Практически в центре города (до Кремля рукой подать) собрался без преувеличения весь криминальный цвет Российской империи — беглые каторжники, воры, убийцы, компанию которым составляли обнищавшие чиновники, проигравшиеся картежники, профессиональные нищие. Звалось страшное место – Хитровкой, в честь центральной площади, которую по всему периметру окружали дешевые ночлежки.
Об этом месте написано много. Трущобы стали одним из главных героев книги Бориса Акунина «Любовник Смерти» (посвященной приключениям сыщика Эраста Фандорина). И пусть роман – произведение сугубо художественное, хитровский колорит передан там ювелирно. Книга известного московского журналиста конца 19 – начала 20 веков Владимира Гиляровского «Москва и москвичи» пример кропотливой работы со словом. О жизни в трущобах написано столь колоритно, что даже спустя 100 лет видишь ее жителей, чувствуешь запахи, слышишь какофонию из сотен голосов.
«Хитров рынок почему-то в моем воображении рисовался Лондоном, которого я никогда не видел.Лондон мне всегда представлялся самым туманным местом в Европе, а Хитров рынок, несомненно, самым туманным местом в Москве».
Трущобы здесь были не всегда. Еще в начале 19 века располагался респектабельный, элитный район. Но пожар 1812 года внессерьезные коррективы, многие постройки сгорели, оставив после себя пустырь.Дом генерал-майора Николая Захаровича Хитрово – зятя фельдмаршала Кутузова, уцелел. Он слывший человеком не просто военным, но еще и меценатом решил облагородить пепелище, обустроил площадь и передал ее в 1824 году в дар городу. Вначале она была чем-то вроде променадной, потом стала обрастать торговыми рядами, в 1860-ые появилась биржа труда, те кто не находили себе заработок оседали здесь же и промышляли воровством.
Постепенно Хитровка превратилась в самое криминальное место Москвы, со своими законами, понятиями, кланами. Люди делились на следующие сословия:
- «марухи» — любовницы, дамы сердца, а чаще всего девушки лёгкого поведения. Марухами на Хитровке становились рано, в 10 лет девочки уже вовсю зарабатывали на жизнь этим не детским ремеслом.
- «огольцы» — те, кто опрокидывали торговые ряды и воровали все что продавалось. Действовали огольцы как правило группами.
- «портяночники» могли сорвать с прохожего меховую шапку, отнять у нищего всю подать, на крупные дела не ходили и о них не помышляли.
- «поездошники» — ловко вскакивали на пролетки и уводили у хозяев чемоданы и прочее имущество.
- «фортачи» — им не было равных, если нужно было пролезть в форточку или протиснуться через узкое пространство.
- «ширмачи» — бесшумно доставали из карманов прохожих деньги и ценные вещи.
- «деловые ребята» — верх хитровской иерархии, с наступлением темноты они выходили на фарт, промышляли по-крупному, все имели оружие.
Хитровка была похожа на огромного паука. В роли массивного тела выступала Хитровская площадь, гигантскими щупальцами от нее тянулись в разные стороны переулки: Подколокольный, Свиньинский, Подкопаевский, Малый и Большой Трехсвятительский, границами служили улица Солянка и Покровский бульвар. Попадая в паутину к этому хищному пауку, мало кто из нее выбирался. Некоторые рождались и умирали прямо здесь, ничего не зная кроме Хитровской нищей или бандитской жизни.
Соседями нищих, оборванных хитрованцев, были богатейшие купеческие семьи Морозовы, Корзинкины, Расторгуевы, Оловянишниковы, Хлебниковы. По Солянке и Покровскому бульвару проходила не просто территориальная граница, а граница между роскошью и жизнью на дне, роскошными особняками с витиеватыми балконами и облупленными ночлежками, набитыми под завязку людьми. Богатым безродные соседи под боком, конечно, не нравились, они подключали все свое влияние, чтобы снести Хитровку с карты Москвы. Но у трущоб были свои покровители. На нищей жизни многие делали огромные деньги, сдавая крохотные комнатушки в наем.
«Каждый ночлежник платил пятак за ночь, а «номера» ходили по двугривенному. Под нижними нарами, поднятыми на аршин от пола, были логовища на двоих; они разделялись повешенной рогожей. Пространство в аршин высоты и полтора аршина ширины между двумя рогожами и есть «нумер», где люди ночевали без всякой подстилки, кроме собственных отрепьев»… (Владимир Гиляровский «Москва и москвичи»)
Известные ночлежки Хитровки
Ночлежки Хитровки назывались по именам их владельцев. Так существовали дом Ярошенко, Бунина, Кулакова, Румянцева. В особняке генерала Хитрово разместилась больница для жителей трущоб. Этот дом стоит и по сей день на углу Яузского бульвара и Подколокольного переулка. Сейчас там находится медицинский колледж имени Клары Цеткин.
Бунинская ночлежка
Находилась в 3 доме по Хитровскому переулку и была самой приближенной к человеческим условиям. Здесь жили разнорабочие:мужчиныкололи дрова, чистили снег, женщины мыли полы, стирали одежду. Обитали в номерах и расстриженные попы, уволенные офицеры. Здесь в бедной студенческой семье Николая Скрябина родился будущий известный композитор – Александр Скрябин.
В Бунинской ночлежке обитали и «раки», так называли тех, кто перешивал ворованную одежду. Они обычно трудились день и ночь и практически не выходили из своих комнат.
«Вдруг в полночь вваливаются в «рачью» квартиру воры с узлами. Будят.
- Эй, вставай, ребята, на работу! - кричит разбуженный съемщик.
Из узлов вынимают дорогие шубы, лисьи ротонды и гору разного платья. Сейчас начинается кройка и шитье, а утром являются барышники и охапками несут на базар меховые шапки, жилеты, картузы, штаны. Полиция ищет шубы и ротонды, а их уже нет: вместо них - шапки и картузы». (Владимир Гиляровский «Москва и москвичи»).
Площадку перед основным зданием называли «Бунинским домиком», в небольшом одноэтажном сарайчике работали проститутки. Сейчас помещение арендует дизайнерская компания. А в самой ночлежке находятся несколько кафе.
Находилась в Подколокольном переулке, сейчас она стоит там же с порядковым номером 12. Здесь жили в основном пьяницы, да профессиональные нищие, которые в одиночку или с маленькими детьми, ходили просили подаяние.
«Дети в Хитровке были в цене: их сдавали с грудного возраста в аренду, чуть не с аукциона, нищим. И грязная баба, нередко со следами ужасной болезни, брала несчастного ребенка, совала ему в рот соску из грязной тряпки с нажеванным хлебом и тащила его на холодную улицу. Ребенок, целый день мокрый и грязный, лежал у нее на руках, отравляясь соской, и стонал от холода, голода и постоянных болей в желудке, вызывая участие у прохожих к «бедной матери несчастного сироты». Бывали случаи, что дитя утром умирало на руках нищей, и она, не желая потерять день, ходила с ним до ночи за подаянием. Двухлетних водили за ручку, а трехлеток уже сам приучался «стрелять». (Владимир Гиляровский «Москва и москвичи»).
В Румянцевской ночлежке находились два трактира: «Сибирь» и «Пересыльный». В первом собирались воры, во втором время за бутылкой коротали нищие и попрошайки. Пару комнат на первом этаже дома были отданы под публичный дом.
Дом Ярошенко
Можно найти по адресу: Подколокольный переулок, дом 11 стр.2 Хозяином этого здания долгое время был статский советник Платон Степанов, после его смерти особняк перешел по наследству его дочери Елизавете Ярошенко. Вместе с мужем она жила в Калужской области, а дом сдавала в аренду.
В ночлежке жили вполне тихие люди: мелкие ремесленники, переписчики, торговцы. Именно сюда приходил Станиславский с труппой, при подготовке к спектаклю «На дне», дабы изучить жизнь низов. За одно местным «калякам» режиссер подкидывал работу, заказывал переписывать роли для актеров. При этой видимой тишине и благочинности, было в этой ночлежке место шумное и порой очень опасное. Трактир «Каторга» день и ночь работал на первом этаже, его название выбрано не случайно. Здесь кутили беглые преступники, воры, каторжане.
Слева от ночлежки Ярошенко можно увидеть дом-утюг, он стоит на пересечении сразу трех переулков: Певческого, Подколокольного, Петропавловского. Своим видом он и правда, напоминает утюг. Сейчас он выглядит респектабельно, с надстроенными после революции двумя этажами. А раньше это была самая страшная и опасная ночлежка Хитровки.
До начала 20 века дом принадлежал инженер-капитану Ивану Ромейко, потом его выкупил разбогатевший буфетчик «Каторги» Иван Кулаков. Это было, пожалуй, самое густонаселенное здание Москвы, по числу обитателей напоминавшее улей. В ночлежке было 64 квартиры и более 700 коек. Каждую ночь здесь ночевали около 3 тысяч человек, занимавшие проходы, лестничные пролеты, т.е. все имевшееся пространство.
После революции
После революции с Хитровкой долго не церемонились, площадь сравняли с землей, ночлежки разогнали. Район перестал быть страшным и опасным. Сейчас здесь находятся жилые дома, салоны красоты, дизайнерские студии и много чего другого. Сюда часто водят экскурсии, показывая туристам знаменитые хитровские дворы. Говорят, что подвалы и вся подземная часть бывших трущоб мало изучена. И по слухам в бесконечных лабиринтах ходов спрятано множество награбленных сокровищ.
"Большая площадь в центре столицы, близ реки Яузы, окруженная облупленными каменными домами, лежит в низине, в которую спускаются, как ручьи в болото, несколько переулков. Она всегда курится. Особенно к вечеру. А чуть-чуть туманно или после дождя поглядишь сверху, с высоты переулка — жуть берет свежего человека: облако село! Спускаешься по переулку в шевелящуюся гнилую яму. В тумане двигаются толпы оборванцев, мелькают около туманных, как в бане, огоньков." (В. Гиляровский)
Этот последний пост про Ивановскую горку и Хитровку будет скучнее предыдущих. Половина фотографий не моя, и текст состоит в основном из цитат Гиляровского. Зачем я так сделал? Просто изначально я хотел создать нечто вроде альбома иллюстраций к книге "Москва и москвичи", и отбирал картинки к отдельным фразам. Я уже не вспомню, где я взял фотографии с высоты, и если найдётся их автор, я обязательно дам на него ссылку.
Вот он, наш папа Гиляровский. Этот человек обладал огромной силой.
"— Удалой станишник выйдет! — похвалил меня Костыга.
— Жидковат… Ручонка-то бабья, — сказал Балабурда. Мне это показалось обидно. Я взял пятиалтынный и на глазах у всех согнул его пополам — уроки Китаева, — и отдал Балабурде:
— Разогни-ка!
Дико посмотрели на меня, а Балабурда своими огромными ручищами вертел пятиалтынный.
— Ну тя к лешему, дьявол! — и бросил. Петля попробовал — не вышло. Тогда третий, молодой малый, не помню его имени— попробовал, потом закусил зубами и разогнул.
— Зубами. А ты руками разогни, — захохотал Улан. Я взял монету, еще раз согнул ее, пирожком сложил и отдал Балабурде, не проронив ни слова. Это произвело огромный эффект и сделало меня равноправным."
Все знают эту картину Репина. Некоторые казаки на ней срисованы с реальных персонажей. Смеющийся казак в красном справа - это и есть наш Гиляровский.
Самая знаменитая фотография Хитровки сделана американцем Эндрю Мюррей Хоувом в 1909 году. Особенна интересна подпись к ней:
A prize snap shot on a sunday morning in the famous Thieves Market, Moscow. I was mobbed by this crowd after taking this picture and had to be rescued by the Soldier-Police
(Призовой снимок, сделанный воскресным утром на знаменитом воровском рынке в Москве. После снимка эта толпа меня ограбила и пришлось прибегать к помощи полицейского.)
Схема Ивановской горки с окрестностями выглядит где-то вот так. Сегодня мы исследуем её центр, Хитровку, про которую как раз и писал столько папа Гиляровский.
Хитровская площадь (Хитров рынок, Хитровка) — площадь в центре Москвы на территории Белого города (урочище Кулишки). Находится между Подколокольным, Певческим, Петропавловским и Хитровским переулками (на границе нынешних Басманного и Таганского районов). Площадь была создана и подарена городу в 1824 году генерал-майором Н.З.Хитрово, взявшим на себя расходы и хлопоты по благоустройству этой части Москвы после пожара 1812 года. Название площадь получила по имени своего создателя.
"Ужасные иногда были ночи на этой площади, где сливались пьяные песни, визг избиваемых «марух» да крики «караул». Но никто не рисковал пойти на помощь: раздетого и разутого голым пустят да еще изобьют за то, чтобы не лез куда не следует."
За сто с лишним лет эта площадь мало изменилась. Сравним верхнюю фотографию и нижнюю. В 2009 году снесли здание электромеханического колледжа, который стоял на Хитровской площади с 1937 года.
В 2008 году жители узнали о планах строительства восьмиэтажного бизнес-центра на месте, где находилась Хитровская площадь. Планировалось возвести офисный центр на 2500 сотрудников с парковкой на 250 машино-мест. Здание должно было быть в духе времени, респектабельным. Вот такое объявление долгое время здесь висело. Фото не моё.
Конечно, все жители были категорически против! Начался сбор подписей за воссоздание исторической площади со сквером в центре. Здесь я не совсем в теме, деталей не знаю, но в конце концов энтузиасты отстояли площадь, тем более, что строительство бизнес-центра велось незаконно. Почет им и уважение.
Опять сравним верхнюю и нижнюю фотографию.
"А еще совсем недавно круглые сутки площадь мельтешилась толпами оборванцев. Под вечер метались и галдели пьяные со своими «марухами». Не видя ничего перед собой, шатались нанюхавшиеся «марафету» кокаинисты обоих полов и всех возрастов. Среди них были рожденные и выращенные здесь же подростки-девочки и полуголые «огольцы» — их кавалеры. «Огольцы» появлялись на базарах, толпой набрасывались на торговок и, опрокинув лоток с товаром, а то и разбив палатку, расхватывали товар и исчезали врассыпную."
"Степенью выше стояли «поездошники», их дело — выхватывать на проездах бульваров, в глухих переулках и на темных вокзальных площадях из верха пролетки чемоданы… За ними «фортачи», ловкие и гибкие ребята, умеющие лазить в форточку, и «ширмачи», бесшумно лазившие по карманам у человека в застегнутом пальто, заторкав и затырив его в толпе. И по всей площади — нищие, нищие… А по ночам из подземелий «Сухого оврага» выползали на фарт «деловые ребята» с фомками и револьверами…"
"Тырили все больше на той же Старой площади, где рынок, или на Маросейке, где торговые лавки, или на Варварке, у прохожих, иногда на Ильинке, где богатые купцы и биржевые маклеры, но дальше ни-ни. Проха, старшой, называл это "в одном дере от Хитровки" - в смысле, чтоб в случае чего можно было дернуть до хитровских подворотен и закоулков, где тырщиков хрен поймаешь. Тырить Сенька научился быстро. Дело легкое, веселое. (Б.Акунин)"
"Здоровеннейшие, опухшие от пьянства детины с косматыми бородами; сальные волосы по плечам лежат, ни гребня, ни мыла они никогда не видывали. Это монахи небывалых монастырей, пилигримы, которые век свой ходят от Хитровки до церковной паперти или до замоскворецких купчих и обратно. После пьяной ночи такой страховидный дядя вылезает из-под нар, просит в кредит у съемщика стакан сивухи, облекается в страннический подрясник, за плечи ранец, набитый тряпьем, на голову скуфейку и босиком, иногда даже зимой по снегу, для доказательства своей святости, шагает за сбором."
"Дома, где помещались ночлежки, назывались по фамилии владельцев: Бунина, Румянцева, Степанова (потом Ярошенко) и Ромейко (потом Кулакова). В доме Румянцева были два трактира — «Пересыльный» и «Сибирь», а в доме Ярошенко — «Каторга». Названия, конечно, негласные, но у хитрованцев они были приняты. В «Пересыльном» собирались бездомники, нищие и барышники, в «Сибири» — степенью выше — воры, карманники и крупные скупщики краденого, а выше всех была «Каторга» — притон буйного и пьяного разврата, биржа воров и беглых. «Обратник», вернувшийся из Сибири или тюрьмы, не миновал этого места. Прибывший, если он действительно «деловой», встречался здесь с почетом. Его тотчас же «ставили на работу»."
"Теперь второй ваш вопрос — что там за обычаи. Страшные обычаи. Разбойничьи. Ни полиции, ни закону туда хода нет. На Хитровке выживают только две людских разновидности: кто под сильного стелется, да кто слабого давит. Посередке пути нет. А «Каторга» у них навроде большого света: там и товар краденый крутится, и деньги немалые, и все бандюги авторитетные наведываются." (Б.Акунин)
Вот она, «Каторга». Это вход в трактир. Хотя есть версия, что вход был из подворотни. На фото выше мы видим, что в советские времена Хитровская площадь называлась Площадью Горького. Если есть в Москве какой-то квадратный метр, на котором было пролито больше всего крови, то вот он, перед нами.
"Но самый большой и постоянный доход давала съемщикам торговля вином. Каждая квартира — кабак. В стенах, под полом, в толстых ножках столов — везде были склады вина, разбавленного водой, для своих ночлежников и для их гостей. Неразбавленную водку днем можно было получить в трактирах и кабаках, а ночью торговал водкой в запечатанной посуде «шланбой»."
"— А теперь, Глеб Иванович, зайдем в «Каторгу», потом в «Пересыльный», в «Сибирь», а затем пройдем по ночлежкам.
Пройдя мимо торговок, мы очутились перед низкой дверью трактира-низка в доме Ярошенко.
— Заходить ли? — спросил Глеб Иванович, держа меня под руку.
— Конечно!
Я отворил дверь, откуда тотчас же хлынул зловонный пар и гомон. Шум, ругань, драка, звон посуды…
Мы двинулись к столику, но навстречу нам с визгом пронеслась по направлению к двери женщина с окровавленным лицом и вслед за ней — здоровенный оборванец с криком:
— Измордую проклятую!
Женщина успела выскочить на улицу, оборванец был остановлен и лежал уже на полу: его «успокоили». Это было делом секунды.
В облаке пара на нас никто не обратил внимания. Мы сели за пустой грязный столик. Ко мне подошел знакомый буфетчик, будущий миллионер и домовладелец. Я приказал подать полбутылки водки, пару печеных яиц на закуску — единственное, что я требовал в трущобах. Я протер чистой бумагой стаканчики, налил водки, очистил яйцо и чокнулся с Глебом Ивановичем, руки которого дрожали, а глаза выражали испуг и страдание."
"Всем Хитровым рынком заправляли двое городовых — Рудников и Лохматкин. Только их пудовых кулаков действительно боялась «шпана», а «деловые ребята» были с обоими представителями власти в дружбе и, вернувшись с каторги или бежав из тюрьмы, первым делом шли к ним на поклон.
Полицейская будка ночью была всегда молчалива — будто ее и нет. В ней лет двадцать с лишком губернаторствовал городовой Рудников. Рудников ночными бездоходными криками о помощи не интересовался и двери в будке не отпирал."
Художник на картинке сверху изобразил будку городового в нескольких метрах от входа в «Каторгу». Мне это кажется немного странным, неужели большинство убийств совершались практически у него на глазах?
Напротив на фото сверху и снизу мы видим вход в трактир «Сибирь». «Пересыльный» же я не нашёл, и кажется, что найти его уже невозможно, хотя он находился в этом же доме.
Отсюда отходит Певческий переулок, бывший Свиньинский, в честь главного на нём дома. По словам Гиляровского, Свиньин даже воспет Пушкиным: «Вот и Свиньин, Российский Жук».
Позже дом перешёл к инженеру Ромейко. Дом требовал дорогого ремонта. Его окружение не вызывало охотников снимать квартиры в таком опасном месте, и Ромейко пустил его под ночлежки: и выгодно, и без всяких расходов.
“Кулаковкой” назывался не один дом, а ряд домов в огромном владении Кулакова между Хитровской площадью и Свиньинским переулком. Лицевой дом, выходивший узким концом на площадь, звали “Утюгом”. Мрачнейший за ним ряд трехэтажных зловонных корпусов звался “Сухой овраг”, а все вместе-“Свиной дом”. Он принадлежал известному коллекционеру Свиньину. По нему и переулок назвали. Отсюда и кличка обитателей: “утюги” и “волки Сухого оврага”.
"Многие из товарищей-литераторов просили меня сводить их на Хитров и показать трущобы, но никто не решался войти в «Сухой овраг» и даже в «Утюг». Войдем на крыльцо, спустимся несколько шагов вниз в темный подземный коридор — и просятся назад."
Есть картины известных художников, посвящённые Хитровке. Вот, например - «Ночлежники (Ночлежный дом в Москве). 1889 Маковский»
Возле площади, на Хитровском переулке, находится бывшая усадьба Лопухиных-Волконских-Кирьяковых. Здесь жили портные, которые перешивали награбленное.
"Их звали «раками», потому что они, голые, пропившие последнюю рубаху, из своих нор никогда и никуда не выходили. Работали день и ночь, перешивая тряпье для базара, вечно с похмелья, в отрепьях, босые. А заработок часто бывал хороший. Вдруг в полночь вваливаются в «рачью» квартиру воры с узлами. Будят.
— Эй, вставай, ребята, на работу! — кричит разбуженный съемщик.
Из узлов вынимают дорогие шубы, лисьи ротонды и гору разного платья. Сейчас начинается кройка и шитье, а утром являются барышники и охапками несут на базар меховые шапки, жилеты, картузы, штаны.
Полиция ищет шубы и ротонды, а их уже нет: вместо них — шапки и картузы."
С обратной стороны бывшей усадьбы сохранились галереи, за каждой дверью была отдельная квартира, что было очень удобно для работающих здесь “девиц легкого поведения”.
"Положение девочек было еще ужаснее.Им оставалось одно: продавать себя пьяным развратникам. Десятилетние пьяные проститутки были не редкость.
Они ютились больше в «вагончике». Это был крошечный одноэтажный флигелек в глубине владения Румянцева."
В самом конце мы заглядываем во дворик ночлежки "Ярошенко", это на всей Хитровке самое интересное место. В этом же доме, в нескольких метрах отсюда - вход в трактир "Каторга". Попасть сюда проблемно, так как давно уже ворота с кодовым замком, но нам повезло, мы вошли с кем-то из местных.
А вот это кирпичное сооружение, похоже, одно из самых старых зданий на Хитровке. Я не знаю, что в нём было раньше. Большая часть его под землёй.
Художники, которые рисовали Хитровку, чаще всего рисовали этот дворик.
А сколько тут снято известных фильмов! Вот фильм «За последней чертой». Евгений Сидихин бежит по этому дворику.
В дом Ярошенко, «притон буйного и пьяного разврата, биржу воров и беглых» приходили Станиславский и Немирович-Данченко перед постановкой пьесы Горького «На дне».
С этим помещением у меня тоже связаны воспоминания. Лет 10 назад, когда ещё не было ворот с кодовым замком, я, начитавшись Гиляровского и Акунина, пришёл вечером сюда узнать, что там внутри. С другой стороны есть дверь, ведущая вниз, в подвалы. Она была на ржавом висячем замке, но я даже возиться с ним не стал, а просто выдернул вместе с гвоздями половину засова и заглянул внутрь.
Внизу была какая-то дыра под землю, видимо, старая лестница просто обрушилась. Сбоку была труба, довольно крепкая, и я подумывал, нельзя ли на руках спуститься вниз. Но в нос ударило таким зловонием, крепче любого нашатыря, что очень закружилась голова. Не помню как, видно, как пингвин из воды, я вылетел наружу. Вот эта дверь, но сейчас она уже бронированная, не войти.
А вот флигель во дворе "Каторги", в прошлом пристанище хитровской интеллигенции, сохранился. Здесь, в "писучей" квартире №27 проживали переписчики, спившиеся дворяне и литераторы.
"Сейчас таких осталось считанные единицы, так что галерею вполне можно назвать уникальным памятником старомосковского бытового зодчества. Особенно приятно то, что она до сих пор используется по прямому назначению и выглядит так же, как и сто лет назад. (А. Можаев)"
Этот дом когда-то был богатой барской усадьбой. Стены метровой толщины, в их кладке удалось распознать кирпич, клейменный двуглавым орлом, что указывает на более чем трехсотлетний возраст здания. Вдоль заднего фасада тянется галерея на кирпичных столбах - непременная принадлежность доходного дома второй половины XIX века, с отдельным входом в каждую квартиру.
К дому примыкает кусок старой кирпичной стены. Видимо, когда-то вся Хитровка была вот такая - развалины из красного кирпича.
Каким же образом властям наконец удалось уничтожить этот криминальный рассадник?
"Но пришло время — и Моссовет в несколько часов ликвидировал Хитров рынок.
Совершенно неожиданно весь рынок был окружен милицией, стоявшей во всех переулках и у ворот каждого дома. С рынка выпускали всех — на рынок не пускали никого. Милиция, окружив дома, предложила немедленно выселяться, предупредив, что выход свободный, никто задержан не будет, и дала несколько часов сроку, после которого «будут приняты меры». Только часть нищих-инвалидов была оставлена в одном из надворных флигелей «Румянцевки»…"
Здесь же снимали сцены из сериала "Бедные родственники".
В доме "Ярошенко" до сих пор кто-то живёт, судя по всему. Говорят, местные жители на праздники выносят во двор столы, и по-соседски празднуют. Может, это и так.
Выше мы видим самодельный балкон на козырьке. А над ним, на третьем этаже заколоченная дверь, которая никуда не выходит.
И последний момент из фильма. Обратите внимание на дверь справа перед аркой.
Здесь снимались кадры из самого знаменитого фильма А.Балабанова "Брат-2". Вот Данила-Бодров с другом входят в эту арку.
Здесь их встречает Мурзенко (Фашист) возле двери, ведущей в ночлежку Ярошенко.
И вон туда они шли покупать у Фашиста оружие. За этой решёткой - лестница, наверно это чёрный выход из трактира "Каторга". Возможно, отсюда выносились тела людей, убитых в этом знаменитом трактире.
На этом мои Ивановская горка и Хитровка заканчиваются. Спасибо всем, кто сумел дочитать. Я не настаиваю на достоверности своего текста. Если что, ребята-эксперты подправят, и я внесу изменения.
Вообще говоря, Москва Гиляровского - одна из наиболее исследованных тем «городского» текста - на стыке литературы и краеведения. А о Хитровке не написал разве что ленивый, знающий, что до него с фотографиями и гораздо лучше написали уже много раз.
Но я хожу по городу своими маршрутами и со своей скоростью, поэтому, хотя, как выяснилось, в этих переулках я уже бывала, заблуждалась и находила много интересного, специально по Хитровке я не ходила.
Решила это исправить: сначала сходила на экскурсию к коллеге, потом прогулялась сама с фотоаппаратом, собираюсь идти еще раз и охватить один двор, который не охватила (почему - расскажу немного позже). А потом уже перечитала главу «Хитровка» из цикла «Москва и москвичи».
Поэтому эта прогулка - не маршрутами «Москвы и москвичей» (1917—1926), а мое впечатление от этой местности с некоторыми комментариями Владимира Алексеевича Гиляровского.
Против обычных способов ведения повествования начнем сразу же со скелета в шкафу.
Откуда вообще пошло название «Хитровка»?
В 1824 году генерал-майор Николай Захарович Хитрово благоустраивает (после последствий пожара 1812 года) и дарит городу площадь в Мясницкой части Москвы.
Гиляровский: «Большая площадь в центре столицы, близ реки Яузы, окруженная облупленными каменными домами, лежит в низине, в которую спускаются, как ручьи в болото, несколько переулков».
Площадь впоследствии и называют по имени ее создателя и благотворителя. Вот и весь секрет.
Сохранился главный дом усадьбы Хитрово, нынешний облик которого сформировался к 1823 году.
Как часто бывает, владельцы дома сменялись. В последнем десятилетии XIX века там была устроена Орловская лечебница для бедных.
Ныне в этом здании располагается Медицинский колледж имени Клары Цеткин (Клара Цеткин в свое время устроила в Орловской лечебнице фельдшерскую школу).
Местные обитатели строго следят за приходящими прямо у входа. Но вроде бы мы их не рассердили.
Гиляровский: «Мрачное зрелище представляла собой Хитровка в прошлом столетии. В лабиринте коридоров и переходов, на кривых полуразрушенных лестницах, ведущих в ночлежки всех этажей, не было никакого освещения. Свой дорогу найдет, а чужому незачем сюда соваться! И действительно, никакая власть не смела сунуться в эти мрачные бездны».
Мы в Подколокольном переулке. Видите мальчика на мотоцикле? Он стоит напротив входа в замечательный двор. Когда я ходила с экскурсией, экскурсовод не хотела вести нас туда, т. к., по ее мнению, место очень неприятное. Но все-таки согласилась. Оказалось, что на въезде стоит машина и разгружает бытовую технику. Но мы ее как-то все-таки обошли, чуть ли не перепрыгнув через чей-то холодильник. И это того стоило! Таких аутентичных московских двориков я давненько не видела. Я решила вернуться и все подробнейше фотозапечатлеть. Но в день, когда я смогла приехать вновь, оказалось, что там снимает клип группа «ОдноНо», о чем и сообщил мне мальчик, утешив, что я смогу придти поснимать через час. Но через час у меня начал садиться аккумулятор фотоаппарата, да и устала я уже немного. Поэтому - про двор когда-нибудь напишу отдельно.
А чуть дальше, на самой площади, тоже снимали какое-то кино - уже более масштабно. А вообще очень уж там хорошая натура, недаром этот дворик произвел на меня такое впечатление. На Хитровке постоянно снимают видео, делают фотосессии. Не эстетики и музыкальной паузы ради, но чисто для примера - клипец другой группы, снятый в этих дворах:
Нежно люблю надписи на стенах.
Лихо заворачивает с Хитровской площади Певческий переулок.
Из Википедии: «Название дано в 1994 году в память находившегося неподалёку исчезнувшего Певческого (Крутицкого) переулка, где проживали у Яузских ворот, певчие Крутицкого архиерея. В своём произведении «Москва и москвичи» Гиляровский ошибочно пишет, что Свиньинский переулок назывался Певческим. Нет ни одного исторического документа, подтверждающего его слова».
Гиляровский (обиженно): «В адресной книге Москвы за 1826 год в списке домовладельцев значится: «Свиньин, Павел Петрович, статский советник, по Певческому переулку, дом № 24, Мясницкой части, на углу Солянки».
Свиньин воспет Пушкиным: «Вот и Свиньин, Российский Жук». Свиньин был человек известный: писатель, коллекционер и владелец музея. Впоследствии город переименовал Певческий переулок в Свиньинский».
Гиляровский: «Лицевой дом, выходивший узким концом на площадь, звали «Утюгом». Мрачнейший за ним ряд трехэтажных зловонных корпусов звался «Сухой овраг», а все вместе — «Свиной дом». Он принадлежал известному коллекционеру Свиньину. По нему и переулок назвали. Отсюда и кличка обитателей: «утюги» и «волки Сухого оврага».
В 1925 году дом надстроен двумя этажами по проекту архитектора И. П. Машкова.
Петропавловский переулок. Вдали виднеется Храм Троицы Живоначальной в Серебряниках.
А вот и «Каторга».
Гиляровский: «Дома, где помещались ночлежки, назывались по фамилии владельцев: Бунина, Румянцева, Степанова (потом Ярошенко) и Ромейко (потом Кулакова). В доме Румянцева были два трактира — «Пересыльный» и «Сибирь», а в доме Ярошенко — «Каторга». Названия, конечно, негласные, но у хитрованцев они были приняты.
…Выше всех была «Каторга» — притон буйного и пьяного разврата, биржа воров и беглых. «Обратник», вернувшийся из Сибири или тюрьмы, не миновал этого места. Прибывший, если он действительно «деловой», встречался здесь с почетом. Его тотчас же «ставили на работу».
Палаты были построены в середине 17 века придворным (стольником) Алексея Михайловича Емельяном Бутурлиным.
Домовладелица Елизавета Платоновна Ярошенко, купив это здание, решила не ремонтировать его (было бы дорого), а дешево сдавать. Тогда здесь и появляется ночлежка и трактир «Каторга».
Гиляровский: «Двух- и трехэтажные дома вокруг площади все полны такими ночлежками, в которых ночевало и ютилось до десяти тысяч человек. Эти дома приносили огромный барыш домовладельцам. Каждый ночлежник платил пятак за ночь, а «номера» ходили по двугривенному. Под нижними нарами, поднятыми на аршин от пола, были логовища на двоих; они разделялись повешенной рогожей. Пространство в аршин высоты и полтора аршина ширины между двумя рогожами и есть «нумер», где люди ночевали без всякой подстилки, кроме собственных отрепьев…»
Войдем во двор. Вообще-то там сейчас стоит кодовый замок. Но ведь первый раз я ходила с экскурсией -
Хотя московская Хитровка уже совсем не та, какой была во второй половине XIX столетия, название ее остается именем нарицательным. Воспевать, конечно, ее никто и не думал, но рассказы о ней занимают заметное место в творчестве Владимира Гиляровского и Максима Горького. Видимо, хорошо проштудировавший книги «Москва и москвичи» и «Трущобные люди» Борис Акунин неоднократно переносил на Хитровку действия своего цикла про Эраста Фандорина. Да и Александр Розненбаум, если верить его песне, именно там ждет упомянутого выше Гиляровского.
Экскурсию на Хитровку я начал от Славянской площади (станция метро «Китай-город», выход к Солянскому проезду). Да-да, в прошлом трущобный и невероятно криминогенный район находился буквально в четверти часа пешего хода от Кремля.
На южной стороне площади виднеется церковь Всех святых (Всехсвятская) на Кулишках. Относительно ее происхождения существует несколько гипотез. Согласно одной из них, деревянная церковь на этом месте была построена великим князем Дмитрием Донским (прав. 1359–1389 г.) в 1380 году в память о павших в Куликовской битве. Между тем историки иногда называют более ранний срок рождения церкви – 1367 год и связывают строительство храма с периодом заселения этой местности, примыкавшей в то время к московском посаду. Принято считать, что в XIV столетии данный участок был сильно заболочен и мало привлекателен в глазах горожан.
Одно из толкований слова «кулишки» и определяет его как топкое болотистое место. Есть также предание, что когда-то здесь и впрямь было болото, где водились кулики. Возможно, отсюда и пошло имя данного района города. Другие исследователи полагают, что на заре московской истории здесь находился густой бор, и поэтому слово «кулишки» может означать вырубленные участки среди леса. Кстати, одну из местных церквей во имя Иоанна Предтечи тогда назвали «под бором». В XV веке этот бор сменили роскошные Государевы сады, оставившие о себе память в названии Старосадского переулка, прилегающего к Кулишкам.
Также существует мнение, что название местности пошло от слова «кульки» (кошели). Дело в том, что соседний участок города, ныне известный как Яузские ворота, в старину назывался Кошелями. Эта дореволюционная версия историков получила право на существование еще потому, что Солянка прежде называлась Яузской улицей (теперь так называется отрезок, продолжающий Солянку к Котельникам через реку Яузу). Солянкой же она стала называться от расположенного тут казенного соляного склада. Кстати, прилегающая к Всехсвятской церкви Славянская площадь тоже прежде называлась Соляной, а потом Варварской. Современное же свое имя она получила не так давно, когда напротив церкви воздвигли памятник святым Кириллу и Мефодию, положившим начало славянской письменности.
Самая неубедительная, но исторически оправданная версия о значении слова «кулишки» относит его происхождение ко временам Дмитрия Донского и Куликовской битвы. Кто-то считает, что от имени этой битвы и пошло название городского района, так как князь дважды прошел здесь со своей ратью: отправившись из Кремля на битву и возвращаясь в Москву с победой. Тогда он якобы и велел заложить тут деревянную церковь во имя Всех святых в память о павших русских воинах и именовать эту местность Кулишками в честь отгремевшей великой битвы. Но тут стоит отметить, что Всехсвятская церковь отнюдь не является единственным московским храмом, поставленный в память о Куликовской битве и в благодарность за победу. Был также возведен собор Рождества Богородицы Рождественского монастыря, а в Кремле построили одноименную церковь с приделом Св. Лазаря.
Местность Кулишки достоверно известна с XIV века столетия, но осваиваться она начала задолго до Куликовской битвы. Тогда она уже прилегала к московскому посаду, простиравшемуся от восточной стены Кремля и Красной площади. Отсюда и повелось мнение историков о том, что первая церковь стояла тут издревле, когда на Кулишках только появились первые поселения. Для немногочисленных местных жителей она могла быть обычным приходским храмом. Поэтому весьма вероятно, что в 1380 году князь Дмитрий Донской приказал перестроить ее как храм-памятник в честь победы и погибших воинов.
Впрочем, нынешний облик Всехсвятской церкви был сформирован значительно позднее, уже в XVI–XVII веках. Храм сильно пострадал в 1612 году во время освобождения Москвы от польских интервентов, так как рядом с ним находилась артиллерийская батарея народного ополчения. Вновь церковь была отстроена в 1687 году, в частности именно тогда построили колокольню и приделы. Неоднократно церковь обновлялась в последующие времена. Тем не менее всю свою историю она продолжала оставаться обыкновенным московским приходским храмом.
Наиболее заметную и драматическую роль в своей продолжительной истории церковь сыграла во время Чумного бунта 1771 года. Именно ей в старину принадлежала знаменитая часовня чудотворной Боголюбской иконы Божией Матери, которая помещалась на Варварской башне стены Китай-города. К слову, и сейчас остатки фундамента этой башни еще можно увидеть в подземном переходе, связывающим Славянскую площадь с Варваркой.
Когда на город обрушилась эпидемия нередкой в те годы чумы, одному москвичу приснился сон, будто болезнь наслана за недостаточное почитание Боголюбской иконы. Он уселся у ворот и стал собирать деньги на «всемирную свечу», рассказывая всем о своем видении. Видимо, вместе с ним об этом же стал рассказывать священник Всехсвятского храма. В итоге люди ринулись к Варварским воротам, по лестницам залезали вверх, чтобы приложиться к образу. Скопление народа и целование иконы во время эпидемии только ускоряли распространение болезни. Когда просвещенный архиепископ московский Амвросий решил убрать икону в церковь и запечатал кружки для сбора пожертвования, начался бунт паникующих фанатиков, поддержанных любителями беспорядков. Архиепископа убили в Донском монастыре, где он пытался укрыться от разъяренной толпы, и на два дня город погрузился в пучину безвластия. Часть своего гнева темные простолюдины перенесли на иностранцев, особенно на врачей. Бунтовщиков, конечно, усмирили, но 16 сентября 1771 года стало трагической страницей в истории города.
Более Всехсвятская церковь ничего себя не проявила. В советское время ее закрыли, но, к счастью, не разрушили, а передавали различным учреждениям. В 90-х годах XX века после реставрации храм вновь стал действующим. Кстати, за историю своего существования церковь ушла в землю примерно на три с половиной метра, а ее колокольня приобрела небольшой наклон.
На заднем плане фотографии видна украшенная множеством старых церквей перспектива древней Варварки. Рассказывать о них в рамках этого альбома я уже не буду, так как и без того порядком перегрузил текст. Пора бы уже и направляться к непосредственной цели прогулки – Хитровке.
Дорога на Хитровку проста: от Славянской площади следует пройти сначала квартал Солянским проездом, потом свернуть направо на Солянку. Дойдя до пересечения с Подколокольным переулком, следует повернуть в последний. Тут как раз хорошо видно указанное пересечение: Солянка проходит правее, а переулок – слева. В месте их развилки стоит церковь Рождества Пресвятой Богородицы на Кулишках (или на Стрелке).
Впервые церковь тут появилась ориентировочно в 1460 году, но изначально была она деревянной. В XIV веке здесь находилась развилка дорог в Заяузье (сейчас это улица Солянка) и село Воронцово (на ее месте проходит Подколокольный переулок), где в 1484 году князь всея Руси Иван III (прав. 1462–1505 г.) устроил загородный двор.
Каменной церковь, как и большинство московских храмов, стала в XVII столетии. Существующее здание было построено после 1773 года. В 1800–1802 годах к нему были пристроены трапезная и четырехярусная колокольня. Автором этого проекта считают Д. Балашова, хотя другие источники называют Дмитрия Баженова (брата знаменитого архитектора Василия Ивановича Баженова).
Храм неоднократно перестраивался и обновлялся после пожара 1812 года. Сейчас он затянут в строительные леса – идет реставрация. Хотя здание имеет форму равноконечного креста, упомянутая трапезная сооружена в плане треугольной со скругленными углами, что было вызвано, скорее всего, необходимостью оформить фасадами стороны как по улице, так и по переулку. Я прочитал, что в архитектурном облике церкви воплотился переход от позднего барокко к раннему классицизму.
Массивное здание с выгоревшими на третьем этаже окнами я счел первым предвестником приближения к Хитровке. :)
Стоит рассказать, как вообще появился этот трущобный район, более полувека наводивший ужас на жителей Москвы. До второй трети XIX века местность к востоку от Китай-города хоть и не являлась вполне респектабельной, тем не менее считалась относительно приличной. Преображение произошло пусть не мгновенно, однако неожиданно для городских властей. Вот что писал по этому поводу Владимир Гиляровский.
В адресной книге Москвы за 1826 год в списке домовладельцев значится: «Свиньин, Павел Петрович, статский советник, по Певческому переулку, дом №24, Мясницкой части, на углу Солянки». Свиньин воспет Пушкиным: «Вот и Свиньин, Российский Жук». Свиньин был человек известный: писатель, коллекционер и владелец музея. Впоследствии город переименовал Певческий переулок в Свиньинский
(сейчас он опять носит первоначальное имя).
На другом углу Певческого переулка, тогда выходившего на огромный, пересеченный оврагами, заросший пустырь, постоянный притон бродяг, прозванный «вольным местом», как крепость, обнесенная забором, стоял большой дом со службами генерал-майора Николая Петровича Хитрова
(собственно, правильно его фамилия звучала как Хитрово, производная от слова «хитрый», а отчество чаще указывают как Захарович, так что классик вполне мог ошибаться), владельца пустопорожнего «вольного места» вплоть до нынешних Яузского и Покровского бульваров, тогда еще носивших одно название: «бульвар Белого города». На этом бульваре, как значилось в той же адресной книге, стоял другой дом генерал-майора Хитрова, №39. Здесь жил он сам, а в доме №24, на «вольном месте», жила его дворня, были конюшни, погреба и подвалы. В этом громадном владении и образовался Хитров рынок, названный так в честь владельца этой дикой усадьбы.
В 1839 году умер Свиньин, и его обширная усадьба и барские палаты перешли к купцам Расторгуевым, владевшим ими вплоть до Октябрьской революции.
Дом генерала Хитрова приобрел Воспитательный дом для квартир своих чиновников и перепродал его уже во второй половине XIX столетия инженеру Ромейко, а пустырь, все еще населенный бродягами, был куплен городом для рынка. Дом требовал дорогого ремонта. Его окружение не вызывало охотников снимать квартиры в таком опасном месте, и Ромейко пустил его под ночлежки: и выгодно, и без всяких расходов.
С одной стороны близ Хитровки – торговая Солянка с Опекунским советом, с другой – Покровский бульвар и прилегающие к нему переулки были заняты богатейшими особняками русского и иностранного купечества. Тут и Савва Морозов, и Корзинкины, и Хлебниковы, и Оловянишниковы, и Расторгуевы, и Бахрушины... Владельцы этих дворцов возмущались страшным соседством, употребляли все меры, чтобы уничтожить его, но ни речи, гремевшие в угоду им в заседаниях Думы, ни дорого стоящие хлопоты у администрации ничего сделать не могли. Были какие-то тайные пружины, отжимавшие все их нападающие силы, – и ничего не выходило. То у одного из хитровских домовладельцев рука в думе, то у другого – друг в канцелярии генерал-губернатора, третий сам занимает важное положение в делах благотворительности.
Угрюмая подворотня, красноречиво запечатанная остроумно припарковавшимся автовладельцем.
Впереди уже можно различить дома в самом сердце когда-то страшной Хитровки. В прежние времена до этой черты чистая публика заходить уже опасалась даже днем.
На углу Подколокольного и Подкопаевского переулков видна церковь Святого Николая Чудотворца в Подкопаях.
Весьма депрессивные каменные мешки тут попадаются…
Стоит обратить внимание на внешнюю отделку зданий конца XIX и начала XX веков. Иногда становится очевидно, что те или иные дома достраивали и расширяли в более поздний период, при этом стараясь стилистически не уходить далеко от первоначального проекта. Изящной лепнины здесь, конечно, мало: преобладает более суровый кирпичный орнамент.
Очередная подворотня. Полагаю, вечерами тут ходить до сих пор жутковато.
Характерный штрих местности!
Храм во имя Святого Николая Чудотворца в Подкопаях впервые упоминается в письменных источниках в 1493 году, когда сюда удалился Иван III после пожара, уничтожившего дворец в Кремле. В 1686 году при церкви было устроено кладбище, и о ней говорится как о каменном сооружении. Называлось она тогда церковью Николая Чудотворца Подкопаева. Вероятно, название произошло от фамилии какого-либо Подкопаева, скорее всего строителя храма.
Впрочем, существует на этот счет предание. Якобы воры собрались похитить из церкви имущество и подкопались под ее стену. Через подкоп они влезли в храм, украли серебряную ризу с иконы святителя Николая. Однако на обратном пути одного из воров в подкопе завалило насмерть. Мол, поэтому церковь получила наименование «в Подкопаях».
Еще одна версия объясняет название также подкопом: здесь, у берегов реки Рачки в старину находился карьер для добычи глины. К слову, при проведении тут земляных работ под асфальтом до сих пор находят залежи красной глины.
Во время недавнего вскрытия пола выяснилось, что под церковью существует заброшенное сводчатое помещение, от которого ведут засыпанные подземные ходы. Впрочем, центр Москвы вообще перерыт буквально весь: работы эти начались еще в эпоху татаро-монгольского игра, когда горожане делали подземные схроны на случай нападения неприятеля.
Церковь несколько раз переделывали, в частности в конце XVII и начале XVIII веков, а также в середине XVIII столетия. В результате пожара 1812 года она сильно пострадала и была восстановлена только в 1855–1858 годах по проекту Н.И. Козловского. В то время храм получил статус Александрийского подворья. Под поздней отделкой до сих пор скрывается декор XVII века.
При советской власти церковь закрыли в 1929 году. Тогда разрушили шатер, демонтировали кресты и главки на приделах. В здании устроили жилые помещения, а несколько позже открыли гальванический цех. Вновь действующим храмом церковь стала в 1991 году.
Кстати, те, кто читали книгу Бориса Акунина «Любовник Смерти», могут помнить, что на паперти именно этой церкви Семен Скориков под видом нищего выполнял роль почтальона, передавая письма Эраста Петровича Фандорина девице по прозвищу Смерть и в обратном порядке.
От церкви до былого сердца Хитровки осталось буквально полсотни шагов.
Вот он – перекресток сразу нескольких переулков: Подколокольного (он пересекает кадр), Певческого (его тут практически не видно, он правее границы снимка) и Петропавловского (уходит направо).
Менее столетия назад тут находилась Хитровская площадь с одноименным рынком. Вот как описывал ее Гиляровский.
Большая площадь в центре столицы, близ реки Яузы, окруженная облупленными каменными домами, лежит в низине, в которую спускаются, как ручьи в болото, несколько переулков. Она всегда курится. Особенно к вечеру. А чуть-чуть туманно или после дождя поглядишь сверху, с высоты переулка – жуть берет свежего человека: облако село! Спускаешься по переулку в шевелящуюся гнилую яму. В тумане двигаются толпы оборванцев, мелькают около туманных, как в бане, огоньков. Это торговки съестными припасами сидят рядами на огромных чугунах или корчагах с «тушенкой», жареной протухлой колбасой, кипящей в железных ящиках над жаровнями, с бульонкой, которую больше называют «собачья радость»...
А кругом пар вырывается клубами из отворяемых поминутно дверей лавок и трактиров и сливается в общий туман, конечно, более свежий и ясный, чем внутри трактиров и ночлежных домов, дезинфицируемых только махорочным дымом, слегка уничтожающим запах прелых портянок, человеческих испарений и перегорелой водки.
Двух- и трехэтажные дома вокруг площади все полны такими ночлежками, в которых ночевало и ютилось до десяти тысяч человек. Эти дома приносили огромный барыш домовладельцам. Каждый ночлежник платил пятак за ночь, а «номера» ходили по двугривенному. Под нижними нарами, поднятыми на аршин от пола, были логовища на двоих; они разделялись повешенной рогожей. Пространство в аршин высоты и полтора аршина ширины между двумя рогожами и есть «нумер», где люди ночевали без всякой подстилки, кроме собственных отрепьев...
На площадь приходили прямо с вокзалов артели приезжих рабочих и становились под огромным навесом, для них нарочно выстроенным. Сюда по утрам являлись подрядчики и уводили нанятые артели на работу. После полудня навес поступал в распоряжение хитрованцев и барышников: последние скупали все, что попало. Бедняки, продававшие с себя платье и обувь, тут же снимали их и переодевались вместо сапог в лапти или опорки, а из костюмов – в «сменку до седьмого колена», сквозь которую тело видно...
Дома, где помещались ночлежки, назывались по фамилии владельцев: Бунина, Румянцева, Степанова (потом Ярошенко) и Ромейко (потом Кулакова).
Здесь в центре кадра фигурирует дом Румянцева, на первом этаже которого было два трактира, выходящие на площадь. Они носили негласные, но весьма красноречивые названия «Пересыльный» и «Сибирь». Гиляровский рассказывает, что в «Пересыльном» собирались бездомники, нищие и барышники. Он было почище, так как публика в нем была, с точки зрения обывателя, поприличнее. А вот по хитрованским канонам посетители «Сибири» были степенью выше, так как завсегдатаями там являлись более авторитетные воры, карманники и крупные скупщики краденого.
Взгляд направо – пересечение Певческого переулка (он левее) и Подколокольного. Ухоженное здание на углу – это бывшая Бунинка, то есть дом Бунина. Опять процитирую Гиляровского.
Чище других был дом Бунина, куда вход был не с площади, а с переулка. Здесь жило много постоянных хитрованцев, существовавших поденной работой вроде колки дров и очистки снега, а женщины ходили на мытье полов, уборку, стирку как поденщицы. Здесь жили профессионалы-нищие и разные мастеровые, отрущобившиеся окончательно. Больше портные, их звали «раками», потому что они, голые, пропившие последнюю рубаху, из своих нор никогда и никуда не выходили. Работали день и ночь, перешивая тряпье для базара, вечно с похмелья, в отрепьях, босые.
А заработок часто бывал хороший. Вдруг в полночь вваливаются в «рачью» квартиру воры с узлами. Будят.
– Эй, вставай, ребята, на работу! – кричит разбуженный съемщик (квартиры). Из узлов вынимают дорогие шубы, лисьи ротонды и гору разного платья. Сейчас начинается кройка и шитье, а утром являются барышники и охапками несут на базар меховые шапки, жилеты, картузы, штаны. Полиция ищет шубы и ротонды, а их уже нет: вместо них – шапки и картузы.
Главную долю, конечно, получает съемщик, потому что он покупатель краденого, а нередко и атаман шайки.
Также здесь жили и вконец опустившиеся «аристократы»: спившиеся чиновники, выгнанные со службы офицеры и попы-расстриги. Чуть дальше по Певческому переулку располагался двор Бунина, где себя предлагали «барышни».
Как мне подсказали, сейчас в Бунинском доме находится посольство Австралии.
Тот же дом, но в другом ракурсе. Вдаль уходит Подколокольный переулок, по которому я сюда и пришел. Слева виден Певческий переулок. Где-то на их пересечении в XIX веке стояла будка городовых. В ту пору служили тут два известных полицейских по фамилиям Рудников и Лохматкин.
Мрачное зрелище представляла собой Хитровка в XIX столетии. В лабиринте коридоров и переходов, на кривых полуразрушенных лестницах, ведущих в ночлежки всех этажей, не было никакого освещения. Свой дорогу найдет, а чужому незачем сюда соваться! И действительно, никакая власть не смела сунуться в эти мрачные бездны.
Всем Хитровым рынком заправляли двое городовых – Рудников и Лохматкин. Только их пудовых кулаков действительно боялась «шпана», а «деловые ребята» были с обоими представителями власти в дружбе и, вернувшись с каторги или бежав из тюрьмы, первым делом шли к ним на поклон. Тот и другой знали в лицо всех преступников, приглядевшись к ним за четверть века своей несменяемой службы. Да и никак не скроешься от них: все равно свои донесут, что в такую-то квартиру вернулся такой-то.
А когда следователь по особо важным делам В. Ф. Кейзер спросил Рудникова:
– Правда ли, что ты знаешь в лицо всех беглых преступников на Хитровке и не арестуешь их?
– Вот потому двадцать годов и стою там на посту, а то и дня не простоишь, пришьют! Конечно, всех знаю.
И «благоденствовали» хитрованцы под такой властью. Рудников был тип единственный в своем роде. Он считался даже у беглых каторжников справедливым, и поэтому только не был убит, хотя бит и ранен при арестах бывал не раз. Но не со злобы его ранили, а только спасая свою шкуру. Всякий свое дело делал: один ловил и держал, а другой скрывался и бежал. Такова каторжная логика.
За двадцать лет службы городовым среди рвани и беглых у Рудникова выработался особый взгляд на все:
– Ну, каторжник... Ну, вор... нищий... бродяга... Тоже люди, всяк жить хочет. А то что? Один я супротив всех их. Нешто их всех переловишь? Одного пымаешь – другие прибегут... Жить надо!
Раз был такой случай. Запутался по пьяному делу на Хитровке сотрудник «Развлечения» Епифанов, вздумавший изучать трущобы. Его донага раздели на площади. Он – в будку. Стучит, гремит, «караул» кричит. Да так голый домой и вернулся. На другой день, придя в «Развлечение» просить аванс по случаю ограбления, рассказывал финал своего путешествия: огромный будочник, босой и в одном белье, которому он назвался дворянином, выскочил из будки, повернул его к себе спиной и гаркнул: «Всякая сволочь по ночам будет беспокоить!» – и так наподдал ногой – спасибо, что еще босой был, – что Епифанов отлетел далеко в лужу...
Никого и ничего не боялся Рудников. Даже сам Кулаков, со своими миллионами, которого вся полиция боялась, потому что «с Иваном Петровичем генерал-губернатор за ручку здоровался», для Рудникова был ничто. Он прямо являлся к нему на праздник и, получив от него сотенную, гремел:
– Ванька, ты шутишь, что ли? Аль забыл? А?..
Кулаков, принимавший поздравителей в своем доме, в Свиньинском переулке, в мундире с орденами, вспоминал что-то, трепетал и лепетал:
–Ах, извините, дорогой Федот Иваныч. И давал триста.
Именно с Рудникова списал Борис Акунин образ городового Ивана Федотовича Будникова в упомянутой выше повести «Любовник Смерти».
Пересечение Петропавловского и Певческого переулков образует острый угол, в который вписано массивное здание по прозвищу Утюг.
В прежние годы он относился к довольно обширным владениям Кулакова. Кулаковкой назывался не один дом, а целый ряд зданий между Хитровской площадью и Свиньинским (Певческим) переулком. Утюг – это лишь лицевой дом, выходивший узким концом на площадь. По свидетельству Гиляровского, в Кулаковку полиция вообще не совалась.
Тот Утюг, который изображен на фотографии, имеет лишь косвенное отношение к «оригинальной» трущобе вековой давности. От первоначального здания сохранились лишь подвалы и часть первого этажа, прочее было перестроено.
А в этом здании, доме Ярошенко, (стоит на углу площади и Подколокольного переулка) находился самый страшный из трактиров Хитровки – «Каторга». Принадлежал он сначала известному укрывателю беглых и разбойников Марку Афанасьеву, а потом перешел к его приказчику Кулакову, нажившему состояние на насиженном своим старым хозяином месте.
По описанию Владимира Гиляровского, «Каторга» была притоном буйного и пьяного разврата, биржей воров и беглых. Вернувшийся из Сибири или тюрьмы не миновал этого места. Прибывший, если он действительно «деловой», встречался здесь с почетом. Его тотчас же «ставили на работу».
Полицейские протоколы подтверждали, что большинство беглых из Сибири уголовных арестовывалось в Москве именно на Хитровке.
В подвале этого дома Борис Акунин поселил нищего каляку (то есть писаря), знавшего тайну клада в Серебряниках, только название слегка поменял на Ерошенковский подвал. Правда, в действительности очень обширные катакомбы были все же не тут, а под холмом за Утюгом.
Именно в «Каторге», если верить Акунину, убили Ксаверия Феофилактовича Грушина, наставника Эраста Фандорина, после чего в подвале этого трактира юный еще детектив расправился с подручными «делового» Миши Маленького.
Судя по тому, что я читал в Интернете, у дома Ярошенко очень интересный и «аутентичный» двор, но попасть в него я не смог: ворота оказались наглухо закрыты…
На месте этого здания электромеханического колледжа (бывшего техникума, а ранее просто школы) и находился обширный Хитров рынок. Насколько я знаю, сейчас готовится проект многофункицонального бизнес-центра, который планируют построить на участке, снеся колледж.
На переднем плане проходит Подколокольный переулок. Кстати, в середине XX века тут была трамвайная линия.
Сама же площадь в советское время носила имя Максима Горького.
Внутренний дворик Утюга. Кое-где сохранившиеся полуподвальные окна относятся к старому дому Ромейко (Кулакова). Сейчас же это вполне чистый и цивилизованный дворик, хотя местные жители продолжают именовать этот дом Утюгом.
Взгляд из той же точки, что и в прошлом кадре, но в противоположную сторону. По словам Гиляровского, раньше здесь тянулся мрачнейший ряд трехэтажных зловонных корпусов, называемый Cухим оврагом. Отсюда и клички обитателей – утюги или волки Сухого оврага.
Слева виднеется церковь Святых апостолов Петра и Павла.
Лишь в 1923 году городские власти нашли силы разгромить старую Хитровку.
Совершенно неожиданно весь рынок был окружен милицией, стоявшей во всех переулках и у ворот каждого дома. С рынка выпускали всех – на рынок не пускали никого. Обитатели были заранее предупреждены о предстоящем выселении, но никто из них и не думал оставлять свои «хазы». Милиция, окружив дома, предложила немедленно выселяться, предупредив, что выход свободный, никто задержан не будет, и дала несколько часов сроку, после которого «будут приняты меры». Только часть нищих-инвалидов была оставлена в одном из надворных флигелей «Румянцевки»...
В одну неделю… очистили всю площадь с окружающими ее вековыми притонами, в несколько месяцев отделала под чистые квартиры недавние трущобы и заселила их рабочим и служащим людом. Самую же главную трущобу «Кулаковку» с ее подземными притонами в «Сухом овраге» по Свиньинскому переулку и огромным «Утюгом» срыла до основания и заново застроила. Все те же дома, но чистые снаружи... Нет заткнутых бумагой или тряпками или просто разбитых окон, из которых валит пар и несется пьяный гул...
Впрочем, это далеко не вся моя прогулка по Хитровке. В я продолжу путь в направлении бывшего Третьего Мясницкого участка городской полиции.
ОБЪЕКТ: Хитровка - старый район Москвы, имеющий в прошлом дурную славу. Некоторые говорят, что встречают тут призраки старых разбойников.
МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ: Добраться до Хитровки: ближайшие ст. метро Китай-город, Курская. Местность, известная в Москве с 19-го по начало 20-го века как Хитровка, находится между Покровским бульваром и улицей Солянкой.
ИСТОРИЯ МЕСТНОСТИ: На схеме обозначены места застройки Хитровки:
НАЗВАНИЕ: История Хитровки началась в 1824 году с Хитровской площади, по фамилии генерала Николая Хитрово,
фельдмаршала Кутузова. Николай Хитрово являлся владельцем дома в районе и задумал построить рядом рынок зелени и мяса. Особняк генерала сохранился на углу Яузского бульвара и Подколокольного переулка во дворе сталинки (виден в арке).
ИСТОРИЯ ПЛОЩАДИ: На месте Хитровского рынка стояли 2 усадьбы, сгоревшие в 1812. Никто не брался за восстановление особняков. В 1824 Хитрово выкупил владения и на этом месте основал площадь, которую подарил городу. Хитровская площадь просуществовала с 1824 по начало 1960-х годов. Находилась на стыке Таганского и Басманного районов Москвы, между Подколокольным, Певческим, Петропавловским и Хитровым переулками.
Владения Хитрово проходили от Яузского бульвара до Петропавловского переулка. Тут были построены торговые ряды и подворье. Строительство проводилось на средства Хитрово, а разрешение на работы выдал Д.В. Голицын, занимавший пост генерал-губернатора Москвы. Сохранилась переписка Хитрово и Голицына, в которой оговариваются детали обустройства площади. В 1827 Хитрово скончался, а торговые ряды сменили владельцев. Площадь стала преображаться. Если раньше с трех незастроенных сторон площади располагались палисаднки для красоты, то теперь также разместили торговые ряды, а в воскресенья торговля распространялась и на площадь.
БИРЖА ТЯНЕТ НИЩИХ: В 1860-е на Хитровской площади построили биржу труда, куда стекалось огромное количество людей. На Хитровской бирже нанимали прислугу, сезонных рабочих и пр. Не всем удавалось найти работу, и оседали в окрестностях Хитровки, добывая на хлеб нищенством. Вокруг Хитровской стали открываться харчевни и трактиры, устраивали бесплатное питание для неимущих. Дома вблизи превратили в ночлежные. К середине 19 века Хитровка превратилась в неблагополучный район - заселена нищими, воришками, наемными рабочими. Их количество от 5000 до 10000 человек – хитрованцы.
ОБЛАВНОЕ МЕСТО: Здесь чаще всего арестовывались сбежавшие с сибирской каторги.
ЗНАМЕНИТОСТИ: В отличие от «воровской» Марьиной рощи, Хитровка была еще и богемным районом. В ее доходных домах селились художники, музыканты и писатели.
Хировка отражена в произведениях Гиляровского в книге "Москва и москвичи", Акунина, Горького. Её изучал художник Симов. В один из доходных домов Хитровки, в начале 20 века приходили изучать повадки и жизнь московского дна К.С. Станиславский и В.И. Немирович-Данченко перед постановкой пьесы Максима Горького «На дне». Многие даже считали, что сама пьеса была написана под впечатлением от его знакомства с Хитровкой. Но это не так: писатель черпал вдохновение в нижегородских трущобах.
На Хитровке, в больнице для бедных, в полной нищете умер художник А.К. Саврасов (на фото его картина Грачи прилетели, 1871, Третьяковская галерея).
Здесь бывали Л. Толстой, Г. Успенский, Т. Щепкина-Куперник.
На Хитровскую площадь выходили ночлежные дома, которыми владели Ярошенко, Бунин, Кулаков, Румянцев. В окрестностях Хитровки также находилась студия его ученика – Исаака Левитана, где бывал весь тогдашний бомонд.
ГИЛЯРОВСКИЙ: Журналист-новостник Гиляровский знал нравы улиц. Вот что он пишет: "Мрачное зрелище представляла собой Хитровка в прошлом столетии. В лабиринте коридоров и переходов, на кривых полуразрушенных лестницах,
ведущих в ночлежки всех этажей, не было никакого освещения. Свой дорогу найдёт, а чужому незачем сюда соваться! И действительно, никакая власть не смела сунуться в эти мрачные бездны…".
"Хитровские "гурманы" любят лакомиться объедками. "А ведь это был рябчик!" - смакует какой-то «бывший». А кто попроще - ест тушеную картошку с прогорклым салом, щековину, горло, легкое и завернутую рулетом коровью
требуху с непромытой зеленью содержимого желудка - рубец, который здесь зовется "рябчик". "Двух- и трехэтажные дома вокруг площади все полны такими ночлежками, в которых ночевало и ютилось до десяти
тысяч человек. Эти дома приносили огромный барыш домовладельцам. Каждый ночлежник платил пятак за ночь, а "номера" ходили по двугривенному. Под нижними нарами, поднятыми на аршин от пола, были
логовища на двоих; они разделялись повешенной рогожей. Пространство в аршин высоты и полтора аршина ширины между двумя рогожами и есть "нумер", где люди ночевали без всякой подстилки, кроме собственных отрепьев…"
ТРАКТИРЫ: Гиляровский попал в самый мрачный период в судьбе этой местности на территории Белого города. В бывшем доме Хитрово организована лечебница для обитателей Хитровки. В румянцевском доме - ночлежка и два трактира: "Пересыльный" и "Сибирь", а в доме Ярошенко – "Каторга". Это неофициальные названия хитрованцев. В "Пересыльном" бывали нищие, бездомные и барышники. "Сибирь" для карманников, воров, крупных скупщиков краденого, в "Каторге" воры и беглые каторжане. Возвратившийся из тюрьмы Всегда приходил на Хитровку, где встречали с почетом и пристраивали "на работу".
УТЮГ: В угол переулков Петропавловского и Певческого (Свиньинского) вписан дом, называемый Утюгом. Хозяином был Кулаков, строения между площадью и Свиньинским переулком назывались Кулаковкой. В наши дни от здания остались подвалы и частично первый этаж, а остальное перестроено. Ночлежка, описанная в главе «Хитровка» книги В.А. Гиляровского «Москва и москвичи»: «Кулаковкой» назывался не один дом, а ряд домов в огромном владении Кулакова между Хитровской площадью и Свиньинским переулком. Лицевой дом, выходивший узким концом на площадь, звали «Утюгом». Мрачнейший за ним ряд трехэтажных зловонных корпусов звался «Сухой овраг», а все вместе - «Свиной дом». Он принадлежал известному коллекционеру Свиньину. По нему и переулок назвали. Отсюда и кличка обитателей: «утюги» и «волки Сухого оврага».
ТРАКТИР "КАТОРГА": На фото биржи сзади видна вывеска "Трактир".
УПАДОК ПОСТРЕВОЛЮЦИИ: После революции Утюг и Кулаковка приходят в упадок. Ночлежники, в духе революции, отказались платить за ночлег. Хозяева, не найдя, кому пожаловаться, забросили свое предприятие. На Хитровке возросла преступность. В 20-х годах Моссовет снес Хитров рынок, 27 марта 1928 г. на площади разбили сквер. Ночлежные дома преобразовывались в жилтоварищества. В 1935 Хитровские площадь и переулок переименовали в честь Горького (исторические названия вернулись в 1994 году).
СОХРАНИВШИЕСЯ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТИ: Маросейка, д. 5 - храм Николая в Кленниках (Блинниках) 1657 г. Спуститься по Большому Спасоглинищевскому переулку, можно увидеть Московскую хоральную синагогу (арх. Эйбушитц). Дальше по Маросейке церковь Косьмы и Дамиана, был построен в 1793 году вместо древней церкви. Напротив голубой дворец (арх. Баженов) полковника Хлебникова. Следующим хозяином стал герой русско-турецкой войны П.А. Румянцев-Задунайский, потом его сын Николай. И сейчас на воротах дома можно увидеть надпись "Свободен от постоя". Когда хозяевами дома стали купцы Грачевы, они внесли значительную сумму на постройку военных казарм в Москве, и за это их освободили от обязательного содержания на постое военных. В начале Старосадского переулка Хитровки находится лютеранская кирха Петра и Павла 1906-1907 г. В противоположном конце переулка Ивановский монастырь, который поначалу находился на ул. Пятницкой, а в Старосадский переведен в 1530-е. В стенах обители отбывала наказание Дарья Салтыкова "салтычиха". Под именем Досифеи приняла постриг внебрачная дочь императрицы Елизаветы и Алексея Разумовского, известная как княжна Тараканова. В Старосадском находится церковь св. Владимира 1423 года. Покровка тоже входит в Хитровку. По левой стороне на 70 м протянулось здание, принадлежавшее родственнику царской фамилии В.Ф. Нарышкину. Здесь и каменные палаты Мазепы, и палаты дьяка Украинцева – деятеля 17 века, кот. являлся главой посольского приказа Петра I. В некоторых местах ширина улицы не превышала 10 метров, днем было не протолкнуться. Все утопало в грязи из-за дождей, реки Рачки и Чистого (тогда Поганого) пруда. Свидетельством такого плачевного состояния улиц служит подметное (анонимное) письмо на имя Меншикова: "Мостовыя улицы мостят, не вынимая прежних подкладов и не вычищая грязи... а много ж из мостов в скудные дома крадут бревна... По улицам изо многих дворов строят избы и всякое дворовое строение, а тем строением выдаютца на улицы, и оттого улицы истеснились. Из дворов мечют по улицам всякий скаредной помет и собаки и куры и кошки и иную мертвечину, и от того помету летом бывает всякий дух и черви родятца, оттого болезни, паче ж зазор от иноземцев". Вверх по Хохловскому переулку церковь Троицы Живоначальной в Хохлах. В результате объединения России и Украины (в 1654 году) в Москве возникло поселение украинцев, хохлов. В Подкопаевском переулке Хитровки храм Николая в Подкопаях. На пересечении Солянки и Подколокольного переулка церковь Рождества Богородицы на Стрелке (на Кулишках) 1460 г. На Варварской (сейчас Славянской площади), недалеко ст. метро "Китай-город", в Зарядье церковь Трех Святителей на Кулишках. Дом №1 в Большом Трехсвятительском переулке, в 1892-1900 тут была мастерская художника И. Левитана, часто заходили Шаляпин, Нестеров, а Серов писал портрет Левитана. Жемчужина Хитровки – церковь Петра и Павла у Яузских ворот в Петропавловском переулке, которая никогда не закрывалась, и все ее колокола уцелели. В октябре 2008 года Хитровской площади и пяти прилегающим кварталам эксперты Историко-культурного комитета по культурному наследию присвоили статус "достопримечательного места". Этот статус закреплен законом о культурном наследии, и предусматривает ограничения на проведение строительных работ и преобразований. На фото распоряжение мэра Москвы Ю. М. Лужкова о воссоздании Хитровской площади и исторической застройки 5 февраля 2010 года.
