Александр Иванович Куприн

В зверинце

Первоначальное название - "Смерть Цезаря", при 2-м издании - "Сон Цезаря". Текст сверен с изданием: А. И. Куприн. Собрание сочинений в 9 томах. Том 1 . М.: Худ. литература, 197 0 . С. 24 7 - 253 . В походном, наскоро сколоченном из досок зверинце Иоганна Миллера сторожа еще не успели зажечь ламп для вечернего представления. На всем лежит тяжелая полумгла. Железные решетки, клетки, барьеры, скамейки, столбы, поддерживающие крышу, кадки с водою и ящики для песка кажутся при этом умирающем мерцании осеннего вечера нагроможденными в беспорядке. Воздух насыщен острым запахом мелких хищников: лис, куниц и рысей, смешанным с запахом испортившегося сырого мяса и птичьего помета. Вздрагивая от холода и тесно прижавшись друг к другу, пленники тяжело дремлют в своих клетках. В этот час они отдыхают от назойливого любопытства публики. Желтые, серые, краснохвостые попугаи нахохлились на своих жердочках, привязанные к ним тонкими цепочками за ноги. Большой старый слон, который в темноте кажется издали безобразной громадой, дремлет, перекачиваясь на своей площадке с ноги на ногу, и то развивает, то свивает гибкий хобот. Обезьяны сбились в тесную кучу в самом дальнем углу своего помещения. Некоторые нежно обняли друг дружку за шею; одна приложила голову на колени соседке. Выражения лиц у них у всех печально-покорные, и теперь они больше, чем когда-либо, похожи на людей. В самом конце зверинца, на низкой насести, сидит старый орел, общипанный, облезлый и сгорбленный. Он не спит. Его неподвижные глаза смотрят в темноту со всегдашней непримиримой и гордой ненавистью. Тяжелая, угнетающая тишина изредка прерывается странными звуками: то будто вздох продолжительный вырвется из чьей-то громадной груди, то стон послышится, то отрывистый хохот сумасшедшей гиены, которая недавно заболела и теперь целыми часами кружится с необыкновенной быстротой на одном месте, пока не упадет без сил. Цезарь спит и тихо, точно бредящая собака, взвизгивает во сне. Одна из его могучих желтых лап высунулась в ту щель внизу решетки, куда просовывают пищу, и небрежно свесилась наружу. Голову он спрятал в другую лапу, согнутую в колене, и сверху видна только густая темная грива. Рядом с ним свернулась в клубок, точно спящая кошечка, его львица. Цезарь спит беспокойно и иногда вздрагивает. Дыхание клубами горячего пара вылетает из его широких ноздрей. Тревожный, но блаженный сон снится Цезарю. Над хладеющей после дневного жара пустыней всплыл громадный, блестящий диск месяца, и пустыня ожила, и проснулась, и заговорила миллионами голосов. Проснулся и он, властелин пустыни, и медленными шагами выходит из зарослей, куда загнало его в полдень солнце и где он после кровавого пира, утолив из ручья, жажду, спал в тени до наступления ночи. Какой простор пред его расширенными очами! Только и видно, что синее небо да безбрежная пустыня. Всей своей могучей грудью вдыхает лев свежеющий воздух и вдруг оглушительным, царственным ревом потрясает воздух пустыни. И все смолкает, объятое ужасом. С фырканьем и топотом вскакивают и мчатся через пустыню испуганные стада антилоп и зебров... Лев крадется к тому ручью, куда каждый день ходят пить воду стада буйволов, и прячется между камнями. Ни один мускул его бархатного тела не шевелится, но весь он уже сжался и приготовился для огромного прыжка. Вдали раздается грузный топот, земля гудит и вздрагивает под тяжелыми копытами. Это идут на водопой буйволы. Передовые тревожно и громко обнюхивают землю и бьют себя хвостами по бокам. Лев не шевелится, но задние ноги его, точно две стальные сжатые пружины, готовы каждую секунду выпрямиться со страшною быстротою. Наконец стадо напилось и возвращается обратно. Цезарь уже выбрал свою жертву, молодого черного бычка с мускулистой шеей и железным затылком. Легким, беззвучным движением взвивается лев в воздухе. Один прыжок и он уже на спине у буйвола, задние лапы вонзились в круп, передние ушли глубоко в мускулы шеи. Животное в ужасе и бешенстве мчится вперед, прыгает, тщетно стараясь сбросить с себя страшную ношу, и мгновенно падает на песок с перегрызенным позвонком. Пасть Цезаря дымится от горячей крови животного, и опять оглашает он своим победным царственным ревом пустыню. Взвизгивает в своей клетке спящий Цезарь и видит другой сон. Перед ним возвышается утыканная острыми гвоздями страшно высокая и крепкая загородка крааля. Лев приседает чуть-чуть к земле, мгновение и он уже внутри загородки; под навесом, сбившись в кругу и дрожа атласной кожей, стоят лошади. Лев устремляется к ним, но в это мгновение просыпается весь крааль. Вспыхивает ружейный огонь, гремят выстрелы, с криком, свистом, гиканьем сбегаются люди. Но Цезарь не хочет упустить добычу; он уже схватил за загривок жеребенка и влечет его по земле к загородке. Гнев и вкус горячей лошадиной крови придают ему чрезмерную силу. Взмахом могучей головы он закидывает животное на спину, вместе с ним высоко над загородкой перелетает на другую сторону и скрывается в темноте ночи. Сторож зажег лампу. Свет ее упал на глаза Цезарю, и он проснулся. Сначала лев долго не мог прийти в себя; он даже чувствовал до сих пор на языке вкус свежей крови. Но как только он понял, где он находится, то быстро вскочил на ноги и заревел таким гневным голосом, какого еще никогда не слыхали вздрагивающие постоянно при львином реве обезьяны, ламы и зебры. Львица проснулась и, лежа, присоединила к нему свой голос. Цезарь уже не помнил своего сна, но никогда еще эта тесная клетка с решеткой, эти ненавистные лампы, эти человеческие фигуры так его не раздражали. Он метался из угла в угол, злобно рычал на львицу, когда она. попадалась на дороге, и останавливался только для того, чтобы в бешеном реве выразить весь бессильный, но страшный гнев Цезаря, запертого в тюрьме. - Пож-жалуйте, господа! Нач-чинается объяснение зверей. Пож-жалуйте! - закричал у входа сторож-немец. Господа, в числе которых было десять-двенадцать дам с детьми и няньками, несколько гимназистов и юнкеров и человек тридцать хорошо одетых мужчин, подошли и окружили сторожа. Остальная публика глазела сзади, из-за барьера. Сторож стал спиною к первой клетке и, постукивая за спиной палочкой по решетке, начал объяснение: - А вот-с ам-мериканский дико-образ. Тело его снабжено длинными колючими иглами, которые он бросает в преследующих его врагов... Объяснение свое он проговорил заученным тоном, с полнейшим равнодушием к самому дикобразу, и перешел к следующему номеру. - А вот-с черная пантера, или черная смерть, называется иначе гробокопательница. Разрывает могилы и пожирает трупы с кожей, с костями и даже с волосами. Пос-сторонитесь, господа. Детям не видно... Публика наклонялась к решетке, но ничего не видала, кроме двух зеленых горящих глаз в самом углу клетки. - Може там никакой пантеры нема? - заметил с галереи чей-то голос. Потом сторож объяснял гамадрила, который "ходит гулять на люна, а если нет люна, то без люна, и кушает яйца крокодила". Затем он показывал находящегося в ящике "змея Кейлон с острова Цейлон". Этот змеи не ядовит, только мускулом давит, а самого его видеть нельзя, потому, что "если ящик открывайт, змей бистро убегайт". Наконец толпа остановилась перед клеткой льва. - А вот африканский лев. Называется Цезарь. Стоит двадцать пять тысяч марок. И со своей львицей, стоящей одиннадцать тысяч марок,- запел сторож. Затем в его руках очутилась неизвестно откуда появившаяся жестяная кружка, и он, потряхивая находящимися в ней медяками, протягивая ее публике, сказал: - Сейчас начнется блестящее представление: укрощение львов и кормление диких зверей. Пожертвуйте, господа, кто что может, в пользу служащих зверинца. И в это время свободной рукой он зазвонил в колокольчик, возвещающий начало представления. Десять евреев-музыкантов грянули веселый марш. - Карльхен, звонят, - сказала чистенькая старая немка, выходя из-за своей кассы и отворяя дверь в уборную, где одевался укротитель. - Сейчас, - ответил Карльхен. - Затворите, мама, дверь. Холодно. Карл Миллер, брат хозяина зверинца, стоял в крошечной дощатой уборной, перед зеркалом, уже одетый в розовое трико с малиновым бархатным перехватом ниже живота. Старший брат, Иоганн, сидел рядом и зоркими глазами следил за туалетом Карла, подавая ему нужные предметы. Сам Иоганн был сильно хром (ему ручной лев исковеркал правую ногу) и никогда не выходил в качестве укротителя, а только подавал брату в клетку обручи, бенгальский огонь и пистолеты. - Вот румяна, - сказал Иоганн, протягивая брату коробку, положи немного. Карл действительно был бледен. При первых же звуках музыки он почувствовал, как кровь сбежала с его лица и горячей волной прихлынула к сердцу и как руки его похолодели и приобрели какую-то особенную цепкость. Но это волнение не было волнением трусости. Уже два года Карл укрощал львов и каждый день испытывал одно и то же чувство подъема нервов. Музыка, трико, боязливое и почтительное любопытство толпы, бенгальский огонь, наконец, прилив воли и отваги во время представления в клетке и страшная нравственная сила, которую он в это время чувствовал во всем своем существе и особенно во взоре, заставлявшем льва робко пятиться в угол, все это заранее, еще при одевании, волновало его. Положив на щеки слой румян и подведя карандашом нижные и верхние веки, отчего глаза стали громадными и заблестели, Карл надел на шею малиновый воротник, украшенный аграмантом с блестками, и посмотрелся в зеркало. На него глянуло смелое и взволнованное, очень красивое лицо; с крутым, упрямым подбородком, большими голубыми глазами, смотревшими с дерзкой улыбкой. - Хлыст! - приказал отрывисто Карл, поправляясь перед зеркалом. Старший брат поспешно подал ему длинный бич, а сам отошел к дверям, чтобы их широко отворить перед выходом Карла, и заботливо ощупал в кармане револьвер... Карл швырнул зеркало на комод и сделал руками и ногами несколько быстрых движений, чтобы размяться. Брат посмотрел на него вопросительно. Карл мотнул головой и из растворенной Иоганном двери вышел эластичной, поспешной походкой в зверинец. Иоганн шел сзади и звонил, а чистенькая старушка из-за кассы украдкой крестила молодого сына, красавца и своего любимчика. За десять шагов до клетки Карла остановил сторож и сказал ему несколько слов на ухо. Это была дурная примета. Укротитель никогда не должен останавливаться ни на одну секунду, потому что зверь следит за ним глазами с самого выхода его из уборной. - Цезарь беспокоится? Рычит? - переспросил Карл умышленно громко, играя перед публикой бесстрашием.- О! Это пустяки. Он сейчас будет у нас, как Овечка. Цезарь стоял, прижавшись лицом к самой решетке. Его кошачьи рыжие глаза с громадными зрачками блестели жадно и пугливо в то же время. Бешенство, не проходившее у него до сих пор, внезапно разрослось при виде знакомой фигуры в розовом трико, на которую он нарочно не смотрел, но за всеми движениями которой следил с напряженным вниманием хищника. Карл быстро прошел среди расступившихся зрителей, ловко вспрыгнул на три ступеньки приставной лестницы и очутился в предохранительной клеточке, из которой железная дверца отворялась внутрь большой клетки. Но едва он взялся за ручку, как Цезарь одним прыжком очутился у дверцы, налег на нее головой и заревел, обдавая Карла горячим дыханием и запахом гнилого мяса. - Цезарь, назад!.. - крикнул Карл и, нарочно приблизив к решетке лицо, устремил на зверя пристальный взгляд. Но лев выдержал взгляд, не отступал и скалил зубы. Тогда Карл просунул сквозь решетку хлыст и стал бить Цезаря по голове и по лапам. Цезарь ревел, но не отступал и не отводил глаз. - Довольно! - крикнул кто-то из глубины публики. - Довольно! - подхватила единодушно вся толпа. - Оставь! - сказал Иоганн тихим и тревожным голосом и под плащом, незаметно, вытащил из кармана револьвер. - Нет! - отрезал сердито Карл и опять ударил изо всей силы льва по голове. - Цезарь, назад! Но Цезарь внезапно взвился во весь рост и ударил лапой в решетку с такой силой, что вся клетка задрожала. - Довольно! Перестаньте! - кричали зрители и оставались в то же время, точно прикованные, не трогаясь с места. - Огня! - крикнул Карл. Минутный припадок нерешительности, который он испытал было сначала при непослушании льва, уступил теперь место озлоблению, и он решился во что бы то ни стало заставить зверя повиноваться. Иоганн выхватил из жаровни, принесенной сторожем, раскаленный железный прут и передал его брату вместе с зажженной палочкой искристого бенгальского огня. Ослепленные огнем зрители не заметили быстрого движения Карла, но увидали, как Цезарь с громким стоном боли отскочил от двери, и в ту же секунду укротитель очутился в клетке. В зверинце сделалось совсем тихо, слышно было только, как шипел бенгальский огонь в руке у Карла да стонал и ворчал Цезарь в углу клетки. Что затем произошло - никто не мог дать себе отчета. Послышался потрясающий крик Карла, ужасный рев Цезаря и львицы, три оглушительных выстрела, испуганные крики зрителей и безумный, отчаянный старческий вопль: "Карльхен! Карльхен! Карльхен!.." На полу клетки лежал Карл, весь истерзанный, с переломанными руками, ногами и ребрами, но еще живой; сзади него львица, которой пуля Иоганна попала в череп, и рядом с ней в последней агонии Цезарь. Бледные, перепуганные зрители стояли вокруг клетки в немом ужасе и не трогались с места, несмотря на упрашивания сторожа оставить зверинец. <1895 >

В походном, наскоро сколоченном из досок зверинце Иоганна Миллера сторожа еще не успели зажечь ламп для вечернего представления. На всем лежит тяжелая полумгла. Железные решетки, клетки, барьеры, скамейки, столбы, поддерживающие крышу, кадки с водою и ящики для песка кажутся при этом умирающем мерцании осеннего вечера нагроможденными в беспорядке. Воздух насыщен острым запахом мелких хищников: лис, куниц и рысей, смешанным с запахом испортившегося сырого мяса и птичьего помета.

Вздрагивая от холода и тесно прижавшись друг к другу, пленники тяжело дремлют в своих клетках. В этот час они отдыхают от назойливого любопытства публики.

Желтые, серые, краснохвостые попугаи нахохлились на своих жердочках, привязанные к ним тонкими цепочками за ноги. Большой старый слон, который в темноте кажется издали безобразной громадой, дремлет, перекачиваясь на своей площадке с ноги на ногу, и то развивает, то свивает гибкий хобот. Обезьяны сбились в тесную кучу в самом дальнем углу своего помещения. Некоторые нежно обняли друг дружку за шею; одна приложила голову на колени соседке. Выражения лиц у них у всех печально-покорные, и теперь они больше, чем когда-либо, похожи на людей. В самом конце зверинца, на низкой насести, сидит старый орел, общипанный, облезлый и сгорбленный. Он не спит. Его неподвижные глаза смотрят в темноту со всегдашней непримиримой и гордой ненавистью.

Тяжелая, угнетающая тишина изредка прерывается странными звуками: то будто вздох продолжительный вырвется из чьей-то громадной груди, то стон послышится, то отрывистый хохот сумасшедшей гиены, которая недавно заболела и теперь целыми часами кружится с необыкновенной быстротой на одном месте, пока не упадет без сил.

Цезарь спит и тихо, точно бредящая собака, взвизгивает во сне. Одна из его могучих желтых лап высунулась в ту щель внизу решетки, куда просовывают пищу, и небрежно свесилась наружу. Голову он спрятал в другую лапу, согнутую в колене, и сверху видна только густая темная грива. Рядом с ним свернулась в клубок, точно спящая кошечка, его львица. Цезарь спит беспокойно и иногда вздрагивает. Дыхание клубами горячего пара вылетает из его широких ноздрей.

Тревожный, но блаженный сон снится Цезарю. Над хладеющей после дневного жара пустыней всплыл громадный, блестящий диск месяца, и пустыня ожила, и проснулась, и заговорила миллионами голосов. Проснулся и он, властелин пустыни, и медленными шагами выходит из зарослей, куда загнало его в полдень солнце и где он после кровавого пира, утолив из ручья, жажду, спал в тени до наступления ночи. Какой простор пред его расширенными очами! Только и видно, что синее небо да безбрежная пустыня. Всей своей могучей грудью вдыхает лев свежеющий воздух и вдруг оглушительным, царственным ревом потрясает воздух пустыни. И все смолкает, объятое ужасом. С фырканьем и топотом вскакивают и мчатся через пустыню испуганные стада антилоп и зебров…

Лев крадется к тому ручью, куда каждый день ходят пить воду стада буйволов, и прячется между камнями. Ни один мускул его бархатного тела не шевелится, но весь он уже сжался и приготовился для огромного прыжка. Вдали раздается грузный топот, земля гудит и вздрагивает под тяжелыми копытами. Это идут на водопой буйволы. Передовые тревожно и громко обнюхивают землю и бьют себя хвостами по бокам. Лев не шевелится, но задние ноги его, точно две стальные сжатые пружины, готовы каждую секунду выпрямиться со страшною быстротою.

Наконец стадо напилось и возвращается обратно. Цезарь уже выбрал свою жертву, молодого черного бычка с мускулистой шеей и железным затылком. Легким, беззвучным движением взвивается лев в воздухе. Один прыжок и он уже на спине у буйвола, задние лапы вонзились в круп, передние ушли глубоко в мускулы шеи. Животное в ужасе и бешенстве мчится вперед, прыгает, тщетно стараясь сбросить с себя страшную ношу, и мгновенно падает на песок с перегрызенным позвонком. Пасть Цезаря дымится от горячей крови животного, и опять оглашает он своим победным царственным ревом пустыню.

Взвизгивает в своей клетке спящий Цезарь и видит другой сон.

Перед ним возвышается утыканная острыми гвоздями страшно высокая и крепкая загородка крааля. Лев приседает чуть-чуть к земле, мгновение и он уже внутри загородки; под навесом, сбившись в кругу и дрожа атласной кожей, стоят лошади. Лев устремляется к ним, но в это мгновение просыпается весь крааль. Вспыхивает ружейный огонь, гремят выстрелы, с криком, свистом, гиканьем сбегаются люди. Но Цезарь не хочет упустить добычу; он уже схватил за загривок жеребенка и влечет его по земле к загородке. Гнев и вкус горячей лошадиной крови придают ему чрезмерную силу. Взмахом могучей головы он закидывает животное на спину, вместе с ним высоко над загородкой перелетает на другую сторону и скрывается в темноте ночи.

Сторож зажег лампу. Свет ее упал на глаза Цезарю, и он проснулся. Сначала лев долго не мог прийти в себя; он даже чувствовал до сих пор на языке вкус свежей крови. Но как только он понял, где он находится, то быстро вскочил на ноги и заревел таким гневным голосом, какого еще никогда не слыхали вздрагивающие постоянно при львином реве обезьяны, ламы и зебры. Львица проснулась и, лежа, присоединила к нему свой голос.

Цезарь уже не помнил своего сна, но никогда еще эта тесная клетка с решеткой, эти ненавистные лампы, эти человеческие фигуры так его не раздражали. Он метался из угла в угол, злобно рычал на львицу, когда она попадалась на дороге, и останавливался только для того, чтобы в бешеном реве выразить весь бессильный, но страшный гнев Цезаря, запертого в тюрьме.

– Пож-жалуйте, господа! Нач-чинается объяснение зверей. Пож-жалуйте! – закричал у входа сторож-немец.

Господа, в числе которых было десять-двенадцать дам с детьми и няньками, несколько гимназистов и юнкеров и человек тридцать хорошо одетых мужчин, подошли и окружили сторожа. Остальная публика глазела сзади, из-за барьера. Сторож стал спиною к первой клетке и, постукивая за спиной палочкой по решетке, начал объяснение:

– А вот-с ам-мериканский дико-образ. Тело его снабжено длинными колючими иглами, которые он бросает в преследующих его врагов…

Объяснение свое он проговорил заученным тоном, с полнейшим равнодушием к самому дикобразу, и перешел к следующему номеру.

– А вот-с черная пантера, или черная смерть, называется иначе гробокопательница. Разрывает могилы и пожирает трупы с кожей, с костями и даже с волосами. Пос-сторонитесь, господа. Детям не видно…

Публика наклонялась к решетке, но ничего не видала, кроме двух зеленых горящих глаз в самом углу клетки.

– Може там никакой пантеры нема? – заметил с галереи чей-то голос.

Потом сторож объяснял гамадрила, который «ходит гулять на люна, а если нет люна, то без люна, и кушает яйца крокодила». Затем он показывал находящегося в ящике «змея Кейлон с острова Цейлон». Этот змеи не ядовит, только мускулом давит, а самого его видеть нельзя, потому, что «если ящик открывайт, змей бистро убегайт».

Наконец толпа остановилась перед клеткой льва.

– А вот африканский лев. Называется Цезарь. Стоит двадцать пять тысяч марок. И со своей львицей, стоящей одиннадцать тысяч марок,– запел сторож.

Затем в его руках очутилась неизвестно откуда появившаяся жестяная кружка, и он, потряхивая находящимися в ней медяками, протягивая ее публике, сказал:

– Сейчас начнется блестящее представление: укрощение львов и кормление диких зверей. Пожертвуйте, господа, кто что может, в пользу служащих зверинца. И в это время свободной рукой он зазвонил в колокольчик, возвещающий начало представления. Десять евреев-музыкантов грянули веселый марш.

– Карльхен, звонят, – сказала чистенькая старая немка, выходя из-за своей кассы и отворяя дверь в уборную, где одевался укротитель.

– Сейчас, – ответил Карльхен. – Затворите, мама, дверь. Холодно.

Карл Миллер, брат хозяина зверинца, стоял в крошечной дощатой уборной, перед зеркалом, уже одетый в розовое трико с малиновым бархатным перехватом ниже живота. Старший брат, Иоганн, сидел рядом и зоркими глазами следил за туалетом Карла, подавая ему нужные предметы. Сам Иоганн был сильно хром (ему ручной лев исковеркал правую ногу) и никогда не выходил в качестве укротителя, а только подавал брату в клетку обручи, бенгальский огонь и пистолеты.

– Вот румяна, – сказал Иоганн, протягивая брату коробку, положи немного.

Карл действительно был бледен. При первых же звуках музыки он почувствовал, как кровь сбежала с его лица и горячей волной прихлынула к сердцу и как руки его похолодели и приобрели какую-то особенную цепкость. Но это волнение не было волнением трусости. Уже два года Карл укрощал львов и каждый день испытывал одно и то же чувство подъема нервов.

Музыка, трико, боязливое и почтительное любопытство толпы, бенгальский огонь, наконец, прилив воли и отваги во время представления в клетке и страшная нравственная сила, которую он в это время чувствовал во всем своем существе и особенно во взоре, заставлявшем льва робко пятиться в угол, все это заранее, еще при одевании, волновало его. Положив на щеки слой румян и подведя карандашом нижные и верхние веки, отчего глаза стали громадными и заблестели, Карл надел на шею малиновый воротник, украшенный аграмантом с блестками, и посмотрелся в зеркало. На него глянуло смелое и взволнованное, очень красивое лицо; с крутым, упрямым подбородком, большими голубыми глазами, смотревшими с дерзкой улыбкой.

– Хлыст! – приказал отрывисто Карл, поправляясь перед зеркалом.

Старший брат поспешно подал ему длинный бич, а сам отошел к дверям, чтобы их широко отворить перед выходом Карла, и заботливо ощупал в кармане револьвер… Карл швырнул зеркало на комод и сделал руками и ногами несколько быстрых движений, чтобы размяться. Брат посмотрел на него вопросительно. Карл мотнул головой и из растворенной Иоганном двери вышел эластичной, поспешной походкой в зверинец. Иоганн шел сзади и звонил, а чистенькая старушка из-за кассы украдкой крестила молодого сына, красавца и своего любимчика.

За десять шагов до клетки Карла остановил сторож и сказал ему несколько слов на ухо. Это была дурная примета. Укротитель никогда не должен останавливаться ни на одну секунду, потому что зверь следит за ним глазами с самого выхода его из уборной.

– Цезарь беспокоится? Рычит? – переспросил Карл умышленно громко, играя перед публикой бесстрашием.– О! Это пустяки. Он сейчас будет у нас, как Овечка.

Цезарь стоял, прижавшись лицом к самой решетке. Его кошачьи рыжие глаза с громадными зрачками блестели жадно и пугливо в то же время. Бешенство, не проходившее у него до сих пор, внезапно разрослось при виде знакомой фигуры в розовом трико, на которую он нарочно не смотрел, но за всеми движениями которой следил с напряженным вниманием хищника.

Карл быстро прошел среди расступившихся зрителей, ловко вспрыгнул на три ступеньки приставной лестницы и очутился в предохранительной клеточке, из которой железная дверца отворялась внутрь большой клетки. Но едва он взялся за ручку, как Цезарь одним прыжком очутился у дверцы, налег на нее головой и заревел, обдавая Карла горячим дыханием и запахом гнилого мяса.

– Цезарь, назад!.. – крикнул Карл и, нарочно приблизив к решетке лицо, устремил на зверя пристальный взгляд. Но лев выдержал взгляд, не отступал и скалил зубы. Тогда Карл просунул сквозь решетку хлыст и стал бить Цезаря по голове и по лапам.

Цезарь ревел, но не отступал и не отводил глаз.

– Довольно! – крикнул кто-то из глубины публики.

– Довольно! – подхватила единодушно вся толпа.

– Оставь! – сказал Иоганн тихим и тревожным голосом и под плащом, незаметно, вытащил из кармана револьвер.

– Нет! – отрезал сердито Карл и опять ударил изо всей силы льва по голове. – Цезарь, назад!

Но Цезарь внезапно взвился во весь рост и ударил лапой в решетку с такой силой, что вся клетка задрожала.

– Довольно! Перестаньте! – кричали зрители и оставались в то же время, точно прикованные, не трогаясь с места.

– Огня! – крикнул Карл.

Минутный припадок нерешительности, который он испытал было сначала при непослушании льва, уступил теперь место озлоблению, и он решился во что бы то ни стало заставить зверя повиноваться.

Иоганн выхватил из жаровни, принесенной сторожем, раскаленный железный прут и передал его брату вместе с зажженной палочкой искристого бенгальского огня. Ослепленные огнем зрители не заметили быстрого движения Карла, но увидали, как Цезарь с громким стоном боли отскочил от двери, и в ту же секунду укротитель очутился в клетке.

В зверинце сделалось совсем тихо, слышно было только, как шипел бенгальский огонь в руке у Карла да стонал и ворчал Цезарь в углу клетки.

Что затем произошло – никто не мог дать себе отчета. Послышался потрясающий крик Карла, ужасный рев Цезаря и львицы, три оглушительных выстрела, испуганные крики зрителей и безумный, отчаянный старческий вопль: «Карльхен! Карльхен! Карльхен!..»

На полу клетки лежал Карл, весь истерзанный, с переломанными руками, ногами и ребрами, но еще живой; сзади него львица, которой пуля Иоганна попала в череп, и рядом с ней в последней агонии Цезарь.

Бледные, перепуганные зрители стояли вокруг клетки в немом ужасе и не трогались с места, несмотря на упрашивания сторожа оставить зверинец.

Примечания

ПРИМЕЧАНИЯ

Впервые опубликовано в газете «Киевлянин», 1895, под названием «Смерть Цезаря», с подзаголовком «Новелла». В сбор­ник «Миниатюры» рассказ вошел под названием «Сон Цезаря». Под заглавием «В зверинце» был впервые напечатан в сб. «Дет­ские рассказы» (1908).

Ширинский-Шихматов Александр Алексеевич

кн. (07/1900.08.03--1968.10.26,†Париж,Сен-Женевьев-де-Буа)

кн. (1901--1920) лицеист. Добровольно вступил в Белую армию и погиб на Кубани.

Ширинский-Шихматов Александр Дмитриевич

кн. (1918,---1920 на Кубани) р. 1901. Учащийся Александровского лицея (5-й класс). Юнкер в прикомандировании к Кавалергардскому полку. В Добровольческой армии и ВСЮР. Убит 1920 на Кубани. Брат Андрей (1904 - после 1952). [Волков С.В. Офицеры Росс.гв. М.,2002]

Ширинский-Шихматов Александр Прохорович

кн. (1822--1884) сенатор, служил по Министерству народного просвещения, был директором 3-й Московской гимназии (1854-1857) помощником попечителя и попечителем Виленского учебного округа (1857-1864) попечителем Киевского (1864-1867) и Московского (1867-1874) учебных округов. 1874-1900 был товарищем министра народного просвещения. Состоял несколько лет президентом Императорского московского общества испытателей природы. Автор ряда произведений.

(1906) в 1906 с 1906 обер-прокурор Сената

Ширинский-Шихматов Алексей Александрович

кн. (--1848.08.02,†с.Архангельское Можайск. у.. в Архангельскои церкви) отставной флота капитан 2 ранга [Шереметевский В. Русск.провинц.некрополь. Т.1. М.,1914] авб,

Ширинский-Шихматов Алексей Александрович

кн. (1862--1930,во Франции) камергер(1896-) гофмейстер(1904-) В 1884 закончил Училище правоведения и был назначен сов.ом Эстлянд-ского губернского правления. 1890 назначен помощником юрисконсульта при обер-прокуроре Святейшего Синода. с 1894-прокурор Московского отделения Синода. 1903 назначен тверским губернатором, в 1905-товарищем обер-прокурора, а в 1906-обер-прокурором Синода. Член Государственного Совета. Был председателем Высочайше установленного комитета по ремонту и реставрации Успенского собора Кремля (в 1916) Был женат на Ле-окадии Петровне Мезенцевой. Умер в эмиграции во Франции.

Ширинский-Шихматов Андрей Александрович

кн. (1867--1927) камергер(1914-) вышневолоцкий уездный предводитель дворянства и председатель уездной земской управы, затем саратовский губернатор, камергер (в 1914) Был женат на Людмиле Карловне фон Мекк (1872--)

Ширинский-Шихматов Валериан Платонович

кн. (1854,1871) статский сов. служил в Министерстве просвещения (в 1871)

Ширинский-Шихматов Василий Александрович

кн. (--1834.09.20,†с.Ковали Рославльск.-у.) 58 л. [Чулков Н.П. Русск.провинц. некрополь. М.,1996]

Ширинский-Шихматов Василий Келядемаевич

Шихмат кн. (1520?) правнук к.Кинбара. Его потомки стали называться Ширинскими-Шихмато-выми.

Ширинский-Шихматов Владимир Иванович

кн. (1861--,1884) чиновник особых поручений при Харьковском губернаторе. 1884.06.01 бракосочетание с дочерью штабс-капитана Марией Тимофеевной Долинской (1865) в Архангело-Михайловской церкви Харькова.

кн. (1890--1942,Освенцим) офицер кавалерии, кавалер орденов Св. Анны 3-й и 4-й степеней и Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Погиб в фашистском лагере Освенцим.

Ширинский-Шихматов Георгий Алексеевич

кн. (1890--1942.08.17 в лаг) сын тайного советника. Училище правоведения 1911. Ротмистр гвардии. Георги-евский кавалер. В Северо-Западной армии, в штабе армии, во ВСЮР и Русской Армии, 1919 помощник военного агента в Варшаве. Ум. 1942.08.17 в лаг. Аушвиц (Германия). Отец Алексей Александрович (1862 - 1930.12.22, в Севре, Франция), мать Леокадия Петровна (Мезенцева). [Волков С.В. Офицеры Росс.гв. М.,2002]

Ширинский-Шихматов Дмитрий Александрович

кн. (1868--1908) полковник, адъютант Великого князя Николая Николаевича Младшего.

Ширинский-Шихматов Иван Васильевич

кн. (1550) в 1550 воевода, был третьим послом на мирных переговорах с Польшей в 1550.

Ширинский-Шихматов Иван Лукич

кн. (1630) в 1630 был ярославским дворянином в 1630

кн. (1894.08.26--1972.03.22 в Париже) Училище правоведения 1917. Офицер с 1915. Штабс-ротмистр лейб-гв. Конного полка. Состоял при представительстве ВСЮР и Северо-Западной армии в Польше, в 1919.06. организатор отправки пополнений из Польши в отряд св.кн. Ливена. В эмиграции во Франции, на 1951.11. казначей объединения лейб-гв. Конного полка. Ум. 1972.03.22 в Париже. [Волков С.В. Офицеры Росс.гв. М.,2002]

Ширинский-Шихматов Кирилл Алексеевич

кн. (1894.08.26--1972.03.22,Париж,†Париж,Сен-Женевьев-де-Буа) Училище правоведения (1917) Офицер с 1915 Штабс-ротмистр лейб-гв. Конного полка. Состоял при представительстве ВСЮР и Северо-Западной армии в Польше, в 1919.06. организатор отправки пополнений из Польши в отряд светлейшего князя Ливена. В эмиграции во Франции, на ноябрь 1951 казначей объединения лейб-гв. Конного полка. Умер 1972.03.22 в Париже.

Ширинский-Шихматов Николай Александрович

кн. (--1820.03.12,†с.Ковали Рославльск.-у.) С княги ней М.Н.Ширинской-Шихматовой [Чулков Н.П. Русск.провинц. некрополь. М.,1996]

Ширинский-Шихматов Платон Александрович

кн. (1790--1853,†СПб.,Пустынь) министр народного просвещения, академик Императорской Академии наук и писатель. Окончил Морской кадетский корпус. Принял участие в Отечественной войне 1812 и заграничных походах русской армии 1813- 1814 с 1820 состоял начальником II отделения Инженерного департамента, а в 1824 был назначен директором канцелярии Министерства народного просвещения, в котором проработал до конца своей жизни, проходя постепенно все должности, и в 1850 был назначен министром Пох. с открытием в Петербурге Археографической комиссии был назначен ее председателем и принимал деятельное участие во всех ее изданиях. Кроме того, он был одним из деятельных сотрудников по составлению словаря церковно-славян-ского и русского языков. Был сторонником сословности образования. Автор религиозно-нравственных и исторических произведений.

Ширинский-Шихматов Прохор Александрович

кн. (1794--1863.09.20,†с.Соловицы Вяземск.у., в Параскевиевской церкви, им построенной) 69 л. Пох. с княгиней О.Я.Ширинской-Шихматовой [Чулков Н.П. Русск.провинц. некрополь. М.,1996]

кн. (1866--1916) контр-адмирал в Гвардейском экипаже. Был женат на Наталье Борисовне фон Штиглиц.

Ширинский-Шихматов Сергей Александрович

кн. ин.Аникита (1783--1837) академик Императорской Академии наук, писатель, поэт, затем иеромонах новгородского Юрьевского монастыря. Воспитанник Морского кадетского корпуса, с 1800 сотрудник Ученого комитета при Адмиралтейств-коллегий, затем инспектор Царскосельского лицея. Принимал деятельное участие в работе общества и был автором многих стихотворений, пользовавшихся благосклонным вниманием Александра I, пожаловавшего ему пожизненную пенсию. 1827 оставил службу, а в следующем году принял монашество. 1834 отправился в паломничество в Иерусалим, скончался в Афинах.

Алексей Ширинский-Шихматов

Ширинский-Шихматов Алексей Александрович (1862-22.12.1930), князь, русский общественный деятель. Окончил Училище правоведения. В течение многих лет был сотрудником и соратником К. П. Победоносцева, занимал должности обер-прокурора Святейшего Синода, сенатора и члена Государственного Совета.

На Ширинского-Шихматова было возложено руководство по подготовке и проведению прославления мощей прп. Серафима Саровского в 1903. Князь критически относился к С. Ю. Витте и другим деятелям либерально-масонского движения. Занимая твердые православно-монархические позиции, Ширинский-Шихматов сделал многое для развития русских патриотических организаций и особенно Русского Собрания и Союза Русского народа. В годы революционной смуты (1905-1907) князь, вместе с другими лицами, создал тайный кружок, выдвигавший верных лиц на ответственные посты и задерживавших тем самым ход революционного движения.

В 1917-1918 князь работал в Москве, пытаясь организовать спасение Царской семьи. Его ближайшим сподвижником в этом деле был протоиерей Иоанн Восторгов. С 1920 Ширинский-Шихматов находится в эмиграции, сначала в Берлине, затем в Париже, не прекращая активной борьбы против представителей иудейско-масонской идеологии, являясь одним из руководителей монархического движения, членом Высшего Монархического совета.

О. Платонов

Ширинский-Шихматов Алексей Александрович, князь (1862 – 1930) – государственный, общественно-политический и церковный деятель, публицист. Служил по ведомству Министерства внутренних дел. С 1890 – помощник юрисконсульта при обер-прокуроре Святейшего Синода, с 1894 – прокурор Московской Синодальной конторы и управляющий всеми недвижимыми имуществами, принадлежавшими Синоду в Москве и ее окрестностях. Руководил подготовкой торжеств, связанных с прославлением преподобного Серафима Саровского. С 1903 – Тверской губернатор. В октябре 1903 – гофмейстер. В мае 1905 – товарищ обер-прокурора Синода, в апреле-июле 1906 – обер-прокурор. С 1906 член Государственного совета. Один из активных деятелей Русского собрания. Вице-председатель императорского православного Палестинского общества. В 1915 основал Общество Возрождения Художественной Руси. С осени 1916 председатель Особого комитета для борьбы с злоупотреблениями, порожденными тыловой обстановкой (уклонение от воинской повинности и проч.). В 1915 – феврале 1917 входил в кружок члена Государственного совета А. А. Римского-Корсакова, подготовившего несколько записок на имя Николая II. После Октябрьской революции переехал в Москву, где участвовал в деятельности подпольных монархических организаций. Эмигрировал. На съезде правых монархистов (1921 Рейхенгаль, Германия) был избран одним из трех членов Высшего монархического совета. В 1924 переехал в Париж. В 1928 был председателем президиума монархического съезда в Париже.

Использованы материалы Примечания Александра Репникова к Дневникам за 1915 г . Льва Тихомирова.

Ширинский-Шихматов Алексей Александрович (1862-22.12.1930), князь, русский общественный деятель. Окончил Училище правоведения. В течение многих лет был сотрудником и соратником К. П. Победоносцева, занимал должности Обер-прокурора Св. Синода, сенатора и члена Государственного совета.

На Ширинского-Шихматова было возложено руководство по подготовке и проведению прославления мощей прп. Серафима Саровского в 1903. Князь критически относился к С. Ю. Витте и др. деятелям либерально-масонского движения. Занимая твердые православно-монархические позиции, Ширинский-Шихматов сделал многое для развития русских патриотических организаций и особенно Русского собрания и Союза русского народа. В годы революционной смуты (1905-07) князь, вместе с другими лицами, создал тайный кружок, выдвигавший верных лиц на ответственные посты и задерживавших тем самым ход революционного движения.

В 1917-18 князь работал в Москве, пытаясь организовать спасение Царской семьи. Его ближайшим сподвижником в этом деле был прот. Иоанн Восторгов. С 1920 Ширинский-Шихматов находится в эмиграции, сначала в Берлине, затем в Париже, не прекращая активной борьбы против представителей иудейско-масонской идеологии, являясь одним из руководителей монархического движения, членом Высшего монархического совета.

Скончался кн. Ширинский-Шихматов в пригороде Парижа Севре. В статье «Верный до гроба», которую опубликовала русская газета «Царский вестник» (Югославия), Н. Д. Тальберг так описывал кончину кн. Ширинского-Шихматова: «Князь, страдая сердцем, опасался всегда умереть внезапно где-нибудь на улице. Но Господь сулил ему ту кончину, о даровании которой мы всегда молимся. Окруженный любимой семьей, внимая постоянно чтению Евангелия и молитв, медленно угасал этот прекрасный русский человек, благословив всех, отдав все распоряжения о своих похоронах. Трижды во время болезни удостоенный принятия Святых Таин, получив отпущение грехов, с молитвою на устах “Христос Воскресе из мертвых смертью смерть поправ и сущим во гробех живот даровав”, скончался сей истинный раб Божий. И когда вечером, 9 дек., родные и близкие собрались на первую панихиду, то, при виде бездыханного тела усопшего, одетого в правоведскую рубашку, в русскую поддевку и сапоги, с пальмовыми палестинскими ветвями на руках и крестом Гроба Господня на груди, при виде спокойного, красивого, дорогого лица, думалось им, что Господь милостиво принял в Свою вечную обитель того, кто за свою долгую жизнь не покривил ни перед Ним, ни перед Помазанниками Божиими, ни пред матушкой Россией». Близко знавший кн. Ширинского-Шихматова бывший товарищ обер-прокурора Св. Синода кн. Н. Д. Жевахов, отмечая заслуги князя перед Россией и русским народом, писал, что с его смертью «ушел в могилу не только просто хороший человек и крупный государственный деятель, но и человек старого закала, воплощавший в себе традиции и мощь дореволюционной России в самый светлый момент ее государственной жизни. Вместе с государем императором Николаем Александровичем, чутьем угадывавшим правду эпохи царя Алексея Михайловича, князь А. А. являлся как бы прямым продолжателем этой эпохи, воплощая собою ее дух и осуществляя ее задачи. …И нигде во всем мире, эта правда не сияла большим блеском, чем в России в эпоху царя Алексея Михайловича, когда Россия была еще Святою Русью, когда, чутьем угадывая ложь европейской цивилизации, скрывавшей еврейскую программу уничтожения христианства и мирового господства, не только не приобщалась к такой “цивилизации”, но и отбивалась от нее, защищая свои национальные черты и дорожа ими. Слово “прогресс” выдумано не только безрелигиозными людьми, но и людьми, желавшими в корне уничтожить религию и убить веру, а прозвище “реакционер” получили все те люди, которые следовали заветам Христа и потом вели борьбу со всем, что разрушало устои Церкви и государства и скрывалось под маской “прогресса”. В этом смысле “реакционерами” были все лучшие, все духовно просвещенные люди, все видевшие Святую Русь сквозь толщу России, медленно, но неуклонно порабощаемой международным еврейством, заражающим ее своим духом, отравляющим ее своим ядом, уничтожающим ее величавый национальный облик. В том и значение князя А. А., что он, будучи истинно русским человеком, не только глубоко страдал при виде этой преступной работы, но и боролся с нею, сдирая больные наросты и ядовитые наслоения на теле России и восстановляя попорченное и изломанное, делая то, что по малодушно, корысти или трусости не делали стоявшие на страже церковной и государственной правды».

О. П., А. С.

ШИРИНСКИЙ-ШИХМАТОВ Алексей Александрович (6.11.1862-9.12.1930), князь, государственный и общественный деятель, гофмейстер, сенатор, член Государственного Совета.

Родился в Вильне в семье попечителя учебного округа (впоследствии его отец был товарищем министра народного просвещения). В 1884 окончил курс в элитном Императорском Училище правоведения. Назначен сначала чиновником особых поручений при Эстляндском губернаторе кн. Шаховском (прославившемся политикой обрусения края), затем советником губернского правления. В этой должности проявил исключительную энергию и деловитость в возведении православных храмов и школьных зданий в 10-ти новооткрытых приходах губернии. В 1889 князь был командирован по Высочайшему повелению в Вену, где он представлял ведомство православного исповедания при закладке храма Российского посольства. Своей активной деятельностью он обратил на себя внимание обер-прокурора Св. Синода К. П. Победоносцева, который в 1890 привлек его на службу по ведомству православного исповедания и назначил помощником юрисконсульта при обер-прокуроре. В 1894 последовало назначение князя на ответственную должность прокурора Московской Синодальной конторы. Занимавший эту должность чиновник являлся одновременно руководителем Синодального училища, гл. начальником Синодального хора (бывшего преемником патриаршего хора досинодального периода), управляющим Патриаршей библиотекой и Патриаршей ризницей, в его ведении находилось также управление немалым и сложным церковным хозяйством и имуществом в Москве. Первым делом кн. Ширинский-Шихматов занялся реорганизацией стяжавшего всемирную славу Московского Синодального хора. Князь стремился к тому, чтобы хор не только обслуживал Успенский собор во время архиерейского богослужения, но сделался рассадником исконно-русских начал в церковном хоровом пении повсеместно в России. Ввиду этого Синодальное училище было превращено вскоре в церковную музыкально-певческую академию, имевшую своей задачей бережное хранение русского направления в пении и музыке в противовес итальянскому, которое доминировало в Придворной певческой капелле. Как отмечали современники, фактически он создал новую эпоху в церковном пении, которое стало национально-русским. Помимо того, что он внес огромный вклад в постановку певческого искусства, князь привел в порядок Патриаршую библиотеку и Патриаршую ризницу. Будучи глубоким знатоком церковного искусства, князь собирал по всей России старые иконы древнего письма, организовал их реставрацию. За свои труды в 1896 он был пожалован камергером Двора.

Осенью 1902 Высочайшим повелением на кн. Ширинского-Шихматова было возложено верховное руководство подготовкой торжеств, связанных с прославлением прп. Серафима Саровского. Эти торжества вызвали небывалый подъем религиозного чувства в Русском Народе. Своими административными и организационными способностями, проявленными в этом деле, кн. Ширинский-Шихматов обратил на себя внимание Государя Императора, и в дек. 1903 он стал Тверским губернатором. Однако в окт. 1904 интригами назначенного министром внутренних дел вместо убитого В. К. Плеве махрового либерала кн. П. Д. Святополк-Мирского он был уволен с должности губернатора. По возвращении в Петербург князь был принят Государем, пожалован гофмейстером Двора и назначен сенатором. Вскоре в апр. 1905 он стал товарищем обер-прокурора Св. Синода при уже больном К. П. Победоносцеве, и на князя легла основная тягота по защите в Комитете Министров церковных и национальных интересов от посягательств председателя этого комитета С. Ю. Витте. В окт., когда Витте был назначен председателем Совета Министров, а Победоносцев вышел в отставку, кн. Ширинский-Шихматов последовал примеру своего непосредственного начальника знаменитого обер-прокурора Св. Синода, и снова вернулся в 1-й Департамент Сената. Витте, кстати, просто ненавидел кн. Ширинского-Шихматова, называл его в своих воспоминаниях «реакционером».

В апр. 1906 после отставки кабинета Витте князь был назначен обер-прокурором Св. Синода в правительстве И. Л. Горемыкина. В июле 1906, когда Горемыкина сменил П. А. Столыпин, поначалу провозгласивший либеральную политику, кн. Ширинский-Шихматов отказался войти в его кабинет и был назначен членом Государственного Совета, где вскоре стал виднейшим деятелем правой группы. В это же время он активно работал в обществе «Окраины России», которое было создано при его участии А. С. Стишинским и в задачи которого входило изучение духовной, культурной и исторической связи России с ее окраинами, особенно с теми, где были сильны сепаратистские тенденции. В это время кн. Ширинский-Шихматов принял близкое участие в культурно-патриотической деятельности Русского Собрания (РС). 28 янв. 1909 совместно с председателем Совета РС кн. М. Л. Шаховским разработал проект объединения деятельности РС и Общества ревнителей исторического просвещения как единомышленных обществ. Именно на основании его личного доклада Государь из собственных сумм пожертвовал 25 марта 1909 100 тыс. руб., на которые был построен Дом Русского Собрания. Когда в 1910 в Главном Совете Союза Русского Собрания (СРН) начались трения, по его инициативе и под его председательством на Троицком подворье в Петербурге собрались представители противоборствующих сторон А. И. Дубровин, В. М. Пуришкевич, о. И. И. Восторгов и Н. А. Павлов (от объединенного дворянства) для выработки соглашения. Однако эта инициатива кн. Ширинского-Шихматова не принесла никаких плодов, соглашение не было достигнуто. В 1907-12 князь был председателем «Бюро для взаимной осведомленности и совместных действий правых деятелей» в период легислатуры III Государственной Думы, в состав которого кроме него входили 3 чел. от Государственной Думы (гр. А. А. Бобринский, А. С. Вязигин и Г. Г. Замысловский) и 3 чел. от Государственного Совета (М. Я. Говоруха-Отрок, кн. А. Н. Лобанов-Ростовский и А. С. Стишинский).

После гибели вел. кн. Сергея Александровича, который был председателем Императорского Православного Палестинского общества, эту должность заняла его вдова вел. кн. Елизавета Федоровна, а вице-председателем стал кн. Ширинский-Шихматов. (После злодейского убийства в 1918 прпмч. Елизаветы Федоровны он был избран, уже за границей, председателем Палестинского общества, оставаясь им до самой своей кончины). Именно кн. Ширинский-Шихматов обратил в свое время внимание на предложение кн. Н. Д. Жевахова построить в г. Бари Православное подворье и странноприимный дом для паломников, по его настоянию кн. Жевахов стал председателем Строительной комиссии Барградского подворья. В этот же период избранием в члены Императорской археологической комиссии были по достоинству оценены и заслуги князя как знатока и собирателя древностей.

В самый разгар войны в 1915 кн. Ширинскому-Шихматову удалось осуществить свой давний замысел, свою мечту, - он основал Общество Возрождения Художественной Руси. К работе Общества ему удалось привлечь незаурядные творческие силы - он лично знал почти всех знатоков и любителей русского искусства, зодчества, словесности, истории, иконографии, археологии, музыки и кустарничества. Эти знакомства завязались у него в ходе строительных и реставрационных работ: он руководил реставрацией Успенского собора в Москве, строительством Николо-Александровского храма Императорского Православного Палестинского общества в Петрограде и подворья в Бари. Немалый вклад он внес в строительство Феодоровского Государева Собора в Царском Селе, возведенного в память 300-летия Дома Романовых. Он участвовал в оборудовании нижнего храма и в создании окружающего собор «Царского Городка», в котором должны были разместиться казармы Собственного Его Величества Конвоя и Сводного Гвардейского пехотного полка (там хранилась лично собранная кн. Ширинским-Шихматовым лучшая в России коллекция старинной русской меди: братины, ковши, ендовы и прочее, всего св. 350 предметов). Общество Возрождения Художественной Руси состояло из 3 разрядов: словесности (подготовивший к печати 2-томный перечень русских слов, могущих заменить соответствующие иностранные), художественный (успевший выпустить и распродать ок. 3 млн открыток с изображением памятников русского зодчества) и хождений по Руси (задуманный на то время, когда окончившаяся война позволит разработать и осуществить обширный план художественно-просветительских поездок для групп народных учителей, учащихся и всех желающих). Замыслу кн. Ширинского-Шихматова сочувствовала св. Царица Александра Федоровна, которая обещала после войны подарить Обществу 3 санитарных поезда ее имени, в то время обслуживавших фронт. Во время войны князь был также назначен вице-председателем Комитета вел. кн. Ольги Николаевны для помощи семьям запасных, призванных под ружье, а с осени 1916 еще и председателем Особого комитета для борьбы с злоупотреблениями, порожденными тыловой обстановкой (уклонение от воинской повинности и прочими). В 1915 - н. 1917 он входил в сложившийся вокруг члена Государственного Совета А. А. Римского-Корсакова кружок правых деятелей (Д. П. Голицын, А. С. Стишинский, А. А. Макаров и др.), который подготовил несколько записок на имя Государя с предложением начать проведение более жесткой политики в отношении противников Самодержавия. 25 февр. 1917 в самый разгар беспорядков в Петрограде он пытался спасти положение, предлагая правительству от имени правой группы Государственного Совета ввести в столице осадное положение. К его советам не прислушались.

После большевистского переворота переехал в Москву, где вел тайную монархическую работу и пытался организовать спасение Царской Семьи. В этом ему активно помогали в Москве о. Иоанн Восторгов, в Петрограде А. Ф. Трепов и Н. Е. Марков. 22 авг. (5 сент.) 1918 большевики объявили «красный террор», первыми жертвами которого стали видные правые государственные и церковные деятели - расстрелянные в Москве еп. Ефрем (Кузнецов), прот. И. И. Восторгов, И. Г. Щегловитов, Н. А. Маклаков, С. П. Белецкий, А. Н. Хвостов. Агенты ЧК искали и кн. Ширинского-Шихматова, и ему пришлось скрываться, пока 1 сент. со всей семьей не удалось по чужим документам выехать из Москвы с эшелоном возвращавшихся на родину литовских беженцев. Гродно (3 мес.), Варшава (1,5 года), Прага (4 мес.), Карлсбад (3 мес.): таковы первые этапы его эмигрантской жизни. В н. 1921 он обосновался в Германии (жил в Берлине и Мюнхене), где оставался до 1924. Пользовался значительным влиянием в монархических кругах эмиграции. На Съезде хозяйственного восстановления России (Рейхенгалль, Бавария), 16-23 мая 1921 (Съезд в Рейхенгалле) был избран, получив 102 записки из 105 возможных, одним из 3-х членов руководящего органа монархической эмиграции Высшего Монархического Совета, наряду с Н. Е. Марковым и А. М. Масленниковым. В 1924 семья кн. Ширинского-Шихматова перебралась в Париж. В 1928 он был председателем президиума Четвертого монархического съезда в Париже. Когда в результате внутрицерковной смуты православный русский храм на rue Daru оказался в ведении митр. Евлогия (Георгиевского), его противники (среди них и кн. Ширинский-Шихматов) вынуждены были создать новый маленький храм в помещении на rue d"Odessa. Иконостас этого храма во имя Знамения Божией Матери был сооружен по замыслу и под руководством князя, который был председателем комиссии по его украшению. Заботясь о благолепии церкви, князь пожертвовал в нее частицу подлинной мантии прп. Серафима Саровского, сохраненной со времени прославления святого и вывезенной при отъезде из Москвы.

Скончался кн. Ширинский-Шихматов в пригороде Парижа Севре. 11 дек. в Медоне, в церкви Воскресения Христова архиеп. Серафим в сослужении архим. Сергия, о. Б. Молчанова, о. В Тимофеева и о. И. Малинина совершил отпевание почившего князя, который был погребен на Севрском кладбище. В статье «Верный до гроба», которую опубликовала русская газета «Царский вестник» (Югославия), Н. Д. Тальберг так описывал кончину кн. Ширинского-Шихматова: «Князь, страдая сердцем, опасался всегда умереть внезапно где-нибудь на улице. Но Господь сулил ему ту кончину, о даровании которой мы всегда молимся. Окруженный любимой семьей, внимая постоянно чтению Евангелия и молитв, медленно угасал этот прекрасный русский человек, благословив всех, отдав все распоряжения о своих похоронах. Трижды во время болезни удостоенный принятия Св. Таин, получив отпущение грехов, с молитвою на устах “Христос Воскресе из мертвых смертью смерть поправ и сущим во гробех живот даровав”, скончался сей истинный раб Божий. И когда вечером, 9 дек., родные и близкие собрались на первую панихиду, то, при виде бездыханного тела усопшего, одетого в правоведскую рубашку, в русскую поддевку и сапоги, с пальмовыми палестинскими ветвями на руках и крестом Гроба Господня на груди, при виде спокойного, красивого, дорогого лица, думалось им, что Господь милостиво принял в Свою вечную обитель того, кто за свою долгую жизнь не покривил ни перед Ним, ни перед Помазанниками Божиими, ни пред матушкой Россией». Близко знавший кн. Ширинского-Шихматова бывший товарищ обер-прокурора Св. Синода кн. Н. Д. Жевахов, отмечая заслуги князя перед Россией и Русским Народом, писал, что с его смертью «ушел в могилу не только просто хороший человек и крупный государственный деятель, но и человек старого закала, воплощавший в себе традиции и мощь дореволюционной России в самый светлый момент ее государственной жизни. Вместе с Государем Императором Николаем Александровичем, чутьем угадывавшим правду эпохи Царя Алексея Михайловича, князь А. А. являлся как бы прямым продолжателем этой эпохи, воплощая собою ее дух и осуществляя ее задачи. …И нигде во всем мире, эта правда не сияла большим блеском, чем в России в эпоху Царя Алексея Михайловича, когда Россия была еще Святою Русью, когда, чутьем угадывая ложь европейской цивилизации, скрывавшей еврейскую программу уничтожения христианства и мирового господства, не только не приобщалась к такой “цивилизации”, но и отбивалась от нее, защищая свои национальные черты и дорожа ими. Слово “прогресс” выдумано не только безрелигиозными людьми, но и людьми, желавшими в корне уничтожить религию и убить веру, а прозвище “реакционер” получили все те люди, которые следовали заветам Христа и потом вели борьбу со всем, что разрушало устои Церкви и государства и скрывалось под маской “прогресса”. В этом смысле “реакционерами” были все лучшие, все духовно просвещенные люди, все видевшие Святую Русь сквозь толщу России, медленно, но неуклонно порабощаемой международным еврейством, заражающим ее своим духом, отравляющим ее своим ядом, уничтожающим ее величавый национальный облик. В том и значение князя А. А., что он, будучи истинно русским человеком, не только глубоко страдал при виде этой преступной работы, но и боролся с нею, сдирая больные наросты и ядовитые наслоения на теле России и восстановляя попорченное и изломанное, делая то, что по малодушно, корысти или трусости не делали стоявшие на страже церковной и государственной правды».

Степанов А.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

Далее читайте:

Погромы еврейские , организация которых приписывается черносотенцам.

Литература:

Государственный Совет. Портреты и биографии. Изд. 2-е. Ч. 2. Пг., 1915;

Жевахов Н. Д. Князь Алексей Александрович Ширинский-Шихматов: Краткий очерк жизни и деят. Новый Сад, 1934.

Которых внесён род:

Ширинские-Шихматовы - старинный княжеский род, записанный в V часть родословной книги Смоленской губернии и ведущий начало от беев Ширинских, которые имели обширные владения по реке Волге и затем были завоевателями Крыма. Здесь они до конца XVIII в. были «знаменитейшими и сильнейшими из всех» и «составляли в народном собрании первейшую степень».

В 1452 г. один из беев Ширинских стал вассалом Касимовского царя. После ликвидации Касимовского царства (1681 г. - de facto, 1702 г. - de jure), его потомки автоматически перешли в русское подданство. В 1919 году последние Ширинские покинули Касимов ; многие из них участвовали в Белом движении.

Другой Ширинский бей - Кинбар выехал в Россию при великом князе Иоанне Васильевиче III и считается таким образом родоначальником российской ветви Ширинских. Потомки правнука его - Шихмата (во св. крещении Василия) Келядемаевича (начало XVI в.) и стали называться Ширинскими-Шихматовыми. Сын его Иван Васильевич - известный боевой воевода середины XVI века .

Часть Ширинских оставалась вассалами крымских Гиреев. В 1555 году , при поражении Девлет-Гирея в Судбищенской битве , И. В. Шереметевым взято было в числе трофеев знамя Ширинских мурз; в 1572 году при набеге того же Девлет-Гирея были убиты трое мурз Ширинских; в г. Ширинский мурза Иши-Махмет приезжал в Москву в качестве крымского посла; в 1622 году во время набега крымского хана Махмет-Гирея на Комарницкую волость взят в плен Ширинский мурза Котлуш .

Некоторые из Ширинских ещё в XVI в. принимали православие . Так, упоминается в шведском походе г. князь Пантелеймон Иванович Ширинский; в г. значится в числе ярославских дворян князь Иван Лукич Ширинский. Князья Иван Сунгалеевич, Федор Арасланович, Петр, Михаил и Андрей Бикбаевичи были стольниками Петра I ().

В г. Мехметши-бею Ширинскому Потемкин назначил ежегодное жалованье в 2000 руб., императрица Екатерина II повелела избирать губернских предводителей дворянства Тавриды из рода Ширинских.

У Александра Прохоровича Ширинского-Шихматова (умер в 1794 году) было девять сыновей, из которых более известны Сергей Александрович , в иночестве Аникита (см. соотв. статью), и Платон Александрович , бывший министром народного просвещения (см. соотв. статью); внук Александра Прохоровича - тоже Александр Прохорович ( -) был попечителем учебных округов: Виленского, Киевского и Московского, товарищем министра народного просвещения и сенатором.

• Ширинский-Шихматов, Алексей Александрович ( -) - князь, русский общественный деятель.
• Ширинский-Шихматов, Платон Александрович ( -) - князь, член Российской академии (1828), председатель Археографической комиссии

Род князей Ширинских-Шихматовых окончательно утвержден правительствующим сенатом в княжеском достоинстве в г. Есть ещё два дворянских рода Ширинских, записанных во II и III части родословной книги Таврической и Ярославской губерний.

Описание герба

Щит разделен на четыре части, из коих в первой в чёрном поле, изображен золотой крест и под ним серебряная луна, а в нижнем горностаевом поле Княжеская шапка, во второй части в золотом поле находится ездок, облеченный Княжескою мантией, с поднятым мечем, скачущий в правую сторону. В третьей части, в серебряном и красном полях поставлена крепость переменяющая вид свой на серебре в красный, а на краске в серебряный; в четвёртой части, в чёрном поле означены перпендикулярно четыре золотых полосы, а в нижнем голубом поле крестообразно положены две серебряных сабли остриями обращенных вверх.

Щит покрыт Княжескою мантией и шапкой с пером наподобие чалмы, которая наложена на дворянскую корону. Герб рода Шихматовых, имеющих титул татарских князей, внесен в .

Источники

• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• Долгоруков П. В. Российская родословная книга . - СПб. : Тип. Э. Веймара, 1856. - Т. 3. - С. 57.

Напишите отзыв о статье "Ширинские-Шихматовы"

Отрывок, характеризующий Ширинские-Шихматовы

Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее.
В ту минуту, как он входил, он увидал, что нянька с испуганным видом спрятала что то от него, и что княжны Марьи уже не было у кроватки.
– Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха.
«Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал.
Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку.
– Он вспотел, – сказал князь Андрей.
– Я шла к тебе, чтобы сказать это.
Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку.
Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом.

Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян.
Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей.