Цюрих, 1937 год Геринг и Геббельс при каждом удобном случае старались прославить новые самолеты нацистской Германии, особенно среди иностранцев. В прошлом году, когда много иностранцев сидело на трибунах стадиона во время торжественной церемонии открытия Олимпийских игр,

1937 МИРФ. Ч. 14. С. 256.

1937 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 310. Л. 45,47–48.

В 2017 году исполняется 80 лет одному из самых трагических событий в истории XX века - массовым репрессиям 1937-1938 годов. В народной памяти они остались под названием ежовщина (по фамилии сталинского наркома госбезопасности ); современные историки чаще употребляют термин «Большой террор». О его причинах и последствиях рассказал петербургский историк, кандидат исторических наук Кирилл Александров.

Расстрельная статистика

В чем была исключительность Большого террора 1937-1938 годов? Ведь советская власть применяла насилие практически все годы своего существования.

Исключительность Большого террора заключалась в беспрецедентности и масштабности массовых убийств, организованных руководящими органами в мирное время. Предвоенное десятилетие было катастрофой для населения СССР. За период с 1930-го по 1940-й год жертвами сталинской социальной политики стали более 8,5 миллионов человек: более 760 тысяч расстреляны за «контрреволюционные преступления», около миллиона раскулаченных умерли на этапах раскулачивания и в спецпоселках, около полумиллиона заключенных погибли в ГУЛАГе. Наконец, 6,5 миллионов человек умерли в результате голодомора 1933 года, который, по оценке , стал следствием «насильственной коллективизации сельского хозяйства».

Основные жертвы приходятся на 1930-й, 1931-й, 1932-й и 1933-й годы - примерно 7 миллионов человек. Для сравнения: общее количество погибших на оккупированных территориях СССР в 1941–1944 годах специалисты-демографы оценивают в пределах 4–4,5 миллионов человек. При этом «ежовщина» 1937–1938 годов стала прямым и неизбежным следствием коллективизации

Есть точные данные о числе жертв репрессий 1937-1938 годов?

По справочным данным МВД СССР 1953 года, в 1937-1938 годах органы НКВД арестовали 1 миллион 575 тысяч 259 человек, из них за «контрреволюционные преступления» - 1 миллион 372 тысячи 382 (87,1 процента). Было осуждено 1 миллион 344 тысячи 923 человека (в том числе расстреляны - 681 692 человека).

Приговоренных к высшей мере наказания не только расстреливали. Например, в Вологодском УНКВД исполнители - с ведома начальника-орденоносца, майора госбезопасности Сергея Жупахина - осужденным к расстрелу рубили головы топором. В Куйбышевском УНКВД из почти двух тысяч казненных в 1937-1938 годах удушили веревками примерно 600 человек. В Барнауле осужденных убивали ломами. На Алтае и в Новосибирской области женщины перед расстрелом подвергались сексуальному насилию. В Новосибирской тюрьме НКВД сотрудники состязались, кто убьет заключенного с одного удара в пах.

Всего за период с 1930-го по 1940-й годы по политическим мотивам в СССР были осуждены и расстреляны более 760 тысяч человек (из них более 680 тысяч - во время ежовщины). Для сравнения: в Российской империи за 37 лет (1875-1912) по всем составам, включая тяжкие уголовные преступления, а также по приговорам военно-полевых и военно-окружных судов периода первой русской революции были казнены не более шести тысяч человек. В 1937-1939 годах в Германии народный трибунал (Volksgericht) - чрезвычайный судебный орган рейха по делам о государственной измене, шпионаже и других политических преступлениях - осудил 1709 человек и вынес 85 смертных приговоров.

Причины Большого террора

Как вы думаете, почему пик государственного террора в СССР пришелся именно на 1937 год? Ваш коллега считает, что главным мотивом Сталина было устранение потенциально недовольных и классово чуждых людей в преддверии грядущей войны. Вы с ним согласны? Если да, то достиг ли Сталин своей цели?

Мне бы хотелось дополнить точку зрения уважаемого Олега Витальевича. В результате Октябрьского переворота и победы большевиков в гражданской войне в нашей стране возникла диктатура Центрального комитета Коммунистической партии. Главная задача Ленина, Сталина и их соратников заключалась в удержании захваченной власти любой ценой - ее потеря грозила не только политическими, но и личными рисками десяткам тысяч большевиков.

Основную массу населения СССР составляли крестьяне: по переписи 1926 года доля сельского населения превышала 80 процентов. За сытые годы нэпа (1923-1925) деревня разбогатела, вырос спрос на промышленные товары. Но промтоваров на советском рынке не хватало, так как большевики искусственно ограничивали частную инициативу, опасаясь роста и влияния «капиталистических элементов». В итоге цены на дефицитные промтовары стали расти, а крестьяне, в свою очередь, стали поднимать отпускные цены на продовольствие. Но большевики не хотели закупать хлеб по рыночным ценам. Так возникли кризисы 1927-1928 годов, в ходе которых коммунисты вернулись к практике насильственных хлебозаготовок. При помощи жестких мер им удалось, как говорил Молотов, «подкачать хлеб», но угроза массовых волнений в городах - на почве проблем со снабжением - сохранялась.

Сталину стало понятно, что пока на земле сохраняется свободный и независимый крестьянин-производитель, он всегда будет представлять опасность для Коммунистической партии. И в 1928 году Сталин открыто назвал крестьянство «классом, который выделяет из своей среды, порождает и питает капиталистов, кулаков и вообще разного рода эксплуататоров». Требовалось уничтожить наиболее трудолюбивую часть крестьян, экспроприировать их ресурсы, а остальных прикрепить к земле в качестве государственных бесправных батраков - для работы за символическую плату. Только такая колхозная система, несмотря на ее низкую рентабельность, позволяла партии удержать власть.

То есть без великого перелома 1929 года был бы невозможен Большой террор 1937 года?

Да, коллективизация была неизбежна: Сталин и его соратники объясняли ее необходимость интересами индустриализации, но на самом деле они в первую очередь боролись за свое политическое выживание в крестьянской стране. Большевики раскулачили примерно один миллион крестьянских хозяйств (5-6 миллионов человек), высылке и депортации из родных мест подверглись около четырех миллионов человек. Деревня отчаянно сопротивлялась: по данным органов ОГПУ, в 1930 году в СССР состоялось 13 453 массовых крестьянских выступления (в том числе 176 повстанческих) и 55 вооруженных восстаний. В совокупности в них участвовали почти 2,5 миллиона человек - в три раза больше, чем в Белом движении во время гражданской войны.

Несмотря на то что в 1930-1933 годах властям удалось сломить крестьянское сопротивление, потаенный протест против «счастливой колхозной жизни» сохранялся и представлял большую опасность. Кроме того, в 1935-1936 годах из мест заключения и ссылок стали возвращаться крестьяне, осужденные в начале 1930-х годов. И основную долю расстрелянных во время ежовщины (примерно 60 процентов) составили именно селяне - колхозники и единоличники, бывшие раскулаченные, состоявшие на учете в . Первоочередная цель «ежовщины» накануне большой войны заключалась в том, чтобы подавить протестные настроения против коллективизации и колхозной системы.

Бериевская «либерализация»

Кто еще, помимо крестьян, страдал от сталинских репрессий?

Попутно уничтожались и другие «враги народа». Например, полная катастрофа постигла Православную Российскую Церковь. К 1917 году в России насчитывались 146 тысяч православных священнослужителей и монашествующих, действовали почти 56 тысяч приходов, более 67 тысяч церквей и часовен. В 1917–1939 годах из 146 тысяч священнослужителей и монашествующих большевики уничтожили более 120 тысяч, в абсолютном большинстве - в 1930-е годы при Сталине, особенно в 1937–1938 годах. К осени 1939 года в СССР оставались действующими лишь от 150 до 300 православных приходов и не более 350 храмов. Большевикам - при равнодушии огромного большинства православного по крещению населения - удалось почти полностью уничтожить самую крупную поместную в мире.

Почему многие исполнители террора впоследствии сами стали жертвами? Сталин боялся стать заложником своих спецслужб?

Его действия определяли криминальные наклонности, стремление управлять Коммунистической партией как мафиозной организацией, в которой все ее руководители повязаны соучастием в убийствах; наконец, готовность уничтожать не только подлинных и мнимых врагов, но и членов их семей. Как писал чеченец , в 1937 году входивший в номенклатуру ЦК ВКП(б), «Сталин был гениальный уголовник от политики, государственные преступления которого узаконивало само государство. Из амальгамы уголовщины с политикой и родился уникум: сталинизм». В сталинской системе исполнители массовых преступлений были обречены: организаторы их ликвидировали как ненужных соучастников. Поэтому, например, был расстрелян не только вышеупомянутый майор госбезопасности Сергей Жупахин, но и генеральный комиссар госбезопасности Николай Ежов.

Однако не стоит преувеличивать масштабы репрессий среди чекистов. Из 25 тысяч сотрудников НКВД, работавших в системе госбезопасности на март 1937 года, за все преступления, включая уголовщину и бытовое разложение, до середины августа 1938 года было арестовано 2 273 человека. В 1939 году уволены 7 372 сотрудника, из них арестованы лишь 937 чекистов, служивших при Ежове.

Известно, что когда во главе НКВД вместо Ежова встал Берия, массовые аресты прекратились, а некоторых подследственных даже выпустили на свободу. Как вы думаете, почему в конце 1938 года произошло такое подобие оттепели?

Во-первых, стране требовалась передышка после двухгодичного кровавого кошмара - от ежовщины устали все, включая чекистов. Во-вторых, осенью 1938 года изменилась международная обстановка. Амбиции Гитлера могли спровоцировать войну между Германией и западными демократиями, а Сталин хотел извлечь из этого столкновения максимальную выгоду. Поэтому теперь все внимание следовало сосредоточить на международных отношениях. «Бериевская либерализация» наступила, но это не значит, что большевики отказались от террора. В 1939-1940 годах за «контрреволюционные преступления» в СССР были осуждены 135 695 человек, в том числе 4 201 - к расстрелу.

Откуда власти черпали кадры для формирования гигантского репрессивного аппарата?

С конца 1917 года большевики вели в России непрерывную социальную войну. Врагами объявлялись дворяне, купцы, представители духовенства, казаки, бывшие офицеры, члены других политических партий, белогвардейцы и белоэмигранты, затем кулаки и подкулачники, «буржуазные спецы», вредители, снова священнослужители, участники оппозиционных группировок. Общество держалось в постоянном напряжении. Массовые пропагандистские кампании позволяли проводить мобилизацию в карательные органы представителей социальных низов, для которых преследование мнимых, явных и потенциальных врагов открывало возможности в карьере. Типичный пример - будущий министр госбезопасности и генерал-полковник Виктор Абакумов, родившийся, по официальной версии, в семье прачки и рабочего и выдвинувшийся во время ежовщины.

Печальные итоги

К каким последствиям для страны и общества привели события 1937-1938 годов?

Сталин и его подчиненные уничтожили сотни тысяч невинных людей. Миллионам людей, если учитывать и членов семей репрессированных, они сломали судьбы. В обстановке террора происходило невероятное духовное растление многомиллионного народа - ложью, страхом, двуличием, приспособленчеством. Убивали не только человеческие тела, но и души оставшихся в живых.

Тяжелые потери понесли научные, хозяйственные, военные кадры, деятели культуры и искусства, был уничтожен огромный человеческий капитал - все это ослабило общество и страну. Какой мерой, например, можно измерить последствия гибели комдива Александра Свечина, ученого Георгия Лангемака, поэта , физика Льва Шубникова, мужественного (Смирнова)?

Ежовщина не подавила в обществе протестных настроений, она сделала их лишь более острыми и злобными. Сталинская власть сама множила число своих противников. В 1924 году на оперативном учете в органах госбезопасности состояли примерно 300 тысяч потенциальных «врагов», а в марте 1941 года (после коллективизации и ежовщины) - более 1,2 миллиона. 3,5 миллиона военнопленных и примерно 200 тысяч перебежчиков летом-осенью 1941 года, сотрудничество части населения с противником в годы войны - это закономерный результат коллективизации, колхозного строя, системы принудительного труда и ежовщины.

Можно ли сказать, что массовые репрессии в отсутствие нормальных механизмов вертикальной мобильности стали своеобразным социальным лифтом для нового поколения большевистской партийной номенклатуры?

Да, можно. Но при этом вплоть до 1953 года Сталин так и остался заложником ленинской «вертикали» - диктатуры ЦК партии. Сталин мог манипулировать съездами, уничтожить любого партийца, инициировать кадровые чистки и перестановки. Но он не мог игнорировать солидарные интересы партийной номенклатуры, тем более избавиться от нее. Номенклатура превратилась в новую элиту.

«Революция, которая проводилась во имя уничтожения классов, - писал член ЦК Коммунистической партии Югославии Милован Джилас, - привела к неограниченной власти одного нового класса. Все остальное - маскировка и иллюзия». Зимой 1952-1953 годов сумасбродные планы Сталина, задумавшего новую ежовщину, вызвали законное беспокойство руководителей : Берии, Хрущева, Маленкова, Булганина и других. Я думаю, именно это и стало настоящей причиной его смерти - скорее всего, Сталин пал жертвой своего окружения. Убили ли его путем медикаментозного воздействия или вовремя не оказали ему медицинской помощи - это не так важно.

Все же в перспективе Сталин оказался политическим банкротом. Ленин создал советское государство, Сталин придал ему всеобъемлющие формы, но это государство не просуществовало и сорока лет после смерти Сталина. По историческим меркам - ничтожный срок.

Советская внутренняя политика 1937-1938 годов является неиссякаемым источником для производства и культивирования разного рода домыслов, мифов и исторических образов. В массовом сознании прочно закрепился образ 30-х годов как периода массовых репрессий, а 1937-1938 годов - как времени разгула невиданного, чудовищного террора. Основанный на реальных событиях того времени, этот образ является грандиозным идеологическим шедевром, обслуживающим интересы различных социальных (скорее, антисоциальных) групп.

Как писал известный российский политолог С.Г.Кара-Мурза, "сам образ репрессий - настолько важный инструмент политики, что все средства создания или изменения этого образа охраняются жесткой, хотя и не всегда явной цензурой". Образ массовых репрессий важен не сам по себе, он является фундаментом, на котором строятся другие, еще более значимые для идеологии образы - образ зверского тоталитаризма (вариант - фашизма, коммунизма, социализма), образ "демократии", как лучшего общественного строя, образ зловещих личностей в истории и т.д. В определенных случаях эти образы в нужный момент всплывают в массовом сознании и образуют своего рода намордник, который позволяет держать в узде направленность социального развития, сдерживать недовольство в обществе по поводу деятельности государственной власти, наконец, просто "пугать" нейтрально настроенные массы.

Наличие положительных аспектов даже таких гипертрофированных образов не вызывает сомнения, но позитивный эффект довольно часто перекрывается их использованием в манипулятивных, ложнопопулистских и политических целях.

СССР образ тоталитарного террора посетил только в 1980-е годы: в сознание людей громко стучались то ли 20, то ли 120 миллионов расстрелянных, десятки миллионов узников ГУЛага, десятки выселенных народов и прочие жертвы "сталинщины", "ежовщины" и прочей "...щины". Изданная миллионными тиражами соответствующая литература и массовая пропаганда в СМИ сформировали в народной памяти и в сознании современного поколения новые, "правильные" представления о той эпохе. Сегодня особенно интересно ретроспективно проследить, как соревновались различные деятели, потрясая "архивными открытиями" и собственными "свидетельствами", в том, кто назовет большее число репрессированных Советской властью. Число якобы расстрелянных приближалось к численности всего взрослого населения СССР в конце 30-х годов (видимо, в живых тогда оставался один Сталин), число заключенных ГУЛага варьировалось от двух десятков миллионов до половины населения страны и т.д. Несколько запоздавшая более реалистичная информация ничего не могла поделать с этой вакханалией: во-первых, она не слишком широко распространялась, во-вторых, усвоенное в результате промывки мозгов уже не поддавалось рациональному осмыслению.

Ключевую роль в образе массовых репрессий играет "1937 год". 1937 год, конечно, обобщенное и символичное понятие, но фактически речь идет не о промежутке 1934-1939 гг., как многие считают, а о времени между августом 1937 и сентябрем-октябрем 1938 года. Кроме этого, необходимо учитывать, что понятия "1937 год" и "массовые репрессии 1937-1938 гг." соотносятся как общее и частное: в "1937 год" помимо собственно массовых репрессий входят также крупные политические процессы, процесс по заговору военных, текущая работа судов, военных трибуналов и Особого Совещания (ОСО) и радикальная чистка партийного и государственного аппарата.

Данная статья не ставит целью исследование причин и обоснованности советской репрессивной политики, а затрагивает только аспект, связанный с применением смертной казни в 1937-1938 гг.

Что мы знаем о количестве расстрелянных и репрессированных в 1937 и 1938 гг.? Не так уж много, несмотря на обилие соответствующей литературы. До сегодняшнего дня, по сути, единственным источником является справка еще 1953 года. Она называется "Справка спецотдела МВД СССР о количестве арестованных и осужденных органами ВЧК-ОГПУ-НКВД СССР в 1921-1953 гг." и датируется 11 декабря 1953 г. Справка подписана и.о. начальника 1 спецотдела полковником Павловым (1-й спецотдел был учетно-архивным отделом МВД). Вот раздел этой Справки, посвященный 1937-1938 гг.:

По делам органов НКВД за 1937-1938 годы

Эти цифры можно считать вполне достоверными. Их используют и серьезные ученые, и активисты-"мемориальцы" и даже А.Н.Яковлев сотоварищи. Итак, в 1937-м к расстрелу приговорены 353074 человека, в 1938 - 328618 (около ста тысяч приговоренных к ВМН приходится на все остальные годы с 1918 по 1953, из них абсолютное большинство на военные годы).

В Справке, видимо, учтены случаи осуждения за все преступления, включая общеуголовные, а также дана статистика по всем юрисдикционным органам (судам, тройкам и пр.).

Попробуем проследить, как получаются эти итоговые цифры, упомянутые в справке. Абсолютное большинство из всех приговоров к расстрелу выносились тройками и не упомянутыми в Справке "двойками" (по всей видимости они входят в ту же графу), которые были созданы в 1937 году специально для проведения массовой операции в масштабах всей страны. 1-й спецотдел МВД, тогдашний 8-й отдел ГУГБ, как раз вел учетную работу по операции. На массовой операции можно остановиться подробно.

Вся массовая операция осуществлялась по двум главным направлениям: во-первых, это удар по антисоветским элементам, ведущим преступную и подрывную деятельность, в том числе и уголовникам - так называемая "кулацкая" операция. Во-вторых, это удар по национальным контингентам - "национальная" операция. Таким образом, "кулацкая" и "национальная" линии являются разными направлениями проводившейся в 1937-1938 годах единой политики активного противодействия антисоветской деятельности. Точкой начала отсчета операции является 2 июля 1937 г., когда Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о необходимости произвести учет враждебного контингента и принять меры к его ликвидации и нейтрализации. Пока велись последние приготовления к проведению широкомасштабной операции по всей стране, 29 июля 1937 г. на основании решения Политбюро от 20 июля и приказа НКВД №00439 от 25 июля была начата "немецкая" репрессивная линия в рамках "национального" направления операции. И уже 30 июля 1937 содержание основного направления операции было зафиксировано в оперативном приказе наркома внутренних дел, утвержденного Политбюро ЦК ВКП(б) 31 июля того же года и получившего номер 00447 . Приказ определял круг лиц подлежащих репрессированию по двум категориям: по первой - путем расстрела, и по второй - путем заключения в ИТЛ на срок 8-10 лет, а в особых случаях в тюрьму на тот же срок. Каждой республике и области (всего 64 региона) были определены так называемые лимиты репрессирования: примерное количество лиц каждой категории. Эти лимиты не были взяты с потолка, а основывались на представленных НКВД предварительных подсчетах. Всего предусматривалось репрессирование 268950 человек, из них 75950 - по первой категории. Допускалось уменьшение лимитов и перевод из одной категории в другую.

Операция начиналась с 5-го, а в некоторых регионах с 10-го и 15-го августа 1937, и подлежала завершению в четырехмесячный срок, т.е. до 5-15 декабря 1937 г.

После начала основной фазы операции к "немецкой" линии репрессирования национальных контрреволюционных контингентов добавились "польская" и "харбинская" линии.

Порядок производства и рассмотрения дел существенно различались в зависимости от направления операции: если по приказу №00447 все было расписано от и до, начиная от количества репрессируемых и заканчивая вопросами отчетности, то содержание "национальных" приказов было куда скромнее. Главным различием являлся порядок репрессирования: по 00447-му приказу окончательный приговор выносила судебная тройка при местном НКВД-УНКВД, по нацприказам местная "двойка" (начальник НКВД-УНКВД и прокурор) составляла справки - альбомы на осужденных с разбивкой их по категориям, которые утверждались Особой Комиссией НКВД СССР (по сути Ежовым или Фриновским) и Прокурором СССР (Вышинским) - т.е. центральной "двойкой" и направлялись обратно для исполнения.

В январе 1938 г. подводились итоги операции. В связи с этим 31 января на Политбюро было утверждено два решения. По первому из них в 21 регионе операция была продолжена до 15 марта, а в ДВК - до 1 апреля 1938. Этим регионам были выделены дополнительные лимиты (всего 57 200), в основном по первой категории (48 000). Во всех других регионах, где не успели по старым лимитам закончить операцию, работа троек продлевалась до 15 февраля 1938. В другом решении, касающегося национального направления операции, разрешалось НКВД продолжить до 15 апреля 1938 г. все национальные операции по существующему порядку (т.е. "двойками").

В деле, которое получило огромный мировой общественный и политический резонанс и прочно закрепилось в массовом сознании людей, ситуация с документами и прочими материальными следами, касающихся проведения Операции, выглядит не самым лучшим образом.

Если идти с самого начала, посмотрим, например, на выписку из решения Политбюро от 2 июля 1937 г. - "документальное подтверждение" запуска Операции:

Послать секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий следующую телеграмму:

"Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока высылки, вернувшихся в свои области, - являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности.

ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.

ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке".

Плохо уже то, что мы видим всего лишь выписку, а не сам протокол того заседания Политбюро (или хотя бы факт изъятия из него соответствующих листов). В таких серьезных делах, как "разоблачение тоталитаризма и массовых репрессий", подобного рода выписки сами по себе могут что-то доказать только впечатлительным школьникам. Далее, это решение предписывало "послать секретарям... телеграмму следующего содержания..." Соответственно, должны сохраниться как минимум несколько десятков таких телеграмм, с датами расшифровки, получения и т.п. Где эти телеграммы - неизвестно. Это что касается внешних, формальных недостатков. По содержательной части решение вызывает также ряд вопросов. Складывается впечатление, что оно относится к началу 30-х годов:

1) речь идет только о кулаках и уголовниках;

2) речь идет о расстрелах и высылке (а не о заключении в ИТЛ);

3) предлагается представить состав троек (но откуда в 1937 г. секретари должны знать, кто вправе войти в тройку? А в 1930 г. ОГПУ действительно предписывало "состав "тройки" выслать на утверждение Коллегии ОГПУ");

4) упоминаются "представители НКВД" (а вот представители ОГПУ в начале 30-х действительно существовали, - на местах были полпредства - ПП ОГПУ)

Кроме того, непонятно, зачем было давать столь прямолинейный и открытый текст, когда достаточно было только запросить сведения и данные для последующих развернутых указаний.

31 июля был утвержден оперативный приказ наркома внутренних дел - главный нормативный акт Операции. Реализация одного лишь этого приказа №00447 должна была произвести на свет огромное количество документов, из них можно назвать, например:

1) Списки на арест, подписанные начальниками оперативных групп, и в 2-х экземплярах направленные на утверждение в территориальный орган НКВД. Начальник территориального органа НКВД санкционировал список, и на основании этой санкции оформлялись "ордера на арест".

2) Следственное дело на каждого арестованного или группу арестованных. К делу должны быть приобщены протоколы обязательного обыска при каждом аресте, протоколы допросов, обвинительное заключение и другие материалы.

3) Протоколы заседаний троек, в которых записываются также и приговоры в отношении каждого арестованного.

4) Заверенные выписки из протоколов заседаний троек и специальные предписания председателей троек для исполнения приговора.

5) Документы об исполнении приговоров, приобщенные к делу в отдельных конвертах.

6) Указания наркома внутренних дел СССР о порядке направления осужденных в лагеря и наряды, сообщаемые ГУЛагом для отправки репрессированных по второй категории;

7) Учетные карточки по форме №1, высланные вместе с протоколами и следственными делами в адрес 8-го отдела ГУГБ НКВД СССР.

8) Телеграфные донесения о ходе проведения операции пятидневными сводками, а также почтовые донесения.

9) Запросы начальниками территориальных органов НКВД санкции наркома внутренних дел СССР на начало репрессирования по второй категории, и, соответственно, указания наркома о начале репрессирования по второй категории.

10) Мотивированные ходатайства перед наркомом внутренних дел СССР об увеличении лимитов на репрессирование, представленные начальниками территориальных органов НКВД.

Некоторые из перечисленных документов открыты и публикуются, о некоторых ничего не известно. Самые главные материалы по репрессиям - следственные дела на арестованных - являются недоступными. Однако это не мешает говорить о "необоснованных" репрессиях, хотя для вывода об обоснованности или необоснованности той или иной меры не помешало бы посмотреть на следственные материалы.

Протоколы троек не представляют большого секрета, но вместе с тем и большого интереса. По ним можно ориентировочно оценить количество репрессированных в ходе основной операции и узнать краткие сведения о каждом таком репрессированном. Для точной оценки расстрелянных все же лучше бы подошли акты об исполнении приговора и сводная статистика 8-го отдела ГУГБ.

Кроме этого, совершенно непонятно, почему приказ датируется 30-м июля, если только 31 числа на Политбюро был утвержден проект этого приказа. Проект никак не мог иметь номера действующего оперативного приказа, а если номер был получен после утверждения, тогда неясно, почему он датирован задним числом. Приказы НКВД, например, по национальным линиям всегда издавались после утверждения на Политбюро, и соответственно, их дата не опережала дату утверждения.

В сентябре (непонятно, какого числа, так на очередной "выписке" стоит две даты: 5 и 15) 1938 г. Политбюро принимает следующее решение:

1. Принять предложение НКВД о передаче оставшихся нерассмотренных следственных дел на арестованных по к.р. национальным контингентам, согласно приказов НКВД СССР №№ 00485, 00439 и 00593 - 1937 года и № 302 и 326 - 1938 года, на рассмотрение Особых Троек на местах.

2. Особые тройки образуются в составе: первого секретаря обкома, крайкома ВКБ(б) или ЦК нацкомпартий, начальника соответствующего Управления НКВД и Прокурора области, края, республики.

В Украинской и Казахской ССР и в Дальне-Восточном крае Особые тройки создаются по областям.

3. Особые тройки рассматривают дела в отношении лиц, арестованных только до 1-го августа 1938 года и заканчивают работу в 2-х месячный срок.

5. Предоставить право Особым тройкам выносить приговора в соответствии с приказом НКВД СССР № 00485 от 25-го августа 1937 года по первой и второй категориям, а также возвращать дела на доследование и выносить решения об освобождении обвиняемых из под стражи, если в делах нет достаточных материалов для осуждения обвиняемых.

6. Решения Особых троек по первой категории приводить в исполнение НЕМЕДЛЕННО

Смысл этого решения вполне ясен: завершается национальное направление Операции и вместе с тем изменяется юрисдикционный орган, ее осуществляющий. Связано, видимо, это было с тем, что в центре не успевали обрабатывать материалы с мест, из-за чего возникла "очередь". Окончательное решение судьбы арестованных теперь осуществлялось не "центральной двойкой", а местной Особой тройкой. Правда, непонятно, что "особого" было в этих тройках, если совсем недавно существовали тройки в таком же составе (по "кулацкой" линии).

Вопрос о дополнительных лимитах плохо изучен, полной статистики по ним нет, в литературе приводятся лишь отрывочные и не вполне заслуживающие доверия сведения и пресловутые "выписки". Здесь можно отметить лишь одну странность, связанную с запросами и выдачей дополнительных лимитов. Вопреки приказу №00447 зачастую вместо мотивированных ходатайств перед наркомом внутренних дел члены троек слали свои немотивированные просьбы сразу в ЦК ВКП(б). При этом нередко запрос подписывал один секретарь местного комитета ВКП(б), хотя он являлся лишь членом тройки и не отвечал за ход операции. Неизвестно каким образом доводились до сведения просителей решения о выдаче или отказе в выдаче дополнительных лимитов: телеграммой по линии ЦК или изданием приказа по НКВД или еще в какой-либо форме.

В рамках национальной линии операции лимиты на изъятие и ликвидацию соответствующих контингентов не определялись. Поскольку национальная линия осуществлялась не только "двойками", но и судами, а на завершающем этапе и Особыми тройками, а также неясно, велся ли аналогичный учету, установленному 447-м приказом, учет по национальной линии операции, неизвестно точное число приговоренных к расстрелу. Общество "Мемориал" называет цифру 247157 приговоренных к ВМН по нацлиниям в 1937-1938 гг. Причем ранее ими же называлась другая цифра - 172830 . Для объективности можно исходить из большей.

В рамках "кулацкой" операции лимит по первой категории составлял 75950 (1937 г.) + 48000 (1938 г.) - 123950 тыс. человек. Дополнительные лимиты выдавались не всем регионам, а в 1938 г. операция была продолжена только в 21 регионе из 64 первоначальных. С учетом дополнительных лимитов число приговоренных к ВМН можно оценить в 200, максимум 250 тыс. человек.

Таким образом, проведенная массовая операция захватывает в сумме 450-500 тыс. приговоренных к высшей мере наказания. Остается еще около 200 тыс. приговоренных, по которым принимали решения не тройки и не "двойки". С учетом того, что Особое Совещание при наркоме внутренних дел в те годы не выносило смертных приговоров, это количество приходится на деятельность судов, их спецколлегий и трибуналов. Однако, судя по Справке, суды осудили около 180 тыс. человек всего, и очень маловероятно, чтобы каждый их приговор был к смертной казни (например, в 1937 г. спецколлегиями приговорено к ВМН 1297 человек из 45 тысяч осужденных, Военной коллегией Верховного Суда СССР за 1937-1938 гг. приговорено к ВМН около 30 тысяч из 38 тысяч ). Данное обстоятельство дает основание усмотреть известную нестыковку в статистических данных, особенно если учитывать шаткость 247-тысячной цифры жертв национальной операции.

Другой, более необъяснимой нестыковкой является следующее обстоятельство. Согласно Справке, к лишению свободы в ИТЛ, ИТК и тюрьмах за два года осуждено около 635 тыс. человек, однако по гулаговской статистике только в ИТЛ в 1937 году поступило 539923 заключенных (освобождено 364 тыс.), в 1938-м - 600724 (освобождено 280 тыс.). Кроме того, за 1937-1938 год увеличилось и число отбывающих наказание в ИТК и тюрьмах. Кем были осуждены "лишние" сотни тысяч оказавшихся в лагерях и тюрьмах людей? В качестве одной из версий можно предположить, что в лагерях находилась часть мнимых осужденных к ВМН, а число фактически расстрелянных в 1937-1938 гг. на самом деле гораздо меньше, чем это следует из официальной статистики. Учитывая, что И.Сталин придавал уголовной угрозе большее значение, чем реальному репрессированию, данные выводы не столь уж невероятны.

Небывалые по масштабу расстрелы 1937 - 1938 гг. были, как известно, следствием решения Политбюро ВКП (б) от 2 июля 1937 г. о проведении широкомасштабной операции по репрессированию целых групп населения. Во исполнение этого решения вышел «знаменитый» оперативный приказ №00447 от 30 июля 1937 г. за подписью Ежова по «репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Под «другими антисоветскими элементами» подразумевались: «члены антисоветских партий, бывшие белые, жандармы, чиновники царской России, каратели, бандиты, бандоспособники... реэмигранты», а также «сектантские активисты, церковники и прочие, содержащиеся в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях».

«Антисоветские элементы» делились на две категории. К первой относились «все наиболее враждебные из перечисленных элементов», подлежавшие «немедленному аресту и по рассмотрении их дел на тройках - РАССТРЕЛУ». Ко второй категории были отнесены «менее активные, но все же враждебные элементы», их ждал арест и заключение в лагеря на сроки от 8 до 10 лет. Согласно представленным начальниками краевых и областных управлений НКВД учетным данным, из Центра был спущен план по двум категориям репрессируемых. По Москве и Московской области первоначальный план составлял 5 000 человек по первой категории и 30 000 по второй.

«Если во время этой операции будет расстреляна лишняя тысяча людей - беды в этом особой нет», - писал Ежов в разъяснениях к приказу.

Всю широкомасштабную операцию по репрессированию предлагалось провести за четыре месяца (потом она еще дважды продлевалась).

О том, как совершались казни на Бутовском полигоне, рассказал в начале 1990-х гг. и.о.коменданта АХО Московского управления НКВД капитан А.В.Садовский. Он отвечал за приведение в исполнение приговоров по Москве и Московской области, в том числе и на Бутовском полигоне, с января по октябрь 1937 г.

Автозаки, в которых помещалось до пятидесяти человек, подъезжали к полигону со стороны леса примерно в 1-2 часа ночи. Деревянного забора тогда не было. Зона была огорожена колючей проволокой. Там, где останавливались машины, находились вышка для охраны и прожектора, закрепленные на деревьях. Неподалеку виднелись два строения: небольшой каменный дом и длиннейший, метров восьмидесяти в длину, деревянный барак. Людей заводили в барак якобы для «санобработки». Непосредственно перед расстрелом объявляли решение, сверяли данные. Делалось это очень тщательно. Эта процедура продолжалась порой в течение многих часов. Исполнители приговоров в это время находились совершенно изолированно в каменном домике, стоявшем неподалеку.

Приговоренных выводили по одному из помещения барака. Тут появлялись исполнители, которые принимали их и вели - каждый свою жертву - в глубину полигона в направлении рва. Стреляли на краю рва, в затылок, почти в упор. Тела казненных сбрасывали в ров, устилая ими дно глубокой траншеи. «Уборкой» тел занимались специально выделенные для этого сотрудники НКВД.

За день редко расстреливали меньше 100 человек. Бывало и 300, и 400, и свыше 500. Например, 8 декабря 1937 г. было расстреляно 474 человека, а 17 и 28 февраля 1938 г. - соответственно 502 и 562 человека.

У исследователей имеются большие сомнения по поводу того, что число расстрелянных по актам соответствует истине. Возможно, как и в Ленинграде , где это подтверждено документально (сведения ред. Книги памяти «Ленинградский мартиролог» А. Я. Разумова), людей расстреливали в течение нескольких дней, а оформляли потом одним числом.

Исполнители пользовались личным оружием, чаще всего приобретенным на гражданской войне; обычно это был пистолет системы «наган», который они считали самым точным, удобным и безотказным. При расстрелах полагалось присутствие врача и прокурора, но, как мы знаем из показаний самих исполнителей, соблюдалось это далеко не всегда. В дни расстрелов всем исполнителям и охране выставлялось ведро водки, из которого можно было черпать сколько угодно. (Да и как выполнять подобную работу, не оглушая себя спиртным?!) В сторонке стояло еще ведро с одеколоном. По окончании расстрелов ополаскивались одеколоном, т. к. от исполнителей за версту несло кровью и порохом. По их собственному признанию, от них «даже собаки шарахались».

Затем исполнители шли в комендатуру, где от руки заполняли бумаги, в конце акта о приведении приговоров в исполнение ставили свои подписи. После всех необходимых формальностей полагался обед, после чего исполнителей, обычно мертвецки пьяных, увозили в Москву. К вечеру на месте казни появлялся человек из местных; он заводил бульдозер, стоявший для этих целей на полигоне, и тонким слоем земли присыпал трупы. На следующий день расстрелов все повторялось сначала.

До августа 1937 г. расстрелянных хоронили в небольших отдельных ямах-могильниках, следы их можно обнаружить на территории Бутовского полигона и за его пределами. Но с августа 1937 г. казни в Бутове приняли такие масштабы, что «технологию» расстрелов и захоронений пришлось изменить. В Бутово доставили мощный экскаватор типа «Комсомолец», предназначенный для рытья каналов. С его помощью заранее рыли громадные рвы, длиной в сотни метров, шириной в три-пять и глубиной в три с половиной метра.

Всего таких рвов на Бутовском полигоне 13, по имеющимся данным в них захоронено 20 760 человек. Расстреливали в первую очередь «националов» -за шпионаж, потом «бывших» и «церковников» - за антисоветскую агитацию, затем - инвалидов, которых из-за их нетрудоспособности отказывались содержать в тюрьмах и принимать в лагеря.

Поражают сроки, в которые укладывалось все делопроизводство. Бывало, от ареста до расстрела проходило два дня (таких имеется три следственных дела); или пять-шесть дней (таких дел - 16); или семь-восемь дней (таких уже - 118)... Быстро проводилось следствие по обвинению в антисоветской агитации, немного дольше - в «террористических диверсионных (националистических) действиях» или «настроениях». Дела «по шпионажу» не были короткими: определяли «резидентов», выверяли «пароли», «явочные квартиры». Этих обвиняемых мучили по несколько месяцев, иногда даже по году. Подавляющее большинство расстрелянных (80-85%) были люди беспартийные; около половины из всех имели низшее образование. Одним словом, это были люди, далекие от политики. Здесь расстреливали и 15 -16-летних мальчишек и 80-летних стариков. Опустошались целые селения, в Бутове лежат по 10-30-40 человек - из какой-нибудь одной деревни или поселка.

В основном, шло истребление мужской части населения: мужчин расстреляно здесь 19 903 человека, женщин - 858 человек. Полуграмотных или неграмотных крестьян, ставивших крестики вместо подписи под протоколами допросов, обвиняли в «троцкизме», контрреволюционной террористической деятельности - в то время как они и слов-то таких не знали. Они не понимали, за что их взяли, куда везут. Наверное, некоторые так и умирали - не понимая, что происходит.

Поводы для арестов и расстрелов подчас бывали просто смехотворны.

Вина некоторых казненных на полигоне заключалась лишь в том, что они хранили переписанное от руки стихотворение Есенина, направленное против «придворного поэта» Демьяна Бедного («антисоветская агитация!»). Или книгу С.Нилуса «На берегу Божьей реки» («национализм,антисемитизм, церковное мракобесие!»). Или, не дай Бог, у кого-то припрятан был портрет последнего царя («диверсия, монархические настроения!»). Иных привели в Бутово невинные шутки, которые они позволяли себе (иногда даже в стихах), в адрес прославленного летчика Водопьянова. Это тоже почему-то не прощалось. Попал на полигон наборщик 1-й Образцовой типографии, допустивший непоправимую ошибку в своей многотиражке «Правда полиграфиста»: вместо «троцкистской нечисти» набрал - «советской нечисти». Он и женщина-корректор поплатились за это жизнью. В Бутове окончились дни одного райкомовского работника; войдя в раж на демонстрации, бедолага что есть мочи крикнул в громкоговоритель: «Да здравствует Гитлер!» - вместо «Да здравствует Сталин!» (Ну, его, конечно, под белы рученьки увели куда следует, и сколько он потом не оправдывался, что это получилось «нечаянно», «не знаю как», никто ему не поверил.) Некоторые оказались в бутовских рвах лишь потому, что их захудалая комнатенка в коммуналке приглянулась соседу или жене соседа. (Хорошие отдельные квартиры после ареста их жителей предназначались серьезным людям. Как правило, это были сотрудники НКВД. Хотя и комнаты в коммуналках чаще всего доставались им же; тому есть множество примеров...)

Кого только нет в бутовских рвах... Милиционеры и педагоги, врачи и юристы, пожарные, туристы и сотрудники НКВД, летчики, военные, самые обыкновенные уголовники и, конечно же, «бывшие» - дворяне, царские офицеры. Пострадали в Бутове и музыканты - композиторы, певцы, пианисты, скрипачи, есть артисты драматических театров, цирковые артисты, есть даже артист эстрадного жанра. Но из деятелей искусства и культуры больше всего здесь художников - около ста. В числе погибших - художники на любой вкус: и авангардисты и соцреалисты. Есть живописцы, графики, скульпторы, миниатюристы и прикладники, есть иконописцы, модельеры, художники по тканям и по росписи посуды.

Среди художников, расстрелянных в Бутове, есть такие, чьи произведения теперь составляют славу русского искусства. Это, прежде всего, Александр Древин, чьи работы, чудом спасенные от конфискации, находятся теперь в постоянной экспозиции Третьяковской галереи и в лучших выставочных залах мира. Судьба произведений другого замечательного художника, Романа Семашкевича, сложилась так же трагически, как и судьба самого автора; около трехсот его картин, приготовленных для персональной выставки, было изъято при обыске. Немногие сохранившиеся произведения Р.Семашкевича также находятся в Третьяковке, путешествуют с выставками по всему миру. Широко известно в среде профессионалов имя Густава Клуциса, живописца, дизайнера и проектировщика, родоначальника советского фотоплаката.

Особое место в списке погибших художников занимает 23-летний Владимир Тимирев - сын контр-адмирала С.Н.Тимирева, пасынок другого адмирала и бывшего «Верховного правителя России» - А.В.Колчака. От него остались лишь чудесные акварели, полные света, воздуха, неторопливо плывущих по морю кораблей - мира покоя и ничем незамутненной радости жизни. Более ста работ В. Тимирева находится в музеях Москвы, Пензы, Нукуса и других городов.

Художник и иконописец Владимир Алексеевич Кемеровский, по происхождению граф, был связан родством со многими известными дворянскими фамилиями. Им расписано несколько храмов, созданы прекрасные иконы, поражающие силой религиозного воздействия и какой-то особенной возвышенной простотой. В.А.Комаровский был не только художником, но и теоретиком иконописного искусства, основателем общества и журнала «Русская икона». Его заботило распространение знаний о древнерусском искусстве и воспитание вкуса в деле иконописного убранства храма - деле «церковной богослужебной красоты». Художник подвергался арестам пять раз. Наконец, после пятого ареста, его приговорили к высшей мере наказания.

Первым помощником В.А.Комаровского во всех его трудах был двоюродный брат и старший его товарищ, граф Юрий Александрович Олсуфьев, много потрудившийся для открытия и прославления древнерусского искусства. Ю.А.Олсуфьева расстреляли на Бутовском полигоне 14 марта 1938 г.

В Бутове расстрелян заслуженный мастер альпинизма, председатель секции альпинизма при ВЦСПС В.Л.Семеновский (он был известен отечественным и зарубежным географам, топографам и альпинистам, его именем назван красивейший пик в горах Тянь-Шаня). Герой гражданской войны, военный инженер 1-го ранга А.И.Гланцберг был одним из первых организаторов армейского альпинизма, получившего широкое распространение в середине 1930-х гг.; по постановлению «двойки» также расстрелян в Бутове. Почти все казненные альпинисты были высокообразованными людьми, прекрасными специалистами в своей основной профессии. Так, был арестован и расстрелян вБутове потомственный дворянин, сын царского генерала и первый в стране ученый-африканист - альпинист высокого класса Г.Е.Гернгросс.

В Бутове лежат останки правнука Кутузова и одновременно родственника Тухачевского - профессора церковного пения М.Н.Хитрово-Крамского и правнучки Салтыкова-Щедрина - Т.Н.Гладыревской, а также члена экспедиции О.Ю.Шмидта, чеха по национальности - Я.В.Брезина. Занесло к нам в недобрый час уроженца Венеции итальянца Антонино-Бруно Сегалино, работавшего с генералом Нобелем в конструкторском бюро по строительству дирижаблей (на полигоне захоронено несколько дирижаблестроителей). Здесь расстреляны десять летчиков; в их числе один из первых русских летчиков - Николай Николаевич Данилевский и другие, положившие основание русской авиации, полковники: Л.К.Вологодцев, П.И.Аникин-Обрезков, летчик морской авиации, делавшей тогда первые шаги, О.С.Бильченко.

В числе расстрелянных в Бутове немало выдающихся деятелей прошедшей эпохи: председатель Государственной Думы второго созыва Федор Александрович Головин, граф Б.В.Ростопчин (перед арестом - преподаватель в Литфонде), поручик царской армии князь Л.А.Шаховской. Здесь же - товарищ министра внутренних дел при Временном правительстве в 1917 г. Д.М.Щепкин. Из женщин мы видим в списках жену начальника царской охраны и учительницу царских детей в Тобольске и Екатеринбурге - К.М.Кобылинскую, Н.В.Никитину, урожденную княгиню Вотбольскую. Все вышеперечисленные были расстреляны в Бутове в декабре 1937 г.

Наконец, мы находим в списках пострадавших имя московского губернатора и товарища министра внутренних дел, шефа корпуса жандармов Владимира Федоровича Джунковского. Это был один из самых благородных и примечательных людей в Москве и Петербурге начала XX века. Он был учредителем, а с 1905 г. стал председателем Московского столичного попечительства о народной трезвости. При нем были открыты в Москве первые наркологические лечебницы для алкоголиков, а для досуга малоимущих - библиотеки, читальни, народные дома, где ставились благотворительные спектакли с участием лучших московских артистов. В 1913-1914 гг. В.Ф.Джунковский провел реорганизацию органов сыска. Он попытался избавиться от провокаторов и провокации как таковой, считая ее безнравственной. Земной путь этого выдающегося общественного деятеля окончился 26 февраля 1938 г. на Бутовском полигоне.

Кроме перечисленных групп населения, в Бутове расстреляно множество работников транспорта и торговли, представителей администрации заводов, фабрик, трестов и т. д., агрономов, научных работников, военнослужащих. В бутовских рвах лежат талантливые кустари, работники всевозможных артелей и кооперативов.

Москвичи с дореволюционных лет любили китайские прачечные. Китайцы жили небольшими колониями, плохо говорили по-русски, заменяя недостающие слова улыбками и поклонами. Многие были женаты на русских. Белье, идеально выстиранное и выглаженное, китайцы-прачечники доставляли своим клиентам на дом. В 1937 г. сами прачечные как частные предприятия были ликвидированы, в Бутове расстреляно более пятидесяти китайских прачечников.

Большую по численности категорию из числа расстрелянных в Бутове составляют заключенные Дмитлага НКВД - более 2500 «каналармеицев», работавших на «стройке века» - строительстве канала Москва-Волга. Дмитлаг, сравнимый по территории со средним европейским государством, на самом деле и был целой страной в необозримом мире ГУЛАГа. Заключенными Дмитлага были и первоклассные инженеры, и ученые с мировой известностью, и люди искусства. Но основную долю «дмитлаговцев» все же составляли осужденные по уголовным статьям. Они использовались на общих, самых тяжелых работах, не требующих квалификации.

Кроме перечисленных, посмертно реабилитированных людей более четверти всех расстрелянных в Бутове (а именно - 5595 человек) составляют осужденные по чисто уголовным или смешанным статьям УК РСФСР, которые согласно нашим законам, реабилитации не подлежат. В число дел, не подлежащих реабилитации, входят дела на лиц, оправданных по причине отсутствия «состава» или «события преступления».

Встает почти неразрешимый вопрос: всегда ли соответствует обвинение по 58-й « политической » статье истинному положению вещей; и наоборот - является ли осужденный к высшей мере наказания по уголовной статье настоящим уголовником?

Из следственных дел видно, что рецидивисту, терроризировавшему заключенных в тюремной камере или лагере иной раз приписывалась антисоветская агитация, чтобы поскорей избавиться от злостного нарушителя режима. Обвинения в контрреволюционных действиях могли быть предъявлены обыкновенному дебоширу или крестьянину, поджегшему сарай с сеном у председателя колхоза, или мальчишке, из озорства сделавшему наколку с портретом Сталина «на неподобающих частях тела». Политическую «58-ю» подчас получали завсегдатаи вытрезвителей («в пьяном виде выражался в адрес вождя») или посетители пивной (в компании собутыльников «высказывал диверсионно-террористические настроения»). Осужденные по 58-й статье, эти и подобные им люди в 1989-м - начале 1990-х гг. были реабилитированы как необоснованно репрессированные. И наоборот. Осужденные как «социально опасные» и «социально вредные элементы», люди «без определенных занятий» и «без определенного места жительства», приговоренные к расстрелу за нищенство, бродяжничество, а более всего - за нарушение паспортного режима реабилитации не подлежат. А ведь именно они по большей части и являлись жертвами большевистской политики и послереволюционного произвола в стране.

Конечно, в списке нереабилитированных были и настоящие преступники: «квалифицированные» воры, убийцы, налетчики, пойманные на месте преступления или найденные путем упорного розыска. Криминальное прошлое некоторых напоминает детективный роман: 15-20 судимостей в юном возрасте, 10-15 побегов - с перепиливанием тюремных решеток, рытьем подкопов, переодеванием в одежду охранника и проч. Но таких «героев» - единицы. Больше всего уголовников осуждено и расстреляно за мелкие кражи, часто совершенно не сообразные с мерой наказания. Встречаются «расстрельные» приговоры за кражу галош, пару буханок хлеба, велосипеда, гармошки, каких-то двадцати пустых мешков, пяти кусков мыла и т. д.

Бывало, что ссоры с соседями в коммунальной квартире по доносу одной из сторон оборачивались все теми же выстрелами на Бутовском полигоне. Есть приговоры к высшей мере наказания за спекуляцию; под эту категорию подведен был, например, приезжий крестьянин, торговавший на привокзальной площади яблоками из собственного сада. Судьбу воров, фальшивомонетчиков, спекулянтов и аферистов разделили гадалки и проститутки. Та же участь постигла цыган и айсоров - уличных чистильщиков обуви, потомков древних ассирийцев.

Нет уверенности, что нам станут известны все имена расстрелянных на Бутовском полигоне даже в период с 8 августа 1937-го по 19 октября 1938, не говоря уже о более ранних или последующих годах. Зато можно со всей ответственностью сказать, что каких-то имен мы не узнаем никогда, потому что было сделано все, чтобы их скрыть. Пример тому - документ, случайно обнаруженный в архивах УФСБ Санкт-Петербурга, в котором приказывается «...начальникам ДПЗ, ОДПЗ и нач. следственной тюрьмы только лично полностью уничтожить все следы пребывания подследственного (такого-то) в означенных местах заключения (изъять дела, карточки, уничтожить записи в алфавите и т.д.»).

В СССР приходится на 1937-1938 гг. В истории он получил название Большой террор. Его жертвами были люди самых различных социальных слоёв общества. Кроме остатков дореволюционной интеллигенции репрессиям подверглись партийные работники, военнослужащие и духовенство. Но в основном список репрессированных в 1937 году составили представители рабочего класса и крестьянства, большинство из которых до последнего момента были не в состоянии понять суть предъявленных им обвинений.

Террор, беспримерный по своему размаху

Несмотря на то что все решения о проведении кровавых акций основывались на постановлениях Политбюро ЦК ВКП(б), доказано, что в действительности эти распоряжения отдавал лично Сталин. По своему размаху террор тех лет не имеет равного во всей истории государства. Список репрессированных в 1937 году поражает своими масштабами. Когда в период были частично обнародованы данные о жертвах того периода, то оказалось, что только по пятьдесят восьмой - политической статье было приговорено к смерти 681 692 человека.

Если же прибавить к ним тех, кто умер в местах заключения от болезней, голода и непосильного труда, то это количество возрастёт до миллиона. По данным, которыми располагал академик за 1937-1938 гг. было арестовано около 1 200 000 партийных работников. Если учесть, что лишь 50 000 из них дожили до своего освобождения, то становится понятным, какой страшный удар перенесла партия от собственного лидера.

Пленум, ставший началом террора

К слову, сам термин «Большой террор» пришёл к нам из Великобритании. Именно так озаглавил свою книгу о событиях 1937-1938 гг. английский историк Р. Конквест. У нас же бытовало иное название - «ежовщина», происходившее от имени главного палача той кровавой эпохи, руководителя НКВД Н. И. Ежова, также ставшего впоследствии жертвой созданного при его участии бесчеловечного режима.

Как справедливо отмечают исследователи событий тех лет, началом Большого террора следует считать проходивший в начале 1937 года пленум ЦК ВКП(б). На нём прозвучала речь Сталина, в которой он призывал усилить борьбу с врагами народа, активизировавшими, согласно его доктрине, свою подрывную деятельность по мере продвижения общества в деле строительства социализма.

На этом же пленуме были выдвинуты обвинения в адрес так называемой правой-левой оппозиции - политического объединения, включавшего в себя как троцкистов - К. Радека, Г. Л. Пятакова и Л. Б. Каменева, так и правых уклонистов - А. И. Рыкова и Н. А. Угланова. Руководителем этой антисоветской группировки был назван Н. И. Бухарин. Кроме всего прочего Бухарину и Рыкову вменялась в вину подготовка покушения на Сталина.

Все участники этой группы были приговорены к высшей мере наказания. Любопытная деталь - все 72 оратора, выступавших с трибуны пленума, в скором времени были также обвинены в подрывной деятельности и расстреляны. Так было положено начало беспримерного в истории разгула беззакония в стране. Характерно, что первыми его жертвами стали именно те, кто, сидя в зале заседаний, голосовал за него.

Репрессии в отношении крестьян

В ближайшие после пленума месяцы установка, данная Сталиным, получила свою реализацию. Уже в июне правительством было принято решение о повсеместном применении высшей меры наказания в отношении лиц, ранее состоявших в крестьянских повстанческих отрядах, - «зелёном движении».

Кроме того, список репрессированных в 1937 году был пополнен и так называемыми кулаками, то есть крестьянами, не желавшими вступать в колхозы и добивавшимися достатка личным трудом. Таким образом, это постановление наносило удар и по тем бывшим повстанцам, кто, отсидев срок, пытался вернуться к нормальной жизни, и по самой трудолюбивой части крестьянства.

Уничтожение командного состава армии

Известно, что ещё со времён Гражданской войны Сталин весьма неприязненно относился к военным. Во многом причина этому кроется в том, что во главе армии стоял его непримиримый враг - Троцкий. В годы Большого террора это отношение к военным достигло своей крайности. Возможно, он опасался в будущем переворота, организованного наиболее влиятельными военачальниками, способными повести за собой солдатские массы.

И хотя к 1937 году Троцкого уже не было в стране, Сталин воспринимал представителей высшего командования как потенциальных противников. Это вылилось в массовый террор в отношении командного состава РККА. Достаточно вспомнить трагическую судьбу одного из талантливейших полководцев - маршала Тухачевского. В результате этих репрессий была существенно снижена обороноспособность страны, что со всей наглядностью было видно в первые годы войны.

Террор среди сотрудников НКВД

Не обошла кровавая волна террора и сами органы НКВД. Многие из его сотрудников, ещё вчера со всем рвением выполнявшие предписания Сталина, оказались в числе осуждённых и своими именами пополнили список репрессированных в 1937 году. В эти годы были расстреляны многие видные руководители НКВД. Среди них - сам народный комиссар Ежов и его предшественник Ягода, а также целый ряд видных работников этого наркомата.

Архивные данные, ставшие достоянием общественности

С наступлением перестройки значительная часть архивов НКВД была рассекречена, и это дало возможность установить истинное количество репрессированных в 1937 году. По уточнённым данным, оно составило около полутора миллионов человек. Огромную работу проделали сотрудники архива и их добровольные помощники. Кроме обнародования общих статистических данных были опубликованы фамилии репрессированных в 1937 году, а также на протяжении всего периода политических репрессий.

Благодаря этому многие родные жертв сталинского беззакония получили возможность узнать о судьбе своих близких. Как правило, все желающие воссоздать историю тех лет и обращавшиеся в советские органы с вопросом о том, где найти списки репрессированных в 1937 году, пытавшиеся получить какие-либо документальные сведения о событиях той поры, получали категорический отказ. Только благодаря демократическим переменам в обществе эта информация стала общедоступной.