АНТОЛОГИЯ КОРЕЙСКОЙ КЛАССИЧЕСКОЙ ПОЭЗИИ В ПЕРЕВОДЕ А.А. АХМАТОВОЙ
Г.А. Пак Барнаул
В 1956 г. впервые на русском языке была опубликована антология корейской классической поэзии XI - XVIII вв. . Подстрочные переводы были подготовлены сотрудниками кафедры филологии Ленинградского университета проф. А.А. Холодовичем, М.И. Никитиной и студентом Петром Паком.
О существовании в Корее устного поэтического творчества в начале н.э. сообщают китайские исторические хроники. С VI в. для записи родного языка корейцы пользовались китайскими иероглифами, и с этого времени корейская поэзия перестала быть только устным творчеством. Первый поэтический сборник был составлен в 886 г. До нас дошло 25 поэтических произведений, написанных в жанре, который ныне называют хянга. Мотивы многих из них навеяны буддизмом: это естественно, поскольку собирали их монахи. Но некоторые, например, «Тон-дон», «Чхоёнга» и другие носят глубоко народный характер. После изобретения в 1403 г. наборного металлического шрифта и создания в 1403 г. фонографического письма корейская поэзия стала преимущественно письменной.
В сборнике «Корейская классическая поэзия» отражены четыре этапа развития поэзии и основные поэтические формы: хянга (до XV в.), каса (до XVI в.), сичжо (XV-XVIII вв.) и чханга (XVII-III вв.) .
Осенью 1954 г., задолго до «оттепели», автору этих строк довелось присутствовать на рабочей встрече А.А. Холодовича с А.А. Ахматовой. Там были также ассистенты М.И. Никитина, А.Ф. Троцке-вич и Д.Д. Елисеев (ныне доктора филологических наук) - слушатели спецкурса А.А. Холодовича по анализу текста «Оды летящему дракону» - первого литературного памятника, записанного с помощью фонографической письменности. В несколько замкнутой и скромно одетой женщине трудно было узнать блистательную красавицу, какой
А.А. Ахматова была на известных фотографиях.
Не прошло и года, как сборник был сдан в набор. Основной текст сборника предваряет заголовок «Неувядаемые слова страны зеленых гор». Так же называется и одна из антологий корейской поэзии (1727) и сборник средневековой поэзии в жанре сичжо (трехстишие), изданный на корейском языке в КНДР . В древних летописных кни-
гах Востока Корею называли также «Страной белых аистов» и «Страной утренней свежести». В наши дни существуют два самоназвания, отражающих раскол страны: на севере - Чосон, а на юге - Хангук. Своеобразен и сам корейский язык, который до сих пор ученые затрудняются соотнести с какой-либо языковой группой или семьей.
Художественный перевод - это не просто перевод с одного языка на другой, а трансформация одной образной системы в другую, столь же сложную, но представленную в другой языковой оболочке. Перевод
A.А.Ахматовой корейской поэзии является классическим воссозданием восточных образов средствами другого языка, столь не похожего на язык оригинала. В этом отношении примечательны слова Р.Киплинга, высказанные им еще в 1892 году: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест не сойдут», в которых выражена невозможность взаимопонимания между носителями двух разных цивилизаций - западной и восточной. Такой вывод, безусловно, ошибочен, поэтому он для нас неприемлем.
Великолепный знаток Японии журналист-международник
B.Я.Цветов подчеркивает: «Далеко не все "хайку" любимейшего в Японии поэта XVII века Мацуо Басе возможно перевести на иностранный язык. Трехстишия, что рассчитаны на понимание людьми, обладающими общим сознанием, кажутся непонятными и даже смешными тем, кто лишен такого сознания.
О, Мацусима!
О, Мацусима, о!
Мацусима, о!
В самом деле, что поэтичного в этих строках? На наш взгляд -ничего. Но почему же приходят в восторг японцы, декламируя это «хайку»?
Кто видел Мацусиму - самое, без сомнения, красивое место в Японии, тому нет необходимости читать его описание. Тот приходит в волнение от одного лишь слова «Мацусима», тем более, что сказано оно ей. А знающий о Мацусиме верит: если уж Басе - признанный японской поэзии - не смог описать это место, значит, оно воистину волшебной красоты» . Речь идет о японском поэте XVII в., который детально разработал поэтическую форму «хайку». Разумеется, выше трехстишие - это своеобразный поэтический эксперимент, который показывает, насколько богата выразительными, эмоциональноэстетическими возможностями интонации стиха и ее варьирование. Так и в русском языке: одно и то же слово, произнесенное с различными интонациями, вызывает разные, порой противоположные эмо-
В корейской поэзии множество образов, чаще всего идиоматических, дословно непереводимых. Так, «лазурное облако» употребляется в значении карьеры, «белоснежное облако» - жизнь среди природы, шелковый наряд означает уйти в отставку, «плетение (из лоз) двери» - образ убогого жилища, жемчуг - символ мужчины, а «нить, на которую нанизан жемчуг» - женщина, цветы сливы - символ мудрого человека. Эти символы поэты часто используют для создания подтекста. Вот трехстишие Ли Сэка:
Долину всю снегами замело
И тучи черные ее застлали.
Я за цветами сливы шел туда,
Но где они цветут - мне неизвестно.
В лучах заката один стою И разыскать дорогу не умею
Ниже приведено трехстишие корейского Поэта Нам
На горной вершине один я стою
С мечом обнаженным в руке.
Листочек древесный - Корея моя!
Зажат ты меж Юз и Хо.
Когда, о когда мы развеем совсем На юге и севере пыли!
В годы тяжелых войн, в которых страна отражала вторжения с севера и юга, на первый план выдвигается патриотическая тема. Она представлена и в следующем трехстишии неизвестного поэта:
Все мечи во всей вселенной
Переделать бы на метла,
Чтоб вымести отсюда И южан и северян.
А из метел плуги сделать И всю землю распахать
«Безыменность и антологичность корейской поэзии - явления далеко не случайные. Надо иметь в виду, что литературным язык вре-
мени был не корейский, а китайский. Он оставался литературным языком даже после создания корейской национальной письменности. Корейский язык долгое время считался в кругах господ класса вульгарным, недостойным того, чтобы выражать им высокую поэтическую мысль. Естественно, что тот, кто прибегал к этому способу выражения поэтической мысли, предпочитал либо не печататься, либо оставаться неизвестным» .
Предельно точен перевод трехстишия Ли Хвана, выполненный А.А. Холодовичем под ред. А.А. Ахматовой:
Пусть гром разрушит скал гряду,
Глухим рожденный не услышит.
Пусть солнце блещет в небесах Слепорожденный не увидит.
Да, зрячи мы, наш чуток слух,
И все же мы слепоглухие
Перевод А.А. Холодовичем под ред. А.А. Ахматовой стихотворения неизвестного автора максимально приближен к форме оригинала, в частности, к повтору полустиший:
И сегодня ночь настала,
После ночи утро будет,
Будет утро - и уйдешь ты,
А уйдешь - уж не вернешься;
Не вернешься - затоскую,
Затоскую и зачахну,
А зачахну - жив не буду.
Коль поймешь, что я зачахну,
Что не жить уж мне на свете,
Ты уйдешь к себе не прежде,
Чем со мной разделишь ложе
Известный ученый, заведовавший одно время тремя кафедрами - корейской, японской и китайской филологии, выдающийся исследователь типологии языков, блестящий переводчик с немецкого, французского, английского, корейского и других языков - А.А. Холо-дович не нашел возможным при указании автора перевода четырех трехстиший опустить слова «под ред. А.А. Ахматовой», что свиде-
тельствует о его отношении к таланту А.А. Ахматовой, вложившей огромный труд в издание корейской классической поэзии.
2. Корейская классическая поэзия. Переводы Анны Ахматовой. Общая редакция, предисловие и примечания А.А.Холодовича. - М.: Гослитиздат, 1956. - С. 239.
3. См.: Концевич. Л.Р. Корейская поэтика / Словарь литературоведческих терминов. - М.: Просвещение, 1974. - С. 156-167, 508.
4. «Неувядамые слова страны зеленых гор». - Пхеньян, 1954 (На корейском языке).
5. Цветов В.Я. Пятнадцатый камень сада Рёандзи. - М., 1986. - С. 78.
6. См.: Корейская классическая поэзия. Переводы Анны Ахматовой. Общая редакция, предисловие и примечания А.А.Холодовича. - М, 1956. -
С. 37; Неувядамые слова страны зеленых гор. - Пхеньян, 1954. - С. 3-15. Подстрочные переводы выполнены автором статьи. Подстрочник:
Долину всю снегами занесло, и тучи черные ее накрыли.
Отправился туда я за цветами сливы, которые так радуют меня.
Уже закат, а я стою один, не ведая, куда теперь идти.
7. Корейская классическая поэзия. Переводы Анны Ахматовой. Общая редак-
ция, предисловие и примечания А.А.Холодовича. - М, 1956. - С. 47; Неувядамые слова страны зеленых гор. - Пхеньян, 1954. - С. 39. Подстрочник:
Стою с обнаженным мечом на вершине горы Пэктусан.
Корея, как древесный листок, зажата меж ХО и ЮЭ.
Когда ж мы развеем в пыль тех, кто грозит нам с юга и севера!
Автор трехстишия в конце XV в. был военным министром. Пэктусан (букв. гора белоголовая) возвышается на севере Кореи. В народных сказаниях Пэктусан овеян легендами; ему посвящены стихи и поэмы (напр. Поэма Чо Ги Чена «Пэктусан») Хо - маньчурские племена, вторгавшиеся в северные пределы - Ны, Юэ - южные Иноземцы. Очевидно, что Восток - понятие относительное. Если Корея ассоциируется со «Страной утренней свежести», то у древних китайцев - это «Страна к востоку от моря». Японцы называют Японию «Страной восходящего солнца». В трехстишии корейского поэта Нам И слово «Пэктусан» - это не только топоним, но и слово-образ, слово-символ. В переводе оно заменено выражением «Горная вершина». По-видимому, возможна и иная редакция перевода. Приведем некоторые аналогии. При переводе на русский
язык стихотворения Г. Гейне «Ein Fichtcnbaum sleht einsam ...» слово Morgenland (образное название Ближнего Востока) Ф.И. Тютчев заменяет выражением «в дальних предела Востока», а М.Ю. Лермонтов использует в переводе дна варианта: первый - «дальней восточной земле» и второй, окончательный - «в том крае, где соли восход», который инвариантен оригиналу.
8. Корейская классическая поэзия. Переводы Анны Ахматовой. Общая редак-
ция, предисловие и примечания А.А.Холодовича. - М, 1956. - С. 175.
9. Корейская классическая поэзия. Переводы Анны Ахматовой. Общая редак-
ция, предисловие и примечания А.А.Холодовича. - М, 1956. - С. 14.
10. Корейская классическая поэзия. Переводы Анны Ахматовой. Общая редак-
ция, предисловие и примечания А.А.Холодовича. - М, 1956. - С. 114; Неувядамые слова страны зеленых гор. Пхеньян, 1954. - С. 135. Подстрочник:
Раскаты грома горы рушат, но этого глухой не слышит.
В небесном своде солнце блещет, но этого слепой не видит.
Но мы-то видим все и слышим все, живем же как слепцы глухие.
11. Корейская классическая поэзия. Переводы Анны Ахматовой. Общая редак-
ция, предисловие и примечания А.А.Холодовича. - М, 1956. - С. 231.
Коре́йская поэ́зия исполнялась или была написана на корейском языке или корейским народом. Традиционная корейская поэзия в исполнении пелась. До 20 века корейская поэзия в большинстве была написана на ханча (китайские иероглифы (ханьцзы)) на классическом китайском.
Происхождение
Корейские учителя (поэты) писали стихи в классическом китайском стиле как и раньше в 4 веке до нашей эры, на основе китайских четверостиший. Известный сохранившийся экземпляр датируется 17 г. до н. э., «Песня короля Юри о желтых птицах» (Hwangjoga, 황조가/黃鳥歌). Некоторые корейские писатели следовали лирическому стилю поэзии династии Тан, например, форма поэзии ши. Интересно то, что корейская поэзия начинает расцветать под влиянием конфуцианских учений в период Корё (начиная с 935 г.). Поэтические сборники печатались очень редко.
Хянга
Песни Корё
Период Корё был отмечен ростом использования китайских иероглифов. Хянга, как форма корейской литературы, в основном исчез, стали очень популярны - «Песни Корё » (Goryeo gayo). Большинство из песен Корё были переданы устно и большинство сохранилось в период Чосон , когда некоторые из них были записаны, используя хангыль. Стихотворная форма песен Корё больше известна как пхёльгок. Есть две различных формы: таллёнчхе (단련체) и ёнджанчхе (연잔체). Стандартом является краткая форма, тогда как последняя является более длинной формой. Песни Корё характеризуются отсутствием чистой формы, и их возрастающей длиной. Большинство направлены к их природе, и описывают общие вопросы жизни.
Сиджо
Каса
Современная поэзия
Были попытки представления имажизма и современной поэзии чрезвычайными методами: в переводах Американских модернистов, таких как Эзра Паунд и Т. С. Элиота в начале 20 века. В ранний республиканский период (начиная с 1953 после Корейской войны), патриотические работы были очень успешны. Лирическая поэзия преобладала с 1970 г. и далее. Поэзия достаточно популярна в Корее в 21 веке, и исходя из числа работ изданных и продолжающихся писать. Корпус современной Корейской поэзии был составлен. Работы обеспечивают лингвистической информацией на 10300 оригинальных Корейских поэм.
См. также
Источники
- (не доступен)
Напишите отзыв о статье "Корейская поэзия"
Литература
- Современная корейская поэзия. М., 1950.
- На корейской земле. Стихи корейских поэтов. М.- Л.: ДЛ, 1952
- Корейская классическая поэзия. Пер. А. Ахматовой. 2 изд., М., 1958.
- Корейские лирики. Алма-Ата,1958.
- Пэкрён чхохэ (Антология лирических стихотворений рён-гу с корейским переводом). Изд. текста, пер. и коммент. Д. Елисеева. М.: ИВЛ, 1960 (Памятники литературы народов Востока. Тексты. Малая серия. VI)
- Бамбук в снегу. Корейская лирика VIII-XIX вв. М.:ИВЛ, 1978 (сост. Л. Концевич, научные переводы и коммент. Л. Концевича и М. Никитиной; поэтич. пер. А. Жовтис)
- Корейские шестистишия. Алма-Ата: Казахское гос. изд-во ХЛ, 1956. Пер. А. Л. Жовтис и П. А. Пак Ир
- Чон Чхоль. Одинокий журавль. Из корейской поэзии XVI в. М.: ХЛ, 1975 (сост. и коммент. Л. Концевич, научн. пер. Н. Ицкова и Л. Концевич; поэтич. пер. А. Жовтис)
- Никитина М. И. Древняя корейская поэзия в связи с ритуалом и мифом. М., 1982.
- Галкина Л. В. Модернизм в корейской поэзии 30-х годов XX века //Востоковедение. Вып. 17. Ленинград, 1991. C.50-55.
- Lee Peter. Antology of Korean poetry. New York, 1964.
- Ko Won. Contemporary Korean poetry. Seoul, 1970.
- The Immortal Voice: An antology of modern Korean poetry. Seoul, 1974.
| ||||||
Отрывок, характеризующий Корейская поэзия
Я очень хорошо знала эту соседку. Она была довольно приятной женщиной, но, что меня поразило когда-то более всего, это то, что она была одной из тех людей, которые пытались полностью «изолировать» от меня своих детей и травили меня после злосчастного случая с «зажиганием огня»!.. (Хотя её старший сын, надо отдать ему должное, никогда меня не предавал и, несмотря ни на какие запреты, до сих пор продолжал со мной дружить). Она, кто, как теперь оказалось, лучше всех остальных знала, что я была полностью нормальной и ничем не опасной девочкой! И что я, точно так же, как когда-то она, просто искала правильный выход из того «непонятного и неизвестного», во что так нежданно-негаданно швырнула меня судьба...Вне всякого сомнения, страх должен являться очень сильным фактором в нашей жизни, если человек может так легко предать и так просто отвернуться от того, кто так сильно нуждается в помощи, и кому он с лёгкостью мог бы помочь, если б не тот же самый, так глубоко и надёжно в нём поселившийся страх...
Конечно же, можно сказать, что я не знаю, что с ней когда-то происходило, и что заставила её перенести злая и безжалостная судьба... Но, если бы я узнала, что кто-то в самом начале жизни имеет тот же дар, который заставил меня столько страдать, я бы сделала всё, что было бы в моих силах, чтобы хоть как-то помочь или направить на верный путь этого другого одарённого человека, чтобы ему не пришлось так же слепо «блуждать в потёмках» и так же сильно страдать... А она, вместо помощи, наоборот – постаралась меня «наказать», как наказывали другие, но эти другие хотя бы уж не знали, что это было и пытались честно защитить своих детей от того, чего они не могли объяснить или понять.
И вот она, как ни в чём не бывало, пришла сегодня к нам в гости со своим маленьким сынишкой, который оказался точно таким же «одарённым» как я, и которого она дико боялась кому-то показать, чтобы не дай Бог, кто-то не увидел, что её милый малыш является таким же точно «проклятием», каким являлась, по её «показному» понятию, я... Теперь я была уверена, что ей не доставило большого удовольствия к нам приходить, но отказать она тоже не очень-то могла, по той простой причине, что её старший сын – Альгис – был приглашён на мой день рождения, и с её стороны не было ни какой серьёзной причины, чтобы его не пустить, и было бы уже чересчур невоспитанно и «не по-соседски», если бы она на это пошла. А пригласили мы её по той простой причине, что жили они от нас через три улицы, и возвращаться вечером домой её сыну пришлось бы одному, поэтому, естественно поняв, что мать будет волноваться, мы решили, что будет правильнее пригласить её также вместе с её маленьким сынишкой провести вечер за нашим праздничным столом. А она «бедная», как я теперь понимала, здесь всего лишь мучилась, ожидая возможности как можно скорее нас покинуть, и по возможности без каких-либо происшествий, как можно раньше вернуться домой...
– Ты в порядке, милая? – прозвучал рядом ласковый мамин голос.
Я тут же ей как можно увереннее улыбнулась и сказала, что, конечно же, я в полном порядке. А у самой, от всего происходящего кружилась голова, и душа уже начинала «уходить в пятки», так как я видела, что ребята понемногу начинают на меня оборачиваться и, хочешь-не-хочешь, мне приходилось быстренько брать себя в руки и «установить» над своими разбушевавшимися эмоциями «железный контроль»... Я была основательно «вышиблена» из своего привычного состояния и, к большому стыду, совершенно забыла про Стеллу... Но малышка тут же постаралась о себе напомнить.
– А ты ведь говорила, что у тебя нет друзей, а их вон даже сколько?!.. – удивлённо и даже как-то чуть-чуть расстроено, спросила Стелла.
– Это не те друзья, которые настоящие. Это просто ребята, с которыми я рядом живу или с которыми вместе учусь. Они не такие, как ты. А вот ты – настоящая.
Стелла сразу же засияла... А я, «отключённо» ей улыбаясь, лихорадочно пыталась найти какой-то выход, абсолютно не зная, каким образом из этого «скользкого» положения выйти, и уже начинала нервничать, так как ни за что не хотела обижать свою лучшую подругу, но наверняка знала, что скоро моё «странное» поведение обязательно начнут замечать... И опять посыпятся глупые вопросы, на которые у меня сегодня не было ни малейшего желания отвечать.
Изумленное сердце. Стихи корейских поэтов
Ким Соволь
Когда ты, устав от меня,
Молча тебя отпущу.
В горах Яксан, что в уезде Ёнбён,
Охапку азалий
Нарву - разбросать на твоем пути.
Устилающие путь
Слегка, уходя, притопчешь.
Когда ты, устав от меня,
Как бы ни было больно,
не расплачусь вослед.
Перевод М. Солдатовой
Много дней спустя
Пусть много дней спустя ты вновь ко мне придешь,
Тогда скажу тебе одно: “Забыла”.
Ты, может быть, меня в душе и попрекнешь,
Я повторю: “Грустила, но - забыла”.
И снова твой упрек вонзится, словно нож.
Я в третий раз скажу: “Изверилась - забыла”.
Вчера ль, сегодня - я все помню о тебе,
Но, много дней спустя, скажу: “Давно забыла”.
Перевод Г. Ярославцева
Имя любимой, что так знаменито,
Ныне от слуха людского сокрыто,
Отклика нет, сколь ее ни зови ты,
Имя, что будет вот-вот позабыто,
Я называю.
Слово, что в любящем сердце лелею,
Произнести не умею, не смею.
Милой оно предназначено,
Милой, чье имя утрачено.
Солнце закатное темно-багрово,
Скорбная страстность оленьего рева…
Стоя один на горе отдаленной,
Имя прекрасное снова и снова
Я называю.
Зовом, тоскою я обессилен,
Слишком простор для него необъятен.
Так постепенно я онемею,
Стоя на месте, окаменею.
Статуя - ей предназначена,
Милой, чье имя утрачено…
Перевод Г. Ярославцева
Ли Санхва
В мою спальню
Истинно прекрасное и постоянное существует только в мечтах.
Мои слова
Мадонна, ночь уже обошла все застолья. Утомленная,
возвращается домой.
Ах, спеши ко мне, пока не заалел восток, - на твоей
персиковой груди роса осядет.
Мадонна, приди! Оставь дома фамильные жемчужины
глаз, мне нужно лишь твое тело.
Спеши. Мы, словно звезды, исчезнем, как только наступит день.
Мадонна, я жду тебя, дрожу от страха в мрачном
закоулке души.
Ах, запели первые петухи, собаки залаяли, слышишь?
Мадонна, приди в мою спальню - я убирал ее до зари.
Серп луны тает, я слышу шаги - твои ли?
Мадонна, взгляни, свеча моей души рыдает без слез,
догорает короткий фитилек,
Задыхается от легкого, как овечья шерсть, дуновения
ветерка, в облачке голубого дыма тает.
Мадонна, приди! Пойдем! Безногая тень далекой горы,
словно демон, к дому крадется.
Ах, если бы ты знала, любимая, как мое сердце бьется -
тебя зовет.
Мадонна, скоро наступит новый день, приди, пока в храме
барабан не усмехнулся,
Обвей мою шею руками, уйдем вслед за ночью в вечную страну.
Мадонна, никто, кроме тебя, не пройдет в мою спальню по
узкому мосту страха и раскаяния.
Ах, дует ветер, приди, как ветер, легко! Любимая, где же ты?
теряю рассудок?
Будто иссяк источник моего сердца, высохла кровь в моем
теле - душа и горло горят огнем.
Мадонна, нам придется уйти. Так пойдем, к чему
заставлять себя ждать?!
Ты, Мария, веришь моим словам; ты знаешь, что мы
воскреснем…
Мадонна, сон, принесенный ночью, сон, сотканны нами, и
сон жизни, что люди лелеют, меж собою похожи.
приди в мою спальню, красивую и старую - как душа
младенца, не ведающую времени.
Мадонна, тускнеют улыбки звезд, стихают темные волны ночи.
Ах, любимая, приди, пока не рассеялся туман! Я зову тебя…
Перевод М. Солдатовой
Настанет время, когда, создавая новый мир,
Одной своей строкой, вот этим, ты будешь всех будить.
Поэт, смысл жизни твоей в том,
Чтобы о тебе, когда тебя уже не будет во Вселенной,
на каналах, орошающих поля в засуху.
Пусть из так называемого мира
Появятся только музыкальные инструменты,
в которых живут отдельно душа и тело,
Поэт, твоя жизнь в том,
Чтобы, как трудно ни пришлось, ты все же продолжал свое дело.
Когда взойдет затемненное при затмении солнце,
разве у тебя пропадет желание творить?
Поэт, твоя слава в том,
Чтобы ты стал безраздельно душой ребенка, отважно
преодолевающего преграды.
Днем ли, ночью ли,
Когда стихи пойдут быстрыми шагами,
Пусть тебе будет дано увидеть прекрасную бабочку,
взлетевшую, умирая, к свече.
Перевод Л. В. Галкиной
Молчание любви
Любовь ушла, любовь моя ушла.
Ушла по тропинке к кленовой роще, рассекла зеленый
покров холмов.
Старая клятва, как золотой цветок, крепкая и ясная,
рассыпавшись ледяным прахом, унесена вздохом.
Острое воспоминание о первом поцелуе перечертило
линию судьбы, отступило назад и растаяло.
цветущего лица.
Встретив любовь, я стал страшиться разлуки, но к
расставанию был не готов - изумленное сердце
разрывается от тоски.
Боясь, что ручьи бесполезных слез любовь разрушат, всю
силу безутешной грусти я выплеснул в волны -
новых надежд.
Как разлуки страшимся, встречаясь, на встречу
надеемся мы, когда расстаемся.
Любовь ушла - я не успел проводить ее.
Песня нежная, мелодии своей сдержать не в силах, вокруг
молчания любви вьется.
Перевод М. Солдатовой
Чон Чжиён
Море на кусочки
Разлетается,
Скользкое,
Как стайка ящериц, –
За хвост не ухватить.
От белых когтей
Царапины алее и печальней, чем кораллы.
С трудом совладало с собой,
Подравнялось, втянуло влагу.
Мытые руки отдернуло
От морских катр.
Выплескивается,
Накатывается,
Распахивается, переполняясь!
Земной шар, словно цветок лотоса, закрывается…
раскрывается…
Перевод М. Солдатовой
Пак Пхарян
Скиталец
Лапти с прилипшей желтой глиной. Узелок.
С бумажным зонтом на шляпе весь день бреду.
Снав зонт бумажный со шляпы, весь день бреду.
Белый журавль, взлетев у края дороги,
Сел на межу на рисовом поле.
Безымяный трактир
У края дороги одиноко стоит.
Тусклый огонек светильника.
Старик с улыбкой глядит на внука.
На лице старика много морщин.
За горы, за реки,
Красивый, как душа ребенка,
Мимо белой пустыни
Путь скитальца –
Одинокой души.
Ким Чхунсу
До того как я назвал ее,
Лишь только движением.
Я дал ей имя –
Она пришла
И цветком обернулась.
Кто назовет меня
В тон цвету, аромату,
Как я дал ей имя.
Я приду к той
И стану ее цветком.
Все хотят стать –
Я для тебя, ты для меня –
Единственным смыслом жизни.
Перевод К. Пак
Пак Инхван
Деревянный конь и дама
За стаканом вина
Мы говорим о жизни Вирджинии Вулф
И о наряде дамы, ускакавшей прочь на деревянном коне
Покинув хозяина, звеня бубенцами,
Конь отправился в осень. Из бутылки сыплются звезды,
Горюя, в груди легко рассыпаются.
Девочка, которую знал когда-то,
подросла с деревьями в парке.
Литература умирает, проходит жизнь,
Истинная любовь отбрасывает любви и ненависти тень,
Моя любовь исчезает на деревянном коне.
Сменяют дру друга времена года,
Время вянет, боясь одиночества,
Теперь нам придется расстаться.
Слышу, от порыва ветра падает бутылка,
Нужно смотреть в глаза старой поэтессе.
…На маяке…
Не видно света,
В ожидании беспросветного будущего,
Запомнить хотя бы одинокий звон бубенцов.
Пусть все умрет, пусть все уйдет,
Схватившись за смутные чувства, что остались в груди,
Приходится слушать грустный рассказ про Вирджинию Вулф.
Как змея ищет молодость, проползая сквозь расселины скал,
Выпиваем стакан, широко раскрывая глаза,
Жизнь не одинока, но
Банальна, как обложка модного журнала,
Может, поэтому мы уходим, боясь, что будем жалеть.
Деревянный конь в небе,
Звон бубенцов в ушах,
Весенний ветер
Завывает в упавшей бутылке.
Перевод К. Пак
Ли Сонъсон
Глядя на звезды
Я долго гляжу на звезды.
Почему они так сияют?
Я долго смотрю на небо.
Почему небо так чисто?
Звезды, что же мне делать?
На что мне смотреть на земле?
Улица плывет перед глазами,
Упал в переулке, пьяный.
Смотрю на ваш ясный, словно слезы, свет,
Смывающий грязь с души. Ах, как же я беден!
У меня нет даже вашего чистого сияния.
Перевод К. Пак
Биографии поэтов
Ким Соволь (1902–1934) родился в провинции Северная Пхёнандо. Учился в американском колледже в Сеуле и в Токийском коммерческом институте. Самый признанный поэт Кореи. Большое влияние на молодого поэта оказала поэзия французских символистов. Не примыкал ни к одной из поэтических группировок, не участвовал в литературных спорах 20-х годов между приверженцами “искусства для искусства” и сторонниками “пролетарской литературы”. В 1925 году вышел сборник лучших стихотворений Ким Соволя “Азалия” (“Чиндалле ккот”). Поэт покончил жизнь самоубийством.
Ли Санхва (1901–1941) родился в г. Тэгу. После окончания школы поехал в Японию, где два года изучал французский язык и литературу. Вернувшись в Корею, начал заниматься литературной деятельностью, войдя в творческое объединение приверженцев романтизма “Белый прилив” (“Пэкчо”), и в 1922 году опубликовал свои первые стихи. К этому периоду его творчества относится “В мою спальню” - стихотворение, проникнутое декадентским настроением. Однако вскоре поэт отошел от идей романтизма и принял участие в создании новых организаций, занимающихся пролетарской литературой. Главной темой его произведений, опубликованных в период с 1923-го по 1930 год, стала идея всеобщего равенства, свободы. “Придет ли весна на украденные поля” считается одним из лучших антияпонских стихотворений в корейской поэзии колониального периода.
Хан Ёнун (1879–1944) родился в провинции Южная Чхунчхондо. В двадцать шесть лет стал монахом и взял имя Манхэ. Учился в Японии в колледже Комаява, где изучал буддизм, западную философию и математику. В 1918 году в буддийском журнале “Дух” было опубликовано первое стихотворение поэта. Участвовал в подготовке знаменитой Декларации независимости (1919), за что был арестован и три года провел в тюрьме. В сборнике “Молчание любви” (1926) поэт выразил свое видение мира. Всю жизнь Хан Ёнун противостоял японским колониальным властям. В распространении корейского буддизма поэт видел путь возрождения национальной культуры.
Пак Пхарян (1905–1988) родился в провинции Кёнгидо. На раннее творчество поэта оказали влияние западные идеи, содержавшиеся в произведениях модернистов. Литературный дебют состоялся в 1923 году в газете “Тона ильбо” (“Восточноазиатский вестник”), где было опубликовано его стихотворение “ Хмель духа” (“Син-ы чжу”). Сотрудничал с Корейской ассоциацией пролетарских писателей (КАПП), образованной в 1925 году. После гражданской войны 1950–1953 годов оказался в Северной Корее, где стал одним из ведущих поэтов, прославляющих социалистический образ жизни. Издано несколько сборников его стихов и поэм.
Ким Чхунсу (1922–2004) родился в провинции Южная Кёнсандо. Получил образование в Японском университете. После освобождения от японского правления в 1948 году в сборнике “Крылья” представил первые стихи “Песни грусти”. В своем четвертом сборнике “Смерть девочки в Будапеште” (1959) опубликовал самое известное свое стихотворение “Цветок”. Ким Чхунсу - один из известных корейских модернистов. Он настаивал на том, что стихи есть царство формы, и сознательно лишал смысла свои произведения.
Чон Чжиён (1903–?) родился в провинции Северная Чхунчхондо. Его считают ведущим поэтом современного лирического направления в корейской поэзии. Чон Чжиён окончил филологический факультет университета “Тосися” в Киото (Япония), где изучал английский язык и литературу. Литературную деятельность начал в студенческие годы. Участник литературной ассоциации “Поэзия”. В 1935 году издан первый сборник стихов. До начала корейской войны (1950) занимался преподавательской деятельностью, принимал активное участие в литературной жизни страны, помогал молодым поэтам, издал несколько поэтических сборников. Во время войны был насильственно увезен в Северную Корею, о его дальнейшей судьбе сведений нет. В Южной Корее на его творчество и даже на упоминание его имени был наложен запрет, связанный с тем, что его объявили предателем и коммунистом, обвинив в переходе на сторону Северной Кореи. В 1982 году Чон Чжиён был реабилитирован. Сочинения поэта переиздавались десятки раз.
Пак Инхван (1926–1956) родился в провинции Канвондо. Представитель корейского модернизма. Начал свою творческую деятельность в 1947 году, опубликовав стихи в сборнике “Новый город и хор горожан”. В его произведениях отражается настроение корейского общества после войны - тоска, неуверенность в завтрашнем дне, отсутствие смысла жизни.
Ли Сонъсон (род. в 1941 г.) в провинции Канвондо. Окончил университет “Корё”. В 1970 году состоялся литературный дебют поэта. В последующие годы выпустил несколько поэтических сборников, получивших высокую оценку критиков и читателей. Отличительной чертой его творчества можно назвать лиричность, основанную на романтическом восприятии природы.
Выпал снег, и каждая ветка -- хризантема!
Ах, сорвать бы веточку и успеть бы донести
до любимой моей, пока цветок не рассыпался...
Сиджо
(сичжо) (시조) - жанр поэзии на корейском языке. Первые сиджо были созданы в начале XIV века, а наибольшей популярности этот жанр достиг в XV - XVIII веках, после изобретения фонетического алфавита хангыль. Само название «сиджо» впервые появляется в антологиях восемнадцатого столетия. Точный смысл его неясен: одни переводят слово «сиджо» как «песни времен года», другие - как «современные напевы». Тематика сиджо самая обширная, но преобладали стихотворения пейзажные, буддийско-даосские, патриотические и любовные.
Существует несколько разновидностей стиховой организации сиджо. Основной из них является так называемое пхён-сиджо - трехстишие, размер которого варьировался в пределах 43 - 45 строк. Каждая строка состоит из 14 - 16 слогов и разделена посередине цезурой (из-за этого на русский язык сиджо обычно переводятся как шестистишия). Рифма в сиджо, как и в предшествующей ей поэзии хянга, отсутствует.
Более поздней формой является чан-сиджо (удлиненные сиджо). В них форма стиха стала более свободной: увеличение длины строки привело к ломке традиционной трехчленной структуры. В этой разновидности жанра намечается появление свободных стоп, которое является характерным для современной корейской поэзии.
Сиджо были неразрывно связаны с музыкой, они не читались, а пелись в сопровождении музыкальных инструментов. Стандартной мелодией строки считается 3 - 4 - 3 - 4 лада.
Сиджо возникли в начале эпохи Чосон из ритуальной поэзии, напоминавшей по своим функциям хянга. Это, например, «Песнь о новой столице», приписываемая конфуцианскому ученому и политическому деятелю Чон Доджону (1337 - 1398 гг.) и посвященная переносу столицы в Хансон (современный Сеул).
Эти земли прежде звались округой Янджу,
Но теперь - столица в этих прекрасных местах!
Превосходномудрый наш государь
Даровал нам век золотой!
