам
За юношами гнаться?
Они несжатой рожью на корню
Остались догнивать и осыпаться.

И я, я сам,
Не молодой, не старый,
Для времени навозом обречен.
Не потому ль кабацкий звон гитары
Мне навевает сладкий сон?

Гитара милая,
Звени, звени!

Советскую я власть виню,
И потому я на нее в обиде,
Что юность светлую мою
В борьбе других я не увидел.

Но есть иные люди.
Те
Еще несчастней и забытей.
Они, как отрубь в решете,
Средь непонятных им событий.

Кто бросит камень в этот пруд?
Не троньте!
Будет запах смрада.
Они в самих себе умрут,
Истлеют падью листопада.

Я слушаю. Я в памяти смотрю,
О чем крестьянская судачит оголь.
«С Советской властью жить нам по нутрю…
Теперь бы ситцу… Да гвоздей немного…»

Как мало надо этим брадачам,
Чья жизнь в сплошном
Картофеле и хлебе.
Чего же я ругаюсь по ночам
На неудачный, горький жребий?

У многих русских поэтов Октябрьская революция вызывала весьма противоречивые чувства. Но одни смирились с неизбежностью происходящего, попытавшись приспособиться к новой жизни и найти в ней положительные моменты, а другие поспешили покинуть страну, считая, что смена власти полностью разрушила устои общества. Впрочем, была еще и третья категория литераторов, которые настолько были увлечены желанием творить бессмертные произведения, что попросту не обратили внимания на то, что же происходит в стране. К таким поэтам, в частности, относился и Сергей Есенин, на которого революция не произвела ровным счетом никакого впечатления.

Однако Россия менялась буквально на глазах, и очень скоро поэт осознал, что в новом мире ему попросту нет места. Пытаясь быть вне политики и не желая создавать хвалебные оды социализму, Есенин очень скоро оказался на задворках литературы. Его стихи, посвященные красоте русской природы и пронизанные любовью к родине, у нового поколения, выросшего на лозунгах и агитационных материалах, не вызывали никаких чувств. Поэтому в 1924 году поэт создает поэму «Русь уходящая», в которой пытается выплеснуть все то, что накипело у него на душе . Именно из-за этого произведения впоследствии Есенин будет заклеймен, как буржуазный поэт, которому чужды идеи социализма.

Действительно, в отношении новой власти поэт скуп на комплименты, хотя и признается, что на фоне общего раскола в стране ему больше импонируют молодые люди, сумевшие легко и безоговорочно поверить в светлое будущее. Поэтому Есенин отмечает: «Знать, оттого так хочется и мне, задрав штаны, бежать за комсомолом». При этом поэт оправдывает людей более старшего поколения, которые не в состоянии изменить свой образ жизни и мышления . Они пытаются приспособиться к новым условиям, но при этом чувствуют себя несчастными, словно бы их лишили смысла существования, и их «глаза печальнее коровьих» отказываются видеть те перемены, которые происходят в обществе. Сам же поэт, к этому времени разменявший четвертый десяток, к этому моменту находится на перепутье. Он хочет, но не может найти свое место в новом мире. Поэтому открыто обвиняет советскую власть за то, что «юность светлую мою в борьбе других я не увидел».

Есенин отдает себе отчет в том, что для простых людей, выходцев из села, политические перемены в стране не имеют особого значения . Крестьяне по-прежнему беспокоятся об урожае и надоях молока. Но если раньше они работали на барина, то теперь вынуждены отбывать трудовую повинность в колхозах, а после тяжелого рабочего дня бежать домой, чтобы успеть подоить буренку да накормить птицу. Для счастья им нужно совсем немного, поэтому, глядя на крестьян, поэт сам себе задает вопрос: «Чего же я ругаюсь по ночам на неудачный горький жребий?».

Вместе с тем, Есенина гнетет чувство вины за то, что он не сражался, как большинство, за идеалы советской власти, а писал стихи, весьма далекие от революционных событий . Поэтому автор с сожалением отмечает: «Ведь я мог дать не то, что дал, что мне давалось ради шутки». Единственным утешением поэта является вино, благодаря которому он на время забывает о своих горестях. Но при этом поэт подчеркивает, что ему не вылечить душу таким древним способом, и, видимо, вряд ли удастся найти свое место в новом мире, который его не принимает. В старый же мир Есенину, не понаслышке знакомому с барщиной, возвращаться совершенно не хочется. «Я очутился в узком промежутке», — резюмирует автор, понимая, что уже ничего не сможет изменить в своей жизни. Более того, он не хочет этого делать, так как старая Русь уже уходит, а новая страна пугает поэта своим лже-патриотизмом.

Встретил такие стихи и захотелось ответить в разделе «Не моё»

Николай Захарченко Сергею Митягину

И я тебе скажу без лишних слов,
Без всякой там натяжки и наивности:
"Ты был партийней стольких подлецов,
Пытавшихся учить тебя партийности".

Моя рецензия
Цитируемые строки из героического стихотворения юбиляра Е.А. Евтушенко, которое мне довелось слушать в 1965 году в Политехе в изначальном варианте, во многих пересказах изменены и искажены, прибавлен Иван Максимович Поддубный, в угоду непонятно чему Ленин изменён на гений (причём, похоже, самим автором и пр. и пр. Да не изменены, а выброшены). Я даже решил первообразную версию, которая была на сверхтонких листочках и в машинописном виде и распространялась среди физиков в середине 60-х, выложить в своей странице стихиру. Спасибо! Стилизуйте, используйте нашего русского классика, цитируйте - это и есть прижизненная слава тем, кому посвящены эти "ремейки", Сергею Есенину и Евгению Евтушенко.

Привожу примеры и всякие строки из разных стилизаций и источников

Но все мы чем-то связаны родным

Парнас Российский дрязгами заселен

Парнас Российский дрязгами засеян

Парнас российский дрязгами усыпан

Борьба - в любой пусть тихой, но правдивости

Мой комсомол, с ним я в строю хожу,
- кто в Братске строит, на Алтае сеет

Кто говорит, что ты не из борцов -
Борьба в любой пусть тихой но правдивости

Мой комсомол, за ним бежать хочу
вы – Пушкин, Маяковский, и Есенин.

Но потеряли мы в пути неровном

Но где топор, что память враз отрубит?

Никто, как русские, так сам себя не губит,
Никто, как русские, так не спасал других.

Я как Россия более суров

Но наш корабль плывет. Когда мелка вода,

Что сволочей хватает – не беда.
Но все-таки ушли Вы очень рано.

Мой комсомол - с кем я встрою хожу,
Кто в Братске строит, на Алтае сеет,

И втягивает смерть под колесо

Хотя б за то, что в ней Есенин есть,

И русская поэзия идет
Вперед сквозь подозренья и нападки
и хваткою есенинской кладет
Европу, как Поддубный, на лопатки.

Источник: самиздатская рукопись (но мне неизвестна эта рукопись, как я говорил, среди физиков ходила рукопись, которую я привожу здесь, и текст, который я запомнил с первого раза - я тогда был на комсомольской работе).
Орфогафия сохранена певдоавторская.

Кстати, в 1989 году я попал на съезд демократической платформы КПСС, где общался с академиками Рыжовым, Афанасьевым и даже будущим очередным эмигрантом из КГБ О.Н. Калугиным.
Там в конце съезда презентовал свой многотомный сборник поэзии Е.А. Евтушенко, продавая сертификаты на его приобретение после выхода полного тиража. Он не читал этого стихотворения, несмотря на мою записку с просьбой, в которой я написал, что изначальный текст его «К Есенину» 1965 года отличается от выложенного в его третьем, кажется, томе. И я предложил прочитать. «Махните, если поняли меня и согласны». Он дошёл до моей записки, повертел её, поглядел в зал и отрицательно покачал головой, немного усмехнувшись, как мне показалось.

ПАМЯТИ ЕСЕНИНА (К ЕСЕНИНУ)

Поэты русские, друг друга мы браним –
Парнас российский дрязгами усеян.
Но все мы чем-то связаны одним –
Любой из нас хоть чуточку Есенин.

И я – Есенин, но совсем иной.
В колхозе от рожденья конь мой розовый.
Я как Россия более стальной,
Я как Россия менее березовый.

Есенин, милый, изменилась Русь!
Но плакаться, по-моему, напрасно,
Я говорить, что к лучшему, – боюсь,
А говорить, что к худшему, – опасно...

Такие стройки, спутники в стране!
Но потеряли мы в борьбе неровной
И двадцать миллионов на войне,
И миллионы – на войне с народом.

Забыть об этом, память отрубив?
Но где топор, который враз отрубит?
Никто как русские так не спасал других,
Никто как русские так сам себя не губит.

Ведь наш корабль плывет, когда мелка вода,
Мы посуху вперед Россию тащим.
Хоть дураков хватает, не беда.
Нет Ленина – вот это очень тяжко.

И жалко то еще, что нет тебя
И твоего соперника – горлана.
Я вам теперь, конечно, не судья,
Но все-таки ушли вы слишком рано.

Когда румяный комсомольский вождь (здесь имеется в виду С.П. Павлов)
На нас, поэтов, кулаком грохочет
И хочет наши души смять как воск,
И вылепить свое подобье хочет,

Его слова, Есенин, не страшны,
Но только трудно быть от этого веселым,
И мне не хочется, задрав штаны,
Бежать вослед за этим комсомолом.

Мой комсомол, с кем я в строю хожу,
Кто в Братске строит, на Амуре сеет,
Мой комсомол, за кем бежать хочу,
Вы, Пушкин, Маяковский и Есенин.

Порою жутко мне, и горько все,
И силы нет сопротивляться вздору,
И втягивает жизнь под колесо,
Как шарф втянул когда-то Айседору.

Но надо жить. Ни водка, ни петля,
Ни женщины – все это не спасенье.
Спасенье это ты, российская земля,
Спасенье – искренность твоя, Есенин.

Кто говорит, что ты не из борцов –
В борьбе любой, пусть тихой, но правдивой
Ты был партийней стольких подлецов,
Пытавшихся учить тебя партийности.

И, пронося гражданственную честь
Сквозь дрязги коммунального Парнаса
Уже за то, что в ней Есенин есть,
Я говорю: Россия,
Ты прекрасна!

Рецензии

Мне довелось видеть этого "румяного" вождя комсомола, когда я был на комсомольской работе в Крыму. Он любил кричать на всех, даже на министров, выступал, упираясь пальцами в стол-трибуну. Потом выплыл в руководителях спорта СССР.