Многие исследователи находят аналогии между доисламской арабской поэзией и поэзией скальдов, прежде всего, в гипертрофированной метафоричности. Подобно скальдам, доисламские арабские поэты занимали высокое и почетное положение и, по-видимому, в слабой степени были профессионалами. Поэт обычно бывал вместе с тем и воином. Наиболее знаменитый из древнейших арабских поэтов, чьи стихи сохранились, Имруулькайс - происходил из королевского рода и посвятил свою жизнь мщению за отца и борьбе за отцовское наследие. По легенде первые стихи на арабском языке произнес Адам, оплакивая сына своего Авеля. Впрочем, арабские ученые - филологи уже в VIII в. не принимали эту легенду всерьез, и свидетельствует она скорее о том уважении, с каким арабы относились к своим поэтам. Наиболее старые образцы арабской доисламской поэзии восходят к V - VI в. Родина ее - пустыни Аравийского полуострова. Среди скудной природы протекала жизнь первых арабских поэтов и тех, для кого они пели - бедуинов Северной и Центральной Аравии. Они кочевали со своими стадами по пустыням в поисках пастбищ и воды, стойко переносили голод и жажду, жар палящего солнца днем и резкий холод ночью и ежедневно подвергались опасности заблудиться. Поэтический дар ценился высоко, как особое умение или знание: само слово "поэт" - "шаир" - происходило от корня "шаара" - "знать", "ведать". Стихам приписывалась и магическая, заклинательная сила по отношению к явлениям природы. Но особо важным для племени было то, что поэт неуклонно защищал его интересы, его честь, воспевая доблесть своих соплеменников и понося их врагов. По выражению русского арабиста В.Р. Розена "поэзия в то время некоторым образом заменяла прессу" Стихи пелись на ежегодных ярмарках в Указе, куда съезжались бедуины со всех концов полуострова. Авторитет поэта мог играть роль и в частной жизни. Так, рассказывают, что поэт аль-Аша, как-то выступая в Указе, восхвалил в стихах щедрость и гостеприимство одного своего приятеле, бедняка-бедуина, у которого было восемь дочерей. И тут же к бедняку явились люди из самых знатных семей свататься к его дочерям. Основным поэтическим жанром арабской доисламской поэзии была касыда, стихотворение до ста строк и более, которое включало в себя, как правило, несколько сюжетов. Первая часть касыды описывала окружающую природу, следы стоянки, покинутой любимой. Вторая часть посвящалась путешествию по пустыне, третья - восхвалению достижений своего племени. Любопытно, в частности, что в рассказах о древнейших арабских поэтах обнаруживаются параллели к исландским рассказам о стихотворных "выкупах за голову". Так, знаменитый поэт Ан-Набига Аз-Зубъяни, подобно скальду Оттару Черному, стихотворением, посвященным королеве, навлек на себя немилость короля. Он был вынужден бежать и только впоследствии вернул себе расположение короля, сочинив о нем большую касыду. "Выкупом за голову" является, в сущности, и знаменитый панегирик в честь Магомета, сочиненный поэтом Каб ибн Зухайр, который до этого враждебно выступал против новой религии. Согласно традиции, панегирик этот произвел такое впечатление на Магомета (который вообще враждебно относился к языческой поэзии), что он подарил поэту плащ со своего плеча. Подобно скальдическому искусству, сочинение стихов у арабов являлось импровизацией и всегда имело вполне конкретные поводы. Поэзия, говорит Брокельман, — "не была привилегией отдельных избранных умов. В каждом арабском племени, вместе с воспоминаниями о важнейших событиях его истории, даже если эти последние, с нашей точки зрения, были совершенно ничтожными стычками, жили бесчисленные стихи, которые сопровождали и объясняли отдельные фазы этой истории. Это были главным образом импровизации". Такого рода поэзия процветала у арабов и в последующие эпохи. Подобно скальдам, арабские языческие поэты сочетают примитивную воинственную тематику, характерную для общества, в котором кровавый обычай родовой мести стоит в центре внимания, с изощренностью формы. Гипертрофия формы продолжает жить и в оценках позднейших арабских критиков, которые всегда наибольшее значение придают совершенству формы, метрическому и словесному искусству. При этом любопытно, однако, что подобно скальдической драпе, арабская касыда сочетает техническое мастерство и трафаретность содержания с крайней примитивностью композиции, представляя собой как бы сочетание "нанизанных жемчужин". Как поэзия скальдов казалась многим европейским литературоведам явлением противоестественным, так вызывала удивление и древнейшая арабская поэзия. "Именно у этих диких, ведущих изобилующую опасностями разбойничью жизнь детей пустыни, а не у городских жителей, — говорит Шак, — поэзия нашла свою родину; и удивительным образом именно у них достигла она развития, которое по рафинированному изяществу языка и тщательному соблюдению вычурнейшей метрики не было превзойдено ни в одну эпоху утонченной культуры". И дальше: "С одной стороны, дикие страсти варварской эпохи, жажда убийства и мести; с другой — изощренность речи, вычурная изысканность выражения, как будто стихотворение написано для иллюстрации главы из грамматики. Каким образом было возможно, что беспокойно рыскающие воины, которым ежедневно угрожала смертью бесплодная почва и мечи врагов, уделяли технической стороне поэзии такое внимание, которое свойственно обычно только очень передовым культурным эпохам? Подобное явление является исключением в мировой литературе" . К. Бурдах, ссылаясь на то, что самобытность доисламской арабской поэзии удивляла еще Гете, говорит по поводу этих слов Шака: "Я, с точки зрения сравнительного литературоведения, делаю отсюда единственный допустимый вывод: такое явление, которое противоречит всему нашему опыту в области истории поэзии, не может в действительности существовать". Бурдах хочет этим сказать, что доисламская поэзия не могла быть самобытной и, следовательно, должна была быть продолжением более древней, эллинистической или другой культурной традиции. Совершенно аналогичные соображения заставляли С. Бугге и других сомневаться в самобытности или подлинности древнейших скальдических стихов. Как и скальды, арабские поэты используют прием олицетворения: война переламывает людей своими жерновами; у нее дважды в году рождается по двойне, и она вскармливает детей грудью (Зухайр); ночь вытягивает хребет, отдаляя заднюю свою часть от груди (Имруулькайс), а звезды ее льняными веревками привязаны к скале (т.е. ночь такая долгая, что звезды, словно не движутся); злодейства, совершенные аш-Шанфарой, разыгрывают его мясо в мейсир. Причем, как и в случае хэйти, закрепления понятий, у арабов - газель - большеглазая, ночь - долгая, конь - быстрый, крепконогий, гнедой (вороной), рослый, резвый и т.п., пустыня - грозная, безродная, бесплодная, меч - белый, отполированный, рассекающий. Так, если аш-Шанфара называет среди своих друзей "короткошерстного пятнистого" и "длинногривую хромую", современник сразу же представляет гепарда и гиену. Если Лабид говорит: "Оседлай скорей изможденную долгим странствием", слушатели знают, что он подразумевает верблюдицу, а если скажет об охотнике: "длинноухих он послал по ее следам", то всякому уже ясно, он спустил собак. Поэтика В арабской системе стихосложения 16 размеров аруда. Возникновение их связывают с поступью верблюдицы по пустыне. Принципы арабского стихосложения впервые были приведены в систему басрийским филологом Халилем ибн Ахмадом. Система эта своеобразна. Дело в том, что у арабских средневековых филологов не было представления о слоге; они делили слово на "буквы огласованные и неогласованные", эти единицы и легли в основу системы. Халиль представил каждую стихотворную строку как палатку (бейт), имеющую два ската - два полустишия; полустишия состоят из стоп, а каждая стопа - из особых сочетаний огласованных и неогласованных букв "колышек" и "завязок". Если перевести это на привычную нам слоговую систему, то завязка будет содержать либо один долгий, либо два кратких слога. Колышки же содержат по два слога каждый. Сильная доля должна быть заключена именно в колышке. Колышек привязанный - напоминает наш ямб, с ударением на втором слоге; Колышек отдельный - напоминает наш хорей, с ударением на первом слоге. Принято считать, что рифма в арабском стихе захватывает только последние слоги, открытые или закрытые, которые должны полностью совпадать во всех бейтах. Однако и это определение неточно. Халиль ибн Ахмед называет "рифмой" (вернее, рифмующейся частью бейта) часть строки "от последней буквы бейта до первой предшествующей ей неогласованной буквы, включая гласный, предшествующей неогласованной букве", то есть весь конец строки до ближайшего к "последней букве" долгого слога включительно. Согласные в этой части могут быть любые, не созвучные, гласные также могут быть неодинаковы по качеству, но обязательно должны совпадать по количеству. Так, например. В касыде аш-Шанфары слова рифмуются так: амйалу/архулу/мухзалу/таввилу/михмалу и т.п. Ан-Шанфара "Песнь пустыни" (Касыда) В дорогу пора поднять верблюдов, сородичи! Я больше теперь не ваш, примкнул я к семье другой! Готово уж все к отъезду: седла подвязаны, Верблюды навьючены, и путь освящен луной. Я жизнью твоей клянусь: найдется убежище Тому, кто уходит в путь один в темноте ночной - Не тесно ведь на земле тому благородному, Кто, слушаясь разума, от злости бежит людской. С другими я породнился: с волком стремительным, С пятнистым гепардом и с хозяйкой жилья хромой. Не бросят они меня, злодейства простят мои И тайны они хранят, не выдадут ни одной! Горды они храбростью, но я-то храбрее их. Когда ненавистный враг идет против нас войной. А если добычу делим, я не бегу вперед - Лишь самые алчные к добыче летят стрелой... и т.д. Сохранились и небольшие стихотворения, разрабатывающие какой-либо один сюжет - любовный, описательный, панегирический, анакреонтический, сатирический, элегический. Элегические стихи - "плачи" по умершим - были в основном достоянием женщин-поэтесс; они в наибольшей степени проникнуты фольклорными мотивами, как это видно на примере стихотворений аль-Хансы. Ее элегии, как бы дополняют "мужские" касыды. Вы не скупитесь, глаза, пролейте слезы о нем, Пусть белые жемчуга текут на платье дождем. Я вспоминаю тебя, когда спускается ночь, А сердце ноет мое, горит - пылает огнем. Как щедро ты угощал голодных лютой зимой. Как часто с бездомным ты своим делился жильем, Как часто путник ночной твоей защиты искал, И рвал ты смерти силки индийским белым мечом, Как часто пленных врагов на волю ты отпускал, Болели раны у них и кровь лилася ручьем. А сколько мудрых речей народу ты говорил - Тебя и недруг за них не обвинил бы ни в чем... Литература:

    - "Доисламская арабская поэзия", отв. Редактор Б.Я. Шидфар. Главная редакция восточной литературы издательства "Наука", 1983 г. - Розен В.Р. Древнеарабская поэзия и ее критика. СПб, 1872 г. - Шифдар Б.Я. "Образная система арабской классической литературы (VI -XIIв.в.) М., 1974
Розен В.Р. Древнеарабская поэзия и ее критика. Спб 1872. Доисламская арабская поэзия. Главная редакция восточной литературы издательства "Наука", 1983 г.

Арабская поэзия имеет богатую историю. Поэзия была не просто видом искусства для древних арабов, но и способом передачи любой ценной информации. В наши дни многим могут быть известны разве что некоторые арабские поэты, авторы четверостиший рубаи, но арабская литература и поэзия имеет куда более богатую историю и разнообразие.

Арабская литература

Арабская литература происходит из устной словесности племенных сообществ, обитающих некогда на Аравийском полуострове. Словесность древних поэтов развивалась среди местных кочевников. Она распространилась среди полукочевого и оседлого населения местных жилых пунктов.

Среди аравийских появилась группа певцов истинной «узритской» любви - поэты арабского востока. Они сочиняли стихи не только об окружающем мире, но и о личных чувствах и собственном отношении к какому-либо человеку. Стихи арабских поэтов о любви слагались об известных любовных парах (Меджнун и Лейла, Джамил и Бусайна, Кайс и Лубне).

Приход Пророка Мохаммеда и появление Священного Корана не только понесли за собой изменения в социальном и культурном плане, но и значительно изменилась арабская литература и, в частности, поэзия.

С VIII века в произведении арабской литературы начали участвовать выходцы из завоеванных народностей. Постепенно в Арабском халифате развился интерес к познанию арабской истории, стала создаваться собственная теория языка, а также метрики поэтического стиля, начали производиться переводы некоторых важнейших древних трудов на арабский язык. Огромное значение для развития арабской литературы имели переводы арабских поэтов с персидского языка. Поэзия начала постепенно обновляться, что выражалось в предпочтении касыда - маленького стихотворения с собственной тематикой в так называемом «новом стиле» (бадит).

Связь поэзии, истории и религии

Арабская литература весьма тесно связывается с историей и культурой народа. Специфическая кочевая жизнь, восхождение ислама, завоевания арабов, роскошь ранних Аббасидов, взаимный культурный обмен с соседними цивилизациями (в частности, с Испанией), свержение Халифата, культурный застой, сопротивление, и, наконец, вновь открывающееся самосознание, нацеленное на создание частных независимых государств - каждый аспект арабской истории отражен в литературе, поскольку арабы страстно желали сохранить и запомнить свою историю, ничего не упустив из виду.

К примеру, в труде аль-Надима «Фихрист» собраны разнообразные данные о мусульманской литературе и культуре: автор создал своеобразный каталог всех известных к тому времени книг арабских поэтов и писателей по темам истории, богословии, поэзии, юриспруденции, филологии и др. Этот труд наглядно демонстрирует плодотворность арабской литературы в первые 3 века с наступления ислама. Очень мало дошло до современности, а в первоначальном виде и вовсе до наших дней не добралось почти ничего.

Начиная с «золотого века» все более сильным становилось влияние на арабскую культуру и литературу других народностей: происходило масштабное смешение традиций, ценностей и других культурно-исторических элементов. После создания Османской империи литературный язык арабов начал устаревать, и только благодаря маленькой группе людей, которые приложили все усилия ради сохранения языка арабской литературы, арабы вступили в насыщенную эпоху Возрождения в XIX веке.

Пожалуй, ни в одной культуре не прослеживается столь четкий симбиоз литературы с религией, как в арабской. Наиболее важным аспектом в истории арабской поэзии является то, что, несмотря на существование доисламской поэзии, началом литературы в полном смысле слова в их культуре считается Священный Коран. Кроме некоторых граффити I в. нашей эры, которые едва ли относятся к литературному слову, не существует иных доказательств наличия тех или иных трудов на арабском языке до пришествия пророка Мухаммада. К тому же, повсеместной была проблема неграмотности: те, кто обучились читать или писать, как правило, выучились этому за границами Аравии. Однако это не стало проблемой для кочующих бедуинов: они прекрасно знали поэзию наизусть. Многие народности и кочевники сохранили традицию устного чтения: существовали даже специальные чтецы, которые зарабатывали на жизнь навыком запоминать и читать стихи по памяти.

Виды арабской поэзии

Многие чтецы также вслух зачитывали некоторые известные новеллы. В отличие от авторских стихотворений, все прозаические произведения были народными. Сама по себе проза была не так интересна в контексте литературы.

Поэзия сыграла главенствующую роль в становлении арабской литературы - в самом ее зародыше это были детские колыбельные, трудовые и охотничьи песни. Достаточно быстро сформировались такие жанры, как:

  • хиджа - критика врага;
  • фахр - хвалебный стих;
  • сар - песня отмщения;
  • риса - элегия;
  • траурная песня;
  • насиб - любовная лирика;
  • васф - описательная лирика.

В древности также зародилась художественная проза, такие ее виды как:

  • рассказы о битвах;
  • ораторская речь;
  • сказы об исторических событиях.

V—VII век ознаменовался расцветом арабской литературы. Главными формами древней арабской поэзии были касыда и аморфный фрагмент (кыта, муката).

Характерной чертой арабской поэзии стал монорим: каждый стих арабского поэта включает одно предложение и представляет собой самостоятельную смысловую эстетическую единицу.

Поэт и поэзия

Для арабов поэзия стала гармоничным произведением с собственным размером, рифмой и конкретной целью. Стихотворение без своего конкретного смысла арабы не могли назвать поэзией. Поэтом имел право называться только человек, обладающий глубокой чувственностью и интеллектом, мастерством и тонким вкусом.

Произведения поэзии создавались с различными целями. Стихами было возможно что-то описать, стихом можно было осмеять и унизить кого-то или, наоборот, похвалить. С помощью стиха можно было признаться в любви, выразить печаль и радость. В целом, все эти функции и многие другие свойственны не только для поэзии, но и для прозаических произведений, а также это справедливо для искусства в целом.

Но не все поэты стремились создать обыкновенные произведения. Кому-то из них было важно всколыхнуть разум читателей, поведать удивительный рассказ, продемонстрировать мастерство поэтического слога или даже просто пошутить, но так, чтобы публика оценила шутку по достоинству.

Обучение

Поэзия использовалась и с целями обучения. Поскольку большая часть населения была неграмотной, знания, которые необходимо было запомнить, преподносили в формате стихотворения. До современности дошло всего несколько древних учебных текстов, например, «Азбука бин Малика» и «Система аль-Шатби», которая представляла из себя раннее пособие по изучению Корана.

Лучшие арабские поэты способны были не только передать свои чувства, но и уложить в стихи ценные знания для передачи их последующим поколениям. Образовательные стихотворения не могут назваться поэзией в полной мере, поскольку эти произведения не передают личных чувств и соображений автора. Но поскольку такие пособия были скрупулезно организованы и сложены в рифму, которая помогала запоминать разнообразные знания, эти произведения вполне можно выделить в особый класс арабской поэзии.

Криптография и тайнопись

Поэтический язык нередко применялся с целями зашифровки ценных сведений - такие стихотворения называли «слепыми». Поэты арабского востока были способны трансформировать обыкновенный текст в тайное послание, ясное только одному определенному адресату, либо тому, у кого есть «ключ» - подсказка к решению шифра. Ранние авторы столь умело зашифровывали в своих стихотворениях приглашения на свидание или слова любви, что только конкретная женщина могла разгадать, о чем идет речь - постороннему же человеку текст покажется полным бредом и неразберихой. Стихи арабских поэтов о любви отличались большой специфичностью в силу сложности шифра и необычности содержания. Впрочем, и в этой особенности был свой смысл, который наглядно отражает сущность народа, его темперамент и характер. Арабские поэты о любви говорили тихо, тайно. Для них чувства - это нечто сокровенное и личное, что не должно быть доступно чужим ушам.

Одна из известных легенд рассказывает о поэте, который описал свое завещание в стихотворной форме, в котором он велел отомстить за него напавшим на него некогда бандитам. Родные поэта опубликовали это стихотворение и хранили его, пока месть не свершилась, и они не расправились с нападавшими.

Доисламская поэзия

Самой распространенной формой стихотворения была касыда - особый вид поэмы, использующий рифму с целью передачи посредством ярких образов накопленный опыт и даже некоторые навыки. Подобные касыды сочинялись в VIII и IX в. Древние ученые осознавали важность сохранения старинных традиций поэзии как источника вдохновения новой поэтической традиции. Кроме того, арабский язык - бесценный инструмент для объяснения Священного Корана.

Список арабских поэтов доисламского периода не слишком велик, но арабы ценят свое сохранившееся наследие:

  • Тарафа.
  • Зухайр ибн Аби Сульма.
  • Имру аль-Кайс - великий арабский поэт, возможный автор классического вида касыды.
  • Харис ибн Хиллиза аль-Йашкури.
  • Антара ибн Шаддад аль-Абси и др.

В самых ранних примерах арабской поэзии, подлинность которой установлена достоверно, отмечена особая изысканность и простота: стихи арабских поэтов описывают исключительно наблюдаемое. Нередко можно встретить прием персонификации и прямой ассоциации. Выбор вида и темы стиха уходит корнями в сформированную издавна традицию.

Техническая сложность некоторых ранних стихов столь высока, что легко сделать вывод, что поэты начали создавать стихотворения задолго до этого. Столь отработанный поэтический стиль и форма не могли возникнуть неожиданно, скорее всего являясь результатом длительной работы над слогом. Так что арабская поэзия еще более древняя, чем мы предполагаем.

Лучшие литературные произведения этого временного промежутка встречаются в антологиях, собранных после возвышения ислама. Особого внимания заслуживают:

  • «Муфаддалият», составленный аль-Муфаддалом;
  • «Хамаса» Абу Таммама;
  • «Китаю аль-Агани» Абу-ль-Фараджа аль-Исфахани;
  • «Муаллакат».

Последняя включает в себя 7 стройных поэм за разным авторством арабских писателей и поэтов: Имру аль-Кайс, Харис, Тарафа, Антара, Амбр ибн Кульсум, Зухайр, Лабид. Эти стихотворения складываются в истинный голос Джахилии - Дней неведения - так называют доисламскую жизнь. Данные произведения являются наиболее важным наследием доисламской Аравии.

Поэзия VI в. еще разговаривает с читателями на арабском языке, которым тогда изъяснялись по всей Аравии.

Арабская поэзия средних веков

С начала нашей эры и до XVIII века арабские поэты не покидали пределов четко установленного круга жанров - касыда, кыта и газель. Все это время стихосложения арабских авторов были похожи одно на другое по поэтическим приемам, форме и стилю - в творчестве звучит один и тот же мотив, сюжетные линии однообразны, а пейзаж универсален. Однако эта поэзия самобытна, непосредственна и жива: ее переполняет неподдельная искренность, реализм.

С началом VII-VIII веков арабская поэзия попадает в Сирию, Египет, Ирак и Среднюю Азию, перебирается на и, минув Гибралтарский пролив, просачивается в Испанию. Со временем творчество арабоязычных авторов стало отходить от первоисточников: с приходом новой религии и образа жизни изменилась и культура. Вскоре критерием литературной ценности стало соответствие «классическим» образцам поэзии бедуинов. Любое отступление от нее воспринималось как искажение норм прекрасного. Эти признаки - предвестники канонизации.

Арабская поэзия быстро перешла на территории халифата, вбирая в себя культурные ценности местного населения. Это значительно разнообразило и обогатило арабскую поэзию, привнеся совершенно новые идеи, приумножив и разнообразив средства литературной выразительности. С аббасидской эпохи поэзию уже нельзя было назвать арабской, поскольку под влиянием хода истории она сильно изменилась, смешавшись со сторонними культурами и традициями - теперь ее можно было бы назвать арабоязычной. За последующие несколько столетий центры расцвета поэзии смещаются с Востока на Запад и обратно, от одного одаренного поэта к другому. Сочиняются новые образцы поэтической словесности, но в фундаменте по-прежнему остаются каноны стариной бедуинской поэзии.

С появления поэзии и вплоть до VIII-X веков ее хранителями были профессиональные чтецы, которых также называли рави. Каждый из них привнес в произведения устного народного творчества частичку себя, будь то лишнее слово, эмоциональная окраска или личный комментарий. Таким образом, уже записанная поэзия может отличаться от своего устного первоисточника.

Последующее развитие арабской поэзии предопределено новой религией и созданием Корана. Поэзия претерпевает определенный кризис в связи с этим, после чего "воскресает" при омейядской династии в колонизированных арабами Ираке и Сирии. В этот период жили и творили такие придворные чтецы, как аль-Ахталь, аль-Фараздак, Джарир. Они восславляли своих покровителей, воспевая их храбрость, мудрость и благосклонность, оскверняя и очерняя противников династии. Теперь за узаконенной схемой и канонами очертания реальной действительности оказывались размытыми. Все новшества в поэзии происходили из аристократической среды крупных городов Арабского халифата, где процветал жанр любовной лирики. Среди типичных творцов данного периода - Умар ибн Абу Рабиа, а также аль-Ахваси халиф Валид II.

Любовная лирика тем временем никуда не исчезла: традиции насиба поддержали поэты при аббасидском дворе, среди которых особенно выделился мастер Абу Навас. Последующий разгром Арабского халифата повлек за собой изменения в литературе - она стала постепенно распространяться в Ираке, Египте, Иране, Сирии, Ливане. Наиболее значимым представителем времени стал Абу ат-Таийб аль-Мутанабби: его комедийные и хвалебные касыды украшены стилистическими декорациями, глубокими метафорами, мощными гиперболами и нетривиальными ассоциациями. Его дело продолжил сирийский поэт Абуль-Ала аль-Маарри, которому удалось усовершенствовать метод стихосложения, изобретя сложные

Что касается прозы, знаменитыми представителями тружеников этой сферы были ат-Танухи и Абу Хайнян ат-Таухиди. Абу Бар аль-Хорезми написал свои знаменитые «Послания» («Расаиль»), а Бади аз-Заман аль-Хамадани изобрел новый жанр, названный макаму.

К XI веку, несмотря на увеличение количества арабских поэтов и писателей, арабская литература претерпевает качественный упадок. В поэзии стала сквозить мистика, в то время как в прозе - дидактика. Но и среди приверженцев мистической поэзии находились подлинные бриллианты, к примеру, Ибн аль-Фарид и Ибн Араби. Ибн Яафар оставил свой вклад в литературе, изобретя жанр исторической новеллы. Примерно в то же время Усама ибн Мункыз создал единственную в своем роде среди средневековой арабской литературы автобиографию под названием «Книга назиданий».

Тогда же - в IX-X в. появилась новая форма стихотворения - рубаи. Эта форма лирики представляет собой четверостишие с философским рассуждением. Среди самых известных арабских поэтов, авторов четверостиший рубаи:

  • Омар Хайям.
  • Хейран-Ханум.
  • Захириддин Бабур.
  • Мехсети Гянджеви.
  • Абу Абдаллах Рудаки.
  • Амджад Хайдерабади и многие другие.

В связи со специфичностью языка арабских поэтов перенос ритмики оригинальных стихов на другие языки практически невозможен: чаще всего переводчики прибегают к пятистопному ямбу, хотя это тоже не вполне точно.

В XIII в Сирии и Египте были широко востребованы жанры заджал и мувашшах. Суфисты старались сочинять на народном языке, который близок простому люду. Уже в XIII—XV веках начали получать распространение сиры (жизнеописания) - серии повестей на любовные и героические темы, связанные с некими историческими или выдуманными событиями и личностями - они классифицируются, в том числе, как рыцарские романы. К наиболее важным сирам относится знаменитый на весь мир сборник «Тысяча и одна ночь», в который наряду с различными материалами и фольклором вошла важная сира об Омаре ибн ан-Нумане.

Упадок канонических традиций в арабской литературе поспособствовал возникновению абсолютно новой литературы. Наиболее популярен стал жанр дастана. В Египте стали возникать исторические романы. К XIX—XX векам в Марокко, Египте, Алжире, Ливане, Йемене и Тунисе начала развиваться ветвь национальной литературы наряду с общей арабской. С появлением нового направления стало проявляться такое понятие, как «исламский модернизм». К примеру, романтический роман (А. Рейхани), макамный роман (М. Мувайлихи) и другие.

Арабские поэты средневековья преподносили историю как жесткую цепь неразрывно связанных друг с другом событий. В то же время, сама арабская поэзия - незаменимое звено исторической цепочки мировой человеческой культуры.

Написание Корана

Накануне пришествия пророка Мухаммада среди мыслящих людей стало расти недовольство бедуинским методом жизни и различными суевериями в связи с этим. Вполне закономерно, что поэзия потеряла свою популярность, когда обновленные религиозные идеалы стали вытеснять традиционные ценности. Создание стихов практически остановилось, поскольку новообращенные стали стремиться к Пророку, дабы лично услышать откровение. После кончины Пророка возникла острая необходимость сохранить явившиеся ему откровения в письменном виде - так и появился на свет Священный Коран.

Первые суры были внимательно записаны почти сразу же, скрупулезно и точно, дабы зафиксировать Божественное Слово истинно и предельно точно. Многие из этих сур, а также и другие в следующих главах - казались древним ученым слишком неясными и размытыми. Даже на сегодняшний день большая часть сложных образов и метафор нуждается в расшифровке и подробных пояснениях. Некоторые ответвления арабской литературы произросли из необходимости в разъяснительных комментариях к Корану, включая лексикографию и грамматику.

Коран стал первым представителем Влияние Корана легко проследить во всей последующей арабской литературе. Этот период ознаменовался новыми известными авторами:

  • Кааб ибн Зухайр;
  • Абу Зуайб аль-Бига аль-Джади;
  • Хасан ибн Сабит.

Современная арабская поэзия

Современной арабской литературой можно назвать совокупность всех видов литературы арабских стран, объединяющихся единым арабских литературным языком и цельностью культурных и исторических традиций.

К примеру, сборник «Современная арабская поэзия» преподносит на всеобщее обозрение труды арабских поэтов современности восьми стран: Ливана, Алжира, Йемена, Иордании, Ирака, Судана, ОАЭ, Туниса. В сборник вошли стихи, в которых отразились такие исторические события, как противостояние за независимость, освобождение народов Африки и Азии от колонизации, также лейтмотивом через все стихотворения проходит тема мира во всем мире и отрицание войны. В сборник включены самые разные поэты - от важнейших мастеров поэтического слога, таких как Абд аль-Ваххаб аль-Балти, Ахмад Сулейман аль-Ахмад, Мааруф ар-Русафи, Ахмад Рами, до стихотворений молодых поэтов - Лямиа Аббас Амара, Али Мухаммед Хамад, Али Хашим Рашид, Осман Абдалла. Темы и идеи этих известных арабских поэтов близки и понятны простому народу. Авторы так или иначе продолжают традиции, начатые за много сотен лет назад их предками.

Кроме того, сейчас многим известен арабский палестинский поэт Махмуд Дарвиш, обладатель множества престижных литературных и поэтических наград. Один из самых его знаменитых сборников называется «Птицы без крыльев» - это была его дебютная книга, которую он написал всего в 19 лет.

Арабская литература и, в частности, поэзия зародилась много сотен лет назад. Она претерпевала разные периоды своего развития - как падения, так и взлеты. Но благодаря чуткому отношению арабских поэтов к культуре и культурному наследию, до наших времен дошли великие арабские произведения, до сих пор волнующие душу. Поэзия не стоит не месте: в настоящее время появляются все новые и новые поэты, продолжающие традиции канонической восточной поэзии и привносящие нечто новое в искусство. Поэзия растет и развивается вместе с человечеством, в наших руках ее будущее: нельзя позволить ей зачахнуть, необходимо сохранить уже имеющиеся памятники великой культуры и создавать новые вдохновляющие и мощные произведения.

Арабская литература

Коран, основополагающий текст ислама, является первой Арабской Книгой. Его стиль, одновременно символический, лаконичный и энергичный, оказал глубокое влияние на все последующие произведения на арабском языке, продолжая и в наше время определять характер выражения носителей арабского языка, мусульман и христиан как на письме, так и в речи.

Коран оказал огромное влияние на развитие арабской литературы. Самая ранняя арабская проза возникла благодаря, главным образом, не литературным побуждениям и мотивам, но для того, чтобы служить религиозным и практическим нуждам, прежде всего для полного и совершенного понимания Исламского откровения, обстоятельств и условий жизни первой мусульманской общины в Хиджазе. Дела и высказывания Пророка и его Сподвижников тщательно собирались и хранились, вначале в устной форме, а затем и письменно, и в конце концов в 9-м веке они были отобраны и систематизированы авторитетными учеными Бухари и Муслимом. Эти предания, Хадисы не только обеспечивали ученых главными текстами, на основе которых они впоследствии создавали и детально разрабатывали Исламское законодательство, - они также являли собой бесценный материал, которого столь недоставало для историков ранней мусульманской общины. Поскольку каждый хадис, или "высказывание" является повествованием от первого лица, как правило, очевидцев описанного события, он обладает непосредственностью и свежестью, и через столетия оставшимися нетронутыми. Личности рассказчиков - Абу Бакра, Омара, Айши и многих других - столь же ярки и красочны, как и описываемые события, поскольку стиль каждого хадиса обладает собственной индивидуальностью.

Литературная форма хадисов также обусловила характерные формы многих последующих произведений, среди которых и "Жизнь Посланника Бога" Ибн Ихака, написанная автором в середине 8-го века. В этой книге хадисы, повествующие о жизни Пророка, систематизированы в хронологическом порядке, а комментарии автора сведены к минимуму. События излагаются устами очевидцев. Как правило, даются три или четыре версии одного и того же события, причем в каждом случае приводится "передаточная цепь" данного хадиса таким образом, чтобы читатель мог судить о его подлинности.

Во времена Омейядов многие историки писали монографии по конкретным историческим, правовым и религиозным вопросам, придерживаясь свойственного хадисам метода композиции. Несмотря на то, что лишь немногие из работ этих писателей сохранились в целости, достаточное их число было сохранено (и позднее включено в такие огромные произведения, как "Летописи" Ат-Табари) для того, чтобы дать нам представление не только о методе их построения, но и о широком круге их интересов.

Обычай предварения каждого хадиса перечислением цепи авторитетных личностей привела к составлению огромных биографических словарей, таких как "Книга Классов" Ибн Саида - автора, жившего в начале 9-го века, - которая включала в себя биографию Пророка, а также множество информации об известных личностях Мекки и Медины, живших во времена автора. Подобные работы позволяли читателям судить о достоверности передатчиков хадисов. Позже содержание биографических словарей было расширено и включило в себя сведения о поэтах, писателях, выдающихся декламаторах Корана, ученых и т.д. И в наше время эти биографические словари не утратили своего значения: они являются кладезем информации об общественных и политических деятелях Исламского мира.

Сведения о распространении ислама можно найти в исторических хрониках таких летописцев как Аль-Вакиди, работавшего над их составлением на рубеже 8-го и 9-го века, и Аль-Баладхури, написавшего широко известную "Книгу Завоеваний" в 9-м веке. Написание этих книг, подобно хадисам, имело прежде всего практические цели. Аль-Вакиди интересовало установление точной хронологии распространения ислама на Аравийском полуострове и прилегающих областях, тогда как для Аль-Баладхури главный интерес представляли правовые и налоговые проблемы, связанные с распространением поселений на новых землях. Их произведения являются классикой данного литературного направления, помимо этого они содержат много представляющей в наше время значительный интерес информации, многие главы этих глав обладают большой изобразительной силой.

К девятому столетию метод сбора исторических данных из хадисов и аккуратного цитирования авторитетных передатчиков каждого предания - процесс, который привел к появлению огромных по своим размерам работ - был оставлен некоторыми авторами, - к примеру, такими как Аль-Динавари и Аль-Якуби, которые не включали цепи передатчиков и объединяли хадисы для того, чтобы создавать рассказы. Результатом стало повышение привлекательности чтения повествований с одновременным уменьшением их объемов за счет присущих хадисам богатства и сложности стиля. Книги Аль-Динавари и Аль-Якуби, в отличие от работ их предшественников, имели целью развлекать читателя в той же мере, что и обучать - они были "литературными" произведениями. Эта форма написания легких исторических рассказов достигла своего апогея в 10-м веке в блестящей развлекательной книге "Золотые луга и жемчужные копи" - всеобъемлющей энциклопедии по истории, географии и литературе. Тем не менее, литературные произведения этих авторов были бы невозможны без тщательного сбора исторических хадисов, осуществлявшегося их предшественниками.

Как написание истории начиналось, имея под собой скорее практические мотивы и потребности, нежели литературные, так и собирание и сохранение арабской поэзии предпринимались учеными прежде всего не по причине их художественной ценности. Лингвисты и экзегеты из Куфы и Басры начали собирать поэтические произведения 8-го века, поскольку собранные таким образом сведения проливали свет на редкие и необычные выражения и грамматические структуры Корана и хадисов. Были подготовлены издания поэм Антары, Имрулькайса и многих других, и таким образом работы ранних поэтов были сохранены для последующих поколений.

Среди арабской литературы Коран занимает особое место. Поэзия всегда считалась наивысшим проявлением литературного искусства среди арабов. Задолго до прихода ислама бедуинские поэты довели до совершенства такие жанры литературных произведений, как сатирические, хвалебные произведения и элегии. Их поэзия следовала строгим правилам и традициям как по форме, так и по содержанию, что свидетельствует о том, что она должна была пройти долгий период своего развития перед тем, как окончательно утвердиться в качестве обособленного жанра произведения.

Основной формой произведения, применяемой поэтами пустыни, была касыда, или ода - поэма различной длины, в которой рифмовался последний слог каждой строки. Касыда начинается с описания покинутого лагеря возлюбленной поэта и переходит в рассказ о его страданиях оттого, что ее нет рядом с ним, и о всепоглощающей любви к ней. Затем поэт описывает тяжелое, сопряженное со многими трудностями, путешествие по пустыне и завершает касыду обращением к щедрости своего хозяина. Несмотря на то, что тема касыды почти всегда неизменна, язык, которым она написана, очень сложен и требует от автора очень большой точности исполнения.

В Хиджазе на протяжении первого столетия ислама, современниками которого являлись первые ученые, изучавшие хадисы, группа поэтов порвала с прошлым и ввела новые формы и темы произведений. Такие поэты, как Омар ибн Абу Рабиа, писали изысканные реалистические стихи. Вокруг поэта Джамиля ибн Муйяммара, более известного под именем Джамиль аль-Удри, создавалась школа поэзии, главная тема в которой - платоническая любовь. Жизнь и произведения этих поэтов Омейядского периода были сохранены в занимательном сборнике 10-го века - "Книге песен" Абу аль-Фараджа аль-Исфахани.

Двор Омейядов в Дамаске покровительствовал как поэтам, так и музыкантам. Он также стал сценой развития жанра арабской литературы, названного "адаб". Адаб часто переводится как художественная литература или беллетристика, что вводит читателя в некоторое заблуждение. Эта литература, по крайней мере первоначально, создавалась для того, чтобы служить практической цели - образованию на арабском языке возросшего класса правительственных министров, правилам поведения, манерам, истории и искусству управления государством. Именно в это время работы на санскрите, пахлави, греческом и сирийском языках начали переводиться на арабский. Абд аль-Химад ибн Яшья аль-Катиб, омейядский чиновник и создатель этого жанра, определял его цели следующим образом: "Совершенствуйте арабский язык для того, чтобы вы могли правильно говорить, развивайте красивый почерк - это придаст блеска вашему написанию, учите арабскую поэзию наизусть, знакомьтесь с неизвестными вам идеями и выражениями, читайте историю арабов и персов и помните их великие дела". Абд Аллах ибн аль-Мукаффа, современник Абд аль-Хам ид ибн Яшья, перевел на арабский язык историю древних царей Персии, а также "Халилу ва-Димну" - индийскую книгу советов касте принцев, написанную в форме басен про животных. Его произведения являются самыми ранними сохранившимися примерами арабской художественной прозы и все еще служат эталоном в школах Ближнего Востока.

9-е столетие - классический век арабской литературы. Были созданы и усовершенствованы самые различные жанры: адаб, история, Коранические экзегезы, география, биография, поэзия, сатира и многие др. Аль-Джахиз был по-видимому величайшим стилистом и одним из самых оригинальных людей того времени. Он написал более двухсот книг по каждому известному тогда предмету. В своих произведениях он был критичен, рационален и всегда притягателен. Его "Книга животных" является самым первым трактатом по зоологии на арабском языке. Она содержит много и сейчас современно звучащих рассуждений по таким вопросам как животная мимикрия и биологическая адаптация. Он написал один из самых ранних трактатов по риторике и большое число занимательных очерков. К моменту своей смерти в возрасте 96 лет он со всей очевидностью продемонстрировал, что арабская проза оказалась способна с легкостью справляться с любым предметом. Самым одаренным современником Аль-Джахиза, вероятно, был Ибн Кутайба, писатель, обладавший энциклопедическими знаниями, и блестящий стилист. Его "Книга Знания" - история начала мира от самого его создания - являлась самой первой подобного рода книгой и в поздние времена имела многих подражателей.

Известному персидскому математику и поэту была посвящена запись под названием . Сегодня я упомяну двух средневековых арабских поэтов: Аль-Мутанабби и Аль-Маарри . Оба были вольнодумцами, а значит, бунтарями для своего времени.

Аль-Мутанабби

Аль-Мутанабби —мастер героического жанра, фигура которого появилась на арабском поэтическом горизонте в X веке. Личность и сложный жизненный путь Абу-т-Тайиба аль-Мутанабби симптоматичны для того смутного времени. Характер поэта, каким он вырисовывается в лирике, не менее сложен, чем его полная крутых перемен и скитаний жизнь.

О сколько гор, перейденных мной, горою меня признали.
И сколько вод, переплытых мной, морем меня назвали…

Видный арабский филолог Ханна-аль-Фахури пишет: «Ему были свойственны воинственность, решимость в риске, бесстрашие, неиссякаемая энергия… Он обладал такими качествами, как стойкость, непоколебимая решительность, никакие превратности судьбы не могли заставить его пасть духом».

Аль-Мутанабби и в поэзии оставался верен своей жизненной программе. Он воспевал личное достоинство, волю, мужество, доблесть — свойства, не признававшиеся в современном поэту обществе.

Кинжалы огня с моего языка срываются, как с кремня,
Приходит ко мне от разума то, чему не уйти из меня, —

Море! Бездонна его глубина, бьет за волной волна,
Всю Землю и Семь Небес затопи – не вычерпать их до дна.

Сын бедного водовоза из Куфы, Аль-Мутанабби в 10-летнем возрасте бежал во время нашествия карматов в пустыню, где кочевал с бедуинами, а позднее вел проповедническую деятельность в шиитско-карматском духе, за что подвергся двухлетнему заточению; отсюда и его прозвище Мутанабби. Слово «мутанабби» означает «лжепророк».

Украдкою выведать, кто я такой, немало людей хотело,
Но правду скрывал я, чтоб мимо меня стрела подозренья летела.

Не раз и глупцом притворялся я, в беседу с глупцом вступая,
А иначе мне бы наградой была лишь злоба да брань тупая.

Аль-Мутанабби часто увлекался грандиозными замыслами и неосуществимыми надеждами, от которых быстро переходил к глубочайшему пессимизму. Чувство собственного достоинства легко превращалось у него в высокомерие, жажда независимости — в неуживчивость.

О век, о ничтожные люди его — презренные мелкие души,
Хотя иногда и вселяетесь вы в огромные важные туши.

Но знайте: я – не из их числа, хотя среди них и живу я, —
Не та ли земля среди грубых камней россыпь таит золотую.

На глупых кроликов погляди, которых зовут царями:
Раскрыты глаза у них широко, но спят они целыми днями.

А смерть разрушает их тучную плоть — бренные их жилища,
Хоть нет у такого иного врага, кроме их жирной пищи.

Около одной трети поэтического дивана Аль-Мутанабби составляет цикл «Сейфийат». Писал он его в десятилетие (948-957), проведенное им при дворе хамданидского правителя Сейф ад-Дауля. В панегириках он прославлял своего покровителя, который должен был «возродить былую славу арабов» и воссоздать могущественную мусульманскую империю.

Когда берутся закон блюсти без разума и без толку,
Не падает меч на шею того, кто меч точил втихомолку.

Подобное ищет подобья себе, — и, этот закон признавая,
Скажу я: таков этот мир, что ему подобней всего негодяи.

Не ужившись, однако, при дворе Сейф ад-Дауля, поэт перебрался в Египет к его заклятому врагу Кафуру, которого также воспевал в панегириках (цикл «Кафурийат»), а впоследствии, убежав и от него, высмеял в ядовитых сатирах.

В любом краю, где ни шагну, одно и то же встречу:
Везде пасет презренный раб отару человечью.

Ведь тонкие знания для дурака, погрязшего в чревоугодье,
Как для безголового ишака — узорчатые поводья.

Последние годы жизни поэт провел в скитаниях по Ираку и Ирану, некоторое время прожил в Ширазе, где создал несколько панегириков буидскому правителю Дауд ад-Дауля (цикл «Даудийат»). Тоска по родному Ираку заставила Аль-Мутанабби предпринять новое путешествие. По дороге в Багдад он погиб от руки одного из своих многочисленных врагов.

Я на завистников смотрю, как на ничтожных тварей,
Но признаю, что я для них подобен грозной каре.

Как не завидовать тому, кто высится горою
Над человеческой толпой, над каждой головою!

Абуль-Ала аль-Маарри

Философ и филолог Абуль-Ала аль-Маарри — другой известный арабский поэт. Родился Абуль-Ала Ахмед ибн Абдулла ибн Сулейман ат-Танухи в XI веке семье филолога. Уже на третьем году жизни потерял зрение, что, однако, не помешало ему приобрести огромный запас филологических знаний и написать более 30 сочинений различного содержания: стихотворения и трактаты по метрике, грамматике, лексикографии.

Образование получил в местных культурных центрах Сирии; начал свою деятельность в качестве ученого филолога и автора хвалебных од, подражая стилю Аль-Мутанабби, которого считал своим учителем. Эти оды составляют значительную часть первого сборника Аль-Маарри названного «Сакт-аз-Занд» (Искры огнива). Это был обязательный для начинающего в то время поэта высокий жанр; но карьера придворного поэта не отвечала личности Абу-ль Аля, впоследствии утверждавшего, что «никогда не хвалил людей с корыстной целью».

Начиная с 1010 года Абуль-Ала повел замкнутую жизнь, «затворившись в трех тюрьмах: тела, слепоты и одиночества». Окруженный толпами учеников, всеобщим уважением, он жил очень скромно, на доходы от уроков. Излишки передавал нуждающимся.

И денно и нощно в толпе правоверных
Искал я молящихся нелицемерных.

Нашел я, что это бессмысленный скот,
Который вслепую по жизни бредет.

А кто похитрее, тот с видом пророка
В гордыне великой вознесся высоко.

Посмотришь, одни — простецы и глупцы,
Другие — обманщики и хитрецы.

Невежество за благочестье сочли вы?
Тогда и ослы ваши благочестивы,

Чесоточные, под ветрами степей,
Они, безглагольные, вас не глупей.

Абуль-Ала подвергался нападкам за вольнодумство, но жизнь в захолустной Мааре и необычайная слава охраняли его от серьезных гонений. Из наиболее видных философско-литературных произведений Аль-Маарри необходимо отметить большое собрание стихов «Люзумма лям альзам» (Необходимость того, что не было необходимым) и «Рисалят-аль-Гуфран» (Послание о помиловании).

От взора свет бежит. Сиянье меркнет. Вера —
Вооружение лжеца и лицемера.

О лживый мир! А мы не знали, что в мечети
Безгрешны все подряд, как маленькие дети!

О вы, обман и ложь призвавшие в подмогу!
Поистине из вас никто не близок богу.

А сколько на земле мы видели пророков,
Пытавшихся спасти людей от их пороков,

И все они ушли, а наши беды — здесь,
И ваш недужный дух не исцелен поднесь.

Цель написания цикла «Лузумийят», как определил ее сам Абуль-Ала в предисловии, была достаточно скромной — отказ «от всяческой лжи в стихах» и затем создание книги, в которой бы «рифмы располагались в алфавитном порядке, так, чтобы не была пропущена ни одна буква». «Отказ от лжи» означал прежде всего отказ от всех традиционных жанров, поскольку каждый из них заключал в себе хоть малую толику лжи.

Взгляни на сонмы звезд. По мне, узоры эти —
Судьбою над людьми раскинутые сети.

Дивлюсь: невыносим судьбы железный гнет,
Один ее удар сильнейшим спину гнет.

А людям невдомек, что смерть играет ими,
Когда горбы могил встают над их родными.

Неправда на земле царит с начала дней
И в ярости казнит мудрейших из людей.

Стихи прежде всего должны быть правдивы, говорит Абуль-Ала, и это возможно, невзирая на многовековую привычку поэтов ко лжи. Содержанием своих стихов Абуль-Ала отныне провозгласил только правду, что само по себе было новшеством. Форма их была также необычна. Рифмуются не только последние слоги, но и предпоследние и даже третьи от конца, соблюдается глубокая внутренняя рифма, что требовало виртуозного мастерства. У поэтов и до Аль-Маарри встречалась внутренняя рифма, но нигде она не возводилась в систему, и никто ей не следовал так неукоснительно.

Ученых больше нет, и мрак объемлет нас,
А человек простой в невежестве погряз,

И жены и мужи, мы все до одного —
Рабы ничтожные для бога своего.

Ему подвластно все: и месяц, и Плеяды,
И полная луна, и горные громады.

Звезда Полярная, созвездье Льва, заря,
И солнце, и костер, и суша, и моря.

Поэт призывает «руководствоваться указаниями разума», который поведет читателя к размышлениям над основными вопросами бытия. Суждения его смелы и бескомпромиссны, лишены снисхождения к «святости», древности, традиции и привычности. Не всегда легко следить за противоречивыми, часто имеющими скрытый смысл, или ироническими высказываниями Аль-Маарри.

Зло не смыкает глаз и головы сечет,
Как предугадывал разумный звездочет.

Проснитесь наконец, обманутые дети!
Вы слепо верите лжецам былых столетий.

Корыстолюбие, не знавшее препон,
В могилу их свело, и умер их закон.

Несомненно одно — он все же верил в силу разума, нашего «единственного надежного поводыря», верил в силу страстного слова, верил, что с помощью искусства можно хотя бы немного улучшить природу человека, сделать его добрее, чтобы душа не была в постоянном разладе с телом и не стремилась покинуть его раньше срока.

О род людской, разросшийся сорняк,
Из мрака ты не вырвешься никак.

В камнях колодцы человек долбил,
Но из криницы мудрости не пил.

Вы в гору шли — но только до поры,
Сейчас вы в пропасть катитесь с горы.

И все разнузданнее денег власть,
И нет узды на пагубную страсть.

О человек, ничтожен ты и слаб,
Ты — плоти алчущей презренный раб.

Вероятно, мысль о вынужденном пребывании души в немощном и подверженном слабостям теле стала для поэта если не философским, то, по крайней мере, эмоциональным, глубоко пережитым убеждением. Он не раз говорил, что мощный дух томится в слабом теле, и гибель этого тела сулит духу лишь освобождение от телесных и нравственных страданий.

Темна дорога, не горит заря —
В потемках жизни нет поводыря.

Умрет смиренник, и бунтарь умрет,
Что ждет нас там — узнать бы наперед.

В этом мире обесценены все достоинства и труды человека и получает полную свободу злобный рок, в вихре которого человек превращается в беспомощную игрушку. Торжественно и мрачно звучат стихи «Лузумийят», словно автор, приподняв завесу, показывает нам повсеместное торжество зла.

Судьбы не изменить: ее судил Аллах,
И мудрость мудрецов развеялась как прах.

Не может человек бежать велений бога,
От неба и земли отвлечься хоть немного.

По торному пути покорным чередом —
Почивших правнуки — мы к пращурам идем.

Все повторяется: рождение детей
И бегство стариков на волю из сетей.

Кляну, о злобный мир, обман коварный твой,
Опутавший людей в пучине мировой!

Аль-Маарри издевается над примитивными представлениями о рае и аде, изображает несколько «раев»: рай низшего ранга, рай для правоверных джиннов, где все не так уж роскошно, и райские сады высшего разряда. Небесное «царство прощения» оказывается неким перевернутым или отраженным «земным царством», и там тоже властвуют произвол, несправедливость, лицемерие, подкуп и безбожие.

Люди верят, что будет наставник ниспослан судьбой,
Чья высокая речь зазвучит над безмолвной толпой.

Это множество сект для того существует на свете,
Чтоб царей и рабов завлекать в хитроумные сети.

Аль-Маарри — чрезвычайно сложная личность и не менее сложный автор. Его проза и стихи полны такого яростного стремления к «чистой» вере и искренности, что давали повод обвинить его в ереси и безбожии. Он достиг такого мастерства, что пишет книги целиком рифмованной прозой, и вместе с тем возводит в принцип искренность и правдивость поэтических образов.

Злодей, в молитве руки ты сложил —
Связать бы их, чтоб зла ты не творил!

Что проку в благочестье напоказ,
Когда ты по уши в грехах увяз?

Твоей душонке гнусной грош цена,
Не говори, что золото она.

О великом слепце из Маарры писали и средневековые биографы, и современные авторы в арабских странах, да и во всем мире, пытаясь разобраться в его творчестве и объяснить его. Но стихи и проза Абуль-Ала аль-Маарри настолько многозначны, что поддаются самому разнообразному истолкованию, и читатели каждой эпохи могут понять их по-новому, ибо мысли, заключенные в них, вечны и близки всем, кто когда-либо задумывался о смысле жизни.

Отправить оценку

Вам было НЕинтересно?

Зачем тогда читали?

Отправить пояснение

Спасибо за пояснение!